накке, сникке, снарри, Другого мы зажарим. Вымажем в сметане, В печке подрумяним! Разорвем когтями, Разгрызем зубами! Вот обед отличный -- Для Тигрицы лично! Вдруг послышалось: "ТРАХ!" Это мальчики ударились о самое дно. Сначала они лежали, боясь шевельнуться. Софус осторожно проверил, не сломал ли он себе какую-нибудь кость. Убедившись, что он цел и невредим, Софус сразу защекотал себя под мышками: он очень боялся, что разучился смеяться после такого падения. Затем он прошептал: -- Юн, ты тут? А Юн отозвался: Юн вниз головой плюхнулся в большую грязную лужу, и поэтому слова его звучали глухо и неразборчиво: наверное, они тоже стояли на голове. -- Кажется, жив, -- ответил Софус. -- Но я не уверен. Пожалуй, надо бы еще поразмыслить над этим. -- Спросил Юн. Тут он перевернулся и встал на ноги. -- Сам видишь, я сижу на ней. Она разлетелась на кусочки, и сидеть на ней совсем неудобно. Она колется. -- Разве я не велел тебе беречь ее? -- строго сказал Юн. -- А разве я ее не берегу? -- удивился Софус. -- Она теперь никуда не денется, пока я не встану. Юн поискал мелок. К счастью, он оказался на Месте. Зато фонарик разбился вдребезги. Юн начал ощупывать все кругом, и вдруг он невзначай дотронулся рукой до чего-то теплого, косматого и загадочного. Мальчик услыхал чье-то ровное и тяжелое дыхание. К счастью, другой рукой он почти одновременно нащупал ступеньки -- рядом оказалась лестница. Больше им не пришлось столкнуться с загадочным зверем, который так их напугал. Они принялись гадать, кто бы это мог быть: какое-нибудь страшное чудовище или, может быть, самый обыкновенный Баран? -- Пожалуй, я сейчас сяду и поразмыслю над этим, -- решил Софус. -- Ты не заметил, какого цвета было животное? -- Сейчас нам некогда размышлять, -- Юн. -- Мы должны заняться делом. Видишь там огонек? Скорее бежим туда! Огонек горел в окне уютного маленького домика, перед которым был разбит маленький палисадник. А в самом домике сидела добрая бабушка, с виду она была точно такая же, как и все добрые бабушки на свете. Она сидела в качалке, опершись ногами на скамеечку, и вязала длинный-предлинный чулок. В одном из ящиков комода у нее хранилась коробочка с шоколадными конфетами, а в кухонном шкафчике были припасены пряники. Седые волосы доброй старушки были аккуратно разделены пробором, а на нос сползали очки. Старушка приготовила какао, а на столе уже стояли две чашки. Бабушка налила в них какао и принесла на блюде пряников. И пока мальчики ели пряники, запивая их какао, она рассказала им сказку, настоящую длинную-предлинную сказку, совсем не похожую на эту дурацкую историю про Христофора Камбалумба. 11. Бабушка и чудесные звери Кончив рассказывать, бабушка вышла на кухню и принесла оттуда еще пряников: мальчики уже успел;; съесть все, что лежало на блюде. -- Хотите еще? -- спросила старушка. -- Нет, спасибо! -- ответил Юн, но только потому, что мама велела ему всегда так отвечать. К тому же он уже успел проглотить не меньше двадцати пряников. Он, конечно, должен был ответить: "Нет, спасибо", когда его снова хотели угостить. -- Большое спасибо! -- сказал бабушке Софус и сразу отправил в рот еще один пряник. -- Надо хорошенько прожевывать пищу, а потом уже глотать ее, -- заметил Юн. -- Разве тебя этому не учили? -- Да нет, что-то не припомню, -- ответил Софт с и снова протянул руку за пряником. -- Милый ты мой, -- сказала вдруг бабушка, -- у тебя же совсем черные руки! Разве можно с такими руками садиться за стол и есть пряники? Поди-ка сюда, уж я тебя умою. У Софуса с Юном покраснели кончики ушей: мальчики и в самом деле были очень грязные. Такие грязные, что становилось просто стыдно за них. Бабушка налила в таз воды и протянула мальчикам мыло, полотенце и щетку для ногтей. Юн сразу начал мыться, но Софус колебался. Тогда бабушка схватила его за руки и окунула их по локоть в мыльную воду. Тут Софус, сами понимаете, сразу же остался без рук: ведь он весь с ног до головы был нарисован мелом. -- Сколько живу на свете, а такого еще не видывала! -- воскликнула бабушка. И это была чистейшая правда. Юн мгновенно вытащил мелок и пририсовал Софу-су новые руки и даже локти. Заодно, помня, что они в гостях, он из уважения к радушной хозяйке нарисовал ему новую курточку -- у прежней был очень уж помятый вид. -- Прошу тебя: нарисуй мне галстук! -- заныл Софус. -- Я всегда мечтал носить галстук! И еще сделай мне белую рубашку, а на курточке -- боковые карманы! -- Хорошо, но только смотри, чтобы тебя опять чем-нибудь не стерли! -- строго сказал Юн. -- Помни, мы не можем все время тратить мелок! -- Конечно, нет! -- послушно откликнулся Софус. И тут же поправился: -- То есть, конечно, да! Он не расслышал, что сказал ему Юн. Он вообще никогда не слушал, что говорят другие. После этого друзья снова уселись за стол и продолжали уплетать пряники. А надо сказать, что все эти пряники напоминали своей формой какое-нибудь животное. И на каждой фигурке была какая-нибудь буква. На одном прянике, например, красовалась буква "А", что означало "Антилопа". На сдобном тельце Бобра была выведена буква "Б", а Свинью бабушка, конечно, наградила буквой "С". Мальчики отыскали одну за другой все буквы и выложили их в ряд по алфавиту. Не хватало только "Ы" и мягкого знака -- бабушка не знала ни одного зверя, название которого начиналось бы с этих букв. Да и вообще никого. Юн заметил, что Антилопа все время озирается по сторонам и дрожит от страха. Он спросил, чего она так боится. -- Акулы атакуют африканских антилоп! -- ответила она. Мальчики поняли, что Антилопа может выговаривать только те слова, которые начинаются на букву "А"! -- Ах, вот как, значит, ты умеешь говорить? -- спросил Юн. -- Ага! -- ответила Антилопа, потому что она не могла сказать "да". Бобр строил свой дом, потому что бобры все время только это и делают. Он сказал: -- Бурые бодрые бобры благоразумно берут большие бревна! Они спросили его, где он живет, но Бобр ничего не ответил, потому что был очень занят. "В" была ведьмой. Ее легко было узнать, потому что она сидела верхом на метле. -- Выйдите вон! -- закричала ведьма, топая ногами. -- Вон, вон, вон!.. -- Большое спасибо, до свидания! -- ответили мальчики и побежали разыскивать Голубя с буквой "Г" на спине. С ведьмой разговаривать было трудно. Голубь сидел напыжившись и дремал на солнышке. -- О чем ты думаешь? -- спросил Софус. -- Галдят глупые горластые галки, -- сказал Голубь Больше он ничего не хотел говорить, потому что его клонило ко сну. Но, когда мальчики сунули ему в клюв кусочек пряника, он сказал: -- Гоп! -- и с удовольствием проглотил его. А потом он сказал: -- Гут! (по-немецки это значит "Хорошо!") Тогда мальчики спросили его, из какой страны он прилетел. Голубь ответил: -- Голландия! -- Он взъерошил все свои перья, и было видно, что он очень гордится знанием иностранных языков. Он ткнул себя лапкой в грудь и сказал: -- Горжусь! -- А потом добавил: -- Грамотный! Он был очень высокого мнения о себе. Дикобраз разрывал задними лапами кучу сухих листьев. Его большие, острые иглы торчали во все стороны. -- Чем ты занят? -- спросил его Юн. -- Делом, -- ответил Дикобраз. -- А где ты живешь? -- Довольно далеко. Потом Дикобраз вздохнул и покачал головой. -- Доверяйте, дети, добродушным дикобразам, -- сказал он и, немного помолчав, добавил: -- Даже дряхлым! -- Мы тебе доверяем, -- сказал Софус. И мальчики пошли дальше. У Енота на животе была большая буква "Е". Он сидел на задних лапах и глядел исподлобья на большую тарелку с клубникой. Он, видно, был очень недоволен таким угощением. -- Еноты ежедневно едят ежевику! -- пробурчал он. -- Но ведь клубника гораздо вкуснее! -- возразил Софус. -- Ерунда! -- сердито буркнул Енот. И мальчики поняли, что он больше не хочет с ними разговаривать. Жаба сразу начала жаловаться. -- Жадные жирные жужелицы жестоко жалят жаб! -- сказала она, широко разевая рот. -- Не может быть! Мы тебе не верим! -- крикнули мальчики. -- Жаль, жаль! -- проквакала Жаба, прыгая вслед за ними. Но в это время подскочил Заяц с большой буквой "3" на спине. -- Зайцы запросто заглатывают злых зеленых змей! -- хвастливо крикнул он. -- Это неправда! -- сказал Софус, но Заяц уже был далеко. Ибис сидел, полузакрыв глаза, и молча сосал конфету. -- Что ты больше всего любишь? -- спросил его Юн. -- Изюм и имбирь. Иногда -- ириски! -- ответил Ибис. -- Значит, ты лакомка! -- засмеялся Софус. -- Издеваетесь? -- обиженно проговорил Ибис, и больше от него уже нельзя было добиться ни слова. -- Кормят кошек кое-как! -- злобно проговорил чей-то голос. Это была Кошка. Ей очень хотелось выпросить что-нибудь вкусное -- например, кусочек бифштекса, немного сливок или сметаны. Но она не могла их назвать, потому что ни одно из ее любимых кушаний не начинается на букву "К". Кофе, правда, начинается на "К", но она его не любила. Она могла бы, конечно, назвать котлеты вместо бифштекса, но это просто не пришло ей в голову. Кошка взглянула на Юна и Софуса и пробормотала: -- Косолапые карапузы! -- Лягушки любят лакомиться ломтиками лососины! -- раздался квакающий голос. Это была, конечно, Лягушка. Кошка разозлилась еще больше: ведь сама-то она очень любила лососину, но не могла назвать ее, потому что лососина начинается на "Л". А Лягушка кормится насекомыми и вовсе не ест никакой рыбы. И сказала она это только для того, чтобы позлить Кошку. -- Люблю лавровые листья! -- проквакала Лягушка. А это было уже совсем ни к чему. -- Милые малыши! -- пробасил толстый Морж. -- Минуточку! Юн и Софус остановились. -- Мы, мудрые моржи, мучаемся, -- сказал толстяк, глотая слезы. -- Мне мерещатся маковки, морковки, макароны, марципаны, мед, мармелад... Весь день напролет Морж что-нибудь ест, но все равно жалуется, что он голодный. Мальчики не стали его слушать и пошли дальше. -- Мелюзга! -- закричал им вдогонку Морж. Следующим был Носорог с большой буквой "Н" на боку. С ног до головы он был покрыт сахарной глазурью. На носу у него торчал шоколадный рог, так что мальчики сразу узнали бы Носорога даже и без буквы "Н". Он говорил только по-носорожьи, так что Юн и Софус ничего не могли понять. -- Вы не умеете говорить по-человечески? -- спросил его Юн. -- Нет! -- ответил Носорог и вдруг метнулся в сторону -- он испугался Овцы. -- Отвратительные обжоры обезьяны обкрадывают остриженных овец! -- сказала Овца, вращая грустными глазами. -- Это несправедливо! -- воскликнул Софус. -- Очень обидно! -- кивнула головой Овца. -- Павианы прекрасно поют! -- сказал Павиан, самодовольно улыбаясь. -- Прелестный, пушистый, приветливый, премилый, певучий!.. -- воскликнул он, показывая на самого себя. -- Паинька! -- добавил он, немного подумав, но мальчики не стали с ним разговаривать. -- Робкие рыбки развлекаются редко, робкие рыбки развлекаются редко!.. -- повторяла скороговоркой Рыба. -- Рыжие рыбаки резво рвут репу руками! -- вдруг закричала она не своим голосом. Ей было все равно что сказать -- лишь бы слова начинались на "Р". -- Скорее сюда! -- хрюкала Свинья. -- Скорее сюда! Старые свиньи самые симпатичные!.. Скажите, сколько стоит сладкая сахарная свекла? -- Мы не торгуем свеклой, -- с достоинством ответил Юн. Мальчики даже не остановились. -- Тринадцать толстокожих тапиров тормошат торопливых тараканов! -- сказал Тапир. -- Зачем же тормошить тараканов? -- засмеялся Юн. -- Кому они нужны? -- Ты тупица! -- огрызнулся Тапир и с презрением посмотрел на Юна. -- Умные удавы умело уничтожают унылых улиток! -- спокойно заметил Удав. А потом он вдруг почему-то рассердился и прошипел: -- Уходите! Удавлю! Юн и Софус бросились бежать со всех ног. -- Фамилия? -- строго спросил Филин. Сульбаккен, -- ответил Юн. Фу! -- фыркнул Филин и больше ничего не сказал. -- Хомяку хочется халвы! -- застенчиво сказал Хомяк. -- Ешь морковку! Это полезнее, -- ответил Софус, -- Хи-итрые! -- обиженно заскулил Хомяк и спрятался в свою норку. -- Цапли цапают цыплят! -- отчеканила длинноногая Цапля. -- Но ведь это нехорошо! -- сказал Юн. -- Цыц! -- цыкнула на него цапля. -- Чуткие черепахи чересчур часто чихают! -- сказала Черепаха, приветливо кивая мальчикам. -- Ну как часто? -- спросил любопытный Софус. -- Через четверть часа, -- ответила Черепаха и громко чихнула. -- Бедняжка! -- воскликнул Юн. И мальчики пошли дальше. -- Шустрые шмели шутят шепотом! -- прожужжал вдруг большой мохнатый Шмель над их головой. -- Почему? -- спросил Юн. -- Шушукаемся! -- неопределенно ответил Шмель и сразу же улетел. -- Щуплые щетинистые щенята щиплют щавель! -- сказал маленький вислоухий Щенок. -- От голода? -- спросил его Софус. Щенок грустно кивнул головой. -- Эх-эх-эх! -- прокряхтел чей-то старческий голос. Мальчики обернулись и увидели Страуса Эму. -- Откуда он здесь взялся? -- удивленно спросил Юн. -- В какой стране такие водятся? -- Эфиопия! -- хрипло проговорил Эму. Но он соврал: ведь всем известно, что Эму -- австралийский Страус. -- Юн! Юн! Юн! -- послышалось вдруг чье-то веселое щебетание. Мальчики подняли глаза и увидели маленькую пташку. Она порхала над головой Юна и лукаво поддразнивала его. -- Да ведь это Жаворонок! -- воскликнул Софус. Птичка молча замотала головой, потому что сказать "нет" она не могла. -- А кто же ты? -- спросил Юн. -- Юркая Юла! -- прощебетала пташка и улетела прочь. -- Я -- ядовитая Ящерица! Ясно? -- предупредила мальчиков буква "Я". Юн и Софус решили не подходить к ней. 12. Софус требует буфешкаф Когда на столе уже не осталось ни одного пряника, мальчики встали и принялись осматривать комнатку доброй бабушки. -- Хорошо у тебя здесь, -- вздохнул Юн. -- Это самый уютный домик из всех, что я видел. Хотя и у нас дома тоже очень уютно. На стене висит портрет в золотой раме, и еще у нас есть зеленая тахта с подушками, а в углу на низеньком столике стоит радиоприемник! -- А У меня дома еще лучше! -- заявил Софус.-- На стенах у нас книллажи и зеркалюстры, а в столовой -- огромный буфешкаф, внутри и снаружи весь молированный, а рядом -- великолепная хрустажерка. -- Подумать только! -- удивилась бабушка. -- Сроду я не слыхала о таких диковинных вещах. Но, наверное, это и в самом деле что-нибудь особенное. Мне очень жаль, что мой домик обставлен не так роскошно! -- А я не верю, что на свете вообще бывает такая мебель, -- проговорил Юн. -- И все эти названия ты тоже выдумал, от первого до последнего! -- Но ведь они похожи на настоящие! Я, правда, верил, что есть такие вещи, -- пробормотал Софус, борясь со слезами. -- Не плачь, -- сказал ему Юн. Он-то знал, что у бедняги Софуса никогда не было ни дома, ни бабушки, а выдумал он все это просто так, для важности. Ведь Юн сам нарисовал его мелом, и у нарисованного мальчика ничего не было на всем белом свете. -- Когда мы вернемся домой, я устрою тебе замечательную комнатку, и она будет совсем-совсем твоя, -- продолжал Юн. -- И там будет все, что ты захочешь. -- Даже то, что я выдумал? -- оживился Софус. -- Не так-то легко нарисовать вещь, которую никогда не видел, -- сказал Юн. -- По правде говоря, довольно трудно изобразить буфешкаф, да еще молированный. -- Ничего, у тебя все получится как надо, -- успокоил приятеля Софус. -- Я даже буду не в обиде, если ты подаришь мне такую комнатку, как эта... -- Софус показал на бабушкину гостиную. -- Пожалуйста, бабушка, -- попросил Софус, -- не расскажешь ли ты нам на прощание еще одну сказку? -- Отчего же не рассказать? -- сразу согласилась бабушка и начала сказку про короля Пера Скверного: Жил-был король Пер Скверный, Зазнайка и заика. Нечесаный, немытый, Он к людям выходил. -- Фу, как нехорошо! -- проговорил Софус. Ругал лакеев верных, Пугал министров криком, И был король обжорой, И выпить он любил. Сказал король-Заика: "Про-про-проклятый пекарь Пирог мой королевский Преступно загубил -- По-положил клубнику Вме-вместо земляники. Го-голову за это Ему я отрубил!" "По-по-портной-обманщик, -- Вскричал затем Заика, -- Испортил мой кафтанчик! Не по-по-потерплю! Хватайте же портного И с берега крутого Ки-киньте его в море, Его я не люблю!" Сказал Заика грозно: "К чему мне ми-министры? О чем ни попрошу я, На все один ответ: В казне, мол, нету денег, Казна тощает быстро, -- Так бросьте же министров Собакам на обед!" Однажды Пер-Заика Вдруг заболел ангиной, Бронхитом, дифтеритом, Поносом и чумой. И вызвали к Заике Всех лекарей великих. И те поили хиной. Заику день-деньской. Король дрожал в ознобе Лежал и трясся в злобе. "Бу-буду ли здоров?" -- Спросил он докторов. "Да, есть рецепт отличный, -- Сказали те. -- Изволь: Коль станешь симпатичным, Поправишься, король!" Вздохнул больной владыка: "Ка-каюсь, был неласков, И вспыльчив, и несдержан Подчас во гневе был". Тут на щеках Заики Вдруг заиграла краска, А на другое утро Болезни след простыл. "По-по-подайте туфли! -- Вскричал король спесиво. И грозно, как из пушки: -- Лакеев -- наказать! Пропали мои туфли! Болваны, дураки вы!.. Нет-нет... лакеи-душки! -- Я так хотел сказать". Не тот теперь Заика. Случалось, что, гуляя, Убогую старушку Он в садике встречал. Срывал корону мигом. "По-по-по-поздравляю С хорошей по-погодой!" -- Старушке он кричал. Болели часто ноги У Пера-Недотроги. Но, если наступали Заике на мозоль, Не рявкал: "Прочь с дороги! Не то сгною в остроге!" -- А кротко улыбался Воспитанный король. Он говорил: "Простите! И, право, не спешите У-би-бирать ботинок, Щадя мою мозоль!" Бывало, что Заике Мешали шум и крики, И королева злилась, И принц-наследник ныл. Король твердил: "Отлично! Как все вы ми-ми-милы!" И Пером Симпатичным Отныне прозван был. -- Хорошая сказка! -- вздохнули мальчики. Но теперь и в самом деле пора было уходить. Приятели поблагодарили бабушку за угощение, а добрая старушка также поблагодарила их за то, что они навестили ее. Мальчики пообещали заглянуть к ней еще раз, если им случится вновь побывать в здешних краях. Юн щелкнул каблуками и отвесил хозяйке низкий поклон, как учила мама. Софус сделал то же самое, что И Юн. А потом они ушли. 13. Тролль, которого звали Кумле За садовой оградой мальчики увидели табличку, на которой были начертаны вот такие диковинные знаки: Подумав как следует, Юн догадался, что они означают. Софус тоже сделал вид, будто догадался, но, по правде сказать, он ничего не понял -- ведь он не знал ни одной буквы. К тому же это была очень, очень сложная надпись. Впрочем, может быть, ТЫ разберешь ее? Они опять шли долго-долго. Наконец выглянуло солнце, и кругом стало светло и красиво. Запели птицы, застучал по деревьям дятел, и шустрые зайчата взапуски помчались по дороге, обгоняя мальчиков. Приятели взобрались на вершину холма, откуда открывался прекрасный вид. Здесь не было деревьев, а были только камни, поросшие мхом. Но на самой верхушке холма стояла огромная сосна. Она крепко вцепилась в землю могучими корнями. А под сосной сидел Тролль, самый настоящий Тролль, толстенький, добрый, но очень-очень голодный. На шее у Тролля была повязана салфетка, а в руках он держал серебряную вилку -- Тролль был воспитанный и никогда не ел руками. Серебряную вилку ему подарил на день рождения его дядя много лет назад. Вилка эта как две капли воды была похожа на ту, что лежит у твоей бабушки в буфете. Впрочем, вполне возможно, что вилка принадлежит не самой бабушке, а дедушке. В Нор-вергии родственники часто дарят друг другу такие вилки. А на той, что держал Тролль, было выгравировано красивыми буквами с завитушками: "Дорогому Кумле". Конечно, такой надписи ты не найдешь на вилке, принадлежащей твоему дедушке. Ведь Кумле -- это имя нашего Тролля, а дедушку твоего, наверное, зовут совсем по-другому. Норвежских дедушек зовут обычно Лейф, Якоб или Матиас, иногда -- Фредерик или Нильс. Правда, иной раз можно встретить дедушку, которого зовут Ганнибал, но таких довольно мало. Итак, нашего Тролля звали Кумле. Он сидел, держа перед собой огромную тарелку, и ждал, когда служанка принесет ему обед. В ожидании обеда Тролль любовался солнцем и напевал веселую песенку. Некоторые тролли боятся солнца: стоит сверкнуть солнечному лучу, как они превращаются в столб дыма и исчезают. Но Кумле был из другой породы троллей -- из тех, что любят солнечный свет. Песню, которую пел Кумле, ты сумеешь спеть тоже -- подобрать к ней мотив легче легкого. Но если уж ты станешь петь ее при взрослых, то обязательно предупреди их, что это песенка Тролля. А то они, чего доброго, подумают, что ты и в самом деле такой жадный. Как они тогда испугаются! Если, конечно, твои родители из пугливых. Мать нашего Юна, кстати, совсем не такая. Но все же однажды и она испугалась -- это было, когда Юн вернулся домой с живой Гадюкой, которую он тащил за хвост. Это маме совсем не понравилось. 0x08 graphic А вот и песенка Кумле: Я бы съел без размышлений Двадцать жареных оленей Или столько же овец -- С луком и горчицей, Перцем и корицей, С хреном, ванилином, Уксусом и тмином, С сахаром и солью наконец! Девятнадцать сладких кексов, Восемнадцать судаков И поджаристых бифштексов Из отборнейших кусков. А потом семнадцать мисок Киселя и творогу, И жаркого, и сосисок, И сарделек, и рагу. И еще шестнадцать банок Маринованных грибов, Груду булок и баранок, И пирожных, и тортов. И пятнадцать сдобных плюшек, И четырнадцать котлет, И еще тринадцать сушек, Мармеладу и конфет. И двенадцать кружек пива, И одиннадцать -- вина Залпом, жадно, торопливо Осушил бы я до дна! А потом, порядка ради, -- Чтоб желудок был полней, -- Десять яблочных оладей, Девять жареных свиней, Восемь килек, семь макрелей, Шесть селедок, пять сардин, Четырех больших форелей, Три бочоночка маслин. Два кило сырого теста И ведерко молока. Вот тогда я наконец-то Заморил бы червячка! -- Слов нет, неплохой обед, -- заметил Юн. -- В наше тяжелое время, пожалуй, сойдет, -- согласился Кумле. -- В молодости я ел гораздо больше, но теперь аппетит уже не тот. Старею я, ребята. Вообще хорошо, что вы пришли, вы поможете мне разрешить одну порблему. -- Надо говорить "проблема, не "порблема"! -- сказал Юн. -- Разве у нас в стране нет свободы? Разве мы не имеем права выговаривать слова так, как нам заблагорассудится?! -- возмутился Кумле. Это тоже -- порблема, и немалая! -- А все же слова надо произносить правильно, -- не уступал Юн. -- Ну хорошо, послушай сначала, о чем идет речь, -- ответил Кумле, -- а как ты это назовешь, это уж твое дело. Что до меня, то я твердо убежден, что лучше говорить "порблема". И тут Кумле рассказал, что ему надо выкрасить в своем доме все полы. А в доме его было два парадных входа. В жилище порядочного Тролля без этого никак не обойтись. Кумле развернул перед мальчиками большой лист бумаги, на котором был наоигован план его дома. Вот он, этот план: Тролль не знал, как сделать, чтобы в каждую комнату зайти только по одному разу, -- ведь иначе он затопчет свежевыкрашенные полы. С другой стороны, он боялся, что пропустит какую-либо из комнат. Жена Тролля вот-вот должна была вернуться из деревни, куда она ездила отдыхать, и Троллю очень хотелось, чтобы к ее приезду все в доме сверкало и блестело. Юн и Софус задумались. Поразмыслив немного, они показали Кумле, как надо поступить, чтобы зайти в каждую комнату по одному разу, не возвращаясь туда снова. Если тебе тоже хочется знать, как это можно сделать, взгляни на страницу 39. Но сначала попытайся догадаться сам. Кумле долго глядел на план и наконец сказал: -- Большое спасибо. Теперь оставалась только одна трудность. Дело в том, что он позабыл соединить комнаты дверями. Дом свой он строил так: сначала обнес стенами первую комнату, а так как войти в нее уже было нельзя, пристроил к ней еще одну. Но и во второй комнате он тоже забыл сделать дверь. Заметив это, Кумле совсем рассердился и понастроил целую кучу комнат. Но только в двух самых последних он оставил двери. -- Послушай-ка, Юн, -- сказал Софус, -- мне думается, надо ему помочь. -- Попробуем, -- кратко ответил Юн. Они вошли в дом, где жил Кумле, и Юн нарисовал на стенах двери. Двери получились разные: одни -- широкие, двойные, другие -- узкие. Но самое главное, не осталось ни одной комнаты без дверей. И Кумле заметно повеселел. -- Этот мелок мне очень пригодился бы, -- сказал ОН-- Может, продашь его? -- А что ты мне дашь взамен? -- спросил Юн. -- Мелку этому, сам понимаешь, цены нет. -- Могу исполнить три твоих желания, -- сказал Кумле, потирая нос. -- И я в самом деле получу все, что только пожелаю? -- спросил Юн. -- Конечно! -- ответил Кумле. -- Хорошо, но то же самое ты должен обещать Со-фусу, -- сказал Юн. -- Пожалуйста! -- сказал Кумле. -- Раз так, -- закричал Софус, -- то я хочу большой буфешкаф! -- Что? -- удивился Тролль. -- Понятия не имею, о чем ты говоришь. -- Я и сам не имею понятия, -- признался Софус, -- но не все ли равно, раз мне так этого хочется! И пусть буфешкаф обязательно будет мелированный. -- Что ж, попробуем, -- согласился Кумле. Он закрыл глаза и начал колдовать. И вскоре перед ними появилась какая-то непонятная штука. -- А ты не забыл сделать осведомился Софус. -- Представь себе, забыл, -- сокрушенно сказал Кумле. Тут он снова закрыл глаза и еще немного поколдовал над буфешкафом, и тогда буфешкаф стал молированным. -- А что же я буду с ним делать? -- спросил Софус. -- Не знаю, право. Но ведь ты сам заказал его мне, -- ответил Кумле. -- А если я попрошу тебя забрать его, ты все равно засчитаешь мне это как первое желание? -- спросил Софус. -- Да нет уж, не засчитаю, -- сказал Кумле. -- Твой буфешкаф мне так понравился, что я, пожалуй, возьму его себе, а все три желания останутся за тобой. Тролль взял буфешкаф и поставил его в одной из многочисленных комнат своего дома. Ему пришлось его мелированным? -- внести его в комнату с двойными дверями, потому что огромный буфешкаф все равно не пролез бы в обыкновенную дверь. -- Ну вот, теперь я желаю, чтобы у меня был кошелечек, в котором всегда лежала бы золотая монетка. А если я выну монетку, на ее месте должна сразу же появиться другая, -- заявил Софус. -- Пожалуйста, вот он, твой кошелек! -- сказал Кумле. -- А еще я хочу лучше всех в мире играть на скрипке! -- продолжал Софус. -- Пожалуйста, -- сказал Кумле, -- вот тебе скрипка, играй в свое удовольствие -- много найдется охотников послушать тебя! С этими словами Тролль вручил мальчику красивую золотистую скрипку. -- И еще я хочу коробочку с карамельками! -- потребовал Софус. -- А какие ты хочешь карамельки: фруктовые, сливочные или шоколадные? -- поинтересовался Кумле. -- Сливочные, -- ответил Софус. -- И пусть будет так: кто съест карамельку, у того на голове вместо волос вырастет трава. -- Пожалуйста, -- сказал Кумле, -- вот тебе коробочка с карамельками!.. А теперь, Юн, настал твой черед! -- А можно мне пожелать, чтобы всегда сбывалось все, что я хочу? -- спросил Юн. -- Увы, это невозможно, -- ответил Кумле. -- А можно мне пожелать, чтобы исполнилось еще двести моих желаний? -- продолжал Юн. -- Нет, и этого нельзя, -- сказал Кумле. -- Если так, то вот чего я желаю: пусть мой друг Софус станет непромокаемым, а то мне больно смотреть, как он теряет руки и ноги, -- сказал Юн. -- Постойте! Погодите! -- закричал Софус. -- А нельзя ли, прежде чем я стану непромокаемым, приделать мне новую голову? -- Неужто тебе мало одной головы? -- недовольно спросил Юн. -- Да нет, я и не прошу вторую, -- оправдывался Софус, -- но мне так хотелось бы получить другую голову -- с кудряшками и с голубыми глазами... Кумле сплюнул в ладонь и начисто стер голову Софуса, а потом взял мелок и нарисовал ему новую. Получилась отличная голова -- старый Кумле славился своим умением рисовать. Скромный зонтик Софуса он уверенно переделал в щегольскую тросточку. После этого Софус стал таким: Затем Софуса сделали непромокаемым, и он почти совсем перестал бояться воды. -- Я тоже хочу коробочку с конфетами. Но они должны излечивать тех людей, которые из-за Софуса обрастут травой, -- попросил Юн. У Юна было доброе сердце, и он всегда боялся кого-нибудь обидеть. -- Пожалуйста! -- Ты, Юн, совсем не понимаешь шуток! -- обиделся Софус. -- Неужто тебе жалко, чтобы я немного позабавился? -- Ас третьим желанием я хотел бы немного подождать, пока оно мне не понадобится, -- сказал Юн. -- Что ж, дело хозяйское! -- согласился Кумле. -- Ты только позови меня, когда надумаешь. Даю тебе слово сразу же исполнить любую твою просьбу. -- Большое спасибо! -- проговорил Юн, поклонился и пожал Троллю руку. -- Очень большое спасибо! -- сказал Софус и проделал то же самое, что и Юн. 14. Софус хочет жениться Мальчики попрощались с Кумле, еще раз поклонились ему и ушли. Софус все время играл на скрипке. Дороги совсем не было видно. Вдруг мальчики оступились и стремительно покатились вниз по крутому склону. Хорошо еще, что Софус успел обхватить руками скрипку, а то бы она разбилась. Когда мальчики пришли в себя, они увидели рядом большой пруд, по которому плавали утки и утята. Стайка бобров строила на пруду плотину. Неподалеку другие бобры сооружали дом. Самый большой и самый старый из всех бобров обдирал зубами березу. Он уже надрал целый ворох березовой коры. -- Для чего тебе столько коры? -- удивился Юн. -- Трудолюбивые бобры Всегда прилежны и добры. У них одна забота: Усердная работа, -- ответил Бобр. Мальчики посочувствовали Бобру: помимо всех трудов, ему еще приходилось изъясняться в стихах. Неуж-то он сам свалил все бревна, что сложены около пруда, спросили они. -- Укладываю ровно Деревья, ветки, бревна. Расчищу ил и тину, Построю здесь плотину, -- сказал Бобр. -- А тебе позволяют все это делать? Хозяева леса дали тебе разрешение? -- продолжал допытываться Юн. Но на этот раз Бобр ничего не ответил. Он так приналег на работу, что щепки полетели во все стороны. -- Можно нам перейти по твоей плотине на ту сторону? -- спросил Юн. -- Да, уж пожалуйста, скажи нам, выдержит ли она нас обоих? Мы страшно боимся упасть в воду. Пожалуй, это единственное, чего мы боимся, -- сказал Софус. Бобр молча покачал головой, но Юн все же решил, что плотина довольно крепкая. Набравшись смелости, он ступил на бревна и начал перебираться на другую сторону. Но едва он успел пройти несколько шагов, как плотина развалилась на куски и Юн со всего размаха плюхнулся в воду, да так, что брызги разлетелись фонтаном. -- Не слушал доброго совета -- В пруду барахтайся за это! -- проговорил Бобр, невозмутимо продолжая свое дело. -- Спасите! -- кричал Юн. -- Я боюсь уток, они, наверное, сердитые, -- сказал Софус. -- Ты -- трус! -- крикнул ему Юн, подплывая к берегу. -- Ничего подобного! -- обиделся Софус. -- А я говорю -- трус! -- повторил Юн. -- Совсем не обязательно говорить это, даже если это правда, -- захныкал Софус. -- Извини, пожалуйста, -- сказал Юн. И они снова двинулись в путь и к концу дня пришли в большой красивый город. Лавки еще были открыты. Юн и Софус зашли в магазин и накупили кучу всякого добра -- ведь денег у них было вдоволь. Они купили себе полосатые брюки и белые брюки, и галстуки, и шелковые рубашки, и новые ботинки. А потом они сели в автомобиль и поехали в самую роскошную гостиницу. Там им предоставили две отдельные комнаты. В каждой комнате стояла широкая кровать, накрытая синим шелковым одеялом. -- Хочу красное одеяло! -- закричал Софус. -- Я никогда не мог уснуть под синим одеялом. Я совершенно не выношу синего цвета, такая уж у меня причуда. -- Ты вообще никогда не укрывался одеялом! -- рассердился Юн. -- У тебя никогда его и не было: ни красного, ни синего! -- Значит, я не вру, что сроду не мог уснуть под синим одеялом, -- возразил Софус. -- Выходит, я сказал чистую правду. -- Ты неизлечим, плохи твои дела! -- вздохнул Юн. -- Почему ты так говоришь? Ты думаешь, я болен? -- встревожился Софус. -- Признаться, я ужасно боюсь заболеть. Ничего другого на свете я не боюсь. Я очень храбрый. -- Неправда! -- сказал Юн. -- Хорошо, сейчас увидишь, какой я храбрый... -- заявил Софус. С этими словами он пошел прямо во дворец и попросил разрешения сыграть для короля на скрипке. Король сидел на троне, рядом с ним -- королева, а принцесса примостилась на стуле у зеркала. Принцесса была прелестна, и Софус не мог отвести от нее глаз. Но та даже не взглянула на него, она все время смотрелась в зеркало. А когда к ней кто-нибудь обращался, то в ответ она говорила: "Угу". Ей дали имя Эмма в честь тетки, которую звали Марен Аманда. Тетка жила в Рио-де-Жанейро и каждую неделю присылала племяннице шоколад и шелковые чулки, пудру и губную помаду. Софус отвесил собравшимся поклон и начал играть. Он играл так весело, что даже королева рассмеялась, и это был первый случай за последние пятнадцать лет. А король так разошелся, что вскочил с трона и пустился в пляс. Тогда Софус сыграл другую мелодию, и все принялись вздыхать и плакать -- такая это была печальная музыка. Принцесса очень удивилась, заметив, что ее зеркало покрылось слезами, -- и тут она впервые подняла глаза и взглянула на Софуса. А тот снова заиграл веселую мелодию. Все вытерли слезы, улыбнулись друг другу и опять подумали, что жить на свете очень приятно. -- А петь ты тоже умеешь? -- спросила королева. -- Конечно, -- ответил Софус. И тут же запел: Королева Каролина Примеряла пелерину. Долго рылась в гардеробе. "Не могу никак понять я, Почему тесны мне юбки, Почему не лезут платья. Натянула еле-еле... Видно, платья похудели!" Королева Каролина Мажет щеки вазелином. То потрет мизинцем справа, То слегка помажет слева: "До чего распухли щеки! -- Огорчилась королева. -- Я ничуть не удивлюсь, Если это просто флюс!" -- Какая глупая песня! -- воскликнула королева. -- Не знаю, известно ли тебе, что меня зовут Каролиной. А мужа моего зовут Расмус. Король Расмус Первый! -- Простите! -- сказал Софус. -- Я ведь не знал, что короля зовут Расмус. Немного подумав, Софус объявил, что сейчас он исполнит новую музыкальную пьесу под названием "Каролина". И Софус заиграл: из-под смычка лилась такая прелестная мелодия, что казалось, миллионы душистых розовых лепестков шелковистым покровом ложатся на блестящую поверхность зеркала. Нет, невозможно описать, до чего она была прелестна! Принцесса вскочила и принялась танцевать, и казалось, в воздухе кружится серебристая чайка, то взмывая ввысь, то паря на распростертых крыльях. Софус с трудом доиграл до конца -- так понравился ему танец принцессы. -- Хочешь стать моим женихом? -- спросила она, кончив танцевать. -- Да, большое спасибо! -- ответил Софус и на глазах у родителей расцеловался с принцессой. -- Постой! -- сказал король. -- Сначала я должен узнать, есть ли у тебя деньги или какие-нибудь другие богатства. Не каждый может жениться на дочери короля. -- У меня есть огромное поместье, -- заявил Софус. -- Оно такое большое и приносит столько доходов, что тебе, право, не о чем беспокоиться. Разумеется, в этом не было ни единого слова правды. Софус сказал так только потому, что ему не хотелось показывать кошелек с золотой монетой. -- Вот как! -- с интересом воскликнул король, очень любивший разговоры о сельском хозяйстве. -- А сколько же у тебя там коров? -- Я совсем не держу коров, -- ответил Софус. -- Вместо них я завел молочнодоильные машины. Хозяйство у меня богатое -- каждую весну мы собираем до пяти тысяч бочек моченых яблок. -- Каждую весну? -- переспросил король. -- Не-ужто твои яблоки созревают весной? -- Конечно, -- лихо продолжал С