о армия его в Италии таяла, а римляне набирали и выставляли против него все новые легионы. Ганнибал забрасывал карфагенский сенат просьбами о подкреплении, которое окончательно решит судьбу войны - от аргументированных требований он переходил к жалобным мольбам, он взывал и убеждал. И люто завидовавшие его славе, богатству и влиянию сенаторы вынесли, в конце концов, вердикт, вошедший в анналы: "Ты и так побеждаешь, зачем же тебе еще подкрепления". Прошло несколько десятилетий - и римляне смели с лица земли Карфаген, население было вырезано или продано в рабство, и плуг провел символическую борозду через пустошь на месте великого еще недавно города: отныне и вечно быть здесь пусту. Зависть возобладала над благом государства и собственным. Сами сдохли, но и проклятый счастливчик Ганнибал в конце концов отравился в бегах. Это весьма близко к известному анекдоту о том, как Бог предложил мужику исполнить любое желание и дать что угодно, но его соседу то же самое будет дано вдвое. Дом - два дома, табун лошадей - два табуна, кубышка с золотом - две кубышки. Мужик долго пучился и озадаченно скрежетал зубами, пока в озарении не попросил: "А забери у меня один глаз!" Чтобы никакому адьету не пришло сейчас в голову противопоставлять загадочную и раздолбайскую "русскую душу" трудолюбивой и педантичной "немецкой душе", уравновесим этот анекдот (кстати, интернациональный) вполне немецкой сентенцией: "Самая чистая и бескорыстная радость - это смотреть, как горит дом соседа". Нет, и тушить помогут, и покормят, а все равно приятно. Трафарет римлянина - суров, прям, непреклонен, гордится выше всего величием Рима и ради него готов на бой и смерть, твердо глядя ей в глаза. А без трафарета - Помпеи завидовал полководческим успехам блистательного Лукулла и вдумчиво и последовательно отобрал у него все плоды азиатских побед, фактически присвоив чужой триумф. После чего оскорбленный до сокровенной глубины души Лукулл плюнул на благо государства и ударился в ту баснословную роскошь частной жизни, которая и стала легендарной. Молодой Сулла завидовал престарелому Марию и лез в самое пекло, лишь бы превзойти своего начальника славой. А Марий завидовал Сулле. и охотно отправлял его в следующее безнадежное пекло, из которого этот супермен выходил сильнее прежнего. Всемирная история зависти была бы интереснейшей и поучительнейшей энциклопедией. Уже в Ветхом Завете, на заре богоизбранного племени, находим мы массу примеров этого вечного и искреннего чувства. Ну не могли же братья стерпеть, чтоб сопляку Иосифу справили новый костюмчик, а им нет! Хотели скормить его какому-нибудь представителю дикой фауны, но проявили гуманизм и всего лишь продали в рабство, заодно и подработав, - тем самым последовав инструкции бизнесменов нового времени и выдавив лимонный сок из своего лимона. "Белый генерал" Скобелев, герой Шипки, имел столько геройских ран на теле не только по причине своего неоспоримого геройства. Он был талантлив, решителен, храбр, любим солдатами и ценим при дворе. Могли ли это стерпеть коллеги-генералы?.. Раз за разом подставляли Скобелева генералы вышестоящие, нижестоящие и рядом стоящие: он получал невыполнимый приказ и не получал вовремя подкреплений, до него не доходили последние данные разведки и опаздывали к месту сражения определенные планом союзники и соседи, транспорты с провиантом заворачивали к другим, зато негодный порох получал именно он. Раз за разом тащили после боя упрямого" вояку в лазарет - и раз за разом, со все более высокой степенью инвалидности, он вылезал оттуда обратно в строй. Генералы были в отчаянии. В крайнем случае можно проиграть сражение или даже войну - ну, отговоришься, нагребешь кучу причин, выставишь свое поражение доблестью пред лицом сильного и умного врага, вину свалишь на других, еще и орденок схватишь, - но быть вечно в тени доб лестного удачника, это ж невозможно перенести. О зависти людей творческих и говорить не приходится. Каждый хочет быть лучшим, каждому несносен чужой успех, если он превосходит твой или хотя бы угрожает ему. "У поэтов есть такой обычай - в круг сойдясь, оплевывать друг друга", - строчка давно стала хрестоматийной. Похвалить писателю другого писателя - означает нанести ему оскорбление; люди непосвященные и простодушные этого не понимают, и поэтому с непониманием и заботой смотрят, как на лице собеседника Отражается разлитие желчи, осложненное приступом язвы желудка и ущемлением геморроя. "А что, он вам не нравится?" - с садистской наивностью интересуются они. Не приведи боже писателю, обласканному издателем, подслушать, как тот же издатель поет те же дифирамбы другому письмэннику, обольщая своих авторов. Ушибленным уйдет писатель, беспокоен будет его сон, и горькое разочарование в людях отразит утром бритвенное зеркало. Но ладно еще, писатель сидит дома, и когда не видит коллег - иногда не думает о них и перестает ненавидеть. А что делать актеру, пролетарию подмостков, ежедневно входящему в этот храм искусства, совмещенный прихотью архитектора с пыточной камерой и серпентарием? Да и не подходит научное слово "серпентарий" к этому гадюшнику. Какая великая, какая гениальная актриса была Сара Бернар! так она же конкуренток загрызала одним щелканьем челюстей, сквозь видимые миру слезы и не видимую врачам кровь. Или была в Ленинграде юная талантливая красавица Татьяна Иванова, и взял ее в великий БДТ великий Товстоногов прямо после института, и ввел сразу в первый состав, и дал заглавную роль в новом спектакле, и был успех и овации, и три матерые актрисы сказали: "Щелк!" - и не стало великой актрисы Ивановой, а стало много водки. Прекрасна также зависть в науке, она тоже могла бы стать темой отдельной и увлекательнейшей книги. Плевать на истину, лишь бы выгрызть кадык сильно умному. Ну - кто может сейчас вспомнить фамилию хоть одного академика Прусской Королевской Академии Наук первой половины XIX века? Э? А ведь их было сорок рыл "бессмертных". Но Гегеля они к себе не приняли, как ни бился философ в философской горячке. Ибо, как справедливо говаривал старик Скотинин, "кто ж, батюшка, любит того, кто его умнее, а промеж своих свиней я сам самый умный". Но вот знаменитый литературовед Роман Якобсон был и сам бесспорно умный человек, фактически - создатель едва ли не большинства всех школ серьезного литературоведения XX века. И много лет он бессменно возглавлял кафедру русской ли тературы престижнейшего Гарвардского университета. Сильная была кафедра. И вот блестящий и даже в чем-то великий писатель Набоков подал заявление на кафедру - тоже захотел там работать: у него были оригинальные и вполне ценные литературоведческие идеи, зато, с другой стороны, не было денег, так что профессорское жалованье весьма не помешало бы. Старческой грудкой преградил вход на кафедру Якобсон, и молодой задор горел в его глазах, растопыренных природой в разные стороны. Черт, известность Набокова была выше известности самого Якобсона, и стиль у него был лучше, и английский был блестящий... нэ трэба. И когда стесняющиеся сотрудники усовещивали Якобсона, что ну, ну, крупный же русский писатель Набоков, стилист, эрудит, - ехидный Якобсон возражал: "Кит , знаете, тоже крупное водоплавающее, но мы же на этом основании не приглашаем его работать на кафедре ихтиологии!". А как украсил бы книжную полку изящный томик о женской зависти. В качестве бесплатного приложения к нему хорошо подошел бы томик анекдотов, да еще пару томиков с описанием дивных случаев из жизни знаменитостей. "Милая, как смотрит на меня этот мужчина! - Это наверняка ювелир, - шипит подруга, злобно косясь на ее роскошное колье". Нет, это же надо - кинозвезда всеми правдами и неправдами выведывает, в каком платье пожалует к ней на прием другая кинозвезда, ухает массу денег на пять рулонов такой же, и крайне дорогой, ткани, и срочно обивает ею полквартиры, так что несчастная, схватившая вчера приз на фестивале, выглядит в этом доме идиотским самоходным предметом домашней обстановки. "Белая зависть" - ладно: "Он обладает чем-то, чем не обладаю я, мне это доставляет страдание, я тоже хочу этого, буду добиваться, пока не добьюсь". Стимул к соперничеству и достижению чего-то. И вот - сам превзошел знаменитого спортсмена, или ученого, или еще кого. Позитивно, целесообразно. Понятно. Но вот сосед надстроил свой дом, или купил новую машину, или шубу жене и т. п. Жил ты без этого всего - отлично, и век бы не тужил. Но как стерпеть, что у него есть, а у тебя нет? И ты лезешь из кожи вон и в долги, и утираешь нос соседу: дом выше, машина новее, шуба дороже. На кой черт тебе такая зависть? одно беспокойство. А не можешь этого сделать - грызет тебя, хуже тебе живется, чем раньше. Чего у тебя убыло? А сгорел у соседа дом, угнали машину, моль съела шубу, - выражаешь ты ему свое сочувствие в подобающих словах, а сам давишь на роже удовлетворенную ухмылку, впору лимон в рот совать для приличия. Чего у тебя прибавилось? У тебя прибавилось ощущения своей значительности. А что такое этот пресловутый краеугольный камень нынешних рассуждений о человеке - "ощущение (или сознание) своей значительности"? Последовательно и от яйца - еще раз. Инстинкт жизни. Проявляет себя в том. Что человек стремится реализовать свои возможности. Настолько, насколько можно. А насколько можно? А черт его знает. Гору не поднимешь, через дом не перепрыгнешь. И человек измеряет свои достижения относительно достижений других людей. А свои возможности - относительно возможностей других людей. А энергетика человека избыточна. Ему нужно больше, больше, больше. Делать, делать, делать. Изменять, изменять, изменять. Он стремится выше, выше, выше. Инстинкт жизни в человеке проявляет себя в том, что человек стремится делать максимум того, что он может. Всего мало, еще. В идеале человек стремится быть значительнее всех остальных людей. В идеале он хочет: я почти бог, весь в белом на Олимпе, а остальные - в дерьме внизу в болоте, и по сравнению с их ничтожностью я огромно, предельно значителен. Позитивная половина стремления - сделать себя выше всех. "Негативная половина стремления - сделать всех ниже себя. Вот эту негативную половину мы и называем завистью." Зависть - это негативный аспект стремления к самореализации, который выражается в стремлении опустить всех как можно ниже, чтобы тем самым быть как можно выше всех. Зависть - это стремление к своей максимальной значительности через минимализацию значительности других. Прекрасный случай теории относительности. Если ты не можешь различить, потому ли ты круче всех, что велик, или потому, что все прочие мелки, - то какая тебе разница. Суть едина: система "ты - окружающие" в твою пользу. А кроме как по окружающим, мерить ее не по чему. И тогда становится понятен и логичен самый черный вариант зависти: "У меня есть много, а у него мало - ну так я хочу, чтоб у него даже этого не было". Еще бы. Тогда ты будешь относительно него еще значительней. Именно отсюда, кстати, большая или меньшая примесь "нехорошего" удовлетворения при всяких известиях о катастрофах, авариях и прочих бедствиях, которые тебя лично никак не затрагивают. Чем больше бед на стороне - тем значительней становишься ты сам для себя относительно ущемленных в чем-то окружающих. (Это "аморально", зато логично и истинно.) Что говорят родители? "Завидовать нехорошо, некрасиво, не надо!" Что говорят окружающие? "Он завистлив, значит - слаб, сам такого добиться не может, он неприятен и смешон в своей бессильной и ядовитой злости к тем, кто значительнее его". Что говорит моралист? "Он завистлив - значит недобр, ненадежен, эгоистичен, он желает другим того, чего не желает себе - желает им зла." Что говорит собственный разум? "Не надо завидовать, это бесплодное и вредное чувство, от него страдания, хлопоты, суета, оно отравляет тебе удовольствие от жизни. Разве, если кто-то чего-то лишится, у тебя чего-нибудь прибавится?.." Что говорит инстинкт жизни, повелевающий стремиться к максимальной значительности? "Он значительнее тебя, ты не можешь быть к этому безразличен, ты ведь сам должен быть значительнее всех, ты ущемлен самим фактом его значительности, постарайся же сделать хоть что-то, чтоб изменить положение в сторону своей большей значительности!!!" И мужики ночью жгут амбар самого богатого соседа. А жюри, состоящее из писателей, дает премию не тому, кто талантливее их, а вполне серому, и убеждают друг друга, что серый - хорош, а талантливый - плох/и радостно соглашаются друг с другом, и все в душе отлично знают, что к чему. Человек с очень высокой самооценкой независтлив. Он и так полагает себя очень значительным. Но все равно завидует, если окружающие полагают кого-то другого выше, чем он! Абсолютно независтливых людей не существует. Почему же мы стыдимся своей зависти? Вернее - стыдимся показывать ее? Потому что это означает признать, что уровень твоих возможностей ниже уровня амбиций. Что ты не можешь того, что хочешь. Это означает публично расписаться в своей малозначительности, слабости, в признании другого лучше себя. "Зелен виноград". Обнародовать свою зависть - значит обнажить неуважение к своей значительности и позволить другим не уважать тебя, это значит самому себя публично "опустить". Человек может смириться со всем: со своей бедностью, хилостью, некрасивостью, неудачливостью, но всякий имеет какой-то пунктик, по которому он себя уважает и оценивает высоко: это может быть умение нищего собирать милостыню или умение знаменосца чеканить парадный шаг. И уж в этом они жаждут признания! И если хвалят и объявляют лучшим не его, а другого - будь это в масштабах полка или роты, города или переулка, неважно, каждый сам выбирает себе масштаб, в котором уважает и ценит себя, - о, если и тут лучшим признают не его, а другого, вот тут он завидует, тяжело, болезненно, смертельно. А кто самый большой завистник? Наверное, тот, чей уровень амбиций как можно выше, а уровень возможностей как можно ниже? Вот он и хочет опустить всех до себя и ниже. Не-ет, тут все чуть сложнее. Тут разум подсыпает нам тот еще песок в шестеренки. Гениально же выразился юморист Костя Мелихан: "Человек может все, пока он ничего не делает". Так вот, человек может быть достаточно умен, чтобы верно понимать, как надо что-то делать. Ум как способность к анализу и оценке у него может наличествовать в высокой мере. И что же он видит? что другие, менее умные, совершающие явные ошибки и глупости, преуспевают в жизни более него: деньги, слава, свершения. Они хуже и глупее! Он мог бы сделать все гораздо лучше, если б захотел! "Если бы захотел". О. Вот точка преткновения. Почему же он не хочет? Ну, тому найдется масса причин. Ума как способности к анализу еще мало для действия. Нужна энергия, витальная сила, жажда действий - нужно креативное, созидательное начало. "Профессиональный" завистник лишен созидательного начала. Он болтлив и ленив, даже если суетлив внешне. Почему? Потому что подняться до вершины - и опустить вершину до и ниже себя - с точки зрения "индивидуума оценивающего" одно и то же. Работать трудно. Выше всех не станешь. А доказать себе и всем, что прочие, которых полагают выше, на самом деле ниже тебя - это проще, легче, дает больше удовлетворения. Все дерьмо! А кто думает иначе - идиоты! Таким образом, умный я на самом-то деле значительнее всех, просто люди этого не понимают. Человек идет по линии наименьшего сопротивления в достижении своей максимальной значительности. И делать ничего не надо. Он самореализуется через негатив: оценочно опускает всех ниже себя. В этом большое преимущество профессии критика. Мы имеем диспропорцию между действенным и чувственным началом. Способность к абстрактному мышлению играет с человеком дурную шутку: можно не делать ничего, ощущая себя всем. Это сродни наркомании или онанизму: получение ощущений "напрямую", без всяких действий во внешнем мире. Рефлексивная способность представлять себе и оценивать внешний мир заменяет человеку действие как таковое. Негативно направленная мысль как источник ощущения своей значительности заменяет завистнику действие как источник значительности. Такой завистник - это пустоцвет. Пустоцвет, кстати, может цвести очень красиво. А что ему еще делать, плодов-то давать не надо. Почему независтлив нищий мудрец? Да он полагает себя самым мудрым, он превзошел всех в познании истины! Так это мудрец, законченный продукт примата рацио над вита. Но вот один из самых бессмысленных, на первый взгляд, случаев зависти - дурнушка завидует красоте красавицы. Зачем?! Она знает, что никогда и близко с ней не сравнится никакими ухищрениями медицины. Она знает, что ум, способности, воля ее заурядны. Она знает, что проиграла ей на арене жизни, и все тут. И знает, что кислотой ей в лицо не плеснет, бомбу в самолет не подложит, жениха ее не застрелит. Ну вот такая гарантия дается - заведомо бесплодное чувство. Так зачем оно?! Не лучше ли изжить его в себе и жить счастливее и спокойнее? Нет. Не лучше. Зависть означает - никогда человек не смирится со своим поражением! Никогда не будет душе его покоя, если кто-то значительнее его. А кто-то значительней, будьте спокойны, отыщется всегда. Грызение зависти и стремление к свершениям - это две стороны той медали, которая никогда не может иметь только одну сторону, только и всего. Страдание от своего несовершенства - и утверждение себя в работе, науке, хитрости, богатстве, геройстве, создание огнестрельного оружия слабым и пластической хирургии некрасивым, и т.д. Свершения и зависть - это выстрел и отдача. Гадость эта орудийная отдача, прах из-под сошников летит и прыгающие колеса ноги отдавливают, но иначе снаряд не летит, такое дело. Может и пришибить, может снаряд и мимо улететь, а что делать, Избавиться вовсе от зависти можно только с избавлением от желаний вообще, а для этого надобно или в нирвану погрузиться, или повеситься, однако ни то ни другое в наши задачи никак не входит. Зависть означает: меня не устраивает существующее положение вещей, и я хочу изменить его в свою пользу. Баста! И сколько угодно разум может твердить, что это ни к чему, не надо, маета одна - он, разум, не для того создан, чтоб указывать, что делать, а для того, чтоб обслуживать желания. Он, как старый сержант-профессионал, может материть командира сколько влезет и объявлять приказ идиотским и невыполнимым, но сводятся его ругань и рассуждения всегда к одному - как этот чертов приказ все-таки выполнить. Нет, он тебе на словах докажет, что такой приказ не нужен, но - отменить его не может. Либо же - рано или поздно настигнет его карающая лапа полевого трибунала. Да если бы не он, разум, мне и завидовать было некому - только тому, у кого длань тяжелее. А ему что завидовать - давай, подчиняйся сильному, и всего делов. Разум ведь сам насоздавал бесчисленных поводов для зависти! Да мы ведь только через разум и получаем поводы и мотивы к зави... <...>. Месть Что ни тема - то материал для всемирной энциклопедии или хотя бы монографии... Когда буря разметала в Геллеспонте понтоны Кира, готовые к переправе - то царь, хладнокровно дождавшись утихомиривания стихии, повелел море наказать. И триста исполнителей в полный мах выстегали море дублеными плетьми. Никто и ничто не смеет безнаказанно идти поперек воли и замысла царя. Был ли Кир маньяком или идиотом? Ни одного свидетельства в пользу такого предположения. Он твердо знал: он - самый главный, и всем это должно быть явно. Анекдот: грузин с сыном идет по Красной площади, и мальчик, читая на Мавзолее: "Ленин", спрашивает: "Папа, а это кто?.." - "О, сынок, здесь лежит самый великий абрек в мире. Царь убил его брата, и он ему так отомстил, так отомстил!" Чем отличается месть от наказания вообще? Во-первых, причина наказания - проступок, который может быть направлен не против тебя или твоего рода, а против общества вообще, или еще более абстрактно - против Закона. Человек мог из лучших побуждений нарушить какую-то инструкцию, конкретного вреда никому не причинил, все вздыхают - а сажать надо: Закон, понимаешь... Такое наказание с местью не имеет ничего общего. Во-вторых, наказание обычно несет в себе хоть какой-то позитивный смысл, целесообразность: оградить общество от преступника, дать пример другим, чтоб неповадно было, укрепить неотвратимостью наказания силу и обязательность Закона, или вообще перевоспитать преступника, чтоб осознал, раскаялся, исправился, больше так не делал. В-третьих, в результате наказания пострадавшему должно быть лучше, чем преступнику: оштрафовать одного в пользу другого, посадить одного в тюрьму, а другой будет наслаждаться свободой, и т. п. В-четвертых, наказание дозируется и соизмеряется с тяжестью проступка - либо уложен иями и кодексами, либо здравой традицией типа: "Око за око, зуб за зуб". Но никто не предписывал за синяк отрывать голову, скажем. И в-пятых: наказание не лишает наказывающего и наказуемого возможности впредь иметь какие-то отношения: ну, был проступок, последовало наказание, все нормально, можно как-то сосуществовать и сотрудничать дальше (если смертной казни не было, разумеется). То есть: наказание стремится к объективности, рассудочности, внеэмоциональности. Оно целесообразно. Для пользы деда, так сказать. Чтоб все шло путем в семье, или городе, или армии, или государстве. Для общего улучшения положения сейчас и впредь. Что же месть? Во-первых, она всегда носит личный характер. Задет, оскорблен, пострадал ты лично, или твой род, или твоя группа (друзья, двор, полк) - ты лично морально ущемлен, прямо или косвенно. И даже во время войны, когда между бойцами враждующих сторон нет и не может быть личных отношений - солдаты мстят врагу за убитых товарищей, разоренные города, пострадавшую родину; и идеологи всячески культивируют это личное чувство, личную ненависть, - она делает человека сильнее, беспощаднее, бесстрашнее, и побуждает наносить максимальный вред врагу даже ценой собственной жизни. Второе: мера мести определяется только чувством мстителя. Вот насколько я тебя ненавижу, настолько и постараюсь тебе отомстить - унизить, разорить, убить. Исключение тут составляет только обычай кровной мести - обычай, значит, предписывает меру мести; но кровная месть - это не совсем месть в обычном смысле слова, это одновременно и Закон (даже если он противоречит официально писанному закону), и здесь, как правило, убийство является ответом на убийство, реакция адекватная. В-третьих, мститель может пострадать не меньше того, кому он отомстил: он сам может быть избит, ранен, разорен, убит либо казнен по Закону, если совершенная им месть подпадает под наказание смертной казнью. В-четвертых, месть, как правило, сильно осложняет жизнь самого мстителя: надо тратить время, силы, средства, порой - рисковать судьбой семьи и своей собственной; и все это вместо того, чтоб заниматься своим делом. В основном одни хлопоты и дополнительные потери. В-пятых, цель мести ограниченная и чисто негативная: плевать, в общем, на ограждение общества от преступников, на закон и порядок, не говоря об исправлении самого преступника-обидчика, - нет, наказать его как следует, чтоб ему мало не было, и все. И шестое: какие тут дальнейшие отношения между мстителем и жертвой, что вы, лишь усиление вражды, углубление непримиримости - одно совершенное зло усилилось встречным ответным злом. Как итог: месть эмоциональна, нерациональна, нецелесообразна, не дозированна. А коли мы в этом разобрались, то уместен вопрос: если достаточно разумный человек все это понимает, то на кой черт он сам осложняет и ухудшает себе жизнь, тратя ее вместо позитивных целей, удовольствий и обретений, на то, от чего не получит ничего хорошего - на месть? Вот великий Талейран, при всех своих пороках, был напрочь лишен мстительности. И это сильно облегчало ему жизнь. Он не портил себе нервы, держа в памяти причиненное ему зло и лелея планы отмщения (а нервы у него были стальные). Он всегда стремился вперед и вверх, не отвлекая напрасно время, силы и средства на месть, которая никак не помогала бы ему достигать целей. Он не умножал местью количество своих врагов. Он был прагматик, и все его поступки были рациональны и целесообразны. При этом он был знаменитейший и величайший в истории предатель и, при всей своей власти и богатстве, весьма презираемый человек. Человек без чести. "Грязь в шелковых чулках!" - как прилюдно бросил ему в лицо Наполеон. Месть как защита чести - это отдельный разговор. Что такое месть вообще? В основном - причинение ответного зла. И не очень важно, каковы будут последствия. Причинение зла здесь есть ценность самодовлеющая, достаточная. Почему все приличные религии, от буддизма до христианства, месть категорически не приемлют. У тебя украли - ты избил. Тебя избили - ты ему переломал трубой кости. Соблазнили жену - ты его убил. Убили неправедно близкого - лично казнил убийцу страшной смертью. Здесь все понятно. Зло за зло. Кроме одного: тебя поймали и впаяли здоровенный срок каторги. И раскаиваешься ты только в одном: что попался. Совершенное тобой ты воспринимаешь как справедливое и правильное. А закон в данном случае к тебе несправедлив. Такие деда. Допустим. Так вот: на кой черт ты идешь на заведомые неприятности? Тебе их до этого мало было? А - нутро горит, спать не можешь, изводишься, худеешь от ненависти, и месть делается главной задачей жизни. Ух ты. На уровне ощущений произошло следующее. Чье-то действие причинило тебе сильнейшие отрицательные ощущения. Эти отрицательные ощущения направлены на того, кто обслужил их причиной. От этих отрицательных ощущений центральная нервная система стремится избавиться. А для этого, "рассуждает" она, надо устранить их причину. Устранить врага, ликвидировать. А если враг случайно утонет в бассейне? Это хорошо, но не совсем. Потому что лучше и правильней было бы утопить его самому, чтоб знал, кто его топит и за что. Тебе мало того, что враг просто перестанет жить. Тебе надо продемонстрировать себе и ему, что ты - сильнее, главнее, что ему не сошло с рук, ты скрутил его в бараний рог. На уровне моральных категорий - тебе необходимо, чтоб восторжествовала справедливость, то есть твои представления о том, как должна быть устроена жизнь, чтоб в ней все было хорошо. Гм. Но человеческие представления о справедливости бывают весьма несовершенны. Как сообщил один воинственный масаи, "когда у меня угоняют скот - это плохо; а когда я угоняю скот - это хорошо". Представления о справедливости сильно зависят от личности представляющего: его разумности, эгоизма, темперамента, социальной роли, как он ее себе представляет. Хулиган оскорбит прохожего, получит оскорбление в ответ, даст по морде, огребет сдачи, - и начнет мстить! За что?! За то, что его оскорбили. Что он оскорбил - это не считается, он крутой, ему и полагается всех оскорблять, а им - молчать в тряпочку. А о чем думает избитый прохожий? - как сладко и замечательно было бы пристрелить гада, да пистолета нет и жизнь себе поломаешь. Долго мечтает, потом успокаивается. Не станет мстить прохожий (за ре-едким-редким исключением) - у него дел много, ему вся его жизнь дорога, и так есть за что себя уважать... и живет дальше с унижением. А у хулигана дел мало, он рисковый, ему мало чего есть терять в этой жизни, а уважает он себя прежде всего за то, что любому может явить свою крутизну, оскорбить, ударить, и чтоб все молчали! Боятся - значит, уважают, значит я значительнее их. Батюшки-светы: да хулиган по сравнению с благонамеренным прохожим выходит идеалист: он готов ради каких-то своих представ лений о жизни рисковать свободой и даже самой жизнью - а порядочный гражданин не готов. Как же так?.. Вот какая штука, братцы-новобранцы. Какое бы зло тебе ни причиняли - от мимолетного уличного оскорбления или начальственного высокомерия до доноса в органы или убийства любимого человека - тут всегда есть общий знаменатель, это для тебя сводится в итоге к одному. У тебя отбирают, нагло, силой, незаслуженно, часть твоей жизни - будь то вещественные блага, или ее внутреннее пространство, или круг любимых людей, или вообще счастье, или самоуважение. Обидчик нарушил или разрушил твою жизнь, явил себя властелином над тобой - и продолжает жить. Вы столкнулись в жизни, и он оказался значительнее тебя в этом столкновении. А жизнь твоя - это то, что ты о ней думаешь, и то, что ты при этом ощущаешь. И могло от обиды не измениться в твоей жизни ничего, кроме одного - ты был человеком, и вдруг стал дерьмом. Нет, не целиком, не в главном, но ложка дегтя портит бочку меда. Достаточно и того, что ты оказался в чем-то и насколько-то дерьмом. Кто хочет быть дерьмом - два шага вперед и поднять руку. И дело не в том, что тебя уговаривают: "Будь умнее, не связывайся, пойдем отсюда". Что тебе толку с твоего ума, если он - здесь и сейчас - значительнее тебя? На черта быть умным, чтобы чувствовать себя дерьмом. Мстя, ты являешь ему свою значительность, свою волю. И никому на свете это не надо, кроме тебя самого. Чтоб ощущать себя человеком. Здесь возникает соблазн объявить месть свойственной только человеку, с его стремлением к самореализации и самоутверждению. Но добросовестность заставляет отметить, что это отнюдь не только "человеческое, слишком человеческое". Разные животные, от маленькой кошки до большого слона, могут быть весьма злопамятны и мстительны. Претерпев незаслуженную обиду, слон может выжидать удобного случая месяцами и годами, и при первой возможности воздаст обидчику: треснет, придавит, обрушит что-нибудь на голову. У кошки возможностей меньше, но изорвать что-то, украсть, а пуще всего - написать в важное место, типа обуви или подушки, это всегда пожалуйста. Причем отлично знает, что она сделала, от хозяина укрывается и добра в ближайшее время не ждет. Ну уж а обезьяна - эта может вытворить что угодно, и удовлетворенно потом скалится и ухает: вот так-то. Это что? Во-первых, это протест: мне что-то не нравится я этого не заслужил, и теперь я тоже сделаю тебе то, что тебе не нравится. Во-вторых, это тоже своего рода самоутверждение я тоже кое-что могу, не думай, что можешь безнаказанно делать со мной то, чего я не хочу. В-третьих, это вид реакции само сохранения вида: лучше не обижай меня - может, со мной ты и справишься, но это тебе кое во что обойдется, в следующий раз задумаешься с другим слоном или с другой кошкой, стой' ли так делать. Так что в мести человеческой всегда можно вычленить рудиментарный праэлемент целесообразности: никто не смейте так поступать, суки, никогда, иначе вот что может быть: и сам подохну, но уж ему-то кишки по кустам размотаю. В мести, явной окружающим, элемент целесообразноста понять легче: защита чести, пример обществу, исправление несправедливого положения для хоть какого-то улучшения положения дел. А вот месть "в чистом виде": вариант "Бочонка амонтилья-до" Эдгара По. Мститель и жертва скрыты от всех: оскорбленный замуровал оскорбителя, и дело с концом. Самоутвердился Он главнее! Будешь знать, падла. А каков граф Монте-Кристо! И нашел же себе дело в жизни масса трат, сил, времени, изобретательности, но - всех достал "О, как сладка радость справедливой мести!" - поведал небу Спартак, заставив триста пар плененных патрициев драться и умирать на могиле убитого друга - так, как недавно дралис! несчастные гладиаторы для развлечения этих самых патрициев, И вообще справедливый мститель был любимой фигурой фольклора всех времен и народов. Так что чувство это человечеству свойственно как нельзя более. А иначе бы в каждом втором голливудском боевике, делающем кассу, благородный мститель не мочил подонков направо и налево, к радости и одобрению зрителей, голосующих за такой вариант разрешения конфликтов своими кровными денежками. Что из этого следует? А это еще раз подтверждает, что человек - крупный идеалист. В том смысле, что деньгам, славе, покою, свершениям и развлечениям, и даже свободе, и даже самой жизни, он способен предпочесть некое ощущение, некую мысль, некое состояние духа - своей рукой сделать плохо тому, кто сделал плохо ему. Немалая человеческая ценность, стало быть. Что сказал по этому поводу знаменитый специалист товарищ Сталин? Товарищ Сталин сказал: "Самое большое удовольствие - это, спокойно выждав, раздавить врага, а потом выпить бокал хорошего вина". А уж он-то понимал. Вот матерый блатяга обещает обидчику - наедине, наедине! - когда-нибудь его еще повстречать и убить. И ведь убьет, раз пообещал, такое дело. И на пятнадцать лет лес валить пойдет, и под вышку угодить может, - а вот иначе не будет мира его душе. А вот, условно говоря, совсем крайний вариант: нормальный гражданин, честный труженик, спокойно и обдуманно готовит убийство и совершает его, казнив "энкаведешным" способом палача бериевских пятилеток. Палач уже стар и безвреден. Об акте мести никто никогда ничего не узнает. Мстителю своему он вообще ничего плохого не сделал, он других пытал. Зачем убивать, что толку? дети и внуки отставного палача ничего не знают и ни в чем не виноваты, в обществе этим актом ничего не исправляется, даже назидания обществу никакого нет, раз общество об этой казни не знает. Смысл?! Смысл в торжестве справедливости. Есть смертные грехи, которым нет прощения никогда. И достаточно того, что о воздаянии будет знать только один человек: сам убийца перед смертью. Ибо муки его невинных жертв живут в душе каждого, кто знает о них. И тому, кто отомстил, будет лучше, правильнее жить на свете. В воображении своем он может сказать жертвам: "Он не ушел безнаказанным, ребята. Ваша кровь не осталась неотомщенной". Поэтому мусульманин постарается на могиле убитого родственника зарезать его убийцу и бросить труп на съедение собакам. И будет прав. Справедливость, достоинство, честь - ценности идеальные, существуют только в человеческом сознании. И месть человек совершает (в общем и как правило) из соображений идеальных, для души. Ибо не хлебом единым. Предательство Всемирная История Предательства - вот достойный аспект рассмотрения истории, психологии и социологии. Потому что вряд ли жил на свете человек, который - хоть на секундочку и по мелочи - вовсе бы никого и ничего ни разу не предал. И хотя бы в мыслях своих не был вовсе знаком с предательством. "Моя вина" - назвал свой некогда знаменитый роман норвежец Сигурд Хуль, нобелевский лауреат. На единую минуту и только в мыслях предал герой романа свою любовь: черт, они оба молоды и бедны, ну куда ж тут жениться и рожать ребенка, который у нее, оказывается, будет. Он даже не сказал об этом ни слова - предательство было только в его глазах, на лице. Через минуту он уже искренне сказал ей все те слова любви и верности, которых она ждала; сказал то, что действительно чувствовал после минутного приступа малодушия. Но минуты оказалось достаточно... Она исчезла из его жизни. Он не знал своего сына. И увидел его впервые много лет спустя - когда в оккупированной немцами Норвегии его сын, квислин-говец, коллаборационист, предатель, руководил арестом его, бойц а Сопротивления. Такая история. "Ведь каждый, кто на свете жил..." Предателей Данте и законопатил в девятый круг Ада. Дальше уже некуда. Доносчику - первый кнут. Предательство доверившегося всегда расценивалось как дело гнусное - даже тем, в чью пользу оно совершалось. Самым цельным и здоровым образом к этому относилась, на уровне Закона, Яса Чингиз-хана: это дело заслуживает исключительн о смерти, и никаких гвоздей. Монголы времен великой и грозной славы своего народа отличались замечательным психическим здоровьем. Античные греки, в войнах с персами захватывая пленных, с собственно персами обращались в рамках тогдашних правил войны: пленных можно было обменять, отпустить по заключении мира, интернировать и поселить на дальнем краю своих 'земель, пусть в земле ковыряются, их внуки уже почти своими людьми будут; можно было, наконец, продать в рабство - это также почиталось делом законным, прибыль опять же. Но если в плен попадались союзные персам малоазиатские греки - этих неукоснительно предавали казни, как предателей общего дела борьбы с персидским завоеванием. Равно и римляне славной эпохи величия Республики бывали способны - это во время войны-то! - отказаться от услуг предателя, дабы победить доблестью, а не низким коварством. Ну ужасно были гордые и уверенные в себе ребята. Но вот в истории остался более знаменитым случай с библейской блудницей Раав, которая ради спасения своего рода предала родной Иерихон. И хотя Пятикнижие безусловно одобряет все, что делалось к пользе евреев и во исполнение заветов Бога, давшего им эту землю - заметьте, что единственная предательница была блядью. Когда же римляне от развалившейся республики перешли к диктатуре, предварившей империю - на место былых доблестей пришло предательство как норма поведения. История великого триумвирата Помпеи-Красе-Цезарь - это история клятвопреступлений, надругательства над родственными узами, убийства доверившихся и прочих прелестей гражданской смуты. Тоталитарное государство вообще норовит возвести предательство в ранг государственного закона. Будьте верны только государству и предавайте друзей и родных во имя его. Тут СССР переплюнул всех: от Ассирии до наполеоновской Франции еще никто не смел объявить благим и примерным делом предательство родного отца: всем привет от несчастного придурка Павлика Морозова, героя-пионера из всесоюзных святцев. Каков же был блистательный результат столь патриотического воспитания советского юношества? Небывалый по масштабам во всей истории России переход солдат на сторону врага - и это в Великой Отечественной войне!.. Переходили поодиночке и группами, отделениями и взводами, уползали за нейтральную полосу целыми караулами, дозорами и боевыми охранениями. Эта история, надо полагать, не будет написана никогда - поскольку никто не собирается открывать архивы СМЕРШа. Но в семидесятые еще годы ветераны-мемуаристы "не для печати" (чего уже старику бояться? ничего у него нет, кроме пенсии сегодня и смерти завтра) поведал и такие истории, что рот раскрывался и волосы шевелились. (Российские традиции вообще недурны - хотя и прочих идеализировать не надо. Но не сразу сможешь найти в истории другой пример, когда сыну предложили купить жизнь ценой крови отца, которому он для этого должен перерезать горло... И перерезал. Федор Басманов при Иване Грозном.) Как "предательство века" часто упоминают сдачу немцам генералом Власовым 2-й Ударной армии. Менее часто упоминают, что от армии остались рожки да ножки, и сам факт сдачи абсолютно ничего не менял. Еще реже пишут, что причиной уничтожения армии были идиотизм и самодурство высшего командования, которое всегда преследовало одну главную цель: делать только то и только так, чтоб заслужить хорошее отношение товарища Сталина, это было даже и гораздо важнее, чем избежать поражения: убитых-то спишем, а вот если победишь, но вызовешь неудовольствие товарища Сталина - шлепнуть могут как пара пустых. Нетрудно предста