телефона на магнитофон записывают. А у него и у Марины это все вызывает нервозность еще и потому, что виза-то оформлена на тридцать дней, и вскоре предстоит обращаться к советскому послу Червоненко с просьбой о продлении. Свободу передвижения "туда и обратно" приходится отстаивать шаг за шагом, по сантиметру, а некоторым мелким людям - что там, что здесь - очень приятно было бы полюбоваться, как он ступит не туда - и упадет, пропадет... Примерно две недели он вел дневник, описав в нем дорогу до Парижа и первые французские впечатления. Делал это, в общем, для себя, но и не без оглядки некоторой: вдруг получится проза, вдруг вырулит перо с дневниковой тропинки на дорогу большого романа... Перечитал - и страшно огорчился. Так все плоско, одномерно - никакой объемности. И слишком серьезно - о тех бытовых мелочах и невзгодах, которые привык шутя воспринимать. А ведь вроде искренне писал, стремясь к точности и конкретности. Но для себя как читателя не воскресил только что происшедшее, при перечитывании заново его не пережил. В чем же дело? Писать для себя и писать для читателя - совершенно разные вещи. Дневник - это не литература, это психотерапевтическое средство, способ самолечения, зализывания ран. Жалобы никто слушать не любит, а бумага все стерпит. Вот и он излил на нее только тревогу, досаду, недовольство, раздражение по большим и малым поводам. Все значительное, все, ради чего живешь, остается между строк. Ну вот, например: "Я послал 3 баллады Сергею и замучился с 4-й о любви. Сегодня, кажется, добил". Имеются в виду Сергей Тарасов и его фильм "Стрелы Робин Гуда", для которого сочиняются песни-баллады. Написано уклончиво, как бы в маске затраханного профессионала, уставшего от объятий музы. А как было на самом деле? Сидишь, грызешь карандаш, коришь себя за беспомощность, униженно сравниваешь свои потуги с творчеством великих: вот Пастернак - тот писал по-настоящему, а я... Пора бросить это дело и замолчать навеки. И когда ты уже пал в собственных глазах ниже некуда - вдруг набегает откуда ни возьмись волна и тащит: Когда вода Всемирного потопа Вернулась вновь в границы берегов, Из пены уходящего потока На сушу тихо выбралась Любовь - И растворилась в воздухе до срока, А срока было сорок сороков... После этого рокотанья вдруг выливается припев без единого "р", с мягким "эль" и распевом гласных. Сплошное "у" - как губы, вытянутые для поцелуя: Я поля влюбленным постелю-у-у - Пу-усть пою-ут во сне и наяву-у!.. Я дышу, и значит - я люблю-у! Я люблю, и значит - я живу! Оказывается, может голос Высоцкого быть безукоризненно нежным! Хотя чистая творческая радость и длилась меньше секунды. Для нее нет ни слов, ни тем более фраз. Она попала в пробел. Да, как правильно сказано у Бориса Леонидовича, "надо оставлять пробелы в судьбе, а не среди бумаг, места и главы жизни целой отчеркивая на полях". Прозу лучше писать не о себе - не на "я", а на "он". "Я" - первая буква в алфавите поэзии, там ей самое место, и честное песенное слово никакие дневники не заменят. Первая в жизни переправа через Ла-Манш. Англия - это заграница заграницы. Теперь уже Франция кажется своей и домашней. В отличие от насквозь зрелищного Парижа, Лондон - город закрытый и непостижимый. Чуть выйдешь за пределы традиционно-туристского пространства - и тебя окружит суровый мрак. Сколько здесь мрачных серых и желтых домов, похожих на наши Бутырки! Между тем это все солидные бизнес-здания или отели высокого класса. Уютная столичная суета ощущается только на обставленной магазинами Оксфорд-стрит. Улица узкая, и, сидя в двухэтажном автобусе, невольно удивляешься мастерству водителей: как это они ухитряются провести свои громоздкие дома на колесах, никого не задев? Арабов и африканцев еще больше, чем в Париже, но только здесь у них в лицах нечто птичье, задумчивое - в отличие от оживленной мимики афро-азиатских парижан. Понятно: язык влияет. И все они себя англичанами чувствуют, чего не скажешь, к примеру, о кавказцах в Москве - они у нас чужие, "чучмеки" и потому из чувства противоречия стремятся доказать свое превосходство. А здесь господствует спокойное равенство - наверное, в глубине есть какие-то расовые противоречия, но они вежливостью надежно окутаны. Откуда берется знаменитый английский юмор? Никто вокруг не смеется и даже не улыбается. Наверное, он в них где-то очень глубоко сидит. Эти мысли возникают по поводу "Алисы в Стране чудес" - работа над пластинкой тянется уже два с половиной года, а Муза никак по-настоящему не посетит. Когда Олег Герасимов позвал его писать песни для этой сказки, он согласился, что называется, не глядя, прочитав же сказку, решил отказаться: там какие-то вторые, третьи смыслы - как говорят советские цензоры - "неконтролируемый подтекст". Сквозь перевод в глубину не продерешься - надо понимать язык оригинала, а еще лучше - родиться англичанином. Но Герасимов все же уговорил его, к тому же Марина когда-то играла Алису во французской радиопостановке. До сих пор нет, однако, уверенности, что получится. Русский смех прочно связан с сатирой, с социальной критикой. Мы с нашими Гоголем и Щедриным бичуем "недостатки", исходя из какой-то нормы, какого-то идеала, считая, что мы знаем, "как надо". А Кэрролл вышучивает само устройство мира, видит "сдвинутостъ" буквально во всем... Стал высматривать на улицах, в магазинах и ресторанах "живую натуру" - людей, похожих на персонажей "Алисы". В том числе и тех, кого он придумал сам. Разбитные Робин Гусь и Орленок Эд встретились довольно скоро, около какого-то паба. На Кэрролла пробовал нескольких джентльменов, но в лицах у них чего-то не хватало - парадоксальности, что ли. Наконец в магазине "Фортнум энд Мэйсон" на Пиккадилли, где он жадно взирал на разноцветные банки с чаем, попался на глаза один худощавый человек с глубоко посаженными грустными глазами. Вот этого утверждаю на роль Кэрролла, он же Птица Додо! Грустный англичанин в этот момент вдруг улыбнулся краешками губ. Натуральную Алису углядеть среди здешней детворы он и не пытался, скорее во взрослых особах искал нечто "алисье". доверчивость и любопытство. Все эти физиогномические игры помогли настроиться на нужную волну. Конечно, хорошо бы родной язык Кэрролла освоить, но времени нет, будем изобретать для нашей сказки особую речь - не английскую, не совсем русскую, а "высоцкую"... В Лондоне встречались с Олегом Халимоновым и его женой Вероникой. Олег работает в международной конторе по защите моря от загрязнения. Его коллеги, узнав, что здесь Высоцкий, уговорили выступить в советском посольстве. Там, конечно, места всем не хватило, и потом пел еще дома у Халимоновых, где ближайшие его товарищи собрались. В апреле - круиз по маршруту Генуя - Касабланка - Канары - Мадейра и посещение Мексики. Разнообразие впечатлений - на уровне чистой детской радости. Только на таком просторе мог родиться отчаянный Попугай (для той же "Алисы"), щеголяющий раскатистым "р" и в своих мечтах побывавший уже на всех континентах: Я Индию видел, Китай и Ирак Я - инди-и-видум - не попка-дурак (Так думают только одни дикари) Карамба! Коррида! И - черт побери! Совсем другой театр Любимова итальянцы позвали ставить оперу в миланской "Ла Скала" - как говорится, от таких предложений не отказываются. И вот по случаю отъезда он позвал сделать что-нибудь на Таганке Анатолия Эфроса Тот выбрал "Вишневый сад". Об этом велись разговоры давно, и намекалось, что Лопахиным будет Высоцкий, но пока он путешествовал, начались репетиции. С Шаповаловым. Надо посмотреть, что там происходит. Прошел незаметно в неосвещенный зал, устроился в одном из последних рядов. Может, сзади и не так красиво, но - намного шире кругозор... Так что же мы видим на сцене? Режиссер расхаживает по ней с актерами и наговаривает текст. То с одним прогуляется, то с другим... Ничему не учит, ничего не требует, а просто выхаживает с ними их роли. Вот это да! Неужели можно так просто и так нежно осуществлять эту мужественную функцию? Потом режиссер приступил к замечаниям. Буквально - что заметил, тем и поделился, спокойно, без резкостей, глядя куда-то в пространство. А пространство-то его слушало внимательнейшим образом, усваивая каждое слово... Пора выходить из тени. "Ах, это вы, Володя!.. " - "Да, Анатолий Васильевич, с корабля на бал... " Бал закрутился стремительно Чехов неожиданно оказался переводимым на таганский язык. У него в тексте много слоев, там и проза есть, и поэзия. И для некоторого брехтовского "очуждения" обнаружились ресурсы, можно и без зонгов обойтись. Эфрос выделил куски, монологи, которые произносятся Демидовой - Раневской, Лопахиным - Высоцким, Золотухиным - Петей Трофимовым в зал, почти с выходом из образа. На общем достоверно-психологическом фоне это производит потрясающий эффект. Так называемая "четвертая стена" время от времени открывается, а потом закрывается вновь Получается замечательная мешанина из "мхатства" (не нынешнего, а давнишнего, настоящего) и "любимовщины" самого первого сорта. Это Высоцкому - просто маслом по сердцу, именно этого ему всю таганскую жизнь не хватало. Его личная стратегия в искусстве - всегда тащить сразу две линии, переплетая их между собою. Думал, что в "Гамлете" этого он добился полностью, а может быть, и нет, еще один горизонт впереди открывается. Есть роли, в которых задана духовная вертикаль, и в таких случаях актеру надо только тянуться, упираться изо всех сил, чтобы решить свою задачу. Таковы для него были Галилей и Гамлет (в кино, увы, пока не довелось вершин штурмовать). А есть роли, куда надо чего-то своего крупно добавить. Таков Лопахин. Чехов задал нам в нем некоторую загадку, задачу, допускающую несколько решений. Почему это у него тонкие, нежные пальцы, как у артиста? Почему он не просто мужлан и хам, какими, судя по всему, были в большинстве своем купцы такого среднего класса? Эфрос предложил актерам вообразить, что все персонажи - дети, бегающие по заминированному полю, а Лопахин - единственный взрослый, рассказывающий им об этой опасности, безуспешно взывающий к осторожности. Этим режиссер, конечно, выдвинул Лопахина в великаны, нашел обоснование для избыточного темперамента исполнителя. А психологическая достоверность достигается вполне традиционным решением: Лопахин влюблен в Раневскую с тех самых пор, когда он был мальчиком, а она барышней. "Любовь Андреевна - молоденькая, худенькая... " - как произнес Высоцкий эти слова с мужественной, только ему доступной нежностью - так и пошло-поехало. Демидова откликнулась - глубоко и пронзительно, вызвав у него абсолютно искреннее восхищение. Да, она играет здесь лучше всех. Много чего делалось за эти одиннадцать лет на таганской сцене. Здесь пели, кричали, выделывали невероятные кульбиты, стояли на голове, маршировали, палили из огнестрельного оружия... А вот была ли любовь на сцене у Любимова? Оставим этот вопрос историкам театра. Эфрос, во всяком случае, ее контрабандой пронес - и что-то здесь переменилось, сдвинулось. Но как же все-таки быть с покупкой Лопахиным вишневого сада? Тут, как ни крути, лирика кончается. "Вишневый сад теперь мой!" - и начинается бешеная пляска, экстаз, демонстрация душевной изнанки. Чисто театрально это все можно истолковать: контраст, перепад от лиризма к сарказму - и прочие эстетические штучки. А вот как самому себе это объяснить - чтобы органично существовать в роли до конца? Ясно, что Лопахин перегнул палку в утолении инстинкта собственника. Но как Высоцкому-то проникнуться этим ощущением? Что такое деньги - он по-настоящему не знает, поскольку подолгу с ними не живет. Даже с автомобилями своими обходится небрежно, а недвижимостью пока никакой не обзавелся. Нужен, нужен эквивалент страсти. Каким таким вишневым садом хотелось бы ему самому обладать? Успех - вот, наверное, возможный ответ. Человек пишущий и играющий не может не желать успеха, тут полное бескорыстие было бы противоестественным. Желание успеха помогает нам вынимать из душевных глубин полезные ископаемые. А что, если это желание выпустить из себя в его полном объеме, без сдерживающих пружин? Представить, как тебе вдруг все пошли навстречу - печатают каждую твою букву, дают играть все, что захочешь, говорят и пишут о тебе без конца... А ты хочешь еще и еще: хвалите, восхищайтесь, преклоняйтесь! В художнике живут одновременно ребенок и зверь. Ребенок творит бескорыстно, играючи, а зверь для осуществления своих творческих аппетитов кушает всех, кто рядом. Может быть, даже жалеет их, но поглощает неумолимо. Как сам Высоцкий - с чьей-то точки зрения - скушал Шапена, хотя это и способствовало повышению питательности спектакля в целом. Ни у кого нет сомнения, что Высоцкий играет эту роль лучше, но чтобы так сыграть, нужен был тот победительный и беспощадный азарт, с которым он на роль накинулся. Перенес эти "предлагаемые обстоятельства" в монолог Лопахина в третьем акте. Получилось ошеломляюще и жутковато вместе с тем. Зверское упоение, а потом - стыд, раскаяние, когда он в своей бешеной пляске перед Раневской на коленях оказывается. Демидова потом сравнила эту сцену с его лучшими песнями... Да, пришел, увидел, победил... Между первой репетицией и премьерой - шестого июля - прошло чуть более месяца. Любимов просто возненавидел и спектакль этот, и режиссера. Широкая у шефа натура: не только Моцарт в нем живет, но и Сальери где-то в уголке души угнездился. Однако все-таки не стал вырубать "Вишневый сад" из репертуара, а чтобы душу отвести, начал выступать против "звездной болезни" у актеров. Эфрос, конечно, в этом повинен - умеет звезды зажигать. А вот Шаповалов ситуацию пережил болезненно. Рассказал кому-то, как перед сдачей спектакля пришел на примерку в мастерские Большого театра, а там говорят, что костюм Лопахина сшит на Высоцкого. Мягкий и интеллигентный Эфрос не сказал вовремя, что Шаповалова держит в качестве второго. Тот - и его можно понять - заявил: "Не надейтесь, что буду у вас играть, когда Володя уедет в Париж". В труппе, в "коллективе", постепенно сгущается неприязнь к одному чересчур заблиставшему товарищу. Все ему позволено - по Парижам и по Италиям разъезжать, а потом по возвращении отхватывать лучшие роли. Срывать спектакли в родном театре и аплодисменты на персональных концертах. Одним все, другим ничего... Песня старая как мир, но оттого не менее угрожающая. Все-таки вера не утрачена, все-таки он в эту жизнь штопором ввинтился, и уже что-то вокруг него затевается интересное и нестандартное. Александр Митта, с которым они уже столько лет дружат, задумал "под Высоцкого" фильм о царе и поэте, как бы о первом русском интеллигенте, "черной овечке" в варварском окружении. И сценарий Дунский с Фридом написали с такой установкой - "Арап Петра Великого". Недописанный роман Пушкина - здесь только повод, трамплин. Собственно, можно в "арапе" самого Пушкина сыграть, в сопоставлении с Петром Первым... Не обошлось, естественно, без трудностей с утверждением на роль. Начальство стало требовать натурального эфиопа, режиссеру пришлось даже для блезиру снять пробы с двумя африканцами и их отбраковать. Возникала также идея совместного с американцами фильма - при условии, что главную роль исполнит чернокожий актер. Отбились и от этого. Высоцкого достаточно чернили на его профессиональном пути, так что к этой роли он готов - и внутренне, и наружно. Съемки начинаются в июле в Юрмале, куда он приезжает с Мариной после короткого пребывания в гостях у Говорухина под Одессой. Выходит наконец "День поэзии-1975", но радости приносит мало. В результате опубликована ровно одна вещь - "Ожидание длилось... ", к тому же в последний момент подлая начальница по фамилии Карпова резанула оттуда две строфы. После такого длительного ожидания увидеть в печатном шрифте треть своего триптиха, да еще с увечьями... Вегину он, конечно, сказал только добрые слова: "Старик, здорово размочили! И славно, что мы с тобой рядом напечатаны!" Но неуютно как-то почувствовал себя в стихотворной "братской могиле", где все лежат в алфавитном порядке. Люди могут просто не догадаться, что это "тот самый Высоцкий". Подумают, какой-нибудь однофамилец, - и даже не прочтут. А в журнале "Аврора" дело ограничилось публикацией дружеского шаржа на Высоцкого. Подборка стихов, правленая, исчерканная, с дурацкими замечаниями на полях, отправлена в корзину. Хотя, может быть, кто-то ее приберег на будущее - потом отдаст в музей. Про Цветаеву рассказывают, что, когда она в Союз вернулась, вокруг нее вились коллекционеры ее рукописных автографов - люди грамотные и культурные хорошо понимали значение этих бумажек. Еще она много и нервно говорила о поэзии, о музыке, обо всем на свете - часто совершенно случайным собеседникам, и те просто неловко себя чувствовали: такой роскошный монолог, запомнить невозможно, пропадают такие слова... Не было тогда у людей магнитофонов - теперь все-таки меньше потери на переправе через Лету... Первая, кажется, большая "персональная" статья вышла о Высоцком. В сборнике "Актеры советского кино" о нем написала дама по имени Рубанова. Сносно, в общем, но эти критики так нечувствительны к слову, что, как говорил товарищ Чацкий, "не поздоровится от этаких похвал": "Высоцкому не дано того, что называют абсолютным обаянием. В его артистическом облике вызов и сознательное стремление жить в роли наперекор принятому представле-нию о привлекательности. Это и вообще характерная черта для актеров Театра на Таганке - А. Демидовой, В. Золоту-хина, 3. Славиной. В Высоцком она усилена индивидуальным природным "вопрекизмом"". Ну как вот это перевести на простой русский язык? Что Высоцкий и его товарищи по театру - вообще-то уроды, но своей игрой они доказывают, что быть красивыми не обязательно? Нет? А что тогда? И зачем придумывать какие-то дурацкие "вопрекизмы"? Нормальный читатель увидит начало абзаца: "Высоцкому не дано... " -и сразу споткнется. А, ладно. "Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца". Только бы равнодушием где-то разжиться, хоть самую малость... В Риге записал баллады для "Стрел Робин Гуда". Колоссально понравилось себе самому, ну просто, как говорят руководители нашей страны, - чувство глубокого удовлетворения (по-брежневски, как будто камни пережевывая и с этим южным "г" - "хглубокого"). Не первый ли признак маразма - такое самоупоение, а? Да нет, просто баллады эти написаны на выдохе - может быть, он десять лет воздуху в легкие для них набирал. Высказался прямой речью наконец - как говорится, без позы и маски. Только "Песня о вольных стрелках" - условная, ролевая, что ли. А остальные - без игрового раздвоения, без намеков и подтекстов. И без иронии смог обойтись, даже, пожалуй, здесь есть какая-то антиирония: отважная прямота, как ударом меча, крушит иронические ухмылки, голову любому цинизму отрубает: Чистоту, простоту мы у древних берем, Саги, сказки - из прошлого тащим, - Потому что добро остается добром - В прошлом, будущем и настоящем! Все мы люди слабые, дряни в нас предостаточно. Для того чтобы всегда жить достойно, не хватает элементарных сил. Но когда-то надо выпрямиться во весь рост и без приторного пафоса выложить основные свои принципы: что ты можешь сказать о добре и зле, любви и ненависти. И вот - получилось. Даже если кто-то никогда не слышал о Высоцком, он может по пяти балладам судить теперь о нем. Не нравится - не берите, но я именно таков. И есть в моей стране десятки, если не сотни тысяч людей, которые в этих балладах увидят свое кредо и под каждым словом подпишутся. И случай такой, что фигура автора, его мимика и прочее для этих текстов не нужны. Именно поющий голос за кадром - подходящая форма существования. Но вместит ли фильм этот напор? Опять тревога и противное ощущение собственной беспомощности. "Курица не птица, Болгария не заграница". Так говорят аристократы, избалованные множеством загранпоездок. Не в презрительном смысле, а потому что Болгария - страна, первая по потенциальной доступности для русских. Ведь только в порядке особого исключения можно с первого раза в капиталистическую Францию въехать. Существует иерархия, согласно которой человека сначала проверяют на идейно-политическую стойкость посещением соцстраны. Болгария в этом ряду - самая социалистическая и самая дружественная. А для крамольной Таганки гастроли в Болгарии - первый шаг в Европу, очень важный. Ну и время подходящее - сентябрь, бархатный сезон. В аэропорту встречают журналисты с телекамерами, сразу просят сказать что-то в микрофон, а моторы еще не умолкли. Только Высоцкий в состоянии перекричать их: "Тепло, тепло! И в воздухе, и в душах". Приехали с "Гамлетом", у знаменитого занавеса это тоже первый зарубежный вояж. О "Гамлете" потом много говорили с Любеком Георгиевым для телевидения - большая получилась передача. Кстати, перед исполнением "Братских могил" Любен прочитал недавно опубликованный перевод на болгарский. То же телевидение затеяло на фирме "Балкантон" запись для большого диска. Одной гитары тут мало. Позвал Шаповалова и Межевича помочь с аккомпанементом. Приехали, без репетиций, без единого дубля записали пятнадцать песен с небольшим авторским комментарием. Шапен дал, как это только он умеет, мощный ритм, в "Моей цыганской" все верхушки сыграл. Ну и Межевич сделал всякие украшения. Из новых записали "Всю войну под завязку... " и "Я вчера закончил ковку... ". Есть там и "Тот, который не стрелял", и "Песня микрофона", и "Иноходец"... Осталось только проверить на собственном опыте твердость болгарской цензуры Крыша над головой Квартирный вопрос в нашей стране всегда обладал особой важностью и напряженностью. По мнению булгаковского Воланда, многих москвичей он испортил. Ох, уж эта борьба за квадратные метры, эти многолетние очереди, интриги, семейные драмы. Западным людям этого никогда не понять - они часто не знают своего метража, а некоторые могут даже ошибиться насчет количества комнат. У нас же цифра метража - это коэффициент оценки личности, не менее важный, чем ставка зарплаты. Обладателя трехкомнатной квартиры никак не спутаешь с жильцом комнаты в коммуналке - у них и осанка разная, и выражение лица. В возрасте тридцати семи Высоцкий наконец достиг высокого титула "ответственный квартиросъемщик", получив ключи от трехкомнатной квартиры номер тридцать на восьмом этаже нового дома номер двадцать восемь по Малой Грузинской. Дом кооперативный, населенный в основном художниками (у некоторых - мастерские на самом верху), а также "искусствоведами в штатском". На первом этаже - выставочный зал. С новосельем пришлось повременить: гастроли в Ростове, по возвращении - почечный приступ и несколько дней в Институте имени Вишневского. Но вот наконец перевезли с Матвеевской мебель, которой, конечно, оказалось слишком мало для новых владений. Проявив деловитость, хозяин квартиры находит каких-то шустрых солдатиков, которые за несколько часов изготовляют для кухни стол и две большие лавки. А для кабинета он им заказывает полки - из самых толстых досок, чтобы не прогибались под книгами. Вынули с Ваней Бортником все книжки из картонных коробок, расставили. Ну вот, можно начинать новую, счастливую жизнь. Вечером он подходит к полкам: что выберем из нашей библиотеки? Вот Рембо, которого хоть и упомянул в песне о фатальных датах, почитать только собирался. Откроем наудачу: Я остался один без матросской ватаги, В трюме хлопок промок и затлело зерно. Казнь окончилась. К настежь распахнутой влаге Понесло меня дальше - куда все равно. Море грозно рычало, качало и мчало, Как ребенка, всю зиму трепал меня шторм. И сменялись полуострова без причала, Утверждал свою волю соленый простор. В благодетельной буре теряя рассудок, То, как пробка, скача, то танцуя волчком, Я гулял по погостам морским десять суток, Ни с каким фонарем маяка не знаком. "Пьяный корабль", перевод Антокольского. А ведь есть сходство с Высоцким, да? Сейчас мы Марину разыграем. Сделал возмущенное лицо и направился к ней, потрясая томиком: - Ты представляешь, этот тип, этот француз - все у меня тащит! Он пишет, как я, это чистый плагиат! Нет, ты посмотри: эти слова, этот ритм тебе ничего не напоминают? "Мор-р-ре гр-р-розно р-р-рычало, качало и мчало... " Он хорошо изучил мои песни, а? Негодяй! И переводчик, мерзавец, не постеснялся! Марина хохочет, но, кажется, не над шуткой, а над ним самим, приняв его возмущение за чистую монету. Свысока объясняет ему, что он не умрет от скромности... Да, правильно говорил Козьма Прутков: "Не шути с женщинами, эти шутки глупы и неприличны". Но с другой стороны, надо иной раз подставиться, посмеяться над самим собой, чтобы женщина могла ощутить свое превосходство. У Рембрандта есть "Автопортрет с Саскией" - веселенькая такая картинка. Были бы у Высоцкого дома палитра и мольберт, он точно бы изобразил автопортрет с Мариной. Но самому осваивать искусство живописи недосуг, заказать некому (не Глазунову же - пусть тот рисует Брежнева с Индирой Ганди!). Воспользуемся предложением самого модного сейчас фотохудожника - Валерия Плотникова. Некоторые говорят, что его работы слишком статичны. Но именно статика нам и нужна, к динамике будем стремиться на киноэкране. А тут бы - поймать и остановить мгновенье. Они получились в этом кадре почти такими, какими были восемь лет назад, а точнее - вне времени. Оба молодые, в джинсах. У Марины - улыбка и рука, покоящаяся на его колене. У него - длинные волосы, отпущенные для "Арапа", но аккуратно уложенные. По горизонтали - гитара, как линия жизни. Сам он так здорово развернут вертикально, приподнят над землей. И никаких нервов, никаких драм... Останемся для людей такими, пусть им будет хорошо... В большой комнате повесил карту мира, хорошую, с прочным целлофановым покрытием. Еще в Париже купил кнопок с разноцветными пластмассовыми шляпками и начал отмечать ими те города и страны, в которых за последние неполных три года довелось побывать. Польша, Германия, Франция, Англия, Югославия, Венгрия, Болгария, Италия, Испания, Марокко, остров Мадейра, Канарские острова, Мексика... Неплохо. Северная Америка пока не освоена - ничего, доберемся. Со "Стрелами Робин Гуда" подтвердились худшие опасения: ни одна стрела не долетела до цели. Мол, картина приключенческая, не вписываются в нее серьезные баллады... И как издевательский намек - выходит рекламно-коммерчес-кий фильм "Знаки Зодиака", где благополучно звучит совершенно проходная песня Высоцкого об этих самых знаках. Там задача была предельно простая: перечислить все двенадцать созвездий плюс обыграть как-то тему ювелирных изделий. Сочинил без труда: "Он эти созвездия с неба достал, оправил он их в драгоценный металл... " А по поводу предшествующего текста, где изголодавшийся Лев глядит на Овена, а к Близнецам Девы руки воздели и прочее, - один человек ему так задумчиво сказал: "Слушай! Пушкин на эту твою песню давно сочинил пародию... " - "Какую?" - "Смешалось все под нашим Зодиаком. Стал Козерогом Лев, а Дева стала Раком". Тут уж крыть нечем, у Пушкина и короче и остроумнее. Но случай этот мелкий как эксперимент показателен: халтура никого не смущает, а честная, вдохновенная работа оказывается в результате не нужной... Началась запись для "Алисы". Досочинил несколько песен в срочном порядке, выматывая жилы. И когда все сложилось вместе, он эту работу полюбил. Бывает и такое: едешь на чьем-то буксире, а потом так разгонишься... Теперь он себя чувствует автором этого спектакля - не меньшим, чем Кэрролл и Герасимов. И ему небезразлично, кто и как там будет петь. Попугая и Орленка Эда он зарезервировал для себя. Кэрролла споет Сева Абдулов. Долго искали Алису - наконец нашли Клару Румянову, ту, которая Заяц в мультфильме "Ну, погоди!". Вещь получается ни на что не похожая: английская эксцентричность полностью прижилась на русско-советской почве. "Много неясного в странной стране... " Да каждая страна по-своему странна. Что касается нас, то нам больше всего мешает склонность к заведомо нереальным целям - со времен Петра Первого, а то и от более ранних задолженность накопилась: Мы неточный план браним, и Он ползет по швам - там-тирам... Дорогие вы мои, Планы выполнимые, Рядом с вами мнимые - пунктиром... Есть вопросы, стоящие абсолютно одинаково для англичанина и русского, для богача и бедняка. Каждому из нас дан отрезок времени, который мы не умеем ценить и расходуем бестолково. А это приводит к порче единого, вечного Времени с большой буквы. Когда-то эти вопросы обсуждали самые большие мудрецы, Платоны в своих Грециях. А потом люди стали стесняться высоких материй, и для предельно серьезных разговоров осталось только детское сказочное пространство: Но... плохо за часами наблюдали счастливые, И нарочно Время замедляли трусливые, Торопили Время, понукали крикливые, Без причины Время убивали ленивые. С какого-то момента Высоцкому понятно стало, что он к этому большому Времени приобщился. Связь скорее болезненная, чем приятная. Понятно, что песни переживут его самого - иначе и писать не стоило бы. Бессмертие - не такой уж редкий удел. Особенно это заметно на примере детских писателей. Детишкам совершенно безразлично, жив или нет автор "Золушки" или там "Мухи-цокотухи". Но, помимо творческих, профессиональных задач существует диалог со Временем, который ведет всякий мыслящий человек: Смажь колеса Времени - Не для первой премии, - Ему ведь очень больно от трения. Обижать не следует Время, - Плохо и тоскливо жить без Времени. И чтобы собеседников своих в простых и вечных истинах убедить, он сам в это Время перевоплотился, хоть и не от первого лица песня написана. И боль от трения он, живущий по воле судьбы именно здесь и теперь, ощутил вполне. Вот куда неожиданно завела детская пластинка. Друзья и дружба "Что дружба? Легкий пыл похмелья, обиды вольный разговор, обмен тщеславия, безделья иль покровительства позор". Это невеселое определение дал Пушкин, которого вопрос о дружбе занимал всю жизнь. Говорят, слово "друг" в его произведениях встречается чуть ли не семьсот раз, ну это вместе с письмами и т. д. Для Высоцкого это тоже важное слово, и проблема им от Пушкина унаследована в полном объеме. Как классик наш верил в лицейское братство и девятнадцатого октября добросовестно вспоминал товарищей по Царскому Селу, так и Высоцкий стремится отстоять идею дружбы в своем диалоге с неуклонно расширяющейся аудиторией. Все чаще он рассказывает о том, как появились его первые песни, о Большом Каретном, и это становится уже устойчивой устной новеллой: "Мне казалось, что я пишу для очень маленького круга - человек пять-шесть - своих близких друзей и так оно будет всю жизнь. Это были люди весьма достойные, компания была прекрасная... Я никогда не рассчитывал на большие аудитории - ни на залы, ни на дворцы, ни на стадионы, - а только на эту небольшую компанию самых близких мне людей. Я думал, что это так и останется. Может быть, эти песни и стали известны из-за того, что в них есть вот этот дружеский настрой... " Он уже убедил в этом и себя, и сотни тысяч людей, переписывающих эти слова с магнитофона на магнитофон. Слушатели Высоцкого давно усвоили, что его рассказы - не просто заполнение паузы в перерыве между песнями, и называемые здесь имена увековечены навсегда. Кочарян, Макаров, Акимов - это звучит теперь, как Дельвиг, Пущин, Кюхельбекер. Если и преувеличена слегка роль Шукшина и Тарковского в истории Большого Каретного - так не для собственного же тщеславия, а для полноты и внушительности общей картины: какие люди там бывали! Вернемся все-таки к поставленному Пушкиным вопросу: что есть дружба? "Легкий пыл похмелья" - это у нас в далеком прошлом, теперь о легкости и речи быть не может: если опять начнется это безрадостное дело, то уж не до дружбы будет. "Обиды вольной разговор" - это нам знакомо, да в среде артистической необидных разговоров почти и не бывает. "Обмен тщеславия, безделья" - стараюсь в этом участия не принимать, что, кстати, неминуемо ведет к изоляции. "Покровительства позор" - тут Бог миловал: хоть и приходилось иногда петь в присутствии высокопоставленных особ - дружбы с ними не сложилось. Хотя столько ходит слухов, и песни порой слишком буквально понимают: мол, Высоцкого к себе зовут большие люди, чтоб он им пел "Охоту на волков". Ну, во-первых, это художественный вымысел, а не репортаж с места события. А во-вторых и в-главных, нет в стране такого большого человека, чтобы мог смело покровительствовать - это вам не в царской России. Случалось ведь петь в доме Галины Брежневой, отец которой в это время в больничной палате в телефонную трубку слушал Высоцкого. Трогательный факт, конечно, но что он меняет в жизни? Даже Брежнев не может разрешить Высоцкого - ему Суслов не позволит. Система устроена таким образом, что "первый" контролируется и блокируется "вторым"... Пушкин недаром выговорил в горькую минуту эти четыре беспощадные строки о дружбе - в конечном счете его вера в друзей оказалась иллюзией. В последний год никто не заботился о нем настолько, чтобы уберечь от дуэли, от поединка со смертью, выступившей под псевдонимом Дантес. Не было рядом равного человека. Необязательно равного по таланту - жизнь к поэзии не сводится, - а по жизненной силе. Он слишком зашкаливал всех, с кем сводила судьба. За границей в этом отношении проще - они называют "друзьями" всех подряд - знакомых, приятелей, коллег и партнеров. Слово "друг" у них - знак вежливости, не более. У нас же "дружба" означает нечто святое, это понятие прямо-таки религиозное. А где религия, культ, там неизбежное противоречие между словом и делом. Если считать по-иностранному, у Высоцкого друзей не меньше тысячи - все, с кем есть общие дела, кто приглашает его в разные города, кто собирает его записи. А считай по-нашему - так получится совсем немного. В театре и в кино - дружба дружбой, а служба службой. С Миттой вот как уж дружили, сколько Новых годов вместе встретили, а на съемочной площадке все разлаживается. Начали делать один фильм, а теперь получается совсем другой, и название поменяли - появилась в нем лубочная пошлость: "Сказ про то, как царь Петр арапа женил". Теперь Высоцкий после Петра и после запятой. Что говорить, Алексей Петренко, конечно, мужик фактурный, но почему бы тогда не снять с ним чистого Петра, без нас с арапом и с Пушкиным? Эта подлая советская иерархия во все проникает: царь вроде генерального секретаря и должен везде быть первым, а интеллигент может быть только безответным хлюпиком, которого все, кому не лень, унижают. Мечталось, что творческая личность у нас на равных с властью предстанет. В жизни подобного еще не было, так хотя бы на экране... Ну, и опять с песнями... Ни "Купола", ни "Разбойничья" в фильм не попадают. Митта говорит, что песни выносят наружу весь наш замысел, что мы с ними будем беззащитны перед редакторскими претензиями. Хорошо, от редакторов замысел мы скроем, но ведь и от зрителей тоже! Для чего тогда огород городить? Зачем тогда работать вообще? Друга Золотухина тем временем толкают в Гамлеты. Шеф ему прямо сказал: "С господином Высоцким я работать больше не могу". Да, "господин" - это впервые. У Любимова был целый спектр способов называния, иногда в пределах одной репетиции. Сначала "Володя" или даже "Володенька", потом: "Владимир, ну что ты... ", потом: "Владимир Семенович, так нельзя... ", наконец, в третьем лице, апеллируя к другим артистам: "Скажите товарищу Высоцкому, что... " Теперь Высоцкий уже и не товарищ... "Господин" - это значит: катись в свой Париж или еще подальше. С Валерой состоялся нервный разговор. Ехали от театра в машине, и, миновав площадь Ногина, Высоцкий тормознул: "Если ты сыграешь Гамлета, я уйду из театра". Говорил ему еще: для меня самое главное в жизни - друзья, дружба. А потом, вспоминая эту сцену, самокритично подумал: почему ради дружбы на жертвы должна идти только одна сторона? Тоже не совсем честно получается... А дружба с поэтами? Внешне все нормально, но как дойдет до главных дел, начинается: ну зачем тебе этот Союз писателей говенный, зачем тебе, такому независимому, подчиняться какой-то сволочи? Мало тебе твоей фантастической известности, всенародной славы? Книжку твою, если даже выпустят, то в таком кастрированном виде, что сам себя не узнаешь. Зачем, мол, тебе становиться начинающим поэтом? Ты же теперь совершенно легально можешь выступать и через общество "Знание", и через общество книголюбов... Трогательна эта забота о репутации Высоцкого. Уж в начинающие-то он никак не попадет, читатели его стаж и выслугу лет хорошо помнят! Это ведь как защита диссертации: у одного она поздно состоялась потому, что он слабак и серость, а у другого - потому что его за научную смелость тормозили. И хоть научные степени у бездарей и талантов называются одинаково, толковый народ понимает разницу. Вроде и помогают друзья-поэты, куда-то носят его стихи, с кем-то из начальства беседуют. Но не идут на рискованное обострение, потому что считают литературные заботы Высоцкого блажью. Не чувствуют, что у него внутри творится. Разорвет его критическая масса написанного за пятнадцать лет, разнесет в клочки! Чем больше перепад между реальной известностью и официальным непризнанием, тем страшнее давление внутри души. Это природа, физика, и никакие разумные успокаивающие речи тут не помогут... Эта проклятая слава разлучает буквально со всеми. Как знакома ему холодная маска, вдруг возникающая на лицах близких людей! "Только не подумай, что я тебе завидую", - и от этого банального, совершенно одинакового у всех секундного мимического паралича рушится все, что когда-то объединяло с людьми, радовало, давало силы жить и работать. Вадим Туманов Их познакомил один товарищ из Магадана, потом встретились в какой-то компании. Туманов организовал старательскую артель в Сибири, моют мужики золотишко, и нет у них там ни начальников, ни подчиненных. И в московской среде этот человек держится со всеми на равных: цепкий взгляд, глуховатый голос, невозмутимая интонация. В общем, сошлись сразу. А потом уже Высоцкий узнал подробности биографии нового друга: в сорок восьмом, будучи молодым штурманом на Дальнем Востоке, схлопотал 58-ю статью, пункт 10 - "антисоветская агитация и пропаганда" - за неодобрительные высказывания о Маяковском, за чтение Есенина и за большую любовь к Вертинскому, сорок пластинок которого были конфискованы у Туманова при обыске. (Господи, где еще, в какой стране такой ценой платят за свободу эстетического вкуса!) Из лагерей Туманов бежал семь (прописью!) раз и при этом непостижимым образом остался жив. Освободился в пятьдесят шестом. При таких анкетных данных отношение человека к песням Высоцкого вычислить нетрудно - самое прямое. Ерунда, что друзья приобретаются лишь в детстве и в юности. Может быть, уже проскочив все фатальные даты и цифры, ты только и начинаешь понимать, чувствовать разность и равенство - два необходимых условия подлинной дружбы. Равенство - это не одинаковость. Недаром близнецы редко дружат и стараются вместе не показываться - если не эксплуатируют свою похожесть, работая в цирке. Много есть видов ложного равенства: одноклассники, однокашники и прочее. Причем люди поч