н когда-нибудь получит то, что заслуживает, то он тут же на месте погибнет от своего эгоизма. В этом утверждении было больше правды, чем думал говоривший. Стивен был воплощением эгоизма. Он не притворялся и специально не лгал, не искал преимущества за счет сознательных уловок. Обман просто был постоянным свойством его существа. А его жизненная философия базировалась исключительно на том, что он сразу же забывал все неприятное и был готов управлять ситуацией, как она есть, обманывая при этом самого себя. С вызовом глядя на джи-инта, Стивен прокричал ему: - Не понимаю, что значит "серьезный". Кроме голых рук, у меня ничего нет. Хорошо бы найти дубину! На это он получил еще одну злобную ухмылку. Джи-инт присел на своем берегу на траву и спокойно произнес: - Стивен, меня зовут Кроог, мне уже почти четыре тысячи лет. Я заверяю тебя, что в конечном счете тебе не удастся победить меня. - Я думал, что мы все уже уладили на Земле в первую нашу встречу. - Стивен вздохнул. - А потом - после того, как я согласился, - ты пытался убить меня. Что же ты придумал на этот раз? - Если бы я был уверен, что легко убью тебя, - ответил Кроог, - я бы уже был на твоем берегу, превратившись в медведя или льва, и растерзал бы тебя на кусочки. Ты говоришь, у тебя нет оружия, я верю тебе. - Кроог покачал головой. - Но дело не в этом. Тебя тренируют на роль отца, и мне кажется вероятным, что Мать желает именно твоей победы. Я хочу, чтобы ты пообещал, что не будешь даже пытаться выиграть. - О'кей, - сразу согласился Стивен, - идет, если ты доставишь меня назад на Землю. - Я не привык к таким быстрым соглашениям, - изумился Кроог. - Дело в том, что я и там имею всех женщин, которых хочу, - пояснил Стивен. - Ты не понимаешь, - не соглашался джи-инт, - это особый случай. Каждый год эти женщины рожают тебе восемьсот восемьдесят шесть детей. - В мире и так уже слишком много людей, - заметил Стивен. - Кроме того, кто о них заботится? - Ты что, притворяешься? - удивился Кроог. - Мать управляет девяносто восемью тысячами планет. Для этого существуют миллионы слуг, и целые районы разных планет специально выделены для выращивания малолетних детей. У Стивена буквально отвисла челюсть: - Ради Бога, объясни, как это я, человек с маленькой планеты Земля, стал их избранником? - Потому что Мать, как и все другие матери, родом с Земли. Они же говорили тебе, что где-то в Греции их раса случайно достигла совершенства, после чего они обнаружили, что зависят от прихоти любого злого человека. Около четырех тысяч лет тому назад они построили космический корабль и улетели на Миттенд. Конечно, те, кто выжил. - Я полагаю, - язвительно заметил Стивен, - что вы выучили разговорный английский язык тоже в Греции? - Я родом не с Земли, я пошел на эту сделку за двадцать лет до того, как Мать поняла, что мои потомки еще хуже меня. Многие джи-инты периодически посещают Землю. Последний раз, когда я жил там, я провел около двадцати лет в Нью-Йорке. Стивен поинтересовался: - Джи-инты обладают особыми качествами? - Ты же видел меня в воде! - Что-то вроде крокодила. - Чтобы справиться с этими восемьюстами восемьюдесятью шестью женщинами, мне пришлось приспособиться к биологическим моделям Земли. Теперь я могу превращаться лишь в людей типа землян и в земных животных. - Неожиданно его голос изменился, в лице появились новые краски, глаза заблестели. Он часто задышал: - Стивен, если бы ты только знал, какое эмоциональное возбуждение дают всплески первобытной жизни и дикая ярость хищного животного! Стивен только пожал плечами. - О'кей, когда тебе хочется, ты пожираешь других, а потом становишься снова человеком. Все равно что заниматься сексом с утра, до завтрака, а потом вставать и работать. Тебе становится легче до следующего раза. - К сожалению, - мрачно возразил Кроог, - дикость и жестокость первобытных существ имеют и свою обратную сторону. В облике человека я много раз нападал на людей и избивал их до смерти. Особенно часто это случалось с женщинами, с которыми я до этого занимался сексом. Самые вкусные части их тел я съедал. - Что же самое вкусное? - полюбопытствовал Стивен. Кроог, похоже, не услышал. - Мать ищет человека, который бы отказался от своей личности, полностью забыл о своем эго. Все это прямо противоположно генетическому устремлению джи-интов. - Что-то вроде старой песни о слиянии с расой. - Суперэгоиста Стивена даже передернуло. - Восточная философия. - Именно так. - Да-а! - протянул Стивен. Теперь он окончательно понял, что все россказни Матери не для него. Пусть на роль отца претендует кто-то другой. - Ладно, хватит об этом. Что же мы будем делать, Кроог? У тебя есть предложение? - Ты все еще не согласен? - На что? - спросил Стивен. Человек на другом берегу реки замолчал. Земляне тоже замолчали после разговора со Стивеном. Наконец Кроог медленно, обдумывая свои слова, произнес: - Я начинаю улавливать ход твоих мыслей. Надо было мне заметить это ранее. Хорошо, я доставлю тебя на Землю в своем собственном корабле. - Давай, поехали, - поторопил его Стивен. - А разве тебе не интересно узнать, от чего погиб этот город? - Никогда не интересовался развалинами. Даже на Земле. Зачем мне это нужно? И все же Кроог объяснил: - Каждую ночь мои дети по очереди бомбят тяжелой земной артиллерией этот город. Чтобы Мать не воображала, что она сможет взмахнуть своей волшебной палочкой и восстановить город. Стивен смотрел вдаль. Этого объяснения он уже не слышал. Нагой Кроог посидел еще немного на траве, а потом встал и махнул рукой: - Отлично, - сказал он, - в путь. 16 Во время возвращения домой в космическом корабле, напоминавшем маленький реактивный самолет с короткими и толстыми крыльями, Кроог лишь один раз сделал замечание, поразившее Стивена. Джи-инт после их первого приема пищи спросил: - Ты что-нибудь почувствовал только что? - Нет, - удивился Стивен. Он на самом деле ничего особенного не ощущал. - Корабль только что произвел корректировку времени, так что мы вернулись к нашему нормальному времени. Кроог считал, что Стивен должен все это понимать. - Когда мы приземлимся? - спросил Стивен. - Примерно через двое земных суток. - Скорость корабля Кроога превышала скорость транссветовых земных кораблей раз в девяносто. В самом деле, через двое суток корабль завис над зданием, крыша которого раскрылась перед ним и вновь закрылась, когда корабль опустился внутрь. Была ночь, и Стивену показалось, что они находятся в открытой сельской местности, а здание это - нечто вроде амбара. Впрочем это ему вовсе не было интересно. Выбравшись из корабля, он последовал за Кроогом по нескольким коридорам, а затем они вошли в гараж. Кроог уселся за руль автомобиля, который оказался после включения фар зеленым "меркурием". Последовав его приглашению, Стивен забрался на переднее сидение. Двери гаража отворились, и они выехали на сельскую дорогу. Проехав около часа по местности, напоминавшей Нью-Джерси, они прибыли в аэропорт. На здании было написано: "АЭРОПОРТ ПАТТЕРСОН, ПЕНСИЛЬВАНИЯ". Кроог подъехал к ярко освещенному входу, вынул бумажник и отсчитал две сотни долларов двадцатидолларовыми банкнотами, которые он вручил Стивену: - Это тебе, чтобы добраться до Нью-Йорка. - О'кей, - Стивен взял деньги. Он уже открывал дверцу, чтобы выйти, когда Кроог предупредил: - Я пришел к выводу, что в моих интересах доверять тебе в этом деле. Но если ты будешь настаивать на своем, то мы вернемся к ситуации, с которой начали. Так что я повторяю: если ты снова окажешься на Миттенде, будь начеку и готовься к смерти. Эти слова не понравились Стивену - угроза любого рода всегда затрагивала его. Однако в данной ситуации он был готов оставить неудовлетворенным свое задетое самолюбие ради того, чтобы избежать неприятностей еще одного путешествия на Миттенд. - Не беспокойся! Если это будет зависеть от меня, то мы никогда больше не увидимся, - раздраженно пообещал он. Он выбрался из машины и проследовал прямо в зал ожидания, ни разу не оглянувшись. Очевидно, Кроог отъехал, но Стивен так никогда этого и не узнал. Ему пришлось стоять в очереди, покупать билет на вертолет-такси на Нью-Йорк, отправлявшийся через тридцать восемь минут. Перед посадкой в вертолет Стивен представил, как воспримут его возвращение, и позвонил отцу. Услышав знакомый голос, Стивен обрадовал отца: - Слушай, отец, я вернулся на этот раз в своем собственном виде и... Дальше ему продолжить не удалось. На другом конце линии отец ахнул, а затем дрожащим голосом проговорил: - Стивен, ты... "Мой Бог, - подумал Стивен, - конечно, это я. Я же сказал ему, да и голос мой..." Он уже собирался высказать все это отцу, когда к полнейшему удивлению Стивена, этот старый сукин сын снова повторил: - Это ты, Стивен! - и расплакался. Через некоторое время Мастерс-старший пришел в себя и успокоился. Стивен нетерпеливо поглядывал на часы. У него была еще масса времени, но ему казалось, что такой разговор с отцом - это бесполезное и скучное дело. Когда эмоциональная буря улеглась, Стивен сказал: - Я думаю, мне не стоит общаться с этими Атгерсами. Может, ты пошлешь кого-нибудь в апартаменты, чтобы выставить эту парочку оттуда прежде, чем я вернусь. Согласен? - Давай лучше вначале допросим Атгерса, - предложил отец, к которому к этому времени вернулся здравый смысл. - К тому же, это теперь Марк Брем, и мы должны сначала узнать его историю. - Ну и допроси его, - бросил Стивен. - Хорошо, хорошо, - поторопился Мастерс, узнавая сына с его вечным нежеланием вмешиваться во что-либо неприятное. - Мой секретарь пошлет тебе запись беседы. - Не стоит утруждать себя, - процедил Стивен. Он всегда позволял отцу заботиться о себе, если это ему не докучало. "Старик", которому исполнилось всего сорок четыре года, начал информировать о состоянии дел семьи уже давно. В результате, в одном из встроенных шкафов для одежды в апартаментах Стивена хранилось множество папок с документами, освещавшими многогранную деятельность Мастерса. Стивен не прочел из этого ни строчки... Так как отец начал прочищать горло, то Стивен понял, что сейчас последуют дальнейшие замечания и указания, которые он предупредил, мгновенно солгав: - Мой самолет, папа. Я должен бежать, пока! - Пока! - только и оставалось промолвить Мастерсу-старшему. Довольный, что освободился от обязанности позвонить отцу, Стивен повесил трубку. Через тридцать одну минуту полета вертолет сел на крышу Стигмор Тауэрс, и из него вышел загорелый, среднего роста молодой человек. В свои двадцать три года Стивен мог сойти за восемнадцатилетнего. Его апартаменты были на самом верху. Стивен быстро спустился с крыши на один пролет к своей двери. "Хорошо! - Он неожиданно почувствовал прилив энергии. - Хорошо быть дома в своем старом логове в Стиге". Когда автомат убедился, что у двери хозяин, Стивен открыл комбинированным ключом дверь и вошел. Холл за входной дверью был устроен таким образом, что входящие не могли видеть сразу, кто находится в гостиной. Войдя, Стивен обнаружил, что в гостиной горит свет. - О черт, старый сукин сын уже здесь, - вырвалось у него. - Неужели нельзя оставить человека в покое до утра! Стивен вступил в просторную гостиную и увидел... Линду Атгерс. Она сидела на пуфике, глядя на дверь холла, длинные ноги она поджала под себя. Лицо ее было разгоряченным и решительным. Стивен прошел прямо к ней и посмотрел на нее сверху вниз. - Ты здесь одна? Линда кивнула. Сглотнув что-то, видимо от волнения, она проговорила низким голосом: - Марк уехал, когда твой отец прислал за ним машину. - Пожав плечами, она добавила: - Я отказалась уезжать. - А как же с намерением защищать тело Даниэла Атгерса от других женщин? - Это не так важно. Кроме всего прочего, ведь это фактически и не был Дан. Теперь я вижу разницу. - Лицо Линды пылало. - Но я тоже не Дан. - Я привыкла к тебе, - оживилась Линда, - как к личности. - Подумав, она продолжала: - Через час я поняла, что Марк - это Марк, а не ты. Я просто ушла в спальню и заперла дверь. Я сидела там, пока не позвонил твой отец. Как считал Стивен, у нее была типичная женская реакция на богатство Мастерсов. Однако он был рад увидеть ее в эту первую ночь его возвращения. Уже по дороге домой у него возникло чувство, что телу Стивена не хватало женского общества, он уже прикидывал в уме, кому из подружек позвонить. Теперь уже можно не звонить. Добрая старая Линда заполнит промежуток в течение нескольких дней, пока он снова не наладит свою жизнь. У Стивена было предчувствие, что ему не избежать неприятностей и разных вопросов. И вот, пока он не разделается со всей этой тягомотиной, сойдет и Линда, хотя, конечно, в свои двадцать шесть лет она уже не ровня ему. Увы, все оказалось не просто. 17 Какую бы шкалу интеллектуальных оценок ни применяли к Стивену, его рейтинг был довольно низок. Однако по достижении определенного возраста его это перестало пугать. Во всяком случае, он не шиз. Если не вдаваться в глубокий анализ психиатрического толка, то он был скорее параноиком. Представьте очень ограниченный взгляд на мир, добавьте большую дозу субъективизма и крайнюю самоуверенность - и перед вами будет психологический портрет Стивена. Будучи в чужом теле, Стивен все равно оставался самим собой. Все это было так до его возвращения с Миттенда. После же его прибытия, окружающие заметили в нем некоторые странности. У Стивена появилась привычка впадать в задумчивость. Иногда он вдруг словно бы уносился в иные миры. Знакомые не могли и вообразить, что происходило в мозгу Стивена, когда он выглядел таким внутренне сосредоточенным. А дело было в том, что в эти минуты Стивен думал о Матери. Известно, что каждый мужчина сознательно или подсознательно настойчиво стремится продлить себя в потомстве, и тем самым противостоять смерти, обретая бессмертие в продолжателях рода. Попиравшего все общепринятые нормы Стивена никогда раньше не привлекала эта идея, он тщательно заботился о том, чтобы ни одна из его многочисленных женщин не наградила его ребенком. Но вот теперь... Все, что было разумного в Стивене, требовало выбросить из головы идею о Матери - это чудовищно и просто глупо, не стоит и минуты его времени... И все же в сознании Стивена постоянно теснились неясные образы: женские фигуры в белых ангельских одеждах, способные дать ему восемьсот восемьдесят шесть детей ежегодно. И еще. Кроог уверял, что ему четыре тысячи лет. В тот момент эта огромная цифра ускользнула от Стивена, хотя он и запомнил ее. Периодически она всплывала в памяти, и Стивен не мог отделаться от некоторого чувства зависти. Две мотивации запали в сознание, ситуация многократно им обдумывалась, он не мог отбросить эти мысли, даже когда приказывал себе. Как оказалось, времени на размышления оставалось у него совсем не много. 18 - Сукин сын! - завопил сержант. - Когда я зову тебя, Мастерс, ты должен подбежать. Живо! Стивен кинулся бежать уже при первом упоминании своего имени: на восьмое утро своей жизни в военной тюрьме он уже ясно понимал, что нужно делать и как. - Да, сэр, - запыхавшись, ответил он. Стивен ловко отдал честь и замер навытяжку. Сделать это было нелегко, так как он буквально падал от усталости. - Какие приказания, сэр? - Подними мой карандаш! Я уронил его. - Пожалуйста, сэр. - При этих словах Стивен прыгнул вперед, опустился на колени и поднял карандаш, лежавший перед столом сержанта, выпрямился и спросил: - Отдать вам, сэр? Или положить на ваш стол? Немигающие серо-голубые глаза тяжеловеса сержанта впились в глаза Стивена и требовали подчинения. Стивен сразу же отвел взгляд в сторону. Сержанту было около тридцати лет, его звали Эммет Обдан. - Положи карандаш на стол между моей рукой и листом бумаги. Чтобы сделать это, Стивену нужно было наклониться над столом. Он сразу же сообразил, что за этим последует. Собравшись с духом, он сделал шаг вперед, наклонился над столом и протянул карандаш. Как только он положил его и еще не начал выпрямляться, сержант взмахнул рукой и своей плоской ладонью хлестнул Стивена по щеке. Дернувшись назад, Стивен вытянулся в струнку, отдал честь и чужим голосом произнес: - Спасибо, сэр. Скотина в облике человека, сидевшая перед ним, оскалилась. - На место! Занимайся своей уборкой и не подставляй мне больше свое рыло! - Да, сэр. Снова Стивен отдал честь, круто повернулся и побежал по площадке лагеря. Сзади раздался крик: - Мастерс, назад! Стивен остановился, повернулся и на полной скорости вернулся к столу. Снова последовал ритуал отдавания чести и тот же вопрос: - Какие указания, сэр? Глаза с издевкой изучали его около минуты, и за это время сержант придумал, к чему придраться: - Мне не нравится, как ты реагируешь на мои методы обучения, Мастерс. - Я выполняю все, что требуется, сэр. Обдан вроде бы и не слышал. - Мне кажется, Мастерс, что ты ко мне плохо относишься. То есть, ты считаешь меня надсмотрщиком в военной тюрьме. - О нет, сэр, я ценю ваш объективный подход. И снова Обдан не обратил внимания на слова Стивена. - Мастерс, мы не можем согласиться с наружным повиновением и внутренним сопротивлением. Чтобы устранить этот недостаток в твоем обучении, стань на колени и сотри языком пыль с моих ботинок! Последовала пауза. - Ну? Чего ты ждешь? Стивен облизал свои ставшие сухими губы. - Я боюсь, сэр, что если я начну делать то, что вы приказываете, вы ударите меня ногой в лицо. - Ну и что? - прохрипел Обдан. - Вы можете искалечить меня, сэр. - Дальше! - Я боюсь, что это заметят и накажут вас за это, сэр, - схитрил Стивен. Тут Обдан удивился по-настоящему. Он разинул рот, брови его поднялись, а зубы оскалились. - Черт меня побери. Он думает о моем благополучии. Это очень трогательно, Мастерс. Но не ты первый заботишься обо мне. Должно быть что-то во мне вызывает прилив любви, Мастерс. Почти все такие слабаки, как ты, рано или поздно испытывают такое чувство и тогда... Последовал один из тех монологов, какие Стивен никогда не мог слушать, даже если они непосредственно касались лично его. Голос маньяка что-то долбил, слова обтекали Стивена со скоростью звука, но он их не слышал - наступил один из моментов отключения Стивена от действительности. На другой стороне площадки заключенные что-то подметали. Всего лишь несколько минут тому назад он был одним из них. И вдруг вот это! Наступил пятьдесят третий кошмар за восемь суток. Именно столько раз Обдан принимался за Стивена, начиная каждый день с шести утра. Ни разу не обходилось без одной или нескольких пощечин, одного или нескольких ударов тяжелыми ботинками по голеням. Единственное, что удерживало Стивена от ответного удара, это присутствие вооруженной охраны за решетчатой загородкой в нескольких ярдах от него. И каждый раз, когда Обдан начинал издеваться над ним, охрана снимала с плеч свое оружие и держала его наготове. Будут ли они стрелять? Стивен почти дошел до точки и готов был проделать такой опыт. Почти готов. Стоя перед Обданом, Стивен украдкой бросил взгляд на стражу за решеткой, чтобы проверить, как они держат оружие. Сердце его упало. Их было четверо, винтовки были на взводе, а глаза солдат следили за ним. Что ж, выхода нет. Он обречен... Все свалилось на него неожиданно. На второе утро после его возвращения военные отвезли его в лабораторию биологической обратной связи, как они говорили, для опроса. Отказаться он не мог. Конечно, ему все это не понравилось. Будучи самим собой, он и не думал скрывать свою враждебность к военному ведомству - и приобрел в нем врага. Стивену казалось неестественным, что занимающиеся проблемами биологической обратной связи люди не понимают, что происходит. Экспериментаторы заболевали, и этого никто не замечал. У них развязывались языки, они словоохотливо и без конца что-то бормотали, а все окружающие и они сами никак не связывали такое состояние с предметом их опытов. Фамилия специалиста, которого приставили к Стивену, была Бронсон, вопросы он задавал шепотом, и Стивен их почти не слышал, а когда Бронсону становилось совсем плохо, он беспомощно махал рукой и бормотал: - Я совсем, как они. Не надо обращать внимания. Бронсон хотел получить полный отчет о том, что он педантично назвал "ваше изложение того, что происходило с вами здесь и на Миттенде". Его манера держаться очень раздражала Стивена. Уже на второй день, вновь подробно пересказывая одни и те же факты, Стивен вдруг решил попробовать, в свою очередь, получить какую-нибудь информацию. - Давайте предположим, - начал Стивен, стараясь говорить медленно и доброжелательно, - что весь мой рассказ о событиях на Миттенде - правда. Ярко горящие карие глаза Бронсона сузились. - Не мое дело давать, - тут его голос начал затихать и он пробормотал что-то вроде слова "оценки". Стивен настаивал: Если изменение облика действительно возможно, то почему же джи-инт не может принять вид одного из первобытных земных животных или какой-нибудь совершенно неземной формы, которая может существовать на одной из девяноста восьми тысяч планет, с которыми связана Мать? В таком облике он разделался бы со мной одним движением своего хвоста. Стивен так никогда и не узнал, принес ли ему пользу этот вопрос. Если скептику изложить в точности то сомнение, которое он с трудом стремится скрыть от окружающих, если, более того, это сомнение высказывается человеком, которого скептик считает отъявленным лгуном (именно такое мнение Бронсон составил о Стивене), то скептик придет в замешательство и выскажет, скорее всего, правду. Бронсон начал рассуждать: - Сомнительно, чтобы что-то, кроме латентной памяти, оставалось в клетках мозга человека в связи с первобытными морскими или земными чудовищами. Поэтому такая программа - я имею в виду лишь ее отпечаток в мозгу - не может быть воспроизведена. Однако способность воспроизвести крокодила в принципе достижима при взаимодействии двух Кирлиановских полей. - Пожав плечами, он добавил: - Я не вижу причин, почему бы такое перевоплощение нельзя было осуществить и с неземным существом. Он был честным. Он последовал благодаря случайному попаданию Стивена. Несмотря на то, что Бронсон частично пробормотал, частично прошептал, продышал и прошипел эти слова, Стивен уловил главную мысль. В глазах Стивена Бронсон заработал одно очко. При этом Стивен вспомнил, как ему однажды доказывали, что для успешного лечения людей психиатру не обязательно самому быть в здравом уме. Если врач знает свое дело и придерживается верной техники лечения, то он может, скажем, спасти чей-нибудь мозг, хотя его собственный в это время может полным ходом распадаться. Вот и Бронсон мог манипулировать сложной системой элетроэнцефалографа, пользоваться Кирлиановскими полями, прибегать к стимуляторам и механически проводить опросы. А в соседней комнате эксперт работал с атгерсовской версией Марка Брема, который освещал происшедшее со своей точки зрения. Стивен не знал, а эксперты вначале никак не могли понять, почему Марк заявляет, что он пробыл на Миттенде только пять дней. Для Стивена это время составило два месяца и одиннадцать дней. После опроса на третье утро, когда Стивен уже готовился пойти в обслуживающий лаборатории комплекс на ленч, он был арестован и доставлен в военную тюрьму. Суд, состоящий из пяти генералов, начал заседать через два дня. Обвинение сводилось к тому, что Стивен никогда лично не бывал на Миттенде. Прокурор в своей вступительной речи заявил: - Мы обращаем внимание уважаемого суда на то, что влияние отца обвиняемого лишило военное ведомство возможности перевоспитать испорченного повесу. Общеизвестно, что очень богатые и очень влиятельные люди часто тратят средства на то, чтобы найти похожих на себя мужчин и женщин, чтобы использовать их услуги для самой разнообразной и представляющей опасность деятельности. Двойник Стивена получил, очевидно, достаточную сумму денег и вылетел на Миттенд. Прибыв туда, он не принял необходимых мер предосторожности, вероятно, потому, что не был Стивеном Мастерсом и не воспринимал эту экспедицию серьезно. Хорошо известно, что он сделал. Он отправился погулять, и его, очевидно, убили. Когда к трибуне вышел Бронсон, то серьезные обвинения сменились откровенной нелепицей. Он отказался представить какую-нибудь документацию и заметил, что система биологической обратной связи функционирует частично на основе добровольного сотрудничества. Бронсон добавил: - Я понял, что мы столкнулись с затруднением, когда Мастерс сообщил, что за два дня вернулся с Миттенда в суперкорабле, пилотируемом бывшим крокодилом. Позднее Гленкорн вспоминал, что после произнесения этой фразы Стивен не имел никаких шансов на благоприятный исход дела. Попытка адвоката защиты получить документы, подтверждающие свидетельства Бронсона, была отвергнута. А возражения обвинения против вызова свидетелей защиты и представления любых документов защиты поддерживались столь настойчиво, что, наконец, Гленкорн с кислой улыбкой сделал заявление: - Хочу поблагодарить представляющего обвинение генерала за его глубокое понимание атмосферы, преобладающей в этом суде. Для Стивена Мастерса наступили черные дни. ...Находясь в тюрьме под началом сержанта Обдана, Стивен был лишен даже возможности спокойно обдумать все, происшедшее с ним. - На колени, - процедил Обдан, - или я сейчас выйду к тебе и сам... По мере осознания ситуации Стивен Мастерс начал невольно восстанавливать всю логическую цепь событий, что уже не раз выручало его в минуты эмоционального стресса. Память подсказала: нельзя стать Матерью! Память подсказала: нельзя стать тем, кого ты обидел... Об этом его предупредили, и он этому поверил. Кем же тогда? Догадка пришла в долю секунды: от того, к кому он был добр. Но ни одного такого человека он не мог вспомнить, кроме, может быть... Нет, это уже было бы слишком. Кроме... Нет! В это решающее мгновение Стивену пришла мысль, что он не имеет права подставить кого-то, ввергнуть человека в те обстоятельства, в которых он оказался. - Нет, нет! - почти выкрикнул Стивен. - Да, да! - передразнил его сержант, поднимаясь на ноги. Однако он говорил уже не со Стивеном. 19 Некоторое время Стивен лежал с закрытыми глазами, испытывая совершенно новое и потрясающее чувство. Он ненавидел себя. Потому что догадался, кто он сейчас. Конечно же, в этот ранний час, когда лишь несколько минут назад пробило восемь, он был уверен, что Стефани находится в постели, в своей собственной или чужой... с кем-нибудь. Перспектива оказаться в постели в облике Стефани с мужчиной не вызвала у Стивена приятного возбуждения. Скорее уж Стивену подходила роль активной лесбиянки. Минуту или около этого Стивен обдумывал подобный поворот судьбы, забыв обо всем остальном. Затем он осторожно раскрыл глаза, повернул со страхом голову и увидел, что он в постели один. "Отлично, - с облегчением вздохнул Стивен, - может быть, Стефани действительно хорошая девочка, которая хочет выйти замуж". Боковым зрением он охватил роскошные светлые волосы, разбросанные по подушке. Поняв, что теперь эти волосы принадлежат ему, Стивен ощутил некоторую неловкость из-за того, что он утратил положение мужчины и стал женщиной. Время текло. Постепенно пришло понимание, что он чувствует себя ничуть не хуже, чем раньше. Слава Богу! У него было тело с головой и мозгом. Различие в половых органах и их влияние на организм не изменило, вроде бы, его умственных качеств. Он уже поверил, что приспособится к новой роли, и даже перестал думать об этом. И тут к нему вернулась память о последних минутах в тюрьме. Он представил бедную маленькую Стефани перед сержантом Эмметом Обданом. Резко сев на постели, Стивен схватил телефонную трубку. Попутно он заметил очень женственный пеньюар, изящную белую ногу, узкую и тонкую руку и пальцы с маникюром, набиравшие номер - секретный номер его отца. На этот раз убедить Стивена Мастерса-старшего оказалось труднее. Дело в том, что Стивен после пятидесяти трех стычек с сержантом Обданом был уже не столь уверенным в себе. Однако примерно через час после звонка папа Мастерс в сопровождении двух секретарш уже входил в апартаменты Стефани. Секретарши удалились на кухню и занялись приготовлением кофе, а старший и младший Мастерсы уселись в гостиной. Отец слушал Стивена с отстраненным выражением лица, так как слегка хрипловатый голос Стефани, повествовавшей о своем восьмидневном пребывании в тюрьме, иногда сбивался на истерические нотки. Стивен искренне удивлялся, почему там с ним так грубо обращались. Раньше у него было представление, что вооруженные силы - это, безусловно, суровая школа, но тем не менее руководствующаяся определенными принципами. Его компаньонами по экспедиции на Миттенд были типичные бравые офицеры, честные, решительные и верные своему долгу. Даже свой приговор с пожизненным заключением и строгим режимом он воспринял вначале как нечто, не выходящее за рамки определенной логики. - Я сам виноват в этом, - заключил Стивен, - потому что согласился участвовать в их играх и отправился с экспедицией на Миттенд. - Мне трудно поверить, - помолчав, выразил сомнение отец, - что не ты сам создал себе проблему в тюрьме и тем самым вызвал к себе такое отношение. - Мы стояли в шеренге, - стал объяснять Стивен, - и этот тип, Обдан, обходил нас и придрался к четырнадцати из двадцати трех человек. Когда он подошел ко мне, я уже видел, к чему все это клонится, и стоял по струнке. Однако, он прицепился ко мне и ударил по лицу так, что я еле удержался на ногах. Стойку смирно я, конечно, нарушил, и тут он пришел в такую ярость, что начал пинать меня сапожищами по ногам. Это началось с шести утра в первый же день. От воспоминаний тело Стефани передернуло худенькими плечиками. - После этого я решил уж как-то перетерпеть, пока ты и Гленкорн не сможете что-нибудь сделать для меня. - Мы словно натолкнулись на каменную стену, - осторожно оправдывался отец. - Очевидно, позиция военного суда отражает настроение людей вообще. Тебя описали в прессе как безответственного плейбоя, который должен ответить за смерть трех офицеров на Миттенде. Вот никто и не хочет связываться с этим делом, чтобы не подумали, что их купили за деньги Мастерса. - Выглядит так, будто они считают меня лично во всем виноватым. Я в это не могу поверить. - Суд был очень скорым, - заметил отец. Звенящим от возмущения голосом Стивен заявил: - Если уж меня считают таким подлецом, может быть, при рассмотрении показаний Атгерса от лица Брема удастся представить документы, которых нельзя было добиться в трибунале? - Мы так и хотели, но неожиданно дело против него было прекращено. Он теперь на свободе. Стивен начал рассуждать: - Это существо - Мать, находясь в своем астральном пространстве, говорило, что они сражались с нашествием джи-интов много лет и что сопротивление стало возможным лишь благодаря тому, что для перемещения из одной галактики в другую они научились производить некоторые внутренние преобразования. Для этого джи-интам и были нужны модели. - Миттенд был выбран для межзвездной экспедиции потому, что эта планета неожиданно появилась там, где ранее планеты не отмечались. Решение о полете туда принял генерал Синтер, - вспомнил старший Мастерс. - Настоящий Синтер, наверное, закопан Бог знает где, - деревянным голосом добавил отец. - И все же, продолжал Стивен, - вряд ли может существовать много десантников джи-интов типа Кроога и Синтера. Иначе им не нужно было бы использовать кого-то вроде меня для разнообразия. - Ты мало похож на их агента, - мрачно заметил отец. - Именно этого я и не понимаю. Что в тебе есть такое, что заставляет их идти на все, чтобы тебя убрать? Стивен молчал. Он вспоминал то, что не говорил еще никому: восемьсот восемьдесят шесть женщин там, далеко, выбравших его потенциальным партнером. Как только это воспоминание пришло к нему, он почувствовал... как будто чья-то тень упала на него. Глубоко внутри он сохранил связь с Матерью, какая-то частица его существа воспринимала ее сигналы и отвечала на них каждую минуту. Он сразу подумал обо всех этих тысячах людей, которых он обижал. Выходя из глубокой задумчивости, Стивен услышал, как он предлагает Мастерсу-старшему откупиться от всех им обиженных. - Ты что же, помнишь имена всех? Как нам всех найти? - удивился отец. Для Стивена это не представляло затруднений. Как объяснить отцу, что он вел учет всех этих сукиных детей? Мгновенно взвесив все за и против, на что ушло не более доли секунды, Стивен предложил: - Давай вернемся в Стиг, и там я покажу тебе... А Линда все еще там? - Нет, я выдал ей все деньги, потраченные ее мужем на защиту от твоих преследований, и она отправилась домой. - Могущественный человек улыбнулся: - Потом она позвонила, кажется ее возвращение прошло благополучно. Экспедиция на Миттенде вышла на связь с Землей, и она разговаривала с Даниэлом Атгерсом в облике Марка Брема, рассказала ему о деньгах, которые я дал ей, после чего он попросил ее передать мне благодарность. Так что же, это совпадение с тем, что ты просишь? - Меня удивляет, - признался Стивен, - почему они не добрались до тебя? - Я такой же, как ты, - улыбнулся Мастерс-старший, - принадлежу к тем, кто выживает. К тому же, меня всегда охраняют и притом довольно тщательно. Чтобы проникнуть в мое окружение, нужно иметь очень мощную организацию. Честно говоря, мне кажется, что здесь, на Земле, они еще недостаточно сильны. 20 В этот же день после обеда в апартаменты в Стигморе прибыла стенографистка, которая записала все имена из дневников Стивена. Со списка были сделаны копии, и крупное детективное агентство запустило весь свой штат на розыски. К вечеру начали звонить телефоны. Агенты нашли девятьсот двадцать три человека из примерно тысячи имен в списке, все это заняло немногим более двух дней. Старший Мастерс, периодически появлявшийся и следивший за ходом поисков, озадаченно качал головой, удивляясь такому большому числу имен. - Никак не пойму, как у тебя хватило времени навредить стольким людям, ведь тебе только двадцать три года. - Это было нелегко, - пробормотал Стивен. Он и сам был слегка ошарашен. Действительно, все это было так мерзко. Он помнил, как ему было особенно приятно сводить счеты с теми, кто, по его мнению, часто ошибочному, каким-либо образом ущемлял его интересы. Сейчас все необходимо исправить. Мир с обиженными им людьми надо восстановить или по возможности купить. Поскольку папа Мастерс увлекся идеей "нейтрализации вреда", с деньгами проблем не было. Девушки с приятными музыкальными голосами обзванивали мужчин по списку. Мужчины с мужественными баритонами оповещали женщин. Была сочинена история, и она оказалась удачной. После своего тюремного заключения Стивен ударился в религию. Он крайне сожалеет о своих прежних выходках и недостойных поступках. Не может ли он каким-либо образом возместить причиненный ущерб? Был снят большой зал и назначено время встречи. Лишь горстка гордецов заявила, что Стивен может убираться ко всем чертям, так как он не сумеет окупить все зло, что причинил. Все же остальные, очевидно, надеялись получить компенсацию за свои обиды. Для переговоров с теми, кто отказался от встречи, был направлен отряд опытных адвокатов. Приглашенные начали съезжаться на встречу довольно рано. Как и предполагалось, многие из прибывших привели с собой родственников. У входа были установлены микрофоны, и в специальной комнате с аппаратурой для прослушивания можно было услышать интересные разговоры. Муж протестующе заявлял жене: - Все же я хотел бы знать, это как ты с ним познакомилась? Что он сделал тебе такого, чем он тебя обидел? - Но, дорогой, - терпеливо объясняла жена, - я же тебе рассказывала. Стивен однажды довольно грубо предложил мне пойти с ним, и я в ответ послала его. Другая женщина на этот же вопрос ответила, что когда она ему отказала, Стивен ударил ее. Третья особа была более снисходительна к Стивену: - Моя радость, - призналась она своему мужу, - когда я тебя еще не знала, я встречалась с двумя или тремя скотами, и Стивен Мастерс был одним из них. Все это длилось не более трех ночей, так что и говорить не о чем, не будь ревнивцем. Относительно продолжительности встреч она была права. Умолчала она лишь о том, что три ночи со Стивеном стоили трех месяцев, проведенных с ее мужем. Озадаченные жены тех мужчин, которых Стивен обидел, получали такие ответы: "На одной из его вечеринок я сказал ему, что он развратная крыса, ну, он меня и уволил с работы". Или: "Я возразил ему, когда он плохо высказывался о бедняках, тогда он договорился с моим издателем и закупил весь тираж моей книги, не пустив его в продажу. Из-за этого меня не читали и не знали все эти годы. Думаю, что ее прочел лишь Стивен - чем лучше книга, тем больше он радовался, что она не дошла до публики". Всех входящих проверяли у двери, пропуская через специальный детектор. У троих детективы уже выудили спрятанное оружие, и лишь после этого пропустили в зал. Когда Стивену доложили об этом, он удивился столь малому числу явных недоброжелателей. Обратившийся с обстоятельной речью к аудитории Гленкорн долго не задерживался на обсуждении грехов Стивена. Суд над ним он прокомментировал кратко: - Это был мой первый военный трибунал, и я был поражен полным нежеланием заслушать свидетельства. Стивена Мастерса отдали под суд за то, что он не хотел лететь на Миттенд, а осудили за то, что он якобы совершил там три убийства. Затем адвокат торжественно заявил: - Стивен пригласил вас всех для того, чтобы вручить каждому десять тысяч долларов, получить ваше прощение и обещание забыть о несправедливости. Как только была упомянута цифра, все задвигались и зашаркали ногами. Вздох изумления пронесся над залом. Объявление произвело впечатление. Последовали аплодисменты, которые переросли в овацию, прекратившуюся лишь тогда, когда Гленкорн поднял руку и крикнул: - Все, кто хочет забыть прошлое, могут пройти в помещение за залом сразу же после окончания нашей встречи. Там вас ждут тридцать девушек с уже выписанными чеками. Вам остается лишь подписать простое заявление из четырех предложений