ожалуйста, поймите, я сделал это только в интересах корпуса алебардистов. Вы совершили слишком серьезное преступление, чтобы я мог наказать вас в дисциплинарном порядке. Я оказался перед альтернативой: или замять и скрыть это дело, или отдать вас под суд военного трибунала. Меня лично ничто не удовлетворило бы больше, чем позорное отчисление вас из армии вообще. Но на нас и так уже висит одно неприятное дело, в котором случайно замешаны и вы. Я убедил начальника медицинской части, что неопровержимых доказательств вашей виновности не существует. Вы действительно были единственным посетителем Эпторпа, но ведь существуют еще денщики и местные работники в госпитале и за его пределами, сказал я им, которые могли продать Эпторпу это снадобье. - Бригадир говорил так, будто виски, которое он регулярно, но умеренно пьет сам, представляло собой некий ядовитый самогон, изготовленный Гаем. - Ничего нет хуже, чем передавать в военный трибунал недостаточно обоснованное дело. Я также сказал начальнику медицинской части о большом темном пятне, которое наверняка легло бы на имя бедного Эпторпа. Вся эта история неизбежно получила бы широкую огласку. Я убедил его, что Эпторп, в сущности, был алкоголиком и что у него есть две тетки, которые боготворят его. Услышать правду о нем было бы для них слишком прискорбно. В конце концов мне удалось склонить его на свою сторону. Но не благодарите меня за это, Краучбек, и знайте, я никогда больше не хотел бы вас видеть. Я позабочусь о том, чтобы вас немедленно отчислили из бригады сразу же после того, как разберутся в вашем деле там, в Англии. Единственное утешение для меня во всем этом деле состоит в том, что вы, как я полагаю, глубоко стыдитесь самого себя. А теперь можете идти. Гай вышел из палатки, не испытывая стыда. Он чувствовал себя потрясенным, как будто только что был сторонним свидетелем дорожного несчастного случая. Его пальцы дрожали, но причиной этому были нервы, а не угрызения совести; чувство стыда было хорошо знакомо ему; это же дрожание, это беспомощное чувство несчастья было чем-то другим, чем-то таким, что должно пройти и не оставить никакого следа. Он остановился в прихожей, потный, ошеломленный, неподвижный. Через несколько секунд Гай почувствовал, как сзади к нему кто-то подошел. - По-моему, вы сейчас свободны, "дядюшка"? Гай повернулся и увидел Данна. - Да, свободен. - В таком случае вы, видимо, не рассердитесь, если я вам напомню? Сегодня утром вы любезно согласились утрясти это дело с ботинком. - Да, да, конечно. Я сделаю даже больше этого, Данн, я дам вам кокос. Он находится у Гласса. Данн посмотрел на него озадаченно. - По-моему, недостатка в кокосах здесь не ощущается, - сказал он. - Эпторп должен мне девять шиллингов. - Но это особый кокос. Это боевой трофей, к которому у меня пропал всякий интерес. А что касается ботинка, у меня сейчас нет мелочи. Напомните мне об этом завтра утром. - Но завтра вас здесь не будет, разве не так? - Это верно. Я просто забыл. Руки Гая, когда он вынул их из карманов, дрожали меньше, чем он предполагал. Он отсчитал девять шиллингов. - Я напишу расписку на имя Эпторпа, если это не имеет для вас значения. - Расписки мне не надо. - Мне нужно, чтобы у меня не было никакого расхождения в финансовых записях. Данн ушел сделать соответствующую запись. Гай по-прежнему стоял неподвижно. Вскоре к нему присоединился вышедший от бригадира начальник штаба. - "Дядюшка", я очень сожалею, что все так получилось. - Это было чертовски глупо - нести ему виски. Теперь-то я отлично понимаю это. - Но я же предупредил вас, что вы делаете это под свою ответственность. - Да, да, безусловно. - Я, как вы понимаете, ничего не мог сказать в этой обстановке. - Конечно, не могли. Ритчи-Хука привезли из госпиталя раньше, чем Эпторпа. Гаю пришлось ждать его на причале целых полчаса. Прилетел гидросамолет. Кругом сновали шлюпки, с которых торговали фруктами и орехами. Алебардист Гласс сильно приуныл. Денщик Ритчи-Хука отправлялся со своим патроном в Англию, а Глассу приказали остаться. На причале появился подполковник Тиккеридж. - Кажется, я не приношу счастья тем офицерам, которых намечаю для продвижения, - сказал он. - Сначала Ленард, потом Эпторп... - А теперь и я, сэр. - Да, теперь и вы, Краучбек. - Вот они, кажется, едут. К причалу подъехала машина для перевозки больных, за ней - машина бригадира. Одна нога у Ритчи-Хука была в гипсе и походила на ногу слона. Начальник штаба бригады подхватил его под руку и подвел к краю причала. - Никакого караула? - удивился Ритчи-Хук. - Доброе утро, Тиккеридж. Доброе утро, Краучбек. Что это все значит? Я слышал, что вы отравили одного из моих офицеров. Эти проклятые сестры вчера только и говорили, что об этом. Ну давайте спускайтесь на катер. Младшие офицеры садятся на катер первыми, а выходят последними. Гай спрыгнул и уселся в таком месте, где он никому не мог помешать. Потом на катер осторожно спустили и Ритчи-Хука. Катер еще не подошел к самолету, а машина бригадира уже сигналила, пробираясь через темную толпу скучающих чернокожих зевак - они было приняли всю эту процессию за похороны. Гидросамолет был почтовым. Хвостовая часть фюзеляжа была завалена мешками с почтой, на которых очень уютно устроился и спал алебардист-денщик. Гай подумал о невыносимой скуке перлюстрации этих писем. Иногда встречались такие отправители, которые по тем или иным причинам не кончали приходской школы. Такие люди писали слова с дикими фонетическими ошибками, так, как обычно произносили их. Остальные нанизывали одна на другую избитые фразы, которые, по их мнению, как-то передавали испытываемые ими чувства и желания. Старые солдаты писали на конвертах литеры "ЗСЛП", что должно было означать "запечатано с любящим поцелуем". Все эти послания выполняли сейчас функцию койки для денщика Ритчи-Хука. Идя по огромному кругу над зеленой землей, гидросамолет набрал высоту и пролетел над городом. Стало намного холоднее. От всех этих фальшивых переживаний в течение последних двадцати четырех часов Гаю было жарко. В Англии, где, наверное, уже ощутимы первые признаки зимы, где осенние листья падают одновременно с бомбами, где все сотрясается от взрывов и пожирается огнем пожарищ, где из-под обломков и осколков еженощно вытаскивают полураздетые тела погибших с прижатыми к груди домашними животными, - там все будет выглядеть иначе. Над могилой неизвестного белого солдата гидросамолет круто повернул и лег на курс через океан, унося на борту двух человек, доведших Эпторпа до смерти. Могила неизвестного белого солдата. Европейское кладбище удобно расположилось неподалеку от госпиталя. Шесть месяцев непрерывных переездов и передислокаций, непрерывной готовности к получению приказов не повлияли на безукоризненную выправку алебардистов во время медленного похоронного шествия. Второй батальон построился сразу же, как только пришло известие о смерти Эпторпа, и голос батальонного старшины долго гремел под лучами палящего солнца, а солдатские ботинки долго топали по потрескавшейся от жары дороге. В это утро все получилось отлично. Несшие гроб были тщательно подобраны по росту. Горнисты на редкость дружно сыграли сигнал "Повестка". Выстрелы из винтовок прозвучали удивительно синхронно. И качестве средства показа флага процессия оказалась оцененной не очень высоко. Гражданское население было aficionados [любители (исп.)] похорон. Местным жителям нравилось более непосредственное и более очевидное горе. А что касается парадного строевого марша, то он оказался для них чем-то таким, чего в этой английской колонии никогда не видывали. Покрытый флагом гроб плавно опустили в могилу и засыпали землей. Два алебардиста упали в обморок. Их оставили лежать на земле. Когда все закончилось, Сарам-Смит, искренне растроганный, сказал: - Как все равно похороны генерала сэра Джона Мура в Ла-Корунье. - Уж не скажешь ли ты еще, что как похороны герцога Веллингтонского в Сент-Поле? - сказал де Сауза. - Пожалуй, сказал бы. Подполковник Тиккеридж спросил начальника штаба: - Следует ли нам собрать деньги для какого-нибудь памятника на могилу или что-нибудь в этом роде? - Я полагаю, что об этом позаботятся его родственники в Англии. - Они богаты? - Да, по-моему, очень богаты. К тому же ортодоксальной англиканской веры. Может быть, они захотят поставить здесь что-нибудь особенное. - Оба "дядюшки" оставили нас в один и тот же день. - Смешно, но я только что подумал о том же. ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЭПТОРП УМИРОТВОРЕННЫЙ 1 Небо над Лондоном было чудесного оранжево-багрового цвета, словно дюжина тропических солнц одновременно садилась по всему горизонту; сходились и расходились, шаря по небу, лучи прожекторов; то тут, то там возникали и расплывались черные облачка разрывов; время от времени от яркой вспышки на мгновение застывало ровное зарево пожаров. Всюду, как бенгальские огни, сверкали трассирующие снаряды. - Настоящий Тернер! - восторженно воскликнул Гай Краучбек; ему впервые пришлось наблюдать такое зрелище. - Скорее Джон Мартин, - заметил Йэн Килбэннок. - Нет, - твердо возразил Гай. Не хватает еще, чтобы этот бывший журналист поправлял его в вопросах искусства. - Уж никак не Мартин. Линия горизонта слишком низкая. Да и цветовая гамма не такая богатая. Они стояли в начале Сент-Джеймс-стрит. Невдалеке ярко пылал клуб "Черепаха". От Пиккадилли до дворца, искаженные в свете пожара, карикатурно вырисовывались фасады домов. - Во всяком случае, здесь слишком шумно для обсуждения высоких материй. В близлежащих парках гремели орудия. Где-то в направлении вокзала Виктория с грохотом разорвалась серия бомб. На тротуаре против "Черепахи" группа начинающих писателей в форме пожарников направляла слабую струйку воды в комнату для утреннего отдыха. В памяти Гая на мгновение возникла страстная суббота в Даунсайде: ранние утренние часы мартовских дней времен отрочества, широко раскрытые двери в незаконченной пристройке аббатства, половина школы кашляет, полощется на ветру белье, пылает жаровня, а священник с кропильницей, как ни странно, благословляет огонь водой. - Это всегда был неважный клуб, - заметил Йэн. - Мой отец состоял в нем. Он чиркнул спичкой и прикурил погасшую сигару; тут же, где-то на уровне их колен, раздался возглас: "Погасить огонь!" - Нелепое требование, - буркнул Йэн. Они взглянули через ограду и увидели в глубине палисадника каску с буквами "Г.П.О." - гражданская противовоздушная оборона. - В укрытие! - скомандовал голос. Пронзительный свист, казалось, прямо над головой, глухой удар, разбросавший осколки брусчатки у самых ног, огромная белая вспышка к северу от Пиккадилли, сильная взрывная волна - и уцелевшие оконные стекла на верхних этажах разлетелись по улице смертоносными осколками. - А ты знаешь, пожалуй, он прав, - сказал Йэн. - Давай-ка лучше предоставим это дело гражданским. Оба офицера проворно взбежали по ступеням "Беллами". Когда они достигли двери, гул моторов стал постепенно замирать и стих; полуночное безмолвие нарушал только треск пламени в "Черепахе". - Веселенькое зрелище, - сказал Гай. - Да, тебе это в новинку. А когда такое повторяется каждую ночь, то надоедает. К тому же это довольно опасно, когда по всему городу гоняют пожарные и санитарные машины. Эх, уехать бы в отпуск в Африку! Но разве мой проклятый маршал авиации отпустит? Кажется, он ко мне здорово привязался. - Ты тут ни при чем. Этого никак нельзя было ожидать. - Да, никак. В вестибюле их приветствовал с наигранной радостью ночной швейцар Джоуб. Он уже успел приложиться к бутылке. Его уединенный пост, окруженный зеркальными стеклами, был небезопасным местом. Никто в эти дни не ворчал на него за распущенность. Сегодня он играл, грубо переигрывая, роль театрального дворецкого. - Добрый вечер, сэр. Позвольте приветствовать вас в Англии в целости и сохранности. Добрый вечер, милорд. Маршал авиации Бич в бильярдной. - О господи! - Я счел нужным информировать вас, милорд. - Все _совершенно_ правильно, Джоуб. - На улице по канавам текут виски и бренди. - Враки, Джоуб. - Так мне сказал полковник Блэкхаус, сэр. Весь запас спиртного "Черепахи", джентльмены, зря течет по улицам. - Мы что-то не заметили. - В таком случае, милорд, можете быть уверены, что все вылакали пожарные. Гай и Йэн прошли в холл. - Значит, твой маршал авиации все-таки пролез в клуб. - Да, это была потрясающая история. Выборы происходили во время "битвы за Англию", как ее называют газеты, когда военно-воздушные силы оказались на короткое время чуть ли не в почете. - Что ж, для тебя это намного хуже, чем для меня. - Э-э, милый мой, это _кошмар для всех_. В комнате для игры в карты выбило стекла, и игроки в бридж, держа в руках свои записи, заполнили весь холл. Если не в уличных канавах, то здесь бренди и виски действительно лились рекой. - Привет, Гай. Давно тебя не видел. - Я только сегодня вернулся из Африки. - Неудачно выбрал время, я бы не двинулся с места. - Я вернулся с подмоченной репутацией. - В прошлую войну провинившихся ребят, наоборот, _отправляли_ в Африку. Что будешь пить? Гай объяснил, при каких обстоятельствах его отозвали. Вошли еще несколько членов клуба. - На улице все тихо. - Джоуб говорит, что там полно пьяных пожарников. - Джоуб сам пьян. - Да, каждый вечер и всю неделю. Но его нельзя винить. - Два бокала вина, Парсонс. - Кто-то из слуг иногда должен быть трезвым. - В бильярдной под столом лежит какой-то тип. - Кто-нибудь из слуг? - Нет, какой-то, которого я никогда не видел здесь. - Виски, пожалуйста, Парсонс. - Послушайте, надеюсь, нам не придется принимать здесь этих, из "Черепахи". - Они иногда заходят сюда, когда у них уборка. Тихие ребятишки. Хлопот не доставляют. - Три виски с содовой, пожалуйста, Парсонс. - Слышал, в какой переплет Гай попал в Дакаре? Расскажи ему, Гай. Занятная история. Гай рассказал свою "занятную историю" и повторял ее в тот вечер много раз. Через некоторое время из бильярдной вышел зять Гая Артур Бокс-Бендер, без пиджака, в сопровождении другого члена парламента, своего страшноватого на вид закадычного друга по фамилии Элдерберри. - Знаете, что помешало мне забить последний шар?! - воскликнул Элдерберри. - Я на кого-то наступил. - На кого же? - Не знаю. Он лежал под столом, и я наступил ему на руку. - Чудеса! Мертвый? - Он сказал: "Черт тебя подери". - Не верю. Парсонс, разве кто-то лежит под бильярдом? - Да, сэр. Новый член клуба. - Что он там делает? - Говорит, что выполняет приказ, сэр. Два или три игрока в бридж отправились посмотреть на чудака. - Парсонс, что это все болтают, будто по улицам течет вино? - Я не выходил на улицу, сэр. Об этом говорят многие члены клуба. Разведывательная группа вернулась из бильярдной и доложила: - Совершенно верно. Под столом _действительно_ лежит какой-то тип. - Помню, бедняга Бинки Кэвенаф, бывало, сиживал там. - Так ведь Бинки был псих. - Ну и что? Наверное, этот тип тоже псих. - Привет, Гай! - воскликнул Бокс-Бендер. - А я думал, ты в Африке. Гай рассказал ему свою историю. - Какая неприятность, - посочувствовал Бокс-Бендер. К ним присоединился Томми Блэкхаус. - Томми, это ты рассказал Джоубу, будто по улицам течет вино? - Это _он_ рассказывал _мне_. Я только что выходил посмотреть. Не видно ни капли. - А в бильярдной ты был? - Нет. - Пойдем посмотрим. Там есть на что поглядеть. Гай пошел с Томми Блэкхаусом. Бильярдная была полна народу, но никто не играл. В тени под бильярдом виднелась человеческая фигура. - Как вы себя там чувствуете? - любезно осведомился Томми. - Не хотите ли выпить или еще чего? - Все в порядке, спасибо. Я просто соблюдаю правила. Во время воздушного налета каждый офицер и солдат, не находящийся при исполнении служебных обязанностей, где бы он ни был, должен пойти в ближайшее и самое безопасное укрытие. Как старший из присутствующих здесь офицеров, я полагал, что обязан подать пример. - Но ведь всем нам под столом не хватит места, не правда ли? - Вы могли бы укрыться под лестницей или в подвале. Теперь обнаружилось, что под столом находится маршал авиации Бич. Томми был профессиональный военный, и его карьера была впереди, поэтому он инстинктивно старался угодить старшим офицерам всех родов войск. - Полагаю, уже все прошло. - Я не слышал сигнала "Отбой". В это время заревела сирена, и коренастая серая фигура с трудом поднялась на ноги. - Добрый вечер. - Ба, да ведь это Краучбек? Мы встречались у леди Килбэннок. Маршал авиации выпрямился и стал отряхивать пыль. - Мне нужна машина. Позвоните в штаб военно-воздушных сил, Краучбек, и скажите, чтобы ее прислали сюда. Гай позвонил в колокольчик. - Парсонс, скажите Джоубу, что маршалу авиации Бичу нужна его машина. - Слушаюсь, сэр. В маленьких глазках маршала авиации на какой-то момент появилось подозрение. Он начал что-то говорить, потом передумал, сказал "Спасибо" и вышел. - Ты никогда не был особенно учтивым, Гай, не правда ли? - А что? Разве я обошелся с этим беднягой по-свински? - Теперь он больше не будет считать тебя другом. - Думаю, он никогда и не считал. - Ну, он не такой уж плохой парень. Маршал сейчас выполняет очень много полезной работы. - Не думаю, что он когда-нибудь окажется полезным мне. - Война затянется надолго, Гай. Могут понадобиться все друзья, какими успеешь обзавестись, пока она не кончится. Сожалею о твоих неприятностях в Дакаре. Вчера мне довелось посмотреть твое дело. Не думаю, что последствия будут серьезными. Но в нем есть кое-какие чертовски глупые замечания. Тебе надо постараться, чтобы дело сразу попало в высшую инстанцию, пока к нему не приложили руку слишком много людей. - Но как это сделать? - Говори об этом. - Я и так говорю. - Продолжай говорить. Везде есть уши. Помолчав, Гай спросил: - У Вирджинии все в порядке? - Насколько я знаю, да. Она выехала из "Клэриджа". Кто-то мне говорил, что Вирджиния вообще уехала куда-то из Лондона. Она не обращала внимания ни на какие бомбежки. По тону Томми Гай понял, что у Вирджинии, пожалуй, не все благополучно. - Ты пошел в гору, Томми. - О, я просто болтаюсь в управлении особо опасных операций. Между прочим, назревает нечто довольно интересное, но я не могу об этом говорить. Через день-два узнаю точно. Возможно, смогу и тебя пристроить. Ты уже являлся в свой полк? - Собираюсь завтра. Я только сегодня прилетел. - Ладно, будь осторожен, а то попадешь в переплет за компанию с генералом. Я бы на твоем месте как можно больше околачивался здесь. В наше время именно здесь получают интересную работу. Разумеется, если ты ищешь такую. - Конечно. - Тогда не отрывайся. Они вернулись в холл. После отбоя воздушной тревоги здесь стало свободнее. Маршал авиации Бич, сидя на каминной решетке, разговаривал с обоими членами парламента. - ...Вы, заднескамеечники, Элдерберри, можете немало сделать, если настроитесь на это. Подталкивайте министерства. Не переставайте нажимать... Словно в сцене из какого-нибудь фарса, из уборной, где он прятался от своего начальника, осторожно высунулась голова Йэна Килбэннока. Он поспешно втянул голову обратно, но было уже поздно. - Йэн! Вас-то мне и надо. Поезжайте в штаб, соберите сведения о сегодняшнем деле и позвоните мне домой. - О воздушном налете, сэр? Я думаю, он кончился. Разбомбили "Черепаху". - Да нет же. Вы должны знать, о чем я говорю. О том, что мы вчера обсуждали с маршалом авиации Даймом. - Но я не присутствовал при вашем разговоре, сэр. Вы меня отослали. - Вы должны постоянно быть в курсе... Но выговор повис в воздухе. Маршалу не пришлось снять стружку с Йэна, как ему хотелось, потому что в этот момент из вестибюля появилась странно освещенная фигура Джоуба. Влекомый сугубо личными переживаниями какой-то драмы, он прихватил из кафетерия серебряный канделябр на шесть свечей и держал его в поднятой руке крепко, но криво, так что воск со всех шести свечей капал на его ливрею. В холле воцарилась тишина, все как зачарованные глазели на фантастическую фигуру, приближавшуюся к маршалу авиации. Не доходя одного шага, он отвесил глубокий поклон; при этом воск пролился перед ним на ковер. Сэр, - торжественно произнес он, - ваша карета подана. - Потом повернулся и, двигаясь с уверенностью лунатика, скрылся за дверью, из которой пришел. Еще с минуту длилось молчание. Потом раздался голос маршала авиации. - В самом деле, - начал он, - этот человек... Его заглушил взрыв смеха. Элдерберри был по натуре серьезным человеком, но, если при нем происходило что-нибудь действительно смешное, он приходил в бурный восторг. Он был зол на маршала авиации Бича с того момента, как упустил легкий шар, наступив ему на руку. Элдерберри фыркнул, задыхаясь от смеха: - Ай да Джоуб! Ай да старина! - Один из его лучших номеров. - Слава богу, что я задержался, а то бы не увидел. - Что стало бы с "Беллами" без него? - По этому случаю надо выпить. Парсонс, налейте всем. Маршал авиации переводил взгляд с одного веселого лица на другое. Даже Бокс-Бендер развеселился. Громче всех хохотал Йэн Килбэннок. Маршал авиации встал. - Могу подбросить, кому по пути. Но никому не было с ним по пути. Когда двери, которые в течение двух столетий принимали вельмож и карточных шулеров, дуэлянтов и государственных деятелей, закрылись за маршалом авиации Бичем, он подумал - не в первый раз за свое короткое членство - что "Беллами", пожалуй, не так уж хорош, как его расхваливают. Он опустился на мягкое сиденье автомобиля. Снова завыли сирены, оповещая о воздушной тревоге. - Домой, - приказал он. - Пожалуй, успеем проскочить. 2 Когда Гай добрался до своего отеля, опять начали падать бомбы, но на этот раз далеко: где-то на востоке, в районе доков. Он спал неспокойно, и когда наконец его разбудил сигнал отбоя воздушной тревоги, восходящее солнце спорило в небе с угасающими отблесками пожаров. Утром ему надлежало явиться в казарменный городок алебардистов, и он отправился туда в такой же неуверенности, как в первый день своего вступления в армию. Поезда с вокзала Чэринг-Кросс отправлялись почти по расписанию. Свободных мест не было. Он поставил саквояж и чемодан поперек коридора, устроив себе и сиденье, и оборонительное сооружение. В большинстве вагонов сидели военнослужащие с эмблемой алебардистов, направлявшиеся в казарменный городок. На станции солдаты забросили вещевые мешки и забрались в кузов ожидавшего их грузовика. Группа молодых офицеров втиснулась в два такси. Гай сел в третье один. Когда он проезжал мимо караульного помещения, у него возникло мимолетное неясное впечатление чего-то странного в облике часового. Он проехал к офицерскому собранию. Там никого не было видно. Передние такси исчезли в направлении нового здания. Гай оставил багаж в вестибюле и пошел по плацу к штабу. Навстречу маршировало отделение солдат с ведрами; их лица, словно по мановению руки Цирцеи, превратились из человеческих в чуть ли не звериные. Сдавленный голос скомандовал: "Равнение направо!" Десять свиных рыл, похожих на создания Иеронима Босха, повернулись к нему. Растерянный, Гай автоматически крикнул: "Вольно, капрал!" Он вошел в кабинет начальника штаба, встал по стойке "смирно" и отдал честь. Из-за стола в его сторону поднялись две безобразные морды из брезента, резины и талька. Словно из-под толстого слоя одеял, донесся голос: - Где ваш противогаз? - С остальными вещами, сэр, в офицерском собрании. - Пойдите и наденьте. Гай отдал честь, повернулся кругом и вышел. Он надел противогаз, поправил фуражку перед зеркалом, которое всего лишь год назад так часто отражало парадную фуражку, высокий синий воротник и лицо, полное надежды и целеустремленности. Посмотрев несколько секунд на тупое рыло, он вернулся к начальнику штаба. На плацу была построена рота: нормальные, розовые молодые лица. В кабинете сидели начальник штаба и старшина с открытыми лицами. - Снимите эту штуку, - сказал начальник штаба. - Уже больше одиннадцати. Гай снял противогаз и повесил его, как положено, на грудь для просушки. - Разве вы не читали постоянно действующую инструкцию? - Нет, сэр. - Почему, черт возьми? - Только сегодня прибыл из-за границы, сэр. - Так вот, запомните на будущее: каждую среду с десяти до одиннадцати ноль-ноль весь личный состав принимает меры противохимической защиты. Это постоянно действующий приказ командования. - Слушаюсь, сэр. - Ну, а теперь - кто вы такой и что вам надо? - Лейтенант Краучбек, сэр. Второй батальон королевской алебардийской бригады. - Чепуха. Второй батальон за границей. - Я прилетел вчера, сэр. Потом после всего этого маскарада с противогазами медленно ожили старые воспоминания. - Мы встречались раньше. Это был тот самый безымянный майор, теперь пониженный в чине до капитана, который появился в Пенкирке и три дня спустя исчез в Бруквуде. - Вы командовали ротой во время той большой суматохи. - Да, да. Извините, ради бога, что я не узнал вас. С тех пор было столько еще суматох. Столько людей прошло через мои руки. А как вы сюда попали? Ведь вы должны быть во Фритауне. - Вы меня не ожидали? - Не получал о вас ни слова. Ваши документы, наверное, послали в центр формирования и подготовки. Или в Пенкирк, в пятый батальон. Или в Брук-Парк, в шестой. А может быть, в штаб особо опасных операций. За последние два месяца мы распухли, как черти. Не успеваем вести учет. Ну, я тут почти все закончил. Продолжайте, старшина. Если понадоблюсь, я в офицерском собрании. Пошли, Краучбек. Они вошли в Буфетную. Это была совсем не та комната, какой ее помнил Гай и где он тогда на вечере ушиб колено. Там, где прежде над камином висела картина "Несломленное каре", теперь был только однотонный темный прямоугольник. Колокол с голландского фрегата, афридийское знамя, позолоченный идол из Бирмы, наполеоновские кирасы, ашантийский барабан, круговая чаша с Барбадоса, мушкет султана Типу - все исчезло. Начальник штаба заметил блуждающий, печальный взгляд Гая. - Грустно, правда? Когда начались налеты, все упрятали в подвалы. - Потом сообщил как самый мрачный факт всеобщего разорения: - Я тоже потерял звездочку. - Да, не повезло. - Я ожидал этого, - сказал начальник штаба. - Обычным порядком я получил бы очередной чин не раньше, чем через два года. Думал, что война может немного ускорить это дело. Для большинства так и получилось. Месяца два мне тоже везло. Но потом везение кончилось. Камин не топился. - Холодно здесь, - сказал Гай. - Да. До вечера не топят. И выпить не дают. - Наверное, везде так? - Вовсе _не_ везде, - сердито ответил начальник штаба. - Другим полкам еще удается жить вполне прилично. Но наш капитан-комендант не тот человек. Теперь у нас во всем строгая экономия. Он считает, что ее соблюдают во всех алебардийских частях. Спим но четыре человека в комнате, взносы в столовую сократили на половину. Мы практически живем на пайке, как дикие звери, - горестно, но неудачно уточнил он. На вашем месте я не задерживался бы здесь долго. Кстати, почему все-таки вы _оказались_ здесь? - Я прилетел с бригадиром. - В тот момент это было самым подходящим объяснением. - Вы знаете, что он вернулся? - Впервые слышу. - Знаете, что он ранен? - Нет. Здесь до нас, кажется, ничего не доходит. Может быть, они вообще потеряли наш адрес. При прежних штатах все шло отлично. А после этого развертывания нее полетело к чертям собачьим. У меня отобрали денщика, прослужившего со мной восемь лет. Теперь приходится делить какого-то старого хрыча с полковым врачом. Вот до чего мы докатились. Отобрали даже оркестр. - Холодище здесь, - повторил Гай. - У меня в кабинете есть печка, но все время звонит телефон. Выбирайте. - Что мне теперь делать? - Для меня, дружище, вы все еще в Африке. Я отправил бы вас в отпуск, но вы не числитесь в наших списках. Не хотите ли обратиться к капитан-коменданту? Это можно устроить. - К тому самому? - Да. Ужасный человек. - Не стоит его беспокоить. - Пожалуй. - Так как же быть? Они беспомощно глядели друг на друга, стоя у холодного камина. - У вас должно быть командировочное предписание. - Ничего у меня нет. Меня просто отправили, как посылку. Бригадир оставил меня на аэродроме и сказал, что даст о себе знать. Начальник штаба исчерпал свой скудный официальный репертуар. - В мирное время такого не случилось бы. - Совершенно верно. Гай заметил, что этот безымянный офицер набирается духу для принятия отчаянного решения. Наконец он сказал: - Ладно, рискну. По-моему, небольшой отпуск вам нисколько не помешает. - Я обещал кое-что сделать для Эпторпа. Помните "его по Пенкирку? - Помню. Очень хорошо. - Он обрадовался, что наконец обрел прочную душевную опору. - Эпторп... Офицер с временным чином, которого каким-то образом назначили заместителем командира батальона. Я считал его немного чокнутым. - Он умер. Я обещал собрать его вещи и вручить наследнику. Мне хватило бы на это нескольких дней. - Отлично. Из всякого положения есть два выхода. Можно назвать это отпуском по семейным обстоятельствам, а можно - отпуском после высадки, смотря по тому, как к этому подойти. Завтракать будете в столовой? Я бы не стал. - И я не буду. - Если вы здесь проболтаетесь, может, подвернется какой-нибудь транспорт до станции. Два месяца назад я мог бы выделить машину, но теперь все запрещается. - Я возьму такси. - Знаете, где найти телефон? Не забудьте опустить два пенса. А я, пожалуй, пойду в свой кабинет. Здесь и правда очень холодно. Гай помедлил. Войдя в столовую, он прошел под хорами, с которых не так давно раздавались звуки "Старого доброго английского ростбифа". Теперь здесь не было ни портретов на стенах, ни серебра на сервировочных столах. Столовая алебардийского городка мало чем отличалась от столовой в школе Кут-эль-Амара. Из раздаточной, насвистывая, вышла официантка из вспомогательной территориальной службы; она увидела Гая, но продолжала насвистывать, расправляя скатерть на голых досках стола. Из бильярдной доносился стук шаров. Гай заглянул и первым делом увидел широченный зад, обтянутый брюками цвета хаки. Игрок ударил, но промазал, и легкий карамболь не удался ему. Он выпрямился и обернулся. - Подождите, я еще покажу вам настоящий удар, - сказал он суровым, но отеческим тоном, который заглаживал упрек за вторжение. Он был без мундира, в полосатых подтяжках алебардийских цветов. Мундир с красными петлицами висел на стене. Гай узнал в этом человеке пожилого полковника, который год назад бесцельно слонялся по столовой. От него постоянно можно было слышать: "Сыграем до ста?" и "Сегодня в газетах ничего нового?". - Прошу прощения, сэр, - сказал Гай. - Все-таки какое-то развлечение, правда ведь? Сыграем до ста? - предложил полковник. - К сожалению, я сейчас уезжаю. - Все тут вечно уезжают, - проворчал полковник. Он подошел к шару и начал прикидывать удар. Гаю позиция шара представлялась безнадежной. Полковник с силой ударил кием. Все три шара быстро покатились, стукнулись, отскочили, снова стукнулись, и наконец красный шар покатился все тише и тише к лузе, казалось, остановился на самом краю, потом каким-то чудом вновь двинулся и скатился в лузу. - Откровенно говоря, - сказал полковник, - это была чистая случайность. Гай потихоньку вышел и осторожно прикрыл дверь. Взглянув назад через просвет в узорчатом матовом стекле двери, он проследил за следующим ударом. Полковник поставил красный шар на место, взглянул на неудачное расположение других шаров и, взяв пухлыми пальцами свой шар, переставил его на три дюйма влево. Гай предоставил ему жульничать в одиночестве. Как же его называли кадровые офицеры? Бык? Карапуз? Бегемот? Прозвище ускользнуло из памяти. Вернувшись к суровой действительности, Гай подошел к телефону и вызвал такси. Итак, Гай вступил в новый этап своих странствий, начавшихся у могилы сэра Роджера. Теперь, как и тогда, он должен был проявить pietas [набожность (лат.)] - требовалось умиротворить дух покойного. Необходимо было отыскать и доставить по назначению имущества Эпторпа, прежде чем продолжить свою деятельность на королевской службе. В ближайшие несколько дней ему предстояло проделать обратный путь в Саутсанд и Корнуолл. В непроходимых дебрях Англии военного времени нужно было разыскать этого обезьяноподобного человека по имени Чатти Корнер. Он задержался в буфетной комнате и стал перелистывать страницы журнала посетителей, пока не нашел запись того памятного декабрьского вечера. Сразу за Тони Бокс-Бендером он нашел Джеймса Пенденниса Корнера. Но графа, в которую был бы вписан его адрес или полк, осталась незаполненной. 3 Последний урок в приготовительной школе Богородицы Победительницы, временно находящейся в Мэтчете. В классе мистера Краучбека читают отрывки из Ливия. Светомаскировочные шторы опущены. Шипят газовые горелки. Привычный запах мела и чернил. Пятый класс, сонливый после футбола, ждет не дождется ужина. Еще двадцать минут - и начнется грамматический; разбор неподготовленных фраз. - Сэр, правда, что блаженный Джервейс Краучбек был вашим предком? - Не совсем, Грисуолд. Он был священником. Его брат, от которого я происхожу, к сожалению, вел себя не так мужественно. - Он не _признавал_ англиканскую церковь, сэр? - Нет, но он вел себя очень сдержанно. И он, и его сын потом. - Расскажите нам, пожалуйста, как схватили блаженного Джервейса, сэр. - Ведь я вам уже рассказывал это. - Многих в тот день не было в классе, сэр, а я не совсем понял, как это произошло. Ведь его выдал дворецкий, да? - Ничего подобного. Чэллонер неправильно прочел копию Сентомерских записей, и ошибка переходила из книги в книгу. Все наши люди были верными. Его выдал шпион из Эксетера, который пришел в Брум просить убежища, притворившись католиком. Пятый класс, довольный, бездельничал. Старый Крауч сел на своего конька. Никакого разбора фраз из Ливия уже но будет. - Отец Джервейс жил в северной башне, расположенной на переднем дворе. Надо знать Брум, чтобы понять, как это произошло. Видите ли, дом отделен от большой дороги только передним двором. Всякий порядочный дом стоит или на дороге, или у реки, или на утесе. Всегда помните об этом. Только охотничьи домики находятся в парках. Лишь после Реформации новоиспеченные богачи стали прятаться от народа... Заставить старого Крауча говорить не представляло труда. Особенно отличался в этом Грисуолд-старший, деда которого знал Краучбек. Прошло двадцать минут. - ...Когда совет допрашивал его во второй раз, он был так слаб, что ему позволили сесть на табуретку. - Звонок, сэр. - Бог мой, боюсь, я разболтался и отнял ваше время. Тебе надо было остановить меня, Грисуолд. Ну ладно. Завтра начнем с того места, где мы остановились. Ожидаю от вас подробного, тщательного грамматического разбора. - Спасибо, сэр, до свидания. Вы так интересно рассказывали о блаженном Джервейсе. - До свидания, сэр. Мальчики разбежались. Мистер Краучбек застегнул пальто, надел через плечо противогаз и с фонариком в руке зашагал по склону к темному морю. Отель "Морской берег", где мистер Краучбек жил уже девять лет, был забит, как в разгар летнего сезона. Стулья в гостиной занимали заранее. Когда жильцы рисковали выходить в туман, они оставляли книги или вязанье, чтобы закрепить свои скваттерские права. Мистер Краучбек направился прямо в свои комнаты, но, встретив на повороте лестницы мисс Вейвесаур, остановился и прижался в угол, чтобы дать ей пройти. - Добрый вечер, мисс Войвесаур. - О, мистер Краучбек, я вас ждала. Можно вас на минуточку? - Разумеется, мисс Вейвесаур. - Я насчет того, что произошло сегодня. Она перешла на шепот. - Не хочу, чтобы меня подслушал мистер Катберт. - Как таинственно! Но у меня нет никаких секретов от Катбертов. - Зато у _них_ есть секреты от _вас_. Существует заговор, мистер Краучбек, о котором вам надо знать. Мисс Вейвесаур повернулась и направилась к гостиной мистера Краучбека. Он открыл дверь и сделал шаг назад, уступая ей дорогу. В гостиной стоял резкий запах собаки. - Какой приятный мужской дух, - заметила мисс Вейвесаур. Феликс, золотистого цвета охотничий нес, поднялся навстречу мистеру Краучбеку и, встав на задние лапы, уперся передними ему в грудь. - Сидеть, Феликс, сидеть, мальчик! Надеюсь, его выводили? - Сегодня днем миссис Тиккеридж и Дженифер долго с ним гуляли. - Прекрасные люди. Посидите, пожалуйста, пока я избавлюсь от этого нелепого противогаза. Мистер Краучбек прошел в спальню, повесил пальто и сумку для провизии, взглянул в зеркало на свое старое лицо и вернулся к мисс Вейвесаур. - Так что же это за коварный заговор? - Они хотят вас выдворить, сообщила мисс Вейвесаур. Мистер Краучбек оглядел убогую комнатку, заставленную мебелью, заполненную книгами и фотографиями. - Не может быть, - сказал он. - Катберты ни за что этого не сделают после стольких лет. Вы, наверно, не так их поняли. Нет, это невозможно. - Возможно, мистер Краучбек. Все дело в одном из этих новых законов. Сегодня приходил какой-то офицер - во всяком случае, он был одет, как офицер. Ужасный тип. Он пересчитал все комнаты и проверил журнал регистрации. Говорил, что весь дом займут. Мистер Катберт объяснил, что одни из нас постоянные жильцы, а другие приехали из пострадавших от бомбежки мест - это жены фронтовиков. Тогда этот так называемый офицер спрашивает: "А кто тот человек, который занимает две комнаты?" И вы знаете, что ответил мистер Катберт? Он сказал: "Этот человек работает в городе. Он школьный учитель". Так сказать _о вас_, мистер Краучбек! - Собственно, так оно и есть, по-моему. - Я все время хотела вмешаться, чтобы сказать, _кто вы на самом деле_, но не осмелилась, поскольку, в сущности, не участвовала в разговоре. Они, собственно, даже не подозревали, что мне все слышно. Но я вся просто _кипела_. Потом этот офицер спросил: "Средней школы или начальной?" Мистер Катберт ответил: "Частной". Тогда офицер рассмеялся и сказал: "Никаких преимущественных прав". После этих слов я просто не смогла больше сдерживаться. Я встала, бросила в их сторону возмущенный взгляд и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. - Я уверен, что это было самое разумное. - Но подумайте, какая наглость! - Думаю, что ничего особенного не произойдет. Сейчас повсюду ходят всякие люди и наводят справки. Наверное, так нужно. Уверяю вас, это простая формальность. Нет, Катберты никогда не сделают ничего подобного. Никогда! После стольких лет! - Вы слишком доверчивы, мистер Краучбек. Вы относитесь ко всем, как к джентльменам. Этот офицер определенно _не_ джентльмен. - Очень любезно с вашей стороны, что вы меня предупредили, мисс Вейвесаур. - Я вся киплю от возмущения. Когда мисс Вейвесаур ушла, мистер Краучбек снял ботинки и носки, воротничок и сорочку и, стоя перед умывальником в брюках и жилетке, тщательно умылся холодной водой. Он надел чистую сорочку, воротничок и носки, стоптанные туфли и слегка поношенный костюм, сшитый из того же материала, что и костюм, который он носил весь день. Причесал волосы. И все это время думал совсем не о том, что сообщила ему мисс Вейвесаур. Она была по-рыцарски предана ему с тех пор, как поселилась в Мэтчете. Дочь мистера Краучбека Анджела не совсем деликатно подшучивала над этим. За шесть лет их знакомства мистер