ему, неполной - особенно без подробного рассказа Гэндальфа. Гэлдор, сидевший неподалеку от хоббитов, услышал последнее замечание Фродо. - Невысоклик прав, - обратился он к Элронду, - рассказ о Кольце кажется эээнеполным. Я тоже хочу кое-что узнать. Вы не ответили на вопрос Боромира - почему вам ясно, что Кольцо невысокликов выковал Черный Властелин Мордора? И что об этом думает Саруман? Он хорошо изучил повадки Врага, но его почему-то нет среди нас. Какой совет дал бы нам Саруман, если б он знал то же, что мы? - Твои вопросы, - ответил Элронд, - так тесно переплетаются между собой, что их прояснит нам одна история - история, которую расскажет Гэндальф. Она завершит повесть о Кольце, ибо Гэндальф знает больше нас всех. - Гэлдор просто не связал воедино все, что услышал на Совете, - начал Гэндальф. - Фродо выслеживают Черные Всадники; Дайну, в награду за сведения о Бильбо, сулят вернуть Магические Кольца... Разве не ясно, что находка Бильбо очень нужна Властелину Мордора? А Бильбо, как известно, нашел Кольцо. Теперь подумаем о других Кольцах. Девятью Кольцами владеют назгулы, принявшие обличье Черных Всадников. Семь - потеряны или уничтожены. - При этих словах Глоин встрепенулся, но сделал над собой усилие и смолчал. - Судьба Трех нам тоже известна. Так за каким Кольцом охотится Враг? Боромир прав: между Рекой и Пещерой - между потерей и находкой Кольца - зияет многовековая пропасть, которую Мудрые неспешно изучали... слишком неспешно и слишком долго: они забыли о мудрости Врага. А он, конечно же, не сидел без дела и обнаружил истину чуть позже нас - к счастью, позже! - нынешним летом. И все же Мудрые едва не опоздали. Кое-кому из собравшихся известно, что в самом начале нашей эпохи я рискнул посетить Чародея в Дул-Гулдуре и, тайно разведав, чем он занимается, понял, что наши опасения подтвердились: это был Саурон, Извечный Враг, вновь оживший и набирающий силу. И кое-кто, я думаю, все еще помнит, что Саруман, на собранном тогда Совете, убедил Мудрых не начинать войну, и много лет мы только наблюдали. Но когда, сгустившись над мрачным Дул-Гулдуром, к северу поползла зловещая туча, даже Саруман одобрил войну, и объединенная дружина Совета Мудрых выбила Черного Властелина из Лихолесья. В том же году было найдено Кольцо - странное совпадение, если это совпадение. Но Мудрые медлили чересчур долго: наша победа оказалась бесплодной, как и предсказывал Владыка Раздола. Саурон тоже следил за нами и успел подготовиться к нашему удару, управляя Мордором из тайного убежища с помощью девяти Призрачных прислужников, которые захватили Моргульскую крепость. Когда наше войско подошло к Лихолесью, он сделал вид, что принимает битву, а сам, стремительно отступив на юг, сбил посты у границы Мордора, уничтожил охрану Черного Замка и открыто провозгласил себя Властелином. В своих владениях он был неуязвим для нашей поспешно собранной дружины, и мы опять созвали Совет, понимая, что он ищет Кольцо Всевластья. Не узнал ли Враг чего-нибудь нового в своих упорных поисках Кольца - вот что обсуждалось на последнем Совете. Но Саруман сумел успокоить Мудрых, повторив - как он это делал не раз, - что Кольцо Всевластья сгинуло навсегда. "Врагу известно, - сказал Саруман, - что мы до сих пор не разыскали Кольца, и, надеясь найти его, он теряет время: его надеждам не суждено исполниться. Кольцо поглотил Андуин Великий, и, пока Саурон был безликим призраком, течение унесло его сокровище в Море, а из морских глубин ничто не возвращается. Кольцо Всевластья успокоилось навеки". Гэндальф умолк и посмотрел в окно - туда, где высились Мглистые горы, у подножия которых текла река, долго покоившая Кольцо Всевластья. - Моя вина тяжела, - сказал Гэндальф. - Меня убаюкали слова Сарумана, и я слишком поздно обнаружил опасность. - Мы все виноваты, - проговорил Элронд. - Но, быть может, только благодаря тебе Завеса Тьмы еще не сомкнулась над Средиземьем. - Меня убедили доводы Сарумана, - тяжело вздохнув, продолжал Гэндальф, - но в глубине души я почувствовал опасность, а поэтому очень хотел узнать, где, как и когда Кольцо Всевластья попало к несчастному лиходею Горлуму. Он должен был вылезти из подземного логова, чтобы попытаться отыскать свою "прелесть", и я решил учредить за ним слежку. Он и вылез, но, ловко ускользнув от преследователей, снова исчез - как сквозь землю провалился. А я - никогда себе не прощу! - спокойно наблюдал за Врагом и бездействовал. Время рождало все новые заботы и постепенно притупляло мои старые страхи... Но однажды они неожиданно всколыхнулись, преобразившись в острую и глубокую тревогу. Кто все же истинный хозяин Кольца, которое отнял у Горлума Бильбо? И как я должен себя вести, если мои предчувствия подтвердятся? Вот что мне нужно было решить. Но я ни с кем об этом не говорил, ибо неосторожно сказанное слово могут услышать не только друзья. В наших бесчисленных войнах с Врагом болтовня часто оборачивалась бедой, и мы научились страшиться предательства. Меня заинтересовало колечко Бильбо около семнадцати лет назад. Я очень быстро тогда убедился, что вокруг Хоббитании рыщут соглядатаи: Черному Властелину служат шпионами даже некоторые звери и птицы. Мне пришлось обратиться за помощью к дунаданцам, и они уничтожили немало шпионов, а когда я открыл свои опасения Арагорну, он сманил меня в Глухоманье на поиски Горлума. - Я убедил Гэндальфа, - вставил Арагорн, - что надо обязательно разыскать Горлума, хотя он считал, что время упущено. Но мне, потомку и наследнику Исилдура, хотелось расплатиться за его вину, и я отправился с Гэндальфом на поиски. Гэндальф коротко рассказал Совету, как он странствовал с Арагорном по землям Глухоманья - на юге они дошли до Изгарных гор, за которыми начинаются владения Врага, и там впервые услышали о Горлуме. - Мы думали, что он прячется где-нибудь в горах, и обшарили чуть ли не каждое ущелье, и все-таки не смогли его разыскать, и меня охватило тоскливое отчаяние. Но именно отчаяние освежило мою память, и я вдруг вспомнил слова Сарумана, которые вполуха выслушал на Совете. "Магические Кольца, - сказал он тогда, - отличаются друг от друга эээдрагоценными камнями. А свое Кольцо - Кольцо Всевластья - Саурон выковал совершенно гладким, однако на нем есть тайная надпись, и Мудрый сможет ее прочитать". Больше Саруман ничего не сказал. И вот, вспомнив его слова, я стал думать, кто же мог знать, как выявляется тайная надпись. Знал создатель Кольца, Саурон. А Саруман? При всей его глубочайшей мудрости сам он разгадать эту тайну не мог, ибо никогда не видел Кольца, - значит, он где-то нашел разгадку. Кто же, кроме Черного Властелина, видел Кольцо до его исчезновения? Только один человек - Исилдур. Я бросил безнадежные поиски Горлума и, не теряя времени, отправился в Гондор. Некогда там почитали Мудрых, а с особым почтением относились к Саруману - он подолгу гащивал у Великого Князя. Меня Верховный Правитель Денэтор встретил гораздо сдержанней, чем раньше, и весьма неохотно допустил в Хранилище древних рукописей и старинных книг. "Если тебя, как ты говоришь, интересуют древние летописи Гондора - что ж, читай, - сказал он мне хмуро. - А для меня прошлое ясней будущего... ну да это уж мои заботы. Однако даже мудрейший Саруман находил здесь только то, что я знаю". Так напутствовал меня Денэтор. И все же я нашел в Хранилище манускрипты, которые мало кто способен понять, ибо наречия народов древности знают сейчас лишь мудрейшие из Мудрых. Да, Боромир, я разыскал там запись, сделанную рукой самого Исилдура, и едва ли кто-нибудь ее читал - кроме меня да, быть может, Сарумана. Оказывается, после победы над Врагом Исилдур вернулся в княжество Гондор - а не "ушел, чтобы где-то бесславно сгинуть", как повествуют северные предания. - Северные - возможно, - сказал Боромир. - Но мы, гондорцы, исстари знаем, что Исилдур действительно возвращался в Гондор, чтобы поручить княжество Менельдилу, сыну своего убитого брата; и тогда же, в память о погибшем брате, он посадил в столице нашего княжества последнее семя Белого Древа. - И тогда же сделал последнюю запись, - дополнил рассказ Боромира Гэндальф, - о которой в Гондоре, вероятно, забыли. Эта запись касается Кольца Всевластья, добытого Исилдуром в поединке с Сауроном. Вот что мне удалось прочитать: "Отныне Кольцо Всевластья станет достоянием Великих Князей Арнора; однако сей манускрипт я оставляю в Гондоре - ибо здесь тоже живут потомки Элендила, - дабы и на юге не забылись удивительные деяния нашей эпохи". И тут же дается описание Кольца: "Оно было раскаленным, когда я взял его в руку, словно только что вынутое из горна в кратере Роковой горы, и мне показалось, что мой ожог не заживет никогда. Однако рука моя исцелилась, и Кольцо остыло и сделалось на вид меньше - и все же не потеряло прежней привлекательности, равно как и формы, приданной Ему Врагом. И потускнели магические знаки на Нем и едва виднелись. Знаки же суть буквы эльфов Остранны, однако язык надписи мне незнаком. Язык сей есть, вероятно, язык Врага, ибо звучит он при чтении букв уродливо и таинственно. Мне неведомо, какое зло таит в себе Вражья надпись, но я срисовываю ее, дабы сохранилась она в памяти потомков, ежели буквы, уже едва зримые, исчезнут совсем. Кольцу Всевластья недостает, как представляется мне, жара Вражьей ладони, ибо раскаленная она была словно багровое пламя, и при сем черная, словно ночная тьма, и Гил-Гэлад был сражен; и ежели накалить Кольцо в огне, то проступит, быть может, и таинственная надпись, однако я страшусь причинить Ему зло; ибо чувствую, что Оно уже дорого мне, и слишком дорого заплатили за Него нуменорцы". Итак, мои предположения оправдались. Враг воспользовался буквами эльфов, но сделал надпись на мордорском языке, и эта надпись давно известна, ибо, когда Враг выковывал Кольцо, эльф Селебримбэр проник в его замыслы и отчетливо услышал магические слова, которые Саурон мысленно повторял, выбивая надпись на Кольце Всевластья. Я простился с Денэтором и поспешил в Хоббитанию, но на пути получил известие от эльфов, что Арагорн все-таки поймал Горлума, и решил сначала побывать в Лихолесье. Арагорн преодолел смертельные опасности, выслеживая Горлума у границ Мордора, но об этом пусть он расскажет сам. - А что о них рассказывать? - проговорил Арагорн. - Когда пробираешься мимо Черного Замка или путешествуешь по Моргульской долине с ее лугами цветущих предсмертников, поневоле приходится преодолевать опасности. Мне не удалось разыскать Горлума, и, отчаявшись, я уже повернул к северу, но внезапно обнаружил то, что искал: в прибрежном песке возле мелкого озерца виднелись отпечатки босых подошв, и след вел не к югу, в Мордор, а на север. Горлум двигался вдоль Гиблых Болот, и дня через два я его поймал. Он весь был покрыт зеленоватой тиной, и, боюсь, ему не за что меня любить: он прокусил мне руку, и я не стал с ним нежничать, так что потом он упрямо молчал, а раскрывал рот, только чтоб есть - мне приходилось в пути добывать ему пищу, - мои вопросы оставались без ответа. Возвращение на север с пойманным Горлумом далось мне гораздо тяжелей поисков: всю дорогу я гнал его впереди себя, заткнув ему рот кляпом из мешковины, а на шею накинув веревочную петлю, и, когда мы добрались наконец до Лихолесья и я сдал его на попечение эльфов Трандуила, меня от усталости шатало ветром. Надеюсь, что больше мы с ним не встретимся - ведь он, вдобавок ко всем его прелестям, еще и воняет, как дохлый стервятник, но у Гэндальфа он омерзения не вызвал; они беседовали довольно долго. - Долго и с пользой, - подтвердил Гэндальф, не пожелав заметить насмешку Арагорна. - Во-первых, история, рассказанная Горлумом, совпала с сегодняшним рассказом Бильбо. Но это не имеет большого значения: я и сам догадался, как было дело. Важнее другое - Горлум сказал мне, что нашел Кольцо на заре эпохи в Великой Реке у Ирисной Низины. Он смертный и должен был давно умереть, но прожил неимоверно долгую жизнь - ее, без сомнения, продлило Кольцо. Известно, что только Кольцо Всевластья продлевает жизнь своему владельцу - другим Кольцам это не под силу. Если же и это тебя не убеждает, - добавил маг, посмотрев на Гэлдора, - то есть еще одна, главная проверка. Вы все видели Кольцо невысокликов - золотое, круглое и без всякой гравировки. Однако, когда его подержишь над огнем - хотя не каждый на это осмелится, - четко проступает Наговор Врага. Однажды я бросил Кольцо в камин, и вот что мне удалось прочитать: Эш назг дурбатулук, эш назг гимбатул, эш назг тхратулук, агх выфзым-иши кримпатул! Голос мага вдруг стал зловещим - глухо и монотонно прозвучали слова, но гулко и мощно раскатились по залу, - и содрогнулись могучие стены Замка, и подернулось дымкой яркое солнце... - Ни разу не звучал этот язык в Имладрисе, - проговорил Элронд, когда настала тишина и участники Совета перевели дыхание. - И надеюсь, больше ни разу не прозвучит, - ответил Гэндальф Владыке Раздола. - Но я не прошу у тебя прощения, ибо от меня, Гэндальфа Серого, потребовали доказательств моей правоты. А для того чтобы звуки этого языка не затопили навеки западные земли, надо запомнить, что Кольцо невысокликов - это, как в древности определили Мудрые, Сокровище Сокровенной Мощи Врага. Во тьме Черных Лет эльфы Остранны впервые услышали мрачное заклинание: Одно наденет Владыка на черном троне, В стране по имени Мордор, где распростерся мрак. Одно Кольцо покорит их, одно соберет их, Одно их притянет и в черную цепь скует их, - и поняли, что попали в сети предательства. Да, многое рассказал мне Горлум, хотя говорил он невнятно и неохотно. Ему удалось пробраться в Мордор, где он был пойман прислужниками Врага, и у него выпытали решительно все, и Враг знает, что Кольцо нашлось, долгое время хранилось в Хоббитании, а потом опять куда-то исчезло. Однако скоро ему станет известно - а может, известно уже и сейчас, - что хоббиты переправили Кольцо к эльфам, ибо девять Призрачных прислужников преследовали Фродо до самого Раздола... - ...Этот Горлум, маленькая тварь? - прервал затянувшееся молчание Боромир. - Маленькая тварь, но большой лиходей? И к какой участи его приговорили? - Он заключен под стражу в Северном Лихолесье, только и всего, - ответил Арагорн. - Ему пришлось немало претерпеть. У Врага его, по-видимому, страшно пытали, и он до сих пор не избавился от ужаса. Однако я рад, что его охраняют - и не кто-нибудь, а бдительные эльфы Лихолесья. Отчаяние и ненависть, горечь и страх сделали его неимоверно опасным, так что, если б он был на свободе, я не удивился бы любому злодейству, совершенному этим злосчастным существом. Да и вряд ли его отпустили из Мордора без какого-нибудь черного Вражьего умысла. А ему, на вид удивительно хилому, ненависть придает недюжинные силы! - Меня прислали с горестным известием, - внезапно воскликнул эльф Леголас, - но его поистине страшный смысл я понял только на сегодняшнем Совете. Дело в том, что Смеагорл, прозванный Горлумом, сумел погубить своих стражников и скрылся. - Скрылся? - удрученно вскричал Арагорн. - Это действительно зловещая новость. Как же случилось, что эльфы оплошали? - Наша доброта обернулась беспечностью, и он удрал, - сказал Леголас. - Но, по всей вероятности, узнику помогли - а это значит, что о наших делах известно кому-то за пределами Лихолесья. Мы добросовестно охраняли Горлума, хотя нам не нравится роль охранников, но, уходя, Гэндальф попросил Трандуила не углублять черного отчаяния узника, и мы выпускали его прогуляться, чтобы не держать в подземелье все время... - Ко мне вы отнеслись гораздо суровей, - сверкнув глазами, перебил его Глоин. Он вспомнил свое заточение у эльфов - его-то все время держали в подземелье. - Успокойся, мой друг, - вмешался Гэндальф. - Не надо вспоминать улаженных ссор. Если мы допустим, чтоб эльфы и гномы начали считаться старыми обидами, Совет никогда не будет завершен. Глоин встал и молча поклонился, а эльф продолжил прерванный рассказ: - В погожие дни мы приводили узника на поляну с огромным деревом посредине, и он, вскарабкавшись высоко вверх, подолгу сидел там, скрытый листвой, а стражники ждали его внизу. Но однажды он отказался слезть; стражникам не хотелось стаскивать его силой - он умел намертво вцепляться в ветви, держась за них и руками и ногами, - поэтому они просто сидели под деревом: убежать-то ему все равно было некуда. И как раз в тот летний безлунный вечер на нас неожиданно напали орки. Завязалась битва, и только под утро нам удалось отбить нападение - полчища орков дрались отчаянно, но им, жителям степей Загорья, было непривычно сражаться в лесу... А потом, разгромив их свирепую орду, мы обнаружили, что стражники Горлума перебиты и сам он куда-то исчез. Похоже, что этот набег был совершен для его освобождения и ему сообщили о нем заранее - но каким образом, нам неизвестно. Горлум весьма хитроумная тварь, а Вражьих шпионов становится все больше. Когда Бард Лучник уничтожил Дракона, мы выбили Темные Силы из Лихолесья, однако сейчас они опять появились, и наше поселение превратилось в остров, со всех сторон окруженный врагами. Следы беглеца мы потом нашли, хотя их почти затоптали орки, и следы вели на юг, к Дул-Гулдуру - самому опасному району Лихолесья, - мы не отваживаемся туда заходить... - Короче, он скрылся, - заключил Гэндальф, - и охотиться за ним нам сейчас недосуг. Значит, такая уж у него доля. И быть может, ни он, ни Властелин Мордора не знают, что ему уготовано в будущем. А теперь я отвечу на вопрос Гэлдора, - немного помолчав, продолжал Гэндальф. - Итак, почему среди нас нет Сарумана и что он мог бы нам присоветовать? Это довольно длинная история, и знает о ней пока только Элронд; впрочем, и ему я рассказал ее вкратце, а она требует подробного изложения, ибо к прежним бедам Средиземья прибавилась еще одна серьезнейшая беда, завершившая на сегодня повесть о Кольце. Когда этим летом я был в Хоббитании, меня постоянно грызла тревога, и я отправился к южным границам этой маленькой мирной страны, ибо чувствовал, что опасность быстро приближается, хотя и не мог определить - какая. На юге мне рассказали о войне в Гондоре и о том, что гондорцы отступили за Реку; а когда я услышал про Черных Всадников, ощущение приближающейся опасности усилилось. Однако никто их как будто не видел - даже несколько усталых беженцев с юга, которые встретились мне по дороге, и все же моя тревога росла, ибо южные беженцы были очень напуганы, а причину страха почему-то скрывали. Тогда я свернул на Неторный Путь, и в Пригорье мне встретился Радагаст Карий - он, как и я, носил титул Мудрого. Радагаст некогда жил в Розакрайне, рядом с Лихолесьем, но куда-то переселился... Так вот, он сидел у обочины дороги, а рядом, на лугу, пасся его конь. "Гэндальф! - обрадованно вскричал Радагаст. - Тебя-то я и разыскивал. Мне сказали, что ты обитаешь на западе, в стране с неуклюжим названием Хоббитания, - я ведь совсем этих мест не знаю". "Правильно сказали, - ответил я, - до Хоббитании отсюда - рукой подать. Так что потише про неуклюжие названия: хоббиты очень обидчивый народец. Но у тебя, вероятно, важные новости? Ты ведь никогда не любил путешествовать, и едва ли твои привычки изменились". "Очень важные, - сказал Радагаст. Потом, тревожно оглядевшись, добавил: - Очень важные и очень скверные. Назгулы. Они опять появились. В этот раз - как Черные Всадники. Им удалось переправиться через Реку, и теперь они движутся к северо-западу". Вот почему меня грызла тревога, - посмотрев на Фродо, проговорил Гэндальф. "У Врага здесь какая-то тайная надобность или тайный умысел", - сказал Радагаст. "Что ты имеешь в виду?" - спросил я. "А зачем Призрачным всадникам Хоббитания?" Тут мне, признаться, стало не по себе, ибо сражение с Девяткой назгулов устрашит и самого отважного из Мудрых: все они в прошлом великие воины, а их Предводитель - Чародей и Король - наводил ужас на своих врагов, даже когда еще не был призраком. "Кто прислал тебя ко мне?" - спросил я. "Саруман Белый, - ответил Радагаст. - И он просил меня тебе передать, что, если ты нуждаешься в какой-нибудь помощи, поезжай в Ортханк; однако не медли". Эти слова ободрили меня. Ибо Саруман - мудрейший из Мудрых... так мне в то время казалось. Радагаст тоже могущественный маг, исконный повелитель растений и животных (особенно ревностно служат ему птицы), но Саруман исстари следит за Врагом, он хорошо изучил все его повадки и часто помогал нам справиться с ним. Мы легко выбили Врага из Дул-Гулдура благодаря мудрым советам Сарумана; жаль, что нас тогда не удивила ответная победа Врага на юге... "Я поеду к Саруману", - проговорил я. Мне подумалось, что, быть может, Саруман знает, как прогнать назгулов за Андуин. "Но отправляйся сейчас же, - посоветовал Радагаст, - ибо я искал тебя довольно долго, а Саруман говорил, что к ранней осени назгулы сумеют добраться до Хоббитании - и тогда он не сможет тебе помочь. А мне пора поворачивать восвояси". Радагаст безмолвно подозвал коня, вскочил в седло и хотел уехать. "Подожди, Радагаст! - крикнул я ему вслед. - Оповести своих подданных, зверей и птиц, что нам, вероятно, понадобится их помощь". "Считай, что они оповещены", - сказал он и, тронув коня, быстро скрылся из глаз, словно бы спасаясь от Девятерых назгулов. Я не мог тогда последовать за Карим. Мой конь был измучен, да и я устал: мы покрыли в тот день огромное расстояние, а главное, мне хотелось собраться с мыслями. И вот, отложив решение на утро, я переночевал и никогда не прощу себе этой ошибки! Фродо я написал подробное письмо, в котором объяснил, что мы встретимся у эльфов, и поручил отослать письмо Лавру Наркиссу - он хозяин трактира, мой давний знакомец, - а утром, затемно, отправился в путь. Саруман живет далеко на юге, в крепости Изенгард к северу от Ристании, которую гондорцы называют Мустангримом. С юга просторную Ристанийскую равнину замыкают Белые горы Гондора, или Эред-Нимрас по-нуменорски, а на севере в нее вклинивается Мглистый хребет; там, в неприступной высокогорной долине, окруженной могучими отвесными скалами, расположен замок Сарумана Ортханк. Этот замок - высокий, с тайными покоями - возвели в стародавнее время нуменорцы, и попасть в него можно только через ворота, которые перегораживают Изенгардское ущелье, рассекающее естественную ограду долины - пояс из темных каменных утесов. Я подъехал к воротам на исходе дня, их охраняла многочисленная стража; но Саруман, видимо, давно меня ждал: ворота распахнулись и, когда я проехал, бесшумно захлопнулись за моей спиной; и меня вдруг кольнуло неясное опасение. Однако я все же подъехал к замку, и Саруман, неспешно спустившись по лестнице, отвел меня в один из верхних покоев. На руке у него я заметил кольцо. "Итак, ты приехал", - сказал он степенно, но мне показалось, что в его глазах вспыхнула на мгновение холодная насмешка. "Приехал, как видишь, - ответил я. - Мне нужна твоя помощь, Саруман Белый!" Услышав свой титул, Саруман разозлился. "Ты просишь помощи, Гэндальф Серый? - с издевкой в голосе переспросил он. - Значит, хитроумному и вездесущему магу, который вот уже третью эпоху вмешивается во все дела Средиземья - причем обычно непрошено и незвано, - тоже может понадобиться помощь?" Меня поразил его злобный тон. "Не ты ли, - удивленно спросил его я, - наказал гонцу Радагасту Карему передать мне, что нам надо объединить наши силы?" "Предположим, что я ему это сказал, - ответил Саруман. - А теперь объясни мне, почему ты явился сюда так поздно? Ты долго скрывал от Совета Мудрых и от меня, Верховного Мудреца Совета, событие поистине величайшей важности! А сейчас, бросив укрывище в Хоббитании, ты спешно приехал ко мне... Зачем?" "Затем, что Девятеро черных кольценосцев опять начали свою призрачную жизнь. Затем, что они переправились через Реку. Радагаст сказал..." "Радагаст Карий? - с хохотом перебил меня Саруман, и его презрение прорвалось наружу. - Радагаст - Грозный Повелитель Букашек? Радагаст Простак! Радагаст Дурак! Хорошо, что у него хватило ума без рассуждений сыграть свою дурацкую роль! Он неплохо сыграл ее - и вот ты здесь. Здесь ты и останешься, Гэндальф Серый, - надо же тебе отдохнуть от путешествий. Ибо этого хочу я, Саруман, Державный Властитель Колец и Соцветий!" Он резко встал, и его белое одеяние внезапно сделалось переливчато-радужным, так что у меня зарябило в глазах. "Белый цвет заслужить нелегко, - сказал я. - Но еще труднее обелить себя вновь". "Обелить? Зачем? - Саруман усмехнулся. - Белый цвет нужен Мудрым только для начала. Отбеленная или попросту белая ткань легко принимает любой оттенок, белая бумага - любую мудрость". "Потеряв белизну, - упорствовал я. - А Мудрый остается истинно мудрым, лишь пока он верен своему цвету". "Довольно! - резко сказал Саруман. - Мне некогда слушать твои поучения. Ибо я вызвал тебя в свой замок, чтобы ты сделал окончательный выбор". Саруман приосанился и произнес речь - по-моему, он ее приготовил заранее: "Предначальная Эпоха миновала, Гэндальф. Средняя тоже подходит к концу. Начинается совершенно новая эпоха. Годы эльфов на земле сочтены; наступает время Большого Народа, и мы призваны им управлять. Но нам необходима полнота всевластья, ибо лишь нам, мудрейшим из Мудрых, дано знать, как устроить жизнь, чтобы люди жили мирно и счастливо. Послушай, Гэндальф, мой друг и помощник, - продолжал Саруман проникновенно и вкрадчиво, - о нас с тобою я говорю мы, в надежде, что ты присоединишься ко мне. На земле появилась Новая Сила. Перед ней бессильны прежние Союзы. Время нуменорцев и эльфов прошло. Я сказал - выбор, но у нас его нет. Мы должны поддержать Новую Силу. Это мудрое решение, поверь мне, Гэндальф. В нем - единственная наша надежда. Победа Новой Силы близка, и поддержавших ее ждет великая награда. Ибо с возвышением Новой Силы будут возвышаться и ее союзники; а Мудрые - такие, как мы с тобой, - постепенно научатся ею управлять. О наших планах никто не узнает, нам нужно дождаться своего часа, и сначала мы будем даже осуждать жестокие методы Новой Силы, втайне одобряя ее конечную цель - Всезнание, Самовластие и Порядок, - то, чего мы мечтали добиться, а наши слабые или праздные друзья больше мешали нам, чем помогали. Нам не нужно - и мы не будем - менять наши цели, мы изменим лишь способы, с помощью которых мы к ним стремились". "А теперь послушай меня, Саруман, - сказал я ему, когда он умолк. - Мы не раз слышали подобные речи, но их произносили глашатаи Врага, дурача доверчивых и наивных. Неужели ты вызвал меня для того, чтобы повторить мне их болтовню?" Он искоса глянул на меня и спросил: "Так тебя не прельщает дорога Мудрейших? Все еще не прельщает? Ты не хочешь понять, что старые средства никуда не годятся? - Саруман положил мне руку на плечо и тихо сказал, почти прошептал: - Мы должны завладеть Кольцом Всевластья. Вот почему я тебя призвал. Мне служат многие глаза и уши, я уверен - ты знаешь, где хранится Кольцо. А иначе зачем бы тебе Хоббитания - и почему туда же пробираются назгулы?" Саруман посмотрел на меня в упор, и в его глазах полыхнула алчность, которую он не в силах был скрыть. "Саруман, - отступив, сказал я ему, - нам обоим известно, что у Кольца Всевластья может быть только один хозяин, поэтому не надо говорить мы. Но теперь, когда я узнал твои помыслы, я ни слова не скажу тебе про Кольцо. Ты был Верховным Мудрецом Совета, однако тебе невмоготу быть Мудрым. Ты, как я понял, предложил мне выбор - подчиниться Саурону или Саруману. Я не подчинюсь ни тому, ни другому. Что-нибудь еще ты можешь предложить?" Он глянул на меня холодно и с угрозой. "Я и не надеялся, - проговорил он, - что ты проявишь благоразумие Мудрейшего - даже ради своей собственной пользы; однако я дал тебе возможность выбрать, и ты выбрал воистину глупейшее упрямство. Что ж, оставайся покуда здесь". "Покуда - что?" - спросил его я. "Покуда ты не откроешь мне, где хранится Кольцо, - ответил он мне. - Или покуда оно не отыщется вопреки твоему малоумному упрямству. Тогда, вероятно, Державный Властитель сможет заняться второстепенными делами. Он решит, к примеру, какой награды заслуживает упрямство Гэндальфа Серого". "Решить-то, пожалуй, ему будет просто, - проговорил я, - да легко ли выполнить?" Но Саруман только издевательски рассмеялся, ибо он знал не хуже меня, что я произношу пустые слова. Меня отвели на Дозорную площадку, с которой Саруман наблюдает за звездами: спуск оттуда - витая лестница в несколько тысяч каменных ступеней - охраняется внизу отрядом стражников; да и ведет эта лестница во внутренний двор. Оставшись один, я оглядел долину, некогда покрытую цветущими лугами, теперь лугов здесь почти не осталось: я видел черные провалы шахт, плоские крыши оружейных мастерских и бурые дымки над горнами кузниц. Дымки подымались отвесно вверх, ибо долина защищена от ветра поясом скал, и сквозь дымное марево, которое окутывало башню Ортханка, мне были видны стаи волколаков и отряды хорошо вооруженных орков - Саруман собирает собственное воинство, значит, Врагу он еще не подчинился. Крохотной была Дозорная площадка - я не мог согреться даже ходьбой, а вечные ледники дышали вниз холодом, и в долину сползали промозглые туманы, но горше дыма изенгардских кузниц, мучительней холода и сильней одиночества меня терзали мысли о Всадниках, во весь опор скачущих к Хоббитании. Я был убежден, что это назгулы, хотя и не верил теперь Саруману; однако про назгулов он не солгал, ибо по дороге я слышал известия, которые подтвердили его слова. Мне было страшно за друзей в Хоббитании, и все же меня не покидала надежда: я надеялся, что Фродо, получив письмо, не медля ни дня, отправился в Раздол и Черные Всадники его не нашли. Однако жизнь все переиначила. Я надеялся на исполнительность хозяина трактира и опасался могущества Властелина Мордора. Но Лавр забыл отправить письмо, а девять прислужников Черного Властелина оказались слабее, чем я о них думал, - у страха, как известно, глаза велики, и я, пойманный в Саруманову ловушку, одинокий, испуганный за своих друзей, переоценил могущество и мудрость Врага. - Я видел тебя! - вдруг воскликнул Фродо. - Ты ходил, словно бы заключенный в темницу - два шага вперед и два назад, - но тебя ярко освещала луна! Гэндальф удивленно посмотрел на Фродо. - Это был сон, - объяснил ему хоббит, - и я его сейчас очень ясно вспомнил, хотя приснился-то он мне давно: когда я только что ушел из дома. - Да, темница моя была светлой, - сказал Гэндальф, - но ни разу в жизни меня не одолевали столь мрачные мысли. Представьте себе, я, Гэндальф, угодил в предательские паучьи сети! Однако и в самой искусной паутине можно отыскать слабую нить. Сначала я поддался мрачному настроению и заподозрил в предательстве Радагаста Карего - именно на это и рассчитывал Саруман, - однако, припомнив разговор с Радагастом, понял, что Саруман обманул и его: я неминуемо ощутил бы фальшь, ибо Радагаст не умеет притворяться. Да, Радагаст был чист передо мной - именно поэтому попал я в ловушку: меня убедили его слова. Но поэтому лопнул и замысел Сарумана: Радагаст выполнил свое обещание. Расставшись со мной, он поехал на восток и, когда добрался до Мглистых гор, поручил Горным Орлам помогать мне. От них ничто не могло укрыться: ни назгулы, ни огромные стаи волколаков, ни орды орков, вторгшихся в Лихолесье, чтобы освободить злосчастного Горлума; и Орлы отправили ко мне гонца. Однажды ночью, уже под осень, быстрейший из Горных Орлов - Ветробой - прилетел в Изенгард и, снизившись над Ортханком, увидел меня на Дозорной площадке. "Я принес тебе важные известия", - сказал он. Когда Ветробой передал мне новости, собранные Орлами, я его спросил: "А меня ты можешь унести отсюда?" "Могу, - сказал он. - Если нам по дороге. Я был послан сюда как гонец, а не как конь. Впрочем, если тебе нужен конь, я доставлю тебя в Эдорас, к ристанийцам, такое расстояние для меня не крюк". Что ж, о лучшем и мечтать было нечего, ибо в Мустангриме, где живут ристанийцы, давние повелители диких коней, я мог получить то, что мне требовалось - а требовался мне быстроногий конь, чтобы побыстрее добраться до Хоббитании. "Ты думаешь, они не подчинились Врагу?" - на всякий случай спросил я Орла, ибо предательство Сарумана Белого подорвало мою веру в Светлые Силы. "Ристанийцы платят Мордору дань - ежегодно отсылают туда коней, так я слышал, - ответил Орел. - Это именно дань, а не дар союзнику. Но если Саруман, как ты говоришь, тоже превратился в Темную Силу, ристанийцы не смогут отстоять свою независимость". Ветробой пролетел над Ристанийской равниной и приземлился у северо-западных отрогов Белых гор, неподалеку от крепости Эдорас. Здесь уже ощущалось перерождение Сарумана: он опутал ристанийцев сетями лжи, и конунг не поверил моим словам, когда я сказал, что Саруман - предатель. Однако он разрешил мне выбрать коня - с тем чтобы я тотчас же уехал из Ристании, - и мой выбор очень его раздосадовал: я выбрал на диво резвого коня, он считался, как мне с горечью поведал конунг, лучшим конем в табунах Мустангрима. - Тогда это действительно замечательный конь, - сказал Арагорн и, вздохнув, добавил: - Мне очень горько, что Властелин Мордора получает лучших коней Средиземья - хотя я понимаю, что из последних событий это далеко не самое мрачное. Однако еще не сколько лет назад ристанийцы никому не платили дани. - Да и сейчас не платят, - вмешался Боромир, - все это злобные выдумки Врага. Мне ли не знать витязей Мустангрима - наших верных и бесстрашных союзников? - Завеса Тьмы, - проговорил Арагорн, - затемнила немало южных земель. Под ее тенью переродился Саруман. Возможно, затемнен уже и Мустангрим. Тебе ведь неизвестно, что ты узнаешь, если сумеешь вернуться на юг. - Только не это, - возразил Боромир. - Мустангримцы не станут покупать независимость, отдавая в рабство своих коней. Они повелители, и повелители любящие. А кони их пасутся на северных пастбищах, вдали от Вражьей завесы тьмы, и так же свободолюбивы, как их хозяева. - Но конь, которого я себе выбрал, - продолжал Гэндальф, - несравним с другими. Он неутомим и быстр как ветер, ему уступают даже кони назгулов. Ристанийцы называют его Светозаром: днем он похож на серебристую тень, а ночью его невозможно увидеть - особенно когда он мчится по дороге. Легок его шаг и стремителен бег; до меня на него никто не садился, но я укротил его и помчался на север, и, когда Фродо добрался до Могильников, я уже пересек границу Хоббитании, а ведь мы отправились в путь одновременно - он из Норгорда, а я из Эдораса. Светозар неутомимо скакал на север, но я беспокоился все сильней и сильней. Черные Всадники приближались к Хоббитании, и, хотя расстояние между нами сокращалось, они по-прежнему были впереди. Вскоре я понял, что Всадники разделились: одни остались у восточной границы, там, где проходит Неторный Путь, а другие проникли в Хоббитанию с юга. Фродо я дома уже не застал и долго расспрашивал садовника Скромби, - долго расспрашивал и мало узнал, ибо он говорил главным образом о себе да еще о новых хозяевах Торбы. "Мне вредны перемены, - жаловался он. - Я старый, и перемены к худшему подрывают мое здоровье". Он без конца твердил о переменах к худшему. "Ты еще не видел перемен к худшему, - сказал я ему, - и, будем надеяться, не увидишь". Но из его старческой болтовни я узнал, что Фродо уехал неделю назад, а вечером после его отъезда у дома побывали Черные Всадники. Окончательно расстроенный, я двинулся дальше. Жители Заячьих Холмов суетились, словно муравьи у разоренного муравейника. Подъехав к дому в Кроличьей Балке, я увидел, что он разгромлен и пуст, а на веранде валяется плащ Фродо. Больше надеяться было не на что, и я поехал по следам назгулов, решив не расспрашивать окрестных жителей - и напрасно: они бы меня успокоили. Потом Всадники опять разделились, и я отправился по следам тех, которые поехали в сторону Пригорья, - мне хотелось как следует допросить Лавра. "Ну, Лавр, - думал я по дороге, - если ты не отослал моего письма, я загоню тебя в чан с кипящим супом, и ты сваришься там, как лавровый лист!" Меньшего он, вероятно, и не ждал, потому что, увидев мое лицо, задрожал, словно сухой лепесток на ветру. - Что ты с ним сделал? - воскликнул Фродо: ему стало жаль хозяина трактира. - Он принял нас как близких друзей и потом всячески нам помогал. - Не бойся, - улыбнувшись, ответил Гэндальф. - Я его даже и припугнуть не успел, ибо, когда он перестал трястись и сказал мне, что вы ушли с Арагорном, меня охватила буйная радость. "С Бродяжником?" - радостно переспросил его я. "С ним, - виновато прошептал Наркисс, решив, что разгневал меня еще больше. - И ведь я говорил им, что он бродяга. Но они вели себя очень странно... или нет, я бы сказал - своенравно". "Милый мой дурень! Дорогой мой осел! - не в силах сдержаться, заорал я. - Да я не слышал столь приятных известий с середины лета, глупый мой Лавр! Нынешней ночью я спокойно усну - впервые за не знаю уж сколько месяцев!" Я заночевал в трактире у Наркисса и все думал: куда же исчезли назгулы? - ведь пригоряне видели только двоих. Однако ночью положение прояснилось. С юго-запада прибыли еще пятеро: они снесли Западные Ворота и промчались по селению, словно пять смерчей - пригоряне до сих пор трясутся от страха и с минуту на минуту ждут конца мира. Под утро за Всадниками отправился я. Я приехал в Хоббитанию позже, чем назгулы, но вот что, по-моему, там произошло. Главарь Девятерых с двумя Всадниками остался в засаде у южной границы, двое Всадников поехали в Пригорье, а четверо спешно поскакали к Торбе. Потом, когда они никого не нашли ни в самой Торбе, ни на Заячьих Холмах, им пришлось вернуться к южной границе, и сколько-то времени дорога не охранялась - про Вражьих шпионов я не говорю. Главарь приказал четверым всадникам ехать прямиком на северо-восток, а сам помчался по Западному Тракту, понимая, что хоббиты удрали из Хоббитании. Ну а я поскакал к Буреломному Угорью, ибо понял, куда мог двинуться Арагорн, и на второй день уже был у Заверти, но Вражьи прислужники меня опередили. Бой принять они не решились, и я беспрепятственно поднялся на Заверть, однако темнота придала им смелости (я подъехал к горе на исходе дня), и мне пришлось немало потрудиться, чтобы отогнать расхрабрившихся назгулов - я думаю, даже во время гроз, когда над Завертью сверкают молнии, там не бывает так светло, как в ту ночь. эээ Утром я решил пробиваться к Раздолу, но не напрямик, а в обход, с севера. Искать Фродо на Буреломном Угорье, сражаясь по ночам с Вражьими прислужниками, было бесполезно да и попросту глупо: ведь если бы я и разыскал хоббитов, то привел бы за собой весь Вражий Отряд, - поэтому я целиком положился на Арагорна и совершенно открыто повернул к северу, считая, что хотя бы несколько назгулов неминуемо кинутся меня преследовать, а я, сделав широкую петлю, опережу их, подъеду к Раздолу с севера и во главе сильной дружины эльфов разобью Вражий Отряд по частям. Однако четверо моих преследователей через несколько дней куда-то скрылись - поскакали, как потом выяснилось, к Переправе, - и все же я немного помог Арагорну: на него напали лишь пятеро назгулов. А я поднялся вдоль реки Буйной к ее верховьям на Троллистом плато, и там мне пришлось расстаться со Светозаром, ибо среди кам