эти годы часто бывают или необычно морозны, или засушливы, или урожайны, или комета не к добру в небе встает, или просто цикл солнечной активности в пике. Да: часто находятся поводы или даже внятные причины: они угрожают нашему судоходству или гробят нашу торговлю, не уважают наших богов или надругались над нашими путешественниками. Да: если враг напал и приходится защищаться, то логично при победах врага стереть и землю его захватить, чтоб на будущее себя обезопасить. Однако главное -- выявить закономерность: государство как система в числе прочих системных свойств имеет тенденцию к экспансии. На уровне более конкретном это ясно проявляется в "поступенчатой самозащите". Геродот, историк просвещенный и образованный, отмечал мудрость и незлобивость Кира. И тем не менее именно Кир еще в начале создания Великого Персидского царства, когда послы Спарты угрозой пытались остановить его расширение, отпустил характерную фразу: "Если боги дадут мне дожить, спартанцам будет не до чужих бед -- своих хватит". Кир мечтал о мире в великой стране. О процветании и созидании. А для этого было необходимо обезопасить границы от нападений агрессивных соседей. Поскольку ракетных сил стратегического сдерживания тогда не было, приходилось решать вопрос по старинке: мечами. Соседей покорить, замирить, поставить под свою руку и тем самым гарантировать себя от опасности набегов и разорений рубежей. Чем дальше отодвигались рубежи -- тем больше оказывалось по соседству потенциально опасных стран. В конце концов Кир решил разобраться со скифами, беспокоящими северные границы империи. Чтоб мирные граждане наслаждались в покое созидательной пахотой. Скифский поход носил превентивный характер. Но политологически малообразованные скифы восприняли его как агрессию и, защищая свою территорию, победоносного дотоле Кира убили, а голову сунули в кожаный мешок с кровью: "Напейся, наконец, досыта, раз хотел". Латаны покорили неслабых и воинственных этрусков и объединили под собой Апеннинский полуостров. Тогда на них свалился отъявленный боец Пирр. Разбили Пирра и вынесли кордоны за Альпы. Заодно прибрали часть Сицилии: "Воевать малой кровью и на чужой территории". Не успели зажить спокойно -- пополз на континент Карфаген. Долго воевали с Карфагеном, захватили, стерли, встали до Пиринеев и Атласских гор. Нумидийцы на юге зашевелились, иберы на западе забеспокоили, фракийцы на востоке зашалили. Ну, и пришлось захватывать все Средиземноморье от Гибралтара до Кавказа и от Британии до Египта. И со свойственной им четкостью отчеканили в анналах: "Хочешь мира -- готовься к войне". Наполеон, укрепив и возвысив положение Франции, вообще-то хотел мира. И прекрасно понимал, что европейские монархи оставят Францию в покое лишь при одном условии -- если сами сидеть будут шатко и угрожаемо, зависеть будут от него и бояться. Потому что, во-первых, по границам лежат спорные от веку территории, а во-вторых, французские законы и порядки угрожают самому их существованию -- а ну как все народы захотят себе французских свобод и порядков. На континенте разобрался, а до Англии подлой, этого непотопляемого авианосца, достать не мог. Англия сыпала золото и мутила воду. Подрывала экономику и склоняла к союзу Россию. Склонила. Угроза с востока! Вот и московский поход. В конце концов угрожаемый всей Европой Наполеон так всю Европу задоставал, что она сообща его и укоротила в отчаянных усилиях. После Первой Мировой войны Антанта на переговорах Германию обманула, обкорнала, унизила и кучу исконных германских земель оттяпала вопреки предварительным обещаниям. И немцы мечтали о справедливости и реванше, и Гитлера поэтому активно поддержали., Если мы почитаем речи Гитлера, то это был борец за мир, каких не много. Он хотел лишь своего, кровного, родного -- и стал это получать обратно. Австрия присоединилась с восторгом -- это были те же немцы. С захватом Чехословакии забрали назад то, что потеряли раньше, свое, опять же, воссоединили: Судеты, Саксония, там полторы-две тысячи лет жили германцы. Насчет Данцигского коридора, который союзнички передали Польше, предложили провести плебисцит: под кем хотят жить тамошние немцы -- под Польшей, или как всегда -- в Германии? В плебисците им мировое сообщество отказало. Ну, пришлось брать силой. Тогда Франция с Англией объявили войну. Ах, так? Пришлось вломить Франции и вернуть себе Эльзас и Лотарингию. Еще бы Англию замирить... не замиряется, тварь заморская. Воткнем-ка ей на Балканах и в Северной Африке, перережем колониальные связи, посадим на голодный паек -- авось станет сговорчивей. И тут этот русско-кавказский головорез, дядя Джо, двигает к границам несметную армаду -- топор в спину точит, грохнет с размаху -- костей не соберешь. Ну, пришлось нападать первыми, чтоб хуже не было. А ведь в начале всех достославных дел лежала благородная и даже святая как бы идея свободы, независимости, безопасности своего государства в неких "естественных", "исторических" границах на своей исконной, кровной территории. Просто как-то остановиться не получалось... Самый понятный и простой вид экспансии -- "естественное расширение". Народ в государстве размножается и ему потребны для выживания новые территории. И он на них распространяется и осваивает. Древнегреческие колонии. Можно колонизировать незаселенные территории. Ничьи. Тогда к тебе никаких претензий нет. Можно колонизировать территории, жидко заселенные "варварами". Тогда к тебе претензий не очень много. Мол, на черта дикарям столько пустующих земель, да, пусть себе живут, нас только не трогают -- и мы им, дышать дадим. И даже приобщим к своим достижениям. Но это -- в теории. На практике всегда находятся хваткие ребята, которые оттяпывают у туземцев лучшие 'земли, а их самих приспосабливают к работе на себя. Ничего, мол, пусть трудятся и просвещаются. А можно распространяться на территории, где расположены государства твоего, казалось бы, не хуже. По крайней мере они уверены, что тебя не хуже. Тогда мы говорим о захватнических войнах. А можно захватить государство гораздо более цивилизованное, чем твое собственное. Народ поработить, недвижимость присвоить, движимость разграбить. Об этом варианте речь будет ниже. А можно воодушевиться идеей великого и благого переустройства мира. Тогда получается Александр Македонский, строящий мировую державу -- с гражданскими свободами и просвещением, справедливыми законами и некоррумпированным управлением. Короче, принесем на концах македонских мечей счастье человечеству. Или товарищ Сталин с реальными походами и действиями по одариванию всего мира светом социализма. Принесем на пролетарских штыках счастье человечеству. И везде всегда работал, ясное дело, пропагандистский аппарат: "Наше дело правое, мы победим! Они убийцы, они варвары, они нам угрожают, они ничего не стоят, они сами не понимают своего блага, и вера у них неправильная и поганая". Священники проводят служения, женщины бросают цветы, мужчины расправляют плечи, интенданты воруют деньги. Все при деле. К чему мы все это гнем? К тому, что солдат, отправляясь в опасный поход, гарантии жизни не получает. Мать его останется безутешной, отец -- без подмоги, жена -- без мужа, дети -- без кормильца. Его бы оставили в покое -- он бы, может, и не пошел никуда. Но в военное время за уклонение от службы его просто прикончат. И покроют позором. И выбор у него не велик: на войну -- или в бега. А пропаганда надрывается, и толпы вопят с энтузиазмом. И человек поступает против собственных интересов. И даже против собственного желания. Он бы лучше дома кое-как прожил. А система не дает. У нее свои интересы. Рисковое это дело -- жить в эпоху экспансии. Но. Но. На уровне системы. Система стремится расшириться. Система стремится стать мощнее. Система стремится совершить самое большое, на что она способна. Кусок побольше -- сцапать, проглотить, переварить, включить в себя и стать еще здоровее. Под каким лозунгом проходит экспансия -- значения не имеет. Лозунг мы всегда придумаем. А факт заключается в том, что не было в истории такого государства, которое не прошло бы стадию экспансии. И не было такой экспансии, в процессе которой многие люди против личных интересов не лишались бы добра, здоровья, родных, жизни. Но систему это не трогало. У нее -- свои интересы. 23. Деструктивные государства Дружина во главе с предводителем -- это еще не государство, понятно. Вот когда она сядет на оседлое племя и, при разделении функций, образует с ним единую систему -- это государство. Общность территории и экономики. Был ли Великий Монгольский Каганат государством? Скорее да, чем нет. Правитель, нукеры, армия, законы, своего рода налоговая система, когда в распоряжение начальствующей структуры предоставлялись кони, провиант, оружие и сами люди. Что создал сей каганат? В свой главный и славный период -- ничего. Зато разрушил очень много чего. Целые города сметались под метелку. Великое монгольское нашествие -- от Китая до Адриатики и Египта. А что могли монголы, скотоводы-кочевники с их уровнем науки и техники, создать такого эдакого в своей Великой степи? Да в общем ничего. Теоретически: могли перенять технологии у Китая и Хорезма, распахать степь, наладить ремесла, построить города -- но это дело долгое. А вот подчинить и ограбить других могли сразу. И тем самым -- изменить лицо мира, совершить максимальное действие, предельно переструктурировать окружающее бытие. Предельно самореализоваться и самоутвердиться. Что было вполне в закономерности системы. Там, где ты ничего не можешь создать, ты должен разрушить. Разнообразные древние германцы в конце концов снесли Рим -- и это самое большое, что они смогли совершить. Созидать они стали гораздо позднее. И вообще когда варвары грабят и завоевывают цивилизованных соседей -- это в истории как нельзя более обычно. Правда, когда грабят нецивилизованных -- это тоже обычно. Повторяем, это может быть весьма и во всех смыслах (кроме военного, бойцового) неразвитое государство -- но система наличествует. Александр Македонский, имея в виду всемирное насаждение эллинских свобод и благ, сокрушил кучу восточных деспотий и южных торговых республик, и не только. Насадить он им, кроме болячек, ничего не сумел. Некоторые считают -- не успел. Скорее греки перенимали обычаи и культуру завоеванных -- по мере краткого или продленного времени. Разрушил он навсегда -- а созданными остались, на известное время, разве что библиотека и маяк в Александрии. Но дел он наворотил и в историю въехал на Буцефале. Кумир юных героев двадцати с лишним веков. Что кормит захватчика? Вооруженная экспансия. И это дело системе нравится. Созидать она станет не сразу и не всегда, а грабить будет, пока есть кого грабить. Добывается оружие, рабы, одежды и украшения, продовольствие и кони. А зачем остальное-то уничтожать? Чтобы не было потенциальных врагов. Профилактика. Чтобы чужая культура не влияла на собственную. Инстинкт самосохранения системы, доказавшей свое преимущество над чужой. Чтоб свои возможности показать -- себе, своим, врагам. Самоутверждение и самореализация личности и через то -- системы. Хищник живет плотью поедаемых животных. Оно щиплет травку пятнадцать часов в день и переваривает круглосуточно -- а он наедается за четверть часа на трое суток. Это более эффективный способ потребления энергии: быстро, много, уже преобразованной из растений. Вроде "сникерса": съел -- и порядок. Хищник как усовершенствованная биосистема, опосредованно, через "фильтр-обогатитель", работающая на энергии веществ земной коры и на солнечной энергии. Сам он травой питаться не может, сдохнет, а жить надо. Аналогично государственная система стремится получать энергию самым эффективным из доступных ей способов. Если отобрать у другого быстрее и проще, чем делать самому -- отбираем. И это вовсе не всегда имеет форму грабежа. Идеологически и нравственно это может облекаться в самые разные одежды. В эпоху крестовых походов христианская цивилизация отнюдь не стояла на более высокой ступени развития, чем исламская. Дамасская сталь была лучшей в мире. За азиатские шелка отваливала баснословные деньги европейская знать. Восточная литература была изощренной и изящной. Врачи, математики, астрономы Востока могли дать много очков вперед европейским. Что же сделали гордые рыцари? Двинулись на Иерусалим под лозунгом освобождения гроба Господня и разнесли все восточное, что смогли. Откуда у них брались деньги на кампанию? С крестьян драли, у купцов занимали, короли свою казну задействовали; церковь обосновательную базу подбивала. Государственная система в действии. И государства, "созидательный момент" в которых "застоялся", на время стали деструктивными: захватывали "без толку", убивали-грабили, уровень цивилизации захваченных территорий не повышали, но старались понизить до своего. Заметьте: кончились, и весьма бесславно, крестовые походы -- и начался Ренессанс: энергия системы направилась в другое русло. Не созидание как. таковое -- цель государства. Цель его как системы -- производить максимальные действия, переструктурировать бытие насколько возможно. Чем превыше всего бредили мальчики тысячелетий? Подвигами. Какими? Наотбивать в шахте больше всех угля? Хренушки, пусть рабы уголек колют. Военными подвигами. На своей территории? Нет, это бедствия, от них боги нас избавь. Малой кровью! на чужой территории! Карфаген? -- разрушить! Персов? -- сжечь! Иерусалим? -- захватить! Царьград? -- щит на ворота прибить, чтоб знали! И дойти до последнего моря, и спеть там песню о золотом Керулене и голубом Ононе. Влияние идеологии отбрасывать не надо, но в основе лежит естественная тяга к максимальным ощущениям и максимальным действиям. Государственная система использует это в своих интересах. Только система дает возможность сообща эти действия совершать. А если ты не очень хочешь подвигов? Не умеешь -- научим, не хочешь -- заставим! -- рявкает сержант. 24. Молодость На этом этапе все прекрасно. Отбиваем врагов, осваиваем территорию, строим не по дням, а по часам, занимаем должности по способностям, не прокисая на ступенях иерархической лестницы, которая только формируется. Будь кем хочешь и кем можешь. Традиции складываются на глазах, будущие канонизированные патриархи -- свои ребята, вчера вместе пили. Все просто и все по уму, а спор решим своим кулаком, или за столом, или под винчестером шерифа. Ложишься помирать: вокруг толпа внуков бегает, за одним окном сад, за другим поле. Вообще-то жизнь была трудная и грубая, но прошла с толком. Это, конечно, метафора, жизнь в любые эпохи то и дело дерьмовата, но вот в государственном масштабе -- примерно все вот так. 25. Укрепление И вот тут начинается какая-то лажа. Приходит к тебе один чиновник, приходит другой, и все чего-то предписывают. Или новые налоги, или производи не меньше, чем столько-то, или наоборот -- не больше, чем столько-то, или не смей переселяться, или наоборот -- выселяйся к черту, владелец земли весь край продал, или собирайся в солдаты, или сдай в солдаты сына, или наоборот -- сдай оружие и не смей иметь, или строй дом не больше ста квадратных метров, или не шире двух окон по фасаду, или не смей курить на улицах, или брей бороду, или наоборот -- бороду отпусти, а побрей голову, или не смей обнажать бюст, или не пей пиво в общественных местах, или тебя посадят на кол за гомосексуализм, или наоборот -- посадят в тюрьму за неприязнь к гомосексуалисту, или не моги пойти на работу без диплома университета, или копи сто лет деньги на обучение в университете, или не смей участвовать в дуэли, или наоборот -- выходи на поединок под угрозой казни. Система стремится работать эффективнее. Четче функционировать. Изыскивает внутренние резервы. Приделывает к монаде все больше ниточек и рычагов. Дерг сверху -- и дело пошло указанным образом. Система старается повысить кпд монады как части себя, системы. В своих нуждах и интересах. Происходит усложнение структуры. Можно сказать иначе: повышается степень структурированности. А чем выше структура -- тем больше в ней энергосодержания, как бы законсервированной энергии, тем дальше она от энтропии -- ну, тем ниже уровень энтропии. Естественным образом система продолжает структурироваться, тем самым повышая свой энергетический уровень. Все по закону. И сначала все идет отлично. Дело отлаживается в сторону часового механизма. И вот этот механизм давит людей. А что делать. На ранних стадиях государства люди растут вместе со страной и воедино со страной. Благодаря выдающимся личным качествам -- добиваются постов, которые сами же создают. Набивая казну -- прежде набивают собственные сундуки. И каждый -- от владеющего парой рабов гражданина или распоряжающегося парой подмастерий ремесленника -- и до поставленного наверху короля -- стремятся организовать дело так, чтоб "институт" каждого работал под ним четче. В идеале: я сплю, а дело делается. Совершенствование отношений и связей. Красе, Фуке и Потемкин не просто воруют, но одновременно поднимают и крепят державу. И, наводя порядок "под собой", тем самым роют могилу себе и своим потомкам. Уже не человек красит место, а место начинает красить человека. Ничтожный чиновник казнит героя-конкистадора: системе не нужны больше сильно здоровые, ей нужно единообразие, управляемость, сложение сил. Незаурядности нужны, пока идет переделка, организация, наращивание, устаканивание. А когда все организовано -- система отвергает незаурядностей, они дестабилизируют. Нужны заурядности. (Дело здесь не в "снижении пассионарности" -- как строил линейно детерминированную механистическую модель Лев Гумилев, объясняя все самым простым способом: вот, сначала происходит толчок космической энергии, запускающий социоэтнический процесс, а потом эта энергия постепенно растрачивается, снижается. Это чересчур упрощенная трактовка, не учитывающая механизмов преобразований. Внутрисистемные отношения меняются в зависимости от того, как меняется со временем продолжающая жить и развиваться система, закономерным образом стремящаяся к своему максимуму.) Достигшая определенной сложности и мощности система для своего дальнейшего развития и усиления стремится избавиться от самых активных подсистем, влияние которых становится дестабилизирующим. Ну -- бандит-хулиган-здоровый набьет морду любому, а десяток таких терроризирует всю округу. Но если набрать их тысячу для войны -- они будут грызть друг друга, норовить поступать своевольно, не подчиняться приказам, которые им не нравятся. И самые буйные казнятся, несмотря на свои высшие бойцовые качества -- чтоб усилить общее бойцовое качество войска. И прежде всего войсковое руководство заботится о дисциплине, абсолютной управляемости, безоговорочном выполнении приказов -- пусть будут бойцы хуже, зато войско лучше. Принцип командной игры, а не звездной. И вот крепкая система сажает на все узлы людей, которые будут лучше исполнять то, что им задано. Плевать, что дурак, лишь бы шел в ногу. Исполнительность предпочитается таланту. И тогда адмирала Нельсона увольняют с флота, потому что он мешает воровать губернатору -- но тот ворует "по чину" и вписывается в отношения системы "Империи", а Нельсон дестабилизирует обстановку. Война? -- призовут, убьют, прославят: но в мирное время он лишний. 26. На пике На пике мощи государственная система совершает свои максимальные действия. Строит пирамиды и Акрополь, подгребает полмира как Римская или Британская империя. Что тут происходит на системном уровне? Во-первых, структура предельно усложнилась. Масса разных институтов, обеспечивающих делание всего, что только можно придумать. Во-вторых, это усложнение происходило не только на уровне материальном, но и на уровне "чисто энергетическом" -- т. е. не только объектном, но и функциональном. Возникает масса условностей, ритуалов, предписаний, запретов -- на все случаи жизни: как себя вести. Вот все это вместе не только количественно, но и качественно повышает энергетику системы. Структурирование усложнено. Боец-барон жрал мясо руками -- его потомок овладевает бесполезным искусством владения Десятью вилочками. Бесполезное-то оно бесполезное, но: На пике могущества системы энергопреобразовательная деятельность монады (в среднем) также достигает максимума. Оно понятно: система действует людскими руками и головами. Но: Человек делает не то, что необходимо системе, а что ни попадя. Все делает. Из собственных интересов и соображений. Они могут совпадать с интересами системы, а могут и не совпадать. А огромная ветвистая структура системы достигла максимума. Устоялась. Система в фазе максимальной устойчивости. И сейчас практически никакие дерганья ее монад ей не опасны. Тише комариных укусов. Так. А преобразовательная деятельность окончилась: устаканилась система. Вот на этом этапе пускаются в рост науки, искусства, моды и всевозможные прибамбасы. Системе ничто не грозит, все силы монаде напрягать не надо, и теперь ее действия в большей степени, чем раньше, направляются на собственные интересы. Противоречие между интересами системы и монады начинает стремительно расти. 27. Цветение и гниение "Наконец-то гуманизм! Пора подумать и о человеке!" -- говорят гуманисты. -- "Мы хотим и имеем право больше и лучше пить, кушать, одеваться и вообще наслаждаться физически и духовно". Радости монад нет предела. Они начинают делать друг другу массаж и кормить друг друга гамбургерами. Но искусство и культура как-то быстро упираются в потолок. Так было в Египте, Вавилонии, Греции и Риме... и у нас сейчас. Но. Индивидуально-энергетический уровень монады постоянен, задан Космосом через биологию. А общий, системный уровень ее энергии стал огромен. А -- делать чего? Усилия направлять куда? И выдвигается лозунг типа: "Сильные регионы -- сильный центр!" "Цель всего -- благо человека!". Наверх выплывает либеральная идеология: "Права человека выше прав системы". (Это то же самое, что сказать: "Права головы выше прав человека в целом".) И набирают ход следующие процессы: Первый. Система стремится превратиться в цветущий сад и оркестром, автокормушкой и автопоилкой, и всем монадам от этого хорошо, и они говорят: давай еще, давай дальше. Второй. А все узлы-институты-подсистемы государства, которые сами себе тоже системы, продолжают развиваться по собственным законам, продолжая преследовать собственные цели. Уже не хватает комнат, хрустят перекрытия, барахлят перегруженные линии связи. В государстве начинается внутрисистемная дегенерация. (Внимание. Никакая система не может упрощаться эволюционным путем. Она может только усложняться. А потом рушиться и скачком переструктурироваться.) Третий. Тебе надо строить эту гигантскую пирамиду? Нет? Мне тоже. Тебе нужен этот супернебоскреб? Нет? Мне тоже. На фига эти труды и расходы, лучше заработаем свои бабки и пустим их на пиво и девочек. Система теряет способность к. максимальным действиям -- монадам они не нужны, а мощная структура системы уже дегенерирует. Четвертый процесс. Дегенерация структуры отношений внутри системы. Снимаются табу. Больше свобод -- это вроде хорошо. Но меньше запретов -- это означает: нарастание энтропии, снижение энергетики. Ближе к хаосу. Сдерживаемая и регулируемая запретами энергия больше не направляется "в мирное русло" -- а идет во всевозможное битье баклуш и рассеивается через сексуальные излишества, наркоманию, субкультурные хэппенинги и т. п. 28. Конец Система начинает болеть склерозом, артритом, ревматизмом, атрофией мышц и старческим слабоумием. Уж здесь просто сил нет удержаться от аналогий с организмом. Вариантов концовки существует два. Первый. Тоталитарная система надорвалась. Стопоров внутри себя она не знала, и в фазе экспансии развила слишком большие усилия, превышающие возможности структуры. Так рухнула империя Македонского, Наполеона, Гитлера, СССР, Чингиз-хана, Тимура. Откусили больше, чем могли переварить. Развили такое действие, что "отдача от выстрела" развалила скелет стрелявшего. Совершаемые действия, выделявшаяся вовне энергия системы не компенсировалась ее внутренними возможностями. Столько хапнули, что центробежные силы огромной массы превысили центростремительные силы собравшей ее системы. Второй вариант. Бюрократизация -- ничего нельзя сделать быстро и эффективно, кучи согласований и противоречий, институты и инструкции диалектически переходят в противоположную сущность -- паразитическую, мешающею, деструктивную. Разветвленный Закон вяжет по рукам и ногам. Жернова этого монстра норовят растереть монаду-человека, проводят либерализацию, она должна облегчить отношения монады с системой, упростить их в сторону здравого смысла, духа Закона, противоречащего его букве. Но в результате либерализации управляемость системы снижается, КПД падает еще ниже, уже никто не хочет "ходить строем". Снимаются запреты внутри системы, отношения упрощаются, энергетика системы падает вследствие упрощения структурных связей. И вот тогда -- вот тогда!!! -- снижается иммунитет системы к любым внешним воздействиям, резко падает ее способность противостоять любым внешним воздействиям. Система уходит от устойчивого состояния ко все более неустойчивому. И вот уже любая флуктуация, которая раньше и замечена не была бы, может менять ход ее дальнейшей эволюции. И вот уже мужик Распутин влияет на судьбы России. Да при Екатерине ему бы рвали ноздри и слали в соляные копи, где и сгинул, всех и делов. И вот уже террористы захватывают лайнер и пытаются влиять на государство, чтоб освободило их товарищей. Да полета лет назад их "товарищи" были бы пристрелены сразу, и никто не знал бы никаких проблем. И вот уже нелегальные иммигранты, совершившие преступление самим фактом незаконного пребывания в стране, и живущие милостыней и преступлением, выходят на демонстрации в защиту своих "прав". Еще недавно их высылка либо помещение на каторгу следовали бы автоматически, и не было проблем. Но -- система все более теряет способность к каким-либо системным действиям. Иногда это называют "недостатком политической воли". Есть солдаты и оружие, чтобы с корнем выжечь терроризм во всем мире -- но вся система отношений и миропонимании не позволяет это сделать. А это есть системная слабость. Понятно ли? Вот есть люди. Живут на полянке. Жрут консервы. Оружие в шалаше. Людей, консервов, оружия -- много. И есть пяток ухарей. Которые каждый день берут одного и режут. Кто сильнее? Пятеро сильнее. Чем? Умением добиться результата, навязать свою волю, потому что они организованы для своего дела. И вот является зверь-сержант, бьет едоков ногами, заставляет разобрать оружие и, не страшась того, что несколько из них могут быть убиты, пятерку ухарей поймать и расстрелять без всяких разговоров. Кто теперь сильнее? Люди. Гибель системы выражается в том, что она не может распорядиться своим добром для своего укрепления и уничтожения своих врагов. От тысячи танков нет толку, если не работает связь, нет разумного приказа и пьян командир -- рота диверсантов ночью вырежет личный состав корпуса. Потом товарищ Сталин будет сильно недоумевать, почему немцы слабее, а нас бьют. И вот система в результате накапливает кучи добра, свидетельств мощи и просвещения. А переделывать мир дальше уже не может -- не придумать, чего там еще, все возможное пока сделано. И в своих системных, надче-ловеческих, объективных усилиях все же переделывать дальше -- ее подсистемы, узлы, институты, разрослись сверх меры, и уже связи между ними нарушены, и целям своим изначальным они при всем желании отвечать не могут. Супербронтозавр. А люди-монады начинают тащить все каждый в свою сторону. Не в том дело, что люди теряют мужество, добродетель и ясность взгляда. А потому они это теряют, что состоят уже в гибельных, упаднических отношениях. Система отношений, а она постоянно меняется, как меняется в развитии все, исчерпала свои возможности -- и, миновав пик, пошла вниз. 29. Заключение 1. Государство есть система, не адекватная простой сумме составляющих ее людей, но обладающая новыми качествами как новая и более сложная структура. 2. Сущность государства как системы -- в том, что ее энергетический уровень выше простой суммы энергетических уровней составляющих ее людей. 3. Государство есть следующая и более высокая структурная ступень энергоэволюции Космоса, чем человек. 4. Самообразование государства определяется единым для Космоса синергетическим процессом -- из простых и низкоэнергетичных систем самообразуются более сложные и высокоэнергетичные системы. 5. Субъективная причина образования государства -- имманентное стремление человека к положению, в котором он может испытывать максимальные ощущения и совершать максимальные действия. Государство повышает эти его возможности. 6. Объективная причина образования государства -- эволюционная склонность биомассы к образованию систем с более высоким энергетическим уровнем. 7. Основная цель государства -- совершение максимальных действий. 8. Сопутствующая, обеспечивающая функция государства -- создание человеческому сообществу условий для совершения максимальных действий. 9. Государство зарождается, развивается и гибнет в соответствии с закономерностями саморазвивающихся систем. 10. Неучитывание системных факторов и антропоцентрический подход не могут дать понимания эволюции и сущности государства.  * Иллюзия экономической доминанты *  Сегодня бытует мнение, что экономика все решает и все определяет. Сегодняшний политик, менеджер, бизнесмен -- стихийный марксист или как минимум "смитовец". Под мощью государства подразумевается экономическая мощь -- то есть выход валового продукта и соответствующий ему финансовый ресурс. Богатое государство -- развитое, мощное, цивилизованное, передовое, хорошее. Бедное -- наоборот. Под целью государства понимается создание и преумножение богатства -- и максимально высокое обеспечение своих граждан всевозможными благами. Под целью человека -- жить богато самому и давать жить богато другим. А всевозможные свободы личности и обеспечения ее прав -- также определяются уровнем богатства государства. Самое богатое сегодня государство -- США: оно же, естественно, и самое мощное. И все должны стремиться жить так же хорошо. А самое бедное -- допустим, какое-нибудь Буркина-Фасо -- оно самое слабое, плохое, ничего не может, просит милостыню у больших белых дядей. Поскольку еды, одежды, самолетов, домов и прочего добра США имеют достаточно и больше не надо -- основной вес экономики переносится с создания товаров на создание услуг. Три четверти американской экономики работает на услуги, и большинство трудящихся занято в этой сфере: химчистят друг другу штаны, заправляют автомобили, возят пиццу и промакивают друг другу носы. И это расценивается как показатель высокоразвитой, очень здоровой и правильной экономики. Но мы никуда не денемся от законного вопроса: почему всегда в истории высокоцивилизованные государства с развитой экономикой, богатые и культурные, благополучно погибали под натиском варваров -- бедных, экономически неразвитых и некультурных? Персы уступали в цивилизованности и богатстве египтянам, македоняне -- грекам, германцы -- римлянам, турки -- византийцам, монголы -- китайцам, русским и вообще всем, кого покорили и смели. Сегодня, когда XXI век начался с того, что террористы из "третьего мира" ввергли в шок взрывом небоскребов богатейшую страну мира, -- эта проблема из чисто теоретической превратилась во вполне и животрепещуще практическую. Ответы всегда давались при видимом разнообразии одни и те же. 1. Народы богатых стран развратились, расслабились, утеряли бойцовские качества. 2. Забыли Бога за распутством и корыстолюбием, вот он и покарал. 3. Богатые и мощные впали в экономический кризис, похужали экономически, вот и кончились. 4. Старые народы сходили со сцены под натиском молодых, чья история была еще впереди. 5. А также растеряли свой начальный заряд пассионарности -- что иными словами то же ослабление от старости нации. 6. А также бывает наоборот, и это экономически объясняется с чудной ясностью -- испанцы, скажем, покорили инков и прочих, потому что были более передовой и мощной экономической формацией. Но мы говорим сейчас не о колониальных захватах мощными слабых, а как раз об экономически бессмысленном разрушении отсталыми передовых, развитых. Рим покоряет варваров -- понятно. А варвары сносят Рим -- не вовсе понятно. Но одно уже следует констатировать: мощная экономика и высокий уровень цивилизации отнюдь не гарантируют в конечном итоге от гибели под бедными варварами. Какова конечная, итоговая, объективная цель существования государства, этой системной целостности людей, и какова итоговая цель человека? Одна и та же: максимальное переделывание окружающей среды, совершение максимальных действий, максимальное потребление и выделение -- преобразование -- энергии досягаемого Бытия. И этой задаче цивилизованное, экономически мощное государство отвечает куда полнее, чем слабое и малоразвитое. Но. Но. Человек, эта подсистема государства, самоуправляется на уровне чувств. Субъективно его жизнь -- это сумма максимальных ощущений, а действует он уже опосредованно, через чувства и посредством разума в действия. Он ведь не "выполняет долг перед природой", а руководствуется своими чувствами прежде всего, своими интересами на психологическом уровне. Что же имеет человек в государстве по сравнению с сугубо "единоличным" житьем? Он имеет больше ощущений -- и положительных, и отрицательных. Сыт, здоров, в тепле -- и все равно не может расслабиться, переживает из-за массы условных вещей, пашет как карла, лезет наверх, пашет за излишние модные тряпки и т.д. Ночами не спит, научные теории создает. В солдатах мучится, на войне гибнет, зато победе своей футбольной команды радуется, как щенок конфете. Государство (и вообще общество) дает человеку не просто максимальные ощущения в количестве большем, чем "условно-одинокому хуторянину" -- оно дает ему надличностные ценности. То, ради чего он, сытый-здоровый, все равно может надрываться в максимальных усилиях и даже жертвовать ради них жизнью. Не только когда враг напал на твой очаг и все равно от смертельной схватки никуда не денешься -- но смерть в первых кругосветных экспедициях и "необязательных" колониальных войнах, на костре за веру, от перенапряжения в творчестве и спорте, из чести и из верности сюзерену и т. д. Рискует жизнью ради богатства (излишнего) и карьеры (условной) -- лишь бы выложиться за предел всех возможностей и подняться на ступеньку в иерархии. Ну, а тем временем государство богатеет и крепчает, все больше дел воротит в результате его стремления к максимальным ощущениям и через них -- к максимальным действиям. Максимальные ощущения и максимальные действия соответствуют друг другу. В государстве. Но только до поры до времени. И вот -- все, в общем, сделано. Создано. Эффективная из актуально возможных структура управления. Мощная экономика. Груды добра. Чудеса техники (свои для эпохи). Благополучие, благосостояние, права и свободы в актуально возможных пределах. Устаканилось все. Более или менее стабильный мир и благосостояние на актуально высоком уровне. Одновременно государство бюрократизируется. Одновременно появляются официальные нахлебники, дармоеды. Одновременно права личности блюдутся законом. Одновременно множатся инструкции и предписания, часто бессмысленные и противоречащие друг другу. По мере развития любая система входит в стадию дегенерации, и государство не составляет исключения. И вдруг оказывается, что в этом государстве исчезают надличностные ценности. Если жизнь личности, ее права и свободы (это для нашей цивилизации) превыше всего -- то чего ради идти на костер? Чего ради изнемогать в работе за кусок хлеба, если и бездельником с голоду не подохнешь? Чего ради рисковать жизнью в экспедиции за сокровищами, если лучше стать биржевым брокером? Идеалы снижаются. Культ героя-воителя исчезает. Место великих владык занимает временная шелупонь. Почитается набитый карман, способ набивания не имеет значения. Личная доблесть заменяется законопослушанием. По достижении государством определенной высокой стадии общественного благополучия -- оно начинает уже в меньшей степени удовлетворять потребности человека в максимальных ощущениях, как положительных, так и отрицательных. И в этом -- его ослабление. Ослабление основной системообразующей функции. Ибо люди самоорганизуются в государство не для того, чтобы производить больше -- а, на базовом уровне, уровне ощущений личности -- для того, чтобы получать больше упомянутых ощущений: и через то и тем самым полнее реализовать свои возможности (возможности своей личности как психической совокупности). Государство-то еще продолжает пахать во всю силу. Производить горы добра и дребедени. Количественно все в порядке, энергопреобразуем среду. Но качественный, принципиальный характер производства меняется. Поясняю. Вот пришел пионер-первопроходец с фургоном. Истребил индейцев и бизонов. Распахал землю, поставил дом, нарожал семью. Образовалось то, чего раньше не было -- а из Англии он свои кости унес, там стало им меньше. А вот его правнук. Пашет на тракторе, вносит удобрения, пшеницы собирает с прадедовского участка в семь раз больше, положим. Производство выросло. Но принципиальных действий больше не произведено, качественно мир больше не изменяется. А вот его уже внук открыл сеть закусочных. Рабочие места, все пашут, деньги зарабатывают, хозяин богатеет. Но жрать-то люди больше не стали! Пшеницы для этого больше не надо! Производятся услуги. Но мир перелопачиваться перестал. (Конечно, образуется и производство "обслуживания услуг", но основная часть человеческой энергии идет уже не на переделывание мира, а на "перекрестные обслуживающие действия", мир как таковой не меняющие.) "Обслуживающая экономика" есть снижение основной объективной сущности государства -- энергопреоб-разовывать окружающее бытие. С точки зрения Вселенной экономика начинает работать вхолостую. Разделение труда, резко повышавшее продуктивную производительность, за определенным пределом начинает снижать КПД человеческой деятельности: вроде и трудится, а вроде ни фига Вселенной нет с этого толку. То есть. Человек как "система ощущений" начинает менее эффективно функционировать -- меньше получает максимальных положительных и отрицательных ощущений. А как "система действий" -- тоже: все меньшую часть энергии пускает собственно в действия, т. е. в энергопреобразование окружающего мира. Суета вместо работы. А государство при этом уже выполнило свою историческую функцию -- принципиально переделать в этом мире все, что могло. Машина сконструирована, создана, опробована, на ходу, едет -- а дальше ей уже осталось только ехать и ехать: чуть быстрее или чуть иногда медленнее, чуть ближе доехать или дальше -- это уже непринципиально.