Она виновато взглянула на него: -- Теперь я разрушу пушку. Он печально улыбнулся и потянулся к ней: -- Что сделано, то сделано. Будем ждать. ESAIRS XII 17.07:17 Сквозь сон до слуха Линдсея донеслись мерные глухие удары. Нора, как обычно, проснулась первой и тут же стряхнула с себя остатки сна. -- Что-то шумит, Абеляр. Линдсей просыпался мучительно, веки никак не хотели разлепляться. -- Что там? Утечка? Она выпуталась из простыней, оттолкнулась босой ногой от его бедра и зажгла свет. -- Вставай, милый. Что бы там ни было, это надо встретить достойно. Нет, не так предпочел бы Линдсей встретить смерть. Но вместе с Норой... Он облачился в шнурованные штаны и пончо. -- Тяги нет, -- сказал он, трудясь над сложным шейперским узлом. -- Это не декомпрессия. -- Значит, спасатели! Механисты! Они устремились к шлюзу. Один из спасателей -- наверное, самый смелый -- сумел протиснуться в шлюз и пробраться в загрузочную камеру. Он неловко балансировал на носках громадных, похожих на птичьи лапы башмаков скафандра. Линдсей в изумлении взирал на него из туннеля, сощурившись и козырьком ладони прикрыв глаза. У пришельца имелся мощный фонарь, водруженный на "переносицу" вытянутого шлема. Луч света, вырывавшийся из фонаря, был ярок, словно сварочный электрод, -- жесткий, зеленовато-голубой, переходящий в ультрафиолет. Коричневый с серым скафандр, собранный складками на сочленениях пришельца, был усеян разъемами. Луч фонаря выхватил их из темноты, и Линдсей, сощурившись, отвернулся. -- Вы можете называть меня "лейтенант", -- сказал пришелец на бейсик-инглиш, вежливо сориентировав свое тело по вертикали. Линдсей положил руку Hope на предплечье. -- Я -- Абеляр, -- представился он. -- А это -- Нора. -- Как поживаете? Я желаю обсудить это имущество. Пришелец достал из бокового кармана что-то вроде пачки бумаги. По-птичьи быстрым движением он встряхнул пачку, и та развернулась в телеэкран. Он поставил экран у стены. Приглядевшись, Линдсей не обнаружил линий развертки -- картинка состояла из миллионов крохотных цветных шестиугольников. А изображала эта картинка их собственный астероид. Из жерла пускового кольца в пространство тянулась толстая струя застывшего вспененного пластика, почти полукилометровой длины. Верхушку ее увенчивало нечто круглое. Потрясенный Линдсей догадался, что это. Каменная голова Паоло была аккуратно обрамлена венцом из разошедшейся лепестками пусковой бадьи. Композиция накрепко приклеилась к вырвавшемуся из пустышечного цеха пластику, а затем была выдавлена в пространство. -- Понимаю, -- сказал Линдсей. -- Автор этой работы -- вы? -- Да. -- Линдсей указал на экран. -- Обратите внимание на тонкий оттеняющий эффект завершающего ожога. -- Мы обратили внимание на взрыв, -- сказал пришелец. -- Очень необычная изобразительная техника. -- Мы и сами-то необычны. Я бы сказал -- уникальны! -- Я согласен, -- вежливо сказал лейтенант. -- Редко увидишь работу такого масштаба. Согласны ли вы вести переговоры о продаже? Линдсей улыбнулся: -- Что ж, давайте поговорим. Сообщающиеся анархии Часть вторая Глава пятая Мало-помалу мир вступал в новую эпоху. Пришельцы милостиво приняли навязанный им человечеством таинственный ореол полубогов. Систему обуяло предчувствие счастливого Тысячелетия. В моду вошла разрядка. Впервые начали поговаривать о Схизматрице -- постчеловеческой Солнечной системе, разнообразной, однако единой, в которой воцарится терпимость и каждый получит свою долю. Мощь пришельцев -- они называли себя Инвесторами -- казалось, была беспредельна. Они принадлежали к расе столь древней, что напрочь забыли о тех временах, когда еще не летали к звездам. Могучие корабли пришельцев бороздили обширное экономическое пространство, торгуя с девятнадцатью другими разумными расами. Было ясно, что их технология достигла такого могущества, что при желании они могли бы запросто разнести этот мирок не одну сотню раз. Так что человечеству оставалось лишь радоваться, что пришельцы выглядели такими безмятежными и приветливыми. Спокойствие и любезность их в данных обстоятельствах немало радовали человечество. Товары, которыми они торговали, почти всегда были безопасны, часто представляли собой немалый -- но чисто академический -- интерес для искусства либо науки, хотя практической пользы от них было на удивление мало. Богатства человечества рекой текли пришельцам в казну. К звездам на кораблях Инвесторов отправлялись лишь крохотные посольства, которым никогда ничего существенного добиться не удавалось, и они так и оставались крохотными -- кораблевладельцы заламывали за проезд суммы поистине астрономические. Инвесторы же оборачивали богатства, выкачанные из человеческой экономики, и постепенно откупали человеческие предприятия. Одна-единственная техноновинка из их обширного арсенала могла превратить индустрию, пребывающую при последнем издыхании, в отрасль, акции которой ракетой взмывали в небо. Различные группировки ожесточенно грызлись промеж собой за пришельческую благосклонность; миры же, не желавшие сотрудничать с Инвесторами, очень скоро поняли, как легко и бесповоротно могут быть обойдены остальными. При Замирении Инвесторов пышным цветом расцвела торговля. Откровенная война стала считаться вульгарной; на смену ей пришла благопристойная скрытность наглого промышленного шпионажа. Грядущий Золотой Век казался все ближе и ближе -- вот-вот, только руку протянуть. А годы текли, текли... Государство Совета Голдрейх-Тримейн 03.04.37 Публика Линдсею понравилась. Пространство вокруг переполняли люди; разноцветные куртки с пеной кружев, ноги в узорных чулках, обутые в изящные ножные перчатки с пятью пальцами, запахи парфюмерии шейперов... Небрежно прислонившись к стене, обитой расшитым бархатом, Линдсей просунул руку в швартовочную петлю. Одет он был по самой наипоследней моде: парчовая куртка цвета "морской волны", зеленые атласные панталоны, чулки в желтую, булавочной толщины, полоску и элегантные ножные перчатки для невесомости. На фоне жилета поблескивала золотая цепочка видеомонокля. Его длинные, чуть тронутые сединой волосы были заплетены в косу, перевитую желтым шнурком. Среди шейперов Линдсеи считался гораздо старше своих пятидесяти одного года -- его полагали генетическим типом из начала шейперской истории. Таких в Голдрейх-Тримейне, одном из старейших шейперских городов-государств в кольцах Сатурна, хватало. Из театрального зала в холл выплыл механист, облаченный в цельнокроеный костюм изысканного оттенка красного дерева. Заметив Линдсея, он оттолкнулся ногой от двери и поплыл к нему. Дружелюбно выставив перед собой, руку, Линдсеи помог ему погасить инерцию. Протез правой руки под рукавом тихонько прожужжал, и смолк. -- Добрый вечер, мистер Бейер. Небрежно-элегантный механист кивнул, продевая руку в петлю: -- Добрый вечер, доктор Мавридес. Всегда рад видеть вас. Бейер служил в посольстве Цереры унтер-секретарем по культурным связям. Это бесцветное звание являлось всего лишь прикрытием для его работы на разведслужбу мехов. -- Не часто увидишь вас в это время суток, мистер Бейер. -- А я слинял со службы, -- с удовольствием сказал Бейер. В Голдрейх-Тримейне жизнь не затихала круглые сутки. Период от полуночи до восьми утра здесь был самым разгульным, да и полиции в это время было поменьше. Тут и механист мог смешаться с толпой, не привлекая к себе косых взглядов. -- Вам понравилась пьеса, сэр? -- Триумф! Не хуже, чем у Рюмина, можно сказать. Странно, раньше я об этом авторе -- Фернанде Феттерлинге -- ничего не слыхал. -- Он местный, из молодых -- и из самых талантливых. -- О-о, один из ваших протеже... Ну, по поводу разрядки я его чувства разделяю. Знаете, в конце этой недели в нашем посольстве намечается небольшой прием; я был бы рад пригласить и мистера Феттерлинга. Хочу лично выразить свое восхищение. Линдсей уклончиво улыбнулся: -- Я всегда рад видеть вас у себя. Нора часто о вас вспоминает. -- Польщен. Доктор-полковник Мавридес -- очаровательнейшая хозяйка. Бейер пытался не выказывать разочарования, однако чувствовалось, что ему явно хочется поскорей отделаться от Линдсея и наладить контакт с кем-нибудь из столпов местного общества. Линдсей его за это не осуждал -- чего уж, работа такая. Линдсей и сам имел звание доктор-капитана Службы безопасности и занимал должность эксперта по социологии Инвесторов. Даже в эти дни, в дни Замирения Инвесторов, чин в Службе безопасности был обязателен для работников военно-научного комплекса шейперов. Что ж, с волками жить -- значит, и выть соответственно. В ипостаси театрального администратора Линдсеи никогда -- даже намеком -- не упоминал своего чина. Однако ж Бейер был о нем прекрасно осведомлен, и только дипломатическая вежливость позволяла им держаться на дружеской ноге. Ярко-голубые глаза Бейера обшарили толпу, которая заполонила фойе, и лицо его вдруг сделалось каменным. Линдсей проследил направление взгляда. Причиной заминки Бейера оказалась некая личность: на губе -- микрофон-клипса, в ушах -- клипсы-наушники, и явная нехватка элегантности в костюме. Охранник, причем не из шейперов: волосы, гладко зализанные назад, поблескивают антисептической смазкой, а лицо не по-шейперски перекошено. Линдсей вставил в правый глаз видеомонокль и начал съемку. Заметив это, Бейер кисловато улыбнулся: -- Здесь их четверо. Ваша постановка привлекла внимание весьма видного человека. -- Похожи на обитателей Цепи, -- сказал Линдсей. -- Официальный визит, -- пояснил Бейер. -- Но здесь он -- инкогнито. Глава государства, Республики Моря Ясности, Филип Хури Константин. Линдсей отвернулся: -- Не имею чести знать этого джентльмена. -- Он -- не из сторонников разрядки. Я знаю его лишь с чужих слов и представить вас не могу. Держась к толпе спиной, Линдсей поплыл вдоль стены. -- Я должен быть в кабинете. Не откажетесь покурить в моем обществе? -- То есть втягивать дым в легкие? Не имею привычки. -- В таком случае прошу прощения... Линдсей удалился. -- Ведь двадцать лет прошло... Нора Мавридес сидела за консолью: мундир Службы безопасности, черный плащ небрежно накинут на плечи поверх янтарного цвета блузки. -- Что это он вдруг? -- проговорил Линдсей. -- Мало ему Республики? Нора начала рассуждать вслух: -- Причина его визита сюда, наверное, в милитантах. Они хотят, чтобы он поддержал их здесь, в столице. Во-первых, он имеет вес, во-вторых, не сторонник разрядки. -- Правдоподобно. Если дела обстоят противоположным образом; Если милитанты полагают Константина ручным, лояльным к ним генералом-дикорастущим и понятия не имеют о его амбициях. И о его возможностях. На самом-то деле как раз он ими манипулирует. -- Он тебя видел? -- Не думаю. Сомневаюсь, что он вообще меня сможет узнать. -- Линдсей медленно погрузил ложку в коробку с йогуртом. -- Возраст сильно изменил мою внешность. -- У меня сердце не на месте после просмотра того, что ты снял. Абеляр, столько лет все у нас было замечательно... Если он поймет, кто ты такой... Он же нас уничтожит. -- Не факт. -- Сморщившись, Линдсей заставил себя проглотить йогурт, приготовленный специально для нешейперов, чей кишечник и желудок прошли антисептическую обработку, и ужасно горчивший от ферментов. -- Ну разоблачит меня Константин -- а дальше? У нас останутся пришельцы. Инвесторам плевать и на мои гены, и на мое образование... Они нас прикроют. -- Он же -- убийца! На него нужно напасть первым. -- Не нам, дорогая моя, обсуждать такую возможность. -- Механическая рука Линдсея взяла картонку, тонкие стенки слегка вогнулись. -- Я всегда старался избегать с ним столкновения. По возможности. Я нарвался совершенно случайно. Это -- как кости бросить. -- Не говори так! Неужели мы ничего не можем сделать? Линдсей побарабанил железными пальцами по столу. Вот и рука -- тоже часть маскировки. Когда-то этот древний протез принадлежал Верховному судье; древность вещи как бы намекала посторонним на преклонные годы ее носителя... На стене кабинета Норы медленно проворачивался Сатурн -- телезапись вращения была сделана со спутника. Золотистую дымку, окутывавшую поверхность, бороздили ярко-оранжевые токи ветров. -- Может, в конце концов, уехать отсюда? -- предложил Линдсей. -- Не сошелся же свет клином на Голдрейх-Тримейне. Ущелье Кирквуда -- тоже, между прочим, неплохо. Или Кластер Кассини. -- И пусть все, чего мы здесь достигли, пойдет прахом? Линдсей рассеянно взглянул на экран. -- Мне хватит того, что со мной -- ты. -- Абеляр, я не могу без этого места. Без должности профессора-полковника. И потом -- как же дети? И -- наша лига? Они ведь полностью зависят от нас... -- Ты права. Наш дом -- здесь. -- Именно. И не делай из мухи слона. Он скоро уедет в свою Республику. Не будь Голдрейх-Тримейн столицей, Константин вообще бы сюда не сунулся. В соседней комнате раздался взрыв детского смеха. Нора убавила звук. -- С Филипом мне не ужиться, -- задумчиво сказал Линдсей. -- Слишком многое мы друг о друге знаем. -- Не будь таким фаталистом, милый. Я не собираюсь сидеть сложа руки, когда какой-то дикорастущий выскочка является и начинает угрожать моему мужу. Поднявшись из-за консоли, она подошла к нему. Центробежное тяготение в половину земного одернуло подол ее юбки. Усадив жену на колени, Линдсей взъерошил пальцами своей "природной" руки ее волосы: -- Забудем про него, Нора. Иначе опять дойдет до смертоубийства. Она поцеловала его: -- Раньше ты был один. А теперь многое изменилось. За нами -- Полночная лига. За нами -- Мавридесы, Инвесторы и мой чин в "Безопасности". Мы уверены в себе, и жизнь принадлежит нам! Государство Совета Голдрейх-Тримейн 13.04.37 Филип Константин наблюдал отправление своего корабля в видеомонокль. Монокль ему нравился -- стильная штучка. Ему было до боли обидно, что приходится жить в стороне от таких замечательных новшеств. Мода, что ни говори, мощный фактор воздействия. Особенно -- на шейперов. За кормой его "Фрэндшип Серен" комплекс Голдрейх-Тримейна неспешно вращался против часовой стрелки. Константин внимательно изучал вид города, транслируемый на его монокль с камеры, установленной на корпусе корабля. Этот орбитальный город был прямо-таки наглядным пособием по истории шейперов. "Ядром" служил темный, из толстой брони цилиндр -- прибежище первопоселенцев, отчаянных пионеров, прибывших добывать минералы в кольцах Сатурна, несмотря на высокую радиацию и тяжелейшие электромагнитные бури. Цилиндрическое ядро Голдрейх-Тримейна было темным, словно упрямый желудь, выживший и разросшийся в совершенно фантастическое растение. Ныне "желудь" опоясывали кольцом металлические сферы, по поверхности его плавно скользили установленные на рельсах радарные установки, вокруг него на белых керамических стеблях вращались два громадных взаимно уравновешивающихся трубчатых "пригорода". Внутренний комплекс окружала россыпь жилых комплексов, лишенных тяготения. За пузырями пригородов вставали стены нематериальной Бутыли. "Фрэндшип Серен" достиг прохода в Бутыли. В монокле сверкнули разноцветные струи помех, и Голдрейх-Тримейн исчез. Видимым осталось только отсутствие Голдрейх-Тримейна: лепешка черного тумана на фоне белых ледяных глыб Кольца. Черный туман и был собственно Бутылью: магнитное токамак-поле восьми километров в длину, защищавшее город-государство шейперов "паутиной" на термоядерной энергии. На таком громадном расстоянии от Солнца от энергии светила толку было немного. Шейперы обзавелись собственными солнцами, яркими ядрами, для каждого государства Совета -- своим. Для Голдрейх-Тримейна, Дермотт-Голд-Мюррея, Фазы Тельца, Ущелья Кирквуда, Синхрониса, Кластера Кассини, Кластера Энке, Союза старателей, Арсенала... Константин знал на память их все. Включились двигатели, еле заметное ускорение чуть встряхнуло корабль. Метеостанция Голдрейх-Тримейна дала разрешение на вылет, значит, страшных молний, проскакивающих иногда между элементами Кольца, не ожидается. Радиационный фон невысок. А путешествие на новых, шейперских, двигателях займет каких-то несколько недель. В каюту вошел Зенер и сел рядом. -- Вот и все... -- сказал он. -- Что, Карл, уже ностальгия? -- Константин поднял взгляд на высоченного драматурга. -- По Голдрейх-Тримейну -- да. А по тамошнему народу... Это другой вопрос. -- В один прекрасный день ты вернешься сюда триумфатором. -- Очень любезно со стороны вашего превосходительства. Зенер поскреб подбородок, и Константин отметил, что стандартные бактерии Республики уже пометили его шею. -- Давай без чинов, -- сказал Константин. -- В Совете Колец так принято, но в Республике это отдает аристократизмом. А такая идеология у нас не поощряется. -- Понимаю, доктор Константин. И буду поосторожнее. Гладко выбритое лицо Зенера дышало безликой шейперской красотой. Костюм его был чрезмерно изыскан, в тускловатых коричневых и бежевых тонах. Константин спрятал монокль в карман расшитого бронзовой нитью бархатного жилета. На спине под льняным вышитым пиджаком выступил пот; кожа спины шелушилась там, где омолаживающий вирус пожирал старые клетки. Уже два десятка лет бродила эта инфекция по его организму -- первая награда за лояльность к шейперам. В местах, где поработал вирус, оливково-смуглая кожа становилась гладкой, как у младенца. Зенер осмотрел стены каюты. Толстый слой изоляции был украшен пуантилистскими гобеленами, изображавшими виды Республики. Буйные фруктовые сады под небом в белоснежных облаках, солнце, с церковной торжественностью озирающее с высоты золото пшеничных полей, сверхлегкий летательный аппарат, несущийся вдаль над каменными особняками, крытыми красной черепицей... -- А как же выглядит эта ваша Республика на самом деле? -- Глухая дыра, -- ответствовал Константин. -- Осколок прошлого. До нашей революции она здорово загнила. Не только в социальном смысле, физически -- тоже. Столь огромная экосистема требует тотального генетического контроля. Но основатели о будущем не задумывались. На их век хватило -- и ладно. -- Константин сложил кончики пальцев. -- И мы унаследовали этот бардак. Цепь миров высылала своих прожектеров и мечтателей. Например, генетиков-теоретиков, сформировавших Совет Колец... Цепь слишком уж привередничала и к настоящему моменту профукала всю свою силу. Превратилась в полуколонии... -- Доктор, вы думаете, мы, шейперы, победим? -- Да. -- Константин улыбнулся Зенеру, а улыбался он исключительно редко. -- Потому что мы понимаем, за что идет борьба. За жизнь. Нет, я не хочу сказать, что мехи будут разом уничтожены. Они могут доживать свое еще века и века. Но все равно вымрут. Превратятся в киберов, перестанут быть живыми людьми из плоти и крови. А это -- тупик, ведь пропадает сила воли. Ни императивов, ни воображения -- одни программы. Драматург кивнул: -- Логично. Не то что лозунги, которые вы, должно быть, слышали на днях в Голдрейх-Тримейне. Единство в разнообразии... Все группы составляют одну огромную Схизматрицу... Род людской заново объединяется перед лицом пришельцев... Константин заерзал в кресле, пытаясь тайком почесать зудящую спину. -- Да, я слышал подобные упражнения в риторике. Со сцены. Тот продюсер, о котором вы говорили... -- Мавридес? -- оживился Зенер. -- Могущественный клан. Голдрейх-Тримейн, Джастроу-Стейшн, Ущелье Кирквуда... Они никогда не были представлены в Совете, но имеют общие гены с Гарза, Дрейперами и Феттерлингами. А Феттерлинги очень влиятельны. -- Вы говорили, этот человек -- только по браку Мавридес. Что он не генетический. -- Одиночка, вы хотите сказать. Не из линии. Да. И ему не позволено вносить в линию свои гены. -- Зенер рассказывал сплетню с явным удовольствием. -- К тому же Инвесторы в нем души не чают. И еще он -- цефеид. -- Цефеид? То есть из Службы безопасности? -- Доктор-капитан Абеляр Мавридес, цефеид, доктор философии. Чин для его возраста -- не бог весть какой... Говорят, когда-то он был бродягой, потом -- горняком-кометчиком. Где-то на границе Системы встретился с пришельцами, каким-то образом пролез к ним в доверие... Буквально через несколько месяцев после первого своего появления они привезли этого Мавридеса с женой в Голдрейх-Тримейн на одном из своих звездолетов. И с того момента он все идет и идет в гору. Корпорации нанимают его для посредничества в делах с пришельцами. Он преподает инвесторологию и бегло говорит на их языке. И достаточно богат, чтобы напустить тумана на свое прошлое. -- Шейперы из старых ревностно оберегают свою личную жизнь... Зенер помрачнел. -- Он -- мой враг. Он сломал мне карьеру. Константин обдумал услышанное. Он-то знал о Мавридесе гораздо больше, чем Зенер, и этого последнего выбрал не наугад. Вполне естественно, что у Мавридеса не может не быть врагов, а значит, куда легче отыскать их, чем создавать новых. Вот Зенер -- он жестоко разочарован. Первая его пьеса с треском провалилась, а вторую так и не поставили. К закулисным махинациям Мавридеса и его Полночной лиги не допущен. Ярый антимеханист. Генетическая линия катастрофически пострадала во время войны. Сторонники разрядки его отвергают... А Константин его приблизил и обласкал. Заманил в Республику, суля богатые театральные архивы и живые драматургические традиции, которые Зенер сможет невозбранно осваивать и воплощать в жизнь. Конечно же, этот шейпер был ему благодарен, и чувство признательности превратило его в пешку Константина. Константин молчал. Мавридес не давал ему покоя. Щупальца влияния этого человека оплели весь Голдрейх-Тримейн. Нет, такие совпадения -- за гранью возможного. Они складывались во вполне осмысленный сюжет. Человек, пожелавший назваться именем Абеляр. Театральный импресарио. Ставящий политические пьесы. И супруга его -- дипломат. Слава богу, Константин точно знал, что Абеляр Линдсей мертв! Его агенты в Дзайбацу зафиксировали смерть Линдсея от рук Гейша-Банка. И он, Константин, даже разговаривал с женщиной, приказавшей убить Линдсея, шейпером-ренегаткой по фамилии Кицунэ... Он знал всю эту печальную историю от и до: связь Линдсея с пиратами, в припадке отчаяния -- убийство бывшей главы Гейша-Банка... Смерть Линдсея была ужасна. Но -- почему все-таки наемный убийца, нанятый Константином, так и не вернулся из Дзайбацу? Он не допускал, что этот человек подался в бродяги. Наемным убийцам имплантированы "предохранители"; выживают очень немногие. Многие годы Константин провел в постоянном страхе перед этим пропавшим наемником. Элита Службы безопасности Совета Колец уверяла его, что этот убийца мертв. Константин не поверил и никогда больше с ними не связывался. Многие годы он проникал все глубже и глубже в скрытый от постороннего взгляда мир тайных операций шейперов. Наемные убийцы и телохранители, зачастую это были одни и те же люди, освоившие смежную профессию. Они-то и стали его ближайшими союзниками. Он знал их уловки, знал, кто и кому фанатически предан. Он постоянно боролся за их доверие. Он укрывал их в Республике, прятал их от преследований со стороны пацифистов. Он использовал свой престиж для осуществления их милитаристских целей. Некоторые шейперы до сих пор презирают его за то, что гены его не спланированы. Уважения большинства остальных он все же сумел добиться. Личная вражда его не волновала. Беспокоило то, что его могут внезапно остановить, прежде чем он будет готов померяться силой с миром. Прежде чем он достигнет высот, которые владели его помыслами с самого детства. Кто же прознал про этого Линдсея, единственного человека, который когда-то был другом Константина... В те времена, когда он, Константин, был молод, когда воля его еще не окрепла, когда мягка еще была броня недоверия к окружающим, Линдсей был его ближайшим другом. Кто же выпустил на свободу этот призрак? Для чего? Государство Совета Голдрейх-Тримейн 26.12.46 Гости, собравшиеся на свадьбу, заполонили сад. Из своего укрытия за кустами карликовой магнолии Линдсей заметил жену; несколько легких прыжков, и она уже стояла с ним рядом -- гравитация была в половину нормы. Зеленые ветви шуршали по распростертым крыльям Нориной шляпки. Нора была в плотном вязаном платье цвета охры, шитом серебром и с ажурными янтарными рукавами. -- У тебя все в порядке, дорогой? -- Кайма на рукаве, чтоб ей сдохнуть... Танцевал -- и вот, как-то умудрился оторвать. -- А то я смотрю, тебя нет. Может, помочь? -- Сам справлюсь, -- ответил Линдсей, отчаянно сражаясь со сложным переплетением. -- Осилю как-нибудь потихоньку. -- Давай помогу. Шагнув сквозь кусты, она вытащила из шляпки богато украшенные спицы и заработала ими над его рукавом с ловкостью и сноровкой, о каких Линдсей не мог даже мечтать. Вздохнув, он аккуратно спрятал собственные спицы обратно в галун. -- Регент про тебя спрашивал, -- сообщила она. -- И прибыли генные старейшины. -- Куда ты их определила? -- На веранду. Пришлось выгонять оттуда детей. -- С этими словами она завершила работу. -- Вот. Сойдет? -- Ты у меня -- просто чудо. -- Нет-нет, не целуй меня, Абеляр, всю косметику смажешь. Потом. -- Она улыбнулась. -- Ты потрясающе выглядишь. Пальцами механической руки Линдсей пробежал по завиткам своих седых .волос. Стальные суставы сверкали драгоценными камнями; среди проволочных сухожилий искрились жгуты волоконной оптики. Одет Линдсей был в официальную академическую гофрированную мантию Голдрейх-Тримейна: в лацканах -- значки, означавшие чин, -- и в темно-коричневые панталоны. Коричневые чулки смягчали величественность костюма, едва заметно переливаясь. -- Я танцевал с невестой, -- сказал он. -- Гости, похоже, удивились. -- Я слышала возгласы, дорогой. Улыбнувшись, она взяла его под руку, положив кисть ему на рукав, чуть выше обнаженной стали локтя. Они покинули сад. В патио невеста с женихом танцевали на потолке, вниз головами. Ноги их так и мелькали на танцплощадке, оборудованной специальными петлями. Глядя на невесту, Линдсей почувствовал неожиданный прилив счастья, почти граничащего с болью. Клео Мавридес... Юная невеста была клоном погибшей женщины, унаследовавшим гены и имя покойной. Порою Линдсей словно бы видел в задорном взгляде молодой Клео нечто неуловимо старческое -- так звон в бокале, сойдя на нет, еще заставляет вибрировать его хрустальные стенки. Что ж, Линдсей сделал все, что мог. С момента производства Клео находилась под его особой опекой. Пришлось им с Норой удовлетвориться хоть такой компенсацией... Это было больше чем искупление -- слишком уж много они потратили усилий. Это была любовь. Жених танцевал мощно; все гены Феттерлингов обеспечили его медвежьи силу и сложение. Фернанд Феттерлинг был одаренным человеком, выдающимся даже на общем фоне сообщества гениев. Двадцать лет знал Линдсей этого человека -- как драматурга, архитектора и члена лиги. Созидательная энергия Феттерлинга и по сию пору внушала Линдсею благоговение, граничащее со страхом. Интересно, подумал он, сколь долговечен будет их брак? Легкая, изящная Клео и спокойный, серьезный Феттерлинг с острым, точно стальная секира, умом... Конечно, они любят друг друга, но и расчет в этом браке сыграл немалую роль. В их брак вложен значительный капитал -- как экономически, так и генетически. Нора провела его сквозь толпу детишек, гонявших жужжащие волчки, подхлестывая их изящно сплетенными кнутиками. Выигрывал, как обычно, Паоло Мавридес. Лицо девятилетнего мальчика светилось исключительной, прямо-таки сверхъестественной сосредоточенностью. -- Нора, юлу мою не задень, -- сказал он. -- А Паоло играет нечестно, -- сообщила Рэнда Феттерлинг, плотно сбитая шестилетняя девочка с озорной улыбкой, выдававшей отсутствие передних зубов. -- У-у, -- протянул Паоло, не поднимая глаз. -- А Рэнда -- ябеда. -- Играйте дружно, -- сказала Нора, -- не мешайте старшим. Старейшины сидели на веранде вокруг стола в стиле "буль" и говорили взглядами. Непривычному человеку беседа на этом языке действительно показалась бы лишь чередой косых взглядов. Кивнув собравшимся, Линдсей заглянул под стол. Под столом двое детишек возились с петлей из длинной веревки. Работая в четыре руки и используя пальцы ног, они соорудили из веревки сложную паутину. -- Очень мило, -- сказал Линдсей. -- Но лучше идите-ка вы играть в паучат где-нибудь в другом месте. -- Ладно, -- нехотя согласился тот, что постарше. Осторожно, стараясь не испортить работу, дети поползли к выходу, держа опутанные веревкой руки перед собой. -- Я им тут дал леденцов, -- сказал Дитрих Росс, когда дети ушли, -- так они сказали: мол, сберегут на потом! Где это слыхано, чтобы дети в этом-то возрасте берегли леденцы "на потом"?! Куда мир катится?.. Усевшись за стол, Линдсей раскрыл небольшое зеркальце и извлек из кармана мантии пуховку с пудрой. -- Эк ты взопрел, однако, -- заметил Росс. -- Нет, Мавридес, ты уже не тот, что был раньше. -- Ты, Росс, старый мошенник, -- ответил Линдсей. -- Сам протанцуй четыре танца, а потом говори. -- У Маргарет свежая мысль по поводу твоей скульптуры, -- сказал Чарльз Феттерлинг. Бывший регент после смещения явно сдал. Выглядел он неопрятным и желчным, старомодная прическа была изъедена сединой. -- И что же вы о ней думаете, госпожа канцлер? -- поинтересовался Линдсей. -- Эротика. Канцлер-генерал Маргарет Джулиано, перегнувшись через инкрустированную столешницу, указала на плексигласовый гермокупол. Под куполом располагалась замысловатого вида скульптура. С того момента, как Инвесторы подарили ее Линдсею, рассуждения и догадки на предмет ее содержания не иссякали. Подарок, вырезанный из обычного льда, был покрыт сверкающим кристаллическим аммиаком. Специальные устройства поддерживали под куполом температуру в сорок градусов по шкале Кельвина. Состояла скульптура из двух приплюснутых комков, покрытых тончайшими, острыми кристаллами изморози, образующими филигранный узор. Изображение покоилось на волнистой поверхности -- возможно, представлявшей некий невообразимо холодный океан. С одной стороны над поверхностью этого океана выступал еще один, совсем маленький, комок, который вполне мог бы изображать локоть. -- Обратите внимание, их здесь двое, -- сказала шейпер-ученая. -- Уверена, что прочие подробности происходящего тактично скрыты под водой. Точнее, под этой жидкостью. -- Они не очень похожи друг на друга, -- возразил Линдсей. -- Скорее уж один поедает другого. Если они вообще живые. -- А я что говорил? -- проскрежетал Зигмунд Фецко. Регент из механистов, намного старше всех шестерых, возлежал в своем кресле, совершенно измученный. Слова он выговаривал с огромным трудом, их буквально выжимал из его груди дыхательный корсет, скрытый под тяжелым пиджаком. -- На втором, -- продолжал он, -- какие-то впадины. Скорлупа вдавливается внутрь, это его высасывают. Кто-то из детей Феттерлингов вбежал в комнату в погоне за убегающим волчком. Феттерлинг взглядом попросил Невилла Понпьянскула сменить тему. Ребенок убежал. -- В самом деле, замечательный брак, -- сказал Понпьянскул. -- Изящество Мавридесов плюс решительность Феттерлингов... Кто может устоять против такого сочетания? Кстати, по-моему, Михаила Фетгерлинг выглядит многообещающе. Какая у нее пропорция? Такие вещи Феттерлинг знал назубок: -- Шестьдесят от Феттерлингов, тридцать от Мавридесов и десять от Гарца, по обмену. Но я присмотрел, чтобы гены Гарца были близки к ранним феттерлинговским. Никаких нам этих новых Гарца! Пока не выдержат проверки на прочность. -- Молодая Аделаида Гарца -- просто восхитительна, -- возразила Маргарет Джулиано. -- Одна из лучших моих студенток. Сверхспособные просто удивляют, регент. Настоящий квантовый скачок! Она огладила изящными, в мелких морщинках, руками лацканы усыпанной медалями мантии. -- В самом деле? -- спросил Росс. -- Я некогда был женат на Аделаиде-старшей. -- Что же случилось с Аделаидой? -- осведомился Понпьянскул. -- Увяла, -- пожал плечами Росс. По комнате точно пробежал холодок. Линдсей решил сменить тему. -- Мы хотим пристроить еще одну веранду. Эта нужна Hope под кабинет. -- Ей нужно так много места? -- спросил Понпьянскул. -- Работа такая, -- кивнул Линдсей. -- А здесь -- самый лучший район. Уэйкфилдовский Дзайбацу проверил его на подслушивающую аппаратуру. Иначе пришлось бы вызывать техников и переворачивать все вверх дном... -- Строим в кредит? -- спросил Росс. -- Конечно, -- улыбнулся Линдсей. -- Теперь в ГТ все и все делают в кредит, -- сказал Росс. -- Не понимаю я этого. -- Ну, конечно, -- сказал Феттерлинг. -- Ты-то, Росс, за восемь десятков лет ничего в своей берлоге не поменял. В этих крысиных норах, что на осевой, и повернуться негде. Вот мы, Феттерлинги... Жених только что доставил нам проект и спецификации нового комплекса пузырей. -- Хлипкое дерьмо... -- хмыкнул Росс. -- Нет, в ГТ все одно теперь слишком тесно. Слишком много этих "молодых акул". Дела, конечно, выглядят неплохо, но -- нутром чую -- назревает крах. Если что, я сматываю удочки и отправляюсь к кометчикам. А то давненько мне не приходилось пытать удачу. Понпьянскул глянул Линдсею, всеми морщинками век выразив снисходительное пренебрежение к непрестанному хвастовству Росса своей удачей. Лет сто назад Россу крупно повезло с шахтами, и до сих пор он никому не позволяет об этом забыть. Других постоянно подзуживает, а сам рискует разве что в выборе и ношении этих своих странноватых жилетов... -- У меня есть кандидат в лигу, -- сказал Феттерлинг. -- Благовоспитан, учтив. Карл Зенер. -- Этот драматург? -- осведомилась Маргарет Джулиано. -- Мне его вещи не нравятся. -- Иными словами, он не за разрядку, -- пояснил Феттерлинг. -- И не гармонирует с твоим пацифизмом. Мавридес! Вы, несомненно, его знаете. -- Знаком, -- отвечал Линдсей. -- Зенер -- фашист, -- сказал Понпьянскул. Новый предмет разговора прямо-таки гальванизировал престарелого доктора; он живо подался вперед, скрестив перед собою руки. -- Он -- человек Филипа Константина. Много лет проживал в Республике. В этом рассаднике шейперов-милитантов. -- Успокойся, Невилл, -- нахмурился Феттерлинг. -- Уж я-то Цепь знаю, сам оттуда... То, что там проделал Константин, следовало сделать еще сто лет назад. -- В смысле -- заселить свой сельскохозяйственный мирок вышедшими в тираж наемниками? -- Привести еще один мир в сообщество шейперов! -- Это попросту культурный геноцид... -- Понпьянскул совсем недавно прошел омоложение; все его худощавое тело трепетало от, неестественного прилива энергии. Линдсей не спрашивал, какой техникой он пользуется; кожа сделалась гладкой, но какой-то не слишком живой, приобрела своеобразный смуглый оттенок, не встречающийся в природе. Костяшки пальцев были морщинистые, как спущенные воздушные шарики. -- Орбитальную республику следовало бы оставить как есть, в качестве музея. Это было бы самым верным решением. Разнообразие необходимо, и нет ничего страшного в том, что не каждая образующаяся у нас общественная структура оказывается жизнеспособной. -- Невилл, -- веско сказал Зигмунд Фецко, -- ты разговариваешь как ребенок. Понпьянскул откинулся на спинку кресла: -- Признаюсь, после последнего омоложения я перечитывал свои старые речи. -- За которые тебя вычистили, -- заметил Феттерлинг. -- Ты о моем пристрастии к старине? Теперь уже и мои собственные речи -- седая древность. Однако прежние проблемы так никуда и не делись. Политики сводят мир воедино, технологии же его дробят. Крохотные анклавы навроде Республики не следует трогать. Чтобы, если мы прикончим себя собственными руками, было кому собирать обломки. -- Есть Земля, -- напомнил Фецко. -- Какой смысл говорить о варварах, -- с этими словами Понпьянскул отхлебнул фраппе с транквилизатором. -- Будь у тебя, Понпьянскул, достаточно мужества, -- заявил Росс, -- ты бы отправился в Республику и занялся этим-вопросом сам. -- Могу поспорить, -- хмыкнул Понпьянскул, -- что соберу там просто убийственные улики. -- Чушь, -- сказал Феттерлинг. -- Это что, спор? -- Росс смерил обоих взглядом. -- Тогда я буду судьей. Если вам, доктор, удастся найти улики, которые проймут даже мою носорожью чувствительность, мы все согласимся, что правда на вашей стороне. -- Давненько я не... -- заколебался Понпьянскул. -- Испугался? -- захохотал Росс. -- Тогда сиди себе и делай загадочный вид. Тебе же нужен фасад загадочности, так? Иначе кто-нибудь из молодых акул схарчит тебя за завтраком -- и дело с концом. -- Один раз после чистки были уже такие желающие позавтракать, -- заметал Понпьянскул. -- Подавились. -- Так это ж двести лет назад, -- продолжал подзадоривать его Росс. -- Я вспоминаю некий эпизод с -- как это там было? -- с бессмертием через применение кельпа. -- Что? Понпьянскул моргнул. Постепенно воспоминания, похороненные под грудой десятилетий, пробились наверх. -- Кельп, -- сказал он. -- Волшебное растение из земного океана. -- Он продолжал, цитируя сам себя: -- Друзья! Что изменит ваш каталитический баланс? Ответ: кельп. Чудесное растение, рожденное морем и измененное генетически, способное ныне произрастать в pane -- соляном растворе, от которого прослеживается происхождение самой крови... Господи боже мой, дальше не помню. -- Он торговал пилюлями из кельпа, -- поведал обществу Росс. -- Устроил себе контору в какой-то надувной трущобе. Радиация там была такая -- можно яичницу на переборках жарить... -- Плацебо, -- сказал Понпьянскул. -- В те времена Голдрейх-Тримейн был полон дикорастущих. Горняки, беженцы, прожаренные радиацией. Тогда Бутыль нас еще не защищала. А если пациент выглядел уж совсем безнадежно, я примешивал немного обезболивающего. -- Всем нам не дожить до таких лет без некоторых процедур, -- сказал Линдсей. -- К черту воспоминания, Мавридес, -- рыкнул Феттерлинг. -- Росс, я желаю знать, на что спорю. Что я выиграю, если у Понпьянскула ничего не выйдет? -- Мой дом, -- сказал Понпьянскул. -- В Колесе Фицджеральда. Феттерлинг широко раскрыл глаза: -- А что поставлю я? -- Проиграв, ты публично разоблачишь Константина и Зенера. Плюс возмещение дорожных расходов. -- Твои чудесный домик, -- протянула Маргарет Джулиано. -- Невилл, как же ты расстанешься с ним? Понпьянскул пожал плечами: -- Если будущее -- за Константином и его дружками, мне все равно здесь не жить. -- Не забывай, что ты лишь недавно прошел курс, -- с беспокойством сказал Феттерлинг. -- И действуешь с излишней поспешностью. А мне не слишком-то по нутру выгонять человека из его берлоги. Можем отложить пари, пока... -- Отложить... -- проговорил Понпьянскул. -- Вот в чем наше проклятие -- всегда мы все откладываем на потом... И это когда молодые вгрыз