, допустим, в логовище какого-нибудь голодного зверя. Нет, это был пол, вымощенный зелеными плитками. Я поднялся на ноги. Маленькие огоньки вспыхивали вокруг меня, и я увидел, что повсюду горит множество свечей. Еще до того, как я смог различить их цвет, я знал, что они зеленые. В этом я не ошибся. И другая моя догадка оказалась верной. Почти точно в таком же помещении я был совсем недавно. Лучи света, едва проникающие каким-то образом сквозь высокий мрачный свод, служили дополнительным освещением помимо свечей. Не хватало только портрета над алтарям. Он был выложен из цветного стекла в оконном витраже. Среди цветов преобладали зеленый и красный. Итак, здешним идолом был Бранд. Я пересек комнату, направляясь к алтарю. На нем, выдаваясь на несколько дюймов из ножен, лежал Вэрвиндл. Я потянулся к нему и сжал его рукоять. Моим первым побуждением было забрать его с собой, чтобы потом вернуть Люку. Но тут я заколебался. Это не та вещь, которую я могу взять на похороны. Если же унести его отсюда и спрятать где-нибудь -- так ведь он и без того уже укрыт здесь достаточно надежно. Раздумывая, я все еще держал его. Сила, исходящая от него, напоминала ту, что излучал Грейсвандир, но была какой-то более светлой, не такой суровой и грозной. Идеальный клинок для идеального героя. Такова ирония судьбы. Я огляделся. Слева от меня на пюпитре лежала какая-то книга, на полу изображена пентаграмма зеленого цвета, в воздухе пахло дымом, как будто здесь недавно что-то жгли. Я лениво подумал: интересно, если я проделаю дырку в стене, то что за ней окажется? Находится ли эта пещера где-нибудь возле горной вершины? На дне озера? Под землей? А может, вообще парит где-то в облаках? Что вообще все это значит? Во всяком случае, здесь ясно чувствуется религиозный оттенок. Бенедикт, Корвин и Бранд были те трое, о которых я знал. Их превозносят, чтут, преклоняются перед ними -- мои родственники и соотечественники? Или же эти тайные храмы скорее имеют пагубный характер по отношению к тем, кому они посвящены? Я убрал руку с Вэрвиндла и подошел к нарисованной пентаграмме. Логрусово зрение не указывало на присутствие какой-либо опасности, но исследование, проведенное с помощью кольца, обнаружило следы долгое время назад совершавшихся на этом месте магических операций. Слишком слабые следы, чтобы можно было что-то сказать об их природе, однако. В принципе, было вполне возможно, продолжив их изучение, прояснить картину, но времени, которое могло занять подобное мероприятие, у меня не было. Я с неохотой отступил. Интересно, носят ли здешние магические операции характер воздействия на других людей, подчинения их воли своей собственной? Я встряхнул головой. Так или иначе, придется это отложить до следующего раза. Я отыскал дорогу и двинулся по ней обратно, чувствуя, что и так уже опаздываю. Взявшись за ручку дверцы шкафа, я попытался выбраться наружу, но запутался в каких-то шмотках, которые там висели, и лишь с большим трудом смог выпрямиться, после чего осторожно ступил в комнату. Затем я повесил сваленную одежду на место и прикрыл дверцу. Предметы собственного гардероба я швырнул на пол, вернулся в то обличье, в котором был утром, и разыскал к нему свой прежний наряд. Мое кольцо ожило и задергалось, и сначала я решил, что оно просто растягивается, приспосабливаясь к новому размеру моего пальца. Наверное, и раньше так было, просто я не замечал. Интересно, что его механизм, оказывается, способен действовать независимо от моей воли. Да и вообще, я ведь почти ничего не знал об этой вещи, о том, какого происхождения она могла быть. Я носил кольцо потому, что оно, несомненно, представляло собой мощный источник магических сил и было весьма приемлемой заменой Логруса, которого я теперь немного побаивался. Но сейчас, глядя на то, как уютно оно примостилось на моем изменившемся пальце, обретя новые размеры, я слегка насторожился. А что если это всего-навсего "ловушка для дурака", которая обернется против меня в самый неподходящий момент? Я пару раз крутанул его вокруг пальца. Затем я мысленно потянулся к нему, зная наперед, что это совершенно бесполезно, и мне понадобятся века для того, чтобы проследить, куда уходит каждая из его силовых линий, разыскать все скрытое волшебство, которым оно управляет. Все равно, что совершить прогулку сквозь механизм швейцарских часов. Меня всегда одинаково поражало изящество их оформления и громадное количество времени, необходимое для их создания. Конечно, очень удобно всегда иметь под рукой тайное магическое орудие, которое обнаруживает свое присутствие лишь в тех обстоятельствах, когда это необходимо. До тех пор, пока... С другой стороны, ничего плохого оно мне не сделало -- пока. К тому же альтернативой был Логрус. Впрочем, с кем предпочтительнее иметь дело -- сам черт не разберет. Бормоча про себя ругательства, я привял в порядок одежду, а затем мысленно сфокусировался на Башне Змеи и, как обычно, попросил свое верное колечко отправить меня туда. Оно исполнило мою просьбу быстро и точно, как будто я никогда не сомневался в нем и не относился к нему с подозрительностью, уже начинающей переходить в паранойю. И вот я стоял у ворот застывшего пламени, которые вели к огромному Храму Змеи на краю площади возле Границы Мира, рядом с Темницей Хаоса. Не исключено, что в один прекрасный день отсюда можно было увидеть создание Вселенной, а еще когда-нибудь станет возможным наблюдать за ее разрушением. Ну а пока я смотрел на звезды, заполнившие пространство у меня над головой, которое то складывалось, то распускалось вновь, подобно лепесткам гигантского цветка. Почему-то вдруг, как если бы в моей жизни должна вскоре произойти серьезная перемена, я начал вспоминать прошлое -- Калифорнию; учебу в колледже; плавание на "Звездной вспышке" вместе с Люком, Гейл и Джулией; разговор с отцом после окончания великой битвы сил Эмбера и Хаоса; путешествие с Виантой Бейль в страну винограда на восток от Эмбера; тот долгий, насыщенный странными событиями день, когда я повял Корал осматривать город; и сейчас, повернувшись и подняв к глазам чешуйчатую лапу, чтобы лучше рассмотреть сверкающий остроконечный шпиль Селбена, -- "Запад есть запад, восток есть восток, и с мест они не сойдут" -- подумал я. Долго ли? -- ирония, как обычно, пришла вслед за излишней сентиментальностью. Я повернулся снова и двинулся вперед, чтобы проводить в последний путь Властителя Хаоса. Глава 9 Вниз, вниз, в самый центр каменной громады, к границам времени и пространства, за которыми -- нескончаемое ничто... Я шел по коридору, чьи стены были пламенем, неугасимым во веки веков, шел в своем хаосском теле, на звук голоса, читающего из Книги Змеи, Что Обвивается Вокруг Древа Всего Сущего, и наконец ступил в сводчатый грот, амфитеатром уходящий во тьму, где присутствующие, одетые в красное, окружили чтеца и огромный катафалк, возле которого он стоял. Я мог ясно видеть лежащего на катафалке Суэйвилла, чей гроб наполовину засыпали ярко-красные цветы. Тонкие красные свечи горели напротив входа в Темницу Хаоса, расположенного в нескольких шагах позади них. Я осторожно прошел вдоль стены, вслушиваясь в слова, произносимые Бэнкесом из Эмблераш, Верховным Жрецом Змеи. Они звучали настолько отчетливо, как будто он стоял возле меня -- акустика в Хаосе хорошая. Затем я разыскал свободное место в последнем ряду, так что каждый, обернувшись, мог меня заметить, и начал рассматривать знакомые лица. Дара, Мондор и Таббл сидели впереди всех, -- это означало, что именно они помогут Бэнкесу опустить гроб с телом к границам вечности, когда придет время. Я вспомнил, как в последний раз присутствовал на подобной церемонии -- когда хоронили Каина, в Эмбере, на берегу моря; и снова подумал про Блума и про то, какие странные мысли приходят во время похорон. Я вздохнул. Юрта нигде не было видно. Джилва из дома Хендрейк сидела двумя рядами ниже меня. Я начал всматриваться в глубокую тьму за Гранью. Казалось, что я скорее смотрю вниз, чем вперед, -- если эти понятия вообще имели здесь какое-то значение. Через некоторое время я начал различать мелькание светящихся точек, затем нахлынули разноцветные волны, напомнившие мне тест Роршаха, и я, словно в полудреме, наблюдал за порхающими черными бабочками, нависшими клубящимися облаками, человеческими лицами... Вздрогнув, я выпрямился, разгоняя свои грезы. Бэнкес закончил читать. Воцарилась тишина. Я уже хотел наклониться вперед и спросить кое-что у Джилвы, но тут Бэнкес перешел к заключительной части церемонии. Я вздрогнул, вспомнив, что это означает. Раздались первые звуки торжественного песнопения, и я увидел, как Мондор, а за ним Дара и Таббл поднялись на ноги, прошли на возвышение и присоединились к Бэнкесу возле гроба -- Дара и Мондор в ногах, Таббл вместе с Бэнкесом в головах. Распорядители и слуги также встали со своих мест и начали гасить свечи, -- до тех пор, пока только одна, самая большая из них, не осталась гореть за спиной Бэнкеса, возле самой Грани. Тогда поднялись мы все. Слабый, прерывистый и оттого производящий еще более жуткое впечатление свет огненной мозаики на противоположной стене едва позволял различать какое-то движение внизу, начавшееся после того, как пение прекратилось. Четыре фигуры, стоящие на возвышении, чуть наклонились, видимо, для того, чтобы взяться за ручки гроба. Затем они снова выпрямились и двинулись в сторону Грани. Один из распорядителей встал возле горящей свечи, готовясь погасить и это последнее пламя в тот момент, когда останки Суэйвилла будут преданы Хаосу. Еще полдюжины шагов... Три... Два... Бэнкес и Таббл поставили гроб на краю ниши в каменном полу и опустились на колени рядом с ним, после чего Бэнкес начал нараспев произносить заключительные слова погребального ритуала. Дара и Мондор продолжали стоять. Жрец замолчал, и тут же я услышал проклятие. Кажется, Мондор подался вперед. Дара, наоборот, сделала шаг назад, едва не споткнувшись. Вслед за этим раздался грохот от удара гроба о каменный пол. Слуга уже протянул руку к свече, и через мгновение ее пламя погасло. Послышался звук трения о камень чего-то тяжелого, -- должно быть, гроб двигали вперед. И снова проклятья... Темная фигура быстро отступила от Грани. Затем раздался вопль. Чей-то грузный силуэт промелькнул и исчез. Вопль все удалялся, удалялся, пока, наконец, не затих. Я сжал левую руку в кулак, формируя с помощью кольца шар белого цвета -- он медленно вырастал из него, как мыльный пузырь из соломинки, пока не достиг трех футов в диаметре, и тогда я подбросил его вверх. Внезапно вокруг появилось множество точно таких же шаров: другие чародеи прибегли к излюбленному способу освещения одновременно со мной, и сейчас все пещера озарилась светом этих своеобразных ламп. Скосив глаза, я увидел Бэнкеса, Мондора и Дару, которые о чем-то переговаривались, стоя возле Грани. Таббл и останки Суэйвилла бесследно исчезли. Мои соседи уже повскакали с мест и устремились вперед. То же сделал и я, вспомнив, что времени у меня в запасе остается совсем немного. Я перешагнул через сиденья нижнего ряда, повернул вправо и ухватил Джилву за плечо. -- Мерлин! -- воскликнула она, резко обернувшись. -- Таббл... он мертв, да? -- Похоже на то, -- ответил я. -- Что теперь будет? -- Мне нужно смываться, -- сказал я, -- и чем быстрее, тем лучше. -- Почему? -- Через какое-то время все придут в себя и обнаружат, что произошло еще одно политическое убийство, а уж тогда мне не позволят и шагу ступить без охраны, -- объяснил я. -- Для меня это будет очень некстати, особенно сейчас. -- Почему некстати? -- Долгая история. Но мне нужно поговорить с тобой. Не могла бы ты уделить мне немного времени? Кругом царила полная неразбериха, нас то и дело толкали со всех сторон. -- Хорошо, -- произнесла она, видимо, только что осмыслив слова "политическое убийство". -- Что-то это место перестает мне нравиться, -- обратился я к своему кольцу, и спиральный вихрь, поднявшийся из него, закружил нас и унес прочь. x x x Мы стояли в окружении металлических деревьев. Джилва по-прежнему сжимала мою руку, оглядываясь вокруг. -- Что это за место? -- спросила она. -- Вряд ли я смогу дать точный ответ, -- сказал я, -- по некоторым причинам, которые вскоре станут очевидными. Когда мы в прошлый раз виделись, я хотел задать тебе один вопрос. Но сейчас у меня их два, и один из них связан с этим местом, которое, кроме того, большую часть времени свободно от чьего-либо присутствия. -- Спрашивай, -- произнесла она, поворачиваясь ко мне лицом. -- Я постараюсь тебе помочь. Хотя, если это важно, может быть, тебе лучше обратиться к кому-то другому... -- Да, это важно. Но у меня нет времени, чтобы просить аудиенции у Белиссы. Речь идет о моем отце, Корвине из Эмбера. -- Вот как? -- Он был тот, кто убил Бореля из дома Хендрейк во время битвы Эмбера и Хаоса. -- Это мне известно. -- После войны он вместе с королям Рэндомом приезжал сюда для участия в обсуждении Договора о мире... -- Да, -- сказала она. -- Это я тоже знаю. -- ... А потом вдруг исчез, и никто, кажется, не знает, куда он мог деться. Какое-то время я даже думал, что его нет в живых. Позднее, однако, у меня появились доказательства того, что он не умер, но находится где-то в заключении. Тебе что-нибудь известно об этом? Она вдруг резко отшатнулась. -- Ты оскорбил меня! -- воскликнула она. -- Я поняла, на что ты намекаешь! -- Извини, но я должен был об этом спросить. -- Наша семья знакома с понятиями чести! -- продолжала она. -- Мы знаем, что на войне случаются удачи и промахи. Когда битва окончена, мы принимаем все как есть и не делаем никаких тайных попыток к отмщению. -- Еще раз прошу меня простить, -- сказал я. -- Мы ведь родственники, ты знаешь, с материнской стороны... -- Да, я знаю, -- сказала она, отворачиваясь. -- Это все, принц Мерлин? -- Да, -- ответил я. -- Куда я должен тебя отправить? Помолчав некоторое время, она сказала: -- Ты говорил, у тебя было два вопроса. -- Забудь об этом. Я раздумал насчет второго. Она снова повернулась ко мне. -- Почему? Почему я должна забыть? Потому что защищаю честь своей семьи? -- Нет. Потому что я тебе доверяю. -- И что же? -- И я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. -- Ты имеешь в виду, что это опасно, поэтому решил меня не спрашивать? -- Точно я не знаю, но возможно, что да, это опасно. -- Кажется, ты снова хочешь оскорбить меня? -- Боже упаси! -- Тогда задавай мне свой вопрос. -- Для начала мне придется показать тебе кое-что. -- Показывай. -- Даже если за этим придется карабкаться на дерево? -- Неважно. -- Тогда пошли. Я подвел ее к знакомому дереву и начал взбираться по нему. В моем теперешнем обличье это оказалось легче легкого. Джилва не отставала от меня. -- Вход здесь, -- сказал я, -- и сейчас я им воспользуюсь. Подожди несколько секунд и следуй за мной. Я поднялся чуть выше и шагнул сквозь ствол. Ступив в пещеру, я быстро окинул ее взглядом. Все было по-прежнему. Джилва вошла почти сразу вслед за мной, и я услышал ее глубокий изумленный вздох. -- Я знаю, на что я смотрю, -- сказал я, -- но не знаю, что я вижу, если можно так выразиться. -- Это храм, -- ответила она, -- посвященный одному из членов эмберского королевского дома. -- Ну да, Корвину, -- согласился я. -- Это то, на что я смотрю. Но что я вижу? Откуда такое могло появиться здесь, при дворе Хаоса, в самом-то деле? Она сделала несколько медленных шагов вперед, разглядывая отцовский алтарь. -- Полагаю, нелишним будет сказать, -- добавил я, что это не единственный подобный храм, который я видел по возвращении. Она протянула руку и слегка дотронулась до рукояти Грейсвандира. Затем достала из-за алтаря коробку, в которой лежали свечи. Выбрав серебряную, она зажгла ее от другой, укрепила в одном из многочисленных подсвечников и поставила возле Грейсвандира. Кажется, в этот момент она прошептала что-то, но я не смог разобрать слов. Когда она повернулась ко мне, я увидел, что она улыбается. -- Странно, -- заметил я, -- Мы оба выросли здесь, но кажется, тебе гораздо больше известно о некоторых вещах, чем мне. -- Все очень просто, -- ответила Джилва. -- Ты уехал почти сразу после войны, чтобы обучаться в чужих краях. Как раз в это время и начались перемены, свидетельства которых находятся сейчас перед тобой. Она взяла меня за руку, подвела к скамье возле стены, и мы сели. -- Никто на самом деле не думал, что мы проиграли войну, -- начала она, -- хотя все сошлись во мнении, что Эмбер оказался блестящим противником. Однако впоследствии начало шириться недовольство политикой правящего королевского дома, политикой, которая привела нас к той войне и договору, подписанному вслед за ее окончанием. Но, конечно, никто не намеревался открыто противостоять Короне. Тебе известен консерватизм лордов Грани -- понадобилось бы что-то гораздо большее, чтобы заставить их выступить против королевской власти. Вместо этого недовольство приняло иные формы. Неожиданно резко возрос интерес к Эмберу. Биографии членов эмберской королевской фамилии продавались нарасхват. Постепенно начало складываться что-то вроде культа. Были построены храмы, -- такие, как этот, -- посвященные тем эмберитам, чьи доблести кто-либо считал наиболее заслуживающими преклонения. Она остановилась, изучая мое лицо. -- Все это слишком напоминало возникновение новой религии, -- продолжала она затем, -- потому что даже официальный культ Змеи на какое-то время оказался совершенно заброшенным. Тогда Суэйвилл объявил эмберскую религию еретической и запретил ее. По-моему, это была ошибка. Если бы он так не сделал, то все бы скоро заглохло само собой. Хотя, впрочем, не знаю. Но то обстоятельство, что религия превратилась в подпольную, заставило многих относиться к ней гораздо серьезнее, чем просто к одной из форм оппозиции центральной власти. Я не знаю точно, сколько эмберских храмов существует в различных знатных семьях, но тот, в котором мы сейчас находимся, несомненно, один из них. -- Любопытный социологический феномен, -- произнес я. -- Кумир вашей семьи, конечно же, Бенедикт? Она засмеялась. -- Ну, об этом нетрудно догадаться. -- Мондор описывал мне его храм. Он говорил, что был очень удивлен, когда, находясь у вас в гостях, увидел его, и совершенно не понимает, что это должно означать. Она снова улыбнулась. -- Он просто хотел посмотреть, как ты на это отреагируешь. На самом-то деле такая практика общепринята. Кстати, я слышала, что одно время и он сам придерживался новой религии. -- Вот как? Откуда ты узнала? -- Раньше он не делал из этого тайны, -- еще до официального запрещения. -- И кого же он выбрал себе в покровители? -- спросил я. Все чудесатее и чудесатее... -- И ты действительно видела храм, воздвигнутый им в ее честь? -- Да. До запрещения можно было свободно молиться своим эмберским "друзьям" и просить их об услугах всякий раз, когда испытываешь очередной приступ раздражения от королевской политики. -- А после запрещения? -- Публично все уверяли, что разрушили свои алтари, как и было предписано. Но я уверена, что многие просто перенесли их в тайные убежища. -- А о каких услугах обычно шла речь? -- Это зависело от того, к кому обращаешься. Вообще-то я не знаю всех подробностей организации эмберского культа. -- Она обвела вокруг широким жестом. -- Между прочим, находиться здесь незаконно. Хорошо, что я не знаю, где мы. -- Полагаю, что так, -- ответил я. -- Интересно, существует ли какое-то родство между храмовыми идолами и их реальными воплощениями? У Мондора, насколько я знаю, действительно были какие-то дела с Фионой. Они встречались, и однажды я даже присутствовал при этом. А еще кое-кто, о котором мне известно, даже стащил одну вещь, принадлежавшую его... гм... патрону, и хранит ее у себя. И вот это, -- я поднялся, подошел к алтарю и вытащил из ножен меч Корвина, -- тоже реальная вещь. Я видел Грейсвандир и раньше, мог дотронуться до него, подержать в руках. Это действительно он. Но вот что странно -- насколько я понимаю, отца здесь нет, -- а между тем, когда я видел его совсем недавно, клинок был с ним. Скажи, а насколько согласуется с принципами нового культа держать своего патрона в заключении? -- Я никогда не слышала ничего подобного, -- отвечала она, -- Но думаю, такое в принципе возможно. Ведь на самом деле речь идет не о живом существе, а о духе, которому поклоняются в каком-то определенном месте. Что же до реального лица, то оно может находиться где угодно, в том числе и в заключении. -- Или быть давно умершим? -- Или быть умершим, -- подтвердила она. -- Конечно, все это очень интересно, -- произнес я, отходя от алтаря, -- но вряд ли поможет мне разыскать отца. Я снова подошел к ней, пройдя по мозаичному полу, на котором слева был изображен (видимо, в соответствии с представлениями о Лабиринте Эмбера) черно-белый узор, напоминающий тот, что встречается на восточных коврах, а справа -- Темница Хаоса. -- Ты мог бы спросить у кого-нибудь знающего о том, как мог меч твоего отца попасть сюда, -- предложила она, поднимаясь. -- Я уже пытался узнать об этом у одного вполне знающего лица, но так и не получил удовлетворительного ответа. Я взял ее за руку, чтобы отвести обратно по той дороге, которой мы пришли. Внезапно мы оказались стоящими рядом почти вплотную. -- Я буду рада послужить будущему властителю Хаоса, насколько это в моих силах, -- произнесла она. -- И хотя я не имею права говорить от имени всего нашего дома, я уверена, что любой из Хендрейков поможет тебе, если тебе придется оказать давление на то знающее лицо, о котором ты упоминал. -- Спасибо, -- сказал я, и мы обнялись. Ее чешуйки были прохладными. Ее клыки растерзали бы в клочья мое человеческое ухо, но сейчас, когда я был в хаосском обличье, они лишь слегка пощекотали его, и это было приятно. -- Я поговорю с тобой снова, если мне будет нужна помощь подобного рода. -- Поговори со мной в любом случае. Мне было так хорошо, что на какое-то время я забыл обо всем, обнимая ее и чувствуя ее объятия, до тех пор, пока не увидел на полу возле нас какую-то тень. -- Мас-стер Мерлин! -- Глайт! -- Она с-самая. Я случайно увидела, как ты вошел с-сюда. Человек или демон, маленький или взрослый, -- я тебя всегда узнаю. -- Мерлин, кто это? -- спросила Джилва. -- Старый друг, -- ответил я. -- Глайт, познакомься с Джилвой. Джилва, познакомься с Глайт. -- Рада познакомитьс-ся. Но я пришла с-сказать, что одна ос-соба с-скоро будет здес-ссь. -- Кто? -- Принцесса Дара. -- Ох, Мерлин! -- испуганно вскрикнула Джилва. -- Теперь ты знаешь, где мы находимся, -- сказал я ей. -- Храни это про себя. -- Я пока еще дорожу своей жизнью, милорд. Что мы должны сейчас делать? -- Глайт, иди ко мне, -- позвал я, опускаясь на колени и протягивая руку. Она взобралась по руке и уютно расположилась, обвившись вокруг нее. Я поднялся, сжал запястье Джилвы другой рукой и начал мысленно сосредотачиваться на том, чтобы переместиться отсюда с помощью кольца. Но тут я заколебался. Ведь в сущности даже неизвестно, где мы, черт побери, находимся. Выйдя отсюда, с одинаковым успехом можно оказаться возле соседней двери, или на расстоянии тысячи миль, или вообще угодить в совершенно незнакомое Отражение. Все было бы проще, если бы я передал кольцу наши координаты и назвал место назначения -- если мы собирались возвращаться тем же путям. Но я был уверен, что это займет слишком много времени. Я мог бы просто использовать его, чтобы сделать нас невидимыми. Но я боялся, что мать с ее магической сверхчувствительностью все равно обнаружит наше присутствие, пусть даже не на визуальном уровне. Я повернулся лицом к ближайшей стене и осторожно прощупал ее одной из силовых линий кольца, чтобы выяснить, что находится за ней. Так, хорошо. Во всяком случае, мы точно не под водой, не в озере кипящей лавы и не в зыбучих песках. Похоже, там лесная поляна. Я подошел к стене и переправил себя и Джилву сквозь нее прямо туда. Сделав несколько шагов и оказавшись в самом центре поляны, я оглянулся и увидел заросший травой холм без малейших признаков какой-либо тропинки, ведущей от его подножия. Мы стояли под голубым небом, оранжевое солнце почти касалось вершины холма. Птичий гомон и гудение насекомых раздавались вокруг нас. -- Какая вкус-снота! -- внезапно воскликнула Глайт, соскальзывая с моей руки и исчезая в густой траве. -- Не уходи далеко! -- предупредил я ее и повел Джилву в сторону от холма. -- Мерлин, -- сказала она, -- честно говоря, я испугана всем тем, что я узнала. -- Я никому не расскажу об этом, и ты тоже не рассказывай. Если хочешь, я могу даже стереть все твои воспоминания, начиная с того момента, как я увял тебя с похорон. -- Нет, позволь мне сохранить их. Я бы даже хотела, чтобы их было больше. -- Сейчас я точно определю, где мы находимся, и отошлю тебя обратно до того, как твое отсутствие успеют заметить. -- Но я могу подождать вместе с тобой, пока Глайт охотится... Я думал, что вслед за этим она произнесет что-нибудь вроде: "Ведь я, возможно, никогда больше тебя не увижу..." -- а после того, как Тмер и Таббл выбыли из игры, такое действительно было очень даже возможно. Но нет, она умела хорошо владеть собой, -- недаром ее воспитали в семье, где воинская доблесть ценилась превыше всего. Она насчитывала более тринадцати зарубок на рукояти своего широкого меча, как я узнал впоследствии, -- и конечно же, она была слишком горда для того, чтобы открыто давать волю чувствам -- да еще в присутствии того, кто, вероятно, станет ее будущим монархом. Когда спустя некоторое время Глайт вернулась, я сказал: -- Спасибо тебе за все, Джилва. Но сейчас я собираюсь вернуть тебя на похороны. Если кто-то случайно видел нас вместе и захочет узнать, где я, то скажи, что я упоминал о своем намерении отправиться в тайное убежище. -- Но если тебе действительно нужно убежище... -- Предоставь это мне. Мы обязательно увидимся позже. Вслед за этим я перенес ее в башню возле самых границ небытия. -- Прекрас-сный был обед, -- заметила Глайт, а я начал перевоплощаться в человеческий облик (это мне всегда удается легче, чем обратная трансформация). -- Глайт, мне нужно, чтобы ты отправилась в скульптурный зал во дворце Савалла... -- И что я должна буду с-сделать, мас-стер? -- Подождать, пока не появится такой круг света... в общем живой. Зовут его Колесо-Призрак. Как только ты его увидишь, скажи, чтобы немедленно отправлялся ко мне. -- А что мне с-сказать нас-счет того, где он должен тебя ис-скать? -- Я и сам этого не знаю, но он хорошо разбирается в таких вещах. -- Тогда перенес-си меня. И ес-сли во время твоего путешес-ствия никто тебя не с-съест, заходи как-нибудь вечерком и рас-сскажи с-свою ис-сторию. -- Обязательно. Я мгновенно перенес Глайт на одно из деревьев в каменном саду, гадая, шутила она или нет, произнося последнюю фразу. Если да, то странное чувство юмора у этих пресмыкающихся, ей-богу! Я вызвал себе новую одежду красных и серых тонов, а также кинжал и шпагу. Мне было интересно, зачем мать приходила в свое тайное святилище, но я все же решил удержаться от того, чтобы шпионить за ней. Я поднял руку с кольцом и смотрел на него какое-то время, затем снова опустил руку. У него, конечно, хватило бы сил отправить меня в Кашфу, но я не знал, сколько времени прошло с того момента, как я там был последний раз. Возможно, Люк уже уехал. Я достал Карты, которые еще с утра положил в карман своей человеческой одежды, и вытащил козырь Люка. Прошло довольно много времени, прежде чем карта стала холодной, и я ощутил его присутствие. -- Кто? -- спросил он. -- Мерль, ты? Изображение на карте расплылось, изменяясь, и я увидел его верхом на лошади в окружении наполовину фантастического пейзажа. -- Да, -- ответил я. -- Я так и подумал, что тебя уже нет в Кашфе. -- Точно, -- подтвердил он. -- Ты где? -- На каком-то Отражении. А ты? -- Будь я проклят, если знаю. Мы уже черт знает сколько времени едем по этому черному следу, и все, что я могу сказать: "на каком-то Отражении", как и ты. -- О, как ты обнаружил след? -- Не я, а Нэйда. Я по-прежнему ничего не вижу, но у нее, кажется, нет проблем с ориентировкой. Может, со временем и я стану его различать. Чтоб им провалиться -- тем, кто его оставил! -- Нэйда сейчас с тобой? -- Да. Она говорит, мы уже скоро их догоним. -- Тогда проведи меня. -- О'кей, двигай. Он протянул руку. Я ухватился за нее и сделал шаг вперед. Люк спешился и пошел рядом со мной, держа лошадь под уздцы. -- Привет, Нэйда, -- сказал я, поворачиваясь к ней, и с удивлением заметил справа от нее еще какого-то мрачного типа верхом на черной лошади. Она улыбнулась. -- Мерлин, -- сказала она. -- Привет. -- Как насчет "Мерль"? -- спросил я. -- Если желаешь. Тип на черной лошади повернулся и уставился на меня. Совершенно рефлекторно я потянулся к кольцу, вызывая смертельный разрушающий удар, еще до того, как успел сообразить, что это я делаю, так что даже сам испугался. Воздух между нами заполнился едким дымом, и я услышал звук, напоминающий скрежет тормозов, когда автомобиль резко въезжает на тротуар, чтобы предотвратить неминуемое столкновение. Это был тот самый здоровенный белокурый сукин сын, с которым мне уже доводилось встречаться раньше, одетый в желтую рубашку, черные брюки и черные сапоги и увешанный оружием. На шее у него висел медальон с изображением льва, терзающего единорога. Всякий раз, когда я видел этого человека или слышал о нем, он оказывался замешанным в какую-нибудь пакость, -- и однажды, помнится, едва не убил Люка. Он был военный наемник, а потом разбойник с большой дороги, -- этакий Робин Гуд из Эреньора, -- и, кроме того, заклятый враг Эмбера -- незаконный сын его правителя Оберона. Я знал, что чуть ли не во всех королевствах, входящих в Золотой Круг, за его голову объявлена награда. С другой стороны, он и Люк долгое время были приятелями, и Люк уверял меня, что он, в общем-то, не так уж и плох. Короче, это был мой дядя Далт, и, глядя на него, я подумал, что если он вдруг сделает чересчур резкое движение, то его рубашка, чего доброго, разорвется под напором мускулов. -- А это мой военный советник, Далт, -- сказал Люк. -- Ты его должен помнить. -- Да уж помню. Далт с интересом разглядывал черные нити тумана, плавающие между нами, как сигаретный дым. Затем, как ни странно, слегка улыбнулся. -- Мерлин, -- сказал он. -- Принц Эмбера и Хаоса. Человек, который вырыл мне могилу. -- Как это? -- удивился Люк. -- Небольшое выяснение отношений, -- отвечал я. -- У тебя хорошая память, Далт. На лица. Далт ухмыльнулся. -- Трудно забыть такую вещь, как могила, которая вдруг сама собой разверзается у тебя под ногами, -- сказал он. -- Но я не собираюсь драться с тобой, Мерлин. -- И я с тобой тоже -- по крайней мере, сейчас. Он хмыкнул, и я хмыкнул в ответ; наше знакомство, таким образом, можно было считать состоявшимся. Я отвернулся и зашагал рядом с Люком. -- Дорога сама по себе не доставляет вам неудобств? -- Нет, -- отвечал он. -- Ничего похожего на те истории, которые мне доводилось слышать о Черной Дороге. Иногда становится холодно, но ничего в самом деле угрожающего не происходит. -- Он посмотрел под ноги и ухмыльнулся. -- Хотя у нее и ширина-то всего несколько ярдов, причем это еще в лучшем случае. -- И тем не менее, -- сказал я, осторожно исследуя дорогу с помощью Логрусова зрения, -- вполне возможно, что она все же таит в себе опасность. -- А мне кажется, что удача нам сопутствует, и так будет продолжаться и впредь. Нэйда снова засмеялась, и я почувствовал себя дураком. Ведь присутствие ти'га не менее надежно, чем мое собственное, нейтрализовало разрушительный эффект хаосской дороги, проложенной через владения Порядка. -- Ну что ж, пожалуй, ты и впрямь не ошибаешься, говоря, что удача тебе сопутствует. -- Тебе нужна лошадь, Мерлин, -- немного погодя заметил Люк. -- Ты прав, -- согласился я. Боясь обнаружить свое теперешнее местонахождение, я не стал вызывать Логрусову магию, тем более, что мое кольцо, насколько я знал, могло быть использовано аналогичным образом. Я послал ему волевой импульс и стал следить за тем, как оно продвигается все дальше, дальше... Есть! Кажется, сработало. -- Они могут показаться впереди в любую минуту, -- сказал я. -- Ты можешь что-нибудь сказать о том, где они сейчас? -- Об этом знает Нэйда, -- объяснил Люк. -- У нее какой-то удивительный способ общения с сестрой, -- не говоря уже о том, что эта дорога сама по себе обостряет магическую чувствительность. И Нэйде также много известно о демонах. -- О, так, стало быть, нам предстоит встреча с демонами? -- спросил я, обернувшись к ней. -- Да, те четверо, что похитили Корал, носят демонское обличье, -- сказала она. -- Кажется, они направляются к башне, которая стоит возле дороги впереди нас. -- Далеко до нее? -- спросил я. -- Трудно определить расстояние, когда путешествуешь сквозь Отражения. Наша дорога, которая представляла собой полосу почерневшей, как бы выжженной травы (этот эффект распространялся также и на ветви деревьев и кустов, нависавшие над ней), сейчас пролегала вдоль холмистой возвышенности. Я несколько раз сходил с дороги и снова ступал на нее, и все время мне казалось, что она становится шире и нагревается, когда меня на ней нет. Сейчас она уже мало чем напоминала тот едва заметный след, который почти невозможно было обнаружить в Кашфе -- настолько мы углубились во владения Логруса. Мы миновали очередной поворот, и тут я услышал ржание откуда-то справа. -- Я скоро вернусь, -- произнес я, сходя с дороги и направляясь к роще, где росли деревья с овальными листьями. -- Кажется, мне пришла посылка. До меня донеслись топот и фырканье, и я пошел на эти звуки, пробираясь сквозь темные заросли. -- Эй, подожди! -- окликнул меня Люк. -- Мы не должны разделяться. Но деревья здесь росли очень плотно, так что вряд ли можно было проехать верхом. Поэтому я крикнул в ответ: "Не беспокойся!" -- и продолжал двигаться вперед. А, так вот почему он здесь. Полностью оседланный и взнузданный, он запутался поводьями в густых ветвях, и, проклиная все на свете на своем лошадином языке, мотал головой из стороны в сторону и бил землю копытом. Я остановился, в изумлении глядя на него. Честно говоря, первая моя мысль была о том, что уж лучше бы мне вызвать пару адидасовских кроссовок и пробежаться в них по Отражениям, чем ехать на животном, комментарии по поводу которого в конце концов доведут меня до белого каления. Или вызвать, скажем, велосипед. Да что уж там, лучше уж вообще проскакать верхом на палочке! И надо сказать, у меня были основания для подобных размышлений. Вообще я не то что не умею управляться с лошадьми, но езжу на них довольно редко и не испытываю к ним особой привязанности. Конечно, у меня никогда не было такого коня, как Джулианов Моргенштерн, или отцова Звездочка, или Глемдэннинг -- конь Бенедикта, -- они настолько же превосходили обычных лошадей сроком жизни, силой и выносливостью, насколько эмбериты по всем этим параметрам были выше обитателей большинства Отражений. Я посмотрел по сторонам в надежде обнаружить законного владельца, но вокруг никого не было видно. -- Мерлин! -- услышал я голос Люка, но не стал откликаться. Вместо этого я двинулся вперед, стараясь ступать как можно тише -- мне не хотелось, чтобы он нашел меня здесь. -- С тобой все в порядке? А я просто хотел привести в порядок эту лошадь -- с ней обязательно надо было что-нибудь сделать, прежде чем мои спутники ее увидят. Но тут я обнаружил, что не могу оторвать глаз от этого совершенно очаровательного животного -- с ног до головы оно было в черную и оранжевую полоску, точно тигр. Этим оно немного напоминало Глемдэннинга -- черного цвета, с красной гривой и хвостом. Я не знаю, на каком Отражении Бенедикт его нашел, но это место, безусловно, заслуживало существования. Я сделал еще шаг вперед. -- Мерль! Случилось что-то? Мне не хотелось кричать в ответ, чтобы не испугать бедное животное. Я протянул руку и погладил его по шее. -- Все хорошо, -- сказал я ему. -- Ты мне нравишься. Сейчас я тебя отвяжу, и мы будем друзьями, о'кей? Одной рукой я принялся распутывать поводья, а другой продолжал гладить его шею и плечи. Когда он наконец освободился, то не стал вырываться и убегать, но вместо этого, казалось, начал внимательно изучать меня. -- Пошли, -- сказал я, наматывая поводья на руку. -- Вот сюда. Я повял его за собой, продолжая разговаривать с ним, и когда мы уже были почти у самой дороги, обнаружил, что действительно успел к нему привязаться. Выйдя из зарослей, я едва не наткнулся на Люка с обнаженной шпагой в руке. -- Господи! -- воскликнул он. -- Теперь я понимаю, почему тебя так долго не было! Ты, должно быть, раскрашивал этого конягу! -- Что, здорово получилось, а? -- Отлично! Если ты надумаешь его продавать, я могу предложить хорошую цену. -- Не думаю, что захочу с ним расставаться. -- Как ты его назовешь? -- Тигр, -- незамедлительно ответил я и уселся на него верхом. Мы направились к дороге, и я заметил, что даже на лице Далта появилось что-то вроде одобрения, когда он увидел моего коня. Нэйда протянула руку и погладила его черно-оранжевую гриву. -- Теперь мы сможем успеть вовремя, -- сказала она, -- если поспешим. Я тронул поводья и завел Тигра на дорогу. Я предвидел возможные варианты его реакции, припомнив кстати и то, что рассказывал мой отец о влиянии подобных дорог на поведение животных. Но Тигр оставался спокойным, так что я тоже смог вздохнуть свободно и расслабиться. -- Вовремя для чего? -- спросил я у Нэйды, когда мы двинулись вперед в нашем прежнем порядке: Люк впереди, Далт следом за ним справа, Нэйда слева, я справа от нее и немного позади. -- Точно я не знаю, -- отвечала она, -- потому что Корал все еще в бессознательном состоянии. Однако я чувствую, что она не движется дальше, и отсюда можно заключить, что те, кто ее похитил, остановились в башне, о которой я уже говорила -- там, где наша дорога расширяется. -- Вот как? -- спросил я. -- Тебе, может быть, удается даже определить коэффициент расширения, исходя из величины расстояния, которое мы уже прошли? -- У меня обширные познания, -- сказала она, улыбаясь. -- Забыл? Она внезапно отвернулась, искоса бросив взгляд в сторону Люка. Он по-прежнему ехал впереди нас, глядя на дорогу, хотя иногда оборачивался к нам. -- Ах, чтоб тебе, -- тихо сказала Нэйда по-английски. -- Сейчас, когда я снова с вами обоими, я вспоминаю колледж. Еще немного, и я заговорю... -- По-английски, -- закончил я. -- А что, я сказала это по-английски? -- Да. -- Вот черт. Придумай что-нибудь, если я снова проговорюсь, ладно? -- Хорошо, -- сказал я. -- Но, кажется, у тебя сохранились приятные воспоминания о времени, проведенном на Отражении Земля, несмотря на то, что ты находилась там не по своей воле, а выполняла принудительную работу, которую моя мать тебе поручила. К тому же, в