анный сюрприз получился для меня, когда я пришел на явку к уполномоченному ГПУ и он мне объявил новую директиву полученную им о том, что мне запрещено посещать всякие Общественные, профессиональные Собрания, словом отнимает у меня все мои элементарные права граждан поясов Советской России. На мой вопрос чем вызваны эти новые репрессии и что оно совершенно противоречит тому, что было мне в мае м-це секретарем партколлегии и зам. нач. ГПУ объявлено о правах посещения открытых собраний. Поэтому обращаюсь (трижды) к Вам, как в высший партийный орган, который призван для того, чтобы следить за бороться со всякими грубыми и недопустимыми парт. линии и прошу ответить мне на следующие вопросы: Почему в мае м-це мне разрешалось посещать всякие профессиональные, общественные и открытые партсобрания и даже активно в них участвовать, а в сентябре через пять месяцев все это опять отменяется и мне возвращают первобытное состояние, лишают всяких элементарных гражданских прав никем неотмененных высшими властями. Почему в августе м-це по предписанию ГСПС и губотдела пищевиков меня принимают на учет в союз, а через месяц после моего выступления и т. д. на активе, меня снимают с учета. Почему меньшевики явные контрреволюционеры (местные ссыльные) не выключены до настоящего времени из союза и состоят на учете групкома СП, на них не распространяется этот циркуляр. Я ничуть не сомневаюсь, что все эти репрессии вызваны моим выступлением на активе и предложенной мною резолюцией по докладу ЕПО. Я прошу Окружную контрольную комиссию потребовать копию моей резолюции, протокол Заседания противоречит ли оно линии Партии и т. д., ибо если бы резолюция противоречила линии Партии, то она не была бы пропущена райкомом который с ней ранее знакомился. Несомненно здесь имеется грубое допустимое нарушение со стороны местных Партийных органов. Для меня совершенно не понятно, почему я старый член Союза с 1908 г. состоящий в партии десяток лет организовал в старое время легальные и нелегальные профсоюзы и неоднократно подвергался репрессиям со стороны царского режима и с 17 года я раскалывал желтые меньшевистские профсоюзы, организовал Красные профсоюзы, организовал рабочие отряды членов Профсоюзов на борьбу с бандитизмом Григорьевщины359. Организовал продотряды360 из членов Профсоюзов и провел раскулачивание в 1920 году, за что имел несколько благодарностей от Реввоенсовета украинской армии и т. д. И вот я сейчас после двадцатилетней моей революционной деятельности, боровшегося в рядах ВКП(б), сейчас не могу состоять членом Союза, лишен элементарных гражданских прав, а явные контрреволюционеры, которые боролись и борются против Советской Власти (меньшевики и шахтинские вредители и им подобные) состоят членами Союза. Прошу Окр. КК ответить мне на все эти вопросы и как это все понять?! Мною было послано уже второе заявление Вам и до сих пор не получено никакого результата. Прошу и требую ответ на эти заявления, как первые так и настоящее. Прошу дать ход, выяснить все мною описанное. Итоги Шестого конгресса Коммунистического Интернационала361 VI конгресс Коминтерна отличается исключительно бесплодием в практическо-политическом отношении: он не решил ни одной новой практической проблемы и ограничился единогласным одобрением всего, что сделано до него, как в области разгрома левого крыла, так и в области "производства" лозунгов так называемого "левого курса". Но он имеет совершенно бесспорное значение в деле выработки обобщенного теоретического обоснования оппортунизма в Коминтерне. Притом по двум линиям: оправдания сделанных за последние годы оппортунистических ошибок и прокладки теоретических путей для оппортунизма в будущем. Теория построения социализма (вместе с ее составной частью -- врастанием кулака в социализм), изобретенная в 1925-1927 гг. для увенчания оппортунистической практики этих лет, после XV съезда совсем не выглядит победоносной. Ни одни уста не раскрываются более для ее защиты полным голосом, как это было в дни XV партконференции ВКП и VII пленума ИККИ. Слово "построение" заменено более расплывчатым, но более уместным словом "строительство", чем, однако, вся эта теория лишается души. В программу эта формула вводится в дипломатической формулировке, совсем не похожей на формулировку резолюции указанной конференции и пленума ИККИ. Проповедование этой "теории" стало невозможным после двухлетней теоретической критики оппозиции и трехлетней практической критики жизни. Но оппортунизм представляет собой сейчас большую силу и ему нужна идеология, он без нее в коммунистической партии жить не может. И снова Бухарин, как в начале 1925 года, трудится в поте лица своего над созданием новой формы идеологии, прикрывающей, освещающей и закрепляющей оппортунизм, на этот раз имеющий уже интернациональный масштаб и значительные кадры во всех партиях К[оммунистического] И[нтерна[ционала]. Надо отдать справедливость Бухарину: он много сделал за время после XV партсъезда и особенно за те полтора месяца, когда заседал конгресс, для того чтобы сшить "новенькое" идеологическое прикрытие для оппортунизма, выступившего "голеньким" в свете английских стачек, китайской революции и нового наступления кулачества на хлебозаготовительном фронте. "Новые" теории Бухарина сразу же оказались закрепленными в прениях и в принятых единогласно решениях конгресса: о международном положении, программном и колониальных вопросах и 3) проблемах внутреннего развития партий К[оммунистического] И[нтернационала]. Но за внешним единогласием принятых решений на VI конгрессе, как и во времена XIV конференции ВКП, явственно выступают очертания нового левоцентристского крыла, которое начнет борьбу против практических выводов из только что единогласно принятых решений. Идеологическим исходным пунктом этой борьбы, которая заполнит собою внутреннюю жизнь К[оммунистического] И[нтернационала] в ближайшие годы, станут решения этого конгресса и прения на нем. Поэтому необходимо тщательное и внимательное изучение этих прений и решений, с целью их практической оценки. Сейчас уже недостаточно знать и разбираться в старых досъездовских положениях и идеях коммунистического оппортунизма, ибо появились ряд новых. Надо их преследовать по пятам с первых же шагов их развития. I. Современный этап мирового развития и задачи Коминтерна (Есть ли наша эпоха -- эпоха революции) В первом же своем докладе о международном положении Бухарин дал в форме разбивки на три периода такую оценку послевоенного развития, которая, несмотря на все фиговые листки, которыми она прикрыта, означает, по существу, ревизию коммунистической точки зрения на послевоенную эпоху, отказ от рассматривания ее как эпохи революционных боев, прерываемой только короткими периодами капиталистического подъема, главным образом, на основе отдельных поражений пролетариата. В резолюции, принятой в 1924 году Третьим конгрессом Коминтерна по докладу тов. Троцкого о "новом этапе", сложившаяся обстановка характеризуется так: "Совершенно очевидно, что в настоящее время открытая революционная борьба пролетариата за власть переживает в мировом масштабе заминку, замедление темпа. Но и по самому существу дела нельзя было ждать, чтобы революционное наступление после войны, поскольку оно не привело сразу к победе, развивалось по непрерывно восходящей линии. Политическое развитие тоже имеет свои циклы, свои подъемы и понижения... До тех пор пока капитализм существует, циклические колебания неизбежны. Они будут сопровождать его в агонии, как они сопровождали его в молодости и зрелости. Пролетариат, отброшенный во время нынешнего кризиса натиском капитала назад, при сколько-нибудь явном улучшении конъюнктуры немедленно перейдет в наступление. Его наступательная экономическая борьба, которая в таком случае велась бы неизбежно под лозун- гом реванша за все обманы эпохи войны, за весь грабеж и все обиды эпохи кризиса, имела бы тем самым такую же тенденцию превратиться в открытую гражданскую войну, как и нынешняя оборонительная борьба". Можно без преувеличения сказать, что в формулировке этой мысли и вытекающих из нее тактических выводов заключалось все историческое значение Третьего конгресса. Поворотом, проведенным товарищами Лениным и Троцким, при упорном сопротивлении возглавляемого Бухариным и Зиновьевым большинства конгресса, Коминтерн был спасен, по словам Ленина, от развала, который грозил ему неминуемо в случае, если бы он продолжал механически двигаться по тому пути, на который стала ВКП в дни мартовского восстания 1921 года362 -- пути игнорирования изменения в объективной обстановке после крупных поражений пролетариата. Бухарин и его сторонники считали, что революционный процесс является перманентным в том смысле, что капитализм беспрерывно разваливается, пролетарская революция беспрерывно наступает. Так как эти споры происходили большей частью в среде русской делегации и не были опубликованы, то для характеристики бухаринской позиции мы воспользуемся двумя свидетельствами: тов. Троцкого и самого Бухарина. В присланной VI конгрессу К[оммунистического] И[нтернационала] "Критике основных положений проекта программы" тов. Троцкий пишет: "Он (Бухарин) стоял тогда на точке зрения своей, не марксовой, перманентной революции: так как капитализм исчерпал себя, то нужно непрерывное революционное наступление, чтобы добиться победы... Бухаринской теории "перманентной революции", согласно которой в революционном процессе немыслимы никакие перерывы, застойные периоды, отступления, переходные требования, -- я, разумеется, никогда не разделял... Наоборот, Бухарин до того как он перешел в свою противоположность, неизменно развивал схоластическую карикатуру на марксово положение непрерывной революции. Бухарин считал во всю эпоху "левого коммунизма", что революция не допускает ни отступлений, ни временных сделок с врагом... На том же Третьем конгрессе и после него он вел борьбу против развивавшейся мною мысли о неизбежности повышения экономической конъюнктуры в Европе363, причем после ряда поражений пролетариата, я от этого неизбежного повышения конъюнктуры ждал не удара по революции, а наоборот, нового толчка революционной борьбе. Бухарин, стоявший на точке зрения своей схоластической перманентности, как экономиче- ского кризиса, так и революции в целом, вел против меня в этой линии длительную борьбу, пока факты не заставили его, с большим, как всегда, запозданием признать, что он ошибался. На III и IV конгрессах Бухарин боролся против политики единого фронта и переходных требований, исходя из своего механического понимания перманентности революционного прогресса" (Проект программы Коминтерна, критика основных положений, с. 36-37 печатного издания). Точность этой характеристики тов. Троцким прежней бухаринской точки зрения подтверждена самим Бухариным в том же его докладе на VI конгрессе: "Прежде всего, -- говорил он, -- некоторые литературно-политические реминисценции, некоторые справки в связи с этим вопросом. Каковы были несколько лет тому назад наши представления о процессе дальнейшего развития или дальнейшего распада капиталистической системы. Я прежде всего беру время разработки первого проекта нашей программы (1922). Мы тогда формулировали тезис о положении капитализма таким образом: капиталистическая система находится в процессе распада -- в процессе распада без всяких оговорок. Наше тогдашнее представление о дальнейших судьбах капитализма можно было бы изобразить в виде непрерывно падающей кривой" (Правда, No 169 от 22 июля 1928 г.). Это совершенно правильное утверждение нуждается в двух только уточнениях: во-первых, слово "мы" следует отнести (как это видно хотя бы из приведенной цитаты из резолюции III конгресса К[оммунистического] И[нтернационала]) не к Коминтерну в целом, а только к Бухарину и его ближайшим друзьям, продолжавшим стоять на точке зрения схоластической перманентности и после III конгресса. Во-вторых, неверно дальнейшее утверждение Бухарина, что уже на V конгрессе он изменил эту свою точку зрения на мировое развитие. На самом деле он ее придерживался до самого 1925 г., т.е. до начала своего правоцентристского сползания. В заключительном слове по докладу Бухарин сам признавал это, заявив: "На последнем V конгрессе, как вам известно, термин "стабилизация" еще не фигурировал. В тезисах по экономике мирового хозяйства V конгресс констатировал прежде всего распад мирового хозяйства; в тезисах говорится прямо о распаде мирового хозяйства, о валютном хаосе, о кризисе европейского хозяйства. В наших экономических тезисах мы тогда отмечали, что европейское хозяйство находится в порочном кругу и не может выйти из состояния кризиса...364 По докладу тов. Зиновьева V конгресс принял и тактическую резолюцию. В чем заключалась сущность общеполитического анализа в этой резолюции. Отмечалось в качестве основного момента наличие так называемой "пацифистско-демократической эры". Итак, в результате оценки тогдашней ситуации, мы констатировали распад мирового хозяйства, перманентный кризис европейского хозяйства и наличие "эры демократического пацифизма" в качестве политической надстройки..." (Правда, No 180 от 4 августа). Мы имеем, следовательно, авторитетное свидетельство Бухарина, что конгресс К[оммунистического] И[нтернационала], происходивший летом 1924 г., когда стабилизация валюты уже происходила, не хотел ее видеть, а пацифистско-демократическую эру толковал как признак распада капитализма, когда как на самом деле она была выражением временного укрепления капитализма и рабочего оппортунизма. Столь же правильным мы находим и дальнейшее утверждение Бухарина (там же), что "самый термин "стабилизация" впервые прозвучал в нашем кругу лишь в 1925 году". Да, в крепком задним умом бухаринском "кругу" этот термин действительно "прозвучал" лишь в 1925 г., когда стабилизация была уже в разгаре и стала поворачиваться своей оборотной стороной (начало германского кризиса в 1925 г.365 и уход от власти социалистических и демократических партий во всех странах). Товарищи же Троцкий и Радек, заметившие наступавшую стабилизацию в конце 1923 года и указавшие не нее определенно и решительно в начале 1924 года, были обвинены в правом уклоне. Но с тех пор как события заставили бухаринские "круги" признать стабилизацию, они стали вырабатывать такой взгляд на нее, который по сути дела есть та же "перманентная" схоластика, вывернутая наизнанку. Если раньше Бухарин по его же словам изображал развитие послевоенного капитализма "в виде непрерывно падающей кривой", то теперь Бухарин изображает все развитие капитализма после войны в виде непрерывно подымающейся вверх кривой, а революционные вспышки массовой борьбы в виде непрерывно затухающей или падающей кривой. Это есть отречение от марксово-ленинской теории революционной эпохи. К этому отречению и сводится весь смысл выдвинутого на конгрессе Бухариным деления на три периода. Что представляет собою бухаринское деление послевоенной истории на три периода. "Первый из них, -- говорит он, -- это период острого революционного кризиса, особенно в европейских странах... Кульминационными пунктами этого периода были 1920-1921 годы... Заключительной хронологической датой первого периода нужно считать конец 1923 года... ...Второй период принес больше "спокойствия и порядка" европейскому и всему мировому капитализму. Непосредственно революционные события перебросились с европейского материка на колониальные и полуколониальные страны... Второй период с экономической точки зрения, с точки зрения анализа капиталистического хозяйства, можно назвать периодом восстановления производительных сил капитализма. ...На смену этому периоду пришел третий период, период капиталистической реконструкции, выражающейся в качественном и количественном выходе за довоенные рамки. Рост производительных сил капитализма связан, с одной стороны, с довольно крупным техническим прогрессом, с другой стороны, с широкой реорганизацией капиталистических хозяйственных связей" (Правда, No 169). Достаточно бегло сопоставить характеристики этих трех периодов, чтобы убедиться, что у Бухарина речь идет о линии "непрерывного подъема капитализма" (вплоть до новой подготовляемой империалистами войны, которая снова приведет к началу развала капитализма). Это с точки зрения экономической. А с политической точки зрения, по Бухарину, первый период есть период наступательных действий революционного пролетариата. Второй -- период оборонительной борьбы пролетариата "вообще и оборонительных рабочих стачек, в частности", как будто оборонительные стачки, вроде английской, не могут стать наступательными, революционными действиями. В третий период массовая революционная борьба вообще невероятна, по Бухарину. В связи с оценкой венского восстания, которое трудно подвести под оборонительную стачку, Бухарин говорит: "Некоторые товарищи спрашивали меня, не свидетельствует ли мое молчание об июльском восстании в Вене о том, что мы изменили свою точку зрения по этому вопросу. Как известно каждому товарищу, мы в свое время обсуждали австрийский вопрос... В принятой нами резолюции мы указывали, что венское восстание действительно было мощным революционным движением масс и что наша партия обязана была выдвинуть лозунг Советов, под этим лозунгом руководить восстанием и т.д. ... Партия совершила ошибку, не способствуя созданию массовых организаций в форме Советов... Резолюцию пленума ИККИ366 я считаю абсолютно правильной. Иное дело -- вопрос о том, насколько подобные события вероятны при ныне существующем положении. Я не считаю такую перспективу вероятной. Но это совершенно другой вопрос" (Правда, No 180). На самом же деле это вовсе не другой вопрос. В этом вся суть дела. Бухарин потому не упомянул в своем претендовавшем за- менить отчет ИККИ докладе о венском восстании, что оно не укладывается в его схему трех периодов беспрерывного подъема капитализма и непрерывного замирания революционной борьбы. Да, если прав Бухарин, если капитализм после нескольких лет подъема переходит в новый "реконструктивный" период своего развития длительного характера (реконструкция капитализма не может быть произведена в 1-2-3 года), то новые вспышки "мощного революционного движения масс" становятся "невероятными". А так как великие английские стачки противоречат этому, то Бухарину, обычно очень не церемонящемуся с теми фактами, которые противоречат его логической конструкции, остается объявить великое движение английского пролетариата в 1926 году простой оборонительной стачкой и просто не упоминать об июльском восстании в Вене[...]367 и только припертый к стене, он как бы мимоходом бросает, что считает "подобные события... при ныне существующем положении... не особенно вероятными". Итак, по Бухарину, развитие послевоенного капитализма укладывается в следующие две трехчленные схемы, соответствующие трем периодам: в экономике: развал -- стабилизация -- реконструкция, в политике: революционное наступление пролетариата -- оборонительные стачки -- невероятность "мощного революционного движения масс" (впредь до новой империалистической войны). Еще на XV партконференции Бухарин протестовал как "против клеветы" -- против указания тов. Троцкого на то, что оптимизм насчет крестьянства, содержащийся в теории построения социализма в одной стране, представляет собою только оборотную сторону пессимизма насчет перспектив революции на Западе. Теперь Бухарин открыто выдвигает теорию, доказывающую отсутствие в ближайшие годы революционных перспектив. Но вместе с тем нужно показать, что нынешняя оппортунистическая бухаринская теория непрерывного подъема капитализма (впредь до новой войны) столь же неверна и схоластична, как и ее предшественница -- прежняя "левоглупистская" теория Бухарина о непрерывности капиталистического развала и непрерывности наступательного подъема революции, вплоть до победы. П. Конъюнктурные фазы послевоенного развития В противоположность Бухарину и в полном соответствии с решениями III конгресса К[оммунистического] И[нтернационала], тов. Троцкий так характеризует в своей новейшей работе революционную эпоху и послевоенное развитие: "Революционный характер эпохи состоит в глубоких и резких колебаниях, в крутых и частых переходах от непосредственно революционной обстановки, т. е. такой, когда коммунистическая партия может претендовать на власть, к победе фашистской и полуфашистской контрреволюции, от этой последней к временному режиму золотой середины ("левый блок", включение социал-демократии в коалицию, приход к власти партии Макдональда и пр.), чтобы затем опять довести противоречия до острия бритвы и поставить ребром вопрос о власти... Что мы имеем в Европе после войны. В экономике: неправильные судорожные сжатия и расширения производства, в общем -- несмотря на большие технические успехи отдельных отраслей, -- вокруг довоенного уровня. В политике: бешеные колебания политической ситуации влево и вправо. Совершенно очевидно, что крутые повороты в политической обстановке в течение одного-двух-трех лет определяются не переменами в основных факторах хозяйства, а причинами и толчками чисто надстроенного порядка, знаменуя тем самым крайнюю неустойчивость всей системы, фундамент которой разъедается непримиримыми противоречиями" (с. 33-34). Итак, расхождения оппозиции с Бухариным в этом вопросе сводятся к следующему: что происходит в послевоенной истории -- непрерывная линия в одну сторону (по теперешней теории Бухарина -- вверх) или резкие периодические изломы экономической и политической конъюнктуры (через каждые 1-2-3 года) вправо и влево. Только последнее делает возможной революционную борьбу в ближайшие годы и возлагает на коммунистические партии соответственную обязанность подготовляться к использованию революционной ситуации. Решающее отличие этих послевоенных циклов от довоенных сводится к двум вещам: 1) большей кратковременности (2-3 года вместо 7-8-10 лет) и 2)подъем заканчивается не обычным экономическим кризисом, а революционной борьбой масс, исход которой определяет дальнейшее экономическое развитие. Последняя черта представляет собою такую форму взаимодействия между экономикой и политикой, которая придает эпохе ее революционной характер. Чтобы получить свою теорию трех периодов, Бухарину приходится, во-первых, сливать воедино две самостоятельных конъюнктурных фазы 1917-1920 годы и 1921-[19]23 гг., во-вторых, он уклоняется от указания хотя бы приблизительно хронологической даты, разделяющей второй и третий периоды. Можно ли с точки зрения подъема и упадка капитализма и революционного движения говорить о 1917-1923 гг. как едином периоде? Ни в коем случае. И в экономическом, и в политическом отношениях 191-[19]20 и 1921-[19]23 гг. представляют собою разные конъюнктурные отрезки. Годы 1917-[19]20 представляют собою высший расцвет и начало ликвидации государственного капитализма времени войны и натуральных форм хозяйства вообще (мобилизация хозяйства, государственный контроль, натуральная система распределения, карточки и пр.). Годы 1920-1923 -- это время инфляции как особой формы повышения эксплуатации и капиталистического наступления на рабочий класс, заканчивающегося новым кризисом в 1923 г. В политическом отношении годы 1917-[19]20 представляют собою время наибольших революционных потрясений, когда буржуазия из страха перед рабочим движением делала ему уступки и допускала к власти реформистскую социал-демократию, заменяя коалиционные правительства буржуазными. В пределах каждой из этих конъюнктурных фаз мы имеем свои отрезки подъема и упадка. В первой фазе 1917-[19]18 гг. -- это время наибольшего развала капиталистического хозяйства и подъема революционной волны; на 1919-[19]20 гг. приходится демобилизационный "бум" (подъем) и поражения пролетариата (в Германии, Австрии, Венгрии, Италии, России). Во второй фазе, наоборот, первая половина (1921-[19]22 гг.) идет под знаком поражения пролетариата -- в марте 1921 г. и экономического подъема (в конце 1921 и в 1922 гг. -- после короткого кризиса); на вторую половину -- 1923 г.-- приходится резкий экономический и политический кризис, связанный, главным образом, с оккупацией Рура и потрясший всю Европу, при одновременных революционных вспышках в Болгарии, Польше369. Соединять эти две разные конъюнктурные фазы в один период сплошного развала капитализма и беспрерывного революционного наступления пролетариата можно либо из грубого невежества, или при нарочитом игнорировании фактов в угоду схоластической теории и в расчете на невежество своих слушателей и читателей. Если бы было так, то грубой ошибкой со стороны III конгресса К[оммунистического] И[нтернационала] было бы говорить в 1921 г. о наступлении "нового этапа" в развитии капиталистического кризиса. Было бы далее необъяснимо, почему начало тактики единого фронта и перехода пролетариата к обороне относится к 1921 г. Это означает, помимо всего прочего, смазывание роли и значения проведенного III конгрессом поворота и причин его, что свидетельствует о том, что Бухарин до сих пор не понимает движущих причин исторического развития в этот период. Но не лучше обстоит дело с объяснением следующих двух периодов. Бухарин твердо усвоил только одно: 1924 год -- это год перелома, перехода капитализма к стабилизации. Особенности этого "периода" Бухарин теперь представляет себе так же неверно, как в свое время его начало. По Бухарину, стабилизационный период уже закончился и начался новый -- реконструктивный. Грань между закончившимся стабилизационным периодом и начавшимся, по его мнению, реконструктивным периодом образует достижение довоенного уровня производства. Ряд делегатов конгресса, частью из центристского крыла (Страхов и др.), а также Костржева370 из правого крыла уловили оппортунистический смысл и надуманность бухаринского деления на второй и третий периоды. Но не имея твердого и ясного взгляда на то, чем характеризуется революционная эпоха, они ограничились в прениях выражением недоумения по поводу того, когда, собственно, кончается один период и начинается другой и в чем именно заключаются принципиальные различия между ними. На это Бухарин отвечает указанием на факт достижения довоенного уровня и обострение противоречий. Выходит так, что обострение противоречий можно вывести только из признания бухаринского третьего периода. На самом же деле бухаринская схема трех периодов есть теория притупления капиталистических противоречий, по крайней мере, как мы увидим ниже, внутри отдельных стран и сохранения их только на мировой арене, в виде военной опасности. Объясняя конгрессу смысл "своей философии", Бухарин сам вскрывает ее оппортунистическое значение как теории упрочения капитализма "всерьез и надолго": "Каков смысл постановки вопроса о третьем периоде? В чем "смысл философии всей"?371. Смысл заключается в том, что мы этим подчеркиваем, что стабилизация капитализма не может исчезнуть в мировом хозяйстве с сегодня на завтра". Разумеется, слова "с сегодня на завтра" не следует понимать буквально. Речь идет о том, возможен ли в ближайшие 1-2-3 года излом благоприятной в настоящее время для капитализма конъюнктуры вниз и новая вспышка революционной борьбы масс в той или иной стране (напр[имер], в ближайшее время в Польше372, а может быть, и во Франции). Бухарин это категорически отрицает, прямо заявляя, что в этом "смысл философии всей" о трех периодах и наступившем длительном периоде "реконструкции капитализма". В толковании смысла его новейшей философии мы целиком согласны с Бухариным. Остается только проверить ее на фактах развития за время стабилизации и реконструкции и ответить на вопрос о том, через какой конъюнктурный фазис проходит в настоящий момент мировое развитие. III. Наступил ли для европейского капитализма Период реконструкции его технического базиса и экономико-политической надстройки Констатировать "реконструкцию" на том основании, что капитализм достиг уже снова довоенного уровня, -- способен только Бухарин. Это вполне в его схоластическом духе и стиле принимать за историческую грань статистический предел, к тому же неодновременно наступающий в разных странах и отраслях. На самом же деле, если правильна бухаринская оценка мирового развития, то это означает конец коротких конъюнктурных фазисов, конец тому характеру революционной эпохи, который тов. Троцкий характеризует в приведенной выше цитате словами: "неправильные судорожные сжатия и расширения производства... бешеные колебания политической ситуации влево и вправо... крупные повороты в политической обстановке в течение 1-2-3 лет... неустойчивость всей системы, фундамент которой разъедается непримиримыми противоречиями". Тогда невероятны в ближайшие годы "вспышки революционной борьбы масс", наподобие венского восстания, тогда остается только ждать новой империалистической войны, которая опять восстановит прерванное революционное развитие, к чему, по существу дела, и сводится вся политическая линия, положенная Бухариным в основу работ и решений VI конгресса К[оммунистического] И[нтернационала]. Возникает поэтому вопрос: исчезло ли в стабилизационный период -- 1924-[19]28 гг. -- время коротких экономических конъюнктур и быстрых политических сдвигов в политической ситуации влево и вправо. На этот вопрос нужно ответить отрицательно. Уже период 1923-[19]26 гг. представляет собою типическую для послевоенной поры конъюнктурную фазу по своему течению и в экономическом, и в политическом отношениях, напоминающую две фазы предыдущего периода 1917-[19]23 гг. Кризис начала стабилизации в 1924 г. сменяется в Средней Европе -- Германии в особенности -- коротким подъемом в 1926 году, для того чтобы смениться поздним летом стинессовским крахом и перейти к концу года в тяжелый кризис 1925- [19]26 года373. В политике пацифистско-демократическая эра 1924 года уступает к началу [19]25 года истово правым буржуазным правительствам: смена Эберта Гинденбургом374, еще раньше смена рабочего правительства консервативным; несколько позже позорный крах левого блока во Франции и смена его правительством Пуанкаре375. Политические настроения рабочего класса, несмотря на общее поправение, испытывали резкие колебания: в Герма- нии придавленность вначале -- некоторое политическое оживление в связи с кампанией за конфискацию княжеских ценноcтей в конце этой фазы. Конец кладут этой фазе ряд экономических событий (стачки в Англии, переворот Пислудского в Польше, сделанный по указке Англии, июльское восстание в Вене), являвшихся одинаковым выражением наступившего зимой [19]25-[19]26 гг. повсеместного европейского кризиса (Англии, Германии, Франции и отчасти Италии и Австрии). Политические последствия этих событий достаточно известны: новое общее усиление оппортунизма, укрепление консервативного правительства в Англии, а также правого крыла во Втором377 и Амстердамском Интернационалах. Но главнейшим последствием этих событий был переход направо обоих главных левореформистских организаций Европы -- английского Генсовета378 и австрийской социал-демократии и начало практики массовых исключений левой оппозиции из Коммунистического Интернационала (исключение группы немецкой оппозиции во главе с Рут Фишер и Масловым в августе [19]26 года). Произошла общая передвижка направо Томаса и Перселя, Пернерсторфа и Отто Бауэра, Сталина и Бухарина. Гораздо менее известны экономические последствия английских стачек 1926 г. для всего европейского хозяйства и то, что фактически они образуют начало новой продолжающейся доныне фазы в развитии Европы. В конце 1925 и в начале 1926 года во всей Европе начинается общий кризис. Под его влиянием в Германии взялись за сокращение числа рабочих, ухудшение положения масс в виде так называемой рационализации; английское правительство предприняло грандиозное наступление на горняков, приведшее к стачкам, и одновременно организовало переворот Пилсудского. Самый ход и исход стачек способствовали в одних странах (Германии, Чехословакии) смене кризиса подъемом, в других (Англии, Франции, Италии) временному смягчению кризиса. Это видно из следующих данных. В Англии: с [19]24 по [19]26 год число безработных неуклонно росло, увеличившись с 10,3% в [19]24 году (из общего числа около 12 000 000 застрахованных) до 11,3% в 1925 году и 12,5% в 1926 г. (не считая бастовавших горняков). Однако в 1927 г. этот процент падает до 9,7%, продолжая, судя по еженедельным данным, неуклонно сокращаться в первые три месяца 1928 года и только после этого он начал вновь увеличиваться. В Германии: народное хозяйство еще в начале 1926 года переживало острый, отчасти даже катастрофический, кризис производства и кредита. Летом 1926 года наступило оживление, которое постепенно перешло в высокую конъюнктуру, признаки нового снижения появились только в последние недели. Почти аналогично было течение конъюнктурной кривой и в Чехословакии. Во Франции с начала 1921 года хозяйство развивалось на основе инфляции и внутреннего рынка, создаваемого восстановлением разрушенных областей. Этот последний рынок стал исчерпываться в [19]25-[19]26 году, и в то же время английский и американский капитал потребовал стабилизации франка, так как обесценение франка приносило все больше и больше ущерба американским и английским интересам, а также отдельным категориям капиталистов внутри страны. Положение на мировом рынке, сложившееся летом [19]26 года, облегчило Пуанкаре осуществление стабилизации франка (ноябрь [19]26 года), совпавшего с возвращением Англии на мировой рынок, начинается кризисная фаза для народного хозяйства Франции. Безработица, возникшая в конце [19]26 года, росла в течение последующего времени. Почти везде замечается замедление темпа развития промышленности и торговли. Таково же в основном и развитие народного хозяйства в Италии на этот период, с той лишь разницей, что кризис там протекает в более острой форме. Из этого ясно, что массовая борьба весной и летом [19]26 года была не локальной и не случайной. Она представляла собою очередной излом конъюнктурной кривой капитализма вниз и кривой революционного движения вверх. Но руководство К[оммунистического] И[нтернационала] и компартий в Англии, Польше и Австрии оказалось катастрофически неспособным использовать обстановку. В Англии коммунисты занимались созданием рекламы Перселю и его Генсовету; в Польше коммунисты демонстрировали за Пилсудского; в Австрии коммунисты болтались между социал-демократами и восставшей массой, будучи неспособными выдвинуть какой-либо лозунг, ибо революционное массовое движение "при стабилизации" не входило в их расчеты. Тем сильнее оппортунистические руководители К[оммунистического] И[нтернационала] с лета 1926 года стали бить по левому крылу за то, что оно било тревогу и указывало на подрыв стабилизации и необходимость революционной линии политики. События лета 1926 года не были использованы коммунистами. Именно поэтому их использовали капиталисты. С лета 1926 г. и в экономическом, и в политическом развитии Европы начинается новая фаза, которая так же, как и предыдущие, не обладает ни прочностью, ни устойчивостью и характеризуется такими же крутыми политическими изломами то вправо, то влево. В экономическом отношении она характеризуется "рационализацией". Последняя означает вовсе не переход капитализма на новую техническую ступень, не подведение под него нового технического базиса и не коренную реконструкцию, как утверждает Бухарин. Рационализация представляет собою пересадку в Европу уже достигнутых в Америке технических методов и приемов. Необходимость этого была создана большим притоком вложений американского капитала в европейскую промышленность, из которых следовало, что при всех замечательных успехах немецкой промышленности она далека от того, чтобы превзойти по своей технике американскую или хотя бы достичь ее общего среднего технического уровня. Любопытно отметить, что буржуазные и социал-демократические экономисты говорят только о наличии "рационализации", а коммунист Бухарин пророчествует капитализму "реконструкцию". Бухарин переносит употребляющийся у нас термин "реконструкция" на западноевропейский капитализм, придавая этому термину такое толкование, будто бы стоит только превзойти довоенный уровень, как тотчас же начинается реконструкция. Когда у нас говорят о реконструкции советского хозяйства, то имеется в виду вовсе не воспроизведение довоенного уровня, а коренное изменение соотношения между промышленностью и сельским хозяйством и, наконец, коренную реорганизацию общественно-экономических форм хозяйства от преобладания частнособственнических форм -- к коллективистическим. При отсутствии этих условий даже достижение 200% увеличения довоенного уровня не создает еще реконструктивного периода. Можно ли сказать, что новые технические достижения западноевропейского капитализма коренным образом изменили или изменяют соотношение между городом и деревней, тяжелой и легкой индустрией, металлургической и химической, зерновыми и техническими культурами и т. п.? Этого не решится, вероятно, и Бухарин утверждать. Значит, количественные изменения (рост автотранспорта, применение химии, возросшая роль электроэнергии) не дают еще "нового качества", т.е. подъема капитализма на новый, существенно иной технический уровень. IV. Программный и колониальный вопросы Оба эти вопроса были подвергнуты подробному рассмотрению в работе тов. Троцкого, и мы поэтому ограничимся здесь подведением итогов дискуссии и резюмированием принятых на конгрессе решений и поправок, распределяя вопросы по разделам программы. 1. Общий характер программы В основу своей критики проекта программы тов. Троцкий положил следующую мысль: проект не носит интернационального характера, потому что он не выдвигает перед всеми партиями конкретной международной революционной задачи, за осуществление которой они все должны бороться в ближайшие годы и которой должны подчинить всю свою деятельность. Такая конкретная задача была выдвинута К[оммунистическим] И[нтернационалом] в 1923 году в виде лозунга Советских Соединенных Штатов Европы, ибо война выявила недостаточность и узость национальных государств для дальнейшего исторического развития. Этот лозунг вошел в манифест V конгресса К[оммунистического] И[нтернационала], проект которого был написан тов. Троцким. Проект программы ограничился постановкой более отдаленной и поэтому для ближайших лет более абстрактной цели "мировой диктатуры пролетариата". Эта абстрактная "мировая цель" дополняется для ближайшей эпохи задачами построения социализма в одной стране и борьбы пролетариата других стран против возможной интервенции "в страну строящегося социализма". "На случай, если все же в других странах прои