о последними шестеренками и со свистом выпускает из разодранных внутренностей струи радиоактивного пара. -- Вот так и только так, -- сказал Зеф менторским тоном. -- А если будешь делать не так, надеру уши. -- Почему? -- спросил Максим. -- Я хотел его остановить. -- А потому, -- ответил Зеф, -- что граната могла рикошетом засадить в ракету, и тогда нам был бы капут. -- Я целился в гусеницу, -- сказал Максим. -- А надо целиться в корму, -- сказал Зеф. Он затянулся. -- И вообще, пока ты новичок, никуда не суйся первым. Разве что я тебя попрошу. Понял? -- Понял, -- сказал Максим. Все эти тонкости Зефа его не интересовали. И сам Зеф его не очень интересовал. Его интересовал Вепрь. Но Вепрь, как всегда равнодушно молчал, положив искусственную руку на обшарпанный кожух миноискателя. Все было, как всегда. И все было не так, как хотелось. Когда неделю назад новоприбывших каторжников выстроили перед бараками, Зеф прямо подошел к Максиму и взял его в свой сто четырнадцатый отряд саперов. Максим обрадовался. Он сразу узнал эту огненную бородищу и квадратную коренастую фигуру, и ему было приятно, что его узнали в душной клетчатой толпе, где всем было наплевать на каждого и никому ни до кого не было дела. Кроме того, у Максима были основания полагать, что Зеф -- бывший знаменитый психиатр Аллу Зеф, человек образованный и интеллигентный, не чета полууголовному сброду, которым был набит арестантский вагон -- как-то связан с подпольем. А когда Зеф привел его в барак и указал ему место на нарах рядом с Вепрем, Максим решил было, что судьба его здесь окончательно определилась. Но очень скоро он понял, что ошибся. Вепрь не пожелал разговаривать. Он выслушал торопливый, шепотом, рассказ Максима о судьбе группы, о взрыве башни, о процессе, неопределенно, сквозь зевок, промямлил: "Бывает и не такое..." -- и лег, отвернувшись. Максим почувствовал себя обманутым, и тут на нары взобрался Зеф. "Здорово я сейчас нажрался", -- сообщил он Максиму и без всякого перехода, нахально, с примитивной назойливостью принялся вытягивать из него имена и явки. Может быть, он когда-то и был знаменитым ученым, образованным и интеллигентным человеком, может быть, и даже наверняка имел отношение к подполью, но сейчас он производил впечатление обыкновенного отъевшегося провокатора, решившего от нечего делать, на сон грядуший, обработать глупого новичка. Максим отделался от него не без труда, а когда Зеф вдруг захрапел сытым довольным храпом, еще долго лежал без сна, вспоминая, сколько раз его здесь уже обманывали люди и обстоятельства. Нервы его расходились. Он вспомнил процесс, явно подготовленный еще до того, как группа получила приказ напасть на башню; и письменные доносы какой-то гадины, которая знала о группе все и была, может быть, даже членом группы; и фильм, заснятый с башни во время нападения, и свой стыд, когда он узнал на экране себя самого, палящего из автомата по прожекторам... Нет, по юпитерам, освещавшим эту сцену страшного спектакля... В наглухо закупоренном бараке было отвратительно душно, кусались паразиты, воспитуемые бредили, а в дальнем углу, при свете самодельной свечки резались в карты и хрипло орали друг на друга уголовники. А на другой день обманул Максима и лес. Здесь шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на железо: на мертвое, проржавевшее насквозь железо; на притаившееся железо, готовое во всякую минуту убить; на тайно шевелящееся, целящееся железо; на движущееся железо, слепо и бестолково распахивающее остатки дорог. Земля и трава отдавали ржавчиной, на дне лощин копились радиоактивные лужи, птицы не пели, а хрипло вопили, словно в предсмертной тоске, животных не было, и не было даже лесной тишины -- то справа, то слева бухали взрывы, в ветвях клубилась сизая гарь, а порывы ветра доносили рев изношенных двигателей... И так пошло: день -- ночь, день -- ночь. Днем они уходили в лес, который был не лесом, а древним укрепленным районом. Он был буквально нафарширован автоматическими боевыми устройствами, панцервагенами, самоходными баллистами, ракетами на гусеницах, огнеметами, газометами, и все это не умерло за двадцать с лишним лет, все продолжало жить своей ненужной механической жизнью, все продолжало целиться, наводитья, изрыгать свинец, огонь, смерть, и все это надо было задавить, взорвать, убить, чтобы расчистить трассу для новых излучающих башен. А ночью Вепрь по-прежнему молчал, а Зеф снова и снова приставал к Максиму с расспросами и был то прямолинеен до глупости, то хитроумен и ловок на удивление. И была грубая пища, и странные песни каторжников, и кого-то били по лицу легионеры, и дважды в день все в бараках и в лесу корчились под лучевыми ударами, и раскачивались на ветру повешенные беглые... День - ночь, день -- ночь... Освенцим, лагерь уничтожения. Фашизм. -- Зачем вы хотели его остановить? -- спросил вдруг Вепрь. Максим быстро сел. Это был первый вопрос, который ему задал однорукий. -- Я хотел посмотреть, как он устроен. -- Бежать собрались? Максим покосился на Зефа и сказал: -- Да нет, дело не в этом. Все-таки боевая машина... -- А зачем вам боевая машина? -- спросил Вепрь. Он говорил так, словно рыжего провокатора здесь не было. -- Не знаю, -- проговорил Максим. -- Над этим надо еще подумать. Их здесь много таких? -- Много, -- вмешался рыжий провокатор. -- И машин много, и дураков всегда хватало... -- Он зевнул. -- Сколько раз уже пробовали. Залезут, покопаются-покопаются да и бросят. А один дурак -- вот вроде тебя -- тот и вовсе подорвался. -- Ничего, я бы не подорвался, -- холодно сказал Максим. -- Эта машина не из сложных. -- А зачем она вам все-таки? -- спросил однорукий. Он курил, лежа на спине и держа сигарету в искусственных пальцах. -- Предположим, вы ее наладите. Дальше? -- На прорыв через мост, -- сказал Зеф, хохотнув. -- Почему бы и нет, -- сказал Максим. Он решительно не знал, как себя держать. Этот рыжий, кажется все-таки не провокатор. Массаракш, чего они вдруг пристали. -- Вы не доберетесь до моста, -- сказал однорукий. -- Вас тридцать три раза расстреляют. А если даже доберетесь, то увидите, что мост разведен. -- А по дну реки? -- Река радиоактивна, -- сказал Зеф и сплюнул. -- Если бы это была человеческая река, не надо было бы никаких танков. Переплывай ее в любом месте, берега не охраняются. -- Он снова сплюнул. -- Впрочем, тогда бы они охранялись... Так что, юноша, не размахивай руками. Ты попал сюда надолго, приспосабливайся -- дело будет. А не станешь слушаться старших, еще сегодня можешь узреть мировой свет... -- Убежать нетрудно, -- сказал Максим. -- Убежать я мог бы прямо сейчас... -- Ай да ты! -- восхитился Зеф. -- ... И если вы намерены и дальше играть в конспирацию... -- продолжал Максим, демонстративно обращаясь только к Вепрю, но Зеф снова прервал его. -- Я намерен выполнить сегодняшнюю норму, - заявил он, поднимаясь. -- Иначе не дадут жрать. Пошли! Он ушел вперед, шагая в развалку между деревьями, а Максим спросил однорукого: -- Разве он тоже подпольщик? Однорукий быстро взглянул на него и сказал: -- Что вы, разве так можно! Они шли за Зефом, стараясь ступать след в след. Максим шел замыкающим. -- За что же он здесь? -- За неправильный переход улицы, -- сказал однорукий, и у Максима опять пропала охота разговаривать. Они не прошли и сотни метров, как Зеф скомандовал: "Стой!" -- И началась работа. "Ложись!" -- заорал Зеф. Они бросились плашмя на землю, а толстое бревно впереди с протяжным скрипом повернулось, выдвинуло из себя длинный тонкий орудийный ствол, пошевелило им из стороны в сторону, как бы примериваясь, затем что --то зажужжало, раздался щелчок, и из черного дула лениво выползло облачко желтого дыма. "Протухло", -- сказал Зеф деловито и поднялся первым, отряхивая штаны. Дерево с пушкой они подорвали. Потом было минное поле, потом холм-ловушка с пулеметом, который не протух, и долго прижимал их к земле, грохоча на весь лес; потом они попали в настоящие джунгли колючей проволоки, еле продрались, а когда все-таки продрались, по ним открыли огонь откудато сверху, все вокруг рвалось и горело, Максим ничего не понимал, однорукий молча и спокойно лежал лицом вниз, а Зеф палил из гранатомета в небо и вдруг заорал: "Беги за мной!" -- И они побежали, а там где они только что были, вспыхнул пожар. Зеф ругался страшными словами, однорукий посмеивался. Они забрались в глухую чащу, но тут вдруг засвистело, засопело, и сквозь ветви повалили зеленоватые облака ядовитого газа, и опять надо было бежать, продираться через кусты, и Зеф опять ругался страшными словами, однорукого мучительно тошнило... Потом Зеф наконец притомился и объявил отдых. Они разожгли костер, и, Максим, как младший, принялся готовить обед -- варить суп из консервов в том самом котелке. Зеф и однорукий, чумазые, ободранные, лежали тут же и курили. У Вепря был замученный вид, он был уже стар, ему приходилось труднее всех. -- Уму не постижимо, -- сказал Максим, -- как это мы ухитрились проиграть войну при таком наличии техники на квадратный метр. -- Что значит "ухитрились проиграть"? -- возразил однорукий. -- Эту войну проиграли все. Выиграли только Огненосные Творцы. -- К сожалению, мало кто это понимает, -- сказал Максим, помешивая похлебку. -- Отвык я от таких разговоров, -- сказал Зеф, -- у нас тут все больше "молчать, воспитуемый!", да "считаю до одного"... Эй, парень, как тебя... -- Максим. -- Да, верно. Ты, Мак, помешивай, помешивай. Смотри, если пригорит. Максим помешивал. А потом Зеф заявил, что пора, сил нет больше терпеть. В полном молчании он съели суп. Максим чувствовал: что-то изменилось, что-то сегодня будет сказано. Но после обеда однорукий снова улегся и стал глядеть в небо, а Зеф с неразборчивым ворчанием забрал котелок и принялся вымазывать дно коркой хлеба. -- Подстрелить бы что нибудь, -- бормотал он. -- В брюхе так пусто, как и не ел... Только аппетит и растравил... Чувствуя неловкость, Максим попытался завести разговор об охоте в этих местах, но его не поддержали. Однорукий лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Зеф, дослушав до конца Максимовы соображения, прворчал только: -- Какая здесь охота, все грязное, активное... -- И тоже повалился на спину. Максим вздохнул, взял котелок и побрел к ручью, который слышался неподалеку. Вода в ручейке была прозрачная, на вид чистая и вкусная, так что Максиму захотелось попить, и он зачерпнул горстью. Увы, мыть котелок здесь было нельзя, да и пить не стоило: ручеек был заметно радиоактивный. Максим присел на корточки, поставил котелок рядом и задумался. Сначала он почему-то подумал о Раде, как она всегда мыла посуду после еды и не разрешала помогать под глупым предлогом, что это -- дело женское. Он вспомнил, что она его любит, и ощутил гордость, потому что до сих пор его не любила никакая женщина. Ему очень захотелось увидеть Раду, и он тут же, с крайней непоследовательностью, подумал, как это хорошо, что ее здесь нет. Здесь не место даже для самых скверных мужчин, сюда бы надо пригнать тысяч двадцать кибердворников, а может быть, просто распылить все эти леса со всем содержимым и вырастить новые, веселые или пусть даже мрачные, но чистые и с мрачностью природной. Потом он вспомнил, что сослан сюда навечно, и подивился наивности тех, кто сослал его сюда и, не взявши с него никаго слова, вообразил, будто он станет добровольно тут существовать, да еще помогать им тянуть через эти леса линию лучевых башен. В арестанском вагоне говорили, что леса тянутся на юг на сотни километров, а военная техника встречается даже в пустыне... "Ну нет, я здесь не задержусь. Массаракш, еще вчера я эти башни валил, а сегодня буду расчищать для них место? Хватит с меня... Хватит с меня... Так. Уясним положение." Несколько минут он уяснял попложение. "Вепрь мне не верит. Зефу он верит, а мне нет. А я не верю Зефу, и, кажется, напрасно. Наверное, я кажусь Вепрю таким же назойливо-подозрительным, каким мне кажется Зеф... Ну хорошо, Вепрь мне не верит, значит я опять один. Можно, конечно, надеяться на встречу с Генералом или с Копытом, но это слишком маловероятно. Можно, конечно, попытаться сколотить группу из незнакомых, но -- массаракш! -- надо быть честным с самим собой: я для этого не гожусь. Пока я для этого не годен. Слишком доверчив... Погоди давай все-таки уясним задачу. Чего я хочу?" Несколько минут он уяснял задачу. "Вот если бы Гай был здесь... Но Гая в наказание усла- ли в какую-то особую часть с очень странным названием. Что-то вроде блицтрегер -- "носители молний". Да, скорее всего придется одному. Во всяком случае, отсюда надо уходить, я, конечно, попытаюсь создать какую-нибудь группу, но если не получится, уйду один... И обязательно -- танк. Здесь оружия на сто армий... Потрепанно, правда, за двадцать лет, да еще автоматическое, но надо попытаться его припособить... Неужели Вепрь мне так и не поверит? -- подумал он почти с отчаянием, подхватил котелок и побежал обратно к костру. Зеф и Вепрь не спали; они они лежали голова к голове и о чем-то тихо, но горячо спорили. Увидев Максима, Зеф торопливо сказал: "Хватит!" -- и поднялся. Задрав рыжую бородищу и выкатив глаза, он заорал: -- Где тебя носит, массаракш! Кто тебе разрешил уходить? Работать надо, а не то жрать не дадут, тридцать три раза массаракш! И тут Максим взбеленился. Кажется, впервые в своей жизни он гаркнул на человека во весь голос: -- Черт бы вас побрал, Зеф! Вы можете еще о чем-нибудь думать, кроме жратвы! Целый день я только и слышу от вас: жрать, жрать, жрать! Можете сожрать мои консервы, если это так вас мучает!.. Он швырнул оземь котелок и, схватив рюкзак, принялся продевать руки в ремни. Присевший от акустического удара Зеф ошеломленно смотрел на него, а потом раздалось бульканье, всхрапывание, и Зеф загоготал на весь лес. Однорукий вторил ему, что было только видно, но не слышно. Максим не выдержал и тоже засмеялся, несколько смущенный. -- Массаракш, -- прохрипел наконец Зеф. -- Вот это голосина!.. Нет, дружище, -- обратился он к Вепрю, -- ты попомни мои слова. А впрочем, я сказал: хватит... Встать! -- заорал он. -- Вперед, если хотите... гм... жрать сегодня вечером. И все. Поорали, посмеялись, посерьезнели и отправились дальше. Максим с ожесточением разряжал мины, выламывал из гнезд спаренные пулеметы, свинчивал боеголовки у зенитных ракет, торчавших из открытых люков; снова были огонь, шипящие струи слезоточивых газов, отвратительный смрад разлагающихся трупов животных, расстрелянных автоматами. Они стали еще грязнее, еще оборваннее, а Зеф хрипел Максиму: "Вперед, вперед! Если хочешь жрать -- вперед!", А однорукий Вепрь окончательно вымотался и еле тащился сзади, опираясь на свой миноискатель, как на клюку... За эти часы Зеф осточертел Максиму окончательно, и Максим даже обрадовался, когда рыжебородый вдруг взревел и с шумом провалился под землю. Максим, вытирая пот с грязного лба грязным рукавом, неторопливо подошел и остановился на краю мрачной узкой щели, скрытой в траве. Щель была глубокая, непроглядная, из нее несло холодом и сыростью, ничего не было видно, и слышался только какой-то хруст, дребезг и невнятная ругань. Прихрамывая, подошел Вепрь, тоже заглянул в щель и спросил Максима: -- Он там? Что он там делает? -- Зеф! -- позвал Максим, нагнувшись. -- Где вы там, Зеф? Из щели гулко донеслось: -- Спускайтесь сюда! Прыгайте, здесь мягко... Максим поглядел на однорукого. Тот покачал головой. -- Это не для меня, -- сказал он. -- Прыгайте, а я потом спущу вам веревку. -- Кто здесь? -- заорал вдруг внизу Зеф. - Стрелять буду, массаракш! Максим спустил ноги в щель, оттолкнулся и прыгнул. Почти сейчас же он по колени погрузился в рыхлую массу и сел. Зеф был где-то рядом. Максим закрыл глаза и несколько секунд посидел, привыкая к темноте. -- Иди сюда, Мак, тут кто-то есть, -- прогудел Зеф. -- Вепрь! -- крикнул он. -- Прыгай! Вепрь ответил, что устал как собака и с удовольствием посидит наверху. -- Как хочешь, -- сказал Зеф. -- Но, по-моему, это крепость. Потом пожалеешь... Однорукий ответил невнятно, голос у него был слабый: его, кажется, опять мутило и ему было не до крепости. Максим открыл глаза и огляделся. Он сидел на куче земли посредине длинного коридора с шершавыми бетонными стенами. Дыра в потолке была не то вентиляционным отверстием, не то пробоиной. Зеф стоял шагах в двадцати и тоже осматривался, светя фонариком во все стороны. -- Что это здесь? -- спросил Максим. -- Откуда я знаю, -- сварливо отозвался Зеф. -- Может, укрытие какое-нибудь. А может быть, и в самом деле крепость. Знаешь, что такое крепость? -- Нет, -- сказал Максим и стал сползать с кучи. -- Не знаешь... -- сказал Зеф рассеянно. Он все оглядывался, шаря фонариком по стенам. -- Что же ты тогда знаешь... Массаракш, -- сказал он, -- здесь только что кто-то был... -- Человек? -- спросил Максим. -- Не знаю, -- ответил Зеф, -- прокрался вдоль стены и пропал... А крепость, приятель, это такая штука, что мы могли бы за один день закончить всю нашу работу... Ага, следы... Он присел на корточки. Максим присел рядом и увидел цепочку странных отпечатков в пыли под стеной. -- Странные следы, -- сказал он. -- Да, приятель, -- сказал Зеф, оглядываясь, -- я таких следов не видал. -- Словно кто-то на кулаках прошел, -- сказал Максим. Он сжал кулак и сделал отпечаток рядом со следом. -- Похоже, -- с уважением признал Зеф. Он посветил вглубь коридора. Там что-то слабо мерцало, отсвечивая, то ли поворот, то ли тупик. -- Сходим посмотрим? -- сказал он. -- Тише, -- сказал Максим. -- Молчите и не двигайтесь. В подземелье стояла ватная сырая тишина, но коридор не был безжизненным. Кто-то там впереди, -- Максим не мог точно определить, где и как далеко, -- стоял, прижимаясь к стене, кто-то небольшой, слабо и незнакомо пахнущий, наблюдающий за ними и недовольный их присутствием. Это было что-то совсем неизвестное, и намерения его были неуловимы. -- Нам обязательно надо идти? -- спросил Максим. -- Хотелось бы, -- ответил Зеф. -- Зачем? -- Надо посмотреть, может быть, это все-таки крепость... Если бы мы нашли крепость, тогда бы, друг мой, все стало бы по-другому. Я в крепость не верю, но раз говорят -- как знать... Может быть, и не врут... -- Там кто-то есть, -- сказал Максим. -- Я не понимаю кто. -- Да? Гм... Если это крепость, здесь, по легенде, живут либо остатки гарнизона... Они, понимаешь, тут сидят и не знают, что война кончилась, они, понимаешь, в разгар войны объявили себя нейтральными, заперлись и пообещали, что взорвут весь материк, если к ним полезут... -- А они могут? -- Если это крепость, они все могут... Да-а... Наверху все время взрывы, стрельба... Очень может быть, что они считают, что война еще не кончилась... Принц здесь какой-то командовал или герцог... Хорошо бы с ним встретиться и поговорить. Максим опять прислушался. -- Нет, -- сказал он уверенно. -- Нет там ни принца, ни герцога. Там какой-то зверь, что ли... Нет, не зверь... Либо? -- Что -- либо? -- Вы сказали: либо остатки гарнизона, либо?.. -- А-а... Ну, это чепуха, бабьи сказки... Пойдем посмотрим. Зеф зарядил гранатомет, взял его навскидку и двинулся вперед, светя фонариком. Максим пошел рядом. Несколько минут они брели по коридору, потом уперлись в стену и свернули направо. -- Вы очень шумите, -- сказал Максим. -- Там что-то происходит, а вы так сопите... -- Что же мне -- не дышать? -- немедленно ощетинился Зеф. -- И фонарик ваш мне мешает, -- сказал Максим. -- То есть как это -- мешает? Темно... -- В темноте я вижу, -- сказал Максим, -- а вот из-за вашего фонарика ничего разобрать не могу... Давайте, я пойду вперед, а вы останьтесь. А то мы так ничего не узнаем. -- Н-ну, как хочешь, -- сказал Зеф непривычно неуверенным голосом. Максим снова зажмурился, отдохнул от неверного света, пригнулся и пошел вдоль стены, стараясь не шуметь. Неизвестный был где-то недалеко, и Максим приближался к нему с каждым шагом. Коридору конца не было. Справа объявились двери, все они были железные и все заперты. Навстречу тянуло сквознячком. Воздух был сыроват, наполнен запахом плесени и еще того, неизвестного, живого и теплого. Позади осторожно шумел Зеф; ему было не по себе, и он боялся отстать. Почувствовав это, Максим про себя улыбнулся. Он отвлекся буквально на секунду и за эту секунду неизвестный исчез. Максим остановился в недоумении. Неизвестный только что был впереди, совсем рядом, а затем в одно мгновение словно растворился в воздухе и также мгновенно возник за спиной, тоже совсем рядом. -- Зеф! -- позвал Максим. -- Да! -- Гулко отозвался рыжебородый. Максим представил себе, как неизвестный стоит между ними и поворачивает голову на голоса. -- Он между нами, -- сказал Максим. -- Не вздумайте стрелять. -- Ладно, -- сказал Зеф, помолчав. -- Ни черта не видно, -- сообщил он. -- Как он выглядит? -- Не знаю, -- ответил Максим. -- Мягкое. -- Животное? -- Не похоже, -- сказал Максим. -- Ты же сказал, что видишь в темноте. -- Я не глазами вижу, -- сказал Максим. -- Помолчите. -- Не глазами... -- Проворчал Зеф и замолк. Неизвестный постоял, пересек коридор, исчез и через некоторое время снова появился впереди. Ему тоже любопытно, подумал Максим. Он очень старался вызвать в себе ощущение симпатии к этому существу, но что-то мешало ему -- вероятно, неприятное сочетание полузвериной внешности неизвестного с незвериным интеллектом. Он снова пошел вперед. Неизвестный отступал, сохраняя неизменную дистанцию. -- Как дела? -- спросил Зеф. -- Все то же, -- ответил Максим. -- Возможно, он нас куда-то ведет или заманивает. -- А справимся? -- спросил Зеф. -- Он не собирается нападать, -- сказал Максим. -- Ему самому интересно. Он замолчал, потому что неизвестный снова исчез, и Максим сейчас же почувствовал, что коридор кончился. Вокруг было большое помещение. Всетаки здесь было слишком темно. Максим почти ничего не видел. Он ощущал присутствие металла, стекла, попахивало ржавчиной, и был здесь ток высокого напряжения. Несколько секунд Максим стоял неподвижно, потом, разобрав, где выключатель, потянулся к нему, но тут неизвестный появился снова. И не один. С ним был второй, похожий, но не точно такой же. Они стояли у той же стены, что и Максим, он слышал их дыхание -- частое и влажное. Он замер, надеясь, что они подойдут поближе, но они не подходили, и тогда он, изо всех сил сузив зрачки, нажал на кнопку выключателя. По-видимому, что-то было не в порядке с выключателем -- лампы вспыхнули лишь на долю секунды, где-то с треском лопнули предохранители, и свет снова погас, но Максим успел увидеть, что неизвестные существа были небольшие, ростом с крупную собаку, стояли на четвереньках, были покрыты темной шерстью, и у них были большие, тяжелые головы. Глаза их Максим разглядеть не успел. Странные существа немедленно исчезли, будто их и не было. -- Что там у тебя? -- спросил Зеф встревоженно. -- Что за вспышка? -- Я зажигал свет, -- ответил Максим. -- Идите сюда. -- А где этот? Ты его видел? -- Почти не видел. Похожи все-таки на животных... Вроде собак с большими головами... По стенам запрыгали отсветы фонарика. Зеф говорил на ходу: -- А, собаки... Знаю, живут здесь такие в лесу. Живых я их, правда, никогда не видел, но подстреленных -- много раз... -- Нет, -- сказал Максим с сомнением. -- Это все-таки не животные. -- Животные, животные, -- сказал Зеф. Голос его гулко отдался под высоким сводом. -- Зря мы с тобой перетрусили. Я было подумал, что это упыри... Массаракш! Да это крепость! Он остановился посреди помещения, шаря лучом по стенам, по рядам циферблатов, по распределительным щитам. Сверкало стекло, никель, выцветшая пластмасса. -- Ну, поздравляю, Мак. Все-таки мы с тобой ее нашли. Зря не верил. Зря... А это что такое? Ага... Это электронный мозг, и ведь все под током! Ах, черт возьми, сюда бы Кузнеца!.. Слушай, а ты ничего в этом не понимаешь? -- В чем именно? -- спросил Максим, подходя. -- Во всей этой механике... Это же пульт управления! Если в нем разобраться, весь край наш! Вся эта техника наверху управляется отсюда! Ах, если бы разобраться, массаракш! Максим отобрал у него фонарик, поставил его так, чтобы свет рассеивался по помещению, и огляделся. Везде лежала пыль, лежала уже много лет, а на столе в углу на расстеленной истлевшей бумаге стояла тарелка, заляпанная черным, и лежала вилка. Максим прошелся вдоль пультов, потрогал веньеры, попытался включить электронную машину, взялся за какой-то рубильник -- рукоять осталась у него в руке... -- Вряд ли, -- сказал он наконец. -- Вряд ли отсюда можно чем-нибудь особенным управлять. Во-первых, слишком здесь все просто, скорее всего это либо станция наблюдения, либо одна из контрольных подстанций... Тут все какое-то вспомогательное... И машина слабая, не хватит даже, чтобы десятком танков управлять... А потом, здесь же все развалилось, ни к чему нельзя притронуться. Ток, правда, есть, но напряжение ниже нормы: котел, наверное, совсем забило... Нет, Зеф, все это не так просто, как вам кажется. Он вдруг заметил торчащие из стены длинные трубки, соединенные резиновым наглазником, пододвинул аллюминиевый стул, уселся и сунул лицо в наглазник. К его удивлению, оптика оказалась в превосходном состоянии, но еще больше удивило его то, что он увидел. В поле зрения был совершенно незнакомый пейзаж: бело-желтая пустыня, песчанные дюны, остов какого-то металлического сооружения... Там дул сильный ветер, бежали по дюнам струйки песка, мутный горизонт заворачивался чашей. -- Посмотрите, -- сказал он Зефу. -- Где это? Зеф прислонил гранатомет к пульту, подошел и посмотрел. -- Странно, -- сказал он, помолчав. -- Это, пустыня. Это, друг мой, от нас километров четыреста... -- Он отодвинулся от окуляров и поднял глаза на Максима. -- Сколько же они труда во все это вбили, мерзавцы... А что толку? Вон, ветер гуляет по пескам, а какой это был край! Меня до войны мальчишкой еще туда на курорт возили... -- Он встал. -- Пойдем отсюда к черту, -- сказал он горько и взял фонарик. -- Мы с тобой тут ничего не поймем. Придется ждать, когда Кузнеца сцапают и посадят... Только его не посадят, а расстреляют, наверное... Ну, пошли? -- Да, -- сказал Максим, разглядывая странные следы на полу. -- Вот это меня интересует гораздо больше, -- сообщил он. -- И напрасно, -- сказал Зеф. -- Тут, наверное, много разного зверья бегает... Он закинул за спину гранатомет и пошел к выходу из зала. Максим, оглядываясь на следы, двинулся за ним. -- Есть хочется, -- сказал Зеф. Они пошли по коридору. Максим предложил взломать одну из дверей, но, по мнению Зефа, это было ни к чему. -- Этим делом надо заниматься серьезно, - сказал он. -- Что мы тут будем время тратить, мы еще норму не отработали, а сюда нужно придти со знающим человеком... -- На вашем месте, -- возразил Максим, -- я бы не очень расчитывал на эту вашу крепость. Во-первых, здесь все сгнило, а во-вторых, она занята. -- Кем это? Ах, ты опять про собак?.. И ты туда же. Те про упырей твердят, а ты... Зеф замолчал. По коридору пронесся гортанный возглас, многократным эхом отразился от стен и затих. И сразу же, откуда-то издали, отозвался другой такой же голос. Это были очень знакомые звуки, но Максим никак не мог вспомнить, где он их слышал. -- Так вот кто это кричит по ночам, -- сказал Зеф. -- А мы думали, птицы... -- Странный крик, -- сказал Максим. -- Странный -- не знаю, -- возразил Зеф, -- но страшноватый. Ночью как начнут орать по всему лесу, душа в пятки уходит. Сколько об этих криках сказок рассказывают... Был один уголовник, так он хвастался, будто знает этот язык. Переводил. -- И что же он переводил? -- спросил Максим. -- А, вздор. Какой там язык... -- А где этот уголовник? -- Пропал без вести, -- сказал Зеф. -- Он был в строителях, партия в лесу заблудилась... Они свернули налево, и впереди показалось мутное бледное пятно света. Зеф выключил фонарик и спрятал в карман. Он шел теперь впереди, и когда резко остановился, Максим чуть не налетел на него. -- Массаракш, -- пробормотал Зеф. На полу поперек коридора лежал человеческий скелет. Зеф снял с плеча гранатомет и огляделся. -- Этого здесь не было, -- сказал он. -- Да, -- согласился Максим. -- Его только что положили. Сзади, в глубине подземелья, вдруг разразился целый хор гортанных протяжных воплей. Вопли мешалиись с эхом; казалось, что вопит тысяча глоток, и все они вопили хором, словно скандируя какое-то странное слово из четырех слогов. Максиму почудилась издевка, вызов, насмешка. Затем хор умолк так же внезапно, как и начался. Максим снова посмотрел на скелет. -- По-моему, это намек, -- сказал он. -- По-моему, тоже, -- пробурчал Зеф. -- Пойдем поскорее. Они быстро дошли до пролома в потолке и увидели над собой встревоженное лицо Вепря. Он лежал грудью на краю проема, спустив вниз веревку с петлей. -- Что там у вас? -- спросил он, -- Это вы кричали? -- Сейчас расскажем, -- сказал Зеф. -- Веревку закрепил? Они выбрались наверх; Зеф свернул себе и однорукому по цигарке, закурил и некоторое время молчал, видимо пытаясь составить какое-то мнение о том, что видел. -- Ладно, -- сказал он наконец. -- Коротко -- было вот что. Это -- крепость. Там есть пульты, мозг и все такое. Все в плачевном состоянии, но энергия есть, и пользу из этого мы извлечем, нужно только найти понимающих людей... Дальше. -- Он затянулся и, широко раскрыв рот, выпустил клуб дыма, совсем, как испорченный газомет. -- Дальше. Судя по всему, там живут собаки. Помнишь, я тебе рассказывал? Собаки такие -- голова огромная... Кричали они... А если подумать, то, может, и не они, потому что, видишь ли... Как бы тебе сказать... Пока мы с Маком там бродили, кто-то выложил в коридоре человеческий скелет. Вот и все. Однорукий посмотрел на него, потом на Максима. -- Мутанты? -- спросил он. -- Возможно, -- сказал Зеф. -- Я вообще никого не видел, а Мак говорит, что видел собак... Только не глазами. Чем ты их там видел, Мак? -- Глазами я их тоже видел, -- сказал Максим. -- И хочу, кстати, добавить, что никого, кроме этих ваших собак, там не было. Я бы знал. И собаки эти ваши -- не то, что вы думаете. Это не звери. Вепрь не сказал ничего. Он поднялся, смотал веревку, подвесил ее к поясу и снова сел рядом с Зефом. -- Черт его знает, -- пробормотал Зеф. -- Может быть, и не звери... Здесь все может быть. Здесь у нас юг... -- А может быть, эти собаки и есть мутанты? -- спросил Максим. -- Нет, -- ответил Зеф. -- Мутанты -- это просто очень уродливые люди. И дети людей самых обыкновенных. Мутанты. Знаешь, что это такое? -- Знаю, -- сказал Максим. -- Но весь вопрос в том, как далеко может зайти мутация. Некоторое время все молчали, раздумывая. Потом Зеф сказал: -- Ну, раз ты такой образованный, хватит болтать. Вставай! -- Он поднялся. -- Осталось нам немного, но время поджимает. А жрать охота... -- он подмигнул Максиму, -- прямо-таки патологически. Ты знаешь, что такое "патологически"? Оставалось еще расчистить юго-западную четверть квадрата, но ничего расчищать они не стали. Какое-то время назад здесь, вероятно, взорвалось что-то очень мощное. От старого леса остались только полусгнившие поваленные стволы да обгорелые пни, срезанные как бритвой, а на его месте поднялся уже молодой редкий лесок. Почва почернела, обуглилась и была нашпигована испорошенной ржавчиной. Никакая техника не могла уцелеть после такого взрыва, и Максим понял, что Зеф привел их сюда не для работы. Навстречу им из кустарника вылез обросший человек в грязном арестантском балахоне. Максим узнал его: это был первый абориген, которого он встретил, старый Зефов напарник, сосуд мировой скорби. -- Подождите, -- сказал Вепрь. -- Я с ним поговорю. Зеф велел Максиму сесть, где стоит, уселся сам и принялся переобуваться, дуя в бороду уголовный романс "Я мальчик лихой, меня знает окраина". Вепрь подошел к сосуду скорби, и они, удалившись в кусты, принялись разговаривать шепотом. Максим слышал их прекрасно, но понять ничего не мог, потому что они говорили на каком-то жаргоне, и он узнал только несколько раз повторенное слово "почта". Скоро он перестал прислушиваться. Он чувствовал себя утомленным, грязным: сегодня было слишком много бессмысленной работы, бессмысленного нерного напряжения, слишком долго он дышал сегодня всякой гадостью и принял слишком много рентген. И опять за весь этот день не было сделано ничего настоящего, ничего нужного, и ему очень не хотелось возвращаться в барак. Потом сосуд скорби исчез, а Вепрь вернулся, сел перед Максимом на пень и сказал: -- Ну, давайте поговорим. -- Все в порядке? -- спросил Зеф. -- Да, -- сказал Вепрь. -- Я же тебе говорил, -- сказал Зеф, рассматривая на свет дырявую подошву. -- У меня на таких чутье. -- Ну так вот, Мак, -- сказал Вепрь. -- Мы вас проверили, насколько это возможно в нашем положении. Генерал за вас ручается. С сегодняшнего дня вы будете подчиняться мне. -- Очень рад, -- сказал Максим, криво улыбаясь. Ему хотелось сказать: "За вас-то Генерал передо мной не поручился", но он только добавил: -- слушаю вас. -- Генерал сообщил, что вы не боитесь радиации и не боитесь излучателей. Это правда? -- Да. -- Значит, вы в любой момент можете переплыть Голубую Змею, и вам это не повредит? -- Я уже сказал, что могу бежать отсюда хоть сейчас. -- Нам не нужно, чтобы вы бежали... Значит, насколько я понимаю, патрульные машины вам тоже не страшны? -- Вы имеете в виду передвижные излучатели? Нет, не страшны. -- Очень хорошо, -- сказал Вепрь. -- Тогда ваша задача на ближайшее время полностью определяется. Вы будете связным. Когда я вам прикажу, вы переплывете реку и из ближайшего почтового отделения пошлете телеграммы, которые я вам дам. Понятно? -- Это мне понятно, -- медленно проговорил Максим. -- Мне не понятно другое... Вепрь смотрел на него не мигая -- сухой, жилистый, искалеченный старик, холодный и беспощадный боец, с самых пеленок боец, страшное и восхищающее порождение мира, где ценность человеческой жизни равна нулю, ничего не знающий, кроме борьбы, ничего не имеющий, кроме борьбы, все отстраняющий, кроме борьбы, -- и в его внимательных прищуренных глазах Максим, как в книге, читал свою судьбу на ближайшие несколько лет. -- Да? -- сказал Вепрь. -- Давайте договоримся сразу, -- твердо сказал Максим. -- Я не желаю действовать вслепую. Я не намерен заниматься делами, которые, на мой взгляд, нелепы и ненужны. -- Например? -- сказал Вепрь. -- Я знаю, что такое дисциплина. И я знаю, что без дисциплины вся наша работа ничего не стоит. Но я считаю, что дисциплина должна быть разумной, подчиненный должен быть уверен, что приказ разумен. Вы приказываете мне быть связным. Я готов быть связным, я годен на большее, но если это нужно, я буду связным. Но я должен знать, что телеграммы, которые я посылаю не послужат бессмысленной гибели и без того несчастных людей... Зеф задрал было бородищу, но Вепрь и Максим одинаковым движением остановили его. -- Мне было приказано взорвать башню, -- продолжал Максим. -- Мне не объяснили, зачем это нужно. Я видел, что это глупая и смертельная затея, но я выполнил приказ. Я потерял троих товарищей, а потом выяснилось, что все это -- ловушка государственной прокуратуры. И я говорю: хватит! Я больше не намерен нападать на башни. Более того, я буду всячески препятствовать операциям такого рода... -- Ну и дурак! -- сказал Зеф. -- Сопляк. -- Погодите, Зеф, -- сказал Вепрь. Он по-прежнему не спускал глаз с Максима. -- Другими словами, Мак, вы хотите знать все планы штаба? -- Да, -- сказал Максим. -- Я не хочу работать вслепую. -- А ты, братец, наглец, -- объявил Зеф. -- У меня даже слов не хватает, чтобы описать, какой ты наглец!.. Слушай, Вепрь, а он мне нравится. Не -ет, у меня глаз верный... -- Вы требуете слишком большого доверия, - холодно сказал Вепрь. -- Такое доверие надо заслужить. -- И для этого валить эти дурацкие башни? - сказал Максим. -- Я, правда, всего несколько месяцев в подполье, но все это время слышу только одно: башни, башни, башни... А я не хочу валить башни, это бессмысленно! Я хочу драться против голода, разрухи, коррупции, лжи... Я понимаю, конечно, башни мучают вас, просто физически мучают... Но даже против башен вы выступаете как-то по-дурацки. Совершенно очевидно, что башни ретрансляционные, а значит, надо бить в Центр, а не сколупывать их по одной... Вепрь и Зеф зеговорили одновременно. -- Откуда вы знаете про Центр? -- спросил Вепрь. -- А где ты его, этот Центр, найдешь? -- спросил Зеф. -- То, что Центр должен быть, ясно каждому мало-мальски грамотному инженеру, -- сказал Максим пренебрежительно. -- А как его найти, это и есть задача, которой мы должны заниматься. Не бегать на пулеметы, не губить зря людей, а искать Центр... -- Во-первых, все это мы и без тебя знаем, -- сказал Зеф, закипая. -- А во-вторых, массаракш, никто не погиб зря! Каждому мало-мальски грамотному инженеру, сопляк ты сопливый, должно быть ясно, что повалив несколько башен, мы нарушим систему ретрансляции и сможем освободить целый район! А для этого надо уметь валить башни. И мы учимся это делать, понимаешь ты или нет? И если ты еще раз, массаракш, скажешь, что ребята гибнут зря... -- Подождите, -- сказал Максим. -- Уберите руки. Освободить район... Ну, хорошо, а дальше? -- Всякий сопляк тут приходит и говорит, что мы гибнем зря, -- сказал Зеф. -- А дальше? -- настойчиво повторил Максим. -- Легионеры подвезут излучатели, и вам конец? -- Черта с два! -- сказал Зеф. -- За это время население района перейдет на нашу сторону, и не так-то просто им будет сунуться. Одно дело -- десяток так называемых выродков, а другое -- десять тысяч, сто тысяч озверевших... -- Зеф, Зеф! -- предостерегающе сказал Вепрь. Зеф нетерпеливо отмахнулся от него. -- Сотни тысяч озверевших горожан, фермеров, а может быть, и солдат, которые поняли и на всю жизнь запомнили, что их бесстыдно дурачат... -- Погодите, погодите, -- сказал Максим. -- Что это вы говорите? С какой стати они это вдруг поймут? Да они вас на куски разорвут. Ведь они считают, что это противобаллистическая защита... -- А ты как считаешь? -- спросил Зеф, странно усмехаясь. -- Ну, я-то знаю, -- сказал Максим. -- Мне рассказывали... -- Кто? -- Доктор... И Генерал... А что -- это тайна? -- Может быть, хватит на эту тему? -- сказал Вепрь тихо. -- А почему хватит? -- возразил Зеф тоже тихо и как-то очень интеллигентно. -- Почему, собственно, хватит, Вепрь? Ты знаешь, что я об этом думаю. Ты знаешь, почему я здесь сижу и почему я здесь останусь до конца жизни. А я знаю, что думаешь по этому поводу ты. Так почему же хватит? Мы оба считаем, что об э