Люксембург, вспомним Ленина! Только жалкие филистеры могут говорить о нашем "сектантстве". Готовить завтрашний день - не сектантство, а революционный реализм. Всем рабочим организациям мы предлагаем конкретную программу действий на основе единого пролетарского фронта. Активную самооборону пролетариата мы ставим как центральную задачу сегодняшнего дня. Сила против силы! Рабочая милиция есть единственное орудие в борьбе с бандами фашизма, к которым официальная полиция раньше или позже придет на помощь. Но рабочая милиция - не для парадов и театральных забав, а для суровой борьбы. Рабочая милиция - вооруженный кулак пролетариата. Двумя ударами отвечать на удар. Вести войну на истощение и на истребление. Не давать фашистскому врагу поднять голову. Преследовать его по пятам. Всеобщая стачка во Франции 12 февраля была внушительным предостережением, но не более того. Почуяв опасность, враг удвоил, утроил, удесятерил усилия. Отстоять свои позиции и завоевать новые рабочие Франции, как и всего мира, смогут не иначе, как путем героических боев. Революционная оборона должна стать великой школой наступления. Рабочие Франции показали, что в их крови не потухло пламя революций, завершившихся Парижской Коммуной. Но одной готовности к борьбе, как свидетельствует Австрия, недостаточно. Нужно умение, нужна организация, нужен план, нужен штаб. 12 февраля, в день всеобщей стачки и мощных демонстраций, рабочие Франции навязали на 24 часа единый фронт двум бюрократическим аппаратам. Но это была импровизация, а для победы нужна организация. Естественным аппаратом единого фронта в боевые дни является пролетарское представительство, депутаты от заводов и цехов, от рабочих кварталов и профессиональных союзов: советы. задолго до того, как стать органами власти, советы являются революционными аппаратами единого фронта. В честно избранных советах меньшинство подчиняется большинству. В эту сторону ведет властная логика борьбы. В эту сторону надо направить сознательные усилия. Франция пролетариата стоит сейчас на исторической очереди. Во Франции снова решаются судьбы не только Франции, но и Европы, в последнем счете всего мира. Если бы фашизму удалось сломить французский пролетариат, вся Европа окрасилась бы в черную краску. И, наоборот, победа французского пролетариата в нынешних условиях далеко превзошла бы по своему историческому значению даже Октябрьскую победу пролетариата в России. Рабочие всего мира! Лучше и вернее всего вы можете помочь французскому пролетариату непримиримой борьбой против вашей собственной буржуазии. Отбирайте под огнем неприятеля самых бесстрашных, самых дальнозорких, самых преданных и сплачивайте их в отряды Четвертого Интернационала. Зовите и ведите трудящиеся, угнетенные и безработные массы на борьбу. Проникайте во все организации! Разъясняйте, будите, сплачивайте. Не теряйте ни дня, ни часа. ЗА НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ПРОЛЕТАРСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ И ПРОЛЕТАРСКОЙ ПЕЧАТИ! ЗА ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ПРАВА И СОЦИАЛЬНЫЕ ЗАВОЕВАНИЯ ПРОЛЕТАРИАТА! ЗА ОСНОВНОЕ ПРАВО - НА КУСОК ХЛЕБА! ПРОТИВ РЕАКЦИИ! ПРОТИВ БОНАПАРТИСТСКОЙ ПОЛИЦЕЙЩИНЫ! ПРОТИВ ФАШИЗМА! ЗА ПРОЛЕТАРСКУЮ МИЛИЦИЮ! ЗА ВООРУЖЕНИЕ РАБОЧИХ! ЗА РАЗОРУЖЕНИЕ РЕАКЦИИ! ПРОТИВ ВОЙНЫ - ЗА МИР И БРАТСТВО НАРОДОВ! ЗА НИЗВЕРЖЕНИЕ КАПИТАЛИЗМА! ЗА ДИКТАТУРУ ПРОЛЕТАРИАТА! ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО! * * * ПРОЛЕТАРИИ ОБОИХ ПОЛУШАРИЙ! Первый Интернационал дал вам программу и знамя. Второй Интернационал поднял на ноги великие массы. Третий Интернационал показал пример смелого революционного действия. Четвертый Интернационал даст мировую победу! ПЛЕНУМ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОГО СЕКРЕТАРИАТА МЕЖДУНАРОДНОЙ ЛИГИ КОММУНИСТОВ ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТОВ (большевиков-ленинцев) Женева, март 1934 года (Переведено с французского, В е р н о : Сег.) /Dictated by L.T[rotsky] directly. Note about translation from French inserted because of security reasons/ /This information is from JvH/449 [Письмо Н. И.Седовой]450 Милая Наталочка, пишу страшно спешно. Раймон решил более не заезжать сюда, ехать прямо в Париж. В четверг, надеюсь, ты будешь уже здесь. Природа и климат очень хороши. Не знаю, как быть насчет моей одежды: парусина здесь не в ходу, буду выделяться, летнее пальто мое и шляпа тоже чрезмерно выделяются (у пальто подкладка сечется совсем), - пожалуй, нужно захватить и тяжелые ботинки для прогулок - или не стоит? Ты сама решишь, да можно и позже, по почте, разрешить кое-какие из этих трудностей. Обнимаю тебя крепко. Привет и поцелуй Ж[анне] и Л[еве]. Твой [Л.Д.Троцкий] [Апрель 1934 г.] [Письмо М.Парижанину]451 9 июля 1934 [г.] Дорогой тов. Парижанин, Спасибо за последнюю книжку "Humblеs"452 и приложение "Superbes"453. Под вой шакалов дружеские голоса вдвойне отраднее. Наталье Ивановне статьи вашего журнала доставляют нравственное удовлетворение и это радует меня. Я работаю над своей книгой о Ленине, не отрываясь. Мне надо было бы сидеть в Национальной библиотеке454 и наводить бесчисленные справки, - увы, это недоступно. Друзья доставляют книги в мое уединение большими пакетами, это создает затруднения и промедление. Далеко не всегда можно достать то, что нужно. Но я надеюсь все же, что серьезных пробелов не будет. Посылаю через Ридера для вас первые две главы: вы, ведь, надеюсь, попрежнему согласны переводить эту работу? Горячий привет вам и вашим друзьям. [Л.Д.Троцкий] Советы в Америке? - Не думаете ли вы, что наша NRA455 готовит почву для ваших советов? Вопрос из уст Купера прозвучал для Трошина неожиданно. Пароход сильно покачивало, и Трошин чувствовал себя не на высоте. Чуть заметная ирония в тоне Купера слегка задела его. Он ответил не без раздражения: - Когда вы решите заводить советы, рекомендую вам вырабатывать для них собственный стандарт: Наш вам не подойдет. Оба были инженеры, связанные если не дружбой, то приятельскими отношениями еще со времени войны, когда Трошин, чистокровный москвич, работал в качестве эмигранта на заводах Чикаго. Купер, чистокровный янки, уже четвертый год состоял на советской службе. Сейчас оба ехали в Америку в составе миссии по заказам. Каждый уважал в другом знания, опыт и талант, но и видел изъян: Трошин представлялся Куперу техническим мечтателем и немножко дилетантом; Купер казался Трошину упрямым эмпириком. Спорили они нередко, но никогда не переходили в область политики - отчасти из такта, отчасти по осторожности. Разговоры первых трех дней совместной езды на пароходе прошли в старых тонах: вперемежку с обменом пароходными впечатлениями рассуждали о предстоящих в Америке заказах. Купер в сотый раз обвинил Трошина в варварском пристрастии к "гигантизму", Трошин отвечал в тон, что крылья американской технической мысли изрядно подсечены кризисом. Только на четвертый день, прочитав захваченную с собой в дорогу книжку о NRA, Купер задал неожиданный вопрос насчет американских советов. Может быть, приближение к родным берегам развязало ему язык. - Американские советы, - продолжал Трошин уже более благожелательно, - будут отличаться от русских советов не менее, чем Соединенные Штаты Рузвельта отличаются от России Николая II. Если, конечно, вообще допустить, с вашего позволения, что советы когда-либо возникнут в Америке. - Сделаем совместно такое фантастическое допущение. Как вы, Трошин, представляете себе возникновение у нас советов? И как они будут выглядеть? И как мы, янки, - поглядите, пожалуйста, на меня, - уложимся на это прокрустово ложе? - Советская Америка не могла бы появиться на свет иначе, чем появилась независимая и демократическая Америка: путем революции. При этом вы побили бы изрядное количество посуды: это в вашем темпераменте. Я думаю, Купер, что вы лично приняли бы весьма энергичное участие в драке, хотя я и не вполне уверен, на какой стороне. - Ваше замечание, Трошин, есть неслыханный по дерзости намек на то, что я - человек без принципов? - О, к чему же так строго... Вы, конечно, считаете себя непоколебимым индивидуалистом. Но вы с бешеной энергией (о таланте я умалчиваю) работали в советской промышленности, не как спец, а как спортсмен; я не хочу, как видите, обидеть вас именем энтузиаста. Никогда нельзя знать, какую шутку сыграет с вами при наступлении больших событий ваш темперамент и ваш эмпиризм. Одно несомненно: вместе с другими вы будете бить посуду. Однако накладные издержки вашей революции, если не в абсолютных цифрах, то в процентах, будут совершенно ничтожны по сравнению с тем, что было у нас. Вы удивлены? Но гражданскую войну, дружище, ведут не верхние 5-10%, которые сосредоточивают в своих руках 90% национальной собственности, - для этого они слишком малочисленны и слишком любят комфорт, - свою армию контрреволюция может составить лишь из мелких собственников. Однако ваши фермеры и мелкий люд городов могут поддержать и революцию, если только она окажется способна открыть им перспективу спасения. Нынешний кризис внес чрезвычайные опустошения во все промежуточные слои и нанес сокрушительный удар фермерству, уже достаточно ослабленному в предшествующее десятилетие. Трудно было бы ждать со стороны этих классов, которым, увы, нечего терять, большого политического сопротивления революции, при условии, разумеется, что новый режим поведет по отношению к ним разумную и дальновидную экономическую политику. Прочно овладев командными высотами - банками и основными отраслями промышленности и транспорта - советское правительство предоставит фермерам, а также мелким промышленникам и торговцам неопределенно долгий срок на размышление и принятие окончательного решения. Дальнейшее будет зависеть от успехов национализированной промышленности. Здесь я жду от вас настоящих чудес, Купер. "Технократия" осуществима только при советском режиме, когда будут сняты перегородки частной собственности. Самые смелые проекты комиссии Гувера по стандартизации и рационализации456 покажутся детской забавой по сравнению с новыми возможностями. Национальная промышленность будет построена по схеме конвейера: это и есть план, перенесенный с отдельного предприятия на все хозяйство. Издержки производства окажутся сокращены не в два, а в пять и более раз. Покупательная сила фермерского доллара быстро возрастет. Для начала этого достаточно. Но советы не преминут создать и свои собственные образцовые сельскохозяйственные предприятия гигантского масштаба как школу добровольной коллективизации. Ваши фермеры - отличные калькуляторы, если не статистики. Каждый из них выведет в свое время нужный ему сравнительный баланс: оставаться ли ему и дальше изолированным звеном или включиться в общую цепь? Одновременно с этим советы отведут в своем промышленном плане достаточно широкое место для всех жизнеспособных средних и мелких предприятий: эти последние будут получать от государства, от местных советов, от кооперативов обеспеченные заказы, необходимые кредиты и сырье. Постепенно и без всякого принуждения они будут втягиваться в круговорот обобществленного хозяйства. Те педагогические методы воздействия на мелкую буржуазию, которые оказались не по плечу советам нашей отсталой страны с преобладанием полунищего и неграмотного крестьянства, окажутся вполне применимы в Соединенных Штатах. Незачем пояснять вытекающие отсюда выгоды: развитие получит более плавный характер, сократятся накладные расходы социальных конфликтов, повысится коэффициент культурного роста. - Вы забываете нашу англосаксонскую религиозность, важнейшую опору социального консерватизма? - Нельзя, Купер, задавать задачу с противоречащими друг другу данными. Если вы хотите представить себе перспективу американских советов, вы должны исходить из того, что давление социального кризиса, как не раз бывало в истории, окажется сильнее всех психологических тормозов: одни из них быстро перегорят, другие будут перестроены в соответствии с обстоятельствами... Не забывайте, что в самом Евангелии457 есть афоризмы, похожие на динамит. - А что вы сделаете, позвольте осведомиться, с верхами нашего капиталистического мира? - Я надеюсь на вашу изобретательность, Купер. В распоряжении тех, которые на захотят мириться с новым режимом, вы, вероятно, представите живописный остров, пожизненную ренту и право устраиваться, как желают сами. - Вы очень великодушны, Трошин! - Это моя слабость, Купер. - Но вы как будто не принимаете в расчет возможности военной интервенции, которая способна весьма повысить "накладные расходы" советской революции. Не воображаете ли вы, оптимистический Трошин, что Япония, Великобритания и другие капиталистические страны молча примут советский переворот в Америке? - Им ничего другого не останется, Купер. Раз вы допускаете, по крайней мере в теории, такое углубление социального кризиса, которое приведет к установлению советов в Соединенных Штатах, самой могущественной крепости капитала, то вы обязаны допустить однородные процессы и в других странах. Полуфеодальная Япония выйдет из строя, по всей вероятности, еще до того, как в Америке установятся советы. Тот же прогноз надо распространить и на Великобританию... Во всяком случае безумием была бы самая мысль об отправке королевского британского флота против советской Америки! Какой-нибудь десант в южной половине континента? Безнадежное предприятие, которое не вышло бы за пределы второстепенного военного эпизода! Через несколько месяцев, может быть, уже недель после установления у нас советского режима - заметьте себе это твердо, Купер - государства центральной и южной Америки оказались бы притянуты нашей федерацией, как опилки - магнитом. Та же участь постигла бы и Канаду. Движение народных масс в этих странах было бы настолько непреодолимым, что величайший объединительный процесс совершился бы в короткий срок и с ничтожными жертвами. Я готов держать пари, что к первой годовщине возникновения первого американского совета ваш континент превратится в Советские Соединенные Штаты Северной, Центральной и Южной Америки. Доктрина Монро458 впервые получила бы вполне законченное, хотя и непредвиденное ее автором выражение. Что касается столицы, Купер, то ее придется перенести в Панаму. - Вот как?.. Но вы мне не ответили: готовит ли Рузвельт пришествие советов или нет? - Вы слишком проницательны, Купер, чтоб задавать такой вопрос. NRA хочет справиться с трудностями не для разрушения, а, наоборот, для укрепления капиталистического строя. Советы могут возникнуть не из голубого орла459, а из непобежденных им трудностей. Самые "левые" профессора вашего brains trust a460 - не революционеры (revolutionists), а лишь встревоженные консерваторы. Ваш президент ненавидит "системы" и "общие идеи". Между тем, советский режим есть воплощенная система, общая идея в действии. - Хорошо. Вы благополучно преобразовали конституцию нового света от Аляски до мыса Горн, обеспечили наше международное положение и переместили нашу столицу. Прежде чем поблагодарить вас за этот геркулесов труд, я хотел бы все-таки знать, не придется ли после всего этого мне, инженеру Куперу, с привычками к ростбифу, сигаре и автомобилю сесть на голодный паек, носить два башмака разной формы, читать в одной и той же навязанной мне газете одни и те же стандартные фразы, выбирать в совет тех, кого мне укажут сверху, голосовать за решения, уже принятые без меня, держать свои действительные мысли про себя и под страхом ссылки хвалить каждодневно посланного мне судьбою вождя. Если так, то я заранее возвращаю билет на право входа в этот рай, чтоб укрыться на одном из тихоокеанских островов, который вы милостиво предоставите вырождающейся расе индивидуалистов. - Не спешите укрываться на острове, Купер, вы там погибнете с тоски. Каким образом можете вы очутиться на голодном пайке, если сегодня вы вынуждены искусственно ограничивать площадь посева и размеры производства? В России приходится в течение вот уже скоро двух десятилетий почти заново создавать основные отрасли производства. У вас в Америке, наоборот, могущественные технические средства парализованы кризисом и требуют применения. Успехи планового начала достигались и достигаются у нас за счет повседневного потребления масс; у вас, наоборот, сам план возрождения хозяйства должен с первых шагов исходить из быстрого роста потребления народа. Нигде изучение внутреннего рынка - банками, трестами, отдельными предпринимателями, купцами, коммерческими агентами, фермерами - не достигло такого развития, как в Соединенных Штатах. Советское правительство начнет с уничтожения коммерческой тайны; оно объединит и обобщит методы капиталистической калькуляции, превратив их в методы хозяйственного учета и плана. С другой стороны, культурный и требовательный потребитель не допустит невнимания к себе. Сочетание демократической кооперации, государственной торговой сети и частной торговли обеспечит гибкую систему обслуживания потребностей населения. Ваш ростбиф вам обеспечен, Купер, без перебоев. - Под квитанцию за тремя подписями? - Нет, в обмен на звонкую монету. Вашему доллару, заметьте себе, предстоит в регулировании советского хозяйства решающая роль. В корне неверно противопоставлять плановое хозяйство денежному. "Регулируемые" деньги - да простят меня ваши радикальные профессора - есть академическая фикция, которая неминуемо ведет к расшатыванию внутренних пропорций во всех отраслях хозяйства, причем расстройство принимает молекулярный характер, деформируя самые глубокие и интимные процессы обращения и производства. - Но в Советском Союзе?.. - У нас, увы, из горькой нужды делают официальную добродетель. Отсутствие устойчивого, т. е. золотого, рубля является важной причиной многих бедствий и болезней нашего хозяйства. Действительное регулирование заработной платы, цен на жизненные продукты и качество товаров немыслимо без твердой денежной системы. Шаткий рубль в плановом хозяйстве - то же, что изменчивые лекала в серийном производстве. Конечно, когда социалистический режим на основе большого опыта научится мерами одной лишь административной техники обеспечивать свое экономическое равновесие, деньги потеряют значение измерителя и регулятора, они превратятся в простые квитанции, вроде трамвайных или театральных билетов; при дальнейшем росте социалистического богатства отпадает необходимость даже и в этих квитанциях: когда всего будет хватать с избытком для всех, не понадобится больше контроль над индивидуальным потреблением. Америка достигнет такого уровня, несомненно, раньше всех. Но прийти к безденежному хозяйству можно не иначе, как обеспечив предварительно динамическую гармонию всех социальных функций. Нельзя разрешить такую грандиозную задачу посредством одного лишь административного наития и поощрительных речей по радио. Плановое хозяйство на первых своих стадиях, т. е. в течение ряда лет, еще более нуждается в твердой денежной единице, чем либеральный капитализм. Кто начинает с регулирования денежной единицы в целях регулирования всего хозяйства, тот очень похож на человека, пытающегося поднять в воздух обе ноги... - Вы намекаете, Трошин, на нашу современную денежную политику? - Я ни на что не намекаю. Я хочу только сказать, что Советская Америка будет располагать достаточно могущественным золотым фундаментом для незыблемого доллара. Какое неоценимое преимущество! Вы знаете, Купер, наши коэффициенты роста: 20-30 % в год! Но вы знаете и слабую сторону этой небывалой динамики: технически-производственным результатам далеко не соответствует полезный экономический эффект. Одной из причин диспропорции является вынужденное подчинение нашей денежной системы административному субъективизму. Вы будете избавлены от этого зла. Доллар американских советов окажется подкован на все четыре ноги. Ваши коэффициенты роста будут не только технически, но и экономически далеко превосходить наши. Последствия ясны: материальный, а следовательно, и культурный уровень населения станет повышаться на десятки процентов в год. - Трошин, если вы хотите меня осчастливить тремя, даже четырьмя парами стандартных штанов не по мерке и принудительной подпиской на полное собрание сочинений Фостера... - Вы снова намекаете, Купер, на незавидное положение нашего массового потребителя. Мне ли против этого спорить? Причины недостатка и плохого качества предметов потребления мною уже отмечены: нищее наследство старого режима, низкий культурный уровень крестьянства, необходимость создавать средства производства за счет фондов потребления, хроническая денежная инфляция и наконец - last but not least461 - бюрократизм. - Скажите: чудовищный бюрократизм, Трошин. - Да, чудовищный бюрократизм, Купер. Но вы вовсе не обязаны воспроизводить его. Недостаток насущных жизненных благ порождает у нас борьбу всех против всех из-за лишнего фунта хлеба, из-за метра ситца. Бюрократия выступает как примирительница, как всесильный третейский судья. Но вы неизмеримо богаче и без труда сможете обеспечить страну всем необходимым. Потребности, вкусы и привычки вашего населения не таковы, чтоб бюрократия могла бесконтрольно распоряжаться национальным доходом. Организация социалистического хозяйства как средство для наилучшего удовлетворения человеческих потребностей захватит за живое все наше население и вызовет в нем группировку новых течений и партий, со страстной борьбой между ними... - Вы плохой большевик, Трошин. Вы говорите о борьбе партий при советском режиме. На вас вредно действует приближение к капиталистическим берегам. Вы перерождаетесь на моих глазах. Вы за демократию или за диктатуру? - Я за советскую демократию, Купер. Советы - очень пластичная и гибкая правительственная форма, и в этом одно из их преимуществ; но именно поэтому советы не могут совершать чудес, они лишь преломляют через себя давление социальной среды. Бюрократизация наших советов как результат политической монополии одной партии, тоже превратившейся в бюрократический аппарат, есть результат исключительных трудностей развития социалистических пионеров в бедной и отсталой стране. В свою очередь бюрократизация режима пагубно отражается на нашем хозяйстве, на нашей литературе, на нашем искусстве, на всей нашей культуре. Американские советы я представляю себе в высшей степени полнокровными. Диктатура? Конечно, сторонники капиталистического режима не найдут себе места в советах. Нелегко, признаюсь, представить себе Генри Форда председателем совета в Детройте. Но на основах советского режима не только возможна, но и неизбежна широкая борьба интересов, программ и группировок. Годовой, пятилетний, десятилетний планы хозяйства; системы народного образования; проведение великих магистралей; преобразование фермерского хозяйства; приобщение Южной Америки к высшим техническим и культурным достижениям; проблема стратосферических сообщений; проблема улучшения расы - каждая из этих задач будет создавать соревнование доктрин и школ, борьбу группировок при выборах в советы, страстную полемику в газетах и на собраниях. - Пахнет свободой печати, Трошин. Берегитесь! - Неужели же вы думаете, Купер, что монополизация печати в руках правящей бюрократической верхушки СССР есть норма? Нет, это только временное уродство, какими бы историческими обстоятельствами оно не вызывалось. - Но сосредоточение всех типографий, всех фабрик бумаги, всех средств транспорта в руках государства автоматически передаст и у нас всю прессу в руки правительства, которое не преминет, конечно, установить догмат своей непогрешимости. - Национализация средств печатания есть чисто отрицательная мера. Она означает лишь, что частный капитал не может больше решать, какое издание надо поставить: прогрессивное или реакционное, "сухое" или "мокрое", пуританское или порнографическое. Как распределять и применять обобществленные средства печати, - этот важный вопрос вашим советам придется решать заново. Отправным критерием может служить распределение голосов при выборах в советы. Каждая группировка граждан будет иметь право на печатные средства, соответствующие ее численности. Тот же принцип будет применен к залам для собраний, к радио и пр. Идейные коллективы, а не индивидуальные чековые книжки будут решать вопрос о направлении и духе изданий. Вы скажете, что при таком порядке новое идейное течение, новая философская или эстетическая школа, еще не имеющие за собой поддержки числа, не найдут для себя ни бумаги, ни линотипа. Аргумент, не лишенный интереса! Но он означает лишь, что новой идее при всяком режиме приходится и придется доказывать свои права на существование. При советском режиме это будет во всяком случае легче, чем ныне. Богатая советская Америка сможет выделять грандиозные фонды для открытий, изобретений, экспериментов во всех областях человеческого творчества, материального и духовного. Ни смелые архитекторы и скульпторы, ни новаторы-поэты, ни дерзкие философы не окажутся в обиде. А я думаю, не скрою от вас, Купер, что янки призваны в ближайшую эпоху сказать новые слова также и в тех областях, в которых они оставались до последнего времени учениками Европы. Я недаром провел четыре года в вашей стране, главным образом на ваших заводах, чтоб суметь понять, какой сдвиг ваша техника произвела в судьбах человечества. Не иначе как с презрением я могу относиться к тому фальшиво высокомерному тону, в каком принято в известных кругах Европы говорить об "американизме", особенно со времени нынешнего кризиса. В известном смысле я готов даже сказать, что только американизм положил окончательный водораздел между средневековьем и новой историей человечества. Но вы покоряли природу так бурно и страстно, что не имели времени ни обновить методы вашей теоретической мысли, ни выработать собственное искусство. Вы росли и богатели по законам простого силлогизма. Непрерывные материальные успехи создали у вас на старых пуританских дрожжах религию практического рационализма. Оттого вы остались невосприимчивы к Гегелю, к Марксу, в сущности, и к Дарвину. Вы удивляетесь, Купер? Между тем сожжение дарвиновских лжеучений баптистскими жрецами Теннесси (Tennessee) только в грубой форме выразило отвращение большинства американцев к доктрине эволюции. Дело здесь не в одних религиозных предубеждениях, а в общем складе мысли. Атеистические янки проникнуты рационализмом не менее, чем квакеры462. Правда, ваш рационализм не имеет в себе ничего беспощадного, картезианского463, якобинского: он ограничен и смягчен вашим эмпиризмом и вашим морализмом. Но в таком виде ваш философский метод еще более отстает от вашей техники и от вашего исторического призвания. Вы в сущности впервые сталкиваетесь ныне по-настоящему с теми социальными противоречиями, которые складываются за спиною людей. Вы победили природу при помощи орудий, созданных вашим гением; но вы поставлены на колени вашими собственными орудиями. Невыносимые бедствия, выросшие, наперекор всем предвидениям, из невиданного богатства, учат вас той истине, что силлогизм Аристотеля464 не охватывает законов развития общества. Вы вошли, наконец, в школу диалектики, и вошли крепко; возврата назад, к методологии XVII и XVIII веков, для вас уже нет. Не жалейте об этом, Купер! Прививка диалектики к крепкому стволу вашей мысли обещает превосходные плоды. Я заранее предвкушаю их. В области обобщающей мысли, поэзии, всех вообще искусств вы призваны в ближайшие десятилетия сделать большой вклад. Он будет стоять на уровне вашей техники, которая, впрочем, сама еще не осознала полностью заложенные в ней неизмеримые возможности... В то время как романтические тупицы национал-социализма мечтают восстановить расу Тевтобургского Леса465 во всей ее первобытной чистоте, или, вернее, грязи, вы, американцы, овладев своим хозяйством и культурой, примените истинно научные методы также и в области воспроизводства человеческих поколений; из вашего тигеля рас выйдет через сотню лет новый человек, достойный, наконец, этого имени. - Вы серьезно надеетесь на это, Трошин? - Я надеюсь на большее: на третьем году советской власти вы перестанете жевать chewing gum466. Истинно говорю вам: Andrew Jackson467 войдет в царство небесное, если этого захочет. А он не может этого не хотеть. - Вы очень великодушны к нашему завтрашнему дню, Трошин. Но не воображайте в своем высокомерии, что вы убедили меня. В вас сидит поэт, испорченный хорошим инженером. Вы слишком легко справились на словах с опасностью советского бюрократизма, Трошин... Но чу! Гонг зовет нас обедать. Я уничтожу вас завтра. От вашей хваленой диалектики посыплются пух и перья. Л.Троцкий 17 августа 1934 [г.] По поводу письма т. Икслагора468 из Капштадта469 Утверждение, что Биробиджан есть "левый сионизм" кажется мне совершенно неправильным. Сионизм отвлекает рабочих от классовой борьбы несбыточными надеждами на еврейское государство при капиталистических услових. Но рабочее государство обязано создать для евреев, как и для всякой другой нации, наиболее выгодные условия культурного развития. Это значит, в частности: предоставить всем470 тем евреям, которые пожелают иметь свои школы, свою печать, свои театры и пр., особую область для самоуправления и развития. Так же точно поступит и международный пролетариат, когда он станет хозяином всего земного шара. Никакого спасения в национальной области - наоборот, всестороннее материальное содействие культурным потребностям всех национальностей и этнических групп. Если тем или другим национальтным группам суждено сойти со сцены (в национальном смысле), то это должно произойти в порядке естественного процесса, а не в результате тех или других территориальрных, экономических или административных затруднений и препятствий. Л.Троцкий 22 сент[ября] 1934 г. Куда идет Франция? На этих страницах мы хотим объясниться с передовыми рабочими о том, какая судьба ждет Францию в ближайшие годы. Под Францией мы подразумеваем не биржу, не банки, не тресты, не правительство, не генералитет, не духовенство, - это все угнетатели Франции, - а рабочий класс и эксплуатируемое крестьянство. Крушение буржуазной демократии После войны произошел ряд революций, одержавших блестящие победы: в России, в Германии, Австро-Венгрии, позже - в Испании. Но только в одной России пролетариат полностью захватил власть в свои руки, экспроприировал своих эксплуататоров и сумел благодаря этому создать и сохранить рабочее государство. Во всех других случаях пролетариат, несмотря на победу, останавливался по вине своего руководства на полдороге. В результате этого власть ускользала из его рук и, передвигаясь слева направо, становилась добычей фашизма. В ряде других стран власть попала в руки военной диктатуры. Ни в одной из этих стран парламент не оказался в силах примирить классовые противоречия и обеспечить мирный ход развития. Спор разрешался с оружием в руках. Правда, у нас, во Франции, долго думали, что фашизм не может иметь к нам никакого отношения. У нас ведь республика, все вопросы решает суверенный народ посредством всеобщего голосования. Но 6 февраля несколько тысяч фашистов и роялистов, вооруженных револьверами, кастетами и бритвами, навязали стране реакционное правительство Думерга, под покровительством которого фашистские банды продолжают расти и вооружаться. Что готовит нам завтрашний день? Правда, во Франции, как и в некоторых других странах Европы (в Англии, Бельгии, Голландии, Швейцарии, Скандинавских государствах) существуют еще парламенты, выборы, демократические свободы или их остатки. Но во всех этих странах классовая борьба обостряется в том же направлении, в каком она развивалась раньше в Италии и Германии. Кто утешает себя фразой: "Франция - не Германия", тот безнадежен. Во всех странах действуют ныне одни и те же исторические законы: это законы капиталистического упадка. При дальнейшем сохранении средств производства в руках кучки капиталистов обществу спасения нет. Оно осуждено идти от кризиса к кризису, от нужды к нищете. В разных странах последствия одряхления и распада капитализма оказываются в разной форме и развиваются неодинаковым темпом. Но суть процесса не одна и та же везде. Буржуазия довела свое общество до полного банкротства. Она не способна обеспечить народу ни хлеб, ни мир. Именно поэтому она не может больше терпеть демократический порядок. Она вынуждена подавлять рабочих при помощи физического насилия. Но справиться с недовольными рабочими и крестьянами одной полицией невозможно. Пускать армию в ход против народа слишком часто нельзя: она начнет разлагаться и кончит тем, что большая часть солдат перейдет на сторону народа. Крупный капитал вынужден поэтому создавать особые вооруженные банды, специально дрессированные против рабочих, как известные породы собак дрессируются против дичи. Историческое назначение фашизма состоит в том, чтобы подавить рабочий класс, разгромить его организации, задушить политическую свободу в тот час, когда капиталисты оказываются уже неспособны править и господствовать при помощи демократической механики. Человеческий материал фашисты находят главным образом в среде мелкой буржуазии. Она вконец разорена крупным капиталом. При нынешнем общественном строе спасенья для нее нет. Но она не знает и другого выхода. Ее недовольство, возмущенье, отчаянье фашисты отвращают от крупного капитала и направляют на рабочих. Можно сказать, что фашизм есть операция вывиха мозгов мелкой буржуазии в интересах ее злейших врагов. Так крупный капитал сперва разоряет средние классы, затем при помощи наемной агентуры фашистских демагогов натравливает впавшую в отчаяние мелкую буржуазию на пролетариат. Только такими разбойничьими средствами буржуазный режим и способен еще держаться. До каких пор? До тех пор, пока его не опрокинет пролетарская революция. Начало бонапартизма во Франции Во Франции движение от демократии к фашизму задержалось пока на первом этапе. Парламент еще существует, но прежней власти он не имеет и никогда больше не вернет ее себе. Перепуганное насмерть большинство парламента призвало после 6 февраля к власти Думерга, спасителя, третейского судью. Его правительство стоит над парламентом. Оно опирается не на "демократически" выбранное большинство, а прямо и непосредственно на бюрократический аппарат, на полицию и армию. Именно поэтому Думерг не может терпеть никакой свободы для чиновников и вообще служащих государства. Ему нужен покорный и дисциплинированный бюрократический аппарат, на вершине которого он мог бы стоять без опасения свалиться. Парламентское большинство вынуждено склоняться перед Думергом из страха перед фашистами и перед "общим фронтом". Сейчас много пишут о предстоящей "реформе" конституции, о праве роспуска палаты депутатов и прочее. Все эти вопросы имеют лишь юридический интерес. В политическом смысле вопрос уже разрешен. Реформа совершилась без поездки в Версаль. Появление на открытой арене вооруженных фашистских банд дало возможность агентам крупного капитала подняться над парламентом. В этом и состоит сейчас сущность французской конституции. Все остальное - иллюзии, фразы или сознательный обман. Нынешняя роль Думерга (как и его возможных преемников, вроде Тардье) не нова. Сходную роль при других условиях играли Наполеон I и Наполеон III. В этом состоит суть бонапартизма: опираясь на борьбу двух лагерей, он при помощи бюрократически-военной диктатуры спасал "нацию". Наполеон I представлял бонапартизм буйной молодости буржуазного общества. Бонапартизм Наполеона III oтносится к тому времени, когда у буржуазии уже появилась лысина. В лице Думерга мы видим синильный471 бонапартизм буржуазного заката. Правительство Думерга означает первую ступень перехода от парламентаризма к бонапартизму. Для поддержания равновесия Думергу необходимы справа от него фашистские и иные банды, которые доставили ему власть. Требовать от него, чтоб он распустил - не на бумаге, а в действительности - Лигу патриотов472, Огненный крест473, королевских громил474 и прочее, значит требовать, чтоб он подрубил сук, на котором сидит. Временные колебания в ту или другую сторону, разумеется, возможны. Так, преждевременное выступление фашизма могло бы вызвать на правительственных верхах некоторый сдвиг "влево". Думерга сменил бы на время не Тардье, а Эррио. Но, во-первых, нигде не сказано, что фашисты произведут преждевременную попытку переворота. Во-вторых, кратковременный сдвиг влево на верхах не изменит общего направления развития, а разве лишь отодвинет несколько развязку. Назад, к мирной демократии дороги уже нет. Развитие ведет неминуемо, неотвратимо, к столкновению между пролетариатом и фашизмом. Долговечен ли бонапартизм? Сколько времени может продержаться нынешний переходный, бонапартистский режим? Или иначе сказать: сколько времени останется еще у пролетариата для подготовки к решающему бою? На этот вопрос нельзя, конечно, ответить точно. Но некоторые данные можно все же установить для оценки быстроты развития всего процесса. Важнейшим элементом для суждения является вопрос о дальнейшей судьбе радикальной партии475. Возникновением своим нынешний бонапартизм обязан, как сказано, началу гражданской войны между крайними политическими лагерями. Свою главную материальную опору он находит в полиции и армии. Но у него есть и политическая опора слева: это партия радикал-социалистов. Базу этой массовой партии составляет мелкая буржуазия города и деревни. Верхушку партии образуют "демократические" агенты крупной буржуазии, которые изредка давали народу мелкие реформы, а чаще всего - демократические фразы, спасали его каждый день (на словах) от реакции и клерикализма, а во всех важных вопросах вели политику крупного капитала. Под угрозой фашизма, а еще больше пролетариата радикал-социалисты оказались вынуждены перебежать из лагеря парламентской "демократии" в лагерь бонапартизма. Как верблюд под бичом погонщика, радикализм стал на все четыре колена, чтобы дать капиталистической реакции усесться меж его горбов. Без политической поддержки радикалов правительство Думерга было бы в настоящее время еще невозможно. Если сравнивать французское развитие с германским, то правительство Думерга (и его возможных преемников) будет соответствовать правительствам Брюннинга-Папена-Шлейхера, которые заполнили промежуток между веймарской демократией и Гитлером. Есть однако и разница, которая политически может получить огромное значение. Германский бонапартизм выступил на сцену, когда демократические партии растаяли, а наци успели вырасти в громадную силу. Три "бонапартистских" правительства в Германии, имея очень слабую собственную политическую опору, балансировали на веревке, протянутой над пропастью меж двумя враждебными лагерями: пролетарским и фашистским. Все три правительства скоро свалились. Лагерь пролетариата оказался к тому времени расколот, неподготовлен к борьбе, обманут и предан вождями. Наци почти без боя захватили власть. Французский фашизм еще не представляет сейчас массовой силы. Наоборот, у бонапартизма есть хоть и не очень надежная и устойчивая,