встречался с краем купола бледно-сиреневых небес. Кубоиды как будто стояли на обычных местах. Но все-таки для Теннисона не все было как в прошлый раз. И дело было не в том, что он или кубоиды стояли по-другому, не на тех местах. Дело было в нем самом. Он был одновременно самим собой и кем-то другим или другими. Первый раз, попав в математический мир вместе с Шептуном, он ощущал его присутствие очень слабо, вернее, большую часть времени вовсе не ощущал. То ли был слишком напуган, чтобы думать о Шептуне, то ли слишком увлечен тем, что видел вокруг. Теперь он совершенно четко знал, что Шептун здесь: ощущал его нежное, мягкое, какое-то пушистое прикосновение. Или это был не Шептун, а кто-то другой, более родной и близкий? - Джейсон, - проговорила в его сознании Джилл, ставшая его частью. Это было просто потрясающе: они соединились, их тела и сознания слились воедино! - Джейсон, я здесь. Что-то похожее он испытал прошлой ночью, когда они соединили свои сознания, чтобы впустить Шептуна и излить друг другу свою скорбь, свое горе, и погрузились в печальные воспоминания о Декере. Но тогда их соединение не чувствовалось так остро, так отчетливо, как сейчас. А теперь он и Джилл были едины, ближе друг другу, чем когда-либо, ближе даже, чем тогда, когда их тела соединялись в любви и нежности. - Я люблю тебя, Джейсон, - сказала Джилл. - Хотя, наверное, можно было бы и не говорить об этом. Ты знаешь, как я люблю тебя. Она была права. В словах не было нужды. Они были вместе и прекрасно знали, что думает и чувствует другой. Пять кубоидов стояли к ним ближе остальных. Остальные выстроились полукругом поодаль. - Они будут нашими проводниками, - объяснил Шептун. Один из пятерых оказался старым знакомцем Теннисона - темно-лиловым, с ярко-оранжевыми уравнениями и графиками. Кроме него в компании находился ярко-розовый кубоид с зелеными значками и еще один знакомый - серый в золотистых крапинках с уравнениями и графиками лимонно-желтого цвета. - А вот и мой приятель, - сказала Джилл, глядя на розово-красный кубоид с лиловыми уравнениями и ядовито-желтыми графиками. Последний из кубоидов был бледно-зеленый, а уравнения и графики на нем были золотисто-коричневые. - Они точно знают, куда нам нужно? - спросил Теннисон у Шептуна. - Ты уверен, что они знают, где Рай? - Это место известно им под другим названием. В далеком секторе Галактики существует одно очень знаменитое место. Нам оно неизвестно, но очень-очень знаменитое. - Это знаменитое место и есть Рай? - Они в этом совершенно уверены, - сказал Шептун. - Там белые башни и шум, который вы зовете музыкой, и широкая золотая лестница, ведущая к башням. Джилл и Теннисон сделали несколько шагов к кубоидам, те зашевелились и встали по-другому. Когда наши герои подошли к ним совсем близко, двое из кубоидов стояли рядом, а остальные чуть-чуть поодаль. Розово-красный кубоид повернулся к Джилл и Теннисону, стер с передней поверхности уравнение и стал медленно выписывать новое - очень старательно, так, чтобы успел прочесть даже тот, кто совсем не был знаком с таким способом коммуникации. - Мы приветствуем вас, - сказал кубоид. - Готовы ли вы отправиться в путь? - Шептун, - пробормотал Теннисон. - Шептун! Ответа не последовало, да и не нужно было никакого ответа. Совершенно ясно, что уравнение прочитал Шептун, а Шептун находился внутри сознания их обоих, поэтому они оба и поняли смысл! - Вам нечего бояться и делать ничего не придется, - сказал кубоид, медленно рисуя значки на передней поверхности. - Вам нужно просто стоять, где стоите. И ничего не делать. Это понятно? - Понятно, - ответил Шептун, и, когда он произнес это слово, ответ его запечатлелся в виде простого и короткого уравнения на опустевшей передней поверхности розово-красного кубоида. "Наверное, - подумала Джилл, - это для того, чтобы остальные кубоиды могли понять ответ Шептуна". "Господи, ну и влипли же мы... Как это все нелепо..." - подумал Теннисон и почувствовал, как на него одновременно заворчали и зашикали Джилл и Шептун, упрекая за цинизм и недоверие. На поверхности розово-красного кубоида начало появляться новое уравнение, но Теннисон успел понять только первые слова перевода Шептуна, как вдруг они оказались... в Раю. ...Они стояли на просторной площади, а вокруг возвышались башни. Торжественная, величавая музыка водопадом струилась вниз с вершин башен, обнимала пришельцев, окутывала мягкой пеленой. Весь мир казался наполненным музыкой. Площадь была вымощена золотом, по крайней мере она была золотого цвета, а башни белые - ослепительно белые. Казалось, из них льется свет. Во всем было ощущение чистоты и святости, но... что-то было не так. Теннисон покачал головой. Что-то не так, не то... Они стояли посреди площади, звучала дивная музыка, белые величественные башни высились до небес, но кругом не было ни души. Рядом с ними, выстроившись в рядок, стояли кубоиды, над ними порхал Шептун - маленький, сверкающий шарик из легких пылинок, но больше никого не было. Рай, судя по всему, был необитаем. - Что-то не так, - сказала Джилл, отошла от Теннисона и медленно оглядела площадь. - Правда, что-то не так. Во-первых, тут никого нет. - Во-вторых, тут нет ни одной двери, - добавил Теннисон. - По крайней мере, таких дверей, к каким мы привыкли, тут нет. Я вижу только дыры. Нечто вроде громадных мышиных нор, только уж больно они высоко. Футов восемь от земли. - И окон тоже нет, - заметила Джилл. По площади пробежал легкий ветерок, и Теннисон невольно поежился от его прикосновения. Он заметил между башнями узкие проходы. Может быть, это улицы? Если это город, похоже, путешественники находились в самом его центре. Теннисон поднял голову, посмотрел на башни и обнаружил, что они еще выше, чем показалось сначала. Вершин, строго говоря, и видно не было - они терялись в заоблачной дали. Поначалу ему показалось, что строений тут много и каждое из более низких зданий служит опорой, фундаментом для отдельной башни, но теперь стало ясно, что здание всего одно и оно гигантским кольцом окружает площадь. Через равные промежутки по периметру возвышались башни. То, что он принял за узкие улочки между башнями, были скорее всего туннели в монолите здания. Материал, из которого были построены здание и башни, был безукоризненно белым - ни единого пятнышка, но на камень не похож. Скорее он напоминал лед, изготовленный из самой чистой на свете воды, и в нем не было ни пузырьков воздуха, ни щепочек, ни пылинок. "Не может быть, чтобы это был лед, - думал Теннисон. - Может, это и не камень, но уж, конечно, и не лед". Музыка звучала не переставая. Она была неповторимо прекрасна. Такой музыки не в силах был создать талант человека. - Не так тут пусто, как кажется, - вдруг сказал Шептун. - На самом деле тут жизнь бьет ключом. И словно по команде появилась жизнь. Из одного туннеля показалась огромная голова. Это была голова гигантского червя. Спереди она была плоская, и ее украшал массивный костяной гребень. По обе стороны от гребня находились большие фасетчатые глаза, а за ними, повыше, торчали длинные тонкие выросты, наподобие антенн. Червь высоко поднял голову. Теннисон, с трудом преодолевая страх и отвращение, машинально прикинул, что голова находится футах в шести от пола туннеля. Червь постепенно выползал наружу: за страшной головой тянулось толстое, длинное тело. Когда добрая половина червя уже была снаружи, он приподнялся над землей и встал на тонкие суставчатые ножки - видимо, проползая по туннелю, он их подогнул. Чудище стало фута на два выше. Но самое неприятное, что тварь, выползая, все более разворачивалась мордой к тем, кто стоял на площади. Теннисон и Джилл отступили на несколько шагов, а кубоиды не пошевелились - только графики и уравнения забегали на их поверхностях быстрее обычного. Наконец червь выполз целиком и твердо стал на многочисленные ноги. Длиной он был добрых тридцать футов. Постояв немного, он повернулся и пополз за угол, в другой туннель. Казалось, его движение преследует некую цель. Похоже, он не обратил особого внимания на тех, кто стоял на площади. Передние ноги червя вновь подогнулись, зацепились за край туннеля, и длинное тело постепенно начало втягиваться внутрь. Джилл и Теннисон, затаив дыхание, смотрели, как червь заползал в туннель. Когда он исчез, Теннисон облегченно вздохнул. - Давайте походим, посмотрим, - предложил он. - Поглядим, что тут есть. Нашли они, однако, немного. Узкие улочки оказались действительно туннелями, проложенными через определенные промежутки в едином монолите нижнего здания. Но все они были закрыты. Внутри, примерно футах в тридцати от входа, находились двери голубого цвета. Теннисон и Джилл толкали изо всех сил, но ни одну открыть не удалось. - Двери герметические, - сказал Теннисон, - я почти уверен. Нужно только толкнуть посильнее, и они должны открыться. Но у нас сил не хватит. - Но червь же прополз через такую дверь, - возразила Джилл. - Боюсь, он посильнее нас с тобой, вместе взятых. И потом, не исключено, что эти двери предназначены именно для червей. Только у них, наверное, и хватает силы открывать их. - Мы можем быть почти уверены, - сказала Джилл, - что это место - не Рай. Но нам нужно вещественное доказательство. Мы не можем просто так вернуться и объявить всем, что это не Рай. Эх, была бы у меня камера! - Нам нельзя было отягощать себя лишним весом, - сказал Шептун. - Мы же не знали, что обнаружим здесь. Мы неслись сюда со скоростью света. - А что думают об этом местечке наши друзья-кубоиды? - Они очень удивлены. - Какое совпадение! - буркнула Джилл. - Ты не огорчайся, - посоветовал ей Теннисон. - Все равно фотографии никого ни в чем не убедили бы. Сфотографировать можно где угодно. Кроме пачки фотоснимков нужно что-то еще. Они обошли площадь по кругу, но больше ничего не обнаружили. - Мы заперты здесь, - сказала Джилл. - Выход отсюда один - через туннели. Смотри-ка, повыше есть еще отверстия. Может быть, они не закрыты дверями. Нужно попросить Шептуна забраться хотя бы в один туннель и поглядеть, что там, по другую сторону. Должно же там что-то быть. - Думаю, кубоиды тоже могли бы туда перебраться. Умеют же они летать по воздуху, - сказал Теннисок. - Но мне не хотелось бы разделять наш отряд. Почему-то мне кажется, что нам лучше держаться вместе. В дальнем конце площади из другого туннеля появился еще один червь, как ни в чем не бывало прополз мимо них и исчез в одном из верхних отверстий. - Что-то не особенно меня тянет в туннель, - поежилась Джилл. - Пока у меня такое впечатление, что ими одни черви и пользуются. - Да, но, похоже, мы их не очень интересуем. - Угу. Пока мы снаружи. Но можем заинтересовать, если окажемся внутри. - Шептун, - сказал Теннисон, не обратив внимания на слова Джилл, - попроси одного из наших любезных проводников немного присесть, чтобы я мог забраться на него. А потом он пусть поднимет меня к отверстию. - Ну знаешь, если ты пойдешь, то и я пойду, - сказала Джилл. - Я не собираюсь тут оставаться. - Любой из них с удовольствием поможет, - сообщил Шептун после недолгих переговоров с кубоидами. - Выбирай отверстие, какое тебе больше нравится. - Все равно, - ответил Теннисон. - Я не стал бы их утруждать, но нам самим туда никак не влезть. - То, что у тебя над головой, подойдет? - Вполне. - Знаете, мои дорогие, - сказала Джилл, - у меня такое чувство, что все мы с ума посходили! Розово-красный кубоид подошел к стене вплотную и остановился прямо под отверстием. Он начал сжиматься, и вскоре люди вполне могли забраться на него. - Я подсажу тебя, - сказал Теннисон. - Давай залезай. - О'кэй, - кивнула Джилл. - Надеюсь, что это не так страшно, как кажется. Он подсадил ее, и она вскарабкалась на верх кубоида. - Ой, как скользко! - жалобно воскликнула Джилл. - Ужасно. Будто на куске желе стою. Такое чувство, что сейчас провалюсь внутрь и утону. Ой, скользко, мама! Теннисон разбежался, подпрыгнул - и приземлился рядом с ней. Джилл протянула руку и помогла подобраться к ней поближе. Они присели на корточки, крепко держась друг за друга и стараясь сохранить равновесие. Кубоид перестал колебаться и как будто стал даже более твердым. Он медленно стал набирать высоту, вырастать до прежнего размера. Наконец отверстие туннеля оказалось прямо перед ними. Теннисон неуклюже подпрыгнул, но сумел зацепиться за край отверстия и влезть в него. Протянул руку и помог забраться Джилл. Они поднялись на ноги и осмотрелись. Отверстие представляло собой туннель, но двери в нем не оказалось, к тому же он был не слишком длинным: не так далеко от входа был виден мерцающий свет. Пол под ногами был твердый. Джилл и Теннисон, взявшись за руки, пошли вперед. Обернувшись, Джилл увидела, что следом за ними в туннель один за другим протискиваются пятеро кубоидов и над первым из них порхает облачко алмазной пыли - Шептун. Добравшись до конца туннеля, они непроизвольно зажмурились от яркого света, заливавшего все вокруг. Туннель переходил в широкую дорогу, вымощенную, по всей видимости, тем же белым материалом, из которого здесь было все построено. Дорога убегала вдаль и тонула в лучах света. Как ни странно, дорога лежала на воздухе, наподобие виадука. По обе стороны от нее уходили ввысь крутые горные вершины, а между ними чернели бездонные пропасти. Простор открывшегося пейзажа был ограничен высокими строениями, похожими на колонны. Они стояли по обе стороны от дороги, отделяя ее от пропастей. Похоже, колонны были из того же материала, что и дорога, и их белизна тонула в сиянии, исходившем от ее поверхности. Вокруг колонн разноцветной каруселью в странном, неритмичном танце вертелись огни всех цветов и оттенков. "Будто карнавал, - подумал Теннисон, глядя по сторонам. - Фейерверк, тысячи рождественских огней!" - Погляди-ка, - проговорила Джилл, потянув его за руку, - а вон и один из наших знакомых! - Где? - Да вон он! На колонне. Смотри, куда я показываю. Теннисон посмотрел в указанном направлении, но не сразу разглядел за мелькающими вспышками огней гигантскую сороконожку. Червь взобрался на колонну и висел на ней. Нижними ногами он держался за колонну, а свободными вращал огненное колесо. - Фонарщики! - изумленно воскликнула Джилл. - Вон они, оказывается, кто! Черви-фонарщики. Это они делают весь этот фейерверк! - Похоже, ты права, - согласился Теннисон. - Пойдем, - сказала Джилл немного погодя. - Что-то у меня голова закружилась. Они поспешили вниз по белой дороге и, ступив на нее, увидели, что на ее поверхности играют отблески огней всех цветов радуги. Далеко впереди чернело отверстие еще одного туннеля. Когда они подошли поближе, то обнаружили, что у входа их поджидают четыре странных существа. Они представляли собой черные конусы, абсолютно черные - их поверхность не отражала света, не блестела, как будто поглощала свет. Конусы стояли на широких основаниях и высотой были примерно футов пять. Они легко передвигались, хотя шума механизмов, которые могли бы обеспечивать их передвижение, слышно не было. У самого входа в туннель стояла черная платформа на колесах. Три конусовидных существа встали на край платформы и, когда вся компания подошла поближе, легко подняли их наверх. Джилл первой дошла до другого края платформы и хотела спуститься, но четвертый конус загородил ей дорогу. - Похоже, они хотят, чтобы мы поехали на этой штуке, - обернувшись, сказала Джилл Теннисону. Конусы встали по углам платформы, и та плавно двинулась по туннелю. Похоже, конусы служили чем-то вроде двигателей. Через некоторое время платформа выплыла из туннеля на открытое пространство. Светящихся огнями колонн здесь не было. В разные стороны разбегались дороги. Они пересекались, сходились. Одни дороги, судя по всему, предназначались исключительно для транспортных средств. В основном это были такие же черные платформы, управляемые конусами, но время от времени попадались и другие движущиеся механизмы. Одни из них напоминали больших жуков, другие были похожи на стрелы. Другие дороги, похоже, служили для пешеходного движения. По ним ползали, шагали, прыгали, словом - передвигались всевозможными способами - представители самых невероятных форм жизни. Глядя на эти цепочки живых существ, Теннисон невольно вспомнил капитана "Странника" и его отвращение к инопланетянам. Такое разнообразие форм жизни Теннисону довелось увидеть впервые. На участках поверхности между дорогами, имевших форму причудливых многоугольников, стояли здания самых разнообразных размеров и очертаний, окруженные полосками зеленых газонов. Создавалось впечатление, что смотришь на настольный макет местности со множеством городов и деревень. Неожиданно платформа сделала крутой вираж. Путешественники с трудом удержались на ногах. Перескочив на другую дорогу, платформа сразу же влетела в новый туннель. Когда туннель закончился, они оказались внутри одного из больших зданий. Платформа мягко остановилась - судя по всему, тут была стоянка: рядом стояли еще несколько точно таких же платформ. Джилл и Теннисон спустились с платформы, следом за ними мягко соскользнули кубоиды, и четыре конуса повели их между платформами и другими машинами к высокому дверному проему. Они вошли в широкий зал. В конце его на возвышении у стены восседал огромный... пузырь! По обе стороны от возвышения группами стояли конусы. Рядом с пузырем стояло странное существо, напоминавшее небольшой сноп. Из кучи соломы во все стороны торчали тонкие выросты с глазками на концах. Прямо перед пузырем прыгало маленькое существо, напоминавшее осьминога. Всякий раз, когда существо опускалось на пол, оно издавало чавкающий звук, словно на гладкий кухонный стол шлепался кусок печенки. Конусы вели путешественников вперед. Доведя их до края возвышения, они отошли в сторону. Пузырь был не просто пузырь. Спереди на его поверхности было углубление, в котором располагалось некое подобие лица. Но трудно было сказать с уверенностью, что это лицо. Секунда - вы видели его, а в следующую секунду оно исчезало, расплывалось, как летучий дым. - Джейсон, - мысленно обратилась Джилл к Теннисону. - Джейсон, смотри! Помнишь записи, воспоминания Феодосия? Ну те, что я нашла в корзине для бумаг в потайной кладовке? - Боже мой, да, вижу! - мысленно отозвался Теннисон. - Кардинал писал там про пузыри. Лицо как летучий дым - так там и было написано! Из глубины пузыря раздался скрипучий, неприятный, режущий уши звук. Было ясно, что пузырь хочет что-то им сказать. - Я ни слова не понимаю, - сказала Джилл. - Он пытается общаться, - проговорил Шептун. - Это очевидно. Но совершенно непонятно. - Он сердится на нас. Шептун? - спросила Джилл. - Похоже, он на нас кричит. - Не думаю, - ответил Шептун. - Он не излучает гнева. Один из конусов поднялся на возвышение и встал рядом с пузырем. Пузырь проскрипел ему что-то, и конус удалился. Пузырь замолчал. Он продолжал смотреть на путешественников, и, хотя порой дым заволакивал его лицо, они все время чувствовали, что он смотрит на них не отрываясь. - Я думаю, - сказал Шептун, - хотя и не уверен, что он послал за кем-то, кто может стать переводчиком в разговоре с нами. Пузырь молчал. Молчали и конусы. Вообще, было не похоже, что они способны издавать хоть какие-то звуки. Тишину нарушали только шлепки осьминогоподобного существа, которое продолжало скакать взад-вперед перед пузырем. Глаза существа, похожего на сноп, пристально смотрели на гостей. Текли минуты. Ничего не происходило. Только шлепал об пол маленький осьминог. Наконец раздались шаги. Так идти мог только человек. Теннисон обернулся. По залу им навстречу уверенно шагал... Томас Декер. Глава 53. - Экайер, - строго сказал кардинал Феодосий, - прошу вас, будьте со мной честны до конца. - Ваше Преосвященство, я всегда был с вами честен, - возразил Экайер. - Если вы хотите сказать, что вы мне никогда не лгали, я с вами согласен. Но вы рассказывали мне не все, что знали. Кое-что скрывали от меня. К примеру, почему вы никогда не рассказывали мне о Шептуне Декера? - Потому что об этом разговор ни разу не заходил, - ответил Экайер. - И потом, я сам узнал о Шептуне всего несколько дней назад. - Но Теннисон знал о нем. Задолго до того, как узнали вы. - Это правда. Но Теннисон был другом Декера. - И каким же образом он познакомился с Шептуном? - Он мне сказал, что Шептун сам разыскал его. - Но сразу он вам об этом не рассказал. Почему он молчал, как вы думаете? - Видимо, Ваше Преосвященство, у него было что-то вроде чувства долга перед Декером. Он никому про Шептуна не рассказывал - не только мне. Но и мне он рассказал о нем только после смерти Декера. - Вы ведь очень близки с Теннисоном. Он вам все рассказывал? - По крайней мере, мне так казалось, Ваше Преосвященство. - А он, случайно, не сообщал вам, что собирается отправиться в Рай? Экайер резко выпрямился на стуле. Мгновение он молча смотрел на кардинала, пытаясь что-то прочесть на его лице, но, увы, - понять что-либо по лицу робота не дано никому. Экайер откинулся на спинку стула. - Нет, - сказал он. - Ничего не говорил. - Ну так вот, - сказал кардинал, - случилось так, что он туда отправился. Либо он в пути, либо уже там. - Ваше Преосвященство, простите, но ведь вы не можете этого знать! - Могу, представьте себе. Мне об этом сказал глухоман. Я многое обдумал, прежде чем пригласить вас к себе. Экайер, нам нужно составить план действий. - Ваше Преосвященство! - взмолился Экайер. - Не так быстро! Вы говорите, вам об этом сказал глухоман? А где вы его разыскали? - Я ходил к нему. Того, с которым я говорил, я нашел на холмах, повыше хижины Декера. - И он сказал вам, что Теннисон собирается в Рай? - Он сказал, что Теннисон уже в пути. Не один. Вместе с Джилл и Шептуном. Глухоман сказал, что Шептун нашел дорогу в Рай и повел их туда. - Да-да... Понимаю... Мы говорили о такой возможности... - Говорили? Мило! А мне - ни слова! - Ваше Преосвященство, рассказывать-то было, честно говоря, нечего. Мы поговорили и решили, что это невозможно. - Возможно, как видите. - Теннисона нет на месте уже два дня, но это ничего не доказывает... - Джилл тоже нет, - добавил кардинал. - Если они не в Раю, куда же могли деться? На Харизме не так много мест, где можно было бы спрятаться. - Не знаю... Не может быть, что они отправились в Рай. Во-первых, когда мы об этом говорили, никто из нас понятия не имел, где он может находиться. Мы думали, что если бы удалось вернуть кристаллы с записями наблюдений Мэри... - Глухоман сказал мне, что им помогли обитатели математического мира. - Это возможно, - растерянно кивнул Экайер. - Джилл и Теннисон бывали в математическом мире. - Ну вот видите, - с упреком проговорил кардинал. - И этого вы мне тоже не рассказали. Неужели вам не пришло в голову, что меня это может заинтересовать? - Ваше Преосвященство, вы уверены, что глухоман понимал, о чем говорит? И почему вы решили пойти к нему? - Экайер, поймите, все эти годы мы жестоко заблуждались относительно глухоманов. Они вовсе не злобные хищники, как утверждают слухи. Вечная беда всех сплетен и слухов - в них слишком мало правды. Тот глухоман, с которым я говорил, принес домой Декера и Губерта. Тогда, на эспланаде, он говорил со мной и Теннисоном. Мы виноваты в том, что так относились к глухоманам. Мы должны были подружиться с ними давным-давно. Было бы гораздо лучше для всех нас, если бы это случилось раньше. - Значит, вы совершенно уверены в том, что они отправлялись в Рай? - Уверен, - кивнул Феодосий. - Я верю - глухоман сказал мне правду. Он рассказал мне об этом из дружеских побуждений. - Господи, но это невозможно, немыслимо! - воскликнул Экайер. - Но... если уж и суждено было такому произойти, Теннисон тот самый человек, кто должен был совершить это. Он - замечательный человек. - Не спорю. Теперь, надеюсь, вы понимаете, как важно нам подготовиться к их возвращению из Рая? - Вы думаете, они вернутся? - Уверен. Они сделали это для Ватикана. Хоть они и недавно здесь, однако уже освоились. Теннисон разговаривал с Его Святейшеством несколько дней назад, и после их беседы Папа говорил со мной. Теннисон рассказывал ему о монастырях на Древней Земле. Он говорил о том, что здесь, в Ватикане, он нашел для себя нечто подобное. Они вернутся. - Что же вы собираетесь делать, Ваше Преосвященство? Если они действительно найдут Рай и вернутся... - Во-первых, теперь я знаю, кто стоял за всей этой богословской кутерьмой. Джон, садовник из больничного сада. Я почти уверен, что он работал на Папу, был его тайным агентом, хотя зачем Папе тайный агент - ума не приложу. Но это неважно. Дальнейшая судьба нашего садовника незавидная. Он будет презренным послушником, мелкой сошкой и останется им навсегда. И не только он. - Но есть ли вам на кого опереться, Ваше Преосвященство? - Пока не на кого, вы правы. Но все может измениться. В один прекрасный день я поговорю с Его Святейшеством и сообщу ему все, что узнал. И когда он услышит, что мне известно о его тайном агенте, наушнике, когда он узнает, что Джилл и Теннисон скоро вернутся из Рая... Конечно, если бы не обнаружение Рая, Папа еще долго воздерживался бы от решительных действий. Но когда он узнает об этом... - Ну, а если все это окажется неправдой, Ваше Преосвященство? Если... - Тогда мне конец, - спокойно проговорил Феодосий. - И вам тоже. Но если мы ничего не предпримем, нам все равно конец. Терять нам с вами нечего. - Вот тут вы правы. Абсолютно правы. - Значит, вы пойдете со мной к Папе? - Конечно, - твердо сказал Экайер, поднимаясь со стула. - Пойдемте. Когда кардинал встал, Экайер спросил его: - Как я понял, Ваше Преосвященство, вы думаете, что Рай будет дискредитирован, разоблачен, что он окажется не Раем. Но как вы можете быть в этом уверены? - Понимаете, я решил рискнуть. Если я проиграю, мне, как и Джону, суждено стать презренным послушником до конца моих дней. - И вы все-таки идете на риск? - А что мне остается? Глава 54. - До какого-то момента я ясно помню, как все было, - рассказывал Декер. - Помню, как меня сильно стукнуло обо что-то, как я прильнул к иллюминатору, как разглядел внизу самый центр этой планеты, как мне почудилось, что шпили зданий того и гляди проткнут меня насквозь, помню, как видел дороги, сбегавшиеся, как спицы колеса, к ободу центра. А вот как я бежал к спасательному катеру, убей бог, припомнить не могу, потому что туда бежал не я, не тот Декер, что сейчас говорит с вами, а настоящий, первый, тот, которым я был когда-то. - Все сходится, - изумленно проговорил Теннисон. - Этот рассказ я слышал от настоящего, первого Декера. Но он мне не так много рассказал, как вы. Он был человеком неразговорчивым. - Да и я не такой уж болтун, - признался Декер-2. - Но я так поражен, так рад, что вижу людей, своих сородичей, вот у меня язык и развязался. Они сидели в уютной комнате, обставленной удобной мебелью, на одном из верхних этажей высокого здания. Пол был покрыт толстым, пушистым ковром. На стенах висели картины. - Спасибо вам, - сказала Джилл, - что вы разыскали для нас такое уютное местечко. Тут все такое чуткое кругом, а здесь мы почти как дома. - Это было не так легко, - сказал Декер. - Но наш главный пузырь просто помешан на гостеприимстве, а потому заставил меня найти жилище, где вам было бы удобно. - Пузырь у вас главный? - Ну да, тот, которого вы уже видели, - кивнул Декер. - С таким странным лицом. Их тут много. Пузырями я их зову только из-за своего невежества. У них есть другое название, но на человеческом языке оно совершенно непроизносимое, а буквальный перевод звучит и вовсе нелепо. Тот пузырь, с которым вы имели честь познакомиться, может считаться моим другом, хотя, пожалуй, по вашим понятиям, дружба у нас не совсем обычная. Это непросто объяснить. Я зову его Смоки - "Дымок", из-за того, что у него такое лицо, вроде дыма, хотя, если разобраться, у всех пузырей точно такие же лица. Когда я разговариваю с ним, то зову его Смоки. Он-то, бедняга, думает, что это, наверное, красивое человеческое имя. Знал бы он, что это значит, обиделся бы, пожалуй. Ну, а заметили существо, похожее на сноп, которое сидело рядом со Смоки? - Заметил, - кивнул Теннисон. - Он за нами пристально наблюдал. - Это Сноппи - опять-таки это я его так называю. Ближайший приятель Смоки. Он с ним знаком очень давно. Потому он и ближайший. Я с ним знаком не так давно, поэтому я второй по старшинству друг. Словом, у нас триада. У пузырей не принято существовать в одиночку. У них обязательно формируются триады. Что-то вроде братства, содружества, кровного единства - нет, это не совсем точно, но яснее сказать трудно. А старина Сноппи, наверное, напугал вас? Действительно, вид у него странноватый. - Да ук, - хмыкнула Джилл. - Но в общем-то он не так ук плох, - сказал Декер. - Когда познакомишься с ним поближе - очень даже ничего. Тут на таких насмотришься, что он по сравнению с ними - просто свой парень. - А вы, похоже, тут неплохо устроились? - Не жалуюсь, - кивнул Декер. - Ко мне хорошо относятся. Поначалу я гадал, на каком положении тут нахожусь? Какую роль мне отвели? Беженец я или, не дай бог, подопытный экземпляр? Честно говоря, я так до сих пор толком и не знаю, кто я тут. Но теперь это меня не так волнует, как сначала. Смоки ко мне относится прекрасно, а остальное ерунда. - По всей видимости, - сказал Теннисон, - дело было так: пузыри взяли за основу ваш портрет, вернее - объемное изображение, - то есть не ваш, а настоящего Декера, который был там, на корабле, и создали нового Декера, то есть вас. Но... с такого расстояния? Да еще обшивка корабля... - Вы должны уяснить, - сказал Декер, - что это не просто съемка. О тонкостях технологии я судить не берусь. То есть принцип мне ясен, но как они это делают на практике, не знаю. В первом приближении это можно сравнить с действием сканера, который давным-давно появился на Земле. Сначала его называли компьютерным томографом и пользовались им в основном для сканирования мозга, в частности - для обнаружения опухолей. Потом научились исследовать с его помощью другие органы. Это устройство предназначалось для послойной съемки различных органов. Оно как бы рассекало органы, делило их на слои и делало что-то вроде фотографий, хотя это звучит неуклюже, - словом, что-то вроде рентгеновских снимков с различной заранее заданной глубиной съемки. Термин "снимки" тоже далек от истины. Данные передавались в компьютер, который сводил полученные данные воедино и выдавал в виде, удобном для чтения. Вот, пожалуй, таким примитивным образом можно описать то, что умеют делать пузыри. Но главное, что они умеют пользоваться этим принципом на очень больших расстояниях от сканируемого объекта. Получаемые данные могут быть использованы для реконструкции любых видов материи. Мне сказали, что в моем случае, помимо данных о моем организме, они собрали информацию и о корабле. Думаю, информация о корабле до сих пор хранится где-то в файлах, и, если возникнет необходимость, они его запросто реконструируют. - Но Декер, я имею в виду настоящего Декера, - сказал Теннисон, - выбился из своего времени примерно на двести лет. Так он мне сказал. Спасательный катер сохранял его тело в состоянии искусственного анабиоза, пока разыскивал планету, где Декер мог бы выжить. На поиск такой планеты ушло около двухсот лет. А вы, судя по всему, находитесь здесь не более ста. - Я об этом никогда не спрашивал, - сказал Декер. - Но мог бы, в принципе, догадаться. Видимо, пузыри не сразу взялись за мою реконструкцию. У них накоплено колоссальное количество информации. Наверняка некоторые данные хранятся в файлах по несколько сотен лет. А до кое-каких у них и руки, если можно так выразиться, не доходят. - Сто лет, говорите? А сколько же вам, простите, было, когда все это случилось? Около сорока, не больше? Не похоже, что вам сто сорок - мне, по крайней мере, не кажется. Вы выглядите точь-в-точь как тот Декер, с которым я был знаком. - Ну, судя по всему, дело в том, - сказал Декер, - что пузыри вносят какие-то изменения в собранную информацию. Когда они приступают к воспроизведению организма, они выкидывают, так сказать, слабые места. Наверное, когда они воссоздавали меня, то могли обнаружить, к примеру, совершенно бесполезный орган - аппендикс. Полагаю, они сочли за лучшее не использовать его в моей новой конструкции. Нашли, допустим, порок сердца - и заменили больной клапан на здоровый. Готов побиться об заклад - у меня нет аппендикса и сердце, как новенькое. Наверняка заменены больные и восстановлены недостающие зубы. Ну и так далее - больные почки, кишечник недостаточной длины... - Выходит, вы бессмертны. - Ну, я так не думаю, но, наверное, проживу еще достаточно долго. А если что-то вдруг будет не так и понадобится помощь, они наверняка сумеют мне помочь - заменят сердце, или печень, или легкие. Тут со всеми так. Я здесь единственный человек, и у них не было ни малейшего представления о том, что мне нужно для жизни. Но когда я выучил их язык и сумел объяснить, что мне нужно, они предоставили все необходимое - ковры, картины, мебель, пищу, к которой я привык. Они обеспечили меня гораздо большим, чем я просил. Все, что вы тут видите, - их подарки. Стоит только подробно описать, что тебе нужно, и ты получаешь это в лучшем виде. У них существуют такие устройства - конвертеры материи. Это, конечно, не сундучки иллюзионистов, в которые засыпают песок, а вытаскивают букеты цветов, пачки мороженого или колоды карт. Это мощные и потрясающе умные машины. - Значит, кроме вас, людей тут нет? - спросила Джилл. - Есть несколько гуманоидов, но это не люди, - ответил Декер. - У них по две руки и ноги, по паре ушей и глаз, один нос и рот, но они не люди. Нельзя, конечно, утверждать, что они чем-то хуже людей. Это не так. Я их знаю, и они знают меня. Мы неплохо ладим. Кое-чем вместе занимаемся. Что-то общее у нас есть. Для каждого из нас общение друг с другом приятнее, чем беседы с говорящим пауком или средоточием мудрости в образе мыльного пузыря. - А что тут вообще происходит? - поинтересовалась Джилл. - Смахивает, честно говоря, на галактический зоопарк. - Да, - кивнул Декер, - и это тоже. Но не только. Лучше всего назвать это место Центром исследования Галактики. В основном, принцип деятельности Центра напоминает работу вашего Ватикана, хотя, судя по тому, что вы мне рассказали, подход тут несколько другой, да и мотивы изучения Галактики не совсем одинаковые. Начало всему этому положили пузыри, наверное, миллион лет назад, но сейчас они - только часть проекта. Они по-прежнему стоят во главе Центра, но в процессе поисков они обрели множество партнеров, представителей других цивилизаций, тоже ориентированных на задачу исследования Галактики. Если окинуть все это общим взглядом, проект поистине грандиозный. Все построено на физическом проникновении в различные уголки Галактики и сборе самых разнообразных данных. Когда информация собрана, могут быть воссозданы любые живые формы. Но собирается не только информация, но и фактический материал - артефакты других цивилизаций - машины, постройки, транспортные средства, игрушки, продукты, растения - все что угодно. В этом смысле, мне кажется, здесь подход к решению проблемы поиска несколько более совершенный, чем в Ватикане. Пока, правда, площадь поиска ограничена единственной Галактикой, но в последнее время все больше разговоров о том, что пора расширить масштабы поисков, вывести их за пределы Галактики. - А как тут насчет охраны? - спросил Теннисон. - Тут ведь просто "остров сокровищ"! Стоит только кому-нибудь пронюхать, чем вы тут занимаетесь, могут начаться набеги. Ватикан добился относительной безопасности за счет изоляции и строгой секретности в ведении поисков. А тут все делается слишком открыто. - Понимаете, - сказал Декер. - Когда случилась катастрофа с моим кораблем - вернее, с кораблем настоящего Декера, команда была полностью шокирована, и это явно было действием какого-то психологического оружия. Ощущение страха транслировалось на расстоянии, но я не могу объяснить вам, как это было сделано. Я помню, что звучал какой-то страшный голос, который что-то кричал на незнакомом языке, было просто жутко его слышать. Команда и я в том числе были так напуганы, что ничего, ровным счетом ничего не пытались предпринять для защиты. Все в страшной панике бросились бежать. Корабль, как мне сказали, разбился в пятидесяти милях отсюда. Даже вашу Слушательницу Мэри сумели здорово напугать. Я сам об этом ничего не знал, пока вы не рассказали, но теперь мне совершенно ясно, что она была смертельно напугана. Даже если она была здесь не физически, не во плоти, ее заметили. Следовательно, где-то в наших данных есть информация о ней. Пока, наверное, с ней ничего не делали. Наверное, это не представлялось слишком важным. - Но именно из-за этого мы и попали сюда, - сказала Джилл. - Понятно. И что следует рассказать Смоки? - Вам мы рассказали все. - А что мне рассказать Смоки? Или чего-то не следует ему рассказывать? - Нам скрывать нечего, - сказал Теннисон. - Ну и отлично, - улыбнулся Декер. - Мой вам совет: будьте и дальше откровенны. Пузыри и так достаточно заинтригованы, чтобы что-то выведывать, А бояться их не стоит. Правда, поверьте мне, они очень милы, даже по людским меркам. Чужаки, конечно, кто спорит, порой они совершенно непредсказуемы, но не чудовища, уверяю вас. Понимаете, за все время их существования впервые кто-то самостоятельно прибыл сюда. Это их должно очень заинтересовать. Скажите, наверное, ваши странные приятели, ну, эти параллелепипеды, не знаю, как вы их называете, помогли вам? - Мы называем их кубоидами, - ответила Джилл. - Они очень хорошие. - Судя по тому интересу, с которым их разглядывал Смоки, - сказал Декер, - пузырям они совершенно незнакомы. Вы знаете, где они обитают? - Понятия не имеем, - ответил Теннисон. - Хотите сказать, что имеете возможность контактировать с ними, не зная, где они обитают? - Да, - коротко ответил Теннисон. - Но как? - Послушайте, Декер, мы вам все рассказали без утайки. Оставьте нам один секрет фирмы. - Идет. Но... послушайте, еще один вопрос. Только один. Мне показалось, что с вами я видел пыльника. Или я не прав? - Пыльника? - переспросил Теннисон, сделав вид, что не понял, о ком речь. - Да, пыльника. Маленькую искрящуюся сферу. - Он прибыл вместе с нами. А теперь куда-то пропал. - Может быть, он как-то участвовал к контакте с кубоидами? - Декер, я вас прошу, оставьте нам этот секрет. - Простите. Конечно. Уговор дороже денег. - А где наши кубоиды? - спросила Джилл. - Вы знаете, где они сейчас? - Они остались на стоянке около дома Смоки, - ответил Декер. - Они все-таки очень странные существа. Сгрудились там в кучку, а графики и уравнения на их боках бегают и сверкают всеми цветами радуги. Такая кутерьма - кубоидов ваших просто не разглядеть. Но мне давно пора пожелать вам спокойной ночи. Вам, людям, необходим отдых. Да и у меня завтра мно