ую музыку, никогда не задаваясь вопросом, кто изобрел карты и шахматы, кто написал музыку, подолгу сплетничали, рассказывали старые анекдоты и сказки, переданные предыдущими поколениями, и убивали на это не просто часы, а целые жизни. У них не было истории, они ни о чем не задумывались и не заглядывали в будущее, они были уверены: что ни произошло, все к лучшему. Из года в год они не знали ничего, кроме Корабля. Еще при жизни первого поколения Земля стала туманным воспоминанием, оставшимся далеко позади, и не только во времени и пространстве, но и в памяти. В них не было преданности Земле, которая не давала бы им о ней забыть. В них не было и преданности Кораблю, потому что Корабль в ней не нуждался. Корабль был для них матерью, которая давала им приют. Корабль кормил их, укрывал и оберегал от опасности. Им было некуда идти, нечего делать, не о чем думать. И они приспособились к этому. Младенцы, подумал Джон. Младенцы, прижимающиеся к матери. Младенцы, бормочущие старые детские стишки. И некоторые стишки правдивее, чем они думают. Было сказано: когда раздастся Грохот и звезды остановятся в своем движении, то это значит, что скоро придет Конец. И это правда. Звезды двигались потому, что Корабль вращался вокруг продольной оси, создавая искусственную силу тяжести. Но, когда Корабль приблизится к месту назначения, он должен будет автоматически прекратить вращение и перейти в нормальный полет, а сила тяжести тогда будет создана гравитаторами. Корабль уже падал вниз, к той звезде, к той солнечной системе, к которой он направлялся. Падал на нее, если - Джон Хофф покрылся холодным потом при этой мысли, - если он уже не промахнулся. Потому что люди могли измениться. Но Корабль не мог. Он не приспосабливался. Он все помнил, даже если его пассажиры обо всем забыли. Верный записанным на пленку указаниям, которые были заданы больше тысячи лет назад, он держался своего курса, сохранил свою цель, не потерял из виду точку, куда был направлен, и сейчас приближался к ней. Автоматическое управление, но не полностью. Корабль мог выйти на орбиту вокруг планеты без помощи человеческого мозга, без помощи человеческих рук. Целую тысячу лет он обходился без человека, но в последний момент человек понадобится ему, чтобы достигнуть цели. И я, сказал себе Джон Хофф, я и есть этот человек. Один человек. А сможет ли один человек это сделать? Он думал о других людях. О Джо, и Хербе, и Джордже, и обо всех остальных, - и среди них не было такого, на кого он мог бы положиться, к кому он мог бы пойти и рассказать о том, что сделал. Он держал весь Корабль в голове. Он знал, как Корабль устроен и как управляется. Но, может быть, этого мало. Может быть, нужно более близкое знакомство и тренировка. Может быть, человек должен сжиться с Кораблем, чтобы управлять им. А у него нет на это времени. Он стоял рядом с машиной, которая дала ему знания. Теперь вся пленка была прокручена и цель машины достигнута, так же как цель Письма, так же как будет достигнута цель Человечества и Корабля, если голова Джона будет ясной, а рука- твердой. И если его знаний хватит. В углу еще стоял ящик. Он откроет его- и это будет все. Тогда будет сделано все, что для него могли сделать, а остальное будет зависеть от него самого. Он медленно встал на колени перед ящиком и открыл крышку. Там были свернутые листы бумаги, много листов, а под ними- книги, десятки книг, и в одном из углов - стеклянная капсула, заключавшая в себе какой-то механизм. Он знал, что это не что иное, как пистолет, хотя никогда еще не видел пистолета. Он поднял капсулу, и под ней был конверт с надписью: "КЛЮЧИ". Он разорвал конверт. Там было два ключа. На одном было написано: "Рубка управления", на другом: "Машинное отделение". Он сунул ключи в карман и взялся за капсулу. Быстрым движением он разломил ее пополам. Раздался слабый хлопок: в капсулу ворвался воздух. В руках Джона был пистолет. Он был не тяжелый, но достаточно увесистый, чтобы почувствовать его власть. Он показался Джону сильным, мрачным и жестоким. Джон взял его за рукоятку, поднял, прицелился и почувствовал прилив древней недоброй силы- силы человека, который может убивать, - и ему стало стыдно. Он положил пистолет назад в ящик и вынул один из свернутых листов. Осторожно разворачивая его, он услышал слабое протестующее потрескивание. Это был какой-то чертеж, и Джон склонился над ним, пытаясь понять, что бы это могло быть, разобрать слова, написанные печатными буквами вдоль линий. Он так ничего и не понял и положил чертеж, и тот сразу же свернулся в трубу, как живой. Он взял другой чертеж, развернул его. Это был план одной из секций Корабля. Еще и еще один- это тоже были секции Корабля, с коридорами и эскалаторами, рубками и каютами. Наконец он нашел чертеж, который изображал весь Корабль в разрезе, со всеми каютами и гидропонными оранжереями. В переднем его конце была рубка управления, в заднем- машинное отделение. Он расправил чертеж, вгляделся и увидел, что там что-то неправильно. Но потом он сообразил, что если отбросить рубку и машинное отделение, то все правильно. И он подумал, что так и должно было быть, что много лет назад кто-то запер рубку и машинное отделение, чтобы уберечь их от вреда, - специально для этого дня. Для людей на Корабле ни рубки, ни машинного отделения просто не существовало, и поэтому чертеж казался неправильным. Он дал чертежу свернуться и взял другой. Это было машинное отделение. Он изучал его, наморщив лоб, пытаясь сообразить, что там изображено, и хотя о назначении некоторых устройств он догадывался, но были и такие, которых он вообще не понимал. Джон нашел конвертор и удивился, как он мог быть в запертом помещении, ведь все эти годы им пользовались. Но потом он увидел, что конвертор имел два выхода: один в самом машинном отделении, а другой- за гидропонными оранжереями. Он отпустил чертеж, и тот свернулся в трубку, так же как и остальные. Он продолжал сидеть на корточках около ящика, чуть покачиваясь взад и вперед и глядя на чертежи, и думал: если мне были нужны еще доказательства, то вот они. Планы и чертежи Корабля. Планы, созданные и вычерченные людьми. Мечты о звездах, воплощенные в листах бумаги. Никакого божественного вмешательства. Никакого Мифа. Просто обычное человеческое планирование. Он подумал о Священных Картинах: а что они такое? Может быть, они тоже были ложью, как и Миф? Жаль, если это так. Потому что они были утешением. И Вера тоже. Она тоже была утешением. Сидя на корточках над свитками чертежей в этой маленькой комнате с машиной, кроватью и ящиком, он съежился и обхватил себя руками, чувствуя почти жалость к себе. Как бы он хотел, чтобы ничего не начиналось. Чтобы не было Письма. Чтобы он по-прежнему был невеждой, уве рен ным в своей безопастности. Чтобы он по-прежнему продолжал играть с Джо в шахматы. Из двери раздался голос Джо: - Так вот где ты прячешься! Он увидел ноги Джо, прочно стоящие на полу, поднял глаза и увидел его лицо, на котором застыла полуулыбка. - Книги! - сказал Джо. Это слово было неприличным. И Джо произнес его, как неприличное слово. Как будто человека поймали за каким-то постыдным делом, уличили в грязных мыслях. - Джо... - сказал Джон. - Ты не хотел мне сказать, - сказал Джо. - Ты не хотел моей помощи. Еще бы! - Джо, послушай... - Прятался и читал книги! - Послушай, Джо! Все ложь. Корабль сделали такие же люди, как мы. Он куда-то направляется. Я знаю теперь, что такое Конец. Удивление и ужас исчезли с лица Джо. Теперь это было суровое лицо. Лицо судьи. Оно возвышалось над ним, и в нем не было пощады. В нем не было даже жалости. - Джо! Джо резко повернулся и бросился к двери. - Джо! Постой, Джо! Но он ушел. Джон услышал звук его шагов по коридору, к эскалатору, который приведет его на жилые этажи. Он побежал, чтобы созвать толпу. Послать ее по всему Кораблю охотиться за Джоном Хоффом. И когда они поймают Джона Хоффа... Когда они поймают Джона Хоффа, это будет настоящий Конец. Тот самый неизвестный Конец, о котором говорят в церкви. Потому что уже не будет никого- никого, кто знал бы цель, основание и назначение. И получится, что тысячи людей умерли зря. Получится, что труд, и гений, и мечты тех, кто построил Корабль, пропали зря. Это было бы огромное расточительство. А расточать- преступление. Нельзя расточать. Нельзя выбрасывать. И не только пищу и воду, но и человеческие жизни и мечты. Рука Джона потянулась к ящику и схватила пистолет. Его пальцы сжали рукоятку, а ярость все росла в нем, ярость отчаяния, последней надежды, моментальная, слепая ярость человека, у которого намеренно отнимают жизнь. Впрочем, это не только его жизнь, а жизнь всех других: Мэри, и Херба, и Луизы, и Джошуа. Он бросился бежать, выскочил в дверь и поскользнулся, поворачивая направо по коридору. Он помчался к эскалатору. В темноте неожиданно наткнулся на ступеньки и подумал: как хорошо, что он много раз бывал здесь, нащупывая дорогу в темноте. Теперь он чувствовал себя как дома, и в этом было его преимущество перед Джо. Он пронесся по лестницам, чуть не упав, свернул в коридор, нашел следующий пролет- и впереди услышал торопливые, неверные шаги того, за кем гнался. Он знал, что в следующем коридоре только одна тусклая лампочка в самом конце. Если бы поспеть вовремя... Он катился вниз по лестнице, держась одной рукой за перила, едва касаясь ногами ступеней. Пригнувшись, он наконец влетел в коридор и там, впереди, при тусклом свете лампочки увидел бегущую темную фигуру. Он поднял пистолет и нажал кнопку; пистолет дернулся у него в руке, и коридор осветила яркая вспышка. Свет на секунду ослепил его. Он сидел на полу, скорчившись, и в голове у него билась мысль: я убил Джо, своего друга. Но это был не Джо. Это был не мальчишка, с которым он вырос. Это был не человек, сидевший против него по ту сторону шахматной доски. Это был не Джо- его друг. Это был кто-то другой- человек с лицом судьи, человек, побежавший созвать толпу, человек, который всех обрекал на неведомый Конец. Джон чувствовал, что прав, но все же дрожал. Минутное ослепление прошло, и он увидел на полу темную массу. Его руки тряслись, он сидел неподвижно и ощущал тошноту и слабость во всем теле. Не расточай! Не выбрасывай! Эти неписанные законы известны всем. Но были и такие законы, о которых даже никогда не упоминалось, потому что в этом не было необходимости. Не говорили, что нельзя украсть чужую жену, что нельзя лжесвидетельствовать, что нельзя убивать, потому что эти преступления исчезли задолго до того, как звездный Корабль оторвался от Земли. Это были законы благопристойности, законы хорошего поведения. И он нарушил один из них. Он убил человека. Убил своего друга. Правда, сказал он себе, он не был мне другом. Он был врагом- врагом всем нам. Джон Хофф выпрямился и напряг все тело, чтобы остановить дрожь. Он сунул пистолет за пояс и на негнущихся ногах пошел по коридору к темной массе на полу. В полумраке ему было легче, потому что он плохо видел, что там лежит. Тело лежало ничком, и лица не было видно. Было бы хуже, если б лицо было обращено вверх, к нему. Он стоял и думал. Вот-вот люди хватятся Джо и начнут его искать. А они не должны его найти. Не должны узнать, что произошло. Самое понятие убийства давно исчезло, и оно не должно появиться вновь. Потому что если убил один человек- неважно, почему и зачем, - то могут найтись и другие, которые будут убивать. Если согрешил один, его грех должен быть скрыт, потому что один грех приведет к другому греху, а когда они достигнут нового мира, новой планеты (если они ее достигнут), им понадобится вся внутренняя сила, вся сила товарищества, на которую они способны. Он не мог спрятать тело, потому что не было такого места, где бы его не нашли. И не мог спустить его в конвертор, потому что для этого нужно было пройти через гидропонные оранжереи. Впрочем, нет, зачем? Ведь есть другой путь к конвертору- через машинное отделение. Он похлопал себя по карману. Ключи были там. Он наклонился, дотронувшись до еще теплого тела. Он отступил к металлической стене. Его опять затошнило, и в голове непрестанно билась мысль о том, что он виновен. Но он подумал о своем старом отце с суровым лицом, и о том давно умершем человеке, который написал Письмо, и обо всех других, кто передавал его, совершая преступление ради истины, ради знания и спасения. Сколько мужества, подвигов и дерзаний, сколько одиноких ночей, проведенных в мучительных раздумьях! Нельзя, чтобы все это пропало из-за его нерешительности или сознания вины. Он оторвался от стены, поднял тело Джо и взвалил его на плечи. Оно безжизненно повисло. Раздалось бульканье. И что-то теплое и мокрое потекло по его спине. Он стиснул зубы, чтобы не стучали, и, пошатываясь, побрел по мертвым эскалаторам, по темным коридорам к машинному отделению. Наконец он добрался до двери и положил свою ношу на пол, чтобы достать ключи. Он нашел нужный ключ и повернул в замке, налег на дверь, и она медленно отворилась. В лицо ему пахнул порыв теплого воздуха. Ярко горели огни, и раздавалось жужжание и повизгивание вращающегося металла. Он поднял Джо, внес его, запер дверь и встал, разглядывая огромные машины. Одна из них вертелась, и он узнал ее: гироскоп-стабилизатор тихо жужжал, подвешенный на шарнирах. Сколько времени понадобится ему, чтобы понять все эти массивные, сложные машины? Насколько люди отстали от знаний тысячелетней давности? А ноша давила ему на плечи, и он слышал, как на пол падают редкие, теплые, липкие капли. Ликуя и содрогаясь от ужаса, он возвращался в прошлое. Назад, сквозь тысячу лет, к знанию, которое могло создавать такие машины. Даже еще дальше- к неуравновешенности чувств, которая могла заставить людей убивать друг друга. Я должен от него избавиться, с горечью подумал Джон Хофф. Но это невозможно. Даже когда он исчезнет, станет чем-то совсем другим, когда вещества, из которых он состоит, превратятся во что-то еще, - даже тогда я не смогу от него избавиться. Никогда! Джон нашел люк конвертора, уперся ногами в пол. Люк заело. Джон дернул, и он открылся. Перед ним зияло жерло, достаточно большое, чтобы бросить туда человеческое тело. Из глубины слышался рев механизмов, и ему показалось, что он уловил адский отблеск бушующего огня. Он осторожно дал телу соскользнуть с плеча, подтолкнул его в последний раз, закрыл люк и всей тяжестью навалился на педаль. Дело было сделано. Он отшатнулся от конвертора и вытер лоб. Наконец-то он избавился от своей ноши. Но тяжкое бремя все равно оставалось навсегда, подумал он. Навсегда. Он услышал шаги, но не обернулся. Он знал, чьи это шаги- призрачные шаги, которые будут преследовать его всю жизнь, шаги угрызений совести в его душе. Послышался голос: - Что ты сделал, малый? - Я убил человека. Я убил своего друга. И он обернулся, потому что ни шаги, ни голос не принадлежали привидению. Говорил Джошуа. - Было ли у тебя основание? - Да. Основание и цель. - Тебе нужен друг, - сказал Джошуа. - Тебе нужен друг, мой мальчик. Джон кивнул. - Я узнал цель Корабля. И назначение. Он застал меня. Он хотел донести. Я... я... - Ты убил его. - Я подумал: одна жизнь или все? И я взял только одну жизнь. Он бы взял все. Они долго стояли, глядя друг на друга. Старик сказал: - Это неправильно- взять жизнь. Неправильно, недостойно. Коренастый и спокойный, он стоял на фоне машин, но в нем было что-то живое, какая-то движущая сила, как и в машинах. - Так же неправильно обрекать людей на судьбу, для которой они не предназначались. Неправильно забывать цель из-за незнания и невежества, - ответил Джон. - Цель Корабля? А это хорошая цель? - Не знаю, - ответил Джон. - Я не уверен. Но это по крайней мере цель. А цель, какая бы она ни была, лучше, чем отсутствие цели. Джон поднял голову и отбросил назад волосы, прилипшие ко лбу. - Ладно, - сказал он. - Я иду с тобой. Я взял одну жизнь и больше не возьму. Джошуа медленно, мягко произнес: - Нет, Джон. Это я иду с тобой. Видеть бесконечную пустоту, в которой звезды сверкают, как вечные крохотные сигнальные огоньки, было неприятно даже из наблюдательной рубки. Но видеть это из рубки управления, большое стеклянное окно которой открывалось прямо в пасть пространства, было еще хуже: внизу не видно дна, вверху не видно границ. То чудилось, что к звезде можно протянуть руку и сорвать ее, то она казалась такой далекой, что от одной мысли об этом начинала кружиться голова. Звезды были далеко. Все, кроме одной. А эта одна сверкала сияющим солнцем совсем рядом слева. Джон Хофф взглянул на Джошуа. На лице старика застыло выражение недоверия, страха, почти ужаса. А ведь я знал, подумал Джон. Я знал, как это может выглядеть. Я имел какое-то представление. А он не имел никакого. Он отвел глаза от окна, увидел ряды приборов и почувствовал, что сердце его упало и руки одеревенели. Уже некогда сживаться с Кораблем. Некогда узнать его поближе. Все, что нужно сделать, он должен сделать, только следуя своему разуму и отрывочным знаниям, которые получил от машины его мозг, неподготовленный и нетренированный. - Что мы должны делать? - прошептал Джошуа. - Парень, что нам делать? И Джон Хофф тоже подумал: а что мы должны делать? Он медленно поднялся по ступенькам к креслу, на спинке которого было написано: "Пилот". Медленно забрался в кресло, и ему показалось, что он сидит на краю пропасти, откуда в любой момент может соскользнуть вниз, в пустоту. Осторожно опустив руки на подлокотники кресла и вцепившись в них, он попробовал ориентироваться, свыкнуться с мыслью, что сидит на месте пилота, а перед ним- ручки и кнопки, которые он может поворачивать или нажимать и посылать сигналы работающим машинам. - Звезда, - сказал Джошуа. - Вот эта, большая, налево, которая горит... - Все звезды горят. - Нет, вот- большая... - Это та звезда, к которой мы стремились тысячи лет, - ответил Джон. И он надеялся, что не ошибся. Как он хотел бы быть в этом уверенным! И тут он почувствовал страшную тревогу. Что-то было неладно. И очень неладно. Джон попытался думать, но космос мешал, он был слишком близко. Он был слишком огромен и пуст, и думать было бесполезно. Нельзя перехитрить космос. Нельзя с ним бороться. Космос слишком велик и жесток. Космосу все равно. В нем нет милосердия. Ему все равно, что станется с Кораблем и с людьми на нем. Единственными, кому было не все равно, были те люди на Земле, что запустили Корабль, и- некоторое время- те, кто управлял им в начале пути. А теперь- только он да старик. Только им не все равно. - Она больше других, - сказал Джошуа. - Мы ближе к ней. Вот в чем дело! Вот что вызвало эту необъяснимую тревогу. Звезда слишком близко- она не должна быть так близко! Он с трудом оторвал взгляд от пустоты за окном и посмотрел на пульт управления. И увидел только бессмысленную массу ручек и рычагов, вереницы кнопок, циферблатов... Он смотрел на пульт и понемногу начинал разбираться в нем. Знания, которые вдолбила в него машина, пробуждались. Он смотрел на показания стрелок и уже кое-что понимал. Он нашел несколько ручек, о которых должен был что-то знать. В его мозгу в кошмарной пляске закружились сведения по математике, которой он никогда не знал. Бесполезно, сказал он себе. Это была хорошая идея, но она не сработала. Машина не может обучить человека. Она не может вбить в него достаточно знаний, чтобы управлять Кораблем. - Я не сумею это сделать, Джошуа, - простонал он. - Это невозможно. Где же планеты? Как ему найти их? И когда он их найдет (если найдет), что тогда делать? Корабль падал на солнце. Джон не знал, где искать планеты. И Корабль двигался слишком быстро- намного быстрее, чем нужно. Джон вспотел. Пот выступил каплями на лбу, потек по лицу, по телу. - Спокойнее, парень. Спокойнее. Он попробовал успокоиться, но не мог. Он протянул руку и открыл маленький ящичек под пультом. Там была бумага и карандаши. Он взял лист бумаги и карандаш и набросал основные показания приборов: абсолютную скорость, ускорение, расстояние до звезды, угол падения на звезду. Были еще и другие показания, но эти- самые главные, и с ними нужно считаться. В его мозгу пробудилась мысль, которую много раз внушала ему машина. "Управлять Кораблем- это не значит направлять его в какую-то точку, а знать, где он будет в любой данный момент в ближайшем будущем". Он принялся за вычисления. Математика с трудом проникала в его сознание. Он сделал расчет, набросал график и на два деления передвинул рычаг управления, надеясь, что сделал правильно. - Разбираешься? - спросил Джошуа. Джон покачал головой. - Посмотрим. Узнаем через час. Немного увеличить скорость, чтобы избежать падения на солнце. Проскочить мимо солнца, потом повернуть обратно под действием его притяжения- сделать широкую петлю в пространстве и снова вернуться к солнцу. Вот как это делается, по крайней мере он надеялся, что именно так. Об этом рассказывала ему машина. Он сидел весь обмякший, думая об этой удивительной машине, размышляя, насколько можно доверять бегущей пленке и шлему на голове. - Мы долго здесь пробудем, - сказал Джошуа. Джон кивнул. - Да, пожалуй. Это займет много времени. - Тогда, - сказал старик, - я пойду и раздобуду чего-нибудь поесть. Он пошел к двери, потом остановился. - А Мэри? - спросил он. Джон покачал головой. - Пока не надо. Оставим их в покое. Если у нас ничего не выйдет... - У нас все выйдет. Джон резко оборвал его: - Если у нас ничего не выйдет, лучше, чтобы они ничего не знали. - Пожалуй, ты прав, - сказал старик. - Я пойду принесу поесть. Два часа спустя Джон уже знал, что Корабль не упадет на солнце. Он пройдет близко- слишком близко, всего в несколько миллионах километров, но скорость его будет такова, что он проскочит мимо и снова вылетит в пространство, притягиваемый солнцем, рвущийся прочь от этого притяжения, теряя скорость в этой борьбе. Траектория его полета изменится под действием солнца, и он будет летать по орбите- по очень опасной орбите, потому что если оставить ее неизменной, то при следующем обороте Корабль все-таки упадет на солнце. Пока Корабль не повернет обратно к солнцу, Джон должен добиться контроля над ним, но самое главное- он выиграл время. Он был уверен: если бы он не прибавил скорость на два деления, то Корабль или врезался бы в солнце сразу, или начал бы вращаться вокруг него по все более суживающейся орбите, вырвать с которой его не могла бы даже фантастическая сила могучих машин. Он имел время, он кое-что знал. И Джошуа пошел за едой. Времени было немного, и он должен использовать его. Надо разбудить знания, притаившиеся где-то в мозгу, внедренные туда, и он должен употребить их для той цели, для которой они предназначались. Теперь он был спокойнее и чуть больше уверен в себе. Думая о своей неловкости, он удивлялся, как это люди, запустившие Корабль с Земли, и те, кто управлял им до того воцарения Невежества, могли так точно направить его. Наверное, это случайность, потому что невозможно так пустить снаряд в маленькую мишень, чтобы он летел тысячу лет и попал в нее. Или возможно? "Автоматически... Автоматически... "- звенело у него в голове одно-единственное слово. Корабль был автоматическим. Он сам летел, сам производил ремонт, сам обслуживал себя, сам двигался к цели. Мозг и рука человека должны были только сказать ему, что делать. Сделай это, говорили мозг и рука, и Корабль делал. Только это и было нужно- дать задание. Весь секрет и был в том, как же приказать Кораблю. Что ему приказать и как это сделать. Вот что его беспокоило. Он слез с кресла и обошел рубку. Все покрывал тонкий слой пыли, но когда Джон протер металл рукавом, он заблестел так же ярко, как и в день постройки Корабля. Он нашел всякие вещи, некоторые знакомые, а некоторые незнакомые. Но самое главное- он нашел телескоп и после нескольких неудачных попыток вспомнил, как с ним обращаться. Теперь он знал, как искать планеты, - если это нужная звезда и у нее есть планеты. Прошло три часа. Джошуа не возвращался. Слишком долго, чтобы достать еду. Джон зашагал по помещению, борясь со страхом. Наверное, со стариком что-то случилось. Он вернулся к телескопу и начал разыскивать планеты. Сначала это было трудно, но понемногу, привыкая к обращению с телескопом, он начал припоминать все новые и новые данные. Он отыскал одну планету и услышал стук. Он оторвался от телескопа и шагнул к двери. Коридор был полон людей. Они все кричали на него, кричали с ненавистью, и в этом реве были гнев и осуждение; от сделал шаг назад. Впереди были Херб и Джордж, а за ними остальные- мужчины и женщины. Он поискал глазами Мэри, но не нашел. Толпа рвалась вперед. На их лицах была злоба и отвращение, и Джон почувствовал, как волна страха, исходившая от них, окутала его. Его рука опустилась к поясу, нащупала рукоятку пистолета и вытащила его. Он направил пистолет вниз и нажал кнопку. Только один раз. Вспышка осветила дверь, и толпа отшатнулась. Дверь почернела, запахло горелой краской. Джон Хофф спокойно проговорил: - Это пистолет. Из него я могу вас убить. Я вас убью, если вы будете вмешиваться. Уйдите. Вернитесь туда, откуда вы пришли. Херб сделал шаг вперед и остановился. - Это ты вмешиваешься, а не мы. Он сделал еще шаг. Джон поднял пистолет и направил на него. - Я уже убил человека. И убью еще. "Как легко, - подумал он, - говорить об убийстве, о смерти. И как легко сделать это теперь, когда я уже один раз убил". - Джо пропал, - сказал Херб. - Мы ищем его. - Можете больше не искать. - Но Джо был твоим другом. - И ты тоже. Но цель выше дружбы. Ты или со мной, или против меня. Середины нет. - Мы отлучим тебя от церкви. - Отлучите меня от церкви, - насмешливо повторил Джон. - Мы сошлем тебя в центр Корабля. - Мы были ссыльными всю нашу жизнь, - сказал Джон, - в течение многих поколений. Мы даже не знали этого. Я говорю вам- мы этого не знали. И, не зная этого, придумали красивую сказку. Мы убедили себя в том, что это правда, и жили ею. Но вот теперь я могу доказать вам, что это всего только красивая сказка, выдуманная специально для нас, а вы уже готовы отлучить меня от церкви и сослать. Это не выход, Херб. Это не выход. Он похлопал рукой по пистолету. - Вот выход, - сказал он. - Джон, ты сумасшедший. - А ты дурак, - сказал Джон. Сначала он испугался, потом рассердился. А теперь он чувствовал только презрение к этим людям, столпившимся в коридоре, выкрикивающим пустые угрозы. - Что вы сделали с Джошуа? - спросил он. - Мы связали его, - ответил Херб. - Вернитесь и развяжите его. И пришлите мне еды. Они заколебались. Он сделал угрожающее движение пистолетом: - Идите! Они побежали. Он захлопнул дверь и вернулся к телескопу. Он нашел шесть планет, из них две имели атмосферу- вторая и пятая. Он посмотрел на часы: прошло много часов. Джошуа еще не появлялся. В дверь не стучали. Не было ни пищи, ни воды. Он снова уселся в кресло пилота. Звезда была далеко позади. Скорость уменьшилась, но была еще слишком велика. Он подвинул рычаг назад и следил за тем, как ползет назад стрелка указателя скорости. Теперь это было безопасно, по крайней мере он надеялся, что безопасно. Корабль оказался в 54 миллионах километров от звезды, и можно было уменьшить скорость. Он снова уставился на пульт управления, и все было уже яснее, понятнее, он знал о нем немного больше. В конце концов это не так уж трудно. И будет не так трудно. Главное- есть время. Много времени. Нужно будет еще думать и рассчитывать, но для этого есть время. Разглядывая пульт, он нашел вычислительную машину, которой не заметил раньше, - вот как давали приказания Кораблю! Вот чего ему не хватало, вот над чем он бился- как приказывать Кораблю. А это делалось так: нужно отдать приказ маленькому мозгу. Его преследовало одно слово- "автоматический". Он нашел кнопку с надписью "телескоп", и еще- с надписью "орбита", и еще- "приземление". Наконец-то, подумал он. После всех волнений и страха- это так просто. Именно таким эти люди там, на Земле, и должны были сделать Корабль. Просто. Невероятно просто. Так просто, что каждый дурак может посадить Корабль. Каждый, кто ткнет пальцем кнопку. Ведь они, наверное, догадывались, что может произойти на Корабле через несколько поколений. Они знали, что Земля будет забыта и что люди создадут новую культуру, приспособленную к условиям в Корабле. Догадывались- или планировали? Может быть, культура Корабля была частью общего плана? Разве могли бы люди жить тысячу лет на Корабле, если бы знали его цель и назначение? Конечно, не могли бы. Они бы чувствовали себя ограбленными и обманутыми, они бы сошли с ума от мысли, что они всего только переносчики жизни, что их жизни и жизни многих поколений будут просто зачеркнуты, чтобы их потомки могли прибыть на далекую планету. Был только один способ бороться с этим- забвение. К нему и прибегли, и это было к лучшему. После смены нескольких поколений люди проводили свои маленькие жизни в условиях доморощенной культуры, и этого им было достаточно. Тысячи лет как будто и не было, потому что никто не знал про эту тысячу. И все это время Корабль ввинчивался в пространство, направляясь к цели, прямо и точно. Джон Хофф подошел к телескопу, поймал в фокус пятую планету и включил радары, которые держали бы ее в поле зрения. Потом он вернулся к вычислительной машине и нажал кнопку с надписью "телескоп" и другую, с надписью "орбита". Потом он сел ждать. Делать было больше нечего. На пятой планете не было жизни. Анализатор рассказал все. Атмосфера состояла в основном из метана, сила тяжести была в тридцать раз больше земной, давление под кипящими метановыми облаками близко к тысячи атмосфер. Были и другие факторы, но любого из этих трех было достаточно. Джон Хофф вывел Корабль с орбиты и направил его к солнцу. Снова сев за телескоп, он поймал в фокус вторую планету, включил вычислительную машину и опять уселся ждать. Еще один шанс- и кончено. Потому что из всех планет только на двух была атмосфера. Или вторая планета, или ничего. А если и вторая планета окажется мертвой, что тогда? На это был только один ответ. Другого не могло быть. Повернуть Корабль еще к какой-нибудь звезде, прибавить скорость и надеяться- надеяться, что через несколько поколений люди найдут планету, на которой смогут жить. У него начались голодные спазмы. В здешней системе водяного охлаждения еще оставалось несколько стаканов жидкости, но он выпил их уже два дня назад. Джошуа не вернулся. Люди не появлялись. Дважды он открывал дверь и выходил в коридор, готовый сделать вылазку за пищей и водой, но каждый раз, подумав, возвращался. Нельзя было рисковать. Рисковать тем, что его увидят, поймают и не пустят обратно в рубку. Но скоро ему придется рискнуть, придется сделать вылазку. Еще через день он будет слишком слаб, чтобы сделать это. А до второй планеты им лететь еще долго. Придет время, когда у него не будет выбора. Он не выдержит. Если он не добудет воды и пищи, он превратится в никчемное, еле ползающее существо, и вся его сила иссякнет к тому времени, когда они достигнут планеты. Он еще раз осмотрел пульт управления. Как будто все в порядке. Корабль еще набирал скорость. Сигнальная лампочка вычислительной машины горела синим светом, и машина тихо пощелкивала, как бы говоря: "Все в порядке. Все в порядке". Потом он перешел от пульта в тот угол, где спал. Он лег и свернулся клубком, пытаясь сжать желудок, чтобы тот не мучил его. Он закрыл глаза и попробовал заснуть. Лежа на металле, он слышал, как далеко позади работают машины, слышал их мощное пение, наполнявшее весь Корабль. Ему вспомнилось, как он думал, что нужно сжиться с Кораблем, чтобы управлять им. Оказалось, что это не так, хотя он уже понимал, как можно сжиться с Кораблем, как Корабль может стать частью человека. Он задремал, проснулся, снова задремал- и тут вдруг услышал чей-то крик и отчаянный стук в дверь. Он сразу вскочил, бросился к двери, вытянув вперед руку с ключом. Рванул дверь, отпер- и, споткнувшись на пороге, в рубку упала Мэри. В одной руке у нее был бак, в другой- мешок. А по коридору к двери бежала толпа, размахивая палками и дико крича. Джон втащил Мэри внутрь, захлопнул дверь и запер ее. Он слышал, как бегущие ударились в дверь и как в нее заколотили палками и заорали. Джон нагнулся над женой. - Мэри, - сказал он. Горло его сжалось, он задыхался. - Мэри. - Я должна была прийти, - сказала она, плача. - Должна, что бы ты там ни сделал. - То, что я сделал, - к лучшему, - ответил он. - Это была часть плана, Мэри. Я убежден в этом. Часть общего плана. Люди на Земле все предусмотрели. И я как раз оказался тем, кто... - Ты еретик, - сказала она. - Ты уничтожил нашу Веру. Из-за тебя все перегрызлись. Ты... - Я знаю правду. Я знаю цель Корабля. Она подняла руки, охватила его лицо, нагнула и прижала к себе его голову. - Мне все равно, - сказала она. - Все равно. Теперь. Раньше я боялась. Я была сердита на тебя, Джон. Мне было стыдно за тебя. Я чуть не умерла со стыда. Но когда они убили Джошуа... - Что такое?! - Они убили Джошуа. Они забили его до смерти. И не его одного. Были и другие. Они хотели идти помогать тебе. Их было очень мало. Их тоже убили. На Корабле- сплошные убийства. Ненависть, подозрения. И всякие нехорошие слухи. Никогда еще так не было, пока ты не отнял у них Веру. Культура разбилась вдребезги, подумал он. За какие-то часы. А Вера исчезла за долю секунды. Сумасшествие, убийства... Конечно, так оно и должно было быть. - Они боятся, - сказал он. - Они больше не чувствуют себя в безопасности. - Я пыталась прийти раньше, - сказала Мэри. - Я знала, что ты голоден, и боялась, что тут нет воды. Но мне пришлось ждать, пока за мной перестанут следить. Он крепко прижал ее к себе. В глазах у него все расплылось и потеряло очертания. - Вот еда, - сказала она, - и питье. Я притащила все, что могла. - Жена моя, - сказал он. - Моя дорогая жена... - Вот еда, Джон. Почему ты не ешь? Он встал и помог ей подняться. - Сейчас, - сказал он. - Сейчас буду есть. Я хочу тебе сначала кое-что показать. Я хочу показать тебе Истину. Он поднялся с ней по ступенькам. - Смотри. Вот куда мы летим. Вот где мы летим. Что бы мы себе ни говорили, вот она- Истина. Вторая планета была ожившей Священной Картиной. Там были и Ручьи, и Деревья, и Трава, и Цветы, Небо и Облака, Ветер и Солнечный Свет. Мэри и Джон стояли у кресла пилота и смотрели в окно. Анализатор после недолгого журчания выплюнул свой доклад. "Для людей безопасно", - было напечатано на листочке бумаги. К этому было прибавлено много данных о составе атмосферы, о количестве бактерий, об ультрафиолетовом излучении и разных других вещах. Но этого было уже достаточно. "Для людей безопасно". Джон протянул руку к центральному переключателю на пульте. - Вот оно, - сказал он. - Тысяча лет кончилась. Он повернул выключатель, и все стрелки прыгнули на нуль. Песня машин умолкла, и на Корабле наступила тишина, как тогда, когда звезды еще вращались, а стены были полом. И тогда они услышали плач- человеческий плач, похожий на звериный вой. - Они боятся, - сказала Мэри. - Они смертельно испуганы. Они не уйдут с Корабля. Она права, подумал он. Об этом он не подумал- что они не уйдут с Корабля. Они были привязаны к нему на протяжении многих поколений. Они искали в нем крова и защиты. Для них огромность внешнего мира, бесконечное небо, отсутствие всяких пределов будут ужасны. Но как-то нужно их выгнать с Корабля- именно выгнать и запереть Корабль, чтобы они не ворвались обратно. Потому что Корабль означал невежество и убежище для трусов; это была скорлупа, из которой они уже выросли; это было материнское лоно; выйдя из него, человечество должно обрести второе рождение. Мэри спросила: - Что они сделают с нами? Я об этом еще не думала. Мы не сможем спрятаться от них. - Ничего, - ответил Джон. - Они нам ничего не сделают. По крайней мере пока у меня есть вот эта штука. Он похлопал по пистолету, заткнутому за пояс. - Но, Джон, эти убийства... - Убийств не будет. Они испугаются, и страх заставит их сделать то, что нужно. Потом, может быть не очень скоро, они придут в себя, и тогда страха больше не будет. Но, чтобы начать, нужно... - Он вспомнил наконец это слово, внушенное ему удивительной машиной. - Нужно руководство. Вот что им надо- чтобы кто-нибудь руководил ими, говорил им, что делать, объединил их. "Я надеялся, что все кончилось, - подумал он с горечью, - а ничего еще не кончилось. Посадить Корабль, оказывается недостаточно. Нужно продолжать. И, что бы я ни сделал, Конца так и не будет, пока я жив". Нужно будет устраиваться и учиться заново. Тот ящик больше чем наполовину набит книгами. Наверное, самыми главными. Книгами, которые понадобятся, чтобы начать. И где-то должны быть инструкции. Указания, оставленные вместе с книгами, чтобы он прочел их и выполнил. "Инструкция. Выполнить после посадки". Так будет написано на конверте или что-нибудь в этом роде. Он вскроет конверт, и там будут сложенные листки бумаги. Так же как и в том, первом Письме. Еще одно Письмо? Конечно, должно быть еще одно Письмо. - Это было предусмотрено на Земле, - сказал он. - Каждый шаг был предусмотрен. Они предусмотрели состояние невежества- только так люди могли перенести полет. Они предусмотрели ересь, чтобы сохранить знания. Они сделали Корабль таким простым, что любой может им управлять- любой. Они смотрели в будущее и предвидели все, что должно случиться. Их расчет в любой момент опережал события. Он поглядел в окно, на широкие просторы новой Земли, на Деревья, Траву, Небо. - И я не удивлюсь, если они придумали, как выгнать нас с Корабля. Вдруг пробудился громкоговоритель и загремел на весь Корабль. - Слушайте все! - сказал он, чуть потрескивая, как старая пластинка. - Слушайте все! Вы должны покинуть Корабль в течение двенадцати часов! Когда этот срок истечет, будет выпущен ядовитый газ! Джон взял Мэри за руку. - Я был прав. Они предусмотрели все, до последнего действия. Они опять на один шаг впереди нас. Они стояли вдвоем, думая о тех людях, которые так хорошо все предвидели, которые заглянули в такое далекое будущее, догадались обо всех трудностях и предусмотрели, как их преодолеть. - Ну, идем, - сказал Джон. - Джон... - Да? - А теперь мы сможем иметь детей? - Да, - ответил Джон. - Мы теперь сможем иметь детей. Каждый, кто захочет. На Корабле нас было так много. На этой планете нас будет мало. - Место есть, - сказала Мэри. - Много места. Он отпер дверь рубки. Они пошли по темным коридорам. Громкоговоритель снова заговорил: "Слушайте все! Слушайте все! Вы должны покинуть Корабль!.. " Мэри прижалась к Джону, и он почувствовал, как она дрожит. - Джон, мы сейчас выйдем? Мы выйдем? Испугалась. Конечно, испугалась. И он испугался. Страх многих поколений нельзя стряхнуть сразу, даже при свете Истины. - Постой, - сказал он. - Я должен кое-что найти. Наступает время, когда они должны покинуть Корабль, выйти на пугающий простор планеты- обнаженные, испуганные, лишенные защиты. Но, когда наступит этот миг, он будет знать, что делать. Он наверняка будет знать, что делать. Потому что если люди с Земли все так хорошо предусмотрели, то они не могли упустить самого важного и не оставить где-нибудь Письма с указаниями, как жить дальше.