е - решить, как жить без ада. - Думаю, - наконец сказал он, - Бог найдет способ покарать отступников... Вот так всегда... Вы боретесь со злом, и ведет вас бог, или идеал, как одно, а когда зло, наконец, с проклятиями исчезает, этот же бог создает себе, то есть вам, новое зло или новый ад, и где гарантии, что он будет лучше старого? И что в такой ситуации значит - лучше? ...Лин рассказывал мне про каналы перехода, но все-таки я оказался совершенно неподготовлен к тому, что нас ожидало. Меня словно ударили с размаху по лицу огненным полотенцем - и в туже минуту свет дня померк, сменившись мерзкой полутьмой. Впрочем, новизну моих ощущений сильно притупил проклятый верблюд, который встал на дыбы, выбрасывая во все стороны. окованные железом копыта, и мне стало не до пейзажа, потому что из ничего за моей спиной возникали все новые всадники, и их зверье вело себя не лучше. Когда через десять минут я, весь в комьях липкой верблюжьей слюны, вернул, наконец, моему транспортному средству уважение к наезднику, эта дрянь, как ни в чем не бывало, принялась щипать травку, и я смог осмотреться. Вокруг армии под серым небом расстилалась равнина, поросшая кустарником. Машинально я поднял глаза - Серый Крест был на месте - и тут же невольно сгорбился под тяжестью воспоминаний. Ибо теперь я помнил. Помнил Онизоти и крики людей в тонущих кварталах, помнил чумной корабль и пару бесплотных глаз, так напугавших нас в безымянном мире. Я снова стал торговцем на имени Рат. Некоторое время Осанси из Инкбары еще трепыхался, в моем мозгу, со всеми его амбициями и жаждой славы, а затем он угас, развеялся навсегда. Я сказал ему последнее "прости". Армия вновь двинулась вперед, туда, где находилась Черная Зона - сердце Хранителя. Было такое впечатление, что на равнине провели гигантским циркулем круг в лигу шириной. Из круга поднималась черная колонна, и только подъехав поближе, я понял, что это дым. Странный дым, клубами уходящий прямо в бесконечность, в серое небо, несмотря на ветер, свистящий в кронах редких деревьев. Армия шла навстречу своей гибели. И тут я вспомнил главное. Вспомнил то, что теперь не Олег, а Рат - носитель той неведомой странности, которую различает и которую щадит неведомое нечто, скрытое в дымном столбе. Я завертел головой в поисках Лина, но ничего нельзя было разглядеть вкатившейся по земле лавине. Тут еще, на беду, открылся один из небесных каналов, и из него бесшумной мягко поплыли вниз гигантские треугольники зеркальной пленки, мягкой и невесомой. В них отражались верблюды, люди и дым, и безумный пейзаж стал еще безумнее. Ну что же! Будем надеяться, что Лину удастся, как он обещал, скрыться и переждать, пока армия пройдет мимо. Что дальше? Олега - на его "Землю". Это ясно. Древнего... Он говорил, что справится сам, но я все-таки ему помогу. Чтобы не возникло у него соблазна сделать что-нибудь лишнее. За шесть тысячелетий можно очень сильно невзлюбить людей... И наконец, я. Я отправлюсь в мир Вечной весны и закрою за собой дорогу. Все справедливо... Я нахмурился. Справедливо было не все. Оставался Лин, Воин, ребенок, которого я научил улыбаться Я представил, как он ждет у границы зоны. День, два... Может быть, месяц... И оставались Кланы. И еще я представил себе себя. Рата. Бывшего торговца, а ныне и до самой смерти - жителя Самой Счастливой Долины... С толстыми, отвисшими щеками и с животиком до колен. Как этот самый Рат выходит на освещенную лунным светом тропинку и, затаив дыхание, делает шаг, другой, третий... И ничего не происходит. Он пробует еще раз... И еще... Но канала нет и никогда не будет. И тогда Рат падает на колени, бьет кулаками пыль и волком воет на дуну... Будь оно все проклято! Древний тосковал оттого, что не смог расстаться со всей Вселенной ради одного мира. Но я - человек, как-же я брошу всю Вселенную ради одной долины?! "Что же мне делать?" - подумал я. Один из зеркальных треугольников спланировал сверху. На какое-то время в нем отразилась морда в неаппетитных хлопьях пены и задумчивый всадник-торговец по имени Рат, примостившийся у верблюда на спине. Затем зверь издал хриплый рев и выбросил вперед похожее на стенобитный таран копыто. Совершенно беззвучно зеркало распалось на множество мелких - не больше, чем с ладонь, треугольничков, и тысячи маленьких Ратов отправились в самостоятельный полет. - Может быть, ты и прав, - сказал я верблюду. - Если не знаешь, как быть, бей наотмашь. В конце концов, поступать всегда следует так, чтобы потом не, было стыдно. Трижды проклятье!!! Похоже, из всех действующих в этой комедии лиц только бедный Рат ничего не выиграл. Ни смерти, ни победы... Собственная жизнь представилась мне ослепительной Белой дорогой, уходящей в даль, в туман, в неизвестное. Почему же я счастлив и почему улыбаюсь, как последний кретин?!