ий, "намотав" их на своих провокаторов. И уж как минимум имеют в них достаточно своих агентов. Следует знать, и следует контролировать. Не надо пускать на самотек то, что все равно возникнет. В феврале 2002-го года печать заговорила о встрече главы президентской администрации с лидером СС и даже строили гипотезы о финансовой помощи неофашистам. К чему стремятся эти штурмовики? Жесткая система, сильная рука, ликвидация демократии, силовые методы. Могут ли они в обозримом будущем взять власть? Пока это представляется невозможным. А что они могут? Навести шороху, пугнуть обывателя, привлечь симпатии люмпенизированных масс (а массы делами последнего десятилетия люмпенизируются стремительно) -- и вызвать крики демократов о необходимости укоротить фашистов. Есть ли у государства возможности в одночасье ликвидировать этот -- уже даже не эмбриональный, а вполне проклюнувшийся неофашизм, который не скрывается, но публично декларирует свои лозунги, шьет формы, собирается на съезды и вскидывает руки под красно-бело-черными знаменами? Есть, есть. Фашисты малочисленны, маловлиятельны и существуют "как бы вроде даже" не совсем и официально. Если неофашисты не запрещаются жестко, не разгоняются, не ликвидируются -- значит, это кому-то надо. Это просто. Штурмовики очень полезны для погромов и демонстраций -- дабы все увидели губительность демократии и необходимость твердой руки. Самое полезное, что могут сделать неофашисты для сегодняшнего российского правительства -- это устроить попытку эдакого как бы путча. Декларативную такую -- больше треска и крика. Не столько явить угрозу, сколько изобразить. Во всех исторических обличьях штурмовики отличались повышенной горячностью и пониженной сообразительностью. Лично честные и откровенно агрессивные недоумки. Пушечное мясо переворотов. За то их в свой черед и ликвидировали жесткие правители, когда нужда в грязной работе чужими руками отпадала. Ликвидация фашистской угрозы -- лучшее из оснований для ужесточения политического курса. Ну, чтоб необходимость ужесточения пуще приветствовалась. 18. Фашизм можно рассматривать как реакцию на ослабление системы -- как одно из проявлений центростремительных сил к воссозданию системы в обновленном, ужесточенном виде. Территория уменьшилась. Большая часть колоний отпала. Население сократилось. "Ужесточительные институты" ослабли или вовсе ликвидированы. Противоречие между интересами системы и индивидуума уменьшилось. Совпадение интересов системы и индивидуума увеличилось: для защиты жизни и благополучия индивидуума усиление государства видится полезным и во многом необходимым. С уменьшением "массы и объема материала" центробежные силы ослабли, а центростремительные усилились -- по сравнению с начальным этапом развала системы СССР. Происходит естественное усиление централизованной власти, противостоящей дальнейшему развалу. В 2002 году происходит "аппаратное усиление" государства, повсеместный прессинг центра -- пока без каких-либо кардинальных изменений в политике и экономике. Грядущие через два года очередные президентские выборы диктуют власти осторожность, взвешенность, легитимность действий -- чтобы, через два года продлив полномочия законным путем еще на четыре года и повысив эффективность аппарата, перейти к более серьезным действиям по усилению системы. 19. Сегодня национализация (вернее, "ренационализация", возврат государству) естественных монополий не представляется возможной: они сильны, государство слабо, коммунисты живы, общественное мнение (в основном масс-медиа) пока еще имеет какое-то свое мнение -- оно скорее против, и Запад против со своими инвестициями и блоками. Но если нельзя национализировать предприятие -- то можно "национализировать" его директора. Подыскать для узкого круга руководства кнут и пряник. Компромат и личную выгоду. Видится логичным национализировать директоров сегодня, а монополии -- завтра. Поддержка большей части населения обеспечена. 20. Правда, эту большую часть населения никто ни о чем не спрашивает. Демократическая пресса является демократической лишь отчасти. Свободная пресса по сути своей тяготеет к оппозиционности. Интеллигенция всегда оппозиционна. Зорко следит за злоупотреблениями власти, стремясь ограничить ее произвол. Эдакий противовес-компенсатор. Кусачий пескарь -- чтоб щука не наглела. Взятая сама по себе -- свободная пресса скорее деструктивна. Нелицеприятная критика. Критикой единой жив не будешь. Конструктивна она лишь совокупно с властью -- корректируя, проясняя, советуя, комментируя, протестуя (куда реже -- поддерживая). Кроме того, свободная пресса коммерциализирована и нацелена на тираж: а читатель предпочитает катастрофы, разоблачения, низвержения, сенсации -- негатив. Плюется, объевшись -- но предпочитает. Пресса сыграла свою немалую роль в демонтаже старой системы. Поддержала демонтажников-реформаторов. Пожила недолго прекрасными иллюзиями. В рыночных условиях стала нуждаться в деньгах и обрела владельцев. Снизила профессионализм и обзавелась новыми табу. Нельзя глубоко вдаваться в налоговые проблемы, потому что любой приличный журналист получает большую часть зарплаты не по ведомости, а черным налом. Рыльце в .пушку у всех. Нельзя глубоко вдаваться в проблемы коррупции, потому что нити ведут наверх, а никакой хозяин не хочет наживать врагов в Думе или Кремле -- везде блоки интересов, врагов и так хватает, могут вообще перекрыть кислород. А могут вообще пришибить журналиста в подъезде или взорвать. Нельзя вообще сомневаться в устоях демократии. Интеллигенция не поймет. Да и будешь без демократии писать лозунги правящей партии, вообще не пикнешь. Нельзя, понятно, критиковать хозяина. Он подбирает людей, подходящих ему по взглядам, и может им не указывать ничего -- пусть творят свободно, но сами понимать должны. Кормилец есть кормилец. Если он нечист -- а кто чист? Жизнь такая. А что требуется власти, стремящейся усилить систему и переломить тенденцию к развалу? Власти, которая сегодня слабовата и имеет серьезных неофициальных конкурентов, с которыми делит реальное влияние на все происходящее в стране? Ей требуется поддержка прессы, в том числе и в непопулярных шагах, без которых не обойтись. И покусывать ее за ноги не надо -- ножки и так подгибаются. Нормальный конфликт власти и свободы слова. Вот только положение в стране ненормальное -- еле дышит. Власть хочет консолидации. А пресса не хочет диктатуры. И обе правы. Со скорбью констатируем, что на этапе необходимого усиления слабой системы власть может быть только жестко централизованной, а свободы прессы -- неизбежно ограниченными. Чисто теоретически: власть может подавить преступность и развал без прессы -- по сводкам ГРУ и ФСБ. Но пресса не может справиться без власти с этими задачами никаким каком. Есть ситуации, когда опасность диктатуры предпочтительнее опасности развала. Впрочем, история не спрашивает, что предпочтительнее. Мы имеем то, что имеем. Власть будет продолжать ставить прессу под государство. И правота объективного хода вещей на ее стороне. (Заметим в заключение, что даже в такой уже навязшей проблеме, как отключение энергии оборонным объектам, пресса ни разу не попыталась докопаться до корней: как именно кроится бюджет Минобороны, какие суммы планируются на энергоплатежи, сколько процентов от запланированных сумм реально поступает армии -- и на сколько процентов планируемые и реальные платежи покрывают реальные счета энергетиков, и о чем думает Минобороны, если не на сто -- и каков механизм ценообразования энергетиков, каковы их прибыли и убытки, и как гоняются их деньги, как прячутся их прибыли и из каких денег складываются миллиарды долларов на счетах владельцев компаний. В офицерских квартирах нет отопления, зато у нефтебаронов есть дворцы на лазурных берегах.) 21. И прессе, и власти трудно без национальной идеи. Дайте нам идею! Не дают. Долго отрыгивали советскую идеологию -- и осознали, что вовсе без идеологии тоже плохо. Хочешь? А -- нету. И ведь тужатся. Что такое идеология? Это наличие идеала, взывающего в действию и достижению общей цели. Единость надличностного идеала, предполагающего скоординируемые действия в практической сфере. Сумма убеждений как ориентир в действиях. Можно сказать и иначе: Идеология -- это установка на задачу. Но задача должна иметь надличностный характер. Не только чтоб было чего ради трудиться, терпеть лишения или даже жизнью пожертвовать. А чтоб это было нужно не только тебе одному -- а многим. Украсть или даже заработать миллион и на него хорошо жить еще не может быть идеологией. Бандит, пристреленный в разборке конкурентом из-за неподеленного миллиона, жизнь за свою цель отдал, но идеологии не имел. Жизненные воззрения бандита нас не устраивают. (Хотя прижились.) Идеология -- это ценность системная. Жила бы страна родная. Нет бога кроме Аллаха. Несите бремя белых. Смерть или победа. Идеологический кризис -- отражение системного кризиса. Что делать? Куда идти? За что бороться и что строить? В чем цель моей жизни -- в банковском счете? К чему прикладывать силы душевные -- к грызне за личное место под солнцем? Идеология потребительства, консьюмеризма, работает в укрепившейся и стабилизировавшейся на высоком уровне системе: все хорошо, права сытой личности, поддерживай статус-кво, не то будешь бедным и больным. Это предвестник спада и угасания системы -- велик и богат Рим, могучи легионы, но пороки уже подточили нравы, нечего больше захватывать, поднимать и создавать, и тайно зреет в пещерах христианство, и пасут в дальних степях коней варвары. А если ты уже бедный и больной -- что тебе консьюмеризм? Хапануть лимон или свалить в богатую Америку, пока хозяин до голодной смерти не довел, чиновники соки не высосали, бандюк не ограбил и государство не кинуло -- вот и весь консьюмеризм. Только злокачественный идиот может купиться в сегодняшней России на сказочку типа "американской мечты" -- всего достигнуть собственным честным трудом, тогда и повезет. Циничный смех будет ответом лектору. Каких целей мы сегодня заведомо лишены? Экспансии. Войны за независимость. Построения единственного в мире справедливого общества. Классовой борьбы, слава те господи. Непримиримой борьбы с прочими внутренними врагами, восходящей до статуса общенародного движения (евреи, мусульмане, коммунисты, фашисты, атеисты, христиане). Клинический прогноз: неблагоприятный. То есть: мы не имеем задачи, к которой можем "прицепить" идеологию. И не имеем условий, к сохранению которых можно, за неимением лучшего, "прицепить" ее же. У нас нет базы для идеологии. Вот в чем беда. На уровне идеологии как отражения предметной действительности на уровне вседозволенности, аморфности, релятивизма -- развал системы продолжается: сумма ингредиентов есть, но в систему они не собраны. Сегодня Россия является единым целым на уровне предметного, материального единства (включая лингвистическое и национальное) -- но на уровне духовной и идеологической системы она почти не не существует. "Почти" означает на грани распада, в зыбком равновесии медленно сползая к развалу. А у кого сегодня идеология явно есть? У фашистов. У исламских радикалистов. Ненавидь -- но пойми. Уничтожь -- но пойми. Это люди идеи. Люди крупной задачи и крупной цели, люди борьбы. Более того. Когда российские солдаты проводят зачистку в чеченском селе -- они обладают идеологией. Милитаристской, шовинистической -- но идеологией. Есть враг, есть смерть, есть война, есть категорическое стремление выжить и победить в конкретных боях. А потом они демобилизуются и остаются без идеологии. 22. Хочешь идеологию? Поставь задачу. Характерно, что за десять последних лет никто в России так и не смог сформулировать: куда идем? Какой видится страна через десять, двадцать, пятьдесят, сто лет? Размеры, строй, национальный состав, жизненный уровень, приоритетные отрасли экономики, стратегические союзы? Пока не будет внятной политической и экономической концепции, внятной перспективы -- никакая идеология невозможна. Пытаться создать идеологию сегодня -- ставить телегу впереди лошади, которая еще не родилась. 23. Польза реставрации православия понятна и несомненна. Но как только мужику предлагают Богу молиться -- в травматологию очередь с расшибленными лбами. Как только на телеэкране очередной матерый парт-секретарь в рыночном костюме елейно извещает о своей "истинной вере" -- порядочному человеку хочется объявить себя атеистом. Репортажи со служб в храмах ведутся с дикторскими интонациями советских военных парадов. Когда все дружно, по команде, строем, прекращают петь "Интернационал" и идут к святому причастию -- это унизительно. Это компрометирует идею. Вера существует для души, а не для демонстрации. Не то получается стриптиз вместо интима. А стриптиз -- не убеждает, это такая работа. Как бы тактичнее объяснить вчерашним коммунистам, запрещавшим и чернившим христианство, что ну не гоже им сегодня демонстрировать свою рьяную религиозность? Что Бог живет в душе, а не в телевизоре? Что это производит впечатление, обратное желаемому -- фальшивое и отталкивающее? Что нехудо бы Церкви отмежеваться как-то от оптовой торговли алкоголем и табаком в лихие девяностые? Ну всем же ясно, что перехлест ведет к противоположным результатам. Ну так? 24. Перехлест в пропаганде личности президента Путина как минимум преждевременен. Эти портреты, календари, майки, буквари и экскурсии. Слишком недавно он был подполковником, и заместителем мэра, и никому за пределами рабочего круга не известным человеком, и слишком недавно стал президентом, и ничего судьбоносного для страны не успел еще на сегодня сделать. И слишком известен подлый сервилизм российских чиновников. И слишком свежа память о культе генсеков. Массе, конечно, нужен вождь, но не так же бестактно и поспешно. С таким количеством услужливых дураков и враги ведь скоро не понадобятся. Для имиджа президента сегодня невредно было бы как-то ненавязчиво, но все-таки публично отмежеваться от идиотских кампаний и даже изобразить порицание рьяным сверх меры такта доброхотам. Явить скромность и пресечение наивных попыток -- ну не культа, неуместной лести, что ли. Это нравится. Это повышает рейтинг. 25. Народ -- он, конечно, хочет батюшку. Чтоб крут -- но справедлив. Без крутизны с нами нельзя, мы такие, это мы одобрям. А без справедливости вовсе уж захирели и обезнадежили. А справедливость -- это прежде всего: виновных, батюшка, найди и примерно накажи, публично, всем в пример. А хороших людей награди, тоже примерно. А самые ну непереносимые же несправедливости -- обещай исправить сегодня же, и хоть что-то да исправь прямо завтра. Вот и весь вечный популизм. Когда товарищ Сталин сажал вредителей, он понимал в психологии масс. А равно когда с героями труда фотографировался. Очередное "награждение группы работников" в Георгиевском зале впечатления не производит. Стране нужны герои -- хоть ты тресни. Тотальная дегероизация девяностых дала гниловатые плоды. Найти фермера, сделать Стахановым, пустить по всем газетам. Найти раненого оперативника и сделать ему головокружительную публичную карьеру. Утопить "Челюскин", но челюскинцев спасти под всенародный гром! Где Министерство пропаганды?! Нерадивого и наглого гаишника судить публично и наказать беспримерно -- сколько радости людям! Таможенника не просто посадить -- а под овации масс вокруг тюрьмы! Дзержинского на вас на всех нет. И серийному убийце, маньяку и садисту, жизнь сохранять -- это очень вредно для веры народа в справедливость. Народ такое государство не любит. (См. отдельную главу "40 тезисов...".) Кто разворовал деньги на строительство и построил негодный дом? Виновного найти и посадить с конфискацией. В телевизоре его сажать. Кто сорок лет учил детей за нищенскую зарплату, даже ее по полгода не получая? Найти, наградить, озолотить, прославить. Что за страна -- с элементарными вещами справиться не может. 26. Государство стоит на трех китах: армия, полиция, дворцовый аппарат. Конкретнее: армия, милиция, спецслужбы. Треножник, опора, скелет, несущая конструкция. Не ново. Каков скелет -- так на нем все и держится. 27. О спецслужбах. Из дискуссий, публикаций и телепередач возникает впечатление, что в стране было два КГБ. Один расстреливал невинных по подвалам, уничтожал миллионы граждан, пытал патриотов, держал в ужасе страну и не отмыл рук от крови. Другой ловил шпионов, раскрывал заговоры, выведывал вражеские военные секреты, жертвовал жизнями своих безвестных героев и спасал страну от гибели. Почему-то оба были на Лубянке. И никак не поворачивается у ответственных лиц язык, чтобы публично заявить: да, и палачи были, и герои были, и совмещался нередко рыцарь и мясник в одном лице самым трагическим образом. Никак не получается отделить покаяния от очернения. Очищения от низвержения. Рыцари разведки в белых перчатках от ПГУ, душители свобод из "пятерки" и топтуны из "девятки" валятся в одну кучу, и стоят над той кучей благородный Феликс и мерзкий Лаврентий. Увы: между спецслужбой и народом всегда должна быть дистанция, и заполняется та дистанция недоверием, неприязнью и отчуждением. Чтоб не снюхались и мышей лучше ловили. Таковы законы системы. И все приличные руководители это всегда знали. Самокритика лучше критики. Для оформления положительного имиджа спецслужбиста очень невредно для ФСБ, скажем, кое в чем покаяться, отмежеваться, назвать имена и факты и без того известные и даже побиться несильно головой об стенку. Но чекист так заботится о чести мундира, что иногда не замечает отсутствия под ним штанов. А без штанов плохо насчет авторитета. Спецслужба должна иметь самоуважение, прокорм и смысл работы. Усиление системы невозможно без усиления спецслужб. Они-то в этом и так убеждены, но нехудо и некоторым другим осознать. 28. Преступники милицию не боятся, но на мирных граждан она страх наводит. Нищенскую зарплату приходится как-то пополнять из карманов налогоплательщиков напрямую, без посредничества бюджета. Ну, и бандюки с торговцами отстегивают. А как жить? Почему в цивилизованных странах так мало дорожных полицейских, а у нас не продохнешь от гаишников? При этом машин на душу населения у нас все-таки меньше, а аварий -- больше. Потому что их дорожно-патрульная служба содержится на выделенные муниципальным или федеральным бюджетом средства, а бюджет не резиновый. А наши гаишники не только сами кормятся на асфальте, но и наверх бабки отстегивают, кормя всю пирамиду своего руководства. Поэтому западному руководству выгоднее иметь минимум полицейских, а нашему -- максимум. Вот и весь ребус. Только опираясь на спецслужбы, можно навести порядок в милиции. Сократить и уволить массу дармоедов с асфальта. Передать эти деньги задыхающимся операм и следователям. Правда, это копейки. Вот милиционер ловит вора и везет в тюрьму. Вот через месяц откупившийся вор выходит. Что имеет мент? Ненависть к власти, обессмысливающей его труд. И пустой карман. Вот тот же мент ловит вора, берет взятку и отпускает. Следователь свободнее, в камере не так тесно, баланда сэкономлена, вор на своем месте без промежуточных хлопот, а мент с деньгами и без ненависти к власти. Все ли понятно? А если ловить жестче и не отпускать? А если давать милиции процент от выловленных и возвращенных государству средств? И немалый процент? И меньшую его часть -- в бюджет МВД, а большую -- непосредственно тем, кто ловил и сажал? А не лучше ли будет? А не появится ли стимул? А не кончится ли "крышевание" ментами тех, кого они должны сажать? Но охранять -- за деньги, а сажать -- бесплатно и "на минуточку". Ну должно же быть честным хотя бы не менее выгодно, чем нечестным? За равные деньги любой же предпочтет быть достойным, уважаемым и влиятельным. Если милиция берет деньги, а преступники продолжают свою деятельность -- то пусть милиция берет те же или большие деньги, но при этом преступник садится, а остальные деньги идут в казну. Злоупотребления будут? Всяко меньше, чем сейчас. А других денег для милиции нам сегодня .взять негде. 29. Кто не в силах прокормить льва -- должен держать собаку. Ибо живая собака, как сказано, лучше дохлого льва и даже полудохлого. "Журналисты травят армию", -- устало повторяют генералы. Это означает: "Публично говорят о гадостях, которые мы предпочитаем скрывать". Разговоры об армейской реформе идут десять лет. За десять лет армии создаются, выигрывают войну и распускаются. Мы буксуем в той же яме. Пугают огромными суммами, необходимыми на реформу. Это наглая ложь, рассчитанная на простачков. Норовят сплюсовать зарплаты контрактников и стоимость обновленных вооружений -- и это вся калькуляция. "Денег нет!.." -- стонет генералитет. Правильно стонет. Знает кошка, кто ее салом кормит. Даже сегодня, даже без перехода на контрактную систему, даже без вложений одной дополнительной копейки, в армии можно и давно необходимо улучшить чрезвычайно многое. Но сначала -- о мотивации. Почему призывник идет в армию? Потому что иначе сядет в тюрьму. Выбирает меньшее из двух зол. То есть мотивация отрицательная. Служит под угрозой. Студент не хочет служить, чтобы времени жизни не терять. Допустим. А еще почему? А другим что не нравится? Дедовщина. Бесправие. Бессмысленность. Муштра. Дрянная кормежка впроголодь. Внутриармейская жестокость и хамство. Пещерные бытовые условия. Нищета. Беззащитность. Произвол начальства и "стариков". Здесь дело более в идиотизме и косности, чем в деньгах. На кресло в казарме и бифштекс на обед деньги нужны. На остальное нет. Можно плохо питаться и бедно жить, но все-таки чувствовать себя человеком. Когда солдат вешается, или" забивается табуретом, или кладет из автомата караул -- он делает это не от голода и не от щелей в стене казармы, и даже не от того, что офицеров мало. Но наша армия в отношении к солдату оправданно и мудро исходит именно из отрицательной мотивации: заставим! чтоб служба медом не казалась! Сделать так, чтобы солдат хотел служить, никому и в голову не приходит: какой идиот будет служить, если не заставлять. а) В чью светлую голову пришла мысль готовить сержантов из солдат срочной службы сразу после призыва? Салага с лычками приходит в часть из учебки, и его лупят "старики" -- формально его подчиненные. Сержантские лычки -- не значок специалиста. Сержант -- это командир: он должен знать службу, иметь авторитет и наклонности лидера и пресекать любые попытки противодействия. Здоров, крут, беспрекословен. Любой солдат, но только обладающий этими качествами, через год службы может быть сержантом. А на "командирскую подготовку" достаточно пары недель -- премудростей тут нет, а служба -- она сама учит. И совмещаются сержант и "авторитетный дедушка" в одном лице. Неформальное лидерство делается формальным. Сколько можно плевать против ветра и зачем? В приличных армиях известие о том, что у нас сержантами делают салаг-призывников, да без учета характера и физической внушительности, вызывает изумление. б) Дайте людям возможность нормально ходить в увольнения и носить там "гражданку". И чаще, чем раз в неделю. Гоните виновных в нарушениях хоть сразу в дисбат, чтоб тряслись заранее от страха быть наказанными. Но давайте дышать. Безвылазное пребывание в замкнутом коллективе с жестокими нравами ведет к агрессии и депрессии. Людишки звереют, нервы изматываются. Чем заняты так называемые "военные психологи" -- тайна. И не аргументируйте "круглосуточную занятость" солдата требованиями расписаний, инструкций, дежурств и нехватки людей. Головотяпство все это. Войны, слава богу, нет, а занят солдат всякой чушью в основном. в) Товарищи командиры и генералы вплоть до министра. Солдат -- это такой же боевой механизм, как любой другой: танк или ракета. Только главнее. И ему тоже нужны профилактика, текущий ремонт, обеспечение штатной смазкой и горючим. Задрюченный солдат -- это видимость солдата, это вроде неисправного танка. Его тело должно тренироваться и отдыхать, нормально есть и пить, а душа должна быть на месте. Он может долго терпеть и функционировать, а потом забьет салагу, или дезертирует, или пристрелит вас. И виноват на самом деле не будет. Вы же не вините неисправный танк? Создание солдату человеческой жизни -- это не гуманизм, не роскошь, не слюнтяйство и даже не забота о людях. Плюнем на людей! Это -- необходимое условие боеспособности армии. Усталый, голодный, злой и замученный солдат сведет на нет всю вашу технику. Не дрючьте его все время. г) Сегодня во главе угла стоят муштра и показуха. Давно забыто, что строевая подготовка когда-то, изначально, была важнейшей частью боевой: строй в бою держать надо было. Когда одеяла в казарме красиво натянуты на тюфяки, пол вымыт до блеска, взводные коробочки чеканят парадный шаг, а стрелять никто не умеет, окапываться не умеет, технику водить не умеет, бегают с пыхтеньем и подтягиваются два раза -- командную вертикаль гнать из армии с треском. Учить надо воевать. Остальное -- не столь обязательно. На что идут время и силы солдата? Вот на всякую ерунду. Ну, и при чем тут деньги? д) От бессмысленности своих ежедневных занятий солдат тупеет, звереет и считает дни до дембеля. Изгнание бессмысленности -- это бесплатно. е) Вот есть атомный подводный ракетный крейсер. Он стоит сотни миллионов долларов. Много сотен. А вот есть бетонный пятиэтажный дом стандартной планировки на семьдесят квартир. Он стоит полмиллиона долларов. Дальше всем ясно. Бомбовозы строим, дома для офицеров -- нет. Экономим. А как же! Планы ввода! Графики боевых дежурств! Категорически не хотят береговое жилье включать комплектующей в стоимость техники. Одна лодка равна стоимости жилья всего плавсостава флота? Отлично: строим лодку. Состав поспит в сопках. А что -- уже война? Без лишней лодки потерпим поражение, сдохнем? В этой частности -- все отношение к армии. Оттого и еле дышит. ж) На БТРах ездят сверху. Сидеть на броне неудобно, весь открыт -- так зачем броня тем, кто весь открыт? Но сидеть внутри -- и при попадании из гранатомета или наезде на мину внутри все покойники. И выскакивать из него мешкотно и неудобно. Срезать крышу и надставить двойное днище -- это так дорого? Наварить противокумулятивные экраны -- это так дорого? Во время Великой Отечественной аналогичные вещи делались прямо в полковых и дивизионных реммастерских. Да ни за что. Продолжаем штамповать свои коробки с сиденьями под крышкой. Доктрина полувековой давности. з) Зато генералов у нас больше, чем в любой другой армии. А для генерала нужно штатное расписание. А под штатное расписание нужны части, единицы техники, солдаты. Дать лишней половине генералов пожизненные зарплаты, казенные дачи и личные машины. А подчиненных из-под них убрать. Намного дешевле обойдется. Ибо не один нормальный генерал не захочет сокращать армию вместе со своим местом. и) И офицеров у нас больше, чем в любой другой армии. Зато получают они меньше, чем в любой другой армии. Разве что, может, в Зимбабве меньше, не сверялся. И то вряд ли. Кстати, униженное хамской нищетой офицерство -- прекрасный материал для переворотов. Не знаешь, чего в нынешних российских офицерах больше -- терпения, патриотизма или забитости. Найдись сегодня в армии новый Георгий Жуков -- не спать Кремлю спокойно. Лейтенанты увольняются из армии толпами -- а чего ради так служить? А училища готовят новых. Нет денег на офицеров -- так хоть не плоди! Деньги на ветер, жизни наискосяк. Все, что реально можно сделать сегодня для офицеров -- это, во-первых, резко сократить прием в военные училища и их число, и, во-вторых, срезать деньги на технику и перекинуть на обеспечение уже имеющегося состава. к) И наконец, единственный разумный вариант -- принципиально изменить концепцию размеров вооруженных сил. Не те деньги, что есть, растягивать на то, что имеем -- а на те деньги, что имеем, содержать армию такого размера, который по карману. С мечтами о сверхдержаве и паритете военной мощи со США и НАТО приходится распроститься. Сие от нас не зависит. Таков объективных ход событий. Для сохранения целостности сегодняшней России и ее обороны от возможного агрессора армия в ее сегодняшнем виде и размере не нужна. Каждый день ее содержания продолжает истощать страну и озлоблять народ. (В качестве последнего примера боеготовности и духа. Невозможно отыскать в мировой истории случаи, когда офицеры продавали противнику оружие, а унтер-офицеры -- своих солдат в рабы. Такие вещи имели место исключительно в российской армии в чеченскую войну. Это уже грань трагедии и анекдота. Выводы -- будут?) И самое последнее, мелкое, неважное, невинное, отравляющее жизнь. Армейская служба начинается с мата, ора и рыка в военкоматском дворе. Хамство -- норма жизни. Лейтенант обкладывает х... солдата, майор -- лейтенанта, полковник -- майора. Архаичное сочетание "офицерская честь" способно вызвать только гогот. Идет это от верха -- с маршалов и генералов вниз. И представляется всем естественным и чуть ли не единственно возможным. Может ли быть нормальным офицером тот, кто унижаем и материм любым, имеющим на звездочку больше? Жуков, конечно, и в морду генералам давал -- ну так плоды созрели и теперь падают: Помогут здесь деньги? Надбавки за нормативную лексику, что ли? Это офицерский корпус -- или переодетые парни из бомжатника? Когда-то -- стрелялись, на дуэли вызывали, из армии гнали. Ныне -- утрется, козырнет, хлопнет водчонки, выматерится в сторону и рукой махнет. Делать что? А репрессировать неукоснительно, последовательно и беспощадно. А военным судам приказать (!) принимать иски о защите чести и достоинства -- и карать. Не сразу поможет? Ох не сразу. Но воин, живущий в постоянном унижении начальством и даже переставший воспринимать его за унижение -- это уже не воин. Это вооруженный раб в приказной системе. Все это не так невинно и наивно, как может показаться. В нездоровом теле -- нездоровый дух.) 30. Государственная система сложна, и в переплетениях ее механизмов уловить тенденцию порой очень трудно. Составляющие государство подсистемы проще, функции их ограниченнее и определеннее, и в них тенденции проявляются очевиднее. По-простому: посмотри, что происходит в армии -- и станет ясно многое из того, что происходит в государстве. Например. К концу семидесятых большинство призывников было из Средней Азии и с Кавказа. Это что? Это ослабление славянского этноса в гос. системе. Это демографическое давление ислама. Это нарастание национального кризиса в империи. Это размеры и состав империи входят в противоречие с ее монолитностью: проявление кризиса системы. Это запрограммирование системы на экспансию истощает ее и тем готовит разрыв ее изнутри: для армии было бы полезнее быть меньше и единое -- но тенденция к наращиванию суммарной мощи заставляет ее быть большой. Это уже сигнал: ребята, меняй геополитическую доктрину и модернизируй систему, пока не поздно, пока она еще держится. Сегодняшний развал армии, после десяти лет болтологии и общегосударственных реформ, означает: ребята, не льстите себе надеждами, что развал страны приостановлен. Внутренний процесс продолжается. Мы пытаемся сохранить больше того, на что хватает сил и средств. О пользе государства мы мыслим устаревшими категориями. У нас слишком много высоких постов для воров. Раздрызганная полудохлая система не делает для людей, без которых существовать не может, даже того малого, что в ее силах сегодня. Сливки свежих сил утекают на сторону. Не до жиру, быть бы живу. 31. Экстраполяция тенденции девяностых -- это дальнейший развал. Последовательное и неограниченное развитие демократии -- это право населения любого региона на свободное волеизъявление: хотим выйти из Федерации и быть самостоятельными. Да-да: "Берите столько суверенитета, сколько сможете". Сценарий несложен. Приморье и Дальний Восток ориентируются на Токио, Пекин, Юго-Восточную Азию. Морепродукты и лес: экспорт. Дешевая сборка японской электроники. Размещение производств вредных циклов. Льготные налоговые зоны и кабальные займы. Китайские гастарбайтеры на низкие зарплаты -- с последующим укоренением. Малочисленная Якутия хорошо выживает на золоте и алмазах. Красноярский край: алюминий, никель, медь, лес, гидроресурсы, вузы -- да лучше Канады. Татария и Башкирия с их нефтью ориентируются на светский ислам, заключают союз с Турцией и Азербайджаном. Помашите платочком Северному Кавказу, пока его видно. И тогда Карелия, а за ней Кольский подумают, что ведь неплохо было бы организовать федерацию с Финляндией. Если кто-то думает, что во всем этом есть хоть что-то нереальное -- пусть припомнит, какой дикой антиутопией выглядит из стабильного восьмидесятого года веселый (все веселые?) ну, пусть девяносто пятый. Пятнадцать лет -- и сколько наворочено и разворочено! Пусть гордый бритт образца девятьсот тринадцатого года, владетель пятой части всей земной суши, посмотрит в семьдесят третий: величие? колонии? империя? сверхдержава? а откуда это тысячи мечетей в Англии? а Гайд-парк почему одними мусульманами занят? Человек склонен к иллюзии, что все скверное случится не с ним и не с его страной. Михаил Горбачев в девяносто втором году тоже, надо думать, сильно удивлялся. 32. Поскольку армейские вооружения стареют каждый день, а на новые нет средств; поскольку на штатную профилактику техники и боевые учения нет средств; поскольку на стимулирование к службе личного состава нет средств; -- постольку ослабление российских вооруженных сил продолжается каждый день. Учитывая развитие Китая, рост военного бюджета США и работу в разных странах над созданием ядерного оружия и средств его доставки -- относительное ослабление российской армии также продолжается. С учетом этого, а также всего, чему мы были свидетелями в последние десять лет, никак не приходится рассчитывать, что армия сможет предотвратить дальнейший развал, если уж он пойдет. Напротив: командующие округами и их штабы, командиры крупных соединений -- повысятся в должностях и чинах, резко повысят свой материальный уровень. То, что атомоходы, радиолокаторы и стратегические ракеты скоро станут не нужны -- это горе среднего офицерского состава, а начальство купят; дело нехитрое. Кто из военных протестовал в 91-м декабре? Партсекретарям подчинялись. И теперь кто надо с ними договорится. 33. Демократический сценарий развития -- становление цивилизованного государства при соблюдении всех законов и сохранении всех свобод -- прекрасен всем, кроме своей невозможности. Его сторонники допускают один маленький политологический недосмотр. Недоучет ступеней на лестнице смены форм политического устройства. Демократия не сменяет более жесткую и авторитарную форму правления сразу и непосредственно. Взять европейские демократии. Англия, Франция, Германия, Италия. Жесткая власть -- развал системы -- анархия с обнищанием и кровью -- диктатура -- реставрация прежней жесткой власти в ослабленной, гуманизированной, ограниченной форме -- смена ее демократией. Карл I -- смута -- Кромвель -- Карл II -- постепенный переход реальной власти к парламенту. Луи XVI -- "народовластие" -- кровь -- коррупция -- Наполеон -- реставрация -- буржуазная республика. Бисмарк -- кайзер -- Веймарская республика с ее анархией Гитлер -- демократия. Как там было у древних греков с их методичностью? Аристократия -- охлократия -- тирания -- демократия. И никогда не навечно. США? Это опыт постройки с чистого листа. Перенос колонистов на дальнюю изолированную площадку в эпоху рождения демократий. Параллельно -- побочная эволюция устоявшейся Британской монархии. Им не надо было ломать и перестраивать прежнее устройство -- его не было. Не было инерции, не было сопротивления, не было обломков и рудиментов -- было ' только освобождение от внешней зависимости от метрополии. Последовательность форм -- это не догма. Это психология, политология и систематика. Ломать и строить -- не одно и то же. Э? Мастерком и раствором стену не снесешь, а тараном не построишь. Демократия этапа сноса старой системы складывается как деструктивная. Она мечтает о светлом завтра и рисует его, но главное сегодня -- сломать старую систему. Оппозиционность -- душа этой демократии, критика -- призвание, свобода -- идеал. Ей по пути сейчас со всеми недовольными, а недовольных -- море. Система рушится -- и демократия оказывается охлократией естественным образом. Горячие говоруны говорят, хищники грабят и рвут, идеалисты руководствуются идеалами, а закон рассыпается и перестает действовать. Те, кто вчера плечо к плечу рушил ненавистную крепость, оказываются врагами. Потому что один хотел грабить, второй -- умыкнуть баронскую дочь, третий -- зарезать барона, четвертый -- раздать баронское добро всем поровну, пятый -- идти всем крушить следующую крепость, шестой -- построить из крепостного камня прекрасный дворец для всех, седьмой -- сжечь все и разойтись по домам, чтоб не знать больше баронов, седьмой -- подбить баронскую дружину свергнуть короля или уйти в разбойнички. Спорят, режутся, заключают союзы и изобретают гильотину. Вот и весь 1917-й год. Почему эта деструктивная в своем изначальном мотиве демократия не может пока ничего построить? Ну, очень просто: потому что она выпустила на волю силы, с которыми никак демократическими своими (слабыми сегодня) силенками не может справиться. Потому что на разрушение крепости сбежались все люмпены и бандиты, а в подвалах крепости сидели не только борцы за свободу, но и лихие душегубы. Храбрых и убежденных демократов убивают, а менее храбрых и убежденных покупают или запугивают. Деструктивное начало берет верх в этом обществе, и честные вчера люди вливаются в ряды воров, бандитов, мошенников и проституток. А сажать их нельзя, потому что закон не умеет: он еще хил и несовершенен, его берут на взятку и испуг. И пользуясь демократией, крыса выжирает сыр изнутри. И хрен ты с ней демократически сладишь. Демократия, сложившаяся в период слома отжившей недемократической системы -- это ее гибель, ее могильщик, похоронная процессия, команда киллеров. Жук-древоточец. Гибрид сокола и стервятника. Оперсонифицированная реакция на все зверства и зажимы старой системы. Деструктивная структура... По своей сути она стремится отрицать любые зажимы любых свобод. А "плохой человек" в таких условиях всегда преуспеет больше и добьется большего, чем "хороший". Для него сдерживающих факторов не остается, а имеющиеся легко обойти. Слом системы -- это возобладание деструктивного начала. Но после слома это персонифицированное деструктивное начало оказывается несостоятельным. Нечего делать снайперу после войны! Только в киллеры... На сломе системы в ряды демократии встали все жулики, мошенники, жаждущие быстрого и обильного обогащения дельцы, неразборчивые в средствах властолюбцы. Интересы совпали. Демократи