столько
чуши? Пойми, если я готовил против самого себя обвинение, я мог  бы  сделать
его куда страшнее и ближе к правде,  чем  это  получилось  у  них.  Не  могу
понять.
     Он и  не  поймет,  и  никто  другой  не  даст  ему  удовлетворительного
объяснения.
     - Ты знаешь, - сказал он как-то вечером,  -  ведь  я  почти  был  готов
принять предложение Ангела. Если бы я его принял и голоса прекратились,  как
сейчас, я бы так и верил, что дьявольский Ящик существует. И всю  жизнь  жил
бы в страхе, что в любой момент  все  это  может  начаться  снова.  В  конце
концов, они могли просто слушать все  время,  ничего  не  говоря  при  этом.
Страшно даже вообразить.
     - Ты очень смело поступил, что отверг его предложение, - сказала миссис
Пинфолд.
     - Просто у меня было плохое настроение, - честно сказал мистер Пинфолд.
     - И все-таки, мне кажется, тебе нужно поговорить с врачом. Ведь было же
с тобою что-то не то.
     - Это пилюли, - сказал мистер Пинфолд. Он  цеплялся  за  эту  последнюю
надежду. Навестившему ему наконец доктору Дрейку мистер  Пинфолд  сказал:  -
Насчет тех серых пилюль, что вы мне дали: они чертовски сильные.
     - Похоже, они помогли, - сказал доктор Дрейк.
     - Я мог из-за них слышать голоса?
     - Боже правый, нет!
     - А если в связке с бромидом и хлоралом?
     - В моей микстуре не было хлорала.
     - Не было, но, если начистоту, у меня была своя бутылка.
     Признание не обескуражило доктора Дрейка. - Вечная история с  больными,
- сказал он. - Никогда не знаешь, что они принимают тайком. Я  знал  случаи,
когда люди вот так заболевали серьезнейшим образом.
     - Так я и <I>был</I> серьезнейшим образом болен. Я  слышал  голоса  почти  две
недели подряд.
     - А сейчас они умолкли?
     - Да.
     - И вы перестали пить бромид и хлорал?
     - Да.
     - Тогда нечего и гадать. На вашем месте я  бы  воздержался  и  от  моей
микстуры. Она вам вряд ли на пользу. Я пришлю что-нибудь  другое.  Это  были
мерзкие голоса, я полагаю?
     - До невозможности. Откуда вы знаете?
     - Они всегда такие. Многие время от времени слышат голоса, и они  почти
всегда мерзкие.
     - Вы не думаете, что ему нужно показаться психологу? - спросила  миссис
Пинфолд.
     - Можно, если хочется, только  на  мой  взгляд  это  простейший  случай
отравления.
     - Какое облегчение слышать это, - сказала  миссис  Пинфолд,  но  мистер
Пинфолд не спешил ухватиться за этот диагноз. Он  знал  то,  чего  не  знали
другие, даже его жена и  меньше  всего  его  медицинский  советчик:  что  он
претерпел  огромное  испытание  и  собственными   силами   вышел   из   него
победителем. Достославная победа, при том что насмешник-раб всегда  пребудет
с ним в его колеснице напоминанием о смертности.
     На следующий день было воскресенье. После мессы мистер Пинфолд сказал:
     - Знаешь, я не могу встречаться с Сундуком. Еще несколько недель  я  не
смогу заговорить с ним о его  Ящике.  Затопи  камин  в  библиотеке.  Я  хочу
немного поработать.
     Дрова  потрескивали,  слабое  тепло  потянулось  к  промерзшим  полкам.
Впервые после своего пятидесятилетия мистер Пинфолд сел за работу. Он  вынул
из ящика стола рукопись незавершенного романа и стал ее листать. Он  еще  не
забыл сюжет. Он знал, что нужно сделать.  Но  его  томила  более  неотложная
задача, нужно было немедля разобрать корзинку с новым, богатым опытом - пока
товар не выдохся. Он вернул рукопись в ящик, выложил перед собой лист бумаги
и четко, твердо вывел:

          <I>Испытание Гилберта Пинфолда.
          Жанровая картина.
          Глава первая.
          Портрет художника в зрелые годы.</I>