- заявил майор Грейвс. - А помещаться в общей каюте с доктором? Это уж слишком. - Я не могу делить корабельный лазарет с судовым врачом, - жаловался доктор. - Мне положена отдельная каюта. - Мне кажется, вы для нас _ничего_ не сделали. - Сюда бы Джулию Ститч, она призвала бы их к порядку, - сочувственно отозвался Клэр. Тем временем Томми Блэкхаус готовился к неприятному разговору, который больше нельзя было откладывать. Томми, как и большинство военных, старался по возможности перепоручать неприятные обязанности другим. Но теперь он понимал, что он, и только он, должен сообщить Джамбо печальную весть. - Джамбо, - начал он, когда они остались наедине в канцелярии, - вам не нужно сегодня садиться на корабль. Вы, собственно, не понадобитесь нам на учении, а тут надо привести в порядок кучу дел. - В канцелярии все дела в ажуре, полковник. - Корабль набит до отказа. Вам будет лучше на берегу. - Я предпочел бы принять участие в плавании. - Беда в том, Джамбо, что для вас не найдется места. - Краучбек нашел для меня койку. Правда, тесно, но я устроюсь. - Видите ли, вы не входите в состав оперативного штаба. - И не вхожу в состав отряда командос? - Вы же знаете наш штат. Нам не положен офицер административно-хозяйственной-службы. Вы сверхштатный. - Если дело только в этом, - сказал Джамбо, - я думаю, меня можно ввести в штат. - Боюсь, что дело не только в этом. Разумеется, я хочу вас взять. Не знаю, что буду без вас делать. Но бригадир приказал взять только строевой состав. - Бен Ритчи-Хук? Я знаю его больше двадцати лет. - В том-то и беда. Бригадир считает, что вы немного староваты для такого рода операций. - Бен так считает? - Боюсь, что да. Конечно, если мы организуем постоянный штаб на Ближнем Востоке, вы можете приехать и присоединиться к нам позднее. Джамбо был алебардист, с юности приученный отдавать и получать приказания. Это был для него тяжелый удар, но он исключал какие-либо личные счеты. Он сидел среди своих папок и пустых корзинок для бумаг, и в его старом сердце не было надежды. - Как вы думаете, если я поговорю с Беном Ритчи-Хуком, это поможет? - Да, - охотно согласился Томми, - я бы так и сделал. У вас будет достаточно времени. Он пробудет в Лондоне по крайней мере три недели. Прилетит к нам в Египет на самолете. Думаю, вы сумеете уговорить его взять вас с собой. - Нет, раз уж он меня не хочет, то не возьмет. Не знаю случая, чтобы Бен сделал что-нибудь, чего не хочет. А Краучбека вы берете? - Он будет офицером разведки бригады. - Я рад, что у вас будет хоть один алебардист. - Я не знаю, когда мы отплываем. До тех пор вы, разумеется, останетесь здесь. - Конечно. Оба вздохнули с облегчением, когда вошел майор Грейвс и спросил, как быть с имуществом саперов. - Никому из моей роты нельзя доверить взрывчатку. Есть ли на корабле подходящий склад? - А, оставьте ее на месте, пока не вернутся саперы. - Без охраны? - Никуда не денется. - Слушаюсь, сэр. Когда майор Грейвс ушел, Томми опять занялся распоряжениями на учение. От него скрывали, что это напрасный труд, пока не закончилась погрузка. Тогда на борт явилась группа офицеров с "Клеопатры", и было объявлено, что никакого учения не будет. Никаких отпусков перед отплытием. Никаких прощальных писем. Корабль присоединится к другим кораблям с другими отрядами командос и к эскорту в установленном месте в открытом море. - Вот так надули нас, черт возьми, - сказал Клэр. Джамбо не мог знать, что Томми тоже держали в неведении. Для его старинного понятия о чести это было настоящим предательством. С обледенелого берега он наблюдал, как уходят корабль и яхта, потом устало побрел в опустевший отель. Его увеселительная прогулка кончилась. Магг тайком вышел из замка на своем покинутом острове, чтобы украсть запасы саперов, а вскоре появились и сами саперы - истощенные, небритые, они еле передвигали ноги, неся на носилках из прутьев доктора Гленденинга-Риза. Сильный взрыв, убивший Магга и его племянницу, приписали диверсии противника. Оперативная группа Хука, совершив глубокий обходный путь в Атлантическом океане, прибыла в Кейптаун, где ее приняли с почетом. - Должен сказать, - заметил Айвор Клэр, - что местные жители необычайно любезны. Он и Гай на закате сидели в баре отеля. Сквозь незатемненные окна в сумерки лился свет, сливаясь со светом фар автомобилей, мчавшихся, разворачивавшихся и останавливавшихся на покрытой гравием мостовой, у ярко освещенных витрин магазинов. Кейптаун, расположенный на самом краю одного из двух затемненных континентов, был настоящим ville lumiere, который тщетно искал Триммер. - Прибыли три корабля, и для каждого создан комитет по встрече. Для всех накрыты столы. - Это отчасти для того, чтобы подразнить голландцев, отчасти, чтобы удержать солдат от озорства. Наверное, были инциденты с последним транспортом. - Отчасти и добродушие, я думаю. - Да, отчасти, конечно, и это. Я не спешил сойти на берег, но, когда сошел, там все еще околачивались дружелюбно настроенные туземцы. Подходит ко мне красивая баба и говорит: "Чего бы вам особенно хотелось сделать или увидеть?" А я отвечаю: "Лошадей". За последние шесть недель я, представь себе, ни о чем особенно не думал, кроме как о лошадях и, конечно, о своем китайском мопсе Фриде. "Это довольно трудно, - говорит она. - А вы хорошо ездите верхом?" Тогда я отвечаю, что служил в кавалерийском полку. "Но разве вы все теперь не механизированы?" - спрашивает она. "Думаю, еще могу держаться в седле", - говорю. "Есть тут один мистер, Как Бишь Его, но у него свои странности. Впрочем, я попытаюсь". И вот она уцепилась за этого мистера Как Бишь Его, и, к счастью, оказалось, что он видел, как Тимбл победил в Дублине, и он в меня прямо-таки влюбился. У него действительно очень приличная конюшня где-то на берегу. Он позволил мне выбрать лошадь, и мы все утро ездили верхом. После завтрака я взял лошадь, которую он тренирует для препятствий. Я чувствую себя другим и прямо-таки поздоровевшим человеком. Ну, а ты что делал? - Мы с Эдди и Берти ходили в зоопарк. Гнались за страусами, чтобы заставить их прятать голову в песок, но они не стали. Эдди забрался в ограду и гонялся за ними по всему загону, а по ту сторону сетки черный сторож умолял его прекратить это. Берти говорит, что страус может одним ударом ноги убить трех лошадей. Потом я пошел в художественную галерею. Там есть два замечательных полотна Ноэля Пейтона. - Я ничего не понимаю в живописи. - Ноэль Пейтон тоже не понимал. В этом вся его прелесть. В бар вошли, нетвердо держась на ногах, Берти и Эдди, огромные, румяные и улыбающиеся. - Мы весь день пробовали вина. - Эдди пьян. - Мы оба пьяны в стельку. - Хотели потанцевать с девушками, но чересчур набрались. - Почему бы вам не полежать? - сказал Клэр. - Я как раз об этом думал. Потому и привел сюда Эдди - принять ванну. - Еще, чего доброго, утону, - сказал Эдди. - Чудесные бабенки, - вздохнул Берти. - Мужья на войне. Надо протрезвиться. - Лучше всего поспать. - Поспать, принять ванну, а потом танцевать. Пойду сниму комнаты. - Чудно, - заметил Айвор Клэр, - теперь, когда есть возможность, совершенно не хочется напиваться. На этом корабле я почти не просыхал. - Пойдем пройдемся. Они не спеша вышли на улицу. - Кажется, одна или несколько этих нелепых звезд называются Южный Крест, - проговорил Клэр, вглядываясь в теплую звездную ночь. Все здесь сверкало. В витринах магазинов заманчиво сияли товары, бесполезные и некрасивые. Улицы были полны солдат из группы Хука. Медленно проезжали грузовики с солдатами, нагруженные плодами ферм и садов - корзинами с апельсинами и библейскими гроздьями винограда. - Так или иначе, Гай, кажется, Кейптаун снабдил нас всем, что нам хотелось. - Лампа Али-Бабы. - Нам это было нужно. Куда теперь? - В клуб? - Слишком много приятелей. Обратно в отель. Но когда они вернулись в отель, Клэр сказал: - Слишком много солдат. - Может быть, тут есть какой-нибудь сад? Сад был. Гай и Клэр сидели в плетеных креслах, глядя на пустой, освещенный теннисный корт. Клэр зажег сигарету. Он курил довольно редко. А когда курил, то с явным наслаждением. - Ну и путешествие! - сказал он. - Теперь уже почти кончилось. Иногда так хотелось торпеды. Стоишь, бывало, ночью на палубе и воображаешь: красивый пенящийся бурун, взрыв, потом вокруг меня головы, в третий и последний раз появляющиеся на поверхности, и я сам, единственный оставшийся в живых, медленно уплывающий к какому-то ближнему острову. - Принимаешь желаемое за действительное. На самом деле набьют вас в открытые лодки, и вы сойдете с ума оттого, что будете пить морскую воду. - Что за путешествие! - повторил Клэр. - Нам говорят, и мы говорим своим солдатам, что мы должны оборонять Египет, чтобы защитить Суэцкий канал. А чтобы добраться до Суэца, пришлось проплыть полпути до Канады и Тринидада. А когда мы наконец доберемся туда, окажется, что война кончилась. По словам одного парня, с которым я завтракал, не успевают строить лагеря для пленных итальянцев. Мне кажется, нас превратят в караульную команду. Шел февраль 1941 года. Английские танки ушли далеко на запад от Бенгази. Банкиры со значками AMGOT [Allied Military Government of Occupied Territory - союзная военная администрация на оккупированных территориях] каждый вечер обедали в каирском клубе "Мохамед Али". А Роммель, еще никому не известный, уже организовывал свою первую штаб-квартиру в Африке. - Сержанты вели себя ужасно. - Всеми успешными бунтами руководили сержанты. - Я нисколько бы не удивился, если бы старшина Людович оказался коммунистом. - Он порядочный малый, - сказал Клэр, автоматически защищая своего подчиненного. - У него страшные глаза. - Просто бесцветные, вот и все. - Почему он весь день ходит в домашних туфлях? - Говорит, что у него болят ноги. - Ты ему веришь? - Конечно. - Таинственный человек. Он раньше был кавалеристом? - Кажется, был. Когда-то. - Он похож на мошенника-лакея. - Да, возможно, он был и лакеем. Он слонялся по Найтсбриджским казармам, и никто не знал, что с ним делать. В начале войны он прибыл как резервист и претендовал на звание капрала кавалерии. Его фамилия значилась в списках, но никто, видимо, ничего о нем не знал, поэтому, когда формировалась рота, его, естественно, навязали мне. - Он был eminence grise ["серое преосвященство" (истинный руководитель, остающийся в тени) (фр.)] за всеми жалобами на то, что обходы капитана нарушают неприкосновенность сержантской столовой. - Так оно и было. Интересно, - сказал Клэр, деликатно меняя тему, - как ладили с моряками другие командос? - По-моему, отлично. Они заставили своих офицеров придерживаться норм выпивки, установленных на флоте. - Ручаюсь, что это противоречит уставу. - Помолчав, Айвор добавил: - Не удивлюсь, если мне не удастся избавиться от Людовича, когда мы прибудем в Египет. Некоторое время они сидели молча. Потом Гай сказал: - Становится холодно. Пойдем в бар и забудем хоть на один вечер про корабль. В баре они обнаружили Берти и Эдди. - Теперь мы совсем трезвые, - сообщил Эдди. - Только выпьем еще по одной, перед тем как пойти к девочкам. Добрый вечер, полковник. Позади них возник Томми. - Хорошо, - сказал он, - хорошо. Я так и думал, что найду здесь кого-нибудь из своих офицеров. - Выпьете, полковник? Да, конечно. У меня был чертовски трудный день в Саймонстауне, и я получил довольно тревожное сообщение. - Подозреваю, что нам предстоит повернуться кругом и отплыть обратно, - сказал Клэр. - Не то. Речь идет о нашем бригадире. О нем и начальнике штаба бригады. Их самолет вылетел из Браззавиля на прошлой неделе, и с тех пор о нем ничего не слышно. Кажется, оперативной группе Хука придется сменить название. - Он найдется, - сказал Гай. - Пусть поторопится, если собирается руководить нашей операцией. - Кто теперь командует? - В данный момент как будто я. - Лампа Али-Бабы, - прошептал Клэр. - Что? - Ничего. Поздно вечером Гай, Томми и Клэр вернулись на корабль. Эдди и Верти прогуливались по палубе. - Протрезвляемся, - объяснили они. После каждого второго круга они прикладывались к бутылке. - Посмотрите, - сказал Эдди. - Надо будет купить. Называется "Команде". - Это бренди, - сказал Верти, - порядочная дрянь. Вы не думаете, полковник, что следует послать его Олуху на крышу? (Так военные прозвали капитана корабля.) - Нет. - Единственное, что я еще могу придумать, это выкинуть бутылку за борт, пока нас не стошнило. - Да, я бы так и сделал. - А как же esprit de corps? Ведь оно называется "Командо"? Эдди бросил бутылку за борт и следил за ней, перегнувшись через поручни. - Кажется, меня все равно стошнит, - признался он. Потом в крошечной каюте, которую он делил с двумя спящими глубоким сном коллегами, Гай долго лежал без сна. Еще рано было оплакивать Ритчи-Хука. Он был уверен, что этот неистовый алебардист в данный момент яростно пробивается через джунгли, чтобы "уничтожать и уничтожать" противника. Гай с глубокой любовью думал об отряде "Икс". Цветом нации иронически назвал их Йэн Килбэннок. А ведь он был недалек от истины. Какая-то героическая простота отличала Верти и Эдди. Айвор Клэр был совершенно другим человеком: язвительным, замкнутым, неисправимым. Гай вспомнил, как он впервые увидел Клэра в Риме в солнечный весенний день, среди кипарисов Боргезских садов, безупречно направляющего коня на препятствия, сосредоточенного, как монахиня на молитве. Айвор Клэр, подумал Гай, лучший цветок из всех. Он - квинтэссенция Англии, человек, которого Гитлер не принял в расчет. ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ОФИЦЕРЫ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ 1 Генерал-майор Уэйл занимал должность командующего сухопутными частями для проведения особо опасных операций. В бесчисленных официальных документах он именовался сокращенно КСЧООО; немногие старые друзья называли его Малышом. В субботу предпасхальной недели 1941 года он был вызван в военное министерство на еженедельное заседание военного совета при генерал-инспекторе. Уэйл направлялся туда, томимый дурными предчувствиями. Он не был информирован полностью о недавних катастрофах на Ближнем Востоке, но знал, что дела там идут отвратительно. На прошлой неделе пал Бенгази. О том, где собирается оказать сопротивление отступающая армия, никто, по-видимому, не имел ни малейшего представления. В четверг предпасхальной недели противник атаковал открытый фланг австралийских частей в Греции. Где эти части займут оборону, также никто не знал. В вербное воскресенье подвергся бомбардировке Белград. Однако Малыша в то утро занимали совсем иные мысли. Стоявший на повестке дня военного совета вопрос, в связи с которым понадобилось присутствие Малыша, гласил: "Будущее частей специального назначения, дислоцирующихся в Великобритании". Восседавшие за столом заседаний представляли собой плеяду военачальников, облеченных могущественными полномочиями, носителей важных титулов: генерал-адъютант, генерал-квартирмейстер, начальник управления личного состава, начальник управления снабжения. То были не седоголовые тупые ветераны, хранители английских традиций, а поджарые, средних лет, поддерживающие себя в форме мужчины - люди, делающие карьеру. "Члены суда, собравшиеся для вынесения смертного приговора", - подумал Малыш, сердечно приветствуя их. Председательствующий генерал-лейтенант попросил: - Будьте добры, Малыш, напомните нам точный численный состав ваших частей на данный момент. - Во-первых, сэр, у нас были алебардисты. - Но только до прошлой недели. - И оперативная группа Хука. - Та-ак, группа Хука. В каком она состоянии согласно последним данным? - Он повернулся к сидевшему слева генерал-майору, окутанному клубами дыма из трубки. - По-видимому, никто так и не придумал, как их использовать на Ближнем Востоке. Операция "Барсук" отменена, конечно? - Конечно. - Конечно. - Конечно. - Вряд ли это их вина, сэр, - продолжал Малыш. - Сначала они потеряли своего командира, затем лишились десантных кораблей. Помните, когда они прибыли в Суэц, канал был закрыт. Их разместили в палатках в зоне канала. А когда канал открыли, эти корабли понадобились для переброски австралийцев в Грецию. Потом их перевезли по железной дороге в Александрию. - Да, Малыш, это нам известно. Конечно, они не виноваты. Я хочу лишь сказать, что они, по-видимому, не очень-то оправдывают свое назначение. - По-моему, сэр, - сказал рыжий бригадир, мы скоро узнаем, что их просто расформировали и использовали для пополнения линейных частей. - Вот именно. Так или иначе, но сейчас они находятся в составе сил на Ближнем Востоке. Меня интересует другое: какими сухопутными частями в метрополии вы командуете в настоящий момент? - Э-э, сэр, как вам известно, вербовка добровольцев после отплытия оперативной группы Хука временно прекращена. В результате наши сухопутные части оказались без личного состава. - Да, да. Сидящие за столом, опустив глаза, машинально рисовали что-то на лежавших перед ними листках с повесткой дня. - В данный момент, сэр, я располагаю одним офицером и двенадцатью рядовыми, четыре из которых обморожены и находятся в госпитале - вряд ли они останутся годными к службе в строю. - Вот именно. Я просто хотел, чтобы вы подтвердили это. В кафедральном соборе, купол которого был виден из окон военного министерства и значительно дальше, как на территории противника, так и в союзных странах, зажигали пасхальные огни. Здесь же все казалось Малышу холодным и мрачным. Палачи из управления министерства нацелились на свою жертву. Председатель управления личного состава нарисовал ряд маленьких лиц на своем экземпляре повестки дня. - Откровенно говоря, сэр, мне кажется, управление личного состава так и не смогло уяснить полностью, какие задачи частей командос относятся к категории невыполнимых личным составом обычных линейных частей или морской пехоты. Управление неодобрительно относится к системе комплектования на принципе добровольности. Каждый военный должен быть готов выполнять любую поставленную перед ним задачу, как бы опасна она ни была. - Совершенно верно. - Штабные офицеры выносили свой приговор по очереди. - Я только могу сказать, сэр, что система комплектования частей особого назначения ставит перед нашим управлением множество новых трудностей... - По нашему мнению, сэр, командос либо станут corps d'elites [отборные части (фр.)] и в этом случае будут серьезно ослаблять другие рода войск, либо превратятся в своего рода иностранный легион, состоящий из подонков, и в этом случае мы вряд ли можем ожидать от них значительного вклада в военные усилия... - Я не хочу сказать ничего плохого о ваших ребятах, Малыш. Они, несомненно, отличный сырой материал. Но, по-моему, вы должны согласиться, что этот эксперимент с ослаблением дисциплины в казармах совершенно не удался. Этот взрыв на Магге... - Я полагаю... Если разрешите, я могу объяснить... - Да, да, несомненно. Действительно, это не относится к существу вопроса. Извините, что мы затронули это. - Если мы могли бы начать новый набор, я уверен, что отклик был бы... - Именно против этого-то и возражает командование войск метрополии. - Министерство информации... - начал Малыш нерешительно, совершенно отчаявшись. Руки, машинально чертившие что-то на листках с повесткой дня, замерли. На мгновение все затаили дыхание, затем резко выпустили клубы табачного дыма. - Министерство информации, - теперь уже вызывающе повторил Малыш, - проявило к нам большой интерес. Оно ждет только какой-нибудь успешной операции, чтобы разрешить прессе опубликовать все материалы о наших частях. Моральное состояние гражданских... - невнятно продолжал он. - Мнение американцев... - Да, да, конечно, - сказал председатель. - Но это не касается нашего комитета. В конце заседания был составлен проект памятной записки военного совета при генерал-инспекторе, в которой в отношении частей специального назначения рекомендовалось не предпринимать никаких мер. Малыш возвратился к себе в управление. Во всем мире в это утро пели псалом "Ликуй, о господи". Но Малыш не слышал этого пения, и звуки псалма не находили никакого отклика в его пустом сердце. Он вызвал своих офицеров-операторов и офицера связи. - Они жаждут нашей крови, - заявил он без лишних слов. Ему не надо было объяснять, кто занес над ними топор. Никому и в голову не пришло, что он мог иметь в виду немцев. - Только одно может спасти нас. Мы должны немедленно организовать какую-нибудь операцию и привлечь к ней внимание прессы. Что там у нас есть подходящее для довольно посредственного офицера и восьми солдат? Операторы в штабе особо опасных операций были весьма плодовиты. В стальных сейфах в различной степени готовности и под различными кодовыми наименованиями у них лежали планы высадки на почти каждый заслуживающий внимания пункт бесконечной береговой полосы, занятой противником. Наступила пауза. - Как насчет "Пугача", сэр? - "Пугач"? "Пугач"? Это один из ваших планов, не так ли, Чарлз? - Этим планом никто особенно не заинтересовался. Но я всегда считал, что в нем кроются большие возможности. - Напомните мне его. План операции "Пугач" был наименее претенциозным по сравнению с планами всех других операций. Целью этой операции был крошечный необитаемый островок, расположенный недалеко от острова Джерси в проливе Ла-Манш. На необитаемом островке, как предполагалось, стоял заброшенный маяк. Рассматривая от безделья карту, кто-то из военных моряков высказал предположение: если допустить, что противнику взбрело в голову позабавиться радиопеленгованием, этот островок и эти развалины могли бы оказаться вероятным местом для радиопеленгатора. Чарлз напомнил Малышу об этих подробностях. - Хорошо. Запускайте "Пугач". Йэн, вам придется заняться этим делом вплотную. Лучше всего немедленно свяжитесь с Мактейвишем. Вам придется отправиться вместе с ним. - А где он? - спросил Йэн Килбэннок. - Где-нибудь да должен быть. Кто-то должен знать. Пока вы и Чарлз будете разыскивать его, я постараюсь добыть подводную лодку. Пока в христианском мире повсюду раздавался пасхальный колокольный звон, с бесформенного белого минарета, огороженного колючей проволокой, муэдзин призывал правоверных на молитву. На юге, на западе и на севере правоверные пали ниц, повернувшись лицом к Мекке. Лишь среди бесчисленных дюн Сиди-Бишра голос муэдзина остался неуслышанным. Давно проснувшийся Гай поднялся с походной койки и крикнул, чтобы принесли воду для бритья. Он был дежурным офицером по бригаде. Время выполнения обязанностей у телефона на командном пункте близилось к концу. В течение ночи была одна воздушная тревога. Главный штаб в Каире молчал. Бригада, по-прежнему именовавшаяся оперативной группой Хука, разместилась в нескольких бараках, стоявших в центре палаточного лагеря. Томми Блэкхаус, получивший временный чин полковника, был заместителем командира бригады. На третий день пребывания в Египте он возвратился из Каира с красными петлицами на воротнике и с кучей штабных офицеров, старшим среди которых был небольшого роста, лысый, моложавый человек в чине майора по фамилии Хаунд, назначенный начальником штаба бригады. Ни среди алебардистов, ни среди командос Гай не встречал никого, похожего на Хаунда. Равным образом и майор Хаунд никогда до этого не сталкивался с частями, подобными оперативной группе Хука. Военную карьеру он избрал потому, что не был достаточно умен и ловок, чтобы устроиться на гражданской службе. В 1925 году в Сандхерсте [населенный пункт, в котором находится английское военное училище] все считали, что британская армия никогда больше не будет вынуждена воевать в Европе. Молодой Хаунд проявил способности в административной области, а его неудачи в школе верховой езды компенсировались призами, которые он получал на всеармейский стрелковых состязаниях в Бислейе. Позднее, когда превратности войны привели оперативную группу Хука в Суэц без своего командира, майор Хаунд находился в составе резерва офицеров штабной службы в Каире. Отсюда его и назначили в оперативную группу Хука, где он не скрывал своего отвращения к отступлениям от армейских порядков, которые он встретил здесь. У них не было ни транспорта, ни поваров; среди них было слишком много офицеров и сержантов; они были одеты в самое разнообразное обмундирование и соблюдали многочисленные и противоречивые традиции различных полков; они носили необычное снаряжение и оружие: кинжалы, веревки с узлами и автоматы. Они могли бы показаться самыми распущенными, не будь среди них полусотни испанцев, сражавшихся за свободную Испанию, а позднее попавших сюда из Сирии и, непонятно почему, включенных в состав бригады. На фоне анархии, внесенной этими испанцами, все мелкие нарушения порядка стали незаметными. Из бараков, в которых разместились испанцы, лагерная военная полиция постоянно выгоняла женщин. Однажды утром за оградой лагеря полиция обнаружила слегка засыпанный песком труп египтянина с перерезанным горлом - это был шофер такси. При отъезде из Каира майору сказали: - Здесь не место разнузданным бандам, не признающим армейской дисциплины. Мы должны выбить дурь из этих типов, кто бы они ни были, сформировать из них нормальную пехотную бригаду. Позднее поступило распоряжение: оперативную группу Хука расформировать, а личный состав ее использовать для пополнения других частей. Однако вслед за этим был получен приказ из Лондона: от выполнения предыдущего распоряжения воздержаться, так как вопрос о будущем всех частей специального назначения будет решаться на высшем уровне. Свое собственное мнение по этим вопросам майор Хаунд держал при себе. Официально эти вопросы перед ним, собственно, и не ставились. Он узнал о них в Каире из разговоров с закадычными приятелями во время своих частых поездок в Жокей-клуб и в отель "Шеперд". О состоянии дисциплины в лагере Хаунд упоминал в этих разговорах тоже только неофициально. Итак, оперативная группа Хука осталась в Сиди-Бишре, разлагаясь от безделья, катясь по наклонной плоскости от беспросветной скуки к дезорганизации, все больше и больше оправдывая подозрения главного штаба. Гай по-прежнему был офицером разведки штаба. Подчиненное ему отделение разведки состояло из пяти очкастых солдат, признанных негодными к службе в частях командос и по этой причине изгнанных из строевых подразделений. По вопросам использования этих людей Гай с первых же дней вступил в жестокую личную войну с начальником штаба бригады. Позднее он ухитрился укрыть своих солдат от поползновений майора, передав их начальнику связи для прохождения специальной подготовки. Завтрак - что-то вроде обжаренных в масле пирожков с начинкой из говяжьего мяса и песка и чая, отдававшего хлором, - ему доставили на стол в канцелярию. В восемь часов утра появились штабные писари, через четверть часа пришел старшина Людович, которого Айвору Клэру удалось перевести в штаб с повышением. Старшина осмотрел барак своими бесцветными глазами, заметил Гая, отдал ему честь жестом, напоминавшим скорее о ритуальных пассах в церкви, чем о военной выправке, и начал неторопливо перекладывать бумаги из одной корзинки в другую, не то что начальник штаба бригады, бодро вошедший в канцелярию в двадцать минут девятого. - Привет, Краучбек, - энергично сказал майор Хаунд. - Из главного штаба ничего не было? Тогда мы можем считать последний приказ об отмене распоряжения остающимся в силе. Подразделения могут выходить за пределы лагеря. Как насчет вашего отделения? Чем вы собираетесь занять их сегодня? Я полагаю, они уже прошли курс специальной подготовки по связи? - Они занимаются физической подготовкой под руководством сержанта Смайли. - А потом? - Строевая подготовка, - импровизируя на ходу, сердито ответил Гай, - под моим руководством. - Отлично. Подтяните их. В девять часов прибыл Томми. - Опять неприятности с отрядом командос "Икс", - сказал майор Хаунд. - Черт бы их побрал! - Грейвс находится на пути к вам с докладом. - Черт с ним! Гай, материалы перспективной аэрофотосъемки для операции "Барсук" еще у вас? - Так точно, полковник. - Отфутбольте их обратно в главный штаб. Теперь они не понадобятся. - Вам нет необходимости быть в канцелярии, если сюда придет майор Грейвс, - сказал Гаю начальник штаба. - Лучше займитесь строевой подготовкой со своими людьми. Гай отправился на поиски своего отделения. Заметив Гая, сержант Смайли поспешно поднял солдат на ноги. На песке остались дымиться шесть сигарет. - Через четверть часа построиться у штаба бригады с винтовками и полной выкладкой, - приказал Гай. В течение часа Гай муштровал солдат на мелком, как пудра, песке. Строевой плац окутался тучами пыли. Стоя под окном кабинета начальника штаба, широко разевая рот, Гай орал, как истый алебардист. В бараке майор Грейвс повествовал о несправедливости и невнимании к службе. Старшина Людович печатал на машинке свой дневник. "Человек - отражение того, что он ненавидит, - отстукивал он. - Вчера я был Блэкхаусом. Сегодня я - Краучбек. Завтра, о милосердное небо, буду ли я Хаундом?" - ...Нечетные номера первой шеренги берут левой рукой винтовки четных номеров второй шеренги за ствол, скрещивают их у дульного среза и разворачивают магазинными коробками наружу. Одновременно, действуя указательными и большими пальцами обеих рук, поднимают верхние антабки... Гай запнулся, осознав очевидную несуразность сказанного в этих обстоятельствах. - В данном случае, - продолжал он, подражая сержанту, муштровавшему его в прошлом, - поскольку нет второй шеренги, нет и четных номеров этой шеренги. Поэтому третий номер пусть считает себя в учебных целях четным... Закончив объяснение, Гай подал команду: - Отделение, составить винтовки в козлы! Отставить! Повторяю еще раз подробно. Нечетные номера первой шеренги - это вы, номер первый, - берут винтовки четных номеров второй шеренги - это вы, номер третий... Из окна высунулась голова начальника штаба. - Послушайте, Краучбек, не могли бы вы отвести своих людей немного подальше отсюда? Гай повернулся на каблуке кругом и козырнул. - Сэр! Он снова повернулся кругом. - Отделение, к Отходу! Кру-гом! Бегом марш! Стой! Кру-гом! Отставить! Кру-гом! Отставить! Кру-гом! Теперь солдаты находились в пятидесяти ярдах от Гая, но он продолжал подавать им команды еще громче. - Еще раз объясняю подробно. Нечетные номера первой шеренги берут винтовки четных номеров второй шеренги... Сквозь запотевшие стекла очков солдаты заметили, что это представление разыгрывается не только ради их неудобства. Сержант Смайли своим зычным голосом начал повторять команды, отдаваемые Гаем. Через полчаса Гай скомандовал: "Вольно". Томми Блэкхаус позвал его в канцелярию. - Чрезвычайно впечатляюще, - заметил он. - Первый класс. Однако я должен попросить вас немедленно прекратить занятие. У меня есть поручение. Отправляйтесь в город, навестите Айвора и узнайте, когда он вернется. Уже две недели Айвор Клэр не показывался на службе. Возглавляя команду, вооруженную деревянными колотушками для забивания колышков при установке палаток, выделенную для преследования арабов-мародеров, он споткнулся об оттяжку палатки и вывихнул ногу в колене. Остерегаясь забот медицинской службы сухопутных войск, Айвор устроился на лечение в частную больницу. В автопарке Гай нашел грузовик, отправлявшийся за продовольствием. Дорога шла вдоль кромки воды. Ветер нес с берега тучи песка. На пляжах молодые гражданские парни, подставляя солнцу свои волосатые тела, гоняли мяч, громко и возбужденно крича. По дороге один за другим бесконечной лентой двигались армейские грузовики. То в одном, то в другом месте лента из грузовых машин прерывалась новенькими, наглухо закрытыми лимузинами, мчавшими дам с ярко-красными губами, наряженных в черный атлас. - Высадите меня у "Сесила", - приказал Гай, ибо в Александрии у него кроме посещения Айвора были и другие дела. Он хотел отстоять пасхальную службу и предпочитал сделать это в городской церкви, а не в лагерной. Незаметно для себя в делах, имевших для него важное значение, он уже начал отделять себя от армии. Церквей в Александрии, в этой древней колыбели теологических нелепостей, в настоящее время было довольно мало. Гай нашел одну из них на какой-то боковой улочке. Это было большое скромное здание, примыкавшее, по-видимому, к школе или госпиталю. Он вошел в царивший внутри непроницаемый мрак. Упитанный малый в шортах и жилетке апатично подметал боковой придел. Гай подошел и обратился к нему по-французски. Тот, казалось, не слышал его. В темноте быстро, но плавно промелькнула бородатая фигура в рясе. Гай пошел за ней и напряженно спросил: - Excusez-moi, mon pere. Y a-t-il un pretre qui parle anglais ou italien? [Извините, отец. Есть ли здесь священник, говорящий по-английски или по-итальянски? (фр.)] - Francais [по-французски (фр.)], - ответил тот, не остановившись. - Je veux me confesser, en francais si c'est necessaire. Mais je prefere beaucoup anglais ou italien, si c'est possible [Я не против исповедаться на французском, если это необходимо. Но я предпочел бы на английском или итальянском, если возможно (фр.)]. - Anglais, - сказал спешивший священник. - Par-la [На английском... Вон там (фр.)]. Он неожиданно свернул в ризницу, показав на ходу в сторону еще более темного придела. Из исповедальни торчала пара ног в гольфах цвета хаки и армейских ботинках. Гай опустился на колени и стал ждать. Он знал, что должен сказать священнику. Бормотание в тени, казалось, тянулось бесконечно долго. Наконец из исповедальни вышел молодой солдат. Гай занял его место. Бородатое лицо за решеткой было едва различимо, гортанный голос благословил его. Гай исповедался и умолк. Темная фигура за решеткой, казалось, стряхнула с плеч тривиальность только что сказанного Гаем. - У вас есть четки? Произнесите молитву тридцать раз. Священник отпустил ему грехи. - Благодарю вас, отец, и молитесь обо мне. Гай сделал движение, собираясь уходить, но священник задержал его: - Вы находитесь здесь в отпуске? - Нет, отец. - Давно вы здесь? - Несколько недель. - Вы прибыли из пустыни? - Нет, отец. - Вы только что из Англии? Прибыли с новыми танками? Гая внезапно охватили подозрения. Ведь он уже исповедался, и священник больше не связан тайной исповеди. Их по-прежнему разделяла решетка. Гай продолжал стоять на коленях, но обряд покаяния закончился, грехи были отпущены. Сейчас они были просто двумя людьми в стране, где шла война. - Когда вы отправитесь в пустыню? - Почему вы спрашиваете об этом? - Чтобы помочь вам. Для таких случаев имеется специальное отпущение грехов. Если вы отправляетесь прямо на фронт, я могу дать вам причастие. - Я не собираюсь на фронт. Гай поднялся с колен и вышел из церкви. Его обступили нищие. Он сделал несколько шагов в направлении главной улицы, по которой ходил трамвай, затем повернул обратно. Упитанный малый с метелкой исчез. В исповедальне никого не было. Он постучал в открытую дверь ризницы. Никого. Он вошел, увидел чистый, вымощенный плитками пол, стенные шкафы, раковину умывальника. Священника здесь не было. Гай вышел из церкви и в нерешительности остановился среди нищих. Переход от роли исповедующегося к роли расследующего офицера был полным. Сейчас он не мог вспомнить весь разговор дословно. Вопросы священника были неуместными. Но обязательно ли в них был зловещий смысл? Смог бы он опознать священника? Смог бы он, если бы от него потребовали, найти свидетеля, чтобы опознать молодого солдата? Церковь от дома настоятеля отделяли только две выросшие между ними пальмы. Гай позвонил. Перед ним появился уже известный ему упитанный парень. Через открытую дверь был виден длинный коридор с высоким потолком и белыми стенами. - Я хотел бы узнать фамилию одного из ваших священников. - В данный момент преподобные отцы отдыхают. Утром у них была очень продолжительная служба. - Я не хочу беспокоить его, мне нужно только узнать его фамилию. Он говорит по-английски и исповедовал в церкви несколько минут назад. - До трех часов исповедовать никого не будут. Преподобные отцы отдыхают. - Я исповедовался у этого священника. Я хочу знать его фамилию. Он говорит по-английски. - И я говорю по-английски. Я не знаю, какой священник вам нужен. - Мне нужно узнать его фамилию. - Приходите в три часа, пожалуйста, когда преподобные отцы отдохнут. Гай повернулся и пошел прочь. Его снова окружили нищие. Он выбрался на многолюдную улицу. Посреди залитой солнечным светом мостовой на него опустилась египетская тьма сомнений. Возможно, он просто придумал все это, а если нет, то какую пользу может принести преследование? Есть же во Франции священники, работающие на союзников. Почему бы священнику, находящемуся в Египте, в эмиграции, не поработать на своих? Египет кишел шпионами. Любое передвижение войск было открыто миллионам пытливых взглядов. Благодаря бесчисленным источникам группировка английских сил, должно быть, становится известной противнику до мельчайших подробностей. Чего может добиться этот священник, кроме, возможно, более благожелательного отношения к своей общине, если Роммель займет Александрию? Если Гай доложит о происшедшем, то единственным результатом, вероятно, будет приказ, запрещающий военнослужащим королевских сил посещать городские церкви. Фасад больницы, в которой лежал Айвор Клэр, выходил в муниципальный парк. Гай направился туда по оживленным, заполненным прохожими улицам с таким мрачным видом, что глазевшие на него зазывалы приходили в отчаяние и беспрепятственно пропускали его. Клэр сидел в кресле-каталке на балконе своей палаты. - _Намного_ лучше, - сказал он в ответ на вопрос Гая. - Здесь все очень довольны мною. Возможно, мне удастся на следующей неделе поехать в Каир на скачки. - Полковник Томми начинает немного беспокоиться. - А кто не беспокоился бы в этом Сиди-Бишре? Что ж, он ведь знает, где найти меня, когда я понадоблюсь. - Он, по-видимому, не прочь увидеть тебя уже сейчас. - О, не думаю, что от меня будет много пользы, пока я не поправлюсь. Мое подразделение в хороших руках. После того как Томми любезно избавил меня от старшины Людовича, все мои неприятности кончились. Тем не менее контакт следует поддерживать. Я не хочу, чтобы вы навязали мне какого-нибудь Мактейвиша. - Две ложные тревоги с тех пор, как ты уехал. Однажды мы просидели в двухчасовой готовности три дня подряд. - Я знаю. Все это вздор, связанный с Грецией. Когда произойдет что-нибудь настоящее, я узнаю об этом от Джулии Ститч раньше, чем будет знать Томми. Она просто кладезь данных, не подлежащих разглашению, и выбалтывает их, не стесняясь. Ты знаешь, что она здесь? - Половина отряда командос "Икс" проводит вечера у нее. - А почему ты там не бываешь? - О, она не помнит меня. - Мой дорогой Гай, она прекрасно помнит каждого. В обязанности Элджи входит, так сказать, не спускать глаз с короля. Они очень хорошо устроились. Я подумывал переселиться к ним, но нельзя быть уверенным, что Джулия даст инвалиду все, в чем он нуждается. Там бывает слишком много людей, слишком много генералов и слишком много простых смертных. Джулия забегает ко мне почти каждое утро и приносит все сплетни и слухи. Гай подробно рассказал о случае в це