раторов мускульной энергии и частичное обследование обеих групп ученых. Капитан Лич даже не упомянул о чужаках. Казалось, ему даже не приходило в голову, что он излагает свои намерения эмиссару тех, кого он считает своими врагами. Закончил он словами: - Где ваши знания будут незаменимыми, мистер Гросвенф, так это в научном отделе. Как некзиалист, вы можете сыграть решающую роль в борьбе против других ученых... Утомленный и потерявший уверенность в себе, Гросвенф сдался. Хаос был слишком велик, чтобы с ним смог справиться один человек. Куда бы он ни посмотрел, везде были вооруженные люди. В общей сложности, он видел двадцать с чем-то убитых. Непрочное перемирие между капитаном Личем и директором Мортоном в любой момент могло закончиться взрывом. Даже сейчас он слышал крики людей там, где Мортон сдерживал атаку Кента. Тяжело вздохнув, он повернулся к капитану. - Мне понадобится некоторое оборудование из моей лаборатории. Переправьте меня на заднем лифте, и через пять минут я вернусь. Когда через несколько минут Гросвенф вносил свой аппарат через заднюю дверь отдела, ему казалось, что относительно его будущих действий сомнений больше нет. То, что по первому размышлению показалось ему притянутым за уши аргументом, было сейчас тем единственным, что составляло его план. Он должен атаковать чужих через их миражные образы, причем их собственным гипнотическим оружием. 4 Гросвенф сознавал, что Корита наблюдает за лихорадочной сборкой какой-то новой машины. Археолог подошел и стал рассматривать массу деталей, которые Эллиот присоединял к энцефало-аджустеру, но вопросов не задавал. Казалось, он полностью избавился от любопытства. Гросвенф, постоянно вытирал с лица пот, хотя было не жарко. Температура в помещении была нормальной. К тому времени, когда предварительная работа была закончена, Эллиот четко осознал, что было главной причиной его беспокойства. Дело в том, заключил он, что ему очень мало известно о врагах. То, что он располагал теорией о том, как они могли действовать, было недостаточно. Что-то таинственное было в миражах с такими удивительными женственными телами и лицами, иногда раздвоенными, а иногда нет. Для действий ему было необходимо разумное философское обоснование всего увиденного. Его план требовал подспорья, которое ему могло дать только знание. Он повернулся к Корите и спросил: - На какой стадии развития культуры могли находиться эти существа согласно данным теории цикличности? Археолог сел на стул, поджав губы, и попросил: - Опишите мне ваш план. Когда Гросвенф обрисовал его в общих чертах, японец побледнел. Наконец он раздраженно проговорил: - Как случилось, что вы смогли спасти меня и не смогли разгипнотизировать других? - Я отвлек вас сразу. Нервная система человека чувствительна к повторениям. В вашем случае их образы не успели повториться такое количество раз, как для остальных. - Был ли для нас какой-нибудь способ избежать этого бедствия? - мрачно осведомился Корита. Гросвенф печально улыбнулся. - Это можно было сделать с помощью некзиального обучения, поскольку оно включает в себя возможность гипнотического состояния. Есть только одна действенная защита против гипноза и заключается она в тренировке... Мистер Корита, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. История циклична? Над бровями археолога появились маленькие капельки пота. - Друг мой, - вздохнул Корита, - вы никак не можете разобраться и провести параллель в подобной ситуации. Что нам известно об этих существах? Гросвенф тоскливо вздохнул. Он понимал необходимость дискуссии, но ведь утекало столь ценное время. Он нерешительно сказал: - Существа, умеющие использовать гипноз на расстоянии, стимулировать сознание друг друга, должны стоять на довольно высокой ступени развития, так что вполне естественно ожидать от них телепатических способностей. Люди могут обрести эти способности лишь с помощью энцефало-аджустера, - он подался вперед, ощутив неожиданное волнение. - Корита, как могла отразиться на состоянии культуры способность читать в умах без помощи приборов? Археолог выпрямился. - Ну, конечно же, у нас есть ответ. Способность читать в умах должна уничтожить развитие любой расы на феллахинской стадии, - его глаза блестели, когда он смотрел на озадаченного Гросвенфа. - Неужели вы не понимаете? Способность читать чужие мысли вызовет у вас чувство уверенности в том, что вы все знаете. На этой основе будет развиваться система абсолютной уверенности во всем. Как можно сомневаться, когда вы знаете? Подобные существа мгновенно пройдут через ранние периоды культуры и в кратчайшее время достигнут феллахинского периода. Пока Гросвенф сидел, нахмурившись, Корита быстро описал, как различные земные и галактические цивилизации истощали себя, а потом закоснели в состоянии феллаха. Как общество, они не были особенно жестоки, но из-за своей бедности у них развилось безразличие к страданиям отдельных личностей. Когда Корита кончил, Гросвенф предположил: - Возможно, их возмущение переменами, к которым такие культуры нетерпимы, и явились причиной нападения на корабль? Археолог был осторожен: - Возможно. Наступило молчание. Гросвенф подумал, что ему придется действовать исходя из того, что общий анализ Кориты верен, потому что других гипотез у него не было. Имея отправным пунктом такую гипотезу, он мог попытаться получить подтверждение от одного из изображений. Взгляд на хронометр заставил его встрепенуться. У них оставалось меньше семи часов на спасение корабля. Торопясь, он сфокусировал луч света на энцефало-аджустере. Быстрым движением он установил экран против света так, чтобы маленькая стеклянная поверхность была погружена в тень, получая от аджустера лишь прерывистые лучи. Сразу же появилось изображение. Это было одно из частично раздвоенных изображений и, благодаря энцефало-аджустеру, он мог спокойно изучить его, не привлекая к себе внимания. Первый же внимательный взгляд поверг его в изумление. Изображение лишь смутно напоминало гуманоида. И все же стало понятным, почему раньше оно казалось ему женским. Частично скрытое, раздвоенное лицо было увенчано аккуратным пучком золотистых перьев. Но птичья голова, как это было ясно видно сейчас, имела некоторое сходство с человеческой. На лице, покрытом сеткой чего-то, похожего на вены, перьев не было. Сходство с человеческим достигалось тем, что отдельные участки этого лица напоминали щеки и нос. Вторая пара глаз и второй рот были в каждом случае примерно двумя дюймами выше первых. Была также двойная пара плеч с двойной парой рук, коротких и оканчивающихся восхитительно нежными и удивительно длинными кистью и пальцами. Все это тоже каким-то непостижимым образом вызывало ассоциации с чем-то женским. Гросвенф поймал себя на мысли о том, что руки и пальцы двух тел были, вероятно, вначале нераздельными. "Партеногенез, - подумал Гросвенф, - воспроизведение без пола. Отпочкование от родителей нового индивида". Изображение на стене перед ним имело также рудименты крыльев. Кончики крыльев виднелись на "кистях". Существо носило ярко-голубую тунику на удивительно прямом и в высшей степени похожем на человеческое теле. Если и были другие рудименты оперения, то они были скрыты одеждой. Ясно было одно, что эта птица не летала и не могла летать. Корита заговорил первым, и его голос звучал безнадежно. - Как вы собираетесь дать им знать, что вы желаете быть загипнотизированным? Ради обмена информацией, хотя бы. Гросвенф не стал отвечать. Он поднялся и нарисовал на доске приблизительное изображение самого себя. Через сорок семь минут, то есть за время, необходимое для того, чтобы сделать несколько десятков набросков, изображение птицы исчезло, а на его месте появилось изображение города. Оно было небольшим, и с первого взгляда казалось, будто город виден с удобной для обозрения высокой точки. Он увидел очень высокие и узкие здания, так близко расположенные друг к другу, что все находившееся внизу, должно быть, большую часть времени скрывается во мраке. Гросвенф подумал, что в этом сказываются привычки раннего периода развития. Он тут же переключился на другое. Он оставил без внимания индивидуальность зданий в своем желании охватить взглядом всю картину. Гросвенф хотел выяснить степень развития их машинной культуры, разобраться в принципах построения их коммуникаций, определить, был ли этот город тем, из которого велась атака на их корабль, или же нет. Он не увидел ни машин, ни самолетов, ни автомобилей. Не было также ничего, что можно было бы принять за оборудование межзвездной связи, похожее на то, которое использовалось людьми, - на Земле подобные станции занимали несколько квадратных миль. Тем не менее, казалось вполне вероятным, что способ нападения не имел ничего общего с подобными машинами. Как только он пришел к такому выводу, вид изменился. Теперь он обнаружил себя уже не на холме, а в здании неподалеку от центра города. То, что составляло это прекрасное цветное изображение, подвинулось вперед, и он посмотрел вниз. Дух захватывало от разворачивающейся перед ним картины. И все же он успел подумать, что способ отображения ему непонятен. Одна картина сменяла другую почти мгновенно. Меньше минуты прошло с тех пор, как его рисунки на доске окончательно дали понять о его желании получить информацию. Расстояние, отделявшее его от соседнего строения, было не больше десяти футов, но теперь он обнаружил нечто, чего не мог заметить с холма. На каждом уровне находилась дорожка в несколько дюймов шириной. По ним осуществлялось пешеходное движение птичьего города. Прямо под Гросвенфом два существа двигались навстречу друг другу по одной узкой дорожке. Они, казалось, совершенно игнорировали тот факт, что она располагалась в ста или больше футах от поверхности. Они шли свободно и легко. Каждый развернул ту ногу, что находилась ближе к внутренней стороне дорожки и обогнул другого. По другим уровням шагали другие существа. Они проделывали те же хитрые маневры и двигались так же непринужденно. Наблюдая за ними, Гросвенф догадался, что их кости были тонкими, полыми и, по всей видимости, очень легкими. Картина вновь изменилась, а потом еще раз. Место действия перенеслось с одной улицы на другую. Там он увидел, судя по всему, все возможные способы воспроизводства этих существ. На некоторых изображениях тела были настолько разделены, что ноги, руки и большая часть туловища были свободны. Другие были в том состоянии, в котором он их уже видел. И в каждой ситуации родитель казался безучастным к росту нового тела. Гросвенф только попытался разглядеть внутренность одного из зданий, как картина начала исчезать со стены. Через мгновение город исчез совсем, а на его месте появилось двоящееся изображение. Пальцы изображения указывали на энцефало-аджустер. В его желании не приходилось сомневаться. Свою долю сделки они выполнили, настало время Гросвенфа выполнить свою. С их стороны было наивностью ожидать, что он это сделает, но беда была в том, что он был обязан это сделать. У него не оставалось иного выхода, как выполнить свое обещание. 5 "Я спокоен, я расслаблен, - произнес голос Гросвенфа, записанный на магнитофон. - Мои мысли ясны. То, что я вижу, может быть бесполезно для объясняющих центров моего мозга, но я видел их город таким, каким они его считают. Независимо от того, имеет ли смысл виденное и слышанное мною, я остаюсь спокойным, расслабленным и чувствую себя непринужденно..." Гросвенф нарочито внимательно выслушал запись и повернулся к Корите. - Все так, - сказал он. Конечно же, могло наступить время, когда он не был бы в состоянии сознательно выслушать запись. Но она все равно не пропала бы даром, и его слова даже отчетливее запечатлелись бы в его памяти. Все еще слушая, он в последний раз осмотрел аджустер. Все было так, как он хотел. Корите он объяснил следующее: - Я устанавливаю автоматическую отсечку на пять часов, но если вы опустите этот рубильник, - он указал на красную рукоятку, - то сможете освободить меня задолго до этого срока. Но воспользоваться им вы можете только в случае крайней необходимости. - А что вы считаете случаем крайней необходимости? - Возможность нападения на нас, - Гросвенф колебался. Ему бы хотелось назвать целый ряд подобных возможностей, но то, что он собирался делать, было не просто научным экспериментом. Это была игра не на жизнь, а на смерть. Готовый действовать, он положил руку на контрольный диск, но остановился. Наступал решающий момент. В течение нескольких секунд совместный разум бесчисленного количества особей птичьего народа завладеет частью его нервной системы. Несомненно, они попытаются взять его под свой контроль, как взяли под контроль всех остальных людей на корабле, кроме Кориты. Он был склонен считать, что ему придется противостоять группе умов, работающих вместе. Он не видел ни машин, ни даже колесного транспорта - самого примитивного из механических приспособлений. Он считал само собой разумеющимся, что они пользуются камерами типа телевизионных и догадался, что видит город глазами его обитателей. В подобных вещах телепатия была сенсорным процессом, таким же острым, как и само видение. Нематериальная духовная сила миллионов птицеподобных обитателей планеты могла преодолеть барьер скорости света. Они не нуждались в машинах. Конечно, Гросвенф не надеялся, что сможет повысить эффективность своей попытки стать частью их коллективного сознания и воздействовать каким-то образом на него, но все же... Слушая запись, Гросвенф манипулировал диском настройки, слегка изменяя ритм собственных мыслей. Он вынужден был делать это весьма осторожно. Даже если бы он и захотел, он не смог бы предложить чужим полной настройки. Такие интенсивные пульсации могут вызвать любое изменение в сторону здоровья, нездоровья, внутренних регулировочных процессов. Ему приходилось ограничивать своего реципиента волнами, которые можно было бы зарегистрировать как психологический эквивалент здоровья. Аджустер наложил эти колебания на луч света, который в свою очередь перенес их прямо на изображение. Пока ничего не происходило, но Гросвенф и не ожидал дополнительных доказательств, так что он не был разочарован. Эллиот был убежден в том, что результат станет очевидным лишь тогда, когда произойдут изменения в лучах, которые они на него направляют. А это - он был в этом уверен - ему удастся распознать. Ему было трудно продолжать концентрироваться на изображении, но он заставил себя это сделать. Энцефало-аджустер начал явственно вмешиваться в его видения. Но Эллиот все так же твердо продолжал смотреть на картину. "Я спокоен, я расслаблен. Мои мысли ясны...", - только что эти слова громко звучали в его ушах. И вот уже они исчезли. Вместо них послышался рокочущий звук, похожий на отдаленный гром. Шум медленно затихал. Он перешел в ясный шорох, похожий на шуршание крупных морских ракушек. Гросвенф увидел слабый свет. Он был далеким и тусклым, как будто пробивался сквозь слой плотного тумана. "Я все еще контролирую себя. Я получаю ощущения через их нервные системы. Они - через мою". Он мог ждать... Он мог сидеть и ждать, пока его мозг не начнет давать толкования тем ощущениям, что телепатируются их нервными системами. Он может сидеть здесь и ждать... "Стоп! Сидеть! - подумал он. - Зачем они это делали?" Тревога обострила его восприятие. Он услышал далекий голос, произносивший: - Независимо от того, имеет ли смысл виденное и слышанное мною, я остаюсь спокойным... Внезапно он ощутил зуд в носу. "У них нет носов, - подумал он, - по крайней мере, я не видел ни у одного. Следовательно, это зависит или от моего носа, или от какой-то случайности". Он потянулся, чтобы почесать его, и ощутил в желудке резкую боль. Если бы он смог, он бы согнулся от боли, но он не мог. Он не мог почесать нос. Он не мог положить руки на живот. Потом Гросвенф понял, что и источник зуда и источник боли, находятся вне его тела. И они совсем не обязательно должны быть связаны с другими нервными системами. Две высокоразвитые формы жизни посылали сигналы одна другой - он надеялся, что он тоже посылал сигналы - ни один из которых не мог быть объяснен. Его преимущество состояло в том, что он этого ожидал, а чужаки, если они находились в стадии феллаха и если теория Кориты была верной, не ожидали и не могли этого ожидать. Понимая это, он мог надеяться на адаптацию. Они же лишь могли прийти в большое замешательство. Зуд исчез. Боль в желудке сменилась чувством тяжести, как если бы он переел. Горячая игла вонзилась ему в спину, проникая в каждый позвонок. На полпути вниз она превратилась в ледяную, а потом растаяла, и ледяной поток побежал по спине. Что-то вцепилось в бицепсы его руки и едва их не разорвало. Боль отдалась в мозгу пронзительным криком: он почти потерял сознание. Хотя чувство боли постепенно исчезло, Гросвенф был страшно измучен. Все это было иллюзией. Нигде ничего не происходило, ни в его теле, ни в телах птицеобразных существ. Его мозг получил ряд импульсов от зрительных нервов и неверно их понял. При такой близости удовольствие могло стать болью, любой стимул мог воспроизвести любое чувство. Он не должен думать, что ошибки существ могут быть еще более страшными... Он тут же забыл обо всем этом, потому что до его губ дотронулось нечто мягкое, студенистое. Голос сказал: "Я люблю..." - Гросвенф отказался от этого значения. Нет, не "люблю". Это было его собственный мозг, как он полагал, пытающийся осмыслить особенность нервной системы, реакция которой была совершенно иной, чем человеческая. Уже сознательно он заменил слово на "меня побуждает", а потом опять позволил чувствам взять верх. В конце концов, он все еще не знал, что же такое это было, то, что он ощутил. Чувство не было неприятным, вкусовое ощущение было сладким. В его сознание вошло изображение цветка. Он был красивым, красным, напоминал земной и никак не мог быть связан с мозгом Риим. "Риим!" - подумал он. Его мозг лихорадочно заработал. Пришло ли к нему это слово через пространство, через его бездну? По своей иррациональности название казалось его вымыслом, но все же было подходящим. И все-таки, несмотря ни на что, сомнения не покидали его. Он не был уверен. Вся заключительная серия ощущений была им воспринята нормально. И все равно, он с беспокойством ждал следующего появления. Свет оставался тусклым и туманным. Потом все вокруг расплылось, как сквозь толщу воды. Неожиданно он снова ощутил сильнейший зуд. Затем это чувство прошло; появилась жажда, жара и ощущение плотного потока воздуха. "Это не так! - самым серьезным образом сказал он себе. - Ничего подобного не происходило". Ощущения исчезли. Снова остался отчетливый шуршащий звук и неизменный блеск света. Это начинало его беспокоить. Вполне могло быть, что его метод верен и что со временем он сможет взять под контроль одного или группу существ. Но время было именно тем, чего он никак не мог терять. Каждая уходящая секунда катастрофически приближала его к физическому уничтожению. Там - в пространстве, один из самых больших и дорогих кораблей, когда-либо построенных людьми, пожирал мили с почти бессмысленной поспешностью. Он знал, какие части его мозга стимулировались. Гросвенф мог слышать шум лишь тогда, когда чувствительная область бокового участка коры головного мозга получала ощущения. Участок мозга над ухом при стимуляции воспроизводил мечты и старые воспоминания. Некоторым образом каждая часть мозга давно была классифицирована. Точная локализация подвергающихся стимуляции областей претерпевала едва заметные изменения в зависимости от индивида, но основная структура - среди гуманоидов - всегда была одинаковой. Нормальный человеческий глаз был прекрасным объективом. Хрусталик передавал изображение на сетчатку. Чтобы судить о картинах города так, как они были переданы народом Риим, он тоже мог пользоваться объективной точностью глаз. Если бы он смог скоординировать свои визуальные центры с их глазами, он мог бы получать заслуживающие доверия картины. Прошло еще некоторое время. Во внезапном приступе отчаяния Гросвенф подумал: "Может ли быть так, что я просижу пять полных часов, не вступив в полезный контакт?" Впервые за то время, как он полностью углубился в это исследование, он обращался к здравому смыслу. Когда он попытался поднять руку к контрольному рычагу энцефало-аджустера, ничего, казалось, не произошло. Просто нахлынуло множество неясных ощущений, и среди них отчетливо различимый запах горящей изоляции. В третий раз его глаза увлажнились. А потом резко и ясно возникло изображение. Исчезло оно так же внезапно, как и вспыхнуло. Но для Гросвенфа, прошедшего обучение на самых современных психологических приборах, оно осталось в сознании так же ярко, как если бы он смотрел на него довольно долго. Она была такой, точно он находился в одном из высоких узких зданий. Освещение было тусклым, как будто являлось лишь отражением света, проникающего в дверь. Окон не было. Вместо полов в помещении были подстилки. Несколько птицеобразных существ сидело на этих подстилках. В стенах виднелись двери, указывающие на существование шкафов и кладовых. Видение и взволновало, и встревожило. Предположим, он установил связь с этим существом, кем бы оно ни было, стимулированный его нервной системой. Предположим, он достиг того состояния, в котором он мог видеть его глазами, слышать его ушами и чувствовать до некоторой степени то, что чувствовало оно. Но все это были лишь чувственные впечатления. Мог ли он надеяться перекинуть мост через пропасть и вызвать движение в мышцах того существа? Мог ли он заставить его перемещаться, поворачивать голову, шевелить руками - в общем, заставить его двигаться так, как собственное тело? Нападение на корабль было произведено группой совместно действующих, совместно думающих существ. Взяв под контроль одного из членов такой группы, мог ли он надеяться взять под контроль всех? Сигналы, полученные Эллиотом, излучались вероятно, одним существом. То, что он испытал до сих пор, не указывало на групповой контакт. Он был подобен человеку, заключенному в темную комнату. Перед ним находилось окно с полупрозрачным стеклом. Сквозь него и пробивался слабый свет. По случайно проникающим туманным изображениям Эллиот должен был судить о внешнем мире. Он мог быть вполне уверен в том, что картины верны. Но они не совмещались со звуками, проникающими через другое отверстие в боковой стене, или ощущениями, проходящими к нему через пол или потолок. Человеческие существа могли слышать звуки частотой до двадцати килогерц. Некоторые расы начинали слышать лишь после этого предела. Под гипнозом люди" могли шумно веселиться в то время, как их мучали, и вопить от боли, когда их щекотали. Воздействия, означавшие боль для одной разумной расы, вообще ничего не значили для других. Гросвенф мысленно сбросил с себя напряжение. Сейчас ему не оставалось ничего, как расслабиться и ждать... Он терпеливо ждал. Теперь он думал о том, что могла возникнуть связь между его собственными мыслями и получаемыми ощущениями. Эта картина помещения внутри дома - каковы были его мысли перед тем, как она появилась? Кажется, главным образом, он представлял себе структуру глаза. Связь была настолько очевидной, что он затрепетал от волнения. Было и еще одно обстоятельство. До теперешнего момента он концентрировался на намерения видеть и чувствовать через нервную систему очевидца. И реализация его надежд зависела от установления контакта и контроля над группой, напавшей на корабль. Внезапно он увидел свою проблему в новом свете. Она потребовала установления контроля над собственным мозгом. Некоторые участки должны были быть эффективно блокированы и поддерживаться на минимальном действующим уровне. Другие - должны были быть приведены в состояние особой чувствительности с тем, чтобы все поступающие ощущения могли достигать их с большей легкостью. Как высоко тренированный, причем аутогипнотический субъект, он мог выполнить обе предполагаемые задачи. Первое, несомненно, зрение. Затем мускульный контроль существа, через посредство которого работает над ним группа. Его размышления прервали разноцветные вспышки. Гросвенф принял их за свидетельство истинности его предположения. И он понял, что идет по верному следу, когда изображение внезапно прояснилось и зафиксировалось. Обстановка была прежней. Те, кто контролировал его, все еще сидели на насестах внутри высокого здания. Только бы не исчезло изображение... Гросвенф принялся концентрироваться на движениях мускулов Риим. Сложность состояла в том, что даже приблизительное объяснение того, почему могли происходить те или иные движения, было невозможно. Его хронозрительный образ был неспособен включить в себя в деталях миллионы клеток, ответственных за движение одного пальца. Эллиот подумал о конечности в целом, но ничего не произошло. Потрясенный, но полный решимости, Гросвенф попробовал гипноз символами, используя ключевое слово, заключавшее в себя весь смысл процесса. Одна из худых рук медленно поднялась. Еще один ключ, и его подконтрольный осторожно встал. Потом он заставил его повернуть голову. Этот процесс напомнил птицеобразному существу о том, что тот ящик, этот шкаф и этот чулан - "мои". Воспоминание едва задело уровень сознания. Существо знало о своем владении и соглашалось с этим фактом, не придавая ему значения. Нелегко было Гросвенфу справиться с волнением. Упорно и терпеливо он заставлял существо вставать и опять садиться, поднимать и опускать руки, расхаживать взад-вперед вдоль насеста. Наконец, он заставил его сесть. Вероятно, он достиг полной настройки, и его мозг полностью контролировал мельчайшие движения, потому что едва он начал сосредотачиваться снова, как в него проникло послание, захватившее, казалось, каждую клеточку его мозга. Более или менее автоматически Гросвенф перевел мучительные мысли в знакомые выражения. "Клетки зовут, зовут. Клетки боятся. О, клетки знают боль! В мире Риим темнота. Далеко от существа - далеко от Риим... Тень, темнота, хаос... Клетки должны извергнуть его... Но они не могут. Они были правы, пытаясь быть дружелюбным к существу, которое вышло из великой темноты, потому что не знали, что он враг... Ночь сгущается. Все клетки уходят... Но они не могут..." - Дружелюбными... - беспомощно пробормотал Гросвенф. Это тоже подходило. Он понимал, как весь ужас происшедшего мог быть объяснен тем или иным путем с одинаковой легкостью. Он с тревогой осознал серьезность ситуации. Если катастрофа, уже происшедшая на борту корабля, являлась следствием неверно понятой попытки установить связь, то какой же кошмар мог стать результатом их враждебности? Его проблема была грандиозной, намного более грандиозной, чем их проблема. Если он прервет с ними связь, то они станут свободными. При существующих обстоятельствах, это могло означать нападение. Избавившись от него, они могли предпринять попытку уничтожить "Космическую Гончую". У него не оставалось выбора. Он должен был выполнить то, что наметил, надеясь на нечто такое, что можно будет обратить в свою пользу. 6 Сначала он сконцентрировался на том, что казалось логическим промежуточным звеном, то есть перенесением контроля на другого представителя чужой расы. Выбор, в случае с этими существами, был очевиден. "Меня любят, - сказал он себе, намеренно вызывая чувство, которое ранее смутило его. - Меня любит мое родительское тело, из которого я вырастаю. Я разделяю мысли моего родителя, но я уже вижу своими глазами и знаю, что я один из группы..." Перемещение произошло так быстро, как только мог ожидать этого Гросвенф. Он шевельнул более короткими пальцами. Он изогнул слабые плечи. Потом он вновь вернулся в первоначальное положение по отношению к родительскому Риим. Эксперимент был настолько удовлетворительным, что он почувствовал готовность к большому скачку, который должен был ввести его в связь с нервной системой более отдаленного живого существа. И это также предусматривало стимуляцию соответствующих мозговых центров. Гросвенф почувствовал себя стоящим на вершине заросшего холма. Прямо перед ним вился узкий поток. Оранжевое солнце плыло в темно-пурпурном небе, испещренном облаками, похожими на барашков. Гросвенф заставил новый объект переместиться. Он видел, что маленькое, похожее на курятник здание прячется среди деревьев неподалеку от этого места. Это было единственное находящееся в поле зрения жилище. Он подошел к нему и заглянул внутрь. В полумраке он разглядел несколько насестов, на одном из которых сидели две птицы. Глаза у них были закрыты. "Вполне возможно, - решил он, - что через них осуществляется групповое нападение на "Космическую Гончую". Оттуда, поменяв способ воздействия, он перенес свой контроль на индивида, находящегося на той части планеты, где стояла ночь. Ответная реакция оказалась на этот раз чересчур быстрой. И вот он уже в темном городе, его окружают призрачные здания и дорожки. Гросвенф быстро вошел в контакт с другими нервными системами. Он не слишком ясно отдавал себе отчет в том, почему связь устанавливалась именно с тем Риим, а не с другим, ведь их нервные системы ничем не отличались друг от друга. Могло быть так, что на одного индивида стимуляция действовала чуть быстрее, чем на других. Было вполне вероятно, что эти индивиды были потомками или родственными телами его основного подконтрольного. Когда он вошел во взаимосвязь более чем с двумя дюжинами Риим по всей планете, ему показалось, что теперь удалось составить полное впечатление обо всем этом мире. Это был мир кирпича, камня, дерева, и психической общности, которой, возможно, никому никогда не удастся достичь. Таким образом эта раса владела всеобъемлющим механизмом проникновения в секреты вещества и энергии. Он почувствовал, что теперь можно с безопасностью предпринять следующий и последний шаг его атаки. Гросвенф сконцентрировался на образе, который должен был принадлежать одному из существ, передававших изображения на "Космическую Гончую". Он ощутил течение небольшого, наполненного смыслом отрезка времени. А потом... Он смотрел сквозь одно из изображений, видя через него корабль. Его первым побуждением было узнать, насколько расширились военные действия. Но ему пришлось сдерживать это стремление, поскольку нахождение на борту было лишь частью необходимого предварительного условия. Он хотел воздействовать на группу, состоящую, вероятно, из миллионов индивидов. Он должен был подействовать на них настолько сильно, чтобы они вынуждены были оставить "Космическую Гончую" в покое и не имели бы другого выхода, как держаться от корабля подальше. У него были доказательства того, что он может воспринимать их мысли, а они - его. Связь с нервными системами была бы невозможна, будь это не так. Итак, он готов... Гросвенф направил свои мысли в темноту: "Вы живете во Вселенной и внутри себя, вы создаете картину Вселенной такой, какой она вам представляется. Но об этой Вселенной вы не знаете ничего, и ничего не можете знать, кроме изображений. Но изображение Вселенной внутри вас не есть Вселенная... Как вы можете влиять на другое сознание? Изменяя его понятия. Как вы можете влиять на чужие действия? Изменяя основные верования существа, его эмоциональную склонность..." Очень осторожно Гросвенф продолжал: "И картины внутри вас не отражают всей Вселенной, поскольку имеется множество вещей, которые вы не можете узнать прямо, не обладая нужными чувствами. Внутри Вселенной царит порядок. И если порядок картин внутри вас не есть порядок Вселенной, то вы ошибаетесь..." В истории жизни несколько думающих индивидов сделали нечто алогичное - в пределах их знаний. Если их структурное строение неверно, если предположение неверно по отношению к реальности, тогда автоматическая логика индивида может привести его к заключению, несущему смерть. Предположения следовало изменить. Гросвенф изменял их намеренно, хладнокровно, честно. Его собственная гипотеза, на основе которой он действовал, состояла в том, что Риим не имели защиты. Впервые за историю бесчисленных поколений они получали мысли извне. Он не сомневался в том, что их инертность чрезвычайно велика. Это была феллахская цивилизация, укоренившаяся в своих представлениях, которые не претерпевали никаких изменений. Существовала достаточная историческая очевидность того, что крошечное инородное тело могло оказать решающее влияние на будущее феллахских рас. Гигантская старая Индия пала перед лицом нескольких тысяч англичан. Подобным же образом все феллахские народы древнего мира захватывались с легкостью и не возрождались, пока сердцевина их несгибаемых привычек навсегда не разбивалась вдребезги ясным осознанием того, что в жизни есть нечто гораздо большее, чем то, чему учили их негибкие системы. Риим были особенно уязвимы. Их метод коммуникации, пусть особенный и уникальный, давал возможность интенсивного влияния сразу на всех. Снова и снова повторял Гросвенф свое послание, каждый раз добавляя по одному пункту из инструкции относительно действий с кораблем. Инструкция была такова: "Измените изображения, которые вы использовали против находящихся на корабле, потом уберите их совсем. Измените изображения, чтобы те, на кого они направлены, могли расслабиться и заснуть... потом уберите их... Ваша дружеская акция стала причиной большого несчастья. Мы тоже настроены к вам дружественно, но ваш метод выражения дружбы причиняет нам зло". У него были лишь смутные представления о том, как долго он воздействовал на эту огромнейшую нервную систему. Часа два, как показалось ему. Но сколько бы времени ни прошло, все исчезло, как только выключатель энцефало-аджустера автоматически прервал связь между ним и изображением на стене его отдела. Знакомое ощущение резко вошло в его сознание. Он взглянул туда, где должно было находиться изображение. Оно исчезло... Гросвенф быстро взглянул на Кориту. Археолог поник на стуле, погруженный в глубокий сон. Гросвенф резко выпрямился, вспоминая данные им инструкции: расслабление и сон. В результате все люди на корабле должны были спать. Задумавшись, он через несколько секунд разбудил Кориту и вышел в коридор. Идя вдоль него, он повсюду видел находящихся в бессознательном состоянии людей, однако стены были яркими и чистыми. На пути в контрольный пункт он ни разу не видел изображения. Войдя в контрольный пункт, Эллиот осторожно приблизился к спящему капитану Личу, который валялся на полу у контрольной панели. Со вздохом облегчения он включил рубильник, питающий внешний экран корабля. Через секунду Эллиот Гросвенф находился в кресле пилота, меняя курс "Космической Гончей". Прежде чем покинуть контрольную, он поставил временной замок на механизм управления и замкнул его на десять часов. Это было предосторожностью на случай, если кто-нибудь из людей очнется с жестокими намерениями. Затем он торопливо вышел в коридор и принялся оказывать помощь пострадавшим. Все его пациенты были без сознания, так что об их состоянии он мог только догадываться. Там, где затрудненное дыхание указывало на шок, он давал кровяную плазму. Он вводил специальные наркотики против боли, если обнаруживал опасные ранения, и накладывал быстродействующий целебный бальзам на раны и ожоги. Семь раз - теперь уже с помощью Кориты - он поднимал мертвых на передвижные носилки и отправлял их в госпиталь для воскрешения. Четверо воскресли, но даже после этого осталось тридцать два мертвеца, которых, как заключил после осмотра Гросвенф, не стоило даже пытаться воскрешать. Они все еще занимались ранеными, когда служащий из отдела геологии, лежащий неподалеку, проснулся, лениво зевнул, встал и направился к ним. Внезапно его лицо исказилось от испуга. Гросвенф догадался, что проснулась память, и с тревогой следил за подходившим человеком. Служащий озадаченно перевел свой взгляд с Кориты на Гросвенфа и, наконец, осведомился: - Вам чем-нибудь помочь? Вскоре им уже помогали двенадцать человек. Все они занимались своим делом, и лишь изредка брошенный взгляд или слово указывали на то, что они знали о временном душевном помешательстве, явившимся причиной этой кошмарной картины смерти и разрушения. Гросвенф не знал о том, что уже подошел капитан Лич и директор Мортон, пока не увидел их беседующими с Коритой. Потом Корита отошел, а оба начальника приблизились к Гросвенфу и пригласили его поговорить на контрольный пункт. Мортон молча похлопал его по спине. "Интересно, помнит ли он что-нибудь? - подумал Гросвенф. - Спонтанная амнезия была обычным явлением при гипнозе. При отсутствии у них воспоминаний, убедительно объяснить то, что случилось, будет чрезвычайно сложно". Он с облегчением вздохнул, когда капитан Лич проговорил: - Мистер Гросвенф, оглядываясь на это бедствие, мы с мистером Мортоном поражаемся той попытке, которую вы предприняли, чтобы заставить нас осознать, что мы являемся жертвами внешней атаки. Мистер Корита сообщил нам о ваших действиях. Я хочу, чтобы вы сделали сообщение на контрольном пункте о том, что в действительности имело место. На подобное сообщение потребовалось больше часа. Когда Гросвенф кончил, один из слушателей поинтересовался: - Должен ли я понимать это так, что имела место попытка дружественного контакта? Гросвенф кивнул и буркнул: - Боюсь, что да. - И вы хотите сказать, что мы не можем полететь туда и разбомбить их ко всем чертям?! - крикнул человек. - Это не дало бы нам никакой пользы, - твердо заявил Гросвенф. - Мы могли бы заглянуть к ним и установить более тесный контакт. - Это заняло бы слишком много времени, - возразил капитан Лич. - Нам надо преодолеть огромное расстояние. К тому же, похоже на то, что это довольно серая цивилизация. Гросвенф заколебался, и, прежде чем он заговорил, Мортон быстро сказал: - Что вы на это скажете, мистер Гросвенф? - Я думаю, что критерием для вас является отсутствие вспомогательной механической помощи. Но живые организмы могут испытывать удовлетворение от того, что не имеет отношения к машинам: еда и питье, дружеские и любовные связи. Я склонен предположить, что этот птичий народ находит эмоциональную разрядку в общих мыслях и в размножении. Были времена, когда человек имел немногим больше, и все же он называл это цивилизацией. И в те времена тоже были великие люди. - И все же, - язвительно произнес Ван Гроссен, - вы без колебаний изменили их образ жизни. Гросвенф сохранял хладнокровие. - Для птиц или для людей неразумно жить чересчур обособленным миром. Я разрешил проблему их сопротивления новым идеям, то есть сделал то, что мне пока не удалось сделать на этом корабле. Несколько человек язвительно рассмеялись, и собрание начало расходиться. После его завершения Гросвенф обнаружил, что Мортон разговаривает с Йеменсом, единственным, кто присутствовал от химического отдела. Химик нахмурился и несколько раз качнул головой. Наконец, он что-то сказал и пожал Нортону руку, после чего директор подошел к Гросвенфу и тихо сообщил: - Химический отдел вынесет оборудование из ваших помещений в течение двадцати четырех часов с условием, что об этом инциденте никто больше не упомянет. Мистер Йеменс... Гросвенф перебил Мортона вопросом: - Что думает об этом мистер Кент? Мортон немного поколебался и, наконец, произнес: - Он получил порцию газа, и поэтому ему придется несколько месяцев проваля