ую щелочку. Тогда лицо Браневича становилось похожим на театральную маску. - Что-то долго нет ответа. - Карлсон покачал головой. - Похоже, у вас в Центре тоже неразбериха? После всего случившегося... - Капитан Карлсон, - в этой парочке Гидронян играл роль злого полицейского, - Департамент не меняет порядка работы после смены политических властей. - Даже если к власти приходит, - Карлсон понизил голос, - Доминия? - Капитан Карлсон. - Гидронян, наоборот, голос повысил. - Такого рода комментарии я считаю недопустимыми. Вынужден буду отметить в докладе. - Отмечай, отмечай... - Карлсон хотел добавить что-то еще, но Браневич положил ему руку на плечо. - Прекрати, человек! Мы выполняем обычную процедуру. Ты не любишь нас за то, что мы придерживаемся инструкции? - Я не люблю вас потому, что вы стоите на стороне той... швали! - А ты служишь в армии этой швали! - возвысил голос Браневич. - Политика. Понимаешь: политика! Люди перекинули свои голоса. Совет Электоров изменился. Вот и все. Все остальное как было, так и осталось. - Раньше Доминия не держала своих гарнизонов на Гладиусе. - Насколько мне известно, их нет и поныне. - Просто их трудно создать за три недели. Но ведь доминиан уже пригласили протянуть нам "руку братской помощи"... - Довольно! - Гидронян легонько шлепнул по своей пластинке. - Ты имеешь право здесь жить. Это все. На время инспектирования останешься вне дома. - Почему? - Потому что я так приказываю, капитан. - На каком основании?! - Вот на этом! - Гидронян снова протянул руку. На этот раз почти на метр высоты развернулось изображение двух мужчин. - Это мое право, солдат! Если тебе не известно, спроси у своего начальства. Карлсон не ответил. Сотрудники Департамента при исполнении служебных обязанностей пользовались правами властей над всеми жителями Гладиуса. - Итак, капитан, - продолжал Гидронян, - мы войдем в дом, а ты культурненько останешься в садике... Дождя быть не должно. Сотрудники Департамента вошли в дом. Тщательно осмотрели прихожую, зашли на кухню, затем - в большую комнату, в которой лежал Даниель. В центре комнаты стоял солидный параллелепипед "инкубатора" с прозрачными стенками, заполненный густой жидкостью. Из параллелепипеда бежали кабели, связывающие его со стоящими рядом серверами. Именно они поставляли в биогель все необходимые компоненты питания и импульсы раздражителей. Несколько приборов размещалось на дне "инкубатора". Над ними плавало тело Даниеля Бондари. Одна из стенок параллелепипеда выполняла функцию монитора, на котором демонстрировалась информация о состоянии покоящегося внутри "инкубатора" организма. Все показатели Даниеля были в норме. Разумеется, в норме для человека, который умер и которого вот уже четыре недели пытаются вернуть к жизни. Гидронян подошел к монитору, набрал программу: "Осмотр тела Даниеля с сечениями". - Недурно, ничего не скажешь, - свистнул он немного погодя. - Парень действительно почти совсем окочурился. Глянь, рекультивация органов, смена кожи, присадка соединительных тканей... - Все это есть в рапорте, - буркнул Браневич, - ты что, не смотрел? - В рапорте, в рапорте! - вспылил Гидронян. - Одно дело рапорт, другое - увидеть собственными глазами объект, у которого отросла рука. Интересно, хотя бы... хрен у него будет собственный? Сейчас проверю... - Прекрати, черт побери, - занервничал Браневич. - Подключимся, прослушаем и домой. - Ты когда-нибудь участвовал в армейских операциях? - Гидронян, казалось, не слышал. - Этаких настоящих, чтобы жали как следует? Или только лазишь и прослушиваешь? - Иногда вызываю к себе. - Браневич подключил свою пластинку к чиповому гнезду стенки инкубатора. - А ты? - Я? Человече! Я - чиновник. - Ну так радуйтесь. Чиновники нужны всем. И Гладиусу, и Доминии, и, дам голову на отсечение, коргардам. Ну ладно, подсоединяйся! Гидронян еще некоторое время смотрел на тело Даниеля, потом вынул из кармашка тонкий проводок. Один конец сунул себе в чип на запястье, другой соединил с инкубатором. - Дай стул и принеси стакашек чего-нибудь напиться, - бросил он. - Если это протянется больше трех минут, лей мне воду в глотку, если больше пятнадцати - отключай. - Знаю, знаю, ты долбишь это уже в сотый раз. Помню, у меня нормальная память, незачем постоянно напоминать. - Приходится. Ты когда-нибудь видел человека, обезвоженного во время сопряжения? Я - да. Паралич половины тела. Кажется, излечимый. Правда, после десяти лет восстановления. А видел человека после двадцати минут сопряжения? Я тоже нет. Все, кто пробовал, сыграли в ящик! Гидронян набрал код. На дисплее инкубатора появилось сообщение, подтверждающее начало сопряжения. За долю секунды тело чиновника напряглось, кожистые веки свернулись валиками, открыв огромные круглые глаза. Зрачки сузились чуть не до размеров точки. Гидронян вошел в фазу прямой связи с разумом находящегося в инкубаторе Даниеля, возвращаемого к жизни. - Знаешь, что во всем этом меня поражает больше всего? - буркнул Браневич, глядя на впавшего в кому коллегу. - Что этот треп ты тоже повторяешь каждый раз! Разум Даниеля находился между явью и сном, а тело - между жизнью и смертью. Временами в этот сон проникал кто-нибудь посторонний - врач, психокибернетик, Паццалет, Карлсон. Происходило это всегда одинаково. Сначала исчезали изображения. В первые дни реконструкции и реконвалесценции одурманенный наркотиками мозг непрерывно выдавал картины, в которых фантазия перемешивалась с реальными впечатлениями. Среди героев видений встречались как знакомые люди, так и действующие герои из самых популярных виртуалов. Позже, когда ум Даниеля пришел в норму, ему перестали давать галлюциногенные наркотики, зато позволили включить виртуальные имитации. Однако если кто-то подключался к контактному чипу инкубатора, раздражители оказывались столь сильными, что заглушали виртуальные проекции, оттесняя наркотические видения. Так было три недели назад, еще в клинике, когда в контакт с Даниелем впервые вступил врач. "Ты в больнице. Мы вывели тебя из состояния смерти. Реабилитация проходит успешно. Потери, понесенные организмом, поддаются регенерации. Ты полностью восстановишь свое физическое состояние". - Голос всегда звучал где-то рядом. Своего тела Даниель не ощущал. Ему казалось, что он висит в безграничном пространстве, медленно покачиваясь на волнах, проходящих по его телу. Голос врача еще больше усиливал движение этого психического эфира. "Тебе встроены чипы органов чувств, - продолжал врач. - Благодаря им ты меня слышишь. Если хочешь что-то передать, шевели губами так, словно ты это произносишь". "Знаю. Меня уже не раз так лечили, - выполнил указание Даниель, не чувствуя ни губ, ни языка, ни гортани. Его голос гудел так же, как слова врача. - Нельзя ли немного понизить уровень усиления?" "Снижаю... Раз, два, три... Теперь хорошо?" "Лучше. Как мои дела?" "Как я сказал, в порядке. У тебя были очень серьезные повреждения. Инфаркт, тромбы в мозге. Полностью отказали почки. Ожоги третьей степени на шестидесяти процентах кожи. Пропало также больше половины твоего хардвара. Да, тебе оторвало руку и кусок ноги". "Так из чего же я теперь состою?" "Ты дозреваешь. Мы выращиваем ткани и органы". "На это уйдет много времени?" "Не торопись. Хороший "оживец" - вроде вина, чем дольше вызревает, тем лучше становится". "Надеюсь, на собственные ноги? Становится-то?" "Не исключено, Бондари, что и на собственные. Но скорее всего придется начать с коляски и внешнего скелета. Из инкубатора ты выйдешь недель через пять, потом еще столько же уйдет на окончательное выздоровление. К работе сможешь вернуться через квартал. Если, конечно, снова захочешь вляпаться в то же дерьмо..." "Что случилось? Как прошла операция? Мы до них добрались?" "На эти вопросы я тебе ответить не могу. Завтра поговоришь со своим начальником. Я отключаюсь и подключаю к тебе имитаторы. Веселись, Бондари". Голос умолк, а минутой позже Даниель почувствовал резкий прилив энергии. Неожиданно в его мозгу возникли цветные изображения, а вдалеке послышалась тихая музыка, изображения начали двигаться, потом превращаться в целые сцены. Даниель Бондари начал очередной наркотический полет. Впоследствии было еще много подобных бесед, которые вскоре начали дополняться виртуальными проекциями, набором сведений и записями, зарегистрированными во время акции. Спустя две недели тело перенесли из больничного инкубатора в меньший сосуд, который установили у него дома в Переландре. Туда приехал Карлсон, получивший личный приказ полковника Паццалета: присматривать за Даниелем, одновременно неофициально охраняя его. Потому что за время, пока Бондари лежал без сознания, на планете Гладиус произошли серьезные изменения, битва с коргардами проходила отвратительно. Правда, подразделению, в котором служил Даниель, удалось преодолеть заслоны врага, но в результате военных действий территория форта была искромсана полностью. Не уцелело ни одного строения, в пепелище не удалось найти входы в какие-либо подземные убежища. Единственным "положительным" результатом было то, что сбили две коргардские машины, из которых одну удалось захватить. В то же время штурмовые отряды потеряли по восемьдесят процентов личного состава - прекрасно обученных, опытных бойцов. Большинство тех, кто выжил, оказались не в лучшем, чем Даниель, состоянии. Находившаяся на некотором удалении от крепости логическая группа, в состав которой входили Паццалет и Карлсон, не пострадала. В остальных фортах дела обстояли не лучше. Даниель не знал, какие из них подвергались реальному нападению, а какие - в ходе отвлекающих маневров. Важно, что нигде больше не удалось преодолеть защищающие базы барьеры. В боях полегли общим счетом около полутора тысяч человек. Для гладианских условий - гекатомба. Но этим числом не ограничивались потери. Бой длился тридцать четыре секунды. В двух местах коргарды уничтожили защитные чаши, раскинутые над фортами, и тучи радиоактивных загрязнений, волны торнадо и землетрясения прошли почти через весь континент. В нескольких других точках коргардские боевые машины не ограничивались уничтожением нападавших, а направились в глубь страны. К счастью, они обходили стороной крупные города, однако много отдельно стоящих домов и три небольших поселка были сметены с поверхности планеты. Военное поражение вызвало политические последствия. Множество обладающих правом голоса граждан Гладиуса сменили свои электорские пристрастия. За одну ночь состав Совета Электоров радикально изменился. "Покорные" получили абсолютный перевес над партией "несгибаемых". Это не было обычным колебанием настроений. В течение нескольких дней до граждан доходили все новые и новые сведения о смерти солдат и гражданских лиц, о загрязнении среды, разрушении домов и целых селений. В конце концов воцарилась уверенность в бессилии собственной армии. Такая оценка была ловко подхвачена СМИ, традиционно благорасположенными к "покорным". Мимо общественного внимания каким-то образом прошел тот факт, что гладианской армии все же удалось уничтожить один из фортов и что теперь уже существуют оружие и технология, благодаря которым можно сопротивляться коргардам. Но... помнили только о жертвах. "Война, Даниель, жестокое ремесло, - сказал полковник Паццалет, когда вошел в сопряжение с коммуникационным чипом инкубатора. - Но бывает, что только готовность одобрить такую жестокость позволяет нам уберечься от преступления стократ более жестокого". "В Академии такие обтекаемые цитатки обычно вставляли в рамки и развешивали по коридорам, - ответил Даниель. - Мы считали, что нам их вдалбливали в подсознание во время имитаций". "Да, Даниель, поскольку мудрость этих, как ты говоришь, "цитаток" могут оценить только такие старики, как я". Наконец полковник задал Даниелю вопрос, который тот понял не сразу: "Знаешь ли ты, где был?" "Когда?" "Ну тогда, на территории форта?" "Нет, хотя думаю, что перед нами раскрылась какая-то петля их защитного поля. Или что-то в этом роде. Достаточно взглянуть на мои культи... Они отрезаны ровно, как по линейке. Это могло быть силовое поле! Впрочем, возможно, у коргардов есть прекрасные спецы, подстригающие газоны". "Знаешь, Совет приостановил все боевые операции против коргардов. На неопределенный срок". "Это значит, - пытался пошутить Даниель, - что какое-то время нашим задницам ничего не будет угрожать". "Нашим - да, - спокойно ответил Паццалет. - Но я послал туда своего человека и поклялся себе сделать все возможное, чтобы его оттуда вытащить". "Я ему тоже обещал". "Начнем с обеспечения безопасности тебе. Твоя легенда готова. После того как ее активизируют, она станет частью твоей памяти". "Департамент Общественной Безопасности, Гидронян Эванс. Прошу подтвердить точность сопряжения". "Даниель Бондари, судья-танатор, в лечебном отпуске. Контакт подтверждаю". "Мы уполномочены задать тебе несколько вопросов относительно операции шестнадцатого июня. Переслать тебе коды доступности?" "Не надо. Я знаю, кто ты". "Опиши прохождение акции". "Я делал это уже несколько раз во время допросов в больнице". "Это не имеет значения, опиши прохождение акции". "Подробно?" "Да". "Мы заняли намеченные позиции. У каждого был свой защитный кокон и автоматный ход. Мы должны были ждать там до момента начала атаки воздушными силами". "Что входило в твое задание?" "Поскольку я был завербован в штурмовое подразделение из танаторских формирований, в мою задачу входила стрельба. Я должен был стрелять в коргардов и охранять группы, выполняющие другие задачи". "Какие задачи?" "Не знаю. Операция была совершенно секретной". "У тебя есть какие-либо предположения?" "Я не должен был ничего предполагать. Я должен был стрелять". "Ты наверняка что-то воображал, что-то додумывал. Прошу ответить". "Думаю, в нашу задачу входило ввести в форт ученых и информатиков, кажется, в группе были и врачи. Не знаю зачем. В таких боях раненых не бывает. Либо живешь, либо гниешь". "Не понял". "Поговорка моего начальника еще по Департаменту Права. Ты когда-нибудь дрался?" "Это не относится к делу. Как проходил штурм?" "Когда наши машины отбомбились, нам дали приказ наступать. Тогда удалось нейтрализовать их защитное поле. Появился проход, через который я проник на территорию форта". "Что ты там видел?" "Ничего. Я погиб прежде, чем добрался до запора. Мое тело нашли уже после боя". "Ты можешь повторить ответ на вопрос: что ты видел внутри форта?" "Повторяю: ничего. Я дал дуба по дороге". "Почему ты решил перейти из Департамента Права на службу в регулярную линейную часть?" "Было такое предложение. Оно показалось мне интересным. Если проверите мои личные данные - а я не сомневаюсь, что вы это уже сделали, - то узнаете, что мой контракт кончался. Танаторы уходят через семь лет службы. Солдаты - через двенадцать. Я еще хотел бороться с коргардами". "Какими побуждениями ты руководствовался?" "Я люблю стрелять, господин Браневич. Я просто люблю стрелять". "В кого? По чьему приказу?" "Во врага. По приказу того, кто укажет мне врага". "Ты не думал поработать в Департаменте Общественной Безопасности?" "Это допрос или предложение сотрудничать?" "Быть может, и то, и другое. Как ты оцениваешь успех осуществленной вами операции?" "У меня не очень обильная информация, как вы, вероятно, заметили, я несколько изолирован от внешнего мира, ну а две недели вообще не жил. Думаю, это была удачная операция". "Удачная? Потери составили больше полутора тысяч человек". "Мы уничтожили их форт. Значит, мы в состоянии их изгнать". "Одновременно превратив в руины половину континента. Тебе не безразлично, кто разрушит твой дом, коргарды или мы сами?" "Я думаю, господин Эванс, что мы ведем войну. Я подписал профессиональный контракт. Я - солдат. Я зарабатываю много денег и получил дополнительное количество электорских пунктов. Убивать и риск быть убитым - часть моей работы". "Теперь несколько контрольных вопросов. Имя отца..." "Дирк". "Гражданство?" "Гладианское". "Дважды три?" "Шесть, если мне память не изменяет". "Без комментариев, мы проверяем наши записи. Количество убитых тобой людей?" "Людей в соответствии с каким определением? Я стрелял в киборгов и мутированных клонов". "Определение человеческой расы по солярному кодексу?" "Тридцать восемь". "С учетом генетических вариантов?" "Сорок девять". "С учетом технологических вариантов?" "Шестьдесят два". "Это все, благодарю за беседу". Гидронян постепенно выплывал из летаргии. Браневич сидел рядом, держа в руке пустую кружку из-под воды. Стоящий перед ним монитор демонстрировал ряды цифр, вычерчивал кривые и фигуры. - Здесь все. - Браневич ткнул в прибор пальцем. - К счастью, у нас записан сравнительный материал, все сверим в лаборатории. Конечно, масса помех, затуханий сигнала. Чертовы непосредственные сопряжения прямо-таки сводят с ума. Копаться в мозгу этого типа - все равно что раскапывать превращенное в развалины здание. Ведь Бондари две недели был мертв. Однако, похоже, он сказал нам правду. - Как и все остальные, - буркнул Гидронян, убирая в сумку прибор и кабели. 2 На первую прогулку он выехал спустя две недели. Коляска легко катилась по тротуару. Левая рука и нога Даниеля покоились в эллипсоидальных коконах их биоорганического материала. Внутри коконов все еще продолжалась регенерация тканей. Уже восстановились ощущения. Немного зудела левая рука, и ему казалось, что он, пожалуй, может напрячь мускулы левой икры. Почти полностью прижились присадки кожи, которыми покрыли все ожоги. Он внимательно осмотрел в зеркало свое лицо - ему даже показалось, что оно выглядит немного моложе, чем перед боевой акцией. - На кой черт я записался в армию, - отвечая на его вопрос, смеялся Карлсон, - а не в танаторы? Разумные осьминоги сожгут мне морду, я попаду в военную клинику и мне не придется тратиться на частных восстановителей! - Угадал, я вдобавок еще заказал себе новую левую руку с шестью пальцами и рецепторами магнетизма. - А может, тебе встроили и биолокатор дамочек, у которых ты вызываешь аппетит! - Боюсь, еще долго я не вызову аппетита ни у одной дамочки. - Что ты знаешь о женщинах! - возмутился Карлсон. - В средневековье у придворных карликов всегда была масса наложниц. Монстр, диковинка, чудо-юдо какое-нибудь - это их привлекает. - Благодарю, друг, - сказал Даниель и включил сервер головизора. - Ха, ну конечно... - бормотал себе под нос Карлсон, явно обескураженный. Первой девушкой, которую он встретил на прогулке, оказалась Дина. На ней было облегающее, длинное, до земли, платье, по которому плавали разноцветные тени. Немного авангардная мода - живые ткачи беспрерывно ползали по материалу, поедая его, а на съеденные места вплетали разноцветные нити. Благодаря этому платье изменялось день ото дня. Дело тут было вовсе не в экономии - платье из живых тканей стоило целое состояние. Девушка шла медленно, наклонив голову, словно задумалась. Ее прямые черные волосы падали на лицо, заслоняя имплантаты в районе глаз. На коляску Даниеля она обратила внимание, только когда между ними осталось всего несколько метров. Вначале она Даниеля не узнала, отошла к краю тротуара, чтобы не мешать коляске проехать. - Привет! - сказал Даниель. Она вздрогнула от неожиданности. - Это... - Она понизила голос. - Это ты?! - Я, - кивнул он, поудобнее усаживаясь в коляске и чувствуя, как ее спинка подстраивается к форме спины, а поручни подлаживаются к рукам. - Что с тобой? - Жучья судьба. Пришли, оторвали лапки и обломали крылышки. - Ты был там? - Это где же - "там"? - Ну, участвовал в штурме форта? - А как же, был. И мне еще повезло. Три четверти моих дружков испарились, не считая тех, которые были спрессованы в лепешки толщиной в полмиллиметра. - Это было бессмысленно! Вся ваша операция! - Дина повысила голос. - Погибло так много мирных граждан. - Война, дорогая соседушка. Люди погибают. - Возможно, солдатам так и положено. Это ваша профессия. Но вы отправили на тот свет простых людей. - А вы в одну неделю подчинились без борьбы. Что, целовать задницы солярным чиновникам приятнее? - Да ты... - Девушка наклонилась над коляской. Ее лицо оказалось рядом с лицом Даниеля. - Не тебе поучать меня, жук! - Почему же? - Впервые он видел ее лицо так близко. Видел тонкую серебряную сеточку, прикрывающую глаза девушки. У Дины были ровные белые зубы, тонкие губы и, возможно, немного пухловатые щечки. Ее лицо, несмотря на странное выражение, создаваемое имплантатами, можно было считать интересным. - Тебя послали на смерть! Велели драться с врагом, хоть у тебя не было никаких шансов выжить! Вы не пожелали воспользоваться помощью, которую могли получить! И ты еще говоришь, что все, мол, в порядке? Иди спроси об этом у тех людей, у которых ударной волной снесло дома. Если они выжили... - Мы уничтожили коргардский фронт! Их можно побеждать! Нам удалось всыпать им! А что в это время делали твои, стоящие навытяжку по стойке "смирно", дружки? Устраивали заговоры! Комбинировали! И наконец перехватили власть и добились своего. Сделали то, о чем всегда мечтали. Преподнесли нас Доминии. Неужели ты не понимаешь?! Они впустили сюда чужих солдат, отдали находящиеся под нашей опекой колонии, уничтожили нашу систему власти! Это предатели! - Нет, это ты меня послушай, солдатик! Всю жизнь ты сидишь в казармах, тебя возят на спецскользерах, о твоей безопасности заботится армия. А знаешь ли ты, что творится на Гладиусе? Ты видел город, охваченный паникой эвакуации? Ты жил не неделю и даже не год, а пятнадцать лет с сознанием, что в любой момент может появиться что-то, что уничтожит твой дом, твоих близких и твою жизнь?! Если нет, то не говори глупостей о свободе. Теперь - у нас свобода. Свобода от страха. - Она взглянула на часы. - А вообще-то мне надо идти. Привет! Она повернулась и пошла прочь. - Эй! - еще успел крикнуть ей вслед Даниель, размахивая заточенной в кокон рукой. - Эй! Ты забыла спросить, как я себя чувствую! Даниель всегда с изумлением замечал, насколько люди податливы на пропаганду. И не мог понять, как интеллигентный, практичный в жизненных вопросах человек может ничтоже сумняшеся принимать глупость за мудрость. Пропаганду Даниель считал модным оружием, а на тех, кто овладел ее секретами, поглядывал с недоверием. Еще совсем недавно ситуация на Гладиусе выглядела следующим образом: в Совете Электоров преимущество всегда было на стороне приверженцев строгого следования положениям поселенческого кодекса двухвековой давности. Иногда случалось, что перевес ослабевал либо Совет позволял себе немного свободнее подходить к таким вопросам, однако после очередных выборов все возвращалось на круги своя. Традиционалисты твердо стояли за независимость Гладиуса, соблюдение статуса других планет системы, патронат над свободными колониями и контроль над гиперпространственным проходом, расположенным в четырех световых месяцах от Мультона. Они не соглашались на поблажки при присуждении электорских пунктов. Стремились к строгому ограничению допустимых преобразований организма и требовали контроля генетических изменений. Наконец, что было особо важно для танаторов, они требовали соблюдения поселенческого кодекса также и по линии законности и наказания преступников. Традиционалисты, которых именовали "несгибаемыми", неизменно пользовались поддержкой большинства граждан и, уж во всяком случае, большинства электоров, имеющих право голоса. Однако СМИ находились в руках противников. Это была чрезвычайно влиятельная группа лоббистов: художников, виртуальных актеров, журналистов, занимающихся головизионными и сетевыми передачами, руководителей различных религиозных сект, молодежных "идолов", наконец, идеологических добряков, считавших, что они приносят миру добро. Отдельные группы делали упор на другие проблемы и боролись с различными - в их понимании - угрозами. Были среди них сторонники неограниченного вмешательства в организм человека, "нырки", проводившие всю жизнь в виртуальных имитациях, были противники наказания преступников, сторонники генетического совершенствования человеческой расы, противники господствовавшей на Гладиусе электорской системы, спятившие пророки, "звезды" виртуалов, бойцы за равноправие клонов, а также люди, воспевшие блага объединения с Доминией, которых называли "покорными". Все вместе взятые они составляли огромнейшую артистическо-политическую группировку, присвоившую себе монополию на безгрешность, культурность, изысканность и моральность. Они-то и были "выразителями общественного мнения", а одновременно являли собой привлекательный в смысле общения слой населения. Нельзя сказать, что эта стихия управлялась каким-то единым центром. Тем не менее группа влиятельных людей, несколько медиальных звеньев, пара-другая организаций сплачивали вокруг себя целый ореол аколитов и последователей, которые не покладая рук трудились над осуществлением идей своей группы и ее руководителей. Подчеркивали свои заслуги, сами себя провозглашали при поддержке различных СМИ "людьми года" или "этическими авторитетами". Беспардонно используя при этом правоверных и достойных уважения, но наивных людей. Многие колеблющиеся позволяли поймать себя на прелестно звучащие и несомненно благородные лозунги, прикрывающие силой своего авторитета значительные массы карьеристов и ловкачей. Пропагандисты силились вдолбить простым людям, что если те не примут их идей и не станут поклоняться их гуру, то скатятся в бездну невежества, ненависти и ханжества. Многим юным журналистам и артистам, пытающимся найти свое место в информационном либо развлекательном бизнесе, казалось, что, только присоединившись к всемогущей братии, они смогут обеспечить себе дальнейшую успешную карьеру. Бондари с возрастающим беспокойством наблюдал за социотехническими махинациями "покорных" и за их влиянием на взгляды гладиан. Взять хотя бы громкое в последнее время дело спятивших сектантов, нападавших на людей и убивавших их, вырезая из тела имплантаты. В СМИ таких называли не иначе как "крайние традиционалисты" или "несгибаемые экстремисты", намекая тем самым на то, что именно к таким изуверствам неизбежно должно приводить слепое следование правовым ограничениям, касающимся переделывания тела. Либо все чаще случающаяся "охота и травля", в спонтанность и случайность которой было трудно поверить. Копались в биографии жертвы, пытаясь выискать друзей, которые уже в школьные годы имели о ней самое скверное мнение, стремились разглядеть в ее глазах признаки психопатии и мстительности. Использовались в обращении гадости и грубости, обычно выряженные в умелые и шутливые слова. "Забывали" обо всех достижениях преследуемого. Тех, кто брался защищать, также подвергали преследованию, а их аргументы игнорировали. Даниель прекрасно помнил события десятилетней давности, в определенной степени коснувшиеся его. СМИ всегда выдавали танаторские операции за варварский негуманный метод обращения со злоумышленниками. Однако во времена, предшествовавшие прибытию коргардов, а также в первые годы оккупации эти обвинения не находили сколько-нибудь широкого одобрения общественности. Возможно, потому, что операции, в которых могла бы принять участие небольшая группка правительственных полицейских судей, практически не случались. Танаторское формирование в принципе было элитной группой десантников специального назначения, используемой в особо опасных полицейских операциях. Физическая же ликвидация преступников, что являлась основной обязанностью танаторов, случалась чрезвычайно редко. Да и тогда органы СМИ незамедлительно поднимали шумиху, вещая о жестокости и безграмотности "правительственных убийц", что, впрочем, было одним из самых мягких эпитетов. Когда на Гладиусе высадились коргарды и началась широкомасштабная миграция, крупные волнения и заметное снижение жизненного уровня, тогда-то преступность, в том числе организованная, расцвела махровым цветом. Возникли гангстерские кланы, грабившие опустевшие дома и посадки, нападавшие на беженцев, требовавшие выплаты разного рода откупных. Дошло также до серии покушений, организованных радикальными сторонниками подчинения Гладиуса Доминии. Полиция и суды не справлялись со стихией. Тогда командор Гельсинг, тогдашний командир танаторов, отдал приказ, обязывающий подчиненных, не колеблясь, использовать права и выполнять обязанности, предписанные им поселенческим кодексом. Это означало увеличение численного состава формирования, расходов на обучение и вооружение, наконец, предоставление танаторам полномочий безапелляционной ликвидации преступников. Что тут началось! Гельсинга и его подчиненных сравнивали с самыми мерзкими убийцами, ахали и охали над судьбами их будущих жертв, пугали возможностью ошибок и гибели невинных людей, заявляли, что расширение компетенции судей - первый шаг к нарушению гражданских свобод Гладиуса. Никто не желал слушать аргументов Гельсинга, заявлявшего, что государство сейчас должно бросить все силы на борьбу с коргардами. Что эвакуационная машина на всей территории континента должна работать исправно и безопасно. Что когда под угрозой находится жизнь и имущество простых, порядочных граждан, государство обязано встать на их защиту, а не на сторону преступников. Впустую! Кто-то сравнил одетого в боевой скафандр и перемещающегося внутри силовой сферы танатора с навозным жуком. С той поры во враждебных "несгибаемым" средствах массовой информации судей называли не иначе как "жуки". Первой танаторской операцией, проведенной в соответствии с новыми принципами, была ликвидация группы сектантов из "Коргардской Церкви", ответственных за уничтожение нескольких эвакуационных машин во время одной из коргардских акций. Эта Церковь исходила из того, что агрессоры - дар Божий и сопротивляться им не следует. Больше того, наоборот, самому стремиться к слиянию с ними. Сектанты уничтожили колонну машин, направленных на помощь эвакуированному городу Колькорт. Однако как только они увидели "панцирки" Чужаков - тут же постарались сбежать. И чем же они впоследствии объясняли свое бегство? Проще простого: адептов Церкви на свете слишком мало, чтобы они могли вернуться в лоно "Коргардской Матери". Нет, они должны жить на Гладиусе, распространяя свою веру. Танаторы, руководимые самим Гельсингом, настигли драпающих сектантов и вынесли им приговор на основании того, что те косвенным образом привели к смерти тех колькортцев, эвакуационные машины которых были уничтожены. Приговор был приведен в исполнение и получил одобрение большинства жителей Гладиуса. Но контролируемые оппозиционерами центры развернули крупную акцию, рисующую танаторов в самом мрачном свете, почти уравнивающем их действия с коргардскими жестокостями. Те же самые механизмы наблюдал Даниель и теперь. Все громче в СМИ звучал тезис, сводящийся к тому, что в сложившейся на планете ситуации повинны традиционалисты. Тотально критиковалась последняя операция, а ее руководители и штабники обвинялись в саботаже, глупости и бездарности. Большая часть жителей клюнула на эту чепуху, не потрудившись подумать, что обвинение в бездарности и одновременно в саботаже лишено смысла. Но (что Даниель знал уже давно) в пропаганде важен не смысл, а напор, увлекательная подача материала и многократность повторения психоклипа. Он подозревал, что новое руководство Гладиуса готовится осуществить крупные персональные и структурные изменения как в армии, так и в институте гражданской администрации. Чтобы получить возможность это сделать, руководителям необходимо было подыскать козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за все поражения в борьбе с коргардами, смерть людей и разрушения. Это дало бы прекрасный повод к увольнениям и понижениям, а поскольку предварительно все будет предано огласке, постольку не придется объяснять электорам свои поступки. "Что? Выкинули их из насиженных кресел?" Через несколько недель массированной информационной атаки средний гладианин станет невосприимчивым к злу, которое разыграется вокруг. "Значит, - скажет, - заслужили, а, впрочем, мне-то какое дело, в любом случае найдется, кому греть задницу в освободившемся кресле". 3 Он снова умел ходить. Правда, еще не овладел этим искусством в такой степени, как раньше, однако ему уже удалось передвигаться достаточно уверенно, чтобы прохожие перестали то и дело предлагать ему помощь. Карлсона отозвали. Даниель остался в одиночестве. Пока что это ему не мешало, если не считать тех коротких часов, когда он смотрел информсервисы и чувствовал отсутствие дружка, с которым мог бы на пару ругать новый Совет Электоров. Его лечебный отпуск должен был продлиться еще месяц, потом - реабилитационный лагерь. Он предполагал, что именно там получит приказ о переводе в другой тарифный разряд, тогда можно будет при желании уйти на пенсию. Но можно и остаться в армии в качестве наставника призывников либо штабной крысы. Трудно сказать, что хуже. Впрочем, времени подумать о выборе было предостаточно. Поэтому он очень удивился, когда в своем сетеприемнике обнаружил знакомый сигнал - трехмерную проекцию: утку, плавающую в бассейне, полном монет. В пакете оказалась реклама виртуала, в котором игрок мог стать именно таким невероятно богатым селезнем. Однако суть сообщения значения не имела. Значимую информацию содержало само лого программы. Когда селезень нырнул в монетное озеро, денежки брызнули на экран прямо-таки золотым фонтаном. Несколько монеток выпало на передний план и на секунду повисло перед глазами Даниеля. Он прочел номинал. Этим кодом обозначался один из самомодифицирующихся планов, разработанных для нужд операции "Ураган". Ему уже доводилось использовать два из таких кодов - когда его вызвали на учебу и когда он отправлялся на фронт. "Стало быть, проект продолжает жить, - подумал он. - Вот и вся политика. Официально они осуждают наши действия, а в секретном порядке уже подготавливают очередные акции". И тут его охватили сомнения. Не так давно он обманул людей из Департамента Общественной Безопасности. Обманул государственных чиновников! Оказался между молотом и наковальней. С одной стороны, его обязывала лояльность по отношению к прямым начальникам и необходимость хранить тайну. Он участвовал в операции первой степени секретности. В соответствии с существующим порядком он без согласия полковника Паццалета не имел права сообщать о своих действиях никому, даже членам Совета Электоров. С другой стороны, он знал, что времена изменились. Теперешние правители будут всячески пытаться перехватить влияние на армию и наверняка захотят использовать в своей игре все, что связано с операцией "Ураган". Вызов мог быть провокацией. Отправившись в назначенное место, Даниель тем самым подтвердит факт своего участия в секретной операции. Если Департамент Безопасности добрался до перечня кодов вызова, то может запросто выслать их каждому подозреваемому им солдату. Ответившие на вызов "сгорят". Бондари прекрасно понимал, что впутался в нечто, выходящее за рамки обычных солдатских обязанностей, где все определялось инструкциями и кодексом чести. Однако знал он и то, что если не выяснит реального состояния дел, то проведет остаток жизни в постоянных сомнениях. А Департамент Безопасности, если за этим стоит именно он, будет постоянно пытаться подцепить его и в конце концов придумает какой-нибудь фортель, на который Даниель даст себя поймать. Так что лучше уж сразу узнать, в чем тут дело. Он еще раз вошел в иконку, оживил ныряющего в бассейн селезня и пригляделся к постреливающим на экране монетам. Вызов по сети устанавливал срок встречи на полдень следующих суток. Однако указанный в программе город Гарбон находился почти на другом конце континента. Автомед не дал бы согласия на столь дальний переезд, впрочем, Даниель не мог согласиться и на то, чтобы аппаратура зарегистрировала трассу. Поэтому, прежде чем выйти из дому, он просто отключил аппараты. Всегда можно будет сказать, дескать, пошел спать и не заметил, что присоски датчиков отклеились от кожи. Две тысячи километров, отделяющих Переландру от Гарбона, курьерская пассажирская капсула преодолела за неполных три часа. В самом городе Даниель пересаживался в нескольких помеченных на контактной схеме местах и наконец добрался до небольшого ресторанчика для гомосексуалистов со специально выделенными изолированными кабинами. Входной автомат поведал, что в помещении находится только один человек и не без удивления попросил подтвердить заказ на изолированную кабину. - Ты уверен в своем решении, дорогой гость? Ты подтверждаешь распоряжение? Ты ожидаешь кого-либо опаздывающего? - Заткнись! - буркнул вконец обозлившийся Даниель. - Я гомоонанист и мне компания не нужна. - О, в таком случае прими мои извинения, - ответил автомат. - Желаешь какое-либо изображение? Если да - включи сервер изображений. Эта услуга будет дополнительно стоить... - Я же сказал, заткнись, - повторил Даниель. - С этой минуты ты будешь отвечать только на мои вопросы. Ясно? - Как нельзя более. - Голос автомата заметно потускнел. Только теперь Даниель мог спокойно осмотреться. Это было небольшое овальное помещение, освещенное дуговыми лампами. Пол затянут эластичным тепловым покрытием, немного прогибающимся под ногами. По желанию клиента он мог вздыбливаться чуть ли не произвольным образом, изменяя при этом жесткость и температуру. Стены кабины в действительности были экранами. На единственном оказавшемся в кабине предмете мебели, маленьком столике, лежало четыре костюма для сетевых оргий. Даниель поежился. Он чувствовал себя так, словно попал внутрь чего-то влажного, липкого и горячего. "Кошмар!" - подумал он, беря в руки один из комбинезонов. Надевать всю одежду он не хотел, хотя, как предупредительно заверил автомат, все элементы, непосредственно соприкасающиеся с телом, заменяются после каждого клиента. И все же Даниель решился надеть лишь шлем. Спустя несколько секунд на дисплее начали появляться картинки, приглашающие воспользоваться различными виртуалами. - Кардинал! - бросил Даниель пароль. - Желание номер сто двадцать семь, "Кардинал", - услышал он подтверждение заказа. Перед его глазами начало вырисовываться тело виртуала, представляющего собой пожилого человека, одетого в лохмотья некогда богато украшенной одежды. Рядом с силуэтом возник перечень кнопок и опций. - Прошу установить степень сопряжения, активности, агрессии, восприимчивости и воплощения. Отсутствие изменений будет означать принятие предложенных характеристик. Даниель не надел перчаток, поэтому все распоряжения вынужден был отдавать голосом. - Сопряжение косвенное. - Ему предстояло контактировать через изображение и звук, а не непосредственно через чип. Он продолжал цитировать установленную приказом формулу, определяющую напряженность и достоверность осуществляемых аппаратурой имитаций. - Воплощение - полное, активность - один, агрессия - восемь, восприимчивость - один. - Принял. - Фигура Кардинала рассыпалась на тысячи мерцающих точечек, мгновенно исчезнувших за пределами кадра. Даниеля