Михаил Веллер. Колечко 1 - А и глаз на их семью радовался. И вежливые-то, обходительные: криков-ссор никогда, все ладом - просто редкость... И все - вместе только. В отпуск хоть: поодиночке ни-ни, не водилось; только все вместе. И почтительно так, мирно... загляденье. Не пил он совсем. Конечно; культурные люди, врачи оба. Тем более он известный доктор был, хирург, к нему многие хотели, если операцию надо. Очень его любили все - простой был, негордый. ...Они еще в институте вместе учились. И уж все годы - такая вот любовь; вместе все да вместе. На рынок в воскресенье - вместе, дочку в детский сад - вместе. Она с дежурства, значит, усталая, - он уж сам обед сготовит, прибрано все. Или ночью вызовут его - она спать и не подумает, ждет. В командировках - звонит каждый день ей: как дела, не волнуйся. К праздникам ко всем - друг дружке подарки: одно там, другое... а дочка та вовсе ходила как куколка, ясное дело. И уважительная тоже, воспитанная, встретит: "Здравствуйте, как вы себя чувствуете". Крохой еще - а тоже вот; воспитание. А постарше, и в институте: "Не нужно ли чего, не принести ли?.." Радость родителям - такие дети. Какие сами - такую и воспитали. Услышишь поди, муж где жену бьет, гуляет она от него, дети там хулиганят... или врачи те же лечат плохо... а эти-то - вот они: и даже на душе хорошо. Ей-же слово. Поживешь - может, плохого в жизни и больше. Как глядеть... А только, подумать, не в зимогорах ведь, - в таких людях главное. Они основа... настоящая... 2 - Сюсюканье это... смешно даже. Легкомысленность одна... Не обязательно же - попрыгуньи, стрекозлы, нет... легкомысленность неглубоких натур: как повернется - к тому душой и прилепятся. Растительная привязанность. Тут не постоянство чувств, тут скорее постоянное отсутствие подлинных чувств. Чеховские душечки. Старосветские помещики... Он мне вообще никогда не нравился: ни рыба ни мясо. В компании пошути - поддержит, погрусти - поддержит: сам - ничего. А она... смурная всегда была какая-то. Два раза прошлись, трах-бах!.. женились... Два притопа три прихлопа... Не могу объяснить, вроде напраслины... но серьезно это выглядело, как ах - любовь из плохого кино. Ну конечно - он фронтовик был, с медалями, - так у нас половина ребят была после фронта. Конечно - четвертый курс, подавал надежды в хирургии, у девочки головка закружилась... много ли такой надо. Вот друг у него был, Сашка Брянцев - душа парень: веселый, умница... вот бы кому жить да жить... Все опекал его, за собой таскал; тот на все его глазами смотрел. А в этой - ну что увидеть мог; пустенькая фифочка с первого курса. Улыбнулась ему - и взыграло ретивое. Нет, я лично их тогда не одобряла. Конечно, у каждой свои взгляды, каждому в жизни свое, но я лично для себя не о таком мечтала. Все-таки о настоящей, глубокой любви мы все мечтали... И промечтались... некоторые... И наказаны за идеализм дурацкий свой. Засекается крючок, дева старая. И хоть бы ребенка родила, пока могла; дура тупая!.. Да все-то достоинство их - в примитивности характера, видно: хватайся за счастье какое подвернулось и держи крепче, и будь доволен; но уважать за это - увольте... 3 - И по прошествии двадцати пяти лет окончательно явствует, что парнишка-то нас всех обскакал. И ничего удивительного: этот с самого начала свое туго знал. Начиная буквально с того, что поселился вместе с Сашкой Брянцевым. Брянцев: с кем, кричит, комнату на пару? Этот - тут как тут; набился. Умел влезть. Стал Сашкиным лучшим другом. Сашка-то везде был центральной фигурой - и этот при нем. В любой компании - желанные гости. На практику - Брянцев любого обольстит, завладеет лучшим направлением - и его следом тащит. Конспекты - одни на двоих; причем тут Брянцев не переутруждался. Так тандемом они светилами и были. Но Брянцев-то скорее издавал свет, а этот-то - отражал. Спец по тихой сапе. Спокоен, упорен, занимался много - это да. Это было. И расчетлив же, клянусь, - на удивление; законченный прагматик, чужд любым порывам. Грешно говорить, но прикинь-ка. Вот погиб Брянцев, лучший его друг. Единственный даже. Опустим эмоциональную сторону - мы не вчера родились: тут и фронт сказывается, и вообще он эмоциями не перенаделен... не будем драматизировать. А чисто житейски - имеем следующие проблемы. Во-первых (не по значению, а в порядке возникновения), придется вдвое больше платить за жилье - а денег ох не густо; или пускать кого, малоприятно, друзей нет; или перебираться в общежитие, а среди года не дадут, и независимость не та, условий поменьше и для занятий - а долбил он зверски, - и для веселья - хотя на сей счет он не отличался. Во-вторых: через год грядет распределение, а преимущество в выборе предоставляется семейным с детьми до года; да и двадцать пять лет - возраст, жениться все равно когда-нибудь надо. И выбирается заурядная девочка с первого курса: оптимальное решение. Раз: она его уважает и почитает: он взрослый, способный, умный, подающий надежды, герой-фронтовик, - авторитет в семье обеспечен; его слово - закон. Два: единственная дочь обеспеченных родителей, им подкидывают, в плане материальном он не отяготился, а наоборот. Три: она юна, восемнадцать лет, чиста, достаточно мила, хозяйственна вдобавок: суп в тарелке, девочка в постели, - удовлетворены и потребность в женщине, и тщеславие, и естественное желание нормального быта. Четыре: до распределения они рожают ребенка, и их оставляют в областной больнице. Масса вопросов - одним махом, а? Пусть я циник, - факты не меняются. Он идет на место хирурга, и становится дельным хирургом, - по справедливости отдадим должное. Хорошие руки, интуиция; и какая-то демонстративная надежность в характере... У него и научная работа, он и в общественники лезет, и речи толкает, и кандидатскую кропает, и с любым-то умеет поладить, и в результате он областной хирург, и на него очереди, и он кандидат, и депутат горсовета, и вообще непоследняя личность. Достать, устроить, - в момент. Кто удачливей? Гера Журавлев доктор в Москве? В Москве докторов - куда ни плюнь, у Геры гараж в другом конце города, закручен как очумелый. А тут человек - на виду, при верхушке; не-ет, молоток. И с женитьбой - суди: один ребенок - и точка; обузы парень никогда не домогался. Тишь, гладь, спокойствие. Не имеет на стороне? чьи гарантии; у таких комар носу не подточит. И кроме - это и вряд ли увязывается с его идеалом хорошей жизни, и только. Благополучная карьера, благополучная личная жизнь. У таких ребят все путем. Реалисты, брат! Рассудочный брак - залог стабильности. Учись! - да поздновато нам... 4 - А куда ей было деваться? Несчастная девчонка!.. Грехи наши... Вот как это бывает в жизни. Она любила Брянцева. Они решили о женитьбе. Брянцева нашли утром в снегу, с пробитой головой. Послевоенный бандитизм... Она осталась беременной. И никто - никто ничего не знал!.. Девчонке восемнадцать лет. Она в помрачении от нереальности происходящего. Аборты были запрещены. Довериться? кому, как? чем поможет: сознаться в тайном, подсудное дело, огласка, позор!.. кошмар... жизни конец. И ни единый - подозрений не положил. Примечали раз-другой ее с Брянцевым - его с кем ни видели: по нем полфакультета сохло... что особенного. И воспитания девочка была. Позор пуще смерти мерещился. Что делать!.. И ведь на занятия ходить надо! улыбаться, разговаривать, на вопросы отвечать! очереди занимать в столовой!.. Поехать и признаться к родителям? Кто даст отпуск... неважно... С этим - к отцу-матери... доченька единственная... нет; невозможно. Нет выхода. Повеситься. Да и к чему тут жить... Нет страха: в глазах черно. Родители... но сил нет. Но ребенок... Их ребенок... любовь их, плоть их, маленький... ему бы остаться на земле; ему бы жить. Ах, должен он жить: смысл единственный, да чего же стоит остальное, в конце концов. И - долг перед любимым: есть долг перед любимым; что тут от подлинного ощущения его и осознания идет, что надуманно, на что инстинкт жизни подталкивает исподволь - кто разберет, разграничит. Бросить институт, уехать, устроиться на работу, родить... Куда? Как? На какие деньги?.. Девочка только из-под родительского крыла... Едва в начале - жизнь рухнула. Растить сироту... Одной. Одной. ...Так и возникает дикое для первого восприятия собственных чувств, и укрепляется во спасение: выйти замуж. Избежать позора, ребенок в семье, устроение всего... Обыкновенное, по сути, решение. Да рассуждать легко... За кого?.. Ох, не все ли равно! То есть говорится только - не все ли равно, хотя в таком состоянии верно может быть не только все равно, но даже чем хуже тем лучше: горе по горло - так пусть все под откос, и в мученичестве удовлетворения ищешь. Но каждый выбор понуждает к последующему: решил жить - решай как, далее - конкретней... Мысль о друге Брянцева была естественной. Он оставался частью его мира, и через это представлялся не совсем чужим. Стать женой друга - меньший ли грех перед любимым, ближе к нему ведь; или больший - ведь в другу ревновал бы больней... И попросту: сдержанный, одинокий, не красавец, не юнец... он подходил... ...Ну, трудно ли молодой симпатичной девушке завлечь и женить на себе заучившегося обычного мужика, не избалованного женщинами и их, в общем, не знающего. Главное - каких мук, какого напряжения ей стоило играть эту влюбленность в него, внутри мертвея от отчаянья и тоски. Сколько же сил душевных понадобилось! И откуда берутся у таких девчонок, - а ведь у них именно и берутся. И - торопиться приходилось, быстро делать, быстро! Беременность шла; не приведи бог заподозрит, догадается. Тоже сердце рвет: знать ребенку, кто отец его, любимый, не доживший! или пусть во всем счастливый живет, при живом отце... Любя по-настоящему, им счастья желая, как бы и сам Брянцев рассудил... Другое: открой, что беременна - разбежался он чужую заботу покрывать. С чем подойти, "женись как друг"?.. Слово вылетит: скора молва... И женится - где зарок, что не попрекнет в тяжелый час, не будет собственную душу грызть и на тебе срываться... Все люди. Нет, по всему выходило скрывать. Не девушкой - что ж... дело такое. Ничего. А остальное - он, тихоня, до нее, может, и вообще мужчиной-то не был. Может, и не снилась ему такая. Совершились ее намерения наилучшим образом. За нос такого провести нетрудно: приласкай - и верти им, любому слову поверит. Она стала хорошей женой. Лучшей желать нельзя. Потому и угождала, что дорожила положением своим? Какую твердость, какую волю надо иметь, чтоб с такой тайной жизнь прожить. Не выдать себя, не обмолвиться. Нет; всю жизнь не пропритворяешься. Привычка. Роль становится натурой: былое так отойдет, и не поймешь: приснилось ли... Привязалась постепенно; были и радости, и счастье, и всякое; жизнь была. Он оказался хорошим человеком, хорошим мужем: она не ошиблась. Брак обошелся ей в жестокую цену; она стремилась к нему более всего на свете; та боль скрепляла его. А вынужденность его не могла хоть сколько-то не тяготить. Но был еще единственный ребенок и его счастье. 5 - Женщины... смейся и плачь. Вообрази: он все знал. Знал он!.. И отдавал отчет в жути ее положения. Что он должен был делать? Оставаться безучастным? Поддержать, утешить, - чем мог? не те дела: как поможешь... Аборт ей сделать на себя взять? Криминал, риск, судьбу на карту... а вдруг неудача, последствия, дознаются... Она пошла бы ли еще на это. Восемнадцать лет, все в первый раз, жгучая гордость, трепет перед оглаской... понимал: ей и на признание не решиться. Она здорово держалась! Как понять: самообладание? Или, очень вероятно, то запредельное состояние изнеможения, когда махнешь на все: "Будь что будет", опущены руки, неси течение к неминуемой развязке, истрачены вера и воля, и существу враждебны мучительные усилия к спасению, противоречащему всеподчинившей логике событий: блаженный наркоз засыпающего на морозе. Опасно затрагивать человека в подобном пассивном смирении с пока неопределенно отодвинутой гибелью. Его оцепенение чувств - неверное равновесие подтаивающей лавины. Легчайшее прикосновение извне может послужить к катастрофе. Как отточить интуицию до ювелирной чуткости... Оскорбишь своим знанием: а она головой отрицательно замотает в ужасе - и после покончит с собой. И все благие намерения. И тут она явно ищет с ним сближения. Встреча, вторая. Взгляды, интонации, позы, весь этот женский бедный арсенал... Он не дурак был, трезвая голова, на свой счет не обольщался. Все понял. Понял, и согласился про себя, что для нее это выход и спасение. Истинное благородство - выше показа. Вообще собственное благородство вдохновляет к идеализации мотивов. Ну: на одной чаше весов - возможно, жизнь невесты друга и их ребенка; на другой - что, собственно? одиночество - не постыло ли... развестись всегда можно; алименты? ерунда... Чужой ребенок? никто не знает, зато знает он: самолюбие спокойно - уже полдела. Вначале скрыл - щадя ее и боясь оттолкнуть. Жертвы она могла не принять. Приняв - тяготилась бы обязанностью, благодарность по долгу - рождает подсознательную жажду раскрепощения, неприязнь. А позже - обнаружились свои прелести и преимущества. Как жена полностью устраивала. Семья - куда лучше. Дочка славная растет; а больше-то детей не было, может у него своих и не могло быть. Признайся - простит ли унижение, не потеряешь ли ребенка, которого привык считать своим и любишь, к чему все приведет... Нет, если устраивающее тебя положение стабилизировано - не следует нарушать его чем бы то ни было. Не покинет краешком и лестная надежда, что и сам не так плох - почему самого и вправду полюбить нельзя; хоть разуму известно - да слова, да чувства, да ночи, да тщеславие мужское неистребимое... Вдобавок тайное знание вселяет силу и власть. Хранишь последним оружием: в таких соображениях и лучший не волен, пусть даже совесть не позволит и в крайнем случае использовать. Отсюда - дополнительная выдержка, снисходительное достоинство вооруженного к слабому. Разнообразны благие намерения, по которым мы скрываем от ближних знания о них. Тактичность, жалость, любовь, расчет, великодушие и душевный комфорт... Разве всегда один супруг жаждет знать все о другом? А зная - жаждет выложить? Или зная, что другой знает нечто о нем - жаждет услышать? Несказанное - не узаконено к существованию, отчасти и не существует. Мало ли некасаемых семейных мин тикают механизмами к забвению. 6 - Фьюить-тю!.. Не укладывается в толк. Ну... е-мое! Чего я сейчас не могу понять - почему раньше это никому не пришло в голову. "Кому это выгодно?" Но кто б, непосвященный, свел воедино... Конечно. Он любил ее. Одному ему, другу, Брянцев поведал секретно: беременна, теперь жениться; в тот же вечер. А он, знакомый издали, он полюбил - да тут Брянцев рядом... все предпочтения, она влюбилась; не суйся. И Брянцев (не трепач отнюдь), эдакий симпатяга, живая душа, с ним и делился заветным: как целовались... как женщиной ее сделал. Та еще пыточка. Молчал: крепок был, да невольно поведением зависишь от сильного. Молчал - до обморочной ревности, стиснутые зубы немели, небось, воображение рвалось как кинопленка на словах обнаженных, сокровенном полушепоте, в темноте, под последнюю папироску, как это бывает. Планы безумные перебирал. Надеялся еще на что-то? Женитьбой - на искорку ему дунуло. Конец. И одновременно: случись что с Брянцевым - каюк ей, беспомощность: шаткий момент, единственный шанс. Простая логика, и холодок от нее. Все продумал, все рассчитал, все учел. Семь раз отмерил... И на следующий день как раз стипендия. С ребятами немного выпили в общежитии и пошли домой. Пришли, Брянцев говорит, посидев: пойду к ней схожу, не так поздно еще. (Она с подругой комнату снимала). Он - пошли, говорит, вместе в гости. Пожалуйста. Случай подставляется: он сам предлогов искал вечером вдвоем прогуляться из дому; да тут еще снег сыплет. И специально пальто на вешалке в коридоре оставил, и шапку, только куртку и фуражку старую надел. Тепло, машет, закаляюсь. А март, и снежок. Только вышли - погоди, говорит, папиросы забыл. Быстро вернулся, включил настольную лампу (окно на другую сторону, не видно, но верхний зажечь - по отсвету заметить можно), чтоб в коридор через щель дверную пробивалось, и комнату не замкнул, ключ изнутри оставил. Будто он дома - для хозяйки, предусматривая алиби. И сунул в куртку, рука в кармане, припасенный обрезок стального стержня. На улице сугробы, темно, пусто. И перед углом, где у высокого забора намело, тропка узкая в снегу, Брянцев первый шел - он его по темени и хряскнул. Тот оседать - еще раз! Шапку сорвал - и упавшего еще два раза, наверняка. Отвалил его к забору, снег ногой закидал, и стержень в снег. (Голой рукой не брал, без отпечатков, в газету завернул, и руки в перчатках). Ходом обратно. Газету скомкал - в уборную. Порошило - отряхнулся. Минуты три прошло, не дольше. Повстречается хозяйка или спросит - в уборную скажет выскакивал. При расследовании прошел чисто. Никаких причин, ссор, выгоды. Видел последний, подтвердил. Из дому не выходил. Хозяйка подтвердила. Никаких улик и подозрений. Нервами он будь-будь обладал. Да что и в лице - друг все-таки, некоторые переживания уместны. ...Сошелся его расчет. В точности и тоньше. Девка очутилась при гробовом интересе. А он норовил попадаться на глаза - хотя и остерегаясь. Пусть было ей уж куда не до дедуктивных выкладок - но ее-то и могла озарить истина, зарвись он увлеченно. Кто б ей поверил, нет улик... все равно выдать себя недопустимо. Предусмотренный вариант: знает от Брянцева, предлагает для выручки фиктивный брак. А там - тихой сапой обрабатывать. Семья, отец ребенку, опора, благодарность... Вероятно, получилось бы. Такие берут не мытьем, так катаньем. Сложилось же для его желаний намного удачнее. Действительно, когда твердо решишься любой ценой - судьба поворачивает навстречу. Жестокое испытание обнаружилось, главная трудность. Любил - сильней законов божеских и людских. Подушку грыз и плакал - двадцатичетырехлетний мужик, который в двадцать старшим лейтенантом был и на фронте ротой командовал. И - прикосновение первое, поцелуй первый, первая ночь. Сознание отрывается. От касаний ее плавился, от наготы слеп. А волю любви дать не смей! Себя теряй - помни! Поймет - гибель! Кара и истязание. Превозмог. (Ситуация: балансирование на проволоке. И так-то чужая любовь ей тяжка, и догадаться может, - и чтоб уверилась в покое за собственный обман.) Месяцами; годами. Не скоро бросил беречься, раскрепостился: со временем, мол, полюбил так; и она уже привыкла... Оттого еще и любил всю жизнь так сильно, что первый жар не изгорел, калился?.. Ладно в заботливости мог не сдерживаться - на характер, склонный к порядку, спишется: семья - значит заботиться надо. Но вот сомнение: таким макаром себя давить, ломать, - что хочешь задавить можно. Уж не медовый месяц, не первый годок - столько напряжения по укоренившейся привычке постоянно, что и вправду незаметно для самого любви уже может не оказаться... Но прожил. С любовью, и с тайной захороненной. Все же кремень... Кремень. По сути - изверг, чего там... Убийца, и не просто... Друга - накануне свадьбы. Девушку любил - своей рукой обездолил. Ребенка - осиротил. Но это - любил!.. Подумать - и жуть оказаться на ее месте... и не одна, наверно, замерла сладко, чтоб и ее кто настолько любил... 7 - Нет у меня ощущения свершившейся катастрофы. Странно: естественность и закономерность. Пережил заранее?.. Только не раскаянье. (Глупцы каются. Человек всегда поступает единственно возможным именно для него во всей совокупности данных обстоятельств образом. Кается - из иного положения, и будучи сам иным, изменчив. Кающийся неадекватен совершающему поступок: свидетельство изменения; и свидетельство забывчивости и непонимания человеческой природы, в первую очередь собственной: если есть хорошая память, развитое воображение и честность с собой - сознаешь абсолютную неизбежность прошлого.) С собой не хитрю. Даже сейчас - я горжусь тем, что сделал: хотел - и смог! Самоутверждение?.. Тщеславие перед собой как зрителем?.. О боже - и наедине с собой, силясь быть честным - насколько трудно, если вообще возможно, отделаться от роли, которую играешь перед собой же! Несовпадение личности с идеалом?.. "Оно", "Я", "Сверх-я"... Что надумано? Что истинно? Как отделить одно от другого? и возможно ли?.. Мы формируем себя на основе импульсов, эмоций, которые в свою очередь зависят обратной связью от образа мыслей и убеждений, - где определить сердцевину истины, вожделенную точку верного отсчета? И существует ли она? По здравом размышлении я отвечал себе - нет. Нет. Лишь степени приближения к ней. Проще: до конца себя не познаешь, но можно достаточно глубоко. Почему я не покончил с собой? Незачем. Взвешено, отмерено, отрезано... Подбита черта. Что под ней? Восемь лет заключения и потеря всего в жизни (да хоть бы и самой жизни) - нет, недорогая цена за женитьбу на единственно любимой женщине и четверть века счастливой жизни с ней. Счастье... соответствие всех условий жизни твоим истинным потребностям... Я жаждал - и получил. Единственное: так ли? Если был счастлив и потерял все - зачем остался жить?.. Вот какая штука - с каждым серьезным поступком меняешься ты, и меняется мир для тебя. Поэтому ты никогда не получаешь именно то, чего добивался. В самом лучшем случае - получаешь близкое (в собственном восприятии, разумеется, а не как нечто объективное). Но поскольку любовь, ценность духовная, субъективна, именно здесь цель менее всего оправдывает средства. Платишь дорого - можешь возненавидеть, или разочароваться добившись; платишь дешево - можешь охладеть... Добиваясь - перестаешь быть собой! Вплоть до парадоксального рассуждения: любить - желание обладания и одновременно желание ей счастья; но счастлив любящий; любовь редко взаимна - разлюби, пусть ломая себя, чтоб легче и вернее добиться любви, - и исполнишь долг любящего: дашь ей счастье любви, причем овладеешь ею; да только, разлюбив, не пошлешь ли все к чертям за ненадобностью?.. Нет; задача не имеет решения. Но если б только в этом было дело... Если б я мог сейчас с уверенностью сказать себе, что да, любил ее настолько, и отсюда все последующее... Брянцев был блестящ. Умен, остер, обаятелен, красив. В молодости не понимаешь исключительности ближних. Для юнца знакомая красавица - просто симпатичная девчонка, гений-сосед - просто способный человек, герой - просто не трус. Наживая долгий опыт, сознаешь им цену. Им и себе. Он был легок. Я никогда не был легок. Может ли быть тяжелый человек счастлив? Почему нет. Но обычно счастливы легкие. Два человека - жизнь их одинакова: один полагает себя счастливым, а второй - несчастливым. Претензии мешают? Характер, характер!.. Он был счастлив. Удачлив. Меня воспринимали при нем, не самого по себе. Причем - он меня в такое положение не ставил. Отнюдь - великодушен был, добр; благороден, черт возьми. Да если всем наделен и никакая конкуренция не опасна - чего ж не быть благородным. Все равно первый - да еще и благородный. Сильному просто быть добрым, его самолюбие лишь выигрывает. Он от этого еще больше на свету, а ты - в тени. А он и на тебя посветит - его не убудет. И это - не заслуженно, не горбом, а - облагодетельствован природой. Я занимался ночами - он слыл корифеем. Я был умнее - он блистал. Я был глубже - он вешал лапшу на уши. И все его любили, - меня же принимали как его друга. Мог ли я в глубине души не желать ему низведения с высот до надлежащего уровня - ниже моего: и чем ниже тем лучше!.. Зависть? Зависть. Даже - я желал его гибели. Даже - ненавидел. Несправедливо, несправедливо! ему быть таким, а мне таким! Его дружба мне льстила: я ненавидел и за то, что воспринимаю лестным его благоволение: что же, я ниже его? Почему, за что? Но - другу - вряд ли я много сильнее желал ему бед, чем любой - ближнему. Редко ли люди, сочувствуя словами и лицом, да и поступками, и переживая искреннее - в глубине души испытывают удовлетворение от неудач и несчастий ближнего: тем удачливее и значительнее воспринимают они собственное существование. Инстинкт самоутверждения?.. (Отчего мелькают иногда противоестественные мысли об убийстве самых родных людей? Фрейдизм, мазохизм... убого сознание, глубоки его колодцы.) Возможно, я просто низкий завистник. Элементарный подлец. Подлец с волей и крепкими нервами. И с фронта с умением убить человека деловито и без истерик. А убил бы я его, не будь на фронте? Трудно ответить. В жизни каждое лыко в строку. Как искренне он делился своими успехами! Как подкупающе, заразительно полагал, что я тоже должен радоваться его радостям! Откуда этот животный эгоцентризм жизнерадостных людей? Мы познакомились одновременно, я полюбил - она уже влюбилась в него, конечно... я не подавал виду - я не имел шансов. Я любил - а он рассказывал мне, как продвигаются дела. И я поддакивал поощрительно! Флюиды, говорят, флюиды... Чушь! Он бы умер на месте от одних моих флюидов - он здравствовал, и все шло ему в руки само. Он таскал девок - я любил один раз. Я становился как стеклянный от звука ее голоса - он с ней спал и передавал мне подробности. Я встречал ее в институте - доверчивая девочка, ясное сияние, - и представлял, что они делают вдвоем, и как делают, ее лицо и тело, и жил отдельно от себя, отмечая со стороны, что это я и я живу. Да я бы сжег этот институт, весь этот город со всеми обитателями, чтоб ничего этого не было и она любила меня! Чего мне было бояться? Я воевал, и видел, сколько стоит человеческая жизнь. Жениться на любимой - что, меньше смысла чем взять высоту или держать рубеж? Я рассчитал правильно. Гарантий не было - но я получал максимальные шансы. Я сделал все что мог. Но дальше... Убийство из ревности - старо как мир. Смягчающее обстоятельство. Кто не стремится устранить соперника. Во многие времена подобное числилось в порядке вещей. Но если б и сейчас это было в порядке вещей... Когда я убил его - как-то сместилась система ценностей. Я продолжал ненавидеть его - за то, что она его все равно любила, все равно он был ее первым, все равно она, полуребенок, моя любимая, была от него беременна. И - мне было его и ее жаль. И - я чувствовал себя и здесь униженным: он вынудил убить друга в затылок, а сам никогда не поступил бы так! но сам никогда не попал бы и в подобное положение, удачливый красавец! А попал бы? проиграл бы благородно... Но от чего в силах отказаться - того не хотел по-настоящему. Но вот что - я не торопился в том, ради чего убил, - и не мог объяснить себе причин этой неторопливости. Изменилось что-то, сдвинулось... Я наблюдал за ней - именно наблюдал; я знал один, каково ей, и следил с холодностью и удовлетворением естествоиспытателя, что она предпримет. Злорадство? Месть за оскорбленное чувство? Страх за свою шкуру, боязнь, что она догадается? Торможение реакций в результате стресса?.. Так или иначе - женитьба на ней уже не представлялась мне обязательной! Более того - временами мне вовсе не хотелось жениться на этой девчонке, беременной от другого, не любящей меня и в общем не стоящей ни меня, ни всего, что я сделал! Еще более: мне представлялось, как славно, если б они поженились с Брянцевым, и я бы пил на их свадьбе, и у них родился ребенок, и так далее. Короче - я воспринимал ее как чужую. Не как вожделенную, ради обладания которой убил друга. На черта я все заварил, пытал я себя? Что за помрачение на меня сошло, что за сумасшествие? Порой доходило до того, что я мысленно молил Брянцева и ее о прощении. Неужели я настолько ненавидел Брянцева и завидовал, что не ее любил и ревновал к нему, а его ревновал к еще большему счастью, чем он и так имел? Я отвечал себе: не может этого быть! отвечал без уверенности... Или - сладко лишь запретное? Удовлетворенное самолюбие успокаивается? Я и сейчас не могу толком разобраться... Однако - что-то сместилось во мне. Или в мире для меня. Или сам я сместился в мире. Что-то сместилось. Я не допускаю, что перешел в иное качество лишь вследствие убийства. Я пробыл два года в пехоте на передовой - навидался смертей и убивал сам; опуская то уже, что я врач, а здесь и этот профессионализм играет роль. Возможно, я отчасти ненавидел ее - виновницу убийства мною друга; подсознательно мучился сделанным - и настраивался против нее?.. В любом случае - прежняя любовь исчезла. Я пребывал в неожиданном для себя и диком состоянии: и в дикости обретал какое-то мазохистское удовлетворение. И тут события приняли наилучший для меня оборот - наилучший для меня бывшего, и совершенно ненужный для меня нынешнего. Она решила все скрыть и выйти за меня замуж. Я почувствовал себя полновластным хозяином положения. Но и в то же время почувствовал себя жертвой - жертвой собственного воплощенного плана, который теперь диктовал мне мое прошлое, настоящее и будущее; я пытался противиться, бессильный. Теперь уже она вынуждала меня к действию. И неприязнь моя увеличивалась. Презрение! - предает память Брянцева, их любовь! пытается провести, обмануть меня! мелкая душа!.. Жалость, остатки внутренней привязанности, комплекс вины, просто физическое влечение - и отчуждение, брезгливость, злорадство, нежелание взваливать обузу, - я колебался. Себя я расценивал как отъявленного негодяя - не без известного удовольствия: но к ней относился свысока! Я переступил предел - происходящее словно отделилось стенкой аквариума. В редкие моменты эта стенка преодолевалась жалостью - когда отмечал подавляемое дрожание ее губ, удержанные на глазах слезы; но проходило быстро - я был трезв. (Или, если играть словами - напротив, пьян до остекленения?) Я стал рассеян; это приписывали гибели Брянцева. Однажды, когда я, очнувшись, ответил невпопад, был вопрос: "Ты что? Влюбился, что ли?" Сжавшись от укола, я механически отыграл: "Да". Пустяк - но я не мог отделаться от впечатления, что это явилось той точечкой, которая все завершила; перевесившей каплей... Нет; главное - я знал, что такое настоящая усталость: она ложится на нервы, и делаешься безразличен к самому-рассамому желанному. Надо пересилить себя - и выполнять намеченное. Это как второе дыхание. Желания возвращаться нет. Нет; главное - я знал, что такое настоящая усталость: она ложится на нервы, и делаешься безразличен к самому-рассамому желанному. Надо пересилить себя - и выполнять намеченное. Это как второе дыхание. Желания возвращаются с отдыхом и приведением к норме нервов из перенапряжения. Отказаться в состоянии изнеможения от раз решенного (изнеможение еще надо уметь определить, обычно самому оно представляется успокоением и трезвостью), когда чувства и разум услужливо доказывают нерациональность дальнейшей борьбы и никчемность результатов - это, собственно, и есть малодушие. Умение достигать - скорее не умение добиваться желаемого, а умение заставлять себя добиваться представляющегося ненужным, но задуманного когда-то; а иначе серьезные дела и не делаются. Начавши кончай. Иначе для меня все теряло смысл. Это был долг перед собой уже. Больше: это было как заполнение пустого места, причем приготовленного, специально освобожденного, так сказать, места в собственной сущности. Трудно выразить, сформулировать - но так требовалось самим моим существованием. Фактически я руководствовался чисто рассудочными доводами. Явился вывод и убеждение: я должен поступить так. Я женился на ней. Я женился на ней - ну, так обрел ли я желаемое?.. Еще и потому на работе за все хватался: меня никогда не тянуло домой. "Жил работой!.." На работе я был сам собой, и вроде действительно неплохой хирург, и вот это терять действительно жаль: здесь все ясно, просто и по-человечески... Дома... Забота, внимание... Если б она меня любила!.. все бы могло быть иначе... Но она тоже скрывала - свое. Она любила его. А в чем-то - ты победитель, Брянцев, чтоб ты сгорел, и чтоб я сгорел, и ничего тут не поделаешь. Здесь ты сильнее. Высшая справедливость?.. Но если б она меня любила... Тогда бы, быть может, и я бы мог ее полюбить... Трудная порода - однолюбы... Она - тебя. Я - ее, ту, до всего. Оба, как говорится, сразу выложили все отпущенные нам на жизнь запасы любви. Я хотел любить ее. Да понимал, ощущал, что стоит за ее безупречным поведением. Мы обрекли себя оба, и каждый тайно от другого, не признавать льда между нами - двойной преграды, а растопить ее можно только с двух сторон. Вот - примерная семейная жизнь. Что не жить? любви ни к кому, друг другу подходим, накрепко повязаны, - и маска делается лицом... если бы! И лицо-то забылось, да не все в душе на заказ переделаешь. Можешь торжествовать из могилы, Брянцев - она тебе верна, она тебя любит, я проиграл... чего еще? Но как глупо и невероятно вышел конец. Как глупо!.. буквально чудится какая-то непреложность, но ведь ерунда это все, я не мистик, не неврастеник, не верю в рок... глупо... Ты достал меня... В вашу первую ночь она подарила тебе колечко - серебряное недорогое колечко. Ты показывал его мне. Ты носил его в часовом кармашке. Тем вечером я помнил о нем. Не следовало, чтоб его нашли на тебе - могли запросто докопаться до нее, - я его вытащил. Кинуть в снег? Скоро стает, вдруг найдут, - чепуха!! - но... В уборную? Зима, все замерзло, будет лежать, а если кто приметит... черт его знает... В щель пола сунуть? в комнате не было щелей, ковырять - еще обратят внимание на свежую. И, глупость, психопатия, но - слеп, безумен, любил тогда, - где-то и сохранить хотелось. Так, говорят, и сыплются на мелочах. Не предусмотрел я заранее, значения не придал - а после уж в мандраже был некотором, естественно, да и домой поживее вернуться требовалось. Отжал я ножом стальной уголок своего чемодана, забил его туда, и бумажки вслед забил, и некуда было ему деваться, никаких случайностей, а специально - в голову никому не придет. ...Дочку я любил, очень. Она очень похожа на мать... Она ничего не скрывала. Ничего не знала. Она любила меня. И я - единственную ее любил. Кого мне еще было любить. Наверно, любил в ней и ее мать, которую любить не мог... Не любил ли я и тебя в ней, Брянцев?.. Не любил ли и свою жертву? разве не любят жертв... какой-то извращенной, но сильной любовью... Она вошла в комнату, и я увидел на ее руке это колечко. Под моим взглядом она невольно отдернула руку. Потом растерянно показала: "Колечко..." Я обернулся: глаза жены расширились: ужас истины пустил стремительный росток. Потемнение опустилось на меня. Как будто это она - нашла свое колечко, и теперь ее ничего здесь не держит, все было заблуждением, опечаткой, сном, она опять молода и сейчас уйдет, все поправила. Я взглянул на жену, постаревшую, словно прошедшие годы и грехи разом прочитались на ее лице, и понял, что эта моя жизнь - ошибка, я не на той женился, а надо жениться на дочери. И логически подумал, что могу это сделать, так как она мне, во-первых, не дочь, а во-вторых меня любит. А следом подумал, что раз она нашла колечко, то теперь она уже не выйдет за меня замуж, и я теряю ее навсегда. И значит все, что я делал, было напрасно, и вся жизнь была напрасна... Очевидно, выражение моего лица вызвало у жены крик, и этот крик превратил догадку и озарение в свершившийся факт. И все сразу, вдруг, стало до жути и абсолютно ясно. Дочь ничего не понимала. Она стояла - уже вне моей жизни. "Уйди!" - кощунственно закричал я, и она отступила испуганно, она а не жена! повернулась и быстро вышла. Я ждал в отчаянии, что она подойдет вопреки сказанному и обнимет меня, и все будет хорошо, но она в сердцах, хлопнув, закрыла дверь, и я увидел в окно, как она вышла из подъезда и прошла по дорожке мимо кустов, и идет к углу, и когда она свернула за угол я понял, что все кончено. Ощущение... прибегая к сравнениям - будто поезд пошел не по той стрелке, а все осталось там, на развилке. Я люблю дочь?.. иначе чем раньше... не совсем как дочь... уж очень сильно похожа. Из жены же - теперь вынута для меня и та немногая суть, которая была. Смысла не осталось. 8 - "Хватило мужества... Жив человек в нем..." Походит даже на истину - мог ведь избежать, наверное... Жена догадалась? Э, выкрутился бы: нервы, устал, то-се... мало ли чего наплести можно, разуверить человека в том, чего он и сам не желает: мало ли безумных ложных откровений подчас в мозгу выстреливает. Нет же - попер в милицию! Совесть заела? душа груза не вынесла, потребность возникла страданием искупить? вот уж вряд ли... не тот человек! Рассудить: чего добился? Жене - за что еще такое страдание, мало ли намучилась в жизни - от него же. Дочь - уж ни в чем не виновата, ради нее хоть прежнее сохранить стоило. Больница, область лишились хорошего хирурга, еще не одну жизнь спас бы, много добра принес. А вера в людей, наконец? эдак каждого черт-те в чем подозревать начнешь. Планида такая? по истине своей поступил? так что угодно оправдаешь, удобный взгляд. Избавляться подобной ценой, за счет других, от собственного душевного дискомфорта - тот же суперэгоизм. Никто так не беспощаден, не причиняет столько зла, как стремящиеся превыше всего к приведению жизни в соответствие с некоей истиной и ставящие эту истину выше конкретного блага конкретных людей. Нет добра в такой честности. Мертвого не воротишь - так искупи хоть посильным добром. Нет, братец: взвалил - так уж тащи до конца. Ишь умный: он о душе задумался, а другие по его милости страдай заново. Одно ясно: такому - лишь свое желание в закон. Самолюбие вознеслось, гордыня обуяла - снова презреть судьбу, поступить наперекор? Надоело все, ненужным стало - так уйди тихо, по-человечески, не руша жизни близким, - ну найди способ. Или - считал сделанное своеобразным подвигом, главным в своей жизни - и свербило где-то, чтоб все узнали? ахнули, оценили решимость!.. - типичная горделивость преступника. И получается, что такое признание - продолжение и повторение преступления; нет оправдания жестокости - по сути бесцельной. А вероятнее - все проще, по-шкурному: боялся, что жена все равно сообщит - а за явку с повинной смягчат ему, учтут. 9 - Человек любит надеяться, что самое тяжелое - позади... Трудно сказать, что хуже: остаться без настоящего, или остаться без прошлого. Но мне - мне суждено было потерять прошлое и настоящее разом. Господи, разве я не хотела, не пыталась полюбить его? Но он такой был... добропорядочный и мелкий, без изюминки и изъяна... весь от и до. Внушала себе чувство - тем вернее не могла действительно чувствовать... Лучше б пил, бил!.. ах, тоже - лишь кажется... Теперь... я должна ненавидеть - и не чувствую ненависти... Брянцев, Брянцев... ох... так же далеко, как та, восемнадцатилетня