чаи достаточно глубоко, то "настроения" (mods) ге­роев и цели, на которые они ориентируются, могут вопреки даже воле самого поэта оказаться под вопросом. От древних времен до нас дошли две поэмы двух разных поэтов, внимательно исследовавших дух героизма и рыцарства с помощью высокого искусства и серьезно размышлявших над его значением; одна из этих поэм стоит у колыбели традиции -- это "Беовульф", другая -- ближе к закату ("Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь"). Если бы поэма "Битва при Мэлдоне" сохранилась пол­ностью, ее автора, возможно, следовало бы по­ставить с ними в один ряд - ближе к середине. Неудивительно, что любые соображения каса­тельно одной из этих поэм с неизбежностью выведут нас к двум другим. Позднейшая из них -- "Сэр Гавейн" -- наиболее глубоко осо­знана и содержит в себе ясно различимый кри­тический подход к оценке всей той совокуп­ности чувств и правил поведения, в которую героическое мужество входит всего лишь на правах составной части, состоя на службе у различных целей. И все же по внутреннему настрою поэма во многом схожа с "Беовульфом", и сходство это следует искать глубже, чем просто в использовании древнего "аллите-ративного" стиха[12], что, однако, тоже крайне важно. Сэр Гавейн -- яркий представитель ры­царской культуры -- показан в поэме челове­ком, который крайне озабочен своей честью и репутацией. Однако несмотря на то, что кри­терии определения достойных рыцаря поступков могут смещаться или расширяться, верность слову и сюзерену, а также неколебимое мужество в любом случае обязательны для рыцар­ского кодекса чести. Эти качества проверяются в приключениях, которые ничуть не ближе к реальной жизни, чем Грендель или дракон; но поведение Гавейна изображено более достойным похвалы и размышления -- и вновь потому, что он выступает в роли подчиненного. Исключи­тельно благодаря верности сюзерену и желанию обезопасить жизнь и достоинство своего пове­лителя, короля Артура, он оказывается вовлечен в опасные приключения и встает перед лицом неизбежной смерти. От успеха похода зависит честь владыки и его "хеордверода" -- рыцарей Круглого Стола. Не случайно и в этой поэме, как и в "Мэлдоне" с "Беовульфом", мы находим критику повелителя, который полновластно рас­поряжается жизнью и смертью зависящих от него людей. Сказанные об этом слова произ­водят сильное впечатление, хотя оно и сглаживается малостью той роли, что отведена им в критической литературе, посвященной этой поэме (как и в случае с "Битвой при Мэлдоне"). Нельзя не обратить внимание и на те слова, которые произносят придворные великого ко­роля Артура после ухода Зеленого Рыцаря, глядя вслед отправившемуся на его поиски сэру Гавейну: ...Стыд перед Богом тебя, о повелитель, потерять, чья жизнь столь благородна! То был нелюдь -- такого средь людей не встретишь великана! Ты с должной осторожностью повел себя, о повелитель, и с опаской: уж лучше рыцаря послать в опасный путь, чем риску подвергать персону венценосца! Уж лучше положиться на вассала, чем мясника мечу подставить жизнь свою и голову отдать эльфийскому отродью в ответ на дерзкий вызов! Посудите, где слыхано, чтоб, рыцарю простому уподобляясь, что в турнирах бьется, король в подобный путь, оставив двор, пускался? "Беовульф" -- поэма насыщенная, и, конечно, описать смерть главного героя в ней можно с раз­ных сторон; набросанные выше рассуждения на те­му о том, как меняется значение рыцарской бра­вады от юности к зрелому возрасту, отягченному ответственностью,-- только часть богатой палитры этого произведения. Однако эта часть явственно в ней присутствует; и, хотя воображение автора охватывает гораздо более широкие области, нота упрека повелителю и сюзерену слышна хорошо. Таким образом, повелитель может быть про­славлен деяниями своих рыцарей, но он не должен использовать их преданность в своих интересах или подвергать их опасности только ради собст­венного прославления. Хигелак не посылал Бео-вульфа в Данию во исполнение собственной похвальбы или опрометчиво данного обета. Его слова, обращенные к Беовульфу по возвращении последнего из Дании[13], вне всяких сомнений, изме­нены по сравнению с более древней версией (она проглядывает в строках 202--204[14], где выглядят отчасти, как подстрекательство snotere ceorlas[15]; но тем они для нас важнее. В строках 1992 -- 1997 мы читаем, что Хигелак пытался удержать Беовульфа от его рискованного предприятия[16]. Очень мудро с его стороны! Но в конце си­туация переворачивается. В строках 3076 -- 3083 мы узнаем, что Виглафу и гитам нападение на дракона казалось чересчур рискованным и они пытались удержать короля от опасного похода, используя слова, очень похожие на те, которыми увещевал его когда-то Хигелак. Но король хотел славы, или славной смерти, и заигрывал с напа­стью. "Рыцарскую браваду" облеченного ответст­венностью повелителя нельзя осудить более точ­но и сурово, чем делает это Виглаф, восклицая: "Oft sceall eorl monig anes willan wraec adreogan" -- "По воле одного человека многие должны пре­терпеть скорбь". Эти слова поэт Мэлдона вполне мог бы поставить эпиграфом к своей поэме. Примечания [1] М. Каменкович, перевод, 1994. Этот текст является своего рода комментарием к пьесе "Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма" (Дж. Р. Р. Толкин "Приключения Тома Бомбадила и другие истории", "Академический проект", СПб, 1994 (329-349). [2] Говоря проще, она была задумана как пьеса для двух действующих лиц, двух теней, движущихся в "тусклой тьме", изредка прорежаемой лучом све­та; в этой тьме слышны соответствующие дейст­вию звуки, а в конце -- пение. На сцене эта пьеса, разумеется, никогда не ставилась. [3] Essays and Studies, New Series, London, 1953, vol. VI, pp. 1-18 -- журнал, в котором впервые были опубликованы эссе и поэма (прим. перев.). [4] В пер В. Тихомирова: ...отвечал военачальник, воскичился, шире место пришельцам поспешил уступить... (Прим. перев.) [5] В пер. В. Тихомирова Бюрхтвольд (прим. перев.). [6] В пер. В. Тихомирова: ...Стыд мне, коль станут у Стурмере стойкие воины словом меня бесславить, услышав, как друг мой сгинул, а я без вождя пятился к дому, бегал от битвы; убит я буду железом, лезвием. (Прим. перев.) [7] В пер. В. Тихомирова; "Я без оружия, без меча остролезвого пошел бы на недруга, когда бы ведал иное средство, убив заклятого, обет исполнить. Но, чтобы укрыться от ядовитого огнедыхания, нужны мне доспехи и щит железный" (Прим. перев.) [8] Идиома " to fela" в древнеанглийском означает, что земли не следовало уступать вовсе Что касается слова ofermod, то оно означает не "чрезмерно смелый" а нечто иное, если мы, конечно, признаем за корнем ofer полновесное значение, памятуя, как энергично вкус и мудрость англичан (какие бы поступки англичане ни совершали) отвергали всякую "чрезмерность". Wita seal gepyldig... ne noefre gielpes to georn, oer he geare cunne ("Мудрый должен быть тер­пеливым и никогда не хвалиться прежде времени"). Но слово mod, хотя оно может включать или подразумевать значение "мужества", вовсе не обязательно означает "сме­лость", как и среднеанглийское corage ("Мужество", "отвага", ср. совр. англ. courage.-- Прим. персе.). Это слово означает "дух" или -- если оно употреблено без эпитета -- "высокий дух", наиболее обычным проявлением коего является гор­дость. Но в слове ofermod это слово снабжено эпитетом, И этот эпитет имеет значение неодобрения. На самом деле известно, что слово ofermod всегда несет в себе суждение. В древнеанглийской поэзии оно встречается только дважды, причем один раз по отношению к Бьортноту, а другой -- по отношению к Люциферу. [9] В пер. В. Тихомирова "...и жаждал славы всевековеч-ной" (3180): последние слова погребальной песни, которую поют по Беовульфу "двенадцать всадников высокород­ных" (3170). (Прим. перев.). [10] Виглаф -- имя дружинника, который подоспел на помощь терпящему поражение Беовульфу. Дыхание дракона опалило щит юного воина, и Беофульф прикрыл его своим. Когда же дракон бросился на Беовульфа, Виглаф поразил ящера в горло, а Беовульф нанес последний удар. (Прим. персе.). [11] Имеется в виду Балаклавский бой 1854 г. между русскими и англо-турецкими войсками во время Крымской войны 1853 -- 1856 гг. и стихотворение А. Теннисона, в котором рассказывается о кавалерийском эскадроне, кото­рый, получив неверный приказ, погиб в этом бою почти полностью. Стихотворение входит в школьную программу Дж. Оруэлл писал: "Самое волнующее английское стихотво­рение на военную тему повествует о кавалерийском эскад­роне, который храбро бросился в атаку, только не туда. куда надо" (Прим. перев.). [12] Возможно, именно в этой поэме впервые употреблено в связи с подобным методом стихосложения слово "буквы" (англ. letters: тот же корень входит в состав слова "алли-теративный".- Прим. перев.). Прежде на буквы как таковые никто внимания не обращал (в лекции "Чудовища и критики", прочитанной в 1936 г., Толкин замечает, что древнеанг-лийские поэты ранней эпохи ориентировались не на пись­менную, а на устную речь и, следовательно, на звучание слов, а не на их написание.-- Прим. перев.). [13] В пер. В. Тихомирова (1904 - 1907): Я не верил в успех, сокрушался в душе и, страшась твоих дерзких замыслов, друг возлюбленный, умолял не искать встречи с чудищем... (Прим. перев.). [14] В пер. В. Тихомирова: Людей не пугала затея дерзкая, хотя и страшились за жизнь воителя, но знамения были благоприятные (Прим.. перев.). [15] умные люди (древне англ.). (Прим. перев.). [16] В пер. В. Тихомирова: Молвил Виглаф, сын Веохстана: "Порой погибает один, но многих та смерть печалит,-- так и случилось!.. Наших советов не принял пастырь, мольбы не услышал любимый конунг, а мы ведь просили не биться с огненным холмохранителем..." (Прим. перев.).