? -- взвизгнул, повернувшись спиной к пятой камере, Галапас. -- Никого, -- выкрикнул Мерлин, -- мышка. Великан Галапас выхватил могучий меч, обернулся и оглядел коридор, освещая его факелом, который он поднял над головой. -- Чушь, -- заявил он. -- Мыши человеческим голосом не разговаривают. -- Пии, -- произнес Мерлин, надеясь сойти за мышь. -- Обдурить меня хочешь, -- сказал Галапас, -- не выйдет. Вот я тебе сейчас как врежу моим сверкающим клинком и посмотрим, мышка ты или не мышка. Он двинулся в их сторону, держа перед собой отливающее синим лезвие, и заплывшие жиром глаза его казались в свете факела безжалостными и по-поросячьи маленькими. Нетрудно вообразить, насколько это приятно, когда человек, весящий тридцать пять стоунов, пытается обнаружить тебя в узком проходе, держа в руке меч в твой рост длиною, и намереваясь проткнуть им твою печень. -- Не дури, -- сказал Мерлин. -- Это всего только мышка, ну, может быть, две. Мог бы и сам догадаться. -- Это не мышка, -- сказал Галапас, -- это невидимый волшебник. А невидимых волшебников я привык на части резать, понятно? Я их рву на куски, ты понял? чтобы невидимые кишки их вываливались на землю. Ну, где ты есть, волшебник? Иди сюда, я тебя зарежу, моргнуть не успеешь. -- Мы сзади тебя, -- испуганно сказал Мерлин. -- Оглянись, мы в дальнем углу у тебя за спиной. -- Ага, -- мрачно произнес Галапас. -- Вы сзади, а голоса у вас спереди. -- Держись, -- крикнул Мерлин, но Варт с перепугу уже выпустил его руку. -- А теперь -- видимый волшебник, -- сообщил великан. -Только маленький. Посмотрим, возьмет его меч -- не возьмет? -- Да держись же ты, идиот, -- отчаянно завопил Мерлин, и после недолгой бестолковой возни они снова схватили друг друга за руки. -- Опять пропал, -- сказал Галапас и, взмахнув мечом, рубанул по тому месту, где они только что стояли. Меч высек из камня синие искры. Мерлин прижал незримый рот к незримому уху Варта и зашептал: -- Ложись ничком на пол. Прижмемся к противоположным стенам, может, он мимо проскочит. Проскочить-то он проскочил, но Варт, уползая по полу, снова оторвался от своего защитника. Он наугад шарил вокруг, пытаясь найти Мерлина, и разумеется, опять стал видимым, как всякий другой человек. -- Ха! -- воскликнул Галапас. -- Все тот же маленький и такой же видимый. Он пырнул в темноту мечом, но Мерлин успел вцепиться в руку своего ученика и буквально сорвать его с опасного места. -- Удивительный тип, -- сказал великан. -- Пожалуй, самое верное, это прочирикать мечом весь пол. -- Это, знаете, точь в точь как капусту шинкуют, -прибавил великан, -- или чего другое режут, меленько-меленько. Мерлин с Вартом, держась за руки, скорчились в самом дальнем углу коридора, а страшный великан Галапас приближался к ним, смеясь громовым смехом, исходящим из глубин его чрева, и простукивая мечом каждый дюйм пола. Клик, клик, звякал по грубому камню острый, как бритва, клинок,-- ясно было, что никакой надежды на спасение у них не осталось. Теперь великан оказался в их прежнем тылу, отрезав путь к отступлению. -- Прощай, -- прошептал Варт, -- а все-таки дело того стоило. -- Прощай, -- сказал Мерлин, -- хотя по-моему -- не стоило ни капли. -- Вот и правильно, попрощайтесь, -- ощерился великан, -ибо вскорости мой секач распорет вас по всем швам. -- Друзья мои, -- закричал из своей камеры Король Пеллинор, -- не говорите "прощай", не надо. Мне кажется, я слышу, как к нам приближается некто, и пока есть жизнь, есть надежда. -- Точно, -- крикнул, также приходя им на помощь, лишенный свободы изобретатель и слабыми руками потряс прутья своей камеры. -- Оставь этих людей в покое, ты, великан хрипатый, или не видать тебе непробиваемого шлема как своих ушей. -- А про корсет забыл? -- изо всей мочи крикнула следующая камера, пытаясь отвлечь внимание великана. -- Толстопузый! -- Я не толстый! -- заорал Галапас, останавливаясь в самой середине коридора. -- Еще какой толстый, -- ответила камера. -- Пузан! -- Пузан! -- заорали все узники разом. -- Жирный старый Галапас! -- Жирный старый Галапас плачет, мамочку зовет, У него корсет пропал, пузо по полу метет! -- Ну хорошо же, -- сказал великан, физиономия которого приобрела замечательный синий оттенок. -- Хорошо, красавчики мои. Дайте мне только прикончить эту парочку, и вы у меня все отведаете палок на ужин. -- Сам съешь, -- ответили узники. -- А этих двоих оставь в покое. -- Палок вам, -- это было все, что сумел ответить великан, -- палок и по малой порции тисочков для пальцев, на закуску. Ладно, на чем мы остановились? Откуда-то издалека донесся гомон, словно бы даже лай, и Король Пеллинор, все это время прислушивавшийся у зарешеченного окошка, принялся вдруг скакать и прыгать. -- Вот оно! -- завопил он в восторге. -- Вот! -- Что за "оно"? -- спросили все. -- Она! -- объяснил Король. -- Она, сама! Пока Пеллинор давал эти пояснения, шум приблизился и теперь, усилясь, слышался уже из-под двери подземной тюрьмы, прямо за спиной великана. За дверью определенно бесновалась собачья свора. -- Гав! -- рявкнула дверь, отчего великан и все прочие ошеломленно застыли. -- Гав! -- рявкнула дверь еще раз, и петли ее затрещали. -- Гав! -- в третий раз рявкнула дверь и слетела с петель. -- О-о-ой! -- завопил великан Галапас, когда дверь с жутким грохотом рухнула на каменные плиты, и в коридор ворвался Бет Глатисант. -- Оставь меня, ужасная тварь! -- возопил великан, когда Искомый Зверь вцепился зубами в седалище его штанов. -- На помощь, на помощь! -- завывал великан, пока чудище гнало его сквозь разломанную дверь. -- Добрая старая Зверюга! -- голосил из-за решетки Король Пеллинор. -- Нет, вы посмотрите на нее, я вас умоляю! Добрая старая Зверюга! Улю-лю-лю! Возьми его, старушка, возьми! Тащи его сюда, ну, ну, тащи его! Ах ты, умница моя! Сюда тащи, сюда! -- Дохлого, дохлого, -- несколько преждевременно прибавил Король Пеллинор. -- Дохлого тащи, ну, ну, тащи дохлого! Гони! Гони! Улю-лю-лю! Ну что вы скажете, а? Сама за дичью ходит, никто не учил! -- Р-р-гау! -- заходился вдали Искомый Зверь. -- Р-р-гау! Р-р-гау! И все ясно услышали, как великан Галапас кругами скачет по винтовой лестнице самой высокой башни своего замка. Мерлин с Вартом, воспользовавшись ключами, которые обронил великан, поспешно отомкнули двери всех камер, -- впрочем, не оброни он ключей, Зверь, без сомнения, разломал бы и их тоже, -и несчастные узники, помаргивая, выползли под свет горящего факела. Были они тощие, бледные, будто поганки, но дух их остался несломленным. -- Ну и ну, -- говорили они. -- Ничего себе вышла штука. -- Кончились наши тисочки на ужин. -- Ни тебе больше подземных тюрем, ни вони, -- сказал изобретатель. -- И на жестких нарах больше не придется сидеть. -- Интересно, куда он все-таки подевал мою зубную щетку? -- Отличное у вас животное, Пеллинор. Мы все обязаны ему жизнью. -- Трижды ура Глатисанту! -- Еще ищейка где-то тут должна быть. -- Да бросьте вы, дружище. Ну, почистите вы свои зубы в другой раз, найдете себе палочку или еще что, дайте только выбраться отсюда. Сейчас главное -- освободить всех рабов и удрать, пока Зверь не выпустил его из башни. -- И кстати, не мешало бы прихватить по дороге несколько кубков. -- Господи, я бы не возражал, если бы мне предложили сейчас посидеть у доброго огня. Это местечко наградило-таки меня ревматизмом. -- А давайте спалим все его палки и напишем на стенах, что мы о нем думаем. -- Старый добрый Глатисант! -- Трижды ура Пеллинору! -- Трижды ура всем остальным! -- Ура! Ура! Ура! Оставаясь незримыми, Мерлин и Варт тихо покинули празднество. Они покинули рабов, толпившихся снаружи замка, -Король Пеллинор снимал с их шей железные обручи, присовокупляя несколько уместных слов, как если бы он раздавал награды на выпускном вечере. Глатисант еще продолжал бесчинствовать у дверей главной башни, голося, как тридцать пар гончих псов, а Галапас, завалив дверь всей мебелью, какую нашел, торчал теперь в башенном окне и орал, требуя срочно вызвать пожарных. Заключенный из камеры N 3 деловито собирал в великановой кладовке Золотые Кубки "Аскота" и иные призы, а газетчик от души веселился, разжигая праздничный костер из палок, тисочков для пальцев и всего остального, хотя бы отдаленно напоминавшего орудия пытки. Изобретатель, вооружась молотком и зубилом, выбивал на стенах опустевшего теперь коридора оскорбительную надпись: "Накося, выкуси, Галапас!". Огонь костра, крики "ура" и ободряющие замечания Короля Пеллинора, наподобие: "Никогда англичане не будут рабами" или "Надеюсь, вы не забудете урока, который получили, когда были здесь вместе с нами", или "Всегда буду рад услышать о любом из Старых Рабов, -- узнать, как у них жизнь дальше сложилась", или "Постарайтесь взять себе за правило дважды в день чистить зубы", -- все это вместе создавало волнующую атмосферу прощального праздника, покидать который невидимым гостям совсем не хотелось, но -- "Время дорого", -- сказал Мерлин, и они поспешили к Бурливым Водам. Если принять во внимание все с ними случившееся, что-то и вправду странное было во Времени, равно как и в его дороговизне, ибо, когда Варт снова открыл в башенном покое глаза, Кэй все еще продолжал щелкать шахматными фигурами, а сэр Эктор по-прежнему смотрел в огонь. -- Ну хорошо, -- сказал сэр Эктор, -- и что же изображает собой этот ваш великан? Мерлин поднял глаза от вязания, а Варт в испуге открыл рот, собираясь ответить, однако вопрос был обращен к викарию. Преподобный Сайдботем закрыл книгу, повествующую о Палласе, сыне Эвандера, испуганно вытаращил глаза, зажал в кулаке жидкую бороду, набрал в грудь воздуху, закрыл глаза и выпалил: -- Великан, возлюбленные чада мои, это Адам, коего Бог создал без всяческой порчи. Рана же, от которой он умер, есть нарушение божественной заповеди. Сообщив это, он с шумом выпустил воздух, бороду оставил в покое и с торжеством посмотрел на Мерлина. -- Очень неплохо, -- сказал Мерлин. -- Особенно насчет отстутствия всяческой порчи. Ну, а как же свеча с иглой? Викарий снова зажмурился, как бы от сильной боли, и все затихли, ожидая истолкования. После нескольких минут ожидания Варт сказал: -- Если бы я был рыцарем в доспехах и повстречал великана, я отсек бы ему мечом ноги по самые колена и сказал: "При таком твоем росте с тобою проще иметь дело, нежели прежде", а потом снес бы ему и голову тоже. -- Чшш, -- сказал сэр Эктор. -- И думать об этом забудь. -- Свеча, -- несмело промолвил викарий, -- это вечное пламя, томящее грешника, а погашено оно посредством иглы, каковая есть страсти Христовы. -- Нет, право же, очень неплохо, -- сказал Мерлин и хлопнул викария по спине. Весело горел огонь, словно костер, вокруг которого плясали рабы, и одна из собак вдруг заворчала во сне: "Р-р-гау, р-ргау", -- и звук был такой, словно свора в тридцать пар псов гонит зверя где-то вдали, далеко-далеко, за освещенными ночью лесами.