у, тем более нужно объявить решительную борьбу идеологии, которая хочет извращения узаконить. ...Я должен сказать, что сейчас мы слышим тона немного покаянные, тона, осуждающие вообще принятие экстраординарных мероприятий и слишком жестко критикующие ту работу, которая проделана за эти месяцы. (Голоса: Правильно!) Я думаю, что это неправильно. Мы должны осудить извращения, которые были, мы должны в будущем не прибегать к таким экстраординарным мероприятиям, но мы не должны поддаваться этому тону осуждения той работы, которую вся партия проделала. Некоторые товарищи неправильно хотят ввести экстраординарные мероприятия в систему, но другие впадают в недопустимую крайность и рассуждают так: "Долой административные меры воздействия, да здравствуют чисто экономические методы воздействия на хлебном рынке". (Примечание: Сокольников говорил об эквивалентном товарообмене, об эквивалентных ценах... но это есть отражение мелкобуржуазного наступления против индустриализации.) Закон стоимости хотя и действует еще в нашем народном хозяйстве, но далеко не так свободно, как в капиталистическом хозяйстве. Постепенно нашим планированием и всей нашей экономикой мы ограничиваем его действие. Цена у нас не является продуктом игры стихии вольного рынка. На службу экономической политике пролетариата становятся не только командные хозяйственные высоты, но в случае крайней нужды и политико-административные меры, и даже 107-я статья. В условиях советского государства я считаю, что общая постановка вопроса о противопоставлении политики и администриро- вания "чистой экономике" совершенно неправильна. Одним из отличий советского государства от буржуазного является, между прочим, то, что в буржуазном государстве хозяйство принадлежит частным капиталистам, но государство, будучи приказчиком буржуазного класса в отношении подавления пролетариата, не имеет функции регулирования, а тем более непосредственного административного вмешательства в буржуазную экономику. У нас же промышленность, финансы, хозяйство принадлежат непосредственно советскому государству, которое, допустив нэп, должно регулировать и направлять частное хозяйство. В этом смысле у нас экономическая власть неотделима от политической власти. У нас хозяйствующий субъект входит непосредственно составной частью госаппарата. Нажим, который мы произвели, отразился на настроении середняков. Но есть ли разрыв с основной массой середняков? Некоторые товарищи дело готовы изобразить так: раньше середняк был таким идеальным, таким прекрасным, что аплодировал целиком всем мероприятиям советской власти, а теперь стал резко против власти. Это не верно. У середняка, как у колеблющейся группы, с которой мы осуществляем союз, известное недовольство было всегда, ибо союз обозначает, что известные противоречия между крестьянством и пролетариатом есть, и эти противоречия мы преодолеем в процессе строительства... Недовольство середняков бывало, но градусы были не высокие. Сейчас мы должны констатировать, что градусы поднялись. Настроения, конечно, серьезно ухудшились, но нужно со всей ответственностью сказать, что мы не имеем таких градусов у середняка, которые толкнули бы его на авантюру против сов[етской] власти вместе с кулаком, нами не задеты настолько его социально-классовые интересы, чтобы он решился сейчас на это. Посевная площадь (Украины) ярового клина вместе с пересевом погибших превысила площадь яровых прошлого года на 22%, а общая посевная площадь, несмотря на гибель 4,5 миллионов десятин, уменьшилась всего на 3%. Это наиболее яркий показатель отношения к нам со стороны деревни, в том числе и со стороны середняков. Вот почему не прав Сталин. Он приводит цитату из Ленина и хочет доказать, что кто-то истину о середняке забывает. Позвольте сказать, что выдернуть одну цитату из Ленина, но в то же время не брать того, что Ленин говорит о кулаке и бедняке, -- это не по-ленински. Как же вы думаете провести союз с середняком без связи с вопросом о борьбе с кулаком и об опоре на бедноту. Тов. Стецкий почти ничего не говорил о борьбе с кулаком и классовой борьбе, а это решающий вопрос. Борясь с извращениями, безобразиями, которые у нас были, мы должны сейчас вопрос о борьбе с кулаком, о дальнейшей организации бедноты, об объединении политических сил на селе поставить во всей широте. Кто осуждает извращения, кто осуждает безобразия, которые были, не заостряя тут же вопрос о борьбе с кулаком, готовящимся сейчас с нами вступить в борьбу в предстоящую хлебозаготовительную кампанию, тот, по-моему, делает величайшую политическую ошибку, чреватую большими последствиями... У некоторых товарищей складывается такое впечатление, что мы примем резолюцию, запретим всякие извращения, начнется хлебозаготовительная кампания, и все будет гладко. Такой оптимизм был бы вреден, потому что этим мы могли бы демобилизовать всю партию. Нужно объявить решительную борьбу с извращениями и отменить чрезвычайные меры. Но мы должны сказать партии, что кулак сейчас обострился против нас... Середняк воспримет повышение цен, которое мы даем на 15 -- 20%, хорошо. Он хлеб повезет. Но нельзя думать, что кулак [будет] хлопать в ладоши и повезет хлеб с энтузиазмом. Мы 20 коп. прибавили, а он скажет: прибавьте 50; прибавите 50, а он скажет: прибавьте рубль. Борьба кулака с нами будет жестокая. Вот почему, я думаю, надо к этому подготовиться... Нужно сократить сроки хлебозаготовительной кампании -- нужно поставить дело так, чтобы в декабре-январе мы подходили к завершению заготовок основных масс хлеба. Сталин. Тут не только от нас, но и от мужика кое-что зависит. Рыков. Политическое положение ухудшилось, отношения с деревней натянулись. Одни задаются вопросом о том, имеется ли у нас начало разрыва с середняком, другие говорят -- отшатнулся середняк, третьи добавляют, что и бедняк местами против нас... Косиор. И это даже на рабочих перекинулось... Рыков. Даже на рабочих, говорят, перекинулось известное недовольство. Ст. Косиор сделал восклицание с явным намеком на то, что есть-де такие паникеры, которые так утверждают. Если такой смысл хочет вложить в эти слова Станислав, то я должен совершенно определенно себя причислить к этим "паникерам" и ничего плохого в этом обстоятельстве не вижу. Мы -- правящая рабочая партия -- должны иметь непосредственное общение с рабочими и крестьянами, должны изучать их настроения. И ничего плохого в том, что товарищи изучают крестьянские или рабочие письма, внимательно прислушиваются к тому, что говорят на фабриках, заводах, в деревнях, нет и быть не может. Я не знаю, многие ли из вас бывали на фабрично-заводских собраниях в последнее время и разговаривали там о хлебных делах и отношениях с крестьянством. Я имел удовольствие разговаривать по этому поводу с рабочими и вовсе не могу сказать, чтобы они находили, что у нас все обстоит благополучно по всей территории СССР. Никакого сраму для нас нет в том, что мы будем -- по письмам ли, разговором, или другими путями -- это самое недовольство рабочих выявлять и учитывать. Мы на одиннадцатом году революции в первый раз за все время нэпа произвели в большом масштабе административный нажим на крестьянина -- производителя хлеба. Поэтому можно и нужно анализировать этот опыт, производить итоги, находить положительные и отрицательные черты его, но отнюдь не сводить дело к беспредметной взаимной ругани, к то- му, что, если один скажет: вот то-то и то-то было плохо, другой "возразит": ты паникер, ты не смел... Что плюсы чрезвычайных мер превышают минусы -- это несомненно, но это не значит, что нельзя говорить об этих минусах. И когда Каганович выводил здесь административные меры из закона стоимости (!) и ограниченного действия его в условиях советской экономики, подведя сомнительные "теоретические" обоснования под практику применения чрезвычайных мер, то из его речи вытекала сплошь апологетика (вместо анализа) этих чрезвычайных мер. Для нас же вопрос применения чрезвычайных мер стал как выбор меньшего из зол, и эти меры мы считали наименьшим злом. Но если бы, допустим, меня спросили, предвидели ли мы ввиду этих мер в январе все те результаты и отрицательные последствия их, которые мы теперь имеем в действительности, то я откровенно сказал бы, что нет, и не думаю, чтобы в такой откровенности было бы что-нибудь плохое. Причем, под чрезвычайными мерами я разумею не только те директивы, которые мы давали из центра, но и всю совокупность директив центра и мест и весь тот режим в деревне, который был создан проведением их. Если бы мне был задан вопрос: "Скажите, какое количество хлеба мы получили в результате директив и какое в результате "извращений"?" -- то я не взялся бы на него ответить, ибо очень многое из того, что мы называем извращениями, вошло в систему этих мер. Больше того, никто из нас не может снять с себя ответственность за то, что мы называем "извращениями". Мы же ЦК и отвечаем за свои местные организации... (Сталин: Правильно.) Я не смогу, например, на митинге развить, что обход крестьянских дворов был нарушением директив ЦК. Я принужден буду на любом собрании крестьян защищать эти обходы, потому что мы за них отвечаем. И если мы говорим о чрезвычайных мерах, то было бы ошибкой отделять их от "извращений". Под извращения подводят иногда уголовные и полууголовные преступления, совершенные отдельными лицами в процессе хлебозаготовок. Но это совершенно неправильно. Преступление есть преступление. Целый ряд "извращений" является органической частью всей системы хлебозаготовок, применявшейся с января. Может быть, не право было Политбюро, что давало такие директивы, которые без ряда добавочных мер нельзя было провести. Но ясно дело, если еще раз придется -- не дай господи -- проводить аналогичные меры, то это мы обязаны учесть, и директивы должны быть соответственно [...]439. А тов. Каганович смешал здесь апрельский пленум с нынешним. Везде и всюду он говорит об извращениях, а не о чрезвычайных мерах в целом... Весь смысл речи Кагановича сводился к защите чрезвычайных мер как таковых во все времена и при всяких обстоятельствах. Каганович. Это не верно, вы процитируйте там, где я говорил, что экстраординарные меры нельзя вводить в систему. Рыков. Для того чтобы дать, если можно так выразиться, глубокую постановку вопроса о чрезвычайных мерах, Каганович неожиданно пускается в рассуждения о законе стоимости и выводит из него 107-ю статью У[головного] к[одекса]. * * * Сокольников. Проект резолюции, которая предложена по вопросу о хлебозаготовках, касается в первой части некоторых общих вопросов нашей хозяйственной политики, непосредственно примыкающих к проблеме хлебозаготовок. Я хочу прежде всего высказаться по вопросу об этой первой части резолюции об общей хозяйственной политике в ее связи с хлебозаготовительным кризисом. Положения, которые сформулированы в этой вводной части, делают очень большой шаг вперед. Когда в проекте резолюции подчеркивается значение сельского хозяйства, этой базы хозяйственного развития, когда проект резолюции подчеркивает значение восстановления сельскохозяйственного экспорта для индустриализации, когда в проекте подчеркивается значение селького хозяйства для образования валютного резерва, когда возвращается таким образом сельскому хозяйству то место в нашей хозяйственной системе, которое оно должно занимать, этим делается основной сдвиг в сторону предупреждения борьбы против обострения и повторения зернового кризиса, хлебозаготовительного кризиса, ибо, я думаю, основными причинами, которые создали нынешние затруднения, подготовили их, сделали неизбежными, является то, что в нашей хозяйственной политике последних лет мы получили такой крен в отношении сельского хозяйства, который не дал возможности решить задачу гармонического подъема сельского хозяйства и промышленности. Между тем только в условиях такого гармонического развития сельского хозяйства и промышленности заложена гарантия против наступления подобных кризисов. Меня очень часто обвиняли в аграрном уклоне и очень часто выставляли противником промышленной индустриализации и т. д. Я не буду сейчас входить в детали этого вопроса. Предположим, что я ошибался. Несомненно, что при постановке этого вопроса я и не мог кое в чем не ошибаться. Но важно, что в нашей хозяйственной практике получился в отношении сельского хозяйства и особенно зернового хозяйства перегиб за последние годы в такой мере, которая, может быть, и не была предусмотрена при формулировании нашей партийной и советской линии. Этот перегиб получился, и мы не подготовили укрепленной и расширенной аграрной базы для нашего сельскохозяйственного подъема. Мы столкнулись пару лет тому назад и не могли не столкнуться прежде всего с кризисом по линии технических культур. Но неизбежно мы должны были прийти и пришли к тому, что мы столкнулись с тем, что не только технические культуры ограничивают развитие нашей промышленности, но что точно так же недостаточное с нашей стороны поднятие зернового хозяйства в нашей земледельческой стране при слабости нашей промышленности, что при отсталости сельского хозяйства обязательно приведет к более острому кризису, чем тот, с которым мы столкнулись по линии недостаточного развития технических культур. Я оспаривал и продолжаю оспаривать теорию "диспропорции". Как [и] у них, она у нас была очень широко распространена. Утверждали, что основное бедствие заключается в том, что мы имеем диспропорцию между сельским хозяйством и промышленностью, выражающуюся в перепроизводстве сельскохозяйственной продукции и в недопроизводстве промышленной продукции, и что поэтому дело заключается в том, чтобы дать возможность нашей промышленности догнать сельское хозяйство. Я считаю, что эта формула и эта теория совершенно неправильно представляют действительное соотношение не в том смысле, что можно отрицать или сомневаться в недостаточном развитии нашей промышленности или сомневаться в том, что мы не можем ни на минуту забывать задачу поднятия этой промышленности и, конечно, прежде всего поднятия промышленности, производящей средства производства, но эта теория нас потому сбивала с толку, что искажала действительные основы диспропорции в нашей стране, диспропорции между чрезвычайно отсталым, варварским полуазиатским характером нашего сельского хозяйства, необычайной примитивностью сельскохозяйственных культур, необычайно низким уровнем сельскохозяйственной техники, необычайно низким уровнем производительности земледельческого труда, с одной стороны, словом, между величайшей слабостью аграрной базы, которая не гарантировала нашу страну и наше хозяйство от голодовок, не гарантировала, что первый неурожай и колебания его не нанесут удар по всему хозяйству, по всему делу строительства, и, с другой стороны, между высоким уровнем развития техники нашей промышленности, которая строится по образцу наиболее передовой техники капиталистических стран. Между этими различными силами и возможностями, заложенными в сельском хозяйстве и промышленности, между возможностью движения промышленности вперед и между величайшим консерватизмом и неподвижностью сельского хозяйства существует основная диспропорция, и она должна быть нам из[вестна]. Эта задача ни на минуту не может нами забываться, эта задача, которую подчеркивал Владимир Ильич, и я думаю, что он правильно подчеркивал ее. Какие бы успехи мы ни делали в нынешнее время в промышленности, хотя мы подошли к довоенному уровню и даже превзошли его, все-таки формулировка Ильича, которая дана нам в последних его статьях, остается в силе и теперь. Мы еще вынуждены ехать на деревенском коняге, хотя ни на минуту не перестаем стремиться, чтобы пересесть с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации и т. д. Это проклятие наше, но мы недостаточно сильны для того, чтобы [в] данный момент мы могли слезть с этого деревенского коняги и полагать, что достигли такой степени общего хозяйственного подъема и мощи, что, исходя из достигнутой мощи крупной индустрии, можем непосредственно руководить крестьянским хозяйством, и так как мы экономически не можем еще подчинить раздробленное крестьянское хозяйство и, наоборот, находимся в зависимости от него, то пускаются в ход другие методы, методы административного воздействия, методы административного подчинения и т. д. Но, товарищи, достаточно же взглянуть на некоторые элементарные цифры, и теперь эти цифры получают все большее и большее признание. Чтобы увидеть, в чем у нас действительная основа диспропорции, отвлекаясь от различных рыночных трудностей, сезонных трудностей, конъюнктурных трудностей. Если валовой сбор составляет 95% -- это выходит по цифрам тов. Сталина, которые он приводил в своем докладе, хотя он сказал, что достигли довоенного сбора. Микоян. 95% не по сбору, по посеву. Сокольников. Ну, по посеву, это не изменяет дела, потому что тогда сбор будет несколько меньше. Вообще, цифры нашего ЦСУ440 и наши данные довольно спорны. По одним данным получается, что у нас 92 -- 94% довоенных посевных площадей. Но если вы возьмете не общую посевную площадь, а площадь посева хлеба ту, с которой мы столкнулись, то ведь там дело еще хуже обстоит, там эта цифра еще меньше. А население? То, что противопоставлял тов. Сталин, население для прошлого года -- 107% по сравнению с довоенным, а для теперешнего года приблизительно 110%, мы имеем ежегодно рост населения в два с лишним процента. Таким образом, на 110% населения, которые хотят есть лучше, чем шло при царе, приходится кругло 95% довоенного валового сбора хлеба. Вот, что мы имеем в качестве продовольственной базы. А с другой стороны, по промышленности. По промышленности мы обогнали довоенный уровень. Мы вышли из него. Посмотрите продукцию угля, продукцию по целому ряду других отраслей. Как же при условии, когда мы по промышленности вышли за довоенный уровень, а по сельскому хозяйству значительно отстаем от довоенного уровня -- за счет чего мы можем сводить концы с концами? Спросите любого экономиста-политикана. Он вам скажет: при таком положении мы должны начать с того, чтобы ликвидировать экспорт. В дореволюционной России при ее соотношении сельского хозяйства с промышленностью был хлебный экспорт. Этот хлебный экспорт подрывается теперь со стороны расширения питания, что совершенно неизбежно, ибо рабочий хочет есть сытно и крестьянин хочет есть сытно. Он понимает, что если он сверг помещика -- он сверг человека, который вырвал кусок хлеба у него изо рта. Но при условии роста населения, роста городов и при условии невосстановления размеров довоенного сельского хозяйства, в особенности зерновой продукции, при этих условиях вы пройдете вот какие стадии: сначала вы встретитесь с затруднениями по линии падения экспорта, а потом по линии прокормления рабочих центров, городских центров. Так должно было обстоять это дело, так оно и пошло, так мы имеем это в действительности. Почему? Я здесь говорю об этом не для того, чтобы спорить по поводу нашей старой формулы, но говорю, исходя из опыта сегодняшнего дня. Мы не повели хозяйство так, как нужно было бы вести большой социалистический организованный комбинат. В большом социалистически организованном хозяйственном комбинате совершенно очевидно, что если ты увеличиваешь количество рабочих, которые работают в металлургии, то одновремено должен позаботиться о расширении количества хлебной продукции для прокормления этих рабочих, должен расширить сырьевую базу, которая даст возможность снабдить их переработанной кожей, переработанным хлопком и т. д. Но если мы не сумели, конечно, эта задача грандиозная, и встретили тут величайшие затруднения, если мы не сумели эту задачу решить, то это происходит отчасти потому, что мы имеем денежное хозяйство и поставленную как бы под занавес этой денежной системы, которая скрывала от наших глаз реальное соотношение элементов хозяйства. Выходило так, что если можно оплатить деньгами зарплату рабочим металлургии или в капитальном строительстве f...]441 не получилось, потому что автоматически без нашего организованного воздействия, без того, чтобы мы держали подъем сельского хозяйства в должной степени в фокусе нашего внимания, принося для этого необходимые жертвы, этого произойти не могло. Вот это мне кажется основной причиной. Кризис нарастал из года в год, обострялся, и мы подошли к такому положению, когда развертывая, с одной стороны, и пустив полным ходом нашу хозяйственную машину, мы уперлись в то, что у нас нет продовольственного материала, для того чтобы обеспечить дальнейший нормальный ход ее, и тогда мы перешли в своей хлебозаготовительной практике в мероприятия. (Звонок председателя.) Я прошу продлить мне время, мне нужно минут десять. Председатель. Голосую. Кто за то, чтобы продлить время тов. Сокольникову? Принято. Сокольников. Резолюция, которая предложена пленуму ЦК, мне кажется, признает в значительной степени ряд положений, которые способны выправить ситуацию. Но это в вводной части. Но в практическом заключении из этого не сделаны должные выводы. Между тем это является основным. Мне часто говорят: вы враг промышленности, вы не хотите ее развития, противник индустриализации... Но давайте после уроков нынешних последних месяцев поставим задачу о том, как нам нашу промышленность развивать более быстрым темпом, нашу индустриализацию, которая, ясно, нужна нам, как свет и как воздух, поставить на твердую почву, на реальные рельсы. Я думаю, что это можно сделать только в том случае, если в ближайший хозяйственный год и в наших даль- нейших планах правильно решить задачу сочетания промышленного подъема и сельскохозяйственного подъема. На словах это просто, а на деле -- трудно. Вы знаете, что у нас был вариант пятилетки, которая предлагала сократить машинизацию в сельском хозяйстве, которая предлагала остановить темп применения сельскохозяйственного машиностроения. Сталин. Когда это было? Сокольников. Это план Струмилина442. Я по этому поводу выступал на съезде Госплана443. Там была прямая формула, которая гласила: мы страдаем от сельскохозяйственного перенаселения, нет работы для людей. Если машины применять будем, это приведет к еще большей безработице. Мы должны ставить ставку на интенсификацию ручного труда, а машинизация -- это наша гибель. Между тем очевидно, что не можем мы принять такой постановки вопроса. Я ни раньше, ни теперь не мыслил возможности подъема сельского хозяйства иначе, как при очень значительной роли поднятия нашего государственного хозяйства и земледелия, чтобы поднимали сельское хозяйство и государственное хозяйство. Если иногда говорят о том, что только крупная промышленность является базой социализма, то это, конечно, была неправильная формула. Крупное хозяйство является базой социализма. И я считаю, что совхозы, организованные при пролетарской диктатуре зерновые фабрики являются такой базой социализма, как текстильные фабрики. У нас иногда противопоставляют промышленности сельское хозяйство. Думают, что мы имеем рост социалистических форм только в промышленности, а сельское хозяйство несет в себе неизбежный рост мелкого товарного индивидуального, частного, перерастающего в капиталистическое, хозяйства. Это неверная постановка с самого начала. Сталин. Абсолютно неверная буржуазная постановка. Сокольников. Гибельная та, которую нам, помните, и целый ряд товарищей помнит, подсовывали на XIII съезде партии444. Сталин. Правильно. Сокольников. Вот как было в действительности. В эту сторону ни одного шага. Скажут: это вопросы академические и чего о них горячиться. Нет, оказывается, что мы тут немножко блуждаем. В сельском хозяйстве, если мы ему уделим внимание, жертвуя пролетарскими государственными ресурсами, мы имеем возможность вести социалистическое строительство не в худшей мере, чем в промышленности, и мы не можем решать задачу однобоко, мы не можем развивать социализм в промышленности и предоставить сельское хозяйство самому себе. Сталин. Правильно. Сокольников. Это означало бы торжество капиталистических форм в сельском хозяйстве. Сталин. Это разрыв города с деревней. Сокольников. Да, это есть разрыв города с деревней, это есть разрыв промышленности и сельского хозяйства, это есть нарушение основного марксистского понимания, которое не противопоставляет промышленности селькое хозяйство, которое рассматривает сельское хозяйство как известный род производства, где в основе лежат химические процессы, которое связывает сельскохозяйственное производство с промышленностью через ряд стадий переработки этого самого сельскохозяйственного продукта. Вот такое понимание нам нужно: оно позволит нам укреплять социалистические формы в сельском хозяйстве. И я думаю, что мы ничего не потеряли бы, если бы пошли на большие материальные жертвы, на более ускоренное развертывание совхозов, если бы больше внимания партия и советская власть уделила этому вопросу. Тогда мы будем получать гармоническое сочетание хозяйственного подъема в промышленности и в сельском хозяйстве. Мы не будем наталкиваться на сырьевой кризис, на продовольственный кризис и т. д., и вместе с тем [...] это есть [...J445 и вместе с тем, конечно. Милютин446. Это есть проблема крупного хозяйства. Сокольников. Совершенно верно. Но эта проблема крупного хозяйства не есть только проблема совхозов. В чем состоит кооперативный план Ильича, примененный к сельскому хозяйству? Он состоит в том, что правильно поставленная поддержка мелкого середняцкого хозяйства, подготовляющая процессы производственного кооперирования, что она ведет нас к тому же самому крупному хозяйству. Нельзя этого оспаривать. Поэтому мне и кажется, что было бы неправильно, если бы сейчас противопоставили, столкнули бы лбами две формы поддержки сельского хозяйства, одна поддержка через совхозы и колхозы, а другая -- поддержка мелкого хозяйства. Это совершенно неверно. Мы не можем не поддерживать, не развивать мелкое хозяйство, оно для нынешнего дня господствует, оно определяет товарную массу, которая выносится на рынок. Но, поддерживая, укрепляя это мелкое середняцкое хозяйство, разве делаем мы этим самым работу, которая обязательно ставит его в противоречие с нашим социалистическим хозяйством? Допускать это, мне кажется, значит в известной мере сомневаться в основной теореме Ильича. Калинин. Вот этим надо проникнуться. Позвольте. (Шум. Разговоры.) В этом очень много колебаний всегда, очень многие в этом колебались... (Шум. Разговоры.) Сокольников. Мне кажется, что если мы поддерживаем мелкое середняцкое хозяйство, то мы этим ни в какой степени не подрываем почву для его кооперирования и коллективизации, ни в какой степени. Наоборот, поддерживая его, толкая его к большей культурности, уча его хозяйственности, мы в то же время обеспечиваем возможность Мелког о хозяйства не превратится в поддержку капиталистической тенде его Это может быть достигнуто только в том случае, если его, толкая его к большей культурности, уча его хозяйственности, мы в то же время обеспечиваем возможность его кооперирования на более высокой культурной базе. Но и здесь есть одно совершенно решительное "но". Это может быть достигнуто только в том случае, если поддержка мелкого хозяйства не превратится в поддержку капиталистической тенденции развития мелкого хозяйства, только в том случае, если мы одновременно будем вести решительную борьбу против эксплуататорских тенденций кулака. Голос. Это серьезная поправка. Сокольников. Совершенно очевидно, что мы должны поддерживать мелкое хозяйство сегодня, потому что сегодня мы не имеем возможности его кооперировать. Мы можем его сегодня учить поднимать производительность труда, но мы не можем сегодня дать ему трактор. Однако мы его учим скорее поднимать производительность труда, для того чтобы завтра объединить его вокруг трактора. Но если мы одновременно не ограничили рост капиталистических элементов деревни, если мы не будем бить по капиталистическим тенденциям в деревне, для того чтобы не дать балансу искривиться против нас, то тем самым будет обостряться вопрос: кто кого? Нас смогут разыграть. Нашу вынужденную неизбежную поддержку индивидуального мелкого хозяйства капиталистическая реставрационная тенденция может повернуть против нас. Это есть наше поле битвы. Можно ли было не пойти на это? Конечно, нельзя. Никто не оспаривает того, что коллективные советские хозяйства дадут хлеб в большом количестве только через три-четыре года... Сталин. Даже и позже. Калинин. Лет через восемь. Сокольников. Что мы должны делать сейчас? Есть у нас другая ставка, кроме того, чтобы эти 20 миллионов дворов, которые товарную продукцию имеют, связать с нашим социалистическим хозяйством на почве повышения их продукции. Конечно, другого выхода нет. Это мы должны сделать. Поставить мелкого товарного производителя на службу социалистическому хозяйству, умея сохранить его в подчиненном положении, это задача, которую мы должны поставить перед собой. (Звонок председателя.) Можно мне еще 5 минут? (Голоса: Дать.) Ворошилов. Дать 10 минут. Хорошо говорит пока. Председатель. Это единственное ведомство, в котором резервы есть. Поэтому он и предлагает 10 минут. Возражений нет. Принято. Сокольников. Позвольте мне в дальнейшей части говорить короче и по необходимости не совсем связно. Какие пункты я хотел затронуть еще? Прежде всего то, о чем говорил здесь тов. Микоян. Вопрос о нашем резерве. Прежде всего наши валютные резервы. С чем это связано? Тов. Микоян назвал цифры состояния наших валютных запасов и правильно связал ее [валюту] с объемом нашего экспорта и с той ролью, которую играл в этой части зерновой экспорт. В 1924 -- 25 году наш золотой запас составлял ... руб. Был неурожайный год. Мы ввозили хлеб на ... руб. Но так как по другой линии был прирост, то золотой запас сократился всего на...447 руб. А если из него исключить гарантийные письма Наркомфина на будущее золото и на могущие448 ро-диться золотые килограммы, то его имеется сейчас вкругле ... руб. То есть мы имеем за последнее время сокращение золотого запаса вдвое. Но параллельно с этим, что мы получили, мы за это время увеличили в 10 раз свою заграничную задолженность, которая является краткосрочной задолженностью. Заграничная задолженность составляет ...449 руб. сейчас. Мы с этой стороны попадаем в самое тяжелое положение, чтобы не говорить сильнее. Мы рискуем попасть при таком положении в некоторую зависимость от наших кредиторов. Мы попадаем в положение, когда они могут нам подложить величайшую свинью. Наконец мы подходим к тому, что наша промышленность в своем подъеме ограничивается реальными размерами экспорта, который является очень ограниченным. Мы не имеем возможности больше тратить валютные резервы, и мы были бы близоруки, если бы дальше залезали в краткосрочный кредит. Дальше идти по линии использования такого иностранного кредита -- это означало бы попадать в петлю кредитора, который держит нас за ниточку краткосрочного. Тов. Микоян говорил об этом и в основном совершенно правильно. Что же нужно сделать для того, чтобы это исправить? Что же дальше? Нельзя продолжать больше таким образом ни одного года. Мы тут дошли до последней черты. Нельзя, чтобы дело у нас шло дальше в порядке инерции по наклонной плоскости. Все с этим согласны. Найдется ли в этом зале человек, который не понимал бы, что нельзя дальше тратить валютные резервы? Это азбука. Год тому назад мы то же самое знали. Ясно, что решение этого вопроса для нас не может заключаться в развитии промышленного экспорта. Я принимал активное участие в выработке мероприятий по усилению промышленного экспорта, считая, что это должно сыграть свою роль, что промышленный экспорт может дать больше, чем в довоенное время. Но это не выход, т. к. когда не хватает промышленной продукции для внутреннего рынка, когда не хватает средств для развития целого ряда отраслей промышленности, мы не можем развернуть экспорт одних отраслей промышленности в ущерб другим. Мы должны пересмотреть положение сельского хозяйства. Мы должны направить на него гораздо больше внимания, мы должны поднятия цен. Это вопрос конкретный. Но позвольте мне в порядке совершенно откровенных разговоров сказать: я думаю, что это повышение цен на 12%, предлагаемое тов. Микояном, является недостаточным. Я думаю, что мы на нем не удержимся. Это дело не выйдет. Мы платим крестьянству абсолютно недостаточную цену за хлеб. Если грубо формулировать и сравнивать индексы хлебный и товарный, то мы покупаем у крестьян, скажем, 600 млн. пудов, а платим, в лучшем случае, за 200 -- 400 млн. пудов, мы просто берем даром при нынешнем соотноше- поставить это в центр своей работы так, как мы умеем это делать. И последний вопрос: о ценах. Тов. Микоян здесь уже говорил о необходимости поднятия цен. Это вопрос конкретный. Но позвольте мне в порядке совершенно конкретных разговоров сказать: я думаю, что это повышние цен на 12%, предлагаемое тов. Микояном, является недостаточным. Я думаю, что мы на нем не удержимся. Это дело не выйдет. Мы платим крестьянству абсолютно недостаточную цену за хлеб. Если грубо формулировать и сравнивать индексы хлебный и товарный, то мы покупаем у крестьян, скажем, 600 млн пудов, а платим, в лучшем случае, за 200-400 млн пудов, мы просто берем даром при нынешнем соотноше- нии цен. (Голос: Без доказательства.) Мы дольше выдерживать такое соотношение промышленных цен и цен на зерно [не можем]. Нельзя. В чем смысл нынешнего хлебозаготовительного кризиса? В том, что мы имеем предупреждение не только со стороны кулака, кулак, конечно, хотел бы на этом поживиться, но и со стороны середняцких масс крестьянства. Больше это соотношение цен, когда зерновой индекс составляет 110 (принимая довоенный уровень за 100), а животноводческий -- 180, при розничном индексе промтоваров свыше 200, выдерживать нельзя, нужно его менять. Мы должны поставить выравнивание индексов в пользу зерна неотложной задачей своей политики. Хотя начните с 12%, попробуйте. Но для себя, не публикуя, не объявляя, мы должны поставить вопрос о том, чтобы соотношение цен радикально пересмотреть. Сроки кончились. Мы должны тут действовать. Необходимо подготовляться к перспективе более существенного повышения зернового индекса. Позвольте мне, не входя в обсуждение этого вопроса, сказать одно в объяснение. Вопросы цен -- это есть сейчас вопросы нормальных цен. Ведь все это упирается в ту финансовую организацию, которую мы создали в 1924 г. Что осталось от ленинской реформы и т. д. Не все 100%, тут кое-что должно быть изменено. И я думаю, что мы можем правильной хозяйственной политикой выправить дело. Но кроме этого есть еще одно условие. Тов. Андреев здесь сказал и при всей осторожности сказал правильно, это есть некоторая трещина в наших отношениях с средним крестьянством. Эту трещину мы должны замазать и исправить. Мы должны вернуть себе доверие среднего крестьянства, не останавливая своей борьбы с кулаком. Доверие среднего крестьянства мы должны суметь себе вернуть. Если мы его вернем, это и будет гарантия того, что в будущую осень мы сможем провести нормально хлебозаготовительную кампанию и нам не придется опять слушать доклад о перегибах, об извращениях, об экстраординарных мерах и т. д. Если мы доверия не вернем, если не сумеем создать необходимого впечатления в крестьянстве, то опять придется принимать чрезвычайные меры, относительно отрицательных результатов которых мы все согласны. * * * Сталин. Прежде всего я коснусь вопроса о главных источниках развития нашей промышленности. Осинский и Сокольников, сами того не сознавая, задели этот вопрос, это первостепенной важности вопрос. Я думаю, что главных источников, питающих нашу промышленность, у нас имеется два: первый источник -- рабочий класс, второй -- крестьянство. Наша страна тем отличается от капиталистической, что она не должна заниматься ограблением колоний и не имеет займов извне. Средства, которые являются источниками для Европы и Америки. Что же у нас остается? Развиватьпромышленность, индустриализировать страну за счет внутреннего накопления. При буржуазном порядке промышленность развивалась у нас за счет займов. У нас иначе. Мы строим Турксиб450, Днепрострой и другие, требующие сотен миллионов рублей. Все, что мы строим, за счет внутреннего накопления. Но где же главный источник накопления? С крестьянством у нас обстоит так -- оно платит налоги, переплачивает на товарах и недополучает по ценам на сельскохозяйственную продукцию. Это добавочный налог на крестьянство в интересах индустриализации. Это нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать для поднятия уровня нашей промышленности. Дело это, что и говорить, неприятное, но без этого добавочного налога на крестьянство, промышленность и наша страна пока, к сожалению, обойтись не могут. Я об этом говорю, потому что Сокольников и Осинский не понимают этого. Они построили свои речи на том, что крестьянство переплачивает на товарах и недополучает на ценах на сельскохозяйственную продукцию, что абсолютно верно. Чего же требуют Осинский и Сокольников? Они требуют восстановительных цен на хлеб, дабы ножницы были теперь же уничтожены. Но что значит уничтожить ножницы в этом или будущем году? Это значит затормозить индустриализацию страны, в том числе и индустриализацию сельского хозяйства, это значит подорвать неокрепшую промышленность и ударить по всему народному хозяйству. Можем ли мы пойти на это? Нет. Нужно ли уничтожить все эти переплаты и недоплаты деревни? Да. Можем ли мы уничтожить их теперь, не ослабляя наше народное хозяйство? Нет. В чем же должна состоять наша политика? Она должна состоять в том, чтобы постепенно ослаблять эти ножницы, снижая цены на промтовары и подымая технику земледелия (что не может не удешевить хлеб), с тем чтобы через несколько лет уничтожить вовсе добавочный налог на крестьянство. Может ли крестьянство выдержать эту тяжесть? Может. Во-первых, потому что она будет ослабляться из года в год, во-вторых, потому что взимание этого добавочного налога происходит в условиях советских порядков, где эксплуатация крестьянства исключена [...]451 советского государства и где выплата налогов сопровождается улучшением материального положения крестьянства. Осинский спрашивает, чем отличается линия ЦК от линии оппозиции. Пропасть лежит между линией ЦК и оппозицией. А в том, что касается линии Осинского, то она ничем не отличается от линии оппозиции. Не следует забывать, что требование о немедленном введении восстановительных цен на хлеб является требованием оппозиции. Это факт несомненный. Могут спросить, как можно совместить сверхиндустриальные глупости оппозиции с требованием восстановительных цен на хлеб. Да, верно, их нельзя совместить логически. Однако они совмещены в платформе оппозции. Дело в том, что у. оппозиции есть две души: одна крикливая, левореволюционная в кавычках, пытающаяся обличить ЦК в нежелании поддержать индустриализацию, другая становительные цены и поплыть по течению. Первая душа апеллируе