оздухе безжизненно повисли флаги. На мостовой покрытое пылью, растоптанное тысячью ног, но бросавшее вызов небесам своим дерзким лозунгом ЖЕНЩИНАМ БУДУЩЕГО -- ПУСТЫЕ КОЛЫБЕЛИ валялось знамя приютской школы имени Амурата. Еще одно смятое оранжево-зеленое знамя лежало в канаве, призывая опустевшую улицу к СТЕРИЛЬНОСТИ -- другие слова разобрать было невозможно. -- Мне кажется, худшее уже позади. Дамы сели, расправили затекшие ноги, стряхнули с одежды пыль, поправили сбившиеся головные уборы и наконец-то вздохнули полной грудью. Леди Милдред взяла фотоаппарат и перемотала пленку. Мисс Тин встряхнула подушки и стала искать, что бы поесть, но маслины были сухие и сморщенные, а хлеб такой черствый, что его невозможно было разгрызть, к тому же на зубах скрипел песок. -- Ну, что будем делать? Я ужасно хочу пить. И, по-моему, опять начинается головная боль. Внизу, по улице, чеканя шаг, прошли войска. -- Смотри-ка, они опять здесь. Дамы снова спрятали головы. До них донесся глухой стук прикладов, какая-то команда и топот ног по мостовой. Они снова выглянули из-за парапета. -- Да, ушли еще не все. Но вроде бы все спокойно. На противоположной стороне улицы вокруг пулемета сидели на корточках гвардейцы. -- Пойду поищу что-нибудь попить. Они отвалили камень, открыли люк и спустились вниз. Тишина. Зрителей в их комнатах уже не было. Оба этажа опустели. -- Интересно, где у них хранится минеральная вода? Они вошли в бар. Спиртного сколько угодно, а вот воды нет. На кухне, в углу они обнаружили не меньше дюжины бутылок с этикетками различных сортов минеральной воды. Тут были и "Эвьен", и "Сент-Галмье", и "Виши", и "Малверн" -- но все до одной пустые. До отъезда господин Юкумян по мере необходимости наполнял эти бутылки из вонючего колодца на заднем дворе. -- Я должна попить, я просто умираю от жажды. Пойду на улицу. -- Милдред! -- Будь что будет. И леди Милдред, миновав тускло освещенный вестибюль, вышла на улицу. Сидевший у пулемета офицер вскочил и замахал ей руками, чтобы она вернулась, но леди Милдред решительно двинулась через дорогу, показывая жестами, что настроена вполне миролюбиво. Офицер что-то быстро и громко сказал ей сначала на сакуйю, а потом по-арабски. Леди Милдред отвечала по-английски и по-французски: -- Taisez-vous, officier. Je desire de l'eau. Ou peut on trouver ca, c'il vous plait`. Солдат показал ей на отель, а потом -- на пулемет. -- Я британская подданная. Я -- британская подданная. Понятно? Господи, неужели никто из вас не знает ни слова по-английски? Солдаты хмыкнули и дружно закивали, показывая ей пальцами на отель. -- Ничего не вышло. Они нас не выпустят. Придется ждать. -- Вы как хотите, Милдред, а я выпью вина. -- Я -- тоже. Давайте только отнесем бутылку на крышу. Это здесь единственное безопасное место. Вооружившись бутылкой бренди из запасов господина Юкумяна, они снова забрались на крышу. -- Боже, какое крепкое... -- Зато головная боль утихнет. Вечерело. Пылающее солнце стало опускаться за горы. Англичанки сидели на железной крыше и хлестали неразбавленное бренди. ' Помолчите, офицер. Я хочу пить. Скажите, пожалуйста, где можно достать воды? (франц.). Вскоре на улице опять возникло движение. К сидевшим вокруг пулемета солдатам подъехал верхом на муле офицер и что-то им прокричал. Солдаты вскочили, взвалили пулемет на плечи, построились и, чеканя шаг, направились в сторону дворца. Мимо отеля прошел еще один патруль. С крыши было видно, как на дворцовую площадь со всех сторон стекаются войска. -- Гвардия возвращается во дворец. Значит, беспорядки прекратились. Но, честно говоря, идти никуда не хочется... я такая сонная... Когда солдаты ушли, из укрытий стали выходить мирные жители, их маленькие фигурки сновали внизу. Появилась, оглашая улицу пьяными криками, банда христиан-мародеров. -- По-моему, они идут сюда. На первом этаже в баре зазвенело разбитое стекло, раздался грубый, пьяный смех. Еще несколько подвыпивших азанийцев сорвали ставни в мануфактурной лавке напротив и вскоре вышли оттуда, завернувшись в длинную пеструю материю. Но англичанки ничего этого уже не видели: измученные жарой и выпавшими на их долю переживаниями, сморенные бренди господина Юкумяна, они крепко уснули. Когда они проснулись, шел уже восьмой час. Солнце село, резко похолодало. Мисс Тин поежилась и чихнула. -- Голова просто раскалывается. Очень хочется есть, -- сообщила она. -- А пить -- еще сильней, чем раньше. Дома были погружены во мрак. В темноте виднелась только полоска света, что пробивалась из дверей бара напротив, да тусклое зарево над крышами южного района, где находились склады индийских и армянских купцов. -- Это не закат, Сара. Это пожар. -- Что ж нам делать? Не сидеть же здесь всю ночь! Снизу раздался нестройный хор голосов -- это пели несколько подгулявших азанийцев, которые, покачиваясь и обняв друг друга за плечи, медленно шли по улице. Двое размахивали факелами и фонарями. Им навстречу из бара вывалилась пьяная компания. Началась драка. Один фонарь упал на мостовую и вспыхнул желтым пламенем. Вскоре дерущиеся разошлись, оставив за собой посреди улицы лужицу горящего масла. -- Нет, о том, чтобы спуститься вниз, не может быть и речи. Прошло два часа. Время тянулось медленно, зарево над крышами то исчезало, то подымалось; невдалеке вновь началась перестрелка. Осажденные дамы сидели в темноте и дрожали от холода. Вдруг внизу показались автомобильные фары. К отелю подъехала машина. Ее тут же обступили пьяные из бара. Снизу донеслось несколько слов на сакуйо, а затем кто-то, лениво растягивая слова, на чистом английском языке произнес: -- Похоже, наших старушек здесь нет. Эти ребята уверяют, что никого не видели. -- Уж не изнасиловали ли их? -- сказал второй голос. -- Об этом можно было бы только мечтать. Давайте съездим в миссию? -- Стойте! -- во весь голос крикнула леди Милдред. -- Эй! Стойте! Хлопнула дверца, вновь заработал мотор. -- Стойте! -- закричала мисс Тин. -- Мы здесь, наверху! И тут леди Милдред проявила сообразительность, которая бы сделала честь любой девочке-скауту. Она схватила за горлышко недопитую бутылку бренди и швырнула ее вниз. Из окна машины высунулась голова Уильяма, который отпустил не нуждавшееся в переводе ругательство на сакуйю, в ответ на что с крыши, вслед за бутылкой коньяка, полетела подушка. -- Там, кажется, кто-то есть. Пожалуйста, Перси, подымитесь наверх, посмотрите, кто это там бутылками бросается, а я машину по сторожу. Второй секретарь посольства с опаской вошел в отель и прямо на лестнице столкнулся с обеими дамами. -- Наконец-то! -- сказала мисс Тин. -- Что б мы без вас делали! -- Спасибо на добром слове, -- пробормотал секретарь, несколько ошарашенный столь радушным приемом. -- Мы ведь, собственно, только заехали удостовериться, что у вас все нормально... По поручению посла... Узнать, не напугали ли вас... -- "Все нормально"?! Да у нас в жизни не было страшнее дня! -- Ну, ну, не преувеличивайте. До нас в посольстве дошел слух, что в городе были кое-какие беспорядки, однако сейчас вам уже ничто не грозит. На улице, если не считать нескольких пьяниц, -- полная тишина. Впрочем, если вам что-то понадобится, обязательно дайте нам знать. -- Молодой человек, уж не намереваетесь ли вы оставить нас здесь на всю ночь? -- Видите ли... не сочтите нас негостеприимными, но мы в безвыходном положении. Посольство забито до отказа. Сегодня, причем совершенно неожиданно, приехал епископ, а потом еще несколько коммерсантов, которые почему-то побоялись остаться в городе. Мне крайне неловко, но... вы, надеюсь, сами понимаете... -- А вам известно, что в городе пожар? -- Да, горит здорово. Мы ведь проезжали совсем близко. Даже из посольства видно зарево. -- Молодой человек, мы с мисс Тин едем с вами. -- Но, послушайте, я же, кажется... -- Сара, залезайте в машину. А я пойду соберу кое-какие вещи. Продолжая препираться, они вышли на улицу. Уильям и Анстрадер обменялись полными отчаяния взглядами. "Убедитесь, что эти старые зануды в безопасности, -- проинструктировал их сэр Самсон, -- но ни под каким видом не вздумайте везти их сюда. Здесь и так уже яблоку негде упасть". (Последняя фраза предназначалась епископу, который, сидя в гостиной, мирно играл с Пруденс в подкидного.) Леди Милдред сомневалась, что мисс Тин способна удержать дипломатов, если те вдруг решат уехать без них, а потому собрала лишь самое необходимое, после чего, перекинув ночные рубашки через плечо и держа в руках туалетные принадлежности, опять, буквально через минуту, спустилась вниз и, удовлетворенно фыркнув, втиснулась на заднее сиденье. -- Скажите, -- не без восхищения спросил ее Уильям, разворачиваясь, -- вы всегда бросаете в машину бутылки, если хотите, чтобы вас подвезли? На следующее утро сэр Самсон Кортни проснулся в отвратительном настроении, которое становилось все хуже и хуже по мере того, как, неторопливо совершая туалет, он во всех подробностях вспоминал, что творилось в посольстве накануне вечером. "Раньше ничего подобного не бывало, -- размышлял он по дороге в ванную. -- Эти болваны, по всей вероятности, просто не понимают, что посольство -- это не общежитие. Как прикажете исполнять свои обязанности, когда дом до отказа набит непрошеными гостями?" Первым приехал епископ, который привез с собой двух дрожащих от страха викариев и совершенно идиотскую историю о том, что в стране будто бы очередная революция и в городе стреляют. Подумаешь, революция! Азания -- это вам не Барчестер'. А еще называют себя миссионерами! Миссионер должен быть готов к испытаниям. Трусы! Сэр Самсон в сердцах рванул кран и пустил воду. А когда обед уже подхо ` Имеется в виду английский провинциальный, городок Барчестер -- место действия романа Антони Троллопа (1815 -- 1882) "Барчестерские башни" (1957). дил к концу, заявились управляющий банком и эгот коротыпка Джеггер. Первый раз его вижу. И опять -- только и разговоров, что про убийства, грабежи, пожары. Пришлось начинать обед сначала, в результате утка перестоялась и была совершенно несъедобной. И все бы еще ничего, но тут его собственная супруга, поддавшись общей панике, возьми да и спроси про этих старух. "А что, разве леди Милдред и мисс Тин не уехали вместе со всеми на побережье? Не надо ли им чем-нибудь помочь?" Посол попробовал было перевести разговор на другую тему, но, в конце концов, вняв уговорам собравшихся, разрешил Уильяму и Перси сесть в машину и съездить в отель узнать, все ли там в порядке. Им ведь было ясно сказано: только узнать, все ли в порядке. А эти олухи взяли и привезли старух сюда. Таким образом, под его крышей фактически собралась сейчас вся английская колония Дебра-Довы. "Пусть сегодня же выметаются, -- решил, намыливая подбородок, посол. -- Все до одного. Свалились на мою голову!" В конечном счете удалось разместить всех гостей. Епископ спал в здании посольства, оба викария -- у Анстрадеров, которые с готовностью забрали детей к себе в спальню; леди Милдред и мисс Тин -- у Леггов, а управляющий банком и мистер Джеггер -- в пустовавшем коттедже Уолшей. Когда сэр Самсон спустился к завтраку, все уже собрались на крокетной площадке и что-то оживленно обсуждали, перебивая друг друга. "...ужасно болит спина... я ведь в седле держусь плоховато..." -- "Бедный мистер Рейт..." -- "Чувствуется рука Церкви. Священники уже давно настраивали народ против контроля за рождаемостью. Полиции стало известно, что будет предпринята попытка остановить праздничную процессию, поэтому перед самым началом праздника был арестован патриарх..." -- "Войска очистили улицы... стреляли только в воздух... никто не пострадал..." -- "Пуля пролетела в нескольких дюймах от моей головы. Представляете, буквально в нескольких дюймах..." -- "Сет вернулся во дворец, как только стало очевидно, что праздник сорван. Вы бы его видели -- злой, как черт..." -- "Сил уехал вместе с ним..." -- "...когда лошадь подымалась в гору, было еще ничего. Хуже, когда она сбегала вниз... Такое ощущение, что летишь по воздуху..." -- "Бедный мистер Рейт..." -- "После этого войска стянули к дворцу. Мы с Джеггером были совсем близко и все видели. На дворцовой площади собралась вся армия, и когда люди поняли, что стрельба прекратилась, они начали, по шесть-семь человек, выходить из переулков и тоже двинулись на площадь, смешиваясь с солдатами. Было это примерно в половине шестого..." -- "...Из-за того, что бриджи у меня никудышные, я стер себе все колени..." -- "Бедный мистер Рейт..." -- "Все думали, что Сет появится снова. Даже королевскую ложу убирать не стали. Сама-то ложа -- дешевка, главное, что на возвышении. Все стоят, глаз с ложи не сводят. И вдруг на нее подымается -- но не император, а патриарх, которого мятежники освободили из тюрьмы, а вслед за ним -- Коннолли, старый Нгумо и кое-кто из придворных. Тут толпа стала бурно приветствовать патриарха и Нгумо, а солдаты, увидев Коннолли, закричали "ура" и начали снова палить в воздух. Минут пятнадцать на площади невообразимый рев стоял..." -- "...И еще две ссадины на нижней части голени -- от шпор..." -- "Бедный мистер Рейт..." -- "А потом произошло самое неожиданное. Патриарх произнес речь, которую, впрочем, из-за шума почти никто не слышал. Он объявил, что Сет низложен и что сегодня состоится коронация нового монарха, сына Амурата, Ахона, который, как выяснилось, еще жив, хотя все думали, что он уже лет пятьдесят назад умер. Стоявшие рядом с ложей стали кричать "Да здравствует Ахон!", и толпа их поддержала, а почему -- никто, наверно, и сам не знал. Вот тут и начался настоящий праздник. А христиане тем временем громили индийские и еврейские кварталы -- взлаивали магазины, поджигали дома. Тогда-то мы с Джеггером и решили бежать из города..." -- "...горячая попалась лошадка, ничего не скажешь..." -- "Бедный, бедный мистер Рейт". -- А они все о том же, -- подумал вслух сэр Самсон, услышав доносившиеся с лужайки голоса. -- На отсутствие аппетита они пожаловаться не могут, -- кисло добавил он, заметив, что гости подъели почти весь кеджери '. -- А что с Бэзилом Силом? -- спросила Пруденс. -- Бежал вместе с Сетом, надо полагать, -- откликнулся управляющий банком. -- А уж куда -- не знаю. Тут появилась леди Кортни. Она была в резиновых сапогах, с тачкой и лопатой. Императоры приходят и уходят, а вот пруд с водяными лилиями никто вместо нее перекапывать не станет. -- Доброе утро, -- сказала она. -- Надеюсь, после вчерашнего вы все выспались и с аппетитом позавтракали. К сожалению, у нас здесь форменный сумасшедший дом. Пруденс, детка, ты не поможешь мне перекопать пруд? Мистер Рейт, вы, должно быть, ужасно устали от езды верхом? Будьте же благоразумны, постарайтесь сегодня себя особенно не утруждать. Епископ покажет вам наш сад. Возьмите шезлонги. Они на веранде. Леди Милдред и мисс Тин, как вы? Надеюсь, моя горничная обеспечила вас всем необходимым? Прошу вас, пожалуйста, будьте как дома. Вы случайно не играете в крокет, мистер Джеггер? Неполномочный допил вторую чашку кофе, набил трубку, раскурил ее и, чтобы избежать светской беседы на лужайке, через задний двор поплелся в канцелярию. Хотя бы здесь сохранилась нормальная обстановка. В канцелярии Анстрадер, Легг и Уильям резались в бридж. -- Простите, что помешал, друзья. Я только хотел узнать, известно ли кому-нибудь из вас про очередную революцию? -- Толком ничего не известно, сэр. Не хотите к нам присоединиться? -- Нет, большое спасибо. Пойду поговорю с епископом о его соборе. Тогда, может, и письмо сочинять не придется. Ничего, теперь, когда Сет свергнут, все будет хорошо. Придется, наверно, писать о перевороте рапорт. Никто, впрочем, не станет этот рапорт читать. И все-таки было бы хорошо, если б кто-то из вас при случае наведался в город и выяснил, что же там произошло на самом деле. -- Делать нам больше нечего, -- сказал Уильям, когда посол вышел. -- Черт, какие у "болвана" слабые карты! Через час посол явился снова: -- Знаете, только что пришло приглашение на коронацию. Боюсь, придется поехать кому-то из вас. Без парадной формы ведь нельзя, а моя ужасно мне жмет под мышками. Уильям, голубчик, съездили бы вы вместо меня, а? Несторианский собор, как, впрочем, и весь город, был построен совсем недавно, однако из-за спертого воздуха и царившего внутри мрака от него веяло стариной. Это было восьмиугольное здание с куполообразной крышей и галереей вокруг алтаря. Стены собора были расписаны примитивными изображениями святых и ангелов, а также батальными сценами из Ветхого Завета и портретами Амурата Великого, едва различимыми в слабом свете полутора десятков закрепленных на стенах свечей. В этот день в соборе с самого рассвета пели три хора. До коронации должен был состояться длиннейший церковный обряд, состоящий из псалмов, пророчеств и многословных очистительных молитв. Под аккомпанемент дьяконов, которые несильно били в барабаны и серебряный гонг, три престарелых причетника читали по свиткам Третью Книгу Моисееву. Роль церкви в стране значительно возросла, и духовенство не желало жертвовать ни одной минутой торжественного молебна. ` Кеджери -- индийское блюдо из риса, овощей и яиц. Тем временем перед боковым приделом расстелили ковер, поставили кресла и натянули навес, под которым после торжественной службы должен был, по ритуалу, давать клятву верности новый император. Все ведущие к несторианскому храму улицы были забиты полицией, а соборная площадь оцеплена гвардейцами. Ровно в одиннадцать утра прибыл мсье Байон и опустился в одно из кресел, отведенных дипломатическому корпусу. В отсутствие американского посла, уехавшего из столицы на побережье, мсье Байон занимал пост дуайена. Местная знать была уже в полном сборе. Герцог Укакский сел рядом с графом Нгумо. -- Где Ахон? -- В алтаре, со священниками. -- Как он? -- Ночь прошла спокойно. Мне кажется, ему неудобно в мантии. Наконец обряд кончился и началась торжественная служба; молитву за закрытыми дверьми читал, в соответствии со сложнейшим несторианским ритуалом, сам патриарх. Из темноты доносилось торжественное песнопение дьяконов да позванивание серебряного колокольчика, оповещавшие собравшихся, что молебен идет своим чередом. Мсье Байон сидел как на иголках; его, убежденного атеиста, вся эта процедура начинала немножко раздражать. В это время появился Уильям, в треугольной шляпе и в костюме с золотыми нашивками. Нашивки очень ему шли. Он вежливо улыбнулся мсье Байону и сел рядом. -- Что, уже началось? Мсье Байон важно кивнул головой, не проронив ни слова. Через некоторое время дуайен дипломатического корпуса вновь заерзал в своем позолоченном кресле -- на этот раз по причине, никакого отношения к атеизму не имеющей. Уильям теребил в руке перчатки, потом скинул шляпу и с тоской устремил взор под расписанный фресками купол. В какой-то момент, забывшись, он достал из кармана портсигар, вынул сигарету, постучал ею о носок ботинка и уже собирался закурить, но поймал на себе взгляд мсье Байона и поспешно спрятал сигарету в карман. Наконец молебен подошел к концу, двери собора распахнулись, трубачи на ступеньках затрубили в фанфары, и застывший на площади духовой оркестр заиграл национальный гимн. На пороге показалась процессия. Впереди шел хор дьяконов, за ними следовали священники, епископы, патриарх, и, наконец, под парчовым балдахином, который с четырех сторон держали на высоких шестах четверо вельмож, появился путающийся в длинной мантии император. По тому, как он держался, неясно было, отдавал ли он себе отчет в том, что происходило. Помазанник, по-видимому, не привыкший к шелковой мантии и драгоценностям, то и дело с раздражением поводил плечами, чесался и все время, беспокойно оглядываясь, подымал правую ногу и встряхивал ею -- отсутствие на лодыжке цепи, вероятно, очень его смущало. Святое миро, которым он только что был помазан на царство, стекало у него по носу и капало с седой бороды на землю. На каждом шагу император спотыкался и останавливался как вкопанный, двигаясь дальше только после того, как один из сопровождавших его вельмож почтительно подталкивал его в бок. Следуя за монархом, мсье Байон, Уильям и представители местной аристократии направились в сторону помоста, воздвигнутого на соборной площади для торжественной церемонии. Появление императора и его свиты толпа встретила восторженными криками. Ахона подвели к сооруженному на помосте трону и стали, одну за другой, вручать ему королевские регалии. Держа в руке королевскую шпагу, патриарх обратился к монарху со следующими словами: -- Ахон, я вручаю тебе эту шпагу Азанийской империи. Поклянись, что будешь сражаться во имя Справедливости и Веры, в защиту своего народа, во славу нации! Император что-то пробурчал, и шпага на пестрой перевязи под грохот аплодисментов была опущена ему на колени, а его безжизненная рука положена на эфес. Следующей регалией была золотая шпора. -- Ахон, я вручаю тебе эту шпору. Поклянись, что будешь ездить верхом во имя Справедливости и Веры, в защиту своего народа, во славу нации! Император тихонько заскулил и отвернулся, а граф Нгумо тем временем прицепил шпору к его правой ноге, привыкшей к более тяжкому грузу. Народ на площади взвыл от восторга. Наконец дошла очередь до короны. -- Ахон, я вручаю тебе эту корону. Поклянись, что будешь носить ее во имя Справедливости и Веры, в защиту своего народа, во славу нации! Император ничего не ответил, и патриарх двинулся к нему, держа на вытянутых руках массивную золотую тиару Амурата Великого. С величайшей осторожностью он водрузил ее на сморщенный лоб, но тут убеленная сединами голова Ахона под весом короны упала на грудь, а сама корона вновь оказалась в руках у патриарха. Придворные и священнослужители столпились вокруг старика, и вдруг до стоявших перед помостом людей донесся испуганный, приглушенный шепот. Чувствуя, что что-то произошло, народ затих и подался вперед. -- Вот те на! -- воскликнул мсье Байон. -- Удивительное невезение! Кто бы мог подумать... Ахон был мертв. -- Гм, -- изрек сэр Самсон, когда, немного опоздав ко второму завтраку, из города с рассказом о коронации вернулся Уильям. -- Хотел бы я знать, что они еще выдумают? Придется, значит, снова сажать Сета на трон. Стоило огород городить. Только голову нам морочат! Теперь наш рапорт в министерство иностранных дел покажется сущим бредом. Может, имеет смысл вообще об этой истории помалкивать? -- Кстати, -- сказал Уильям, -- в городе идут разговоры, будто железнодорожный мост через Лумо разрушен и поезда в Матоди еще долго ходить не будут. -- Час от часу не легче. За обеденным столом собралась вся английская колония. Епископ и викарии, управляющий банком и мистер Джеггер, леди Милдред и мисс Тин, перебивая друг друга, засыпали Уильяма вопросами. Пожар потушен? Магазины еще грабят? Городская жизнь входит в нормальную колею? Введены ли в город войска? Где Сет? Где Сил? Где Боз? -- Оставьте Уильяма в покое, -- вступилась Пруденс. -- Посмотрите лучше, как ему идет костюм с нашивками. -- Если мост, как вы говорите, разрушен, -- не унималась леди Милдред, -- Как же тогда добраться до Матоди? -- Никак. Только на верблюде. -- Вы что же, хотите сказать, что нам придется сидеть здесь, пока мост не починят? -- Только не здесь, -- не выдержал сэр Самсон. -- Не здесь. -- Какое безобразие! -- вырвалось у мисс Тин. Наконец, не дождавшись кофе, посол вышел из-за стола. -- Дела, дела, -- бодрым голосом пояснил он. -- Боюсь, до вечера я буду занят, поэтому, на всякий случай, хочу с вами попрощаться. Когда я освобожусь, вы все, надо думать, уже разъедетесь. И он вышел из столовой, оставив своих гостей в полном оцепенении. Вскоре они, все семеро, собрались в глубине сада обсудить создавшееся положение. -- Откровенно говоря, -- сказал епископ, -- со стороны посла, по-моему, в высшей степени необдуманно, более того, опрометчиво отправлять нас обратно, не дождавшись более обнадеживающих сведений о положении в городе. -- Мы -- британские подданные, -- заявила леди Милдред, -- и имеем полное право искать защиты под британским флагом. Вы как хотите, а я остаюсь в посольстве независимо от того, нравится это сэру Самсону или нет. -- Я -- тоже, -- сказал мистер Джеггер. Еще немного посовещавшись, они отправили к послу епископа, чтобы тот сообщил хозяину дома об их решении. Епископ застал Неполномочного мирно дремлющим в гамаке, в тени манговых деревьев. -- Вы ставите меня в очень сложное положение, -- сказал посол, узнав от епископа, что гости уезжать не собираются. -- Очень жаль, что все так получилось. Я-то уверен, что в городе вам было бы уютнее, чем здесь, и так же спокойно, но, раз вы хотите остаться, милости прошу, живите в посольстве до тех пор, пока страсти не улягутся. К вечеру, когда леди Кортни удалось найти всем занятие (одни пошли в бильярдную, другие решили поиграть в лото, третьи -- в карты или в крокет, а четвертые сели рассматривать альбомы с фотографиями), к семи непрошеным гостям прибавился еще один -- в пыльном азанийском национальном костюме, с винтовкой в руке. Войдя в гостиную, восьмой гость прислонил винтовку к камину и только тогда подошел поздороваться с леди Кортни. -- Господи! -- воскликнула она. -- И вы тоже будете у нас жить? -- Только переночую, -- заверил ее Бэзил. -- Завтра рано утром я должен двигаться дальше. Куда можно поставить верблюдов? -- Верблюдов?! На верблюде к нам, кажется, еще никто не приезжал. Сколько же их у вас? -- Десять. Я путешествую под видом местного купца. Верблюды стоят на улице, с погонщиками. Надеюсь, их устроят на ночь. Мерзкие, надо сказать, твари, эти верблюды. У вас не найдется для меня стаканчика виски? -- Конечно, конечно. Дворецкий сейчас принесет. Может, попросить Уильяма дать вам рубашку и брюки? -- Нет, благодарю, я останусь в этом балахоне. Надо привыкать, ведь в европейском платье меня непременно сцапают. Вчера чуть было не подстрелили. Две пули выпустили. Гости оставили свои занятия и обступили вновь прибывшего. -- Что в столице? -- Хуже некуда. Солдаты смекнули, что их обвели вокруг пальца, и сидят по казармам. Коннолли со своим штабом отправился на поиски Сета. Патриарх прячется где-то в городе. Люди Нгумо сцепились с полицией, и пока что дать им отпор не удается. Они врываются в питейные заведения, которые Коннолли еще вчера позакрывал. С наступлением темноты опять начнутся налеты на магазины. -- Вот видите! -- сказала леди Милдред. -- А посол еще хотел, чтобы мы сегодня же вернулись в город. -- Здесь, по-моему, тоже небезопасно. Сейчас, например, одна из банд грабит американское посольство. Байон распорядился, чтобы за ним с материка выслали самолет. Не сегодня-завтра бандиты могут заявиться сюда, и непохоже, чтобы ваша охрана с ними справилась. -- А куда направляетесь вы? -- За Сетом и Бозом. Мы договорились встретиться на ферме Боза, на границе земель ванда -- это отсюда дней пять езды. Еще не все потеряно: если Сет не наделает глупостей, можно будет попытаться вернуть ему власть. Но в любом случае без крови тут не обойдется. От этих слов по лицам присутствующих пробежала судорога. Но тут вмешалась леди Кортни: -- Мистер Сил, -- с укоризной сказала она, -- что-то вы нас совсем запугали. Я уверена, что все совсем не так плохо, как вы изображаете. Это же одни разговоры. Пойдите-ка лучше пропустите стаканчик и поговорите с Пруденс, а это грязное ружье отнесите в прихожую -- в гостиной ему не место. -- Бэзил, что с нами будет? Неужели ты завтра уедешь, и мы больше никогда не увидимся? -- Не беспокойся, Пруденс. Все будет в порядке. Мы обязательно увидимся. Я тебе обещаю. -- Но ты же сам говоришь, что ситуация -- хуже некуда. -- Ерунда, это я специально сгустил краски, чтобы старух припугнуть. -- Бэзил, ты меня обманываешь. -- Думаю, за вами пошлют самолет в Хормаксар. Уолш ведь в Матоди, а он -- малый не промах. Когда он узнает, что произошло, то немедленно свяжется с Аденом и обо всем договорится. Все будет нормально, вот увидишь. -- Но ведь я волнуюсь не за себя, а за тебя. -- Волноваться вообще не стоит -- глупое занятие. Слезами, говорят, горю не поможешь. -- А тебе этот балахон ужасно идет... За обедом Бэзил говорил без умолку, повергая собравшихся в ужас разнообразными историями о жестокостях туземцев. Некоторые истории он выдумывал сам, а некоторые ему рассказывал в пору их дружбы Коннолли. "...постригли ее наголо и намазали голову маслом. Белые муравьи въедались в череп... на фермах внутри страны до сих пор еще можно встретить старых, слепых европейцев, которые трудятся бок о бок с рабами; это военнопленные, про которых после заключения мира, разумеется, напрочь забыли... по-арабски "сакуйю" значит "беспощадный"... напившись, они теряют рассудок. В таком состоянии они могут находиться по нескольку дней, без устали громя все, что попадется им под руку. Если они будут знать наверняка, что здесь есть спиртное, то долгая дорога их не смутит. Позвольте еще стаканчик виски?" Когда за столом остались одни мужчины, посол сказал: -- Не знаю, голубчик, правда ли то, о чем вы нам рассказывали, но мне кажется, при дамах вы могли бы всего этого не говорить. Даже если опасность и существует, в чем лично я сильно сомневаюсь, женщины об этом знать не должны. -- Да, перепугались они не на шутку, -- усмехнулся Бэзил. -- Джеггер, передайте мне, пожалуйста, графин. Итак, сэр, как вы намереваетесь держать оборону? -- "Держать оборону"?! -- Именно. Если все, как и накануне, будут ночевать в разных коттеджах, мы и оглянуться не успеем, как бандиты перережут нам глотки. Территория посольства слишком велика. Пусть сегодня все спят в главном здании, организуйте смену часовых и выставьте пикеты конной охраны на дороге в город, в полумиле от посольства, чтобы успеть, в случае приближения банды, дать сигнал тревоги. Ступайте, переговорите с женщинами, а я все сам организую. Сэр Самсон не нашелся что ответить. День выдался не из легких. Форменный сумасшедший дом. Безумцы и хамы. Пусть делают что хотят, а он пойдет к себе в кабинет выкурить в одиночестве сигару. Командование взял на себя Бэзил. Через полчаса в гостиной появились Анстрадеры, которые несли завернутых в одеяла детей и скудные запасы огнестрельного оружия. -- Допускаю, что необходимо быть начеку, -- сказала леди Кортни, -- но, боюсь, вместе всем нам будет ужасно неудобно. Все попытки убедить детей, что ничего необычного не происходит, оказались безуспешными -- вскоре они собрались в холле и стали, истошно крича, изображать агонию "итальянской тети", в череп которой въедаются термиты. -- Нам рассказал об этом дядя, завернутый в простыню, -- объяснили они. -- Представляешь, мамочка, как тете было больно. Взрослые без дела бродили по дому. -- Мы не можем чем-нибудь помочь? -- Можете. Посчитайте патроны и разложите их на равные кучки... Неплохо было бы и бинты приготовить... Легг, надо бы закрепить петли на этой ставне, а то они совсем разболтались. Не принесете отвертку? Часов в десять вечера неожиданно выяснилось, что прислуга (туземцы, согнанные в посольство из окрестных деревень) потихоньку сбежала; остались только погонщики верблюдов, которые пришли вместе с Бэзилом. На кухне они нашли мясо, потушили его и наелись так, что не могли сдвинуться с места: -- Все остальные домой пошел. Резать головы не хочет. Они очень нехороший. Мы хороший -- здесь будем жить. Когда о дезертирстве прислуги стало известно, в гостиной наступило всеобщее уныние. Сэр Самсон выразил чувства присутствующих, когда, с раздражением отодвинувшись от стола, заметил: -- Дело дрянь, раз сегодня вечером у меня даже нет настроения сыграть в нарды. Но, вопреки ожиданиям, ночь прошла спокойно. Мужчины, сменяя друг друга каждые три часа, охраняли территорию. Каждый спал, положив рядом с собой оружие: револьвер, винтовку, дробовик или обыкновенный секач. Приглушенный шепот в комнатах наверху, шуршание халатов, постукивание домашних туфель и громкие вскрики младшего сына Анстрадеров, которому снились кошмары, свидетельствовали о том, что женщины спали немногим больше мужчин. На рассвете, бледные, с красными глазами, все снова собрались в гостиной. Английская горничная леди Кортни и индиец-дворецкий отправились на кухню и, переступая через спящих погонщиков, с трудом пробрались к плите сварить кофе. Настроение немного поднялось, все снова, перестав шептаться, заговорили, впервые за последние десять часов, нормальными голосами, стали даже позевывать. -- Одна ночь позади, -- сказал Бэзил. -- Впрочем, реальная опасность будет вам угрожать, когда в городе подойдут к концу запасы продовольствия. Все снова впали в уныние. Выйдя на лужайку, они увидели, что над городом стелется дым. -- Пожар-то до сих пор не потушили! -- Ой, смотрите! -- воскликнул Анстрадер, глядя на него. -- Это ж тучи. -- Позвольте, сезон дождей должен начаться только через неделю... -- По-разному бывает. -- Действительно, тучи, -- сказал Бэзил. -- Я так и знал, что в эти дни должны начаться дожди. В Кении дождь пошел на прошлой неделе. Да, теперь мост через Лумо нескоро починят. -- Значит, сегодня надо сажать луковицы, -- спохватилась леди Кортни. -- Наконец будет хоть какое-то осмысленное занятие. А то только и делаем, что простыни на бинты рвем да мешки песком набиваем. Жаль, что вы не предупредили меня раньше, мистер Сил. -- На вашем месте, -- сказал Бэзил, -- я бы не луковицы сажал, а проверил наличие продовольствия и установил строгий рацион. Боюсь, мои ребята за вчерашний вечер съели ваш недельный запас. Все разошлись кто куда, каждый пытался заняться полезным делом, но вскоре послышался какой-то странный звук, и все, что-то крича наперебой, снова сбежались на лужайку. К посольству, рокоча, приближался аэроплан. -- Это наверняка Байон, -- сказал Бэзил. -- Удирает на материк. Но аэроплан взял курс на посольство; снизившись, он стал делать над лужайкой круги, отчего из конюшни послышалось громкое ржанье обезумевших от страха пони. Уже видна была голова пилота, который выглядывал из кабины, и вскоре с самолета упал завернутый в английский флаг сверток, после чего аэроплан вновь поднялся в небо и улетел в сторону побережья. Дети Анстрадеров, оглашая окрестности торжествующими воплями, понеслись в сад и, прибежав обратно, вручили сверток послу. В записке карандашом, подписанной командиром аденской эскадрильи, говорилось следующее: "Высылаю два транспортно-десантных самолета и три бомбардировщика. Будьте готовы эвакуироваться через час после получения этой записки. Ничего, кроме официальной переписки и личных вещей, взять на борт не смогу". -- Это дело рук Уолша. Толковый малый -- я всегда говорил. Не понимаю только, к чему такая спешка? Через час на лужайке перед главным зданием выросла целая гора из баулов и чемоданов. -- "Официальная переписка"! Знать бы еще, где она, эта переписка! Уильям, поищите, голубчик. Сомневаюсь, правда, чтобы там нашлось что-то ценное. -- Лошадей придется вывести из конюшни. Пусть себе пасутся... Будем надеяться, что с ними ничего не случится. -- Закройте все двери, а ключи спрячьте. А впрочем, какая разница! -- Папа, зачем ты набрал столько фотографий? -- Как быть с паспортами? За неимением своих вещей, приехавшие из города помогали упаковывать чужие. -- Первый раз в жизни лечу. Я слышал, что в самолете многим становится нехорошо. -- Бедный мистер Рейт. Оставшись не у дел, Бэзил стоял в стороне и, опершись на ствол своего ружья, молча наблюдал за сборами. С ружьем, в длинном белом балахоне, он был похож на часового. Пруденс подошла к нему, и они направились в угол сада, за рододендроны. На ней был лихо сдвинутый набок красный берет. -- Бэзил, милый, брось ты этого идиотского императора! Поедем лучше с нами. -- Не могу. -- Пожалуйста! -- Нет, Пруденс, не могу. Не беспокойся, все будет в порядке. Мы еще встретимся. Где, не знаю, но встретимся. Появившиеся на горизонте тучи заволокли все небо. -- Когда улетаешь на самолете, то кажется, что расстаешься как-то особенно надолго. Понимаешь, что я хочу сказать? -- Понимаю. -- Пруденс! Пруденс! -- За кустами рододендронов послышался голос леди Кортни. -- Зачем тебе столько шляп? -- Твой балахон как-то странно пахнет. -- Пруденс прижалась к Бэзилу всем телом. -- Он достался мне от туземца-сакуйю, который украл у какого-то индийца фрак. -- Пруденс! -- Да, мама, иду!.. Бэзил, любимый, это выше моих сил... И с этими словами она убежала помочь матери извлечь из коробок ненужные шляпы. Очень скоро, гораздо раньше, чем их ждали, в небе, над вершинами гор, в строго боевом порядке появились пять самолетов, они снизились и сели на территории посольства. Из кабин вышли офицеры британских ВВС и, быстрым шагом подойдя к сэру Самсону, отдали ему честь. Столь почтительное обращение с Неполномочным несколько удивило его домочадцев, а также гостей и подчиненных. -- Мы должны подняться в воздух как можно скорее, сэр. Приближается гроза. Началась посадка. Все держались спокойно, без паники. Кавалеристы из охраны, а также индиец-дворецкий сели в первый транспортно-десантный самолет; дети, священнослужители и работники посольства -- во второй, а Джеггера, Уильяма и Пруденс рассадили по кабинам трех бомбардировщиков. Когда самолеты уже должны были взлететь, Пруденс, спохватившись, выпрыгнула из кабины и стремглав, придерживая красный берет, бросилась обратно в здание посольства и вскоре, задыхаясь от быстрого бега, вернулась с кипой бумаг в руке. -- Чуть не забыла "Панораму жизни"! Взревели двигатели, самолеты рванулись вперед, оторвались от земли, набрали высоту и, сверкнув в воздухе, исчезли из виду. Наступила тишина. Все произошло меньше чем за двадцать минут. Бэзил повернулся и пошел искать своих верблюдов. Пруденс, согнувшись, сидела за спиной пилота, придерживая обеими руками берет. Ветер свистел в ушах, внизу возник и неторопливо проплыл беспорядочно раскинувшийся, окутанный дымом город, потом потянулись пастбища, усыпанные маленькими коровами и домиками; пастбища сменились зелеными долинами и джунглями. Она покидала Дебра-Дову навсегда и не жалела об этом. "Как бы то ни было, -- размышляла Пруденс, -- мне нужны новые идеи для моей "Панорамы". Она попробовала представить себе свою новую жизнь, о которой совсем недавно, сидя у нее на постели, говорила с ней мать, когда приходила пожелать ей спокойной ночи. Дом тети Харриет на Белгрейв-плейс. Званые обеды, подруги, танцы, молодые люди. Уик-энды в загородных особняках, теннис, охота. Словом, столичная светская жизнь, о которой она знает пока только из книг. Надо будет возобновить знакомство со школьными подругами. "Мне даже нечем будет перед ними похвастаться -- они ведь еще такие юные, такие невинные". Английский холод, туман, дождь; в серых сумерках очертания голых деревьев и поднятых коверкотовых воротников, по которым стекают капли дождя... Лондонские улицы, закрываются магазины, люди спешат в метр