видел воображаемую ось, к которой сбегались спицы-дороги. Ось представляла собой возвышение, утыканное каменными шпилями и вздымавшееся над окружающей равниной. Он видел, что дороги не обрывались у подножия величественного каменного исполина, а взбирались по холму и заканчивались только на самой вершине. На краткое мгновение он остановил взгляд на центральной постройке, и ему почудилось, что тонкие шпили тянутся к нему, приближаются, стремясь проткнуть его насквозь... Одного взгляда хватило, чтобы понять - именно оттуда исходит тот дикий леденящий ужас. Из груди вырвался хриплый вопль, он отшатнулся от иллюминатора и замер. Наконец в нем проснулся профессиональный инстинкт, дали о себе знать долгие годы тренировок, опыт, и он бросился к пульту управления. Одним рывком он выхватил из гнезда на пульте черный ящик - полетный дневник, сунул его под мышку, повернулся и бросился прочь из отсека. На бегу он пытался припомнить, сколько выхлопов слышал - два или три. "Два, два, - твердил он себе, - я не мог ошибиться. Если два, то остался еще один спасательный катер". При мысли о том, что он мог не услышать еще один выхлоп, его прошиб холодный пот. Но память не подвела его. Толчков было только два. Третий катер был на месте. Глава 27. Мэри металась в постели и пыталась сесть. - Они выгнали меня! - крикнула она. - Они вышвырнули меня из Рая! Без сил она упала на подушку. В уголках рта пузырилась пена. Ее глаза были широко открыты, но взгляд, казалось, ничего не выражал. Сестра подала Теннисону шприц, он воткнул иглу в предплечье Мэри и медленно ввел лекарство. Отдал шприц сестре. Мэри подняла руку. Пальцы судорожно сжимались, хватая воздух. Она некоторое время шевелила губами и наконец пробормотала: - Большой... черный... Он тыкал в меня пальцем... Она дернулась и расслабилась. Голова опустилась на подушку. Веки прикрыли обезумевшие глаза. Она пыталась поднять руку, шевеля пальцами, но вскоре пальцы разжались, и рука упала на простыню. Теннисон оторвал взгляд от Мэри и посмотрел на Экайера, стоявшего по другую сторону кровати. - Расскажи, что случилось, - попросил он. - Подробно, как было. - Она вернулась из наблюдения. Я понимаю, звучит нелепо, но лучше не скажешь. Она вернулась из наблюдения совершенно обезумевшая. Думаю, от страха... - Такое бывает? Бывало такое с другими Слушателями? - Иногда, - кивнул Экайер, - но редко. То есть очень редко. Бывало, что по возвращении некоторые испытывали страх, но такой... как бы сказать... поверхностный. Скорее испуг, чем страх. В таких ситуациях они быстро осознают, что эксперимент окончен, что они снова дома, что ничто им не угрожает. Порой наблюдение оставляет какой-то след. Им может сниться пережитое. Но все это быстро проходит. Такого кошмара, как у Мэри, я еще ни разу не видел. - Скоро ей станет лучше, - сказал Теннисон. - Я ввел ей сильное успокоительное средство. Несколько часов она будет крепко спать, а когда очнется, у нее будет немножко кружиться голова. Поскольку психика ее несколько подавлена, она будет что-то помнить, но воспоминания не будут столь остры и болезненны. А потом посмотрим. - Она все еще думает, что нашла Рай... - покачал головой Экайер. - Ее выбросили оттуда, а она думает, что нашла Рай. Вот что ее так потрясло. Представь себя на ее месте. Ты нашел Рай, а тебя оттуда - пинком под зад... - Она еще что-нибудь говорила? Кроме того, что сказала сейчас? Экайер пожал плечами. - Совсем немного. Там был кто-то большой и черный. Он толкнул ее, и она покатилась по лестнице - по золотой лестнице. Она уверена, что вся в синяках. - Но на ней нет ни царапинки! - Безусловно, но она в этом уверена. Это наблюдение, Джейсон, было для нее очень реально, живо по своей жестокости. - Ты еще не смотрел кристалл? - Пока нет. Честно говоря, не горю желанием. Хотя сознаю, как это важно... - Понимаю, - кивнул Теннисон. - Больше всего меня волнует сам Рай, его обитатели. Что бы там такое ни творилось, кто бы они ни были, они явно заметили, что за ними наблюдают. Они могли пойти за Мэри, выследить нас, и... В общем, нам следует принять какие-то меры. - Думаю, ты зря так волнуешься. Не представляю, как они могли следить за ней. Как они могли ее заметить-то? Она же там не в телесной оболочке была? - О Боже! - всплеснул руками Экайер. - Если бы я знал! Нельзя, ни в коем случае нельзя было позволять ей идти туда еще раз. Нужно было предвидеть, как это опасно! - Нет, - упрямо качнул головой Теннисон. - Прости, но я не думаю, что ее там могли заметить, что могли обнаружить Проект. - Но этот черный человек, этот демон зла - он же сбросил ее с лестницы! - Допустим, - согласился Теннисон, - допустим, сбросил. Хотя лично я склонен полагать, что сбрасывать ему было некого. Мэри там не было. Самой Мэри, живой. Но даже если допустить такую дичайшую вероятность, что она все-таки побывала там реально, тебе себя винить совершенно не в чем. Ты ничего не мог знать заранее, ничего не мог предвидеть. - Видишь ли, до сих пор в других мирах еще ни разу не было таких вот непосредственных реакций на внедрение Слушателей. Обычно наши люди - не более чем наблюдатели. Если же они больше чем наблюдатели, то они становятся кем-то или чем-то вроде обитателей этих миров, либо налаживая с ними особые связи, либо так программируя свое сознание, что им удается вселяться внутрь этих обитателей. Я не знаю, как они это делают, что предпринимают, когда попадают куда-то, да и от них самих помощи мало - они не могут объяснить, как это у них получается. Такое, как у Мэри, произошло впервые. Ведь до сих пор наши люди внедрялись в другие миры не в своем физическом облике. А Мэри внедрилась именно как Мэри. Как она думала, она была в Раю, была наяву и встретила там этого человека, и он столкнул ее с лестницы... - Так она говорит, - уточнил Теннисон. - Знаешь что, - нахмурился Экайер. - Я почти уверен, что все так и было. Кристалл все покажет именно так. - Это понятно. Если все было так, как она говорит, все должно быть в записи. Но это опять-таки фиксация того, что она думала, а не того, что было на самом деле. Но пусть даже так - пусть кристалл покажет реальность - почему ты уверен, что за ней удалось проследить, узнать, куда она девалась? - А я и не говорю, что уверен, - пожал плечами Экайер. - Но считаю, что это не исключено. Может быть, она нас, так сказать, подставила. Тот, кто выгнал ее, - может быть, на самом деле вовсе не таков, каким она его видела и запомнила. Он мог быть кем-то или чем-то необъяснимым, непонятным для нее, но ее человеческий разум, человеческие представления облекли его сущность в форму, понятную человеку. Это - средство самозащиты. - Не разделяю твоих опасений. Роботы из Ватикана, к примеру, отправляются в своем физическом облике на этих мыслительных кораблях - или как там они у них называются? - куда им вздумается, в те миры, которые разыскивают ваши Слушатели - и ничего! - Да, это так, - кивнул Экайер. - Но тут есть разница. Роботы отправляются в путь не вслепую, а выбирают цель очень осторожно. Мэри дышала спокойно и ровно - успокоительное средство подействовало. - Скоро она будет в порядке, - уверенно заявил Теннисон. - Худшее позади. Просто ей надо немного отдохнуть. А потом нужно подумать, чем ее отвлечь. Это возможно? Подумай, чем ее отвлечь от воспоминаний. И ни в коем случае нельзя позволять ей еще раз отправиться туда, где она была. Это я тебе как врач говорю. Если такой уверенности нет, следовало бы ее совсем отстранить от работы в Поисковой Программе. Но поскольку это может ее сильно огорчить, подумай, как переключить ее на что-то другое. Может быть, новые наблюдения помогут ей забыть о происшедшем. Вряд ли ей встретится что-нибудь еще так же травмирующее психику, как Рай. - Ладно... - неуверенно проговорил Экайер. - Когда она придет в себя, попробую с ней потолковать. Посмотрим. - Я попозже еще загляну к ней, - пообещал Теннисон. - А сейчас пойду на прием, меня там ждут, наверное. Больных оказалось немного. Окончив прием, Теннисон решил к Мэри пока не заходить. Действие снотворного еще продолжалось, а если бы что-то случилось, сестра сообщила бы ему. День был в самом разгаре. Погода стояла чудная. Темно-синие громады гор величаво красовались на фоне нежно-голубого неба. Глядя на горы, Теннисон ощутил, что хочет побыть в совершенно определенном месте - там, где он привык размышлять в одиночестве. За последние дни, даже за последние часы - столько всего произошло, что надо было подумать. В саду было пусто. Обычно тут бродили несколько монахов, но сейчас не было ни души. Теннисон подошел к скамейке, стоявшей неподалеку от розовых кустов. Цвел только один-единственный куст, да и с того ветер уже был готов сорвать бледно-желтые лепестки. Он уселся лицом к горам. "Странно, - думал Теннисон, - что они так сильно манят меня к себе. Надо будет обязательно воспользоваться предложением Декера и отправиться на прогулку. Хотя... если идти на несколько дней, как говорил Декер, все равно далеко не уйдешь - разве что в ближние предгорья... А еще, - решил он, - надо обязательно в ближайшие дни заглянуть к Декеру и потолковать с ним о Шептуне... Шептун, - подумал он, - ну и имечко! И что же он такое? Что за существо такое, которое умеет проникать в чужое сознание, может становиться частью кого-то? Как это он сказал? "Я внутри твоего сознания и смогу стать частью тебя", - так, что ли? Или это все-таки были игра воображения?" Теннисон потряс головой, стараясь отогнать воспоминания - они были не слишком приятны. В конце концов он решил не думать об этом вовсе. Самое разумное - сходить к Декеру и спросить его об этом. А пока - и думать нечего. Декер явно знает о Шептуне больше. Послышавшиеся на дорожке шаги прервали размышления Теннисона. Он поднял голову. Перед ним стоял садовник. - Снова ты? - без особой радости спросил Теннисон. - А кто же еще? - удивился садовник. - Кому же еще тут быть, как не мне? Я тут работаю и имею полное право тут находиться. Как, впрочем, и в любом другом месте. - А я разве сказал, что ты не имеешь права тут находиться? Просто так уж выходит, что всякий раз, когда я сюда прихожу, тебя встречаю. - Садик маленький. Трудно разминуться, - объяснил садовник. - Розы теперь, наверное, нескоро зацветут? - спросил Теннисон. - Гляжу, только одна осталась. - Зато красивая, - уточнил робот. - Вы не находите? - Просто прекрасная, - согласился Теннисон. Садовник пощелкал ножницами, но уходить явно не собирался. - К превеликому своему огорчению я узнал, что Мэри снова больна, - сказал он. - Да, очень больна, - кивнул Теннисон. - Я узнал также, что она снова побывала в Раю? - А вот об это я ничего не знаю, - откровенно солгал Теннисон. - Я врач, она больна, я ее лечу - вот и все. "Не садовника это дело", - подумал он. Глава 28. С Земли роботы завезли на Харизму мышей. Не нарочно, конечно, но как бы то ни было, мыши прибыли с ними. Впервые Джилл заметила мышей, когда задержалась в библиотеке на ночь. В первую же ночь она познакомилась с одной мышкой. Потом прибегали и другие - она порой замечала их быстрые тени, но с самой первой они подружились. Она приходила к Джилл в одинокие ночные часы, осторожно выглядывала из-за стопки бумаг или горки кристаллов, ее тонкие круглые ушки всегда были настороже, готовые уловить любой шорох. Розовый носик непрерывно двигался, пытаясь унюхать самый тончайший запах. Убедившись, что все в порядке, что никого, кроме Джилл, тут нет, она выходила, не слишком уверенная, что ее визит будет воспринят с восторгом, и радостно делила с Джилл полночную трапезу, которая для нее состояла из крошек хлеба и сыра. Она брала крошки маленькими лапками, усаживалась, выпятив толстенький светлый животик и жевала драгоценную еду, не спуская с Джилл маленьких, ярких, похожих на черные блестящие бусинки, глаз. Джилл говорила с мышкой, стараясь произносить слова как можно тише, почти шепотом - она была уверена, что громкий звук напугал бы мышку. Маленькая Беженка - так она окрестила свою полуночную подружку. Маленькая Беженка с Земли. Порой, когда мышка не была так увлечена крошкой или корочкой, она что-то пищала в ответ - и писк был весьма приветливый. Судя по всему, она хотела дать Джилл понять, что она ей тоже нравится. Поначалу Джилл испугалась, подумав, что мыши могут здорово навредить библиотеке, но потом успокоилась, - ведь библиотека не была таковой в том смысле, в каком она привыкла думать. Драгоценные земные книги лежали в герметических футлярах, которые хранились в застекленных шкафах так же, как все остальные письменные источники информации. Ленты с записями и кристаллы лежали в стальных сейфах. Даже запасы чистой бумаги хранились в металлических ящиках. Нет, мыши не имели никакой возможности добраться до бумаги. И вообще - их было не так много. Наверное, не больше дюжины, и, кроме новой подружки Джилл, которая регулярно приходила за своей долей ночной трапезы, они появлялись крайне редко. Как-то раз, покончив со скромными дарами Джилл, Беженка исчезла. Это удивило Джилл. Мышка была совершенно спокойна, в ее поведении не было никакой тревоги. Она расправилась с крошками, как обычно, и исчезла. Вот тут-то Джилл впервые задумалась о том, куда убегает мышка после еды. Она ни разу не пыталась проследить, куда исчезает мышка. Да это ее и не волновало. Пришла и ушла. Но почему-то в ту ночь Джилл стало интересно, куда уходит ее подружка. Ей это стало так интересно, что она даже рассердилась на себя. "Что мне за дело? - подумала она. - И чего это мне вдруг взбрело в голову? Ну, узнаю, найду норку, а дальше-то что?" Джилл решила больше не думать о такой очевидной чепухе, но мысль привязалась и не покидала ее. Нет-нет да приходила в голову. Однажды ночью, совершенно случайно она проследила взглядом за убегавшей Беженкой и заметила ее путь. Мышка спрыгнула со стола на пол, побежала вдоль стены, обитой панелью, и... исчезла в стене, не замедлив быстрого, уверенного бега. Казалось, что она прямо-таки прошла сквозь стену. Удивленная Джилл встала из-за стола, не спуская глаз с того места в стене, где исчезла мышь. Подошла к стене, опустилась на колени, провела рукой по стене, у самого пола, - норки не было. Панель вплотную примыкала к полу. Или нет? Самыми кончиками пальцев она ощупала стык... и обнаружила узкую щель - не шире дюйма - но, наверное, для мышки этого было достаточно, к тому же она знала, где находится щелка. - Маленький бесенок! - сказала Джилл негромко. Длина щелки тоже была невелика - несколько дюймов, а по обе стороны от нее панель плотно соединялась с полом. "Может быть, пол просел?" - подумала Джилл. Пощупала ладонью - нет, пол был идеально ровным. Тогда она попыталась просунуть кончики пальцев в щель - там было пусто. Джилл уцепилась за панель с другой стороны и потянула... С тихим скрипом и треском в стене открылась дверь! За дверью оказалась крошечная кладовка. В стену был вбит крючок, на нем висела лиловая мантия кардинала. На полу стояла пара сандалий. В одном из углов стояла корзина для бумаг. Вот и все - мантия, сандалии и корзина. Сильно пахло мышиными экскрементами. Джилл протиснулась в кладовку, взяла корзину и вышла, прикрыв за собой дверь. Вернувшись к столу, Джилл принялась за изучение содержимого корзины. Ока была полна скомканной бумаги. На самом дне лежало большое мышиное гнездо, сооруженное из бумаги - вероятно, им пользовалось не одно поколение мышей, и каждый новый его обитатель служил делу умножения потомства. Отобрав относительно хорошо сохранившиеся листки, Джилл сложила их на столе в стопку. Когда на дне осталось только мышиное гнездо, Джилл начала внимательно просматривать бумаги. Поначалу было совсем неинтересно. Несколько листков содержали какие-то математические расчеты - ничего впечатляющего. На одном листке был перечень дел, которые нужно было переделать. Большинство пунктов было вычеркнуто - надо понимать, это означало, что дела выполнены. Кое-какие листки были испещрены непонятными значками, - возможно, когда-то они что-то и означали, но теперь выяснить это не было никакой возможности. На одном листке было начало письма - собственно, всего две строчки - без даты и адреса: "Ваше Преподобие, последние несколько дней я размышлял о том деле, о котором мы с вами беседовали в саду, и пришел к выводу, что..." Дальше было съедено мышами. Еще на одном листе было написано: "Темы для обсуждения с Его Святейшеством", но, кроме заглавия, больше ничего не было. Далее следовал совершенно загадочный листок: "666 буш. пшеницы, 30 куб. хорошего, прочного, долго горящего дерева, 150 фун. лучшего картофеля, 7 т. меда", - и все. Были и другие листки и обрывки бумаги, и, наверное, тот, кто задался бы целью их расшифровать, узнал бы много интересного, но почему-то Джилл решила, что сейчас не время приниматься за их изучение. Она аккуратно сложила все бумажки в стопку, тщательно разгладив каждую. Она решила, что обязательно как-нибудь выкроит время и изучит все до одной более внимательно. Кто знает - а вдруг именно там и таится ключ к разгадке тайны Ватикана? Приняв такое решение, она неожиданно для себя поняла, как глубока ответственность, которую она возложила на себя, как важна задача, ради решения которой она просматривала даже совершенно пустяковые на первый взгляд обрывки бумаги в надежде отыскать какую-нибудь крошечную заметку на полях, которая как раз и могла бы дать ответ на все вопросы! Нет, не такой она представляла себе эту работу, когда давала согласие остаться... Тогда она думала, что это всего-навсего разумный компромисс с собой, некое оправдание своей задержки здесь, занятие, чтобы не слоняться без дела, не сидеть сложа руки. "Ты втянешься", - сказал Джейсон и оказался прав. Только втянулись они оба - и он ничуть не меньше, чем она, хотя он-то как раз не притворялся, не утверждал, что горит желанием здесь остаться. Разве не она планировала остаться тут, если ей позволят выполнить репортерскую работу, ради которой она так сюда стремилась? "Если бы сейчас мне предложили улететь с Харизмы, - подумала она, - согласилась бы я или нет?" - И поняла, что ответить не может. В самом низу бумажной стопки она обнаружила несколько сколотых скрепкой листков, исписанных витиеватым почерком. Джилл принялась за чтение, с трудом разбирая слова: "Я, Енох, кардинал Феодосий, записал это для себя, осознавая, что настоящая информация не может войти в официальный отчет. То, о чем я пишу, не было помещено в отчет умышленно. Я записываю свои воспоминания, как предупреждение самому себе, только себе самому, хотя, может быть, - они пригодятся и другим. Но сейчас я не имею намерений ни с кем делиться впечатлениями. Я делаю эти записи не потому, что боюсь запамятовать - забывчивостью я не страдаю, но потому, что хочу передать словами свои чувства, свои эмоции (если у меня есть чувства и эмоции) и мои опасения - в особенности - опасения, пока время не стерло остроту впечатлений. Я считаю, что описываемое мною было случаем, редкой случайностью, хотя последствия этой случайности могут оказаться весьма и весьма прискорбными. Долгое время мы чувствовали себя в безопасности в своем одиноком, изолированном от мира убежище, расположенном на самом краю Галактики, где так мало звезд, да и наша собственная звезда так мала и невыразительна, что вряд ли привлекла бы к себе чье-то внимание. Но теперь, с тех пор как случилось то, о чем я хочу написать, я уже не так уверен в нашей безопасности. Хотя никто из моих соратников не проявил никакого беспокойства по этому поводу, а я, в свою очередь, ни с кем не поделился своими опасениями и тревогой. Именно потому, что я принужден молчать о том, что пережил, и из страха, что с течением времени я избавлюсь от мучающего меня страха, я пишу эти воспоминания для себя, как напоминание себе, как подтверждение того, что я пережил этот страх, о котором ни в коем случае не следует забывать, когда мы будем строить планы на будущее. Вчера нас посетили. Пришельцы были совершенно непохожи ни на одно из виденных мною ранее существ. Не исключено, что многие на планете видели что-то, но скорее всего, если кто-то и видел, то не более чем странные пузыри. Мне довелось видеть тех, кто летал в этих пузырях, поскольку я уверен - пузыри были всего-навсего транспортными средствами. Несколько мгновений я был лицом к лицу с одним из тех, кто был внутри пузырей. Именно "лицом к лицу" - могу поклясться, что это было лицо. Не лицо человека, не лицо робота - оно было похоже на зыбкий, колеблющийся дым, но в нем проглядывали очертания странного лица. Оно все время меняло форму, растягивалось и сжималось, как резиновое. Я никогда не смогу забыть выражения этого лица, - ведь я видел его так близко, на расстоянии не более тридцати футов. Это была презрительная усмешка - будто Всемогущий Господь взирал на стадо свиней. Я внутренне содрогнулся, поймав на себе этот взгляд, и почувствовал себя маленьким, ничтожным, презренным существом. Мне стало нестерпимо жаль себя и себе подобных: все, чем мы занимались столько лет, представилось мне возней скарабеев в навозной куче, мелким и низменным. Пузырей было около дюжины, хотя, сомневаюсь, что кому-то пришло в голову сосчитать их. Они быстро появились и так же быстро исчезли - задержались всего-то, наверное, минут на десять, если не меньше. Они быстро осмотрели нас, - возможно, им и не нужно было тратить на нас много времени. Наверное, даже этого им вполне хватило, чтобы все про нас узнать. Они смотрели на нас без всякого интереса, ибо поняли, кто мы такие, чем занимаемся, и, скорее всего, решили, что мы просто ничтожества. Может быть, они и не представляют для нас опасности, но главное - они знают о нас, с каким бы пренебрежением они к нам ни отнеслись. Вот поэтому-то я и не могу больше чувствовать себя в безопасности. Может быть, они нам ничего плохого и не сделают, но само чье-то знание о нас - уже опасность. Представить только: если они случайно обнаружили нас, просто так, от нечего делать, разглядели нас, то могут существовать и те - они наверняка есть, - кто по неведомым нам причинам ищет нас. Мы так стремились к изоляции, отдаленности. Мы выдержали наплыв паломников - даже поощряли его, - и не только потому, что нам нужны деньги. Мы были уверены, что, даже если паломники будут рассказывать о нас, никто не придаст их словам особого значения - сочтут нас представителями еще одного презренного, ничтожного культа. Но, видимо, наши расчеты оказались неверны, а если так..." На этом месте записи обрывались. Джилл старательно разгладила смятые странички, аккуратно сколола их скрепкой, свернула в трубочку и положила в карман. Еще ни разу она не отваживалась выносить из библиотеки какие-то материалы, но тут решила поступиться правилами. "Енох, кардинал Феодосий, - думала она, - этот угрюмый старый робот... Неужели это он написал?" В этом металлическом черепе скрывался ум гораздо более тонкий и изощренный, чем она предполагала. Глава 29. Декер возился в огороде. Еще в первый раз Теннисон отметил, какой у него там образцовый порядок - ровные, ухоженные грядки, ни единого сорняка. Декер неторопливо орудовал мотыгой. Теннисон остановился у изгороди и стал ждать. Наконец Декер его заметил, отряхнул мотыгу от земли, положил ее на плечо и направился по дорожке между грядками навстречу Теннисону. - Давай уйдем с солнцепека, - предложил он, - а то жарковато нынче. Он зашагал впереди, к тому месту, где падала тень от двух развесистых деревьев. Под ними стояли два самодельных деревянных стула и низкий стол, а на столе - кувшин. Декер сел, взял кувшин и протянул Теннисону. - Всего-навсего вода, - сказал он. - Теплая, наверное, но во всяком случае - мокрая. Теннисон покачал головой. - Ты первый, - сказал он. - Ты же работал. Декер кивнул, поднял кувшин, выпил воды и передал его Теннисону. Вода действительно была теплая, но, как справедливо заметил Декер, мокрая. Теннисон поставил кувшин на место и уселся по другую сторону стола. - Я всегда ставлю туг кувшин, когда работаю, - объяснил Декер. - До дома далеко бежать, если пить захочется. - Прости, я тебя оторвал от дел. У тебя найдется еще одна мотыга? Я неплохо умею мотыжить. - Бог с тобой! Совсем ты мне не помешал. Честно говоря, я даже рад, что ты помог мне вовремя остановиться. Я просто порядок навожу, так сказать. На самом деле тут ничего делать не надо. - Том, мне нужно с тобой кое о чем поговорить, - решительно сказал Теннисон. - Понимаешь, я не знаю, друзья мы или нет. Мне кажется, что это так, но все зависит от того, что каждый из нас считает дружбой. - Давай считать, что мы друзья, - предложил Декер,- пока ничего другого не придумали. - Короче говоря, речь о Шептуне. - А-а-а, значит, он до тебя добрался. - Точно. А ты откуда знаешь? Я не сомневался, что он это сделает. Он, видишь ли, был просто очарован тобой. Он мне сам сказал. Поэтому я и решил, что он обязательно тебя достанет. - Но он не просто явился ко мне. Он стал... черт подери, как бы это получше выразиться... - Теннисон беспомощно защелкал пальцами, - ну да - частью меня. Он проник ко мне в сознание. По крайней мере, он заявил, что может быть частью меня. Но сам я в этом не уверен. Если он и проник в меня, то пробыл во мне недолго. - Ты прогнал его? - Нет. Он пообещал уйти, как только я захочу этого. Тут он вел себя по-джентльменски. - И что же произошло, в таком случае? - Как раз в это самое время вошел Экайер - вернее, вбежал - и сообщил, что с Мэри очень плохо. - И что же с Мэри? - Она опять побывала в своем Раю, и что-то ее ужасно напугало. Она до сих пор невменяема, так что ее даже расспросить толком невозможно. - Выходит тогда, что это вряд ли был Рай? Теннисон задумчиво покачал головой. - Трудно сказать. Пока ничего нельзя понять. Ну да ладно, я ведь не об этом, собственно. Если позволишь, я хотел бы о Шептуне потолковать. Я ему сказал, что, если он принадлежит тебе, я ни в коем случае не намерен его у тебя отбирать. - Не знаю, принадлежит ли он мне. Думаю, нет. Мы с ним друзья, это правда. Но это все. И вообще - это долгая история. Много лет он играл со мной, дразнил меня. Времечко было - я тебе доложу. Как вспомню... Теперь, конечно, смешно, я ведь знаю, что он совершенно неопасен. А тогда... Ты представь только: я в лесу, один-одинешенек, а он, невидимка пакостный, пугает меня. Заставлял меня часами гоняться за ним по лесу, искать его. Он уже тогда начал говорить со мной - не голосом, конечно, - слова звучали у меня в сознании. Да ты, наверное, уже понял, как это бывает. - Да, - кивнул Теннисон, - он говорил со мной. - Честно говоря, - продолжал Декер, - поначалу я думал, что он какой-нибудь кровожадный хищник, этакий суровый каннибал с извращенным чувством юмора. Пару раз мне удалось увидеть его - или нечто, что я за него принял. Руки чесались подстрелить, но я так ни разу и не решился нажать на спусковой крючок - сам не знаю почему. Подозреваю, что к тому времени мне уже начал нравиться этот маленький паршивец, хотя надоел он мне до смерти - можно меня понять, правда? Страшно неприятно ощущать, что вечно кто-то прячется у тебя за спиной. Потом он признался, что все это творил только ради того, чтобы проверить, друг я ему или нет. То, что я ни разу не выстрелил, убедило его в этом, и, когда он наконец появился, я имел возможность удостовериться, что он вовсе не хищник, а всего-навсего крошечное облачко алмазной пыли. - И с тех пор он жил с тобой? - Не совсем так. Он есть, и его нет. То он тут, то нет его. Ты заметил ограненные камни на столе? - Да, видел. - Это Шептуна работа. Как он ухитряется это проделывать - до сих пор не знаю. Подозреваю, что он умеет манипулировать молекулами - разрушать их, удалять с тех участков, которые избрал для обработки. Я в этом полностью не уверен - просто нужно же хоть какое-то объяснение найти. Еще он помогает мне искать камни. Опять-таки как он это проделывает - ума не приложу. Он находит их и говорит мне, где искать. Когда камни найдены, он отбирает кое-какие для себя, чтобы потом обрабатывать. - Но... ты же разговариваешь с ним. Мог бы спросить его. Может быть, он бы тебе ответил? - А я так не думаю, Джейсон. Понимаешь, мы ни о чем таком сложном не разговариваем. Порой я чувствую себя с ним неловко, каким-то, прости меня, недоумком. Теперь, когда ты рассказал, как у тебя с ним дело было, я начинаю догадываться, где собака зарыта. Он пытался проникнуть в мое сознание, но у него ничего не вышло. - Похоже, ты в точку попал, - кивнул Теннисон. - Он мне так и сказал. Сказал, что пытался проникнуть к тебе в сознание, но не сумел. - Значит, в твое сознание он может проникнуть? - Том, откуда же мне знать? Он сказал мне, что побывал в моем сознании. Я же ничего утверждать не могу. Я не могу подписаться под его словами. Но если он там и был, то, повторяю, недолго. Минуту-другую, а потом вбежал Экайер. И потом... знаешь, я не уверен, что мне нравится то, что делает Шептун. Я почему-то не в восторге от того, что кто-то будет гулять у меня в голове. Знаешь, мне меня самого вот так хватает. - Теннисон провел рукой по горлу. - Вряд ли там найдется место для кого-нибудь еще. - Ты зря не волнуйся, - успокоил его Декер. - Шептун - добрая душа. Зла от него никакого. Просто ему одиноко. Я ему в этом немножко помог. Ему очень нужны друзья, а я пока - его единственный друг - был и есть. Самому странно, что я чувствую к нему симпатию. Чтобы человек дружил с облачком пыли... сам понимаешь, странновато, а? Я чувствую, что он чужак, совсем, как говорится, из другого теста, но это меня не пугает. А что он такое... - Вот-вот, я как раз и хотел спросить тебя - что он такое? - Я его об этом никогда не спрашивал. Я считал, что это не мое дело. А сам он никогда этой темы не касался. Был однажды случай - казалось, вот-вот расскажет, но он ничего не сказал. Наверное, это непросто. Я сам над этим подолгу голову ломал, но, откровенно говоря, мало до чего додумался. - Значит, у тебя нет возражений относительно того, чтобы он проник ко мне в сознание? Том, я понимаю, как глупо это звучит, но ты меня пойми. Для меня это дико, непонятно, незнакомо. - Никаких возражений, - улыбнулся Декер. - Если тебе не страшно, можешь смело впускать его. Кто знает - может быть, именно тебе он расскажет нечто такое, что нужно знать вам обоим. Он ведь уже очень давно на этой планете. Наверное, он тут был еще до того, как возник Ватикан. Может, он сумеет тебе что-нибудь и про Ватикан рассказать. Во всяком случае, это его страшно интересует. Он какое-то время там вертелся. Но, похоже, мало что выяснил. - Декер поднялся со стула. - Выпьешь со мной, если я разыщу бутылочку? - Что за вопрос? - Тогда подожди здесь. Схожу в дом, поищу. Слишком хороший день нынче, чтобы томиться в доме. - Совершенно с тобой согласен, - улыбнулся Теннисон. Дожидаясь возвращения хозяина, Теннисон поудобнее устроился на стуле. Прямо перед ним тянулась ровная садовая дорожка. По обе стороны от нее стояли обкопанные деревья. Вдали запела птица. Теннисон заслушался, но ее прозрачная трель, увы, оборвалась. Легкий ветерок шевелил листву. Даже солнечный свет излучал покой и тишину. Слева, внизу, были видны строения Ватикана - здания, казалось, вросли в землю корнями - да что там в землю - в само мироздание. "Спокойное учреждение в спокойном мире, - подумал Теннисон. - Нет, в таком месте, в таком мире не может быть ничего дурного... Где-то там библиотека, а в библиотеке работает Джилл..." Теннисон попытался определить, в каком именно здании находится библиотека, но с такого расстояния это оказалось невозможно. "Джилл работает слишком много, - думал он, - каждый день часами корпит над надписями. Работа стала просто-таки наркотиком для нее. Она даже перестала говорить о возможности когда-нибудь покинуть Харизму". Покачиваясь на стуле, закинув руки за голову, Теннисон попытался вызвать в сознании образ Джилл, представить ее за рабочим столом в сумеречном свете лампы. Он вспомнил тот вечер, когда Джилл впервые поделилась с ним своими догадками. И все время перед глазами маячило проклятое красное пятно на ее щеке. Нет, он почти не замечал его, но всякий раз, когда видел его, ему становилось нестерпимо жаль ее... Он так погрузился в мысли о Джилл, что не заметил, как вернулся Декер. Он принес бутылку и два стакана. - Выпьем, - сказал Декер и посмотрел сквозь бутылку на солнце. - Увы, это все, что осталось. Правда, через пару дней появится Чарли. Должен привезти мне еще. - Наплюй на Чарли, - посоветовал Теннисон. - Я тебе в следующий раз принесу парочку. У Экайера есть запас. Там гораздо больше, чем нам с ним нужно. Декер усмехнулся. - Вот ведь интересно, - приподнял он брови, разливая виски по стаканам, - ты даже глазом не моргнул, когда я сказал, что через пару дней тут будет Чарли. Значит, ты не собираешься с ним словечком перемолвиться насчет того, чтобы он взял тебя с собой? - Рановато еще. Полагаю, на Гастре меня еще не успели забыть. Не исключено, что кто-то до сих пор слоняется в порту и поджидает меня. Но... даже если это не так, улетать мне пока неохота. - Ну, а Джилл? - Она, пожалуй, тоже не против задержаться еще. Закопалась в своих исторических изысканиях. - Оба вы попались на ту же удочку, что и я в свое время. И это, клянусь, неплохо, совсем неплохо. Харизма - прекрасная планета для жизни. Мягкий климат, щедрая земля. Мирный народ. Разве может быть что-то лучше? И главное, никто не пристает с расспросами. - Так ты поэтому тут остался? - Отчасти. С одной стороны. А еще из-за того, что меня выкинуло на двести лет назад из моего времени. Будет время, я как-нибудь соберусь с духом и поведаю тебе свою историю. Пока скажу только, что я вынужден был покинуть корабль. Команда бежала и бросила меня одного, но, на счастье, оставила мне последний спасательный катер. Не думаю, что они это сделали нарочно, вряд ли у них была возможность обо мне вспомнить и побеспокоиться. Они были жутко напуганы. В общем, я успел впрыгнуть в катер, где погрузил себя в искусственный анабиоз. Катер доставил меня сюда живого и невредимого - он сам отыскал планету, которая годилась для жизни. Но к тому времени, когда я проснулся здесь, прошла пара столетий. Так что я - ходячий анахронизм, человек, выброшенный на двести лет из своего времени. Снова вернуться в Галактику - нет, упаси бог, я просто с ума сойду. Здесь же моя отсталость от времени мало чувствуется - большинство людей не меньше меня отстали от жизни. Кстати, не исключено, что и роботы тоже. В чем-то они ни на йоту не изменились по сравнению с тем, какими прилетели сюда. Зато в другом они обскакали всю Галактику на миллион лет вперед. А может, и всю Вселенную. - Но в чем? Вот вопрос. - Не имею понятия. Все, что у них есть, хранится за семью печатями. - И еще они боятся. Знаешь, Джилл нашла в библиотеке запись воспоминаний одного из кардиналов. Даты там нет, поэтому непонятно, когда было написано. Говорится там о пришествии странных чужаков, которые прибыли, как там сказано, в каких-то пузырях. Очень похоже на обследование планеты. Они пробыли тут совсем недолго, однако кардиналу этого вполне хватило, чтобы здорово перетрусить. - Понятно, - кивнул Декер, отхлебнув немного виски.- Существует легенда об этом посещении. Наверное, это было немало лет назад. "День, когда прилетели пузыри". Я думал, что это всего-навсего народное сказание, но раз есть свидетельство кардинала, можно верить, что в основе легенды лежит реальный факт. - Но почему роботов это так напугало? Пришельцы пробыли тут совсем недолго и ничего плохого не натворили. - Тут вот что надо иметь в виду: робот по определению - не романтик, не искатель приключений. Он старается все воспринимать усредненно. Никогда не рискует - ни боже мой! Предельная осторожность во всем и всегда. Вот истинное различие между людьми и роботами, если угодно. Люди вечно рискуют, лезут на рожон. Робот - никогда. Кто знает, может быть, в этом выражается их комплекс неполноценности. Нет, они любят произносить высокопарные речи, делать вид, что вершат великие дела. Но настоящее величие, как мне кажется, со страхом ничего общего иметь не должно. Эти же шарахаются от собственной тени. А ведь до той поры их ничто не пугало. И тут - на тебе, сюрприз! Глава 30. Садовник Джон преодолел множество лестничных пролетов и галерей под Ватиканом и наконец приблизился к "святая святых". Джон подошел к небольшой двери, из ящичка на поясе достал ключ и отпер дверь. В маленькой комнате стоял всего один стул. Джон прикрыл за собой дверь. Щелкнул замок. На стене, против которой стоял стул, в камень была вмурована металлическая пластина. Садовник опустился на стул. На пластине медленно, постепенно вырисовалось изборожденное морщинами лицо, - Рад тебя видеть, Джон, - раздался голос Папы. - Что привело тебя ко мне на этот раз? - Я пришел, Ваше Святейшество, - сказал Джон, - чтобы рассказать вам кое-что о нашей жизни. Надеюсь, на этот раз вы с большим вниманием отнесетесь ко мне. Я там, наверху, не ерундой занимаюсь, разыгрывая из себя садовника, которому больше делать нечего, как только с козочками возиться. Я работаю на вас, делаю дело, которое вы не можете доверить своим тупицам кардиналам. Я шпионю для вас, слушаю все, о чем болтают - для вас, распускаю слухи - тоже для вас. Так что уж сделайте милость, Ваше Святейшество, хотя бы выслушайте меня. - Я тебя всегда выслушиваю, Джон, - возразил Папа. - Не всегда, - упрямо сказал робот. - Ладно, на этот раз выслушаю, Джон. - Ходят слухи, - начал Джон, - не более чем слухи, но очень упорные. Суть их в том, что Слушательница Мэри второй раз побывала в Раю и ее оттуда выгнали. - Не слыхал. - Естественно! Кто вам скажет? Кардиналы, что ли? Им бы только ходить, да... - В свое время, - резко оборвал его Папа, - они, безусловно, явятся ко мне и все расскажут. - Ага, в свое время. После того, как все обсудит между собой и решат, как вам это получше преподнести. - Они хорошие и верные слуги, - не соглашался Папа, - Они делают что положено и преданы мне. - Верно подмечено, - не унимался садовник. - Только не потому, что преданы, а потому, что хотят извратить направление вашего мышления и нашу цель заодно. Ваше Святейшество, когда Ватикан только-только образовался, целью его был поиск истинной религии. Мы честно и откровенно признавали, что земная религия нас не устраивает и мы ищем лучшую, более истинную, самую истинную. Вы, Ваше Святейшество, до сих пор этим занимаетесь? - Думаю, что да, - ответил Папа. - Помимо всего прочего. - Вот-вот. Вот именно - помимо всего прочего, Слишком много стало этого "всего прочего"! Технологические системы, философские направления. Все это так далеко от того, чему мы собирались себя посвятить! - Если речь о философии, Джон, то тут ты заблуждаешься. У философии как раз очень много общего с нашей первоначальной целью. Но если я тебя правильно понимаю, ты готов отказаться от "всего прочего" ради безумного, фанатического поиска той веры, которую, как нам когда-то казалось, мы в с