ики других, менее потрясающих компьютеров. Он имел дело больше с фантазией, нежели с фактами, он воплощал ги- гантский замысел машины, оперирующей символами и уравнениями странных историй множества человеческих жизней. Он принимал коди- ровку и уравнения и выдавал Сновидения! Блэйн начал переносить в нее данные со страниц папки, быстро передвигаясь в кресле вдоль пульта управления. Пульт замигал мно- жеством маленьких огоньков, из глубины машины послышались первые слабые звуки, гул пробуждающихся механизмов, щелканье контрольных счетчиков, отдаленный треск регистраторов, проводящих зондаж, и последовательное мурлыканье каналов, начинающих работать. Он работал напряженно, сосредоточенно, перенося знаки со стра- ниц на перфокарты. Время остановилось, и не было другого мира, кроме пульта с мириадами клавиш, кнопок и переключателей и мно- жеством загорающихся лампочек. Наконец, он закончил, и последняя страница слетела на пол с опустевшей подставки. Время снова пошло, и мир вокруг ожил. Норман Блэйн сидел опустошенный, в мокрой от пота рубашке, со спутавши- мися на лбу волосами, уронив руки на колени. Машина теперь гремела, лампочки горели тысячами, одни мигали, другие светили ярко и ровно. Звук мощными волнами бился в помеще- нии, заполняя его до отказа, и сквозь этот гул пробивались делови- тые щелчки и экстазный, безумный треск мчавшихся во весь опор ме- ханизмов. Усталый Блэйн поднялся с сидения, собрал с пола упавшие листы, сложил их и убрал в папку. Он прошел к дальнему концу машины и постоял, глядя на защищен- ный стеклом корпус, где наматывалась на катушку лента. Он смотрел на наматывающуюся ленту, зачарованный, как всегда, мыслью, что на ленте запечатлена кажущаяся жизнь Сновидений, которая может просу- ществовать столетие или тысячелетие - Сновидений, построенных та- ким образом, что они никогда не надоедят, а будут плотью и реаль- ностью до самого конца. Он повернулся и пошел к лестнице, прошел полпути, остановился и обернулся. Это мое последнее Сновидение, понял он вдруг, завтра я перехожу на другую работу. Он поднял руку в прощальном жесте. - Бывай, Мирт,- сказал он. Мирт ответила ему громом. ---оОо--- 5 Ирма ушла на обед, и кабинет был пуст, но было письмо, адресо- ванное Блэйну, прислоненное к пепельнице на столе. Конверт был объемистым и измятым. Когда Блэйн взял конверт, в нем что-то звяк- нуло. Норман Блэйн разорвал конверт, из него выпала и ударилась о стол связка ключей. Наполовину высунулся листок бумаги. Он отодвинул ключи, вытащил листок и развернул. Приветствия не было. Записка была короткой: "Я звонил, чтобы передать ключи, но вас не было, и секретарша не знала, когда вы вернетесь. Но это не повод оставаться. Если вы захотите встретиться со мной, я к вашим услугам. Реймер." Записка выпала у него из руки и спланировала на стол. Он взял ключи, подбросил, слушая, как они звенят, и поймал их на ладонь. Что теперь будет с Джоном Реймером? - подумал он. Найдется ли для него место, или Гизи не собирался назначать его на другой пост? Или Гизи намеревался совсем выкинуть этого человека? Это выглядело неправдоподобно, так как гильдия заботится о своих чле- нах и не в ее правилах, не считая крайних обстоятельств, выбрасы- вать человека из своих рядов. И, кстати, кто станет начальником "Фабрикаций"? Или Лев Гизи умер, не назначив никого на это место? Джордж или Герб - любой из них - были на очереди, но они не сказали ни слова. Блэйн был уве- рен, что они бы что-нибудь сказали, если бы были уведомлены. Он поднял записку и прочел ее снова. Она была уклончивая, со- вершенно бесстрастная, из нее ничего нельзя было почерпнуть. Он подумал, что может чувствовать Реймер при такой быстрой за- мене, но понять это было нельзя: записка совершенно не давала клю- ча к разгадке. А почему он был заменен? Ходили слухи, самые разные слухи, о чистке в Центре, но слухи не говорили ни о каких причинах для такой чистки. Это казалось немного странным - оставить ключи, символизируя таким образом передачу власти. Это выглядело так, словно Реймер бросил их Блэйну на стол и сказал: "Держи, парень, теперь они твои", и ушел, больше ничего не говоря. Возможно, только слегка возбужденный. Только слегка задетый. Но он пришел лично. Почему? Блэйн знал, что при обычных обстоя- тельствах Реймер никогда не стал бы вторгаться к человеку, ставше- му его преемником. Но Реймер оставался бы до тех пор, пока его преемник не взял бы него все нити. Значит, здесь были не обычные обстоятельства. Приходится ду- мать, что они, кажется, и вовсе экстраординарные. Это какое-то недоразумение, сказал себе Норман Блэйн. Проходи это по надлежащим каналам, все было бы правильно - обычная опера- ция, перемещение производится без разрывов. Но назначение пришло не по обычным каналам, и если бы Блэйн не нашел Льва Гизи мертвым, если бы не поднял с пола документ, назначения могло бы вообще не быть. Но теперь это место его - он рискнул головой, чтобы получить его, и оно принадлежит ему. Это шаг вверх по лестнице, это успех. Эта должность лучше оплачивалась, была более престижной и поднима- ла его ближе к вершине - фактически он становился третьим челове- ком в Центре: деловой агент, "Охрана" и затем "Записи". Вечером он расскажет Гарриет... нет, он совсем забыл, что вече- ром они с Гарриет не увидятся. Он положил ключи в карман и снова взял записку. "Если вы захо- тите встретиться со мной, я к вашим услугам". Протокол? - подумал он. Или что-то, что ему необходимо знать? Что-то, о чем нужно побеседовать? Может быть, Реймер пришел о чем-то поговорить и затем разнерв- ничался? Блэйн смял записку и швырнул на пол. Ему захотелось уйти, уйти из Центра, уйти туда, где он сможет все обдумать и составить план действий. Нужно все убрать из стола, подумал он, но это позже, на это еще будет время. И его ждет свидание с Гарриет... нет, прокля- тие, он все время забывает! Гарриет позвонила и сказала, что не сможет прийти. Завтра будет время забрать все из стола. Он взял шляпу и пальто и вышел на стоянку. У входа на стоянку обычного служащего заменил вооруженный охранник. Блэйн показал свое удостоверение. - Все в порядке, сэр,- сказал охранник. - Приходится смотреть в оба. Разбуженный сбежал. - Сбежал? - Да, его разбудили недели две назад. - Он не может далеко уйти,- сказал Блэйн. - Все изменилось, он выдаст себя. Сколько он пробыл во Сне? - Кажется, пятьсот лет. - За пятьсот лет много чего изменилось. У него нет шансов. Охранник покачал головой. - Мне его жаль. Должно быть, жестоко будить таких, как он. - Верно, жестоко. Мы пытаемся объяснить им это, но они не слу- шают. - Скажите,- спросил охранник,- это вы нашли Гизи? Блэйн кивнул. - Правильно говорят, он был мертв, когда вы вошли? - Мертв. - Убийство? - Не знаю. - Это дьявольский удар. Вы поднимаетесь на самый верх, затем - бац!.. - Дьявольский удар,- согласился Блэйн. - Кто бы знал... - Да, кто бы знал. - Блэйн поспешил уйти. Он выехал со стоянки и свернул на шоссе. Сумерки только начина- лись, и дорога была пустынна. Норман Блэйн ехал медленно, глядя на скользящий мимо осенний пейзаж. Зажигались первые лампочки в окнах вилл на холмах, откуда доносился запах горящих листьев и медленная грусть умирающего го- да. Мысли слетались к нему, словно птицы на дерево для ночлега, но он гнал их прочь - Болтуна, который заловил его... что Феррис мо- жет подозревать или знать, и что он намеревается делать... Почему Джон Реймер позвонил лично, чтобы вручить ключи, а затем решил не ждать... почему сбежал разбуженный? И последнее было странным делом, это было чистым безумием, если призадуматься. Чего можно достичь таким бегством, таким побегом в чужой мир, для которого он не подготовлен? Это словно уйти на чу- жую планету без надлежащих инструкций. Это словно выйти на работу, с которой совершенно незнаком, и попытаться делать вид, что рабо- таешь. Интересно, почему, подумал он, почему он сделал это? Он отогнал эту мысль, потому что надо было слишком многое обду- мать. Он должен привести мысли в порядок, прежде чем думать. Он не может позволить себе думать над болтовней каждого. Блэйн протянул руку и включил радио. Комментатор говорил: "... кто знает, что их политическая исто- рия может распознавать критические моменты, которые теперь стано- вятся ясно определенными. Более чем пятьсот лет подряд прави- тельство действительно держало в руках Центральную Рабочую Гиль- дию. Это говорит о том, что правительство является правящим коми- тетом, состоящим из представителей всех гильдий центральной груп- пы. То, что такая группа будет способна править еще целый пять столетий - а последние шестьдесят лет допущено открытое правление - заслуга не столь мудрости, сдержанности или терпимости, сколь прекрасного баланса сил, который существовал в государстве во все времена. Взаимное недоверие и страх ни разу не позволили никакой гильдии или их союзу стать доминирующими. Как только одна из груп- пировок угрожает стать таковой, личные амбиции других группировок подрывают ее влияние. Но это, как должен понять каждый, положение, которое сохраняется дольше, чем можно было бы ожидать. Много лет крепкие гильдии накапливали свои силы - и не пытались использовать их. Вы можете быть уверены, что никто из них не попытается исполь- зовать свои силы, пока не будет абсолютно уверен в себе. Только где это будет, невозможно сказать, для этого нет хорошей страте- гии, потому что любая гильдия будет держать свои силы в секрете. Но недалек тот день, когда эти силы должны столкнуться. Положение, как оно есть, должно казаться нестерпимым некоторым сильным гиль- диям с амбицией лидеров..." Блэйн выключил радио и был заворожен торжественным спокойствием осеннего вечера. Услышанное было старой жвачкой. Насколько он пом- нил, комментаторы всегда говорили это. Это были вечные слухи, ко- торые сегодня могли утверждать, что верх возьмет "Транспорт", завтра - что это будет "Журналистика", а через неделю настаивать - так же авторитетно - что "Продовольствие". "Сны", самодовольно сказал он себе, всегда были выше этой поли- тики. Гильдия - его гильдия - стояла на службе обществу. Она имела своих представителей в Центральном правительстве по праву и долгу, но никогда не играла в политику. Это "Журналистика" всегда суетилась с крикливыми статьями и комментариями. Если я не ошибаюсь, сказал себе Блэйн, "Журналисти- ка" была хуже всех - она каждую минуту ловила свой шанс. "Образо- вание" тоже. "Образование" всегда занималось грязными делишками! Он покачал головой, думая, как удачно, что он в "Снах" - не приходится испытывать чувство вины от ползающих вокруг слухов. Мо- жете быть уверены, что о "Снах" никогда не упомянут, из всех гиль- дий только "Сны" могли стоять прямо и гордо. Он спорил с Гарриет о "Журналистике", и иногда они ссорились. Казалось, она имела упорное мнение, что "Журналистика" - единственная гильдия, бескорыстно служившая обществу и имеющая бе- зупречную репутацию. Конечно, естественно, признал Блэйн, каждый думает, будто его гильдия всегда права. Члены гильдии всегда ей верны. Когда-то, очень давно, существовали нации, и любовь к своей нации называлась патриотизмом. Теперь их место заняли гильдии. Он ехал по долине, рассекающей холмы, и, наконец, свернул с шоссе и поехал по извилистой дороге, взбиравшейся на холмы. Ужин готов, и Энсил будет сердиться (Энсил был чудаковатым ро- ботом). Фило ждет его у ворот. Он миновал дом Гарриет и мельком взглянул на него, стоящий сре- ди деревьев, с темными окнами. Гарриет не было дома. Задание, ска- зала она, интервью с кем-то. Он повернул в свои ворота, и там был Фило, лающий от всего сердца. Норман Блэйн притормозил, и собака прыгнула в машину, ткнулась носом хозяину в грудь и печально уселась на сиденье, пока они ехали по дорожке, ведущей к дому. Фило быстро выпрыгнул из машины, а Блэйн вылез медленней. Уто- мительный был день, сказал он себе. Теперь, оказавшись дома, он почувствовал, как устал. Он постоял несколько секунд, глядя на дом. Хороший дом, подумал он, хорошее место для семьи - если он сумеет отговорить Гарриет отказаться от своей карьеры журналистки. Чей-то голос сказал: - Отлично. Теперь можете повернуться. Только спокойно, не пы- тайтесь сделать глупости. Блэйн медленно повернулся. У машины в сгущавшихся сумерках сто- ял человек. Он держал в руке что-то блестящее и продолжал: - Бояться нечего, я не собираюсь причинить вам никакого вреда. Только не веселитесь по этому поводу. На человеке была странная одежда, она выглядела какой-то фор- мой. И произношение его тоже было странным. Склонения лишены ок- раски, сжатые и сухие, отсутствовали характеризующие язык переходы между словами. И фразы: не делайте глупостей, не веселитесь по этому поводу... - У меня револьвер. Я не валяю дурака. Валять дурака? - Вы человек, который сбежал,- сказал Блэйн. - Да. - Но как... - Я проделал весь путь с вами. Подвесился под машиной, а эти глупые копы и не подумали там посмотреть. - Он пожал плечами. - Пару раз я уже начинал раскаиваться - вы ехали быстрее, чем я на- деялся. Несколько раз я чуть было не свалился. - Но выбрать меня?.. Почему вы?.. - Не вас, мистер, вообще никого. Была возможность спрятаться - а значит, и убраться подальше. - Я не понимаю вас,- сказал Блэйн. - Вы могли остаться незаме- ченным, могли отцепиться перед воротами - там машина шла медленно. Вы могли ускользнуть незамеченным отсюда. Я бы вас не увидел. - Чтобы вскоре быть пойманным, когда выдам себя? Меня выдает одежда, а также и речь. А также мои манеры есть и, может быть, да- же ходить. Все это связывает меня. - Понятно,- сказал Блэйн. - Ладно, опустите револьвер. Вы, на- верное, голодны. Пойдемте, поедим. Человек опустил револьвер и спрятал его в карман. - Не забудьте, револьвер у меня, и я могу достать его быстро. Не пытайтесь меня облапошить. - О'кей,- сказал Блэйн,- не буду пытаться вас облапошить. - И подумал: облапошить. Никогда не слышал такого слова. Но оно имеет значение, в этом нет никаких сомнений. - Интересно, где вы раздобыли револьвер? - Где-то,- ответил человек. - Этого я вам не скажу. ---оОо--- 6 Его зовут, сказал беглец, Спенсер Коллинз. Он был погружен в Сон на пятьсот лет и проснулся только месяц назад. Физически, го- ворил он, он чувствует себя так же хорошо, как и любой человек - пятидесяти пяти лет, хорошо сохранившийся. Всю жизнь он вниматель- но относился к себе - питался правильно, спал регулярно, упражнял разум и тело, знал кое-что о психосоматике. - Я говорю это для вашего сведения,- сказал он Блэйну, - вы знаете, как позаботиться о теле спящего. Когда я проснулся, то был слегка похудевшим, немного утомленным, но ничуть не испортившимся. Норман Блэйн откашлялся. - Мы постоянно работаем над этим,-сказал он. - Я в этом, конеч- но, не разбираюсь, но биологи занимаются этим все время - это для них постоянная проблема. Практическая задача. Во время вашего пя- тисотлетнего сна вас, вероятно, перемещали дюжину раз - каждый раз в лучшие вместилища, с действующими усовершенствованиями. Вы полу- чали выгоду от новых усовершенствований, как только мы их разраба- тывали. Он был профессором социологии, сказал Коллинз, и разработал од- ну теорию. - Прошу извинить, но я не буду вдаваться в подробности. - Ну, конечно,- сказал Блэйн. - В основном, она предназначена для академического мышления. Я полагаю, у вас не академическое мышление? - Я тоже. - Она включает в себя долгосрочное социальное планирование,- продолжал Коллинз. - Я высчитал, что пятьсот лет могут служить по- казателем, прав я или не прав. Я был любопытен. Грубо говоря, я не мог умереть, не узнав, верна моя теория или нет. - Я понимаю вас. - Если вы сомневаетесь в моем рассказе, можете проверить за- писи. - Я не сомневаюсь ни в едином вашем слове,- сказал Блэйн. - Вы привыкли к сумасбродным случаям. - Сумасбродным? - Безумным. Сумасшедшим. - Я встречал много сумасбродных случаев,- заверил его Блэйн. Но не таких сумасбродных, как этот, подумал он. Ничего настоль- ко безумного, как сидеть на веранде под осенними звездами, в своем собственном доме и беседовать с человеком, жившим пятьсот лет на- зад. Если бы он работал в отделе адаптации, он бы привык к этому, это вообще не казалось бы ему странным.Работники отдела адаптации постоянно работают с такими случаями. Коллинз зачаровывал. Его выдавал язык и постоянно проскальзыва- ющие слэнговые словечки - идиомы прошлого, давным-давно забытые и не имеющие места в современном языке, хотя многие другие сохрани- лись. За обедом одни блюда он брал с сомнением, другие съедал с отв- ращением на лице, но был слишком вежлив, чтобы прямо отказаться от них - возможно, это было стремление получше приспособиться к куль- туре, в которой он оказался. Была определенная слабая манерность и притворство, казавшиеся безуказательными, повторяющиеся слишком часто, они становились от- четливо раздражающими. Это были такие действия, как потирание под- бородка, когда он думал, или похрустывание суставами пальцев. Последнее, сказал себе Блэйн, было нервирующим и неприличным. Воз- можно, в прошлом не было неприличным забавляться своим телом. Я должен объяснить это ему или, может быть, попросить кого-нибудь объяснить. Парни из "Адаптации" знают, как к этому подойти - они знают много такого. - Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали об этой вашей теории,- попросил Блэйн. - Она оказалась такой, как вы думали? - Не знаю. Согласитесь, я вряд ли был в состоянии обнаружить это. - Думаю, это так. Но я решил, что вы хотите спросить... - Я не спрашиваю,- сказал Коллинз. Они сидели в вечерней тишине, глядя на дорожку. - Мы проделали из прошлого путь длиной в пятьсот лет,- сказал, наконец, Коллинз. - Когда я ушел в Сон, мы размышляли о звездах, и все говорили, что эти маленькие точечки света когда-нибудь поко- рятся нам. Но сегодня... - Понимаю,- сказал Блэйн. - Еще пятьсот лет... - Можно идти дальше и дальше. Проспать тысячу лет и посмотреть, что произошло. Затем еще... - Это не будет стоящим. - Это вы говорите мне,- сказал Коллинз. Ночной хищник пронесся над деревьями и дергающими, порхающими движениями взмыл в небо, занятый охотой на насекомых. - Это не изменилось,- сказал Коллинз.- Я помню летучих мышей... - Он замолчал, затем спросил: - Что вы собираетесь сделать со мной? - Вы мой гость. - Пока не пришли санитары. - Поговорим об этом позже. Этой ночью вы в безопасности. - Вы что-то хотите узнать. Я вижу, это грызет вас. - Почему вы убежали? - Вот оно,- сказал Коллинз. - Ну и?.. - Я выбрал Сновидение,- сказал Коллинз.- Такое, как вы и должны ожидать. Я запросил профессорское убежище - некий идеализированный монастырь, где я мог проводить время в науке, где я мог жить с людьми, говорящими на одном языке со мной. Я хотел покоя - прогул- ки по берегу тихой речки, красивые закаты, простая еда, время, чтобы читать и размышлять... Блэйн с уважением кивнул. - Хороший выбор, Коллинз. Это было самое приятное. - Я тоже так думал,- сказал Коллинз. - Это было то, чего я хо- тел. - Оно доказало свою восхитительность? - Не знаю. - Не знаете? - Я не получил его. - Но Сновидение было сфабриковано... - Я получил другое Сновидение. - Здесь какая-то ошибка. - Не ошибка,- сказал Коллинз. - Я совершенно уверен, что это была не ошибка. - Когда вы заказываете определенное Сновидение,- твердо начал Блэйн, но Коллинз перебил его. - Говорю вам, здесь не было ошибки. Сновидение было подменено. - Откуда вы знаете это? - Потому что Сновидение, которое мне дали, не было заказано ни- кем. Никто не мог бы даже представить себе такое. Сновидение было тщательно скроено для чего-то, что я и вообразить не могу. Это был другой мир. - Чужой мир? - Не чужой. Это была Земля - но с иной культурой. Я пятьсот лет прожил в этом мире, ни минутой меньше. Сновидение не было сокраще- но, как, насколько я понимаю, часто делается, чтобы втиснуть тыся- чу лет Сна в интервал нормальной жизни. Я работал полных пятьсот лет Я знаю это, потому что делал отметки. Говорю вам, это было тщательно созданное Сновидение - никакой ошибки,- но созданное для какой-то цели. - Не спешите,- возразил Блэйн. - Давайте разберемся. Мир имел иную культуру? - Это был мир,- сказал Коллинз,- из которого изъяли понятие вы- годы, в котором концепция выгоды никому не пришла в голову. Это был тот самый мир, в котором мы живем, но в котором отсутствовали все факторы и силы, вытекающие в нашем мире из мотивации выгоды. Для меня, конечно, это было совершенно фантастичным, но для уро- женцев этого места - если можно назвать их так - это казалось нор- мальным. - Он пристально посмотрел на Блэйна. - Мне кажется, вы согласитесь,- сказал он, - что никто не захочет жить в таком мире. Никто не закажет подобное Сновидение. - Возможно, какой-нибудь экономист... - Экономисты разбираются в этом лучше. И, кроме того, это было ужасно последовательно для Сновидения; никто без предварительного знания не смог бы рассчитать все мельчайшие подробности. - Наши машины... - Ваши машины не могут иметь больше предварительных знаний, чем вы сами. По крайней мере, не больше, чем ваши лучшие экономисты. С другой стороны, машина нелогична, и в этом ее прелесть. Ей не нуж- но думать логично. Она не будет думать логично, потому что это испортит Сновидение. Сновидение должно быть нелогичным. - А ваше было логичным? - Очень логичным,- сказал Коллинз. - Вы можете вычислить все факторы ада и не сможете сказать, что случится, пока не увидите его в действии. Это ваша логика.- Он встал и прошелся по веранде, затем вернулся и остановился перед Блэйном. - Вот почему я сбежал. Происходит что-то грязное. Я не могу доверять вашей банде. - Не знаю,- сказал Блэйн. - Я просто не знаю. - Я могу уйти, если хотите, не стоит вам зарабатывать неприят- ности в таком деле. Вы приняли меня и накормили, дали мне одежду и выслушали. Не знаю, как далеко я смогу зайти, но... - Нет,- сказал Блэйн,- вы останетесь здесь. Это необходимо расследовать, и вы можете понадобиться мне позже. Здесь вы укрыты от посторонних глаз. Не обращайте внимания на роботов. Мы можем им доверять, они ничего не расскажут. - Если меня выследят,- сказал Коллинз, - я постараюсь покинуть ваши владения, прежде чем меня схватят. Попавшись, я буду держать язык за зубами. Норман Блэйн медленно поднялся и протянул руку. Коллинз пожал ее сильно, уверенно. - Договорились. - Договорились,- повторил Блэйн. ---оОо--- 7 По ночам Центр становился обиталищем призраков, его безлюдные коридоры звенели своей пустотой. Блэйн знал, что в здании работают люди - отдел "Адаптации", специалисты по Условиям, группа "Храни- лища", но не было даже признака их. Робот охраны вышагнул из своей ниши. - Кто идет? - Блэйн. Норман Блэйн. Робот секунду постоял, тихонько посвистывая, пропуская банк па- мяти в поисках имени Блэйна. - Удостоверение,- сказал он. Блэйн протянул ему идентификационный диск. - Проходите, Блэйн,- сказал робот и сделал попытку быть прият- ным. - Ночная работа? - Кое-что забыл,- сказал ему Блэйн. Он прошел по коридору, вошел в лифт и поднялся на шестой этаж. Навстречу ему шагнул еще один робот. Блэйн представился. - Вы не на том этаже, Блэйн. - Новый отдел. - Он показал роботу документ о назначении. - Все в порядке, Блэйн,- сказал робот. Блэйн прошел по коридору и нашел дверь отдела "Записей". Он испробовал шесть ключей, прежде чем отыскал нужный и дверь откры- лась. Он закрыл за собой дверь и немного подождал, пока привыкнут глаза, чтобы найти выключатель. Здесь был передний кабинет, дальше дверь вела на склад записей. Это, должно быть, где-то здесь, сказал себе Блэйн. Мирт должна бы- ла закончить его несколько часов назад - Сновидение Дженкинса, большую охоту в туманных джунглях. Оно еще не должно быть зарегистрировано, поскольку Дженкинс об- ратился к нам всего пару дней назад. Возможно, оно где-то на пол- ке, где Сновидения ждали своей очереди. Он обошел стол и оглядел помещение. Шкафчики картотек, много столов, кабины испытателей, машина для выпивки и ленча и полка, на которой лежало с полдюжины катушек. Он быстро подошел к полке и взял первую катушку. Сновидение Дженкинса он нашел на пятой и постоял, держа ее в руке, размышляя, насколько безумен должен быть человек, заказавший такое. Коллинз, должно быть, ошибся, или кто-то ошибся... или все это была ложь, о цели которой он понятия не имел. Просто не может быть, сказал себе Блэйн, чтобы Сновидение было намеренно подмене- но. Но он уже зашел слишком далеко. Он сделал из себя дурака... Блэйн пожал плечами. Раз уж он здесь, то должен теперь пройти до конца. С катушкой в руке Норман Блэйн прошел в испытательную кабину и закрыл за собой дверь. Он вставил катушку и установив время на тридцать минут, затем снял шляпу и лег на кушетку. Протянув руку, включил аппарат. Раздалось слабое шипение механизмов. Что-то подуло ему в лицо, и шипение смолкло. Кабина исчезла. Блэйн стоял в пустыне или в чем-то, похожем на пустыню. Местность была красной и желтой. Солнце стояло высоко, струив- шийся от песка и камней жар бил прямо в лицо. Он поднял голову, чтобы оглядеть горизонт; тот был очень далек, местность была плоской. Из тени одной скалы в тень другой с писком пробежала яще- рица. Высоко в горячем, шелково-голубом небе кружила птица. Он увидел, что стоит на какой-то дороге. Она тянулась по пусты- не и терялась в волнах жара, поднимавшегося от сожженной земли. И вдалеке по дороге медленно ползла черная точка. Он огляделся в поисках тени и не увидел ее, никакой тени, достаточно большой, чтобы спрятаться существу крупнее ящерицы, здесь не было. Блэйн поднял руки и поглядел на них. Они были настолько загоре- лыми, что в первую секунду он подумал, что они черные. На нем были оборванные брюки, изжеванные от колен до лодыжек, и рваная рубаха, прилипшая к спине от пота. Обуви не было, и он удивился, когда поднял ногу и увидел роговидные мозоли, защищающие кожу от жара и камней. Смутно подумав, что он может здесь делать, что он делал секунду назад, что предполагает делать дальше, Норман Блэйн стоял и смот- рел на пустыню. Смотреть было не на что - только красное и желтое, песок и жара. Он переступил на песке с ноги на ногу, выкопав пятками ямки, затем заровнял их мозолистой подошвой. Затем память о том, кто он и что намеревался сделать, медленно вернулась к нему. Она пришла к нему вместе с изумлением, и большая ее часть, казалось, не имела смысла. Он вышел утром из дому и поехал в город. Была какая-то важная причина для поездки, хотя всю свою жизнь он не мог и думать о та- кой поездке. Он помнил лишь оттуда и досюда, он очень хотел бы вспомнить хотя бы название своего дома. Это было трудно. Если бы он встретил кого-то, кто спросил бы его, откуда он родом, он не смог бы ответить. Он также хотел бы вспомнить название города, от- куда уехал, но тоже не смог. Может, спустя какое-то время он вспомнит название. Он пошел по дороге и подумал, что идти, вроде, еще далеко. Как-то и где-то он заплутал и потерял много времени. Нужно поспе- шить, если он рассчитывает попасть в город до наступления ночи. Он посмотрел на черную точку на дороге и она, казалось, прибли- зилась. Он не испытывал страха перед черной точкой, и это подбадривало. Но когда он попытался понять, почему это так подбадривает, то просто не мог сказать. Так как он потерял массу времени, а путь предстоял еще долгий, он пустился бежать. Он бежал по дороге как можно быстрее, несмотря на грубое покрытие и жаркое солнце. На бегу он похлопал по карма- нам и обнаружил, что в одном из них носит определенные предметы. Он немедленно понял, что эти предметы больше обычной ценности, в долю секунды понял, что это за предметы. Черная точка становилась все ближе и, наконец, приблизилась настолько, что Блэйн смог разглядеть ее и увидел, что это большая телега с деревянными колесами. Ее тянул сине-коричневый верблюд, на сидении телеги под изорванным зонтом, когда-то, наверное, цвет- ным, а теперь выгоревшим на солнце и серым, сидел человек. Телега нагнала бегущего Блэйна, и Блэйн побежал рядом с ней. Человек что-то крикнул верблюду, и тот остановился. - Опаздываешь,- сказал человек. - Лезь сюда, поедем. - Меня задержали,- сказал Блэйн. - Тебя задержали,- фыркнул человек и бросил вожжи запрыгнувшему в телегу Блэйну. Блэйн закричал на верблюда и ударил его вожжами... Он еще успел подумать, что за дьявольщина происходит, и тут же снова очутился в кабине. Рубашка прилипла к спине от пота. Он еще чувствовал обжигающий лицо жар солнца пустыни. Он полежал, собираясь с мыслями, заново ориентируясь. Возле не- го медленно вертелась катушка, протягивая ленту через щель шлема. Блэйн протянул руку и остановил ее, медленно смотал назад. В нем пробудился ужас, и секунду он боялся, что может закри- чать, но крик застрял в горле, и он лежал неподвижно, застыв от осознания того, что произошло. Он поднялся с кушетки, выдернул катушку из аппарата и прочитал ее номер и имя. Имя стояло - Дженкинс - и номер совпадал с кодом, который он занес в машину Сновидений только сегодня днем. Здесь не может быть ошибки. Катушка содержала Сновидение Дженкинса. Это бы- ла катушка, которую он послал бы вниз через день-другой, когда Дженкис придет погрузиться в Сон. И Дженкинс, который заказывал большую охотничью экспедицию, ко- торый хотел провести следующие двести лет в оргии выстрелов, очу- тится в красно-желтой пустыне на колее, которая лишь из вежливости может быть названа дорогой; вдалеке он увидит движущуюся точку, которая чуть позже станет волокущим телегу верблюдом. Он очутится в пустыне в рваных штанах и рубахе и с чем-то в кармане, что стоит весьма немало - но не было ни джунглей, ни вельда, не было ни ружей, ни сафари. Это была вовсе не охотничья экспедиция. Сколько еще других? - спросил себя Блэйн. - Сколько других, по- лучивших не тот Сон, что они заказывали? - И еще: - Почему они по- лучают не те Сны, которые заказывали? Зачем подменяют Сновидения? Или подменяют ли их? Мирт... Блэйн тут же покачал головой. Огромная машина делает то, что прикажут. Она берет символы и уравнения, разбивает их, соединяет, переносит и создает Сновидение, которое было затребовано. Подмена была единственным ответом. Коллинз прожил пятьсот лет в мире, где отсутствовала концепция выгоды. И красножелтая пустыня... что это был за мир? Норман Блэйн провел в нем недостаточно долго, чтобы понять, но он знал одно - что, как и в мире Коллинза, мир Дженкинса был таким, который явно никто не закажет. Телега на деревянных колесах, которую тащил верблюд, должна оз- начать мир, в котором не было и понятия о механическим транспорте. Но это должна, по крайней мере, быть одна из тысяч других видов культур. Блэйн открыл дверь кабины и вышел. Он положил катушку на полку и секунду постоял посреди холодной комнаты. Моментом позже он по- нял, что не в комнате холодно, а у него самого озноб. Днем, разговаривая с Люсиндой Сайлон, он подумал о себе, как о посвященном человеке, подумал о Центре и гильдии, как о месте посвящения. Он елейно говорил о том, что на гильдии не должно быть ни пятнышка, что это даст уверенность в ее службах тем, кто может выбрать Сон. И где теперь эта посвященность, где общественная уверенность? Сколько еще людей получили подмененные Сновидения? Сколько вре- мени это происходит? Пятьсот лет назад Спенсер Коллинз получил не то Сновидение, что хотел. Значит, вмешательство длится, по меньшей мере, пятьсот лет. И сколько людей прошло за эти годы? Люсинда Сайлон... какое Сновидение получит она? Будет ли это плантация середины двадцатого столетия или совершенно иное место? Сколько Сновидений из тех, что помогал фабриковать Блэйн, были подменены? Он подумал о девушке, сидевшей сегодня утром по другую сторону его стола - волосы цвета меда и голубые глаза, молочная белизна кожи, манера разговаривать, то, что она говорила, и то, что не сказала. Она тоже, подумал он. И здесь не было ответа на это. Он медленно пошел к двери. ---оОо--- 8 Он поднялся по ступенькам, позвонил, и голос сказал ему: "Вой- дите". Люсинда Сайлон сидела в кресле у окна. Горела только одна лам- почка - тусклая лампочка - в дальнем углу комнаты, так что она си- дела в тени. - А, это вы,- сказала она. - Вы тоже проводите следствие? - Мисс Сайлон... - Проходите и садитесь. Я готова ответить на любые ваши воп- росы. Как видите, я по-прежнему убеждена... - Мисс Сайлон,- сказал Блэйн,- я пришел сказать вам, чтобы вы отказались от Сна. Я пришел предупредить вас, я... - Вы дурак,- сказала она, - вы круглый идиот... - Но... - Убирайтесь,- сказала она ему. - Но... Она встала с кресла, каждая линия ее тела выражала презрение. - Значит, у меня нет шансов. Продолжайте, расскажите мне об опасностях, пустите в ход все ваши трюки. Вы дурак - я знала это прежде, чем пришла к вам. - Вы знали... Секунду они стояли в напряженном молчании, уставившись друг на друга. - А теперь знаете вы. - Не пройдет и полчаса, как она скажет что-то еще. - И как теперь насчет посвящения? - Мисс Сайлон, я пришел сказать вам... - Не говорите никому,- сказала она. - Возвращайтесь домой и за- будьте то, что знаете, так будет лучше для вас. Может быть, вы не будете посвящены, но вам так будет удобнее. И проживете гораздо дольше. - Не нужно угрожать... - Это не угроза, Блэйн, только совет. Если хоть слово дойдет до известного вам Ферриса, можете считать, что вам осталось жить несколько часов. И я могу просоветовать, как обвести Ферриса. Я знаю единственный способ сделать это. - Но Феррис... - Он тоже посвящен? - Ну нет, возможно, что нет. Я не... Смехотворная мысль - Пауль Феррис посвящен! - Когда я вернусь в Центр,- продолжала она спокойно и ровно,- мы будем вести себя так, словно ничего не случилось. Вашим личным делом будет присмотреть, чтобы мой Сон прошел без задоринки. Пото- му что если вы не сделаете этого, то ваши слова дойдут до Ферриса. - Но почему так важно, чтобы вы ушли в Сон, зная, что делаете? - Может быть, я из "Развлечений",- сказала она. - Вы решили, что я из "Развлечений", не так ли? Вы спросили меня, из "Развлече- ний" ли я, и имели при этом очень хитрый вид. Вы не любите "Разв- лечения", так как боитесь, что они воруют ваши Сновидения для сво- их голографов. Они попытались сделать это однажды, и с тех пор вы всегда хватаетесь за это. - Вы не из "Развлечений". - Вы подумали так сегодня утром. Или это была игра? - Игра,- с несчастным видом признался Блэйн. - Но нынче ночью это не игра,- холодно сказала она, - потому что вы напуганы, как никогда прежде. Ну, и оставайтесь напуганным. Вы имеете на это право. - Она секунду постояла, с отвращением гля- дя на него. - А теперь уходите. ---оОо--- 9 Фило не встретил его у ворот, но с лаем выбежал из кустов, ког- да Блэйн свернул с дорожки и остановился перед домом. - Успокойся, Фило,- сказал ему Блэйн. - Успокойся. Он вылез из машины, и Фило уже спокойно стоял возле него. В ночной тишине он слышал пощелкивание собачьих когтей по блустино- вой дорожке. Дом стоял большой и темный, хотя у дверей горел свет. Он подумал, почему дом и деревья всегда кажутся ночью больше, словно с приходом тьмы меняют размеры. Скрипнул камешек под чьими-то ногами, и он повернулся. На до- рожке стояла Гарриет. - Я жду тебя,- сказала она. - Я уже думала, что ты не приедешь. Мы с Фило ждем и... - Ты напугала меня,- сказал ей Блэйн. - Я думал, что ты работа- ешь. Она быстро пошла вперед, и свет от фонаря упал ей на лицо. На ней было платье с низким вырезом, засверкавшее на свету, и поб- лескивающая вуаль, отчего казалось, что она окружена тысячами мер- цающих звездочек. - Здесь кто-то был,- сказала она ему. - Кто-то... - Я въехала через задние ворота. У переднего входа стояла маши- на, и Фило лаял. Я увидела у ворот троих, они тащили четвертого. Он отбивался, но они протащили его и затолкали в машину. Фило бросился на них, но они не обратили на него внимания, так как спе- шили. Сначала я подумала, что это ты, но потом увидела, что нет. Трое были одеты как бандиты, и я немного испугалась. Я разверну- лась, как можно быстрее выехала на шоссе и... - Погоди минуточку,- предостерег ее Блэйн. - Ты так спешишь. Успокойся и расскажи мне... - Позже я вернулась, не зажигая фар, и остановила машину на прежнем месте. Я зашла в лесок и стала ждать тебя. Она замолчала, переводя дыхание. Он протянул руку, взял ее за подбородок, приподнял лицо и поце- ловал. Она оттолкнула его руку. - Нашел время,- сказала она. - Для этого всегда время. - Норм, ты попал в беду? У кого-нибудь есть что-то против тебя? - Такие всегда найдутся. - И ты стоишь здесь и слюнявишь меня?! - Я как раз думал,- сказал он,- о том, что мне делать. - И что же ты собираешься делать? - Встретиться с Феррисом. Он приглашал меня, я совершенно забыл об этом. - Забыл? Я говорю о бандитах... - Это не бандиты. Они лишь похожи на бандитов. Внезапно Норман Блэйн увидел это - как единственный элементик с единственной целью - увидел, наконец, паутину интриги и цель, ко- торую искал с самого утра. Сначала был поймавший его Болтун, затем Люсинда Сайлон, выбрав- шая достойное и спокойное Сновидение, потом был Лев Гизи, умерший за своим обшарпанным столом, и, наконец, человек, проживший пятьсот лет в цивилизации, не открывшей выгоды. - Но Феррис... - Пауль Феррис - мой друг. - Ничей он не друг. - Вот так,- сказал Блэйн и прижал друг к другу два пальца. - Это меня и заботит. - С сегодняшнего дня мы с Феррисом товарищи по заговору. У нас общее дело. Гизи умер. - Знаю. Но что это за внезапная дружба? - Прежде чем умереть, Гизи подписал назначение. Меня назначили в отдел "Записей". - О, Норм, я так рада! - Я так и надеялся. - Но что все это значит? - спросила она. - Скажи мне, что про- исходит? Кто тот человек, которого бандиты увезли отсюда? - Я уже сказал тебе - это не бандиты. - Кто был тот человек? Не уклоняйся от вопроса. - Беглец. Человек, который сбежал из Центра. - И ты помогал ему? - Ну, нет... - Норм, зачем кому-то сбегать из Центра? Разве вы держите людей взаперти? - Это проснувшийся... Он понял, что сказал слишком много, но было уже поздно. Он за- метил блеск в ее глазах - глядя на нее, он начал понимать... - Это не для статьи. Если ты напишешь... - Ты правильно думаешь. - Это держат в секрете. - Никаких секретов! Нельзя ничего рассказывать журналисту по секрету. - Ты только спросила... - Лучше расскажи мне все,- сказала она. - Я как-нибудь разбе- русь. - Старая уловка! - Ты должен рассказать мне все! Это избавит меня от массы хло- пот, и ты будешь уверен, что я пойму все правильно. - Ни слова больше. - Ну же, будь умненьким мальчиком,- сказала она, встала на цы- почки, быстро поцеловала его и затем оттолкнула. - Гарриет! - закричал он, но она отступила в тень кустов и исчезла. Он быстро шагнул вперед, затем остановился. Бесполезно идти за ней. Ему никогда не удавалось найти или поймать ее, она так же хо- рошо, как и он, знала лежащие между их домами сады и перелески. Теперь он влип. Утром вся история будет в газетах. Он знал, что Гарриет всегда имеет в виду то, что говорит. Прок- лятая женщина. Фанатичка, сказал он себе. Почему она не может ви- деть все в правильной перспективе? Ее лояльность "Журналистике" совершенно фанатична. Одна, не больше, чем лояльность Нормана Блэйна "Снам". Что го- ворил комментатор, пока он ехал домой? Союзы укрепляют мощь, и она основана на фанатичной лояльности - его лояльности "Снам", Гарриет "Журналистике",- которая и является основой растущей мощи. Он стоял в луже света у дверей и дрожал при мысли о статье с огромным заголовком, кричащем с первой полосы. Ни дуновения скандала, сказал он вчера днем. "Сны" основывались на общественном доверии, любой к