нформацию. Гай возвратился в свою скученно разместившуюся роту. - Алебардист Шанкс, сэр, подал рапорт с просьбой об увольнении, - доложил ему Рокис. - Но ведь ему же известно, что увольнения запрещены. - Неотложные личные дела, сэр. - Какие неотложные дела, старшина? - Он не говорит, сэр. Настаивает на своем праве обратиться к командиру роты лично, сэр. - Хорошо. Он ведь хороший солдат, правда? - Один из лучших, сэр. Из вновь призванных, конечно. Алебардисту Шанксу разрешили обратиться к командиру роты. Гай хорошо знал этого парня - красивого, способного, старательного солдата. - Итак, Шанкс, что у вас случилось? - О, сэр, это соревнование. Завтра вечером мне _совершенно необходимо_ быть в Блэкпуле. Я обещал быть там. Моя девушка никогда не простит мне, если я не сдержу своего слова. - О каком соревновании идет речь, Шанкс? - Медленный вальс, сэр. Моя девушка и я практиковались в этом вот уже три года. В прошлом году мы завоевали приз в Сэлфорде. Мы надеемся завоевать его и в Блэкпуле, сэр. Я уверен, что мы выиграем. А через два дня я обязательно вернусь. Честное слово, сэр. - А вам известно, Шанкс, что Франция пала? Что весьма вероятно вторжение противника в Англию? Что вся железнодорожная система в нашей стране дезорганизована и занята исключительно перевозками войск, эвакуируемых из Дюнкерка? Что наша бригада находится в двухчасовой готовности к боевым действиям? Известно ли все это вам, Шанкс? - Так точно, сэр. - В таком случае почему же вы обращаетесь ко мне с этой абсурдной просьбой? - Но, сэр, мы же практиковались целых три года. Мы завоевали первый приз в Сэлфорде в прошлом году. Не могу же я теперь от всего этого отказаться, сэр. - Просьба отклонена. Старшина! В соответствии с заведенным порядком старшина роты Рокис всегда находился поблизости на тот случай, если проситель во время приема его командиром вздумал бы применить по отношению к своему офицеру силу. - Просьба отклонена. Кру-гом! Шагом марш! - скомандовал внезапно появившийся Рокис. "Неужели дюнкерское настроение уже охватило и моих солдат? - с горечью подумал Гай. - Скорее всего, да". Несколько дней, проведенных на "старых калошах", как называл суда де Сауза, составили хорошо запомнившийся период жизни Гая среди алебардистов; на его долю впервые выпали и несносные неудобства, и отвратительное питание, и ответственность в ее наиболее утомительной форме, и клаустрофобия. Все это оказывало на Гая удручающее действие. Но зато он не испытывал никакого беспокойства по поводу нависшей над Англией угрозы. Повышается или понижается уровень воды в гавани в зависимости от прилива и отлива, увеличивается или уменьшается число больных на каждый данный день, больше или меньше становится провинившихся солдат, возрастает или снижается число признаков потери солдатами терпения - вот какие вопросы ежедневно беспокоили Гая. Сарам-Смита назначили ответственным за досуг алебардистов, и он организовал концерт, на котором три закутанных в одеяла старших сержанта представили сценку из ритуального, традиционного у алебардистов спектакля, написанного, как сказал де Сауза, на основе давнего народного обряда. Ритуальный диалог состоялся между участниками под прозвищами Глупая Башка, Черная Башка и Отвратительная Башка. Сарам-Смит организовал также диспут на тему "Любой человек, который женится раньше тридцати лет, - дурак"; этот диспут привел затем к целой серии откровенных признаний, например, таких: "Единственное, что я могу сказать, это то, что мой отец женился в двадцать два года и я никогда не пожелал бы увидеть более счастливую и дружную семью или более хорошую мать, чем у меня". Сарам-Смит организовал также боксерские матчи. Эпторпа попросили прочитать лекцию об Африке. Но он неожиданно предпочел этой совершенно иную тему - "Сравнительная юрисдикция герольдмейстера, ведающего гербами награжденных орденом Подвязки, и герольдмейстера, ведающего гербами членов шотландского рыцарского ордена". - Но, "дядюшка", разве это заинтересует солдат? - Возможно, не всех. Но зато о том, кто _заинтересуется_, можно будет сказать, что он действительно интересуется. - А по-моему, они со значительно большим удовольствием послушали бы что-нибудь о слонах и каннибалах. - Или названная мною тема, или никакой, Сарам-Смит. Сарам-Смит предпочел "никакую". Гай прочитал лекцию по искусству виноделия, которая неожиданно имела большой успех. Солдаты живо интересовались всеми техническими аспектами производства вина. На забитых до отказа судах появились новые, не имеющие отношения к бригаде лица. Странный пожилой капитан, очень напоминающий своей яркой военной формой несуществующего Ирландского кавалерийского полка австралийского попугая, заявил, что является офицером шифровальной службы и что его попросили сюда, чтобы прочитать лекцию на тему "Жизнь придворных в Санкт-Петербурге". Здесь же внезапно появились Данн и его связисты, побывавшие во Франции. Ни разу не покинув своего вагона, они совершили длинный и небезопасный переезд из Булони в Бордо, позади трещавшей по всем швам линии фронта. Опыт этой поездки за границей по району, из которого можно было услышать артиллерийские залпы, а однажды, когда нервничавший английский летчик пролетал над их поездом, даже подвергшемуся обстрелу, заметно добавил Данну самоуверенности. Сарам-Смит пытался уговорить Данна прочитать лекцию на тему "Уроки, полученные в бою", однако Данн заявил, что в течение всей поездки ему пришлось под руководством старшего офицера в поезде работать в следственной комиссии по изучению дела о ботинке с треснувшими швами. Комиссия пришла к выводу, что ботинок был поврежден умышленно, но, поскольку место пребывания виновного известно не было, документы отослать не представилось возможным. Данн изучал это дело, пользуясь наставлением по военно-судебному производству. Алебардистам привезли и оставили на причале для всеобщего обозрения зловещий дополнительный груз с надписью: "Химическое оружие (наступательное)". Гаю прислали третьего младшего офицера и заместителя командира роты - бестолкового молодого кадрового офицера по фамилии Брент. Дни тянулись медленно. Неожиданно было получено предварительное распоряжение о передислокации на новое место, и алебардистам приказали сойти с судов и погрузиться на поезд. Голландские артиллеристы дружелюбно помахали вслед отошедшему в неизвестность поезду. Карты графства Лимерик были собраны. Поезд шел очень медленно. В течение десятичасового пути он много раз останавливался на запасных путях, где приходилось много браниться с офицерами транспортной службы. Алебардисты сошли с поезда ночью, замечательной, благоухающей лунной ночью, и расположились на ночлег в окружающем парк лесу, в котором все дорожки под ногами светились фосфоресцирующими гнилушками. Затем их посадили в автобусы и рассредоточили вдоль мелководного побережья. Здесь-то Гай и получил упомянутые письма с сообщениями о его племяннике Тони. Гаю отвели для обороны района возможной высадки двухмильный участок скалистого побережья. Когда Гай показал участок побережья, который должен был оборонять взвод де Саузы, тот сразу же высказался: - Но, "дядюшка", в этом же нет никакого смысла. Немцы хоть и сошли с ума, но не настолько, чтобы пытаться высадиться здесь. - Но они могут высадить здесь шпионов. А может быть, к этому берегу прибьет какой-нибудь небольшой десантный корабль. - А по-моему, нас послали сюда потому, что мы не способны защищать вероятные места высадки. Через два дня к ним прибыл сердитый инспектирующий генерал с несколькими штабными офицерами и Ритчи-Хуком; на перевозку этих важных персон было выделено три автомашины. Гай показал им свои пулеметные окопы, расположенные так, чтобы прикрыть все протоптанные купальщиками тропинки на берегу. Инспектирующий генерал встал спиной к морю и посмотрел на берег. - Сектор обстрела не очень-то велик, - заметил он. - Но, сэр, мы ожидаем противника не с этого направления. - Необходимо организовать круговую оборону. - А вы не считаете, генерал, что их здесь маловато для такого участка? - спросил Ритчи-Хук. - Они прикрывают полосу, на которой следовало бы расположить не менее батальона. - Парашютисты - это сущие дьяволы, - сказал генерал. - Запомните хорошенько. Позиции надо удерживать до последнего человека и последнего патрона. - Есть, сэр, - сказал Гай. - Ваши солдаты хорошо понимают это? - Так точно, сэр. - И запомните, ни в коем случае не говорите им: "_Если_ появится противник". Надо говорить: "_Когда_ появится противник". Противник _будет здесь_. В _этом_ месяце. Понимаете? - Так точно, сэр. - Ну что же, я полагаю, мы все посмотрели. - Можно мне сказать несколько слов, генерал? - спросил аккуратный молодой штабной офицер. - Да, разведчик, пожалуйста. - Члены "пятой колонны", - многозначительно сказал офицер разведки, - это ваша особая задача. Вам, конечно, известно, что они натворили на континенте. То же самое они сделают и здесь. Считайте подозрительным любого: приходского священника, деревенского торговца, фермера, предки которого жили здесь сотни лет, - всех, кого никак нельзя заподозрить с первого взгляда. Ищите подающих по ночам сигналы: световые, радиокоротковолновые и другие. И еще - информация лично для вас. Она предназначена для офицеров не ниже командира взвода. Нам удалось установить, что на телеграфных столбах ставят знаки, указывающие вторгающимся частям направление движения к местам встреч. Маленькие металлические номерки. Я сам видел их не раз. Снимайте такие номерки и докладывайте в штаб, если обнаружите их. - Хорошо, сэр. Три автомашины уехали. Когда были произнесены эти последние ободряющие слова о телеграфных столбах, Гай находился на позиции взвода де Саузы. Здесь шоссе почти упиралось в прибрежные скалы. Как только генерал уехал, Гай и Брент отправились на позицию следующего взвода. Но пути они насчитали не менее десятка телеграфных столбов с маленькими металлическими номерками. - Все телеграфные столбы пронумерованы почтовым отделением, - сказал Брент. - Ты уверен? - Абсолютно. Добровольцы из местной организации гражданской обороны, помогавшие алебардистам осуществлять ночное патрулирование района, донесли, что часто наблюдали, как члены "пятой колонны" подавали световые сигналы карманными фонариками. Об одном из таких случаев рассказали так убедительно, что Гай, вооружившись до зубов и прихватив с собой алебардиста Гласса, провел целую ночь на песке в маленькой скалистой бухточке; ему донесли, что в темное время суток в эту бухточку часто заходит какая-то лодка. Однако в ту ночь в бухточке никто не появился. Единственным событием в ту ночь стала неожиданная огромная световая вспышка, осветившая, казалось, все побережье. Позднее Гай вспоминал, как он воскликнул в тот момент: "О, вот они и пришли!" Затем откуда-то издалека донесся глухой звук мощного, все потрясшего взрыва. - Мина, - сказал Гласс. - Наверное, в Плимуте. В часы ночного бдения Гай часто думал о Тони и о том, что тот потеряет три, четыре, а может быть, и пять лет своей молодой жизни точно так же, как он. Гай, потерял восемь лет своей. Как-то вечером, когда с моря на берег надвинулась густая дымка. Гай получил тревожное сообщение, что противник проводит химическую атаку с применением газов мышьяка. Сообщение было подписано Эпторпом, временно оставшимся в штабе за старшего. Гай не принял никаких мер. Часом позже пришло другое сообщение, отменяющее предыдущее. Оно было подписано вернувшимся в штаб подполковником Тиккериджем. 3 Еще один медленный переезд в поезде. Части бригады собрались воедино и расположились в палаточном лагере в Брук-парке. Рассредоточение стало теперь наиболее модным тактическим приемом. Вместо строго выровненных палаточных рядов, благодаря которым Пенкирк напоминал красочные картинки времен королевы Виктории, в Брук-парке палатки были разбросаны под сенью одиноких дубов или под прикрытием другой растительности в полнейшем беспорядке. Протаптывать новые тропинки было строжайше запрещено. Вокруг палаток штаба бригады расставили специальных часовых, обязанность которых состояла в том, чтобы окликать всех пытающихся подходить к штабу по газонам; их неизменно направляли на ближайшие аллеи. Первые два дня пребывания в Брук-парке алебардисты занимались строевой подготовкой поротно. Им выдали тропические шлемы для защиты от солнца и плохо подогнанную форму цвета хаки. Почти все выглядели в этом одеянии нелепо. Вскоре эту одежду отложили в сторону и больше о ней не вспоминали. Это событие возбудило известное любопытство. В последние месяцы алебардистов перевозили так неожиданно, так часто и так бесцельно, им попеременно выдавали, отбирали и снова выдавали так много различных предметов военного снаряжения, что предположения об их предназначении становились с каждым разом все смешнее и нелепее. - По-моему, нам предстоит снова завоевать Сомали, - сказал де Сауза, знавший, что эту территорию только что поспешно оставили. - Это просто часть обычного полного снаряжения алебардиста, - заметил Брент. Так или иначе, но факт выдачи алебардистам этого обмундирования привел к кульминационному пункту в процессе, который де Сауза назвал "ослабление Ленарда". Во время обороны скалистого побережья Корниш-клиффс алебардисты батальона виделись друг с другом очень редко. Теперь они снова были все вместе, и Гай обнаружил печальные перемены в Ленарде. Миссис Ленард прочно обосновалась со своим младенцем в снятой по соседству квартире и начала усиленно работать над раздвоенной преданностью мужа. Кругом все чаще и чаще падали бомбы. Вторжение противника уверенно предсказывалось на середину сентября. Миссис Ленард хотела, чтобы поблизости от дома всегда был мужчина. Когда Ленард отбыл с побережья вместе со своей ротой, миссис Ленард тоже немедленно снялась с якоря и обосновалась в ближайшей провинциальной гостинице. Она пригласила Гая на обед и рассказала ему о своем затруднительном положении. - Вам это совершенно безразлично, - говорила она. - Вы закоренелый холостяк. В Индии с помощью местных слуг вы устроитесь, как я полагаю, очень даже не плохо и будете питаться так, как захотите. А как быть там мне, хотела бы я знать? - По-моему, в Индию нас посылать вовсе не намерены, - ответил ей Гай. - Тогда для чего же Джиму выдали тропический шлем? - спросила миссис Ленард. - Ведь такие головные уборы носят в Индии, не правда ли? Уж не хотите ли вы сказать, что ему выдали эту шляпу и эти нелепые шорты шестого размера, чтобы носить их здесь в зимнее время? - Это просто часть обычного полного снаряжения алебардиста, - повторил Гай слова Брента. - А вы сами-то верите в это? - Нет, откровенно говоря, не верю. - Ну и что же тогда? - торжествующе спросила миссис Ленард. - Дейзи просто не понимает, с чем должна сталкиваться жена солдата, - заметил Ленард. Эту фразу ему, видимо, случалось произносить довольно часто. - Я выходила замуж не за солдата, - возразила миссис Ленард. - Если бы я знала, что ты собираешься стать солдатом, то вышла бы замуж за кого-нибудь из военно-воздушных сил. _Их_ жены живут очень хорошо, и, что еще важней, это как раз те люди, которые выигрывают войну. Об этом все время говорят по радио, разве не так? И потом, дело не только во мне: у нас есть ребенок, и о нем тоже нельзя забывать. - Я не думаю, что в случае вторжения противника вы, миссис Ленард, могли бы рассчитывать на то, что Джима назначат специально защищать вашего ребенка. Понимаете? - Я позабочусь о том, чтобы он был поблизости. Во всяком случае, он не будет ни качаться на волнах, ни лежать под пальмами, ни играть, на гавайской гитаре. - Я не думаю, что его обязанности, если мы попадем за границу, будут состоять именно в этом. - О, пожалуйста, не зазнавайтесь, Краучбек, - сказала миссис Ленард. - Я же прошу вас о помощи. Вы ведь общаетесь с важными чинами. - Маленькие дети есть и у многих других, миссис Ленард. - Но _такого_, как у меня, нет ни у кого. - Дейзи, твои аргументы неразумны. "Дядюшка", втолкуйте ей это, пожалуйста. - Ведь не вся же армия должна отправиться за границу. Почему они выбрали именно Джима? - Я полагаю, вы _могли бы_ подать просьбу о переводе Джима на должность в казарменный городок алебардистов, - сказал наконец Гай. - Там, должно быть, много ребят, которые рады поехать с вами. - Абсолютно уверена, что такие есть, - согласилась миссис Ленард. - Если вас посылают за тысячи миль от того места, где идет война, то ведь это не что иное, как эвакуация. Печальный это был обед. Когда они возвращались в лагерь, Ленард сказал Гаю: - Меня это просто убивает. Я не могу оставить Дейзи в таком состоянии. А это правда, что, родив ребенка, некоторые женщины теряют рассудок? - Я слышал, что так бывает. - Вероятно, и с Дейзи произошло нечто подобное. Тем временем алебардисты, отложив в сторону тропические шлемы, занимались в эти длинные и жаркие летние дни тем, что наносили со всевозможных направлений "сокрушительные удары" по бару в Брук-парке. Несколько дней спустя Ленард, встретив Гая, сказал ему с унылым видом: - Сегодня я был у подполковника. - Ну и что? - По поводу того, о чем говорила Дейзи. - Ну и что? - Он ужасно смеялся над этим. - Подполковник всегда такой веселый. - Он намерен подать просьбу о моем переводе в центр формирования и подготовки. Это, возможно, потребует некоторого времени, но он считает, что меня переведут. - Надеюсь, твоя жена теперь вздохнет облегченно. - "Дядюшка", как по-вашему, я поступаю очень плохо? - Это меня не касается. - Но я вижу, что вы не одобряете этого. Да я и сам не одобряю. Однако у Ленарда так и не нашлось времени на то, чтобы испытать угрызения совести в связи с его решением. В тот же вечер прибыло предварительное распоряжение о предстоящей посадке на суда, и всем алебардистам предоставили сорокавосьмичасовой отпуск перед отплытием. 4 Гай решил съездить на денек в Мэтчет. В школе были летние каникулы. Его отец сидел над светло-голубым томом Ксенофонта, освежая свои знания для предстоящего семестра. - С листа не могу перевести ни одного слова, - сказал мистер Краучбек почти весело. - Совершенно уверен, что эти маленькие чертенята поймают меня на чем-нибудь. Прошлый семестр они меня подлавливали, но делали это в очень пристойной манере. Гай вернулся на день раньше срока, чтобы проверить, все ли нормально в его роте. Проходя по почти пустому лагерю в сумерках, он встретил бригадира. - Краучбек! - воскликнул тот, всматриваясь. - Все еще не капитан? - Никак нет, сэр. - Но командуете ротой? - Так точно, сэр. Они прошли некоторое расстояние вместе. - Это лучшая командная должность, - сказал бригадир. - В жизни нет ничего лучшего, чем командовать ротой в бою. Следующим за этим идет действие по собственному усмотрению. Все остальное - это просто бумаги и телефонные разговоры. - Под деревьями в сумеречном свете бригадира было едва видно. - Дело нам предстоит не очень-то боевое. Мне нельзя говорить вам, но я все же скажу. Речь идет о Дакаре. Я никогда и не слышал о нем, пока мне не стали присылать совершенно секретные данные разведки, главным образом о земляных орехах. Это какой-то французский городок в Западной Африке. Наверное, сплошные бульвары и публичные дома, насколько я знаю французские колонии. Мы входим в соединение поддержки. Хуже того - наша задача оказать поддержку бригаде поддержки. Первой будет высажена морская пехота, черт бы их взял! Все это лягушатники придумали. Рассчитывают, что не встретят никакого противодействия. Для нас это будет своеобразной боевой подготовкой. Напрасно я рассказал вам все это. Если кто-нибудь узнает, меня отдадут под суд военного трибунала. А я, пожалуй, слишком стар для военного трибунала. Бригадир неожиданно свернул в сторону и скрылся в лесу. На следующий день пришел приказ погрузиться на поезд для переезда в Ливерпуль. Ленарда оставили в тыльной походной заставе в ожидании нового назначения. Никто, кроме Гая и подполковника, но знал, почему с Ленардом поступили именно так. Большинство считало, что он заболел. Последнее время он выглядел как привидение. Гай не испытывал угрызений совести в связи с отступничеством Ленарда. Пока поезд конвульсивно продвигался к Ливерпулю, Гаю пришла в голову мысль, что скорее, пожалуй, они оставили Ленарда, а не он их. Их направляли вовсе не на какую-нибудь базу в Гонолулу, или в Алжире, или в Куэтте, порожденную туманным воображением миссис Ленард, а в благоустроенный, теплый и хорошо оборудованный город, далекий от падающих бомб и отравляющих газов, не испытывающий тягот оккупации и недостатка в продуктах питания, далекий от мрачного концентрационного лагеря, в который неожиданно превратилась вся Европа. В Ливерпуле полная неразбериха. Причалы и суда в абсолютной темноте. Где-то, не так уж далеко от порта, падают и взрываются бомбы. Офицеры штаба, ведающие погрузкой на суда, пользуясь затемненными карманными фонариками, старательно рассматривают именные списки личного состава частей. Гаю и его роте приказали погрузиться на одно из судов, затем снова выгрузиться на причал, где они простояли целый час. Прозвучал сигнал отбоя тревоги, и кое-где зажглись тусклые лампы. Офицеры, ведающие погрузкой, укрывавшиеся во время тревоги в бомбоубежище, появились снова и принялись за свое дело. Наконец с наступлением рассвета алебардисты Гая молча поднялись на борт судна и разыскали отведенные им помещения. Гай проследил, как они улеглись спать, и отправился искать свою каюту. Это была одна из кают первого класса, в которых все сохранилось еще с мирного времени, когда в них путешествовали состоятельные туристы. Судно было зафрахтовано, и на нем оставалась гражданская команда мирного времени. Уже поднялись и приступили к исполнению своих обязанностей стюарды-гоанцы в свежевыстиранных и накрахмаленных белых с красным ливреях. Они молча переходили с места на место, расставляли симметрично пепельницы в салонах, раздвигали шторы, впуская на судно солнечный свет наступающего дня. Они действовали так, как будто не существовало никакой войны. Никто никогда не говорил им ни о подводных лодках, ни о торпедах. Но не все были настроены так мирно. Повернув за угол в поисках своей каюты, Гай неожиданно увидел нечто вроде воинственного танца, в котором танцующие выталкивали друг друга из каюты, которая предназначалась ему. Исполнителями танца были алебардист Гласс, и безупречно выглядевший гоанец - стройный пожилой человек с великолепными седыми усами, разделявшими его мокрое от слез орехово-коричневое лицо на две части. - Застал этого черномазого ублюдка на месте преступления, сэр. Рылся в вашем вещевом мешке, сэр. - Пожалуйста, сэр... Я стюард, сэр... Я совсем не знаю этого грубого солдата... - Успокойся, Гласс. Человек просто выполняет свои обязанности. А теперь убирайтесь отсюда оба. Мне нужно хоть немного вздремнуть. - Но вы же не захотите, сэр, чтобы этот чернокожий шастал по вашей каюте? - Я не чернокожий, сэр. Я португалец. Христианин. Мама моя христианка. Папа тоже христианин. У них было шесть христианских детей, сэр. Гоанец сунул руку под борт накрахмаленной куртки и извлек висевший на шее золотой медальон. За многие годы службы гоанца на судне, палуба которого только изредка бывала в спокойном горизонтальном положении, в результате почти постоянного раскачивания медальона из стороны в сторону на темной безволосой груди владельца изображение на нем изрядно стерлось. Неожиданно Гай почувствовал необыкновенное расположение к гоанцу. У них было много общего. Гаю нестерпимо захотелось показать свой медальон. Медальон Джервейса с изображением богоматери Лурдской. Многие поступили бы в этом случае именно так; люди получше его наверняка сказали бы "Гоп!" - чем по-настоящему рассмешили бы угрюмого алебардиста и таким образом примирили противников. Однако Гай, несмотря на то, что все это было у него на уме, лишь нащупал в кармане две полукроны и сказал: - Вот. Это поднимет твое настроение? - О да, конечно, сэр, спасибо. Очень даже поднимет. Гоанец повернулся и пошел, обрадованный, но не примирившийся, просто как слуга, неожиданно получивший солидные чаевые. Алебардистам разрешили в это утро поспать подольше. В одиннадцать Гай построил свою роту на палубе. Необычно плотный и разнообразный завтрак - нормальный стол для пассажиров третьего класса на судне - компенсировал все пережитые за ночь неприятности и неудобства. Настроение у всех поднялось. Гай передал солдат взводным командирам, чтобы те проверили запасы и снаряжение, а сам отправился узнать, как устроились остальные. Второй батальон разместился лучше, чем другие, которых напихали, как сельдей в бочку, на рядом стоящее судно. Предоставленное алебардистам второго батальона судно было почти полностью в их распоряжении, если не считать штаба бригады и смеси из посторонних лиц, таких, как офицеры связи войск Свободной Франции, морские артиллеристы, береговая команда военно-морских сил, военные священники, специалист по гигиене в тропиках и другие. На двери небольшого курительного салона висела надпись: "Группа оперативного планирования. Посторонним вход воспрещен". На рейде виднелся бесцветный и бесформенный корпус большого авианосца. Любые контакты с берегом были запрещены. У трапа стояли часовые. Причал охранялся патрулями военной полиции. Однако цель предстоящего похода сохранялась в тайне недолго. В полдень на причале появился летчик военно-воздушных сил, небрежно размахивающий большим пакетом с надписью: "Совершенно секретно. Доставляется только офицерам". Когда летчик подходил к ожидавшему его катеру, пакет упал, упаковка нарушилась и легкий ветерок подхватил и разнес повсюду несколько тысяч си-не-бело-красных листовок с лозунгом: "FRANCAIS DE DAKAR! Joignez-vous a nous pour delivrer la France! GENERAL DE GAULLE" ["Французы Дакара! Присоединяйтесь к нам, чтобы спасти Францию! Генерал де Голль" (фр.)] Никто, за исключением одного, только что поступившего на службу военного священника, не принимал всерьез этих приготовлений и не считал, что они приведут к чему-нибудь путному. Алебардистов в течение последних недель слишком часто перебрасывали с одного места на другое, слишком часто воодушевляли и разочаровывали, чтобы они могли теперь поверить чему-нибудь. Следующие один за другим приказы, аннулирование приказов и различные недоразумения и неувязки воспринимались алебардистами как составные части их нормальной повседневной службы. Увольнение в город сначала разрешили, потом запретили; перлюстрация писем была отменена, затем снова введена; судно снялось со швартовов, попыталось встать на якорь, запутало якорную цепь и вернулось к причалу; материально-технические запасы погрузили на судно, затем выгрузили на причал, потом опять погрузили в соответствии с "тактическими правилами". А потом совершенно неожиданно во второй половине дня они вышли в море. В последней доставленной на борт газете сообщалось об усилившихся воздушных налетах противника. Де Сауза назвал свое судно "корабль беженцев". Казалось почти невероятным, что они не вернутся в свой порт, но судно, к удивлению алебардистов, продолжало упорно идти в Атлантику, пока не прибыло в район рандеву, где на огромной площади сосредоточились корабли и суда всех размеров, от авианосца и линейного корабля "Бархэм" до небольшого судна "Белгрейвия", на котором, по слухам, доставлялись шампанское, лечебные соли для ванн и другие предметы личного потребления для гарнизона в Дакаре. Затем весь конвой изменил курс и направился на юг. Вокруг судов, словно терьеры, носились эскадренные миноносцы, иногда над ними пролетал свой самолет. Доблестная маленькая "Белгрейвия" покачивалась на волнах в самом хвосте конвоя. В целях тренировки на судах два раза в день объявлялась боевая тревога. Алебардистам было приказано постоянно носить спасательные пояса. Однако настроение алебардистов определялось скорее спокойным морем и стюардами-гоанцами, которые как ни в чем не бывало ходили по устланным коврами коридорам и ударяли в свои мелодичные гонги. Обстановка представлялась алебардистам настолько мирной, что, когда в одной-двух милях впереди них у всех на глазах торпедировали крейсер "Фиджи", после чего все военные корабли начали усиленно сбрасывать глубинные бомбы, это событие почти нисколько не нарушило их воскресного послеобеденного отдыха. На борту судна в составе штаба бригады опять оказался Данн со своими связистами, но Эпторп просто не замечал их, а может быть, он вообще не знал об их присутствии, поскольку был все время занят тем, что консультировался у специалиста по вопросам тропической медицины. Солдаты занимались физической подготовкой, боксировали, слушали лекции о Дакаре, о генерале де Голле, о малярии и риске, с которым сопряжено вступление в связь с местными женщинами; днем они бездельничали где-нибудь на баке, а по вечерам военные священники организовывали для них концерты. Подавленное настроение было лишь у бригадира Ритчи-Хука. Его бригаде отвели ничтожную и условную роль. Считалось, что силы Свободной Франции не встретят в городе никакого противодействия. Оно ожидалось только со стороны французского линейного корабля "Ришелье". Но с ним должны были справиться морская пехота и таинственная часть, которую называли "командос". Алебардисты, возможно, вообще не будут высажены на берег, а если их и высадят, то только для выполнения второстепенных и третьестепенных задач и для замены морских пехотинцев в несении караульной службы. Никаких возможностей для "уничтожения и уничтожения". В довершение всего Ритчи-Хук повздорил с капитаном судна, и ему приказали убраться с мостика. Он в одиночестве прохаживался по палубам, иногда при оружии, которое держал наготове, в полезности чего убедился еще в прошлую войну. Вскоре наступила томительная жара, воздух сделался спертым, туманным. Многие почувствовали странный запах, который кто-то назвал запахом земляных орехов, доходивший до них с близкого, но пока невидимого берега. Среди алебардистов быстро распространился слух, что они прибыли к месту назначения. Представители сил Свободной Франции, утверждалось в тех же слухах, ведут переговоры со своими порабощенными соотечественниками. Где-то велась слабо слышимая из-за тумана вялая перестрелка. Затем суда конвоя отошли на безопасное расстояние и приблизились друг к другу. Между ними начали сновать юркие катера. На флагманском корабле состоялось совещание, и Ритчи-Хук вернулся оттуда с широкой улыбкой на лице. Он выступил перед вторым батальоном и сообщил, что на следующий день состоится высадка в условиях оказания противником противодействия. Затем он перешел на судно, где находились еще два его батальона, и сообщил эту радостную новость остальным алебардистам. Немедленно были выданы карты района высадки. Офицеры всю ночь изучали свои участки высадки, разграничительные линии с соседними подразделениями, вторые и третьи волны атакующего десанта. Ночью суда приблизились к району высадки, и на рассвете сквозь дымку стелющегося над морем испарения все увидели серую линию африканского побережья. Батальон стоял в боевой готовности, распухший от обилия боеприпасов и неприкосновенных запасов продовольствия. Время шло. Где-то впереди раздавались звуки стрельбы из тяжелых орудий. Прошел слух, что линейный корабль "Бархэм" получил несколько пробоин. Из облаков над алебардистами вынырнул небольшой самолет Несвободной Франции и сбросил бомбу, которая упала в море поблизости от судна алебардистов. Бригадир снова был на мостике, но теперь в самых лучших отношениях с капитаном. Затем конвой опять отошел на безопасное расстояние, и с заходом солнца было созвано еще одно совещание. Бригадир возвратился с него, кипя от гнева и негодования, и созвал всех своих офицеров. - Джентльмены, - сказал он, - все кончено. Теперь мы только дождемся подтверждающей радиограммы от военного кабинета и направимся обратно. Я очень сожалею. Информируйте своих солдат и постарайтесь поднять их моральный дух. Распоряжений о поднятии морального духа алебардистов можно было и не давать. Удивительно, но бурное веселье немедленно распространилось по всему судну. Трудно объяснить, но новый приказ почему-то понравился всем алебардистам куда больше, чем предыдущий, в котором говорилось о предстоящей высадке в условиях оказания противодействия. Палубы в столовой и помещениях, где размещались алебардисты, долго еще сотрясались от безудержного веселья и танцев. Сразу же после обеда Гая пригласили в салон с надписью: "Посторонним вход воспрещен". В салоне находились бригадир, капитан судна и подполковник Тиккеридж, все в очень веселом и даже несколько шаловливом расположении духа. - Мы намерены немного развлечься, неофициально, разумеется, - обратился бригадир к Гаю. - Не хотите ли принять участие? Вопрос был настолько неожиданным, что Гай, не поинтересовавшись, что именно бригадир имеет в виду, поспешно ответил: - Да, сэр. - Мы бросили жребий между всеми ротами. Выбор пал на вашу. Сможете набрать десяток хороших солдат для выполнения разведывательной задачи? - Смогу, сэр. - И подходящего офицера, который возглавит их? - Можно мне самому, сэр? - обратился Гай к подполковнику Тиккериджу. - Можно. Идите и подготовьте людей к проведению операции. В вашем распоряжении час времени. Скажите им, что они пойдут в добавочный караул. Затем возвращайтесь сюда с картой для получения приказа. Когда Гай вернулся, заговорщики были в еще более веселом настроении. - Имело место некоторое расхождение во мнении между мной и командующим оперативным соединением, - сказал Ритчи-Хук. - Дело в том, что в штабе обнаружилось небольшое противоречие в данных военно-морской и армейской разведки по участку высадки "А". Он есть у вас на карте? - Так точно, сэр. - При разработке окончательного плана операции было решено вообще отказаться от участка "А". Какой-то идиот донес, что на нем возведено проволочное заграждение и что он практически неприступен. Я же считаю, что этот участок совершенно открыт и легкодоступен. Я не буду сейчас вдаваться в причины, на основании которых придерживаюсь такого взгляда. Но вы сами поймете, что если бы мы высадились на берег на участке "А", то смогли бы нанести удар по лягушатникам с тыла. В штабе есть какие-то дурацкие фотографии, на которых якобы можно рассмотреть проволочное заграждение, и они насмерть перепугались из-за этого. Я не обнаружил никакого проволочного заграждения. Командующий оперативным соединением высказал некоторые обидные для меня слова, заявив, что два глаза воспринимают обстановку куда лучше, чем один со стереоскопом. Дискуссия по этому вопросу несколько обострилась. Операция отменена, и все мы остались в дураках. Я хочу, однако, поставить все точки над "и" в своем споре с командующим оперативным соединением. Чтобы убедиться в своих предположениях, я посылаю на берег разведывательный отряд. - Ясно, сэр. - Отлично. Это и есть цель операции. Если вы обнаружите на участке проволочное заграждение или если вас обстреляют, быстро возвращайтесь назад, и мы больше не произнесем по этому вопросу ни слова. Если же, как я полагаю, на участке нет никаких препятствий, вы можете прихватить с собой какой-нибудь маленький сувенир, который я пошлю командующему. Он весьма недоверчивый человек. Какую-нибудь небольшую вещичку, которая поставит его в глупое положение: плод кокосовой пальмы или что-нибудь еще в этом роде. Мы не сможем воспользоваться специальным высадочным средством военно-морского флота, но мужественный капитан нашего судна пошел нам навстречу и предоставляет в наше распоряжение свой катер. А теперь я намерен вздремнуть. Утром я с удовольствием заслушаю ваш доклад. Тактические детали операции согласуйте со своим командиром батальона. Ритчи-Хук вышел. Капитан объяснил, где находится катер и выходной портик. - Есть еще вопросы? - спросил подполковник Тиккеридж. - Нет, сэр, - ответил Гай. - Кажется, все совершенно ясно. 5 Двумя часами позднее отобранные Гаем разведчики построились в трюме напротив открывающегося из него портика. Они были в ботинках на резиновой подошве, шортах и форменных рубашках с открытым воротом, без головных уборов, без противогазов. Оружие и снаряжение было пристегнуто к поясному ремню. У каждого имелись две ручные гранаты и винтовка, за исключением двух, вооруженных пулеметом "брен", которые должны были установить его на первой удобной позиции и приготовиться к огневому прикрытию отступающих, если высадившиеся разведчики встретят противодействие. Каждый выкрасил лицо в темный цвет. Гай всех тщательно проинструктировал. Сержант должен был входить на катер первым и покидать его последним, убедившись, что все благополучно сошли на берег. Гай должен был высадиться первым, а солдаты за ним - часть с левой и часть с правой от него стороны. У него будет фонарик, закрытый красной бумажкой, которым он время от времени будет подавать сигналы, указывающие направление движения. Проволочное заграждение, если оно существует, должно быть выше уровня полной воды. Им предстоит продвинуться в глубь береговой полосы на достаточное расстояние, чтобы определить, есть ли там проволочное заграждение. Тот, кто обнаружит заграждение первым, должен немедленно доложить об этом Гаю по цепочке. Необходимо будет определить протяженность заграждения. Сигнал один короткий свисток означает, что надо отходить обратно к катеру... - Помните, - сказал в заключение Гай, - наша задача - только разведка. Нам вовсе не ставится задача захватить всю Африку. Огонь открывать только в том случае, если возникнет необходимость прикрыть отход. Вскоре над головами разведчиков заскрипела лебедка, и они поняли, что это спускают на воду катер. - С наружной стороны борта - трап из железных скоб. До поверхности воды примерно шесть футов. Прежде чем начать спускаться по трапу, убедитесь в том, что предыдущий человек уже сошел с него на катер. Все ясно? Свет в трюме выключили. Матрос открыл дверь портика. Перед алебардистами возник несколько ярче освещенный прямоугольник, и они сразу же ощутили влажное дыхание моря. - На катере, вы готовы? - Да-да, готовы. - Тогда начинайте, сержант. Один за другим алебардисты перебрались из темноты трюма в открытую ночь. Гай спустился последним и занял место на носу. Катер был небольшим, и алебардисты едва разместились в нем, усевшись на корточках вплотную друг к другу. Дверь портика над ними с шумом захлопнулась. Катер отвалил от борта. Запущенный двигатель, казалось, шумел слишком громко. Мягко покачиваемый невысокой волной, катер направился к участку "А". Переход длился почти целый час, ибо участок "А" находился севернее города и захват его мог бы эффективно обеспечить высадку десанта на участках, расположенных южнее. Запах от работающего двигателя, тропическая ночь, прижавшиеся одно к другому тела, звуки неритмичных ударов невысоких волн о нос катера... Наконец матрос у штурвала сказал: - Подходим к берегу, сэр. Обороты двигателя уменьшились. Впереди, совсем близко, показалась хорошо различимая береговая черта. Зоркие глаза моряков быстро отыскали на берегу довольно широку