это покажет недостаток обязательств к Небу, и будет... - Не может ли быть изменен сам его мозг, скажем, Лордом Марой? - Никогда не думал, что ты грешишь сантиментами, богиня. Но ты, похоже, очень хочешь, чтобы он продолжал существовать, хоть в любой форме. - Возможно. - Ты знаешь, что если с ним сделать такую вещь, он уже не будет прежним. Он очень изменится. И его талант может пропасть вовсе. - С течением лет все люди естественно меняются; меняются мнения, верования, убеждения. Одна часть мозга может спать, а другая бодрствовать. Талант, мне кажется, трудно уничтожить, пока остается сама жизнь. А жить лучше, чем умереть. - Может быть, ты и убедишь меня в этом, богиня, если у тебя есть время. - Сколько времени? - Скажем, три дня. - Пусть будет три дня. - Тогда давай перейдем в мой Павильон Радостей и поговорим о пустяках. - Прекрасно. - Где сейчас Лорд Яма? - Он работает в своей мастерской. - И долго он там пробудет? - По крайней мере, три дня. - Это хорошо. Да, для Сэма тут может быть некоторая надежда. Хотя это и против моих лучших мыслей, но я, пожалуй, могу оценить положение. Да, смогу. Восьмирукая статуя богини, уныло играющая на вине, роняла музыку вокруг них, пока они шли по саду. Хальба жила в дальнем конце Неба, возле края дикости. Дворец, называвшийся Грабеж, был так близок к лесу, что животные, проходя через прозрачную стену наталкивались на него. Из комнаты под названием Похищение, можно было видеть сумрачные тропы джунглей. В этой комнате, где стены были увешаны сокровищами, украденными в прошлых жизнях, Хальба приняла Сэма. Хальба была богом/богиней воров. Никто не знал истинного пола Хальбы, потому что она имела привычку менять его в каждом воплощении. Сэм смотрел на гибкую, темнокожую женщину в желтом сари и в желтом же покрывале. Сандалии и ногти ее были цвета корицы, а на черных волосах она носила тиару. - Ты мне симпатичен, - сказала Хальба мягким, мурлыкающим голосом. - Только в те сезоны жизни, когда я воплощаюсь в мужчину, я поднимаю свой Атрибут и занимаюсь грабежом по-настоящему. - Но ты и теперь можешь принять свой Аспект? - Конечно. - И поднять свой Атрибут? - Вероятно. - Но ты не хочешь? - Нет, пока я в виде женщины. Когда я мужчина, я могу поручиться, что украду что угодно и откуда угодно... Видишь, на дальней стене висят мои трофеи? Большой плащ из синих перьев принадлежал Сриту, главе демонов Катапутны. Я украл его из его пещеры, когда его адские собаки спали, опоенные мною же. Ту меняющую форму драгоценность я взяла из Купола Жара, забравшись туда с помощью присасывающихся дисков на запястьях, коленях и пальцах ног, в то время как Матери внизу... - Довольно! - сказал Сэм. - Я знаю все эти сказки, Хальба, потому что ты постоянно их рассказываешь. Прошло очень много времени с тех пор, как ты предпринимала рискованное воровство, и я полагаю, что слава далекого прошлого нуждается в частичном повторении. Иначе даже старшие Боги забудут, кем ты была когда-то. Я вижу, что пришел не туда, и постараюсь найти какое-нибудь другое место. Он встал, как бы собираясь уйти. Хальба шевельнулась. - Подожди. - Да? - Сэм остановился. - Ты мог бы, по крайней мере, рассказать мне о краже, которую ты замышляешь. Может, я дам совет... - А на что мне даже самый лучший совет, Монарх Воров? Мне нужны не слова, а действия. - Тогда, может быть... Расскажи! - Ладно, - сказал Сэм, - хотя я сомневаюсь, что тебя заинтересует столь трудная задача... - Брось ребяческую психологию и расскажи, что ты хочешь украсть. - В Музее Неба, крепко построенном и постоянно охраняемом... - И который всегда открыт. Дальше. - В этом здании, в витрине с компьютерной защитой... - Достаточно ловкий человек может вывести ее из строя. - В этой витрине на манекене висит серая кольчужная униформа. Рядом много всякого оружия. - Чья? - Древняя одежда того, кто сражался в северных походах во время войны против демонов. - Не твоя ли? Сэм сдержал улыбку и продолжал: - Мало кто знает, что частью этой выставки является предмет, который когда-то назывался Талисманом Связующего. Возможно, он теперь утратил свои свойства, а возможно, и нет. Он служил для фокусировки особого Атрибута Связующего, и Связующий думает, что этот предмет снова ему понадобится. - Какой из себя предмет? - Большой широкий пояс из раковин, обвивающий талию костюма. По цвету - розовый и желтый. Он набит микроминиатюрными схемами, которые сегодня, вероятно, нельзя сдублировать. - Не бог весть какая великая кража. Я, пожалуй, подумаю о ней даже и в этом теле... - Мне это нужно быстро, или совсем не нужно. - Как скоро? - За шесть дней. - А что ты мне заплатишь, когда я отдам его в твои руки? - Ничего не заплачу, потому что у меня ничего нет. - Да? Ты пришел на Небо без богатства? - Да. - Несчастный! - Если мне удастся сбежать, ты можешь назвать свою цену. - А если тебе не удастся, я ничего не получу. - Похоже, что так. - Я подумаю. Может, мне покажется интересным сделать такую вещь, и чтобы ты был обязан мне за любезность. - Только прошу тебя, не раздумывай слишком долго. - Иди, сядь рядом со мной, Связующий Демонов, и расскажи о днях своей славы - когда ты с бессмертной богиней ездил по миру и сеял хаос, как семена. - Это было давно, - сказал Сэм. - А могут эти дни вернуться, если ты добьешься свободы? - Могут. - Приятно слышать. Да... - Ты сделаешь это? - Эвива, Сиддхарта! Освободитель! - Эвива? - И молния, и гром. Они могут прийти снова! - Это хорошо. - А теперь расскажи мне о днях своей славы. А я снова расскажу о моей. - Идет. Продираясь через лес, Кришна в поясе из перьев преследовал Госпожу Ратри, которая не согласилась лечь с ним после обеда. День был чистым и благоухающим, но и вполовину не таким благоухающим, как полуночно-синее сари, которое он держал в левой руке. Она бежала далеко впереди, под деревьями, и он следовал за ней, изредка теряя ее из виду, когда она сворачивала на боковую тропу. Она стояла на бугре, подняв обнаженные руки над головой и соединив кончики пальцев. Глаза ее были полузакрыты, ее единственная одежда - длинный черный вуаль - шевелилась на белом сверкающем теле. Тут он понял, что она приняла свой Аспект и, вероятно, готова принять Атрибут. Задыхаясь, он шагнул к бугру перед ней; она открыла глаза, опустила руки и улыбнулась ему. Когда он потянулся к ней, она крутнула вуаль ему в лицо, и он услышал ее смех - где-то в безмерной ночи, которой она окутала его. Ночь черная беззвездная, безлунная, без единого проблеска, без искорки откуда бы то ни было. Ночное время, родственное слепоте, упало на него. Он захрипел, и сари было вырвано из его пальцев. Он стоял, дрожа, и слышал вокруг себя ее смех. - Ты слишком много позволяешь себе, Лорд Кришна, - сказала она, - и оскорбляешь святость Ночи. За это я накажу тебя, оставив эту тьму на Небе на некоторое время. - Я не боюсь темноты, богиня, - хихикнул он. - Тогда у тебя и в самом деле вместо мозгов половые железы. Что ж, оставайся затерянным и слепым в чаще Канибурхи, чьих жителей не нужно подгонять... А не бояться, я думаю, иногда рискованно. До свидания, Темный. На свадьбе, наверное, увидимся. - Подожди, дорогая Леди. Может, примешь мои извинения? - Да, потому что ты обязан извиниться. - Тогда сними эту ночь, которую ты наложила сюда. - В другой раз, Кришна, когда я буду готова. - А что я буду делать до тех пор? - Говорят, сэр, что ваша свирель может очаровать самого страшного зверя. Если это правда, советую взять свирель и начать самую нежную мелодию. А я пока подготовлюсь к тому, чтобы снова впустить в Небо дневной свет. - Ты жестока, Госпожа! - Такова жизнь, Мастер Свирели. - И она ушла. Он начал играть, размышляя о мрачном. Они шли. Ехали с неба на полярных ветрах, через море и сушу, над горящими снегами, под ними и сквозь них. Изменяющие форму плыли по белым полям, и небесные странники падали вниз, как листья; над пустынями звучали трубы, и колесницы снегов с грохотом шли вперед; свет вылетал из их боков, подобно копьям; плащи из огненного меха; белые перья мощного дыхания тянулись над ними и за ними; они шли, солнцеглазые, в золотых ратных рукавицах, лязгая и скользя, торопясь и кружась, шли, сияя перевязями, масками-оборотнями, огненными шарфами, дьявольской обувью, морозными ножными латами и крепкими шлемами; а на другом конце мира, лежавшего за их спиной, были сборища в Храмах с пением и приношением жертв; процессии и молитвы, пожертвования и раздачи, великолепие и красочность. Ибо страшная богиня должна была обвенчаться со Смертью, и все надеялись, что происходящее смягчит их обоих. Праздничный дух заразил также и Небо, и с собранием богов и полубогов, героев и благородных, верховных жрецов, раджей-фаворитов и браминов высокого ранга этот дух набрал силу и энергию и закружился, как многоцветный вихрь, грохоча в головах живых от Первого до последнего. Итак, они вошли в Небесный Город, въезжая на подушках на спине Птицы Гаруды, кружась в небесных гондолах, проезжая через артерии гор, сверкая в мокрых снегах и ледяных тропах пустынь, заставляя Шпиль в милю высотой звенеть от их пения и смеясь в чарах короткой и неожиданной тьмы, что спустилась и снова быстро рассеялась; и в дни и ночи их прихода поэт Адазаи сказал, что они напоминают по крайней мере шесть различных вещей (он всегда был щедр на сравнения): миграцию ярких птиц через молочный океан, не имеющий волн; процессию музыкальных нот через мозг не очень хорошего композитора; школу глубоководных рыб, чьи тела в завитках и канавках света, который поднимается от какого-нибудь фосфоресцирующего растения в холодных колодцах морских глубин; Спираль Туманности, внезапно обрушившуюся в центре; шторм, каждая капля которого становится пером, певчей птицей или драгоценностью; и (возможно, наиболее убедительное) на храм, полный страшных, обильно украшенных статуй, внезапно оживших и запевших, внезапно бросившихся через весь мир с яркими знаменами, играющими на ветру, потрясающих дворцы и сшибающих верхушки башен, чтобы встретиться в центре всего, разжечь огромный костер и танцевать вокруг него с всегда присутствующей возможностью, что либо огонь, либо танец полностью выйдут из-под контроля. Они шли. Когда в Архивах зазвенел тайный тревожный сигнал, Тэк выхватил Сверкающее Копье из гнезда в стене. В разное время дня тревога должна была поднять разных часовых. Получив предупреждение о возможном таком случае, Тэк порадовался, что сигнал не звонил в другое время. Он поднялся на уровень Города, к Музею на холме. Но было уже поздно. Витрина была открыта, служитель лежал без сознания. Никого другого в Музее не было из-за предпраздничных действий в Городе. Здание Музея стояло так близко от Архива, что Тэк успел заметить двоих, спускавшихся с другой стороны холма. - Стой! - закричал он, размахивая Сверкающим Копьем, но боясь пользоваться им. Те повернулись к нему. - Ты включила тревогу! - обвинил один другого, поспешно застегивая на себе пояс. - Уходи прочь, а я буду иметь дело с этим! Тэк увидел, что один из них - женщина. - Я не включала тревогу! - закричала она. - Уходи отсюда! Мужчина повернулся к Тэку, а женщина продолжала отступать вниз по холму. - Положи его назад, - задыхаясь, сказал Тэк. - Раз уж ты его взял - верни. Может быть, мне удастся покрыть... - Нет, - сказал Сэм. - Слишком поздно. Теперь я равен любому здесь, и это мой единственный шанс уехать. Я знаю тебя, Тэк из Архива, и не хочу убивать тебя. Так что уходи - и быстро! - Яма через минуту будет здесь. И... - Я не боюсь Ямы. Нападай на меня или уходи немедленно! - Я не могу напасть на тебя. - Тогда - до свидания! - И, сказав это, Сэм поднялся в воздух, как воздушный шар. Пока он парил над землей, на склоне холма появился Лорд Яма с оружием в руках. Это была тонкая сверкающая трубка с маленьким прикладом и широким пусковым механизмом. Он поднял оружие вверх и прицелился. - Твой последний шанс! - крикнул он, но Сэм продолжал подниматься. Яма выстрелил; высоко наверху треснул купол. - Он принял свой Аспект и поднял Атрибут, - сказал Тэк. - Он связал энергию твоего оружия. - Почему ты не остановил его? - спросил Яма. - Я не мог, Господин. Я был захвачен его Атрибутом. - Ладно, - сказал Яма. - Третий часовой перехватит его. Связав своей волей гравитацию, Сэм поднялся. Пока он летел, в нем усиливалось ощущение преследующей его тени. Она затаилась где-то на периметре поля его зрения, но как он ни вертел головой, тень ускользала от его взгляда. Но она все время была здесь, и увеличивалась. Впереди преграда. Неподалеку ворота. Талисман мог открыть запоры, мог согреть человека на холоду, мог перенести его в любое место мира... Послышался звук хлопающих крыльев. - Лети! - прогремел голос в его голове. - Увеличивай скорость, Связующий! Лети быстрее! Быстрее! Это было самое странное ощущение из всех, когда-либо испытанных им: он чувствовал, что движется вперед и вперед, но ничего не менялось - ворота не приближались. При всем ощущении страшной скорости он не двигался. - Быстрее, Связующий! Быстрее! - кричал дикий бухающий голос. - Соревнуйся с ветром и молнией в скорости движения! Сэм старался остановить испытываемое им чувство движения. Затем его ударили ветры, могучие ветры, кружащиеся над Небом. Он боролся с ними, но голос звучал совсем рядом, хотя он не видел ничего, кроме тени. - Чувства - это лошади и объекты дорог, по которым они путешествуют, - сказал голос. - Если разум связан с мозгом, который отвлечен в сторону, он теряет проницательность. И Сэм узнал великие слова Хатхи Упанишад, гремевшие позади него. - В этом случае, - продолжал голос, - чувства становятся неуправляемыми, подобно плохим, одичавшим лошадям в руках слабого возницы. Небеса над Сэмом взорвались молниями, и тьма окутала его. Он старался связать энергию напавшего на него, но не нашел ничего, что можно было схватить. - Это нереально! - выкрикнул он. - Что есть реальность, а что - нет? - спросил голос. - Твои лошади убежали от тебя. Секунда ужасающего мрака, словно он проходил через вакуум чувств. Потом - боль. Потом - ничего. В деловых сношениях плохо быть самым старым из младших богов. Он вошел в Зал Кармы, попросил аудиенции с представителем Колеса, очутился в присутствии Лорда, который два дня тому назад отказался проверять его. - Ну? - спросил он. - Я извиняюсь за отсрочку, Господин Муруган. Наш персонал был занят приготовлениями к свадьбе. - Значит они бражничали вместо того, чтобы готовить мне новое тело? - Не говори так, Господин, словно это и в самом деле твое тело. Это тело дается тебе взаймы Великим Колесом в соответствии с твоими теперешними кармическими нуждами... - И оно не готово, потому что материал пропили? - Оно не готово, потому что Великое Колесо вращается в манере... - Я хочу иметь тело самое позднее завтра вечером. Если оно не готово, Великое Колесо может стать джаггернаутом для управляющих им! Ты слышишь меня и понимаешь, Лорд Кармы? - Я слышу тебя, но твоя речь не подходит для этого места... - Пересадку рекомендовал Брама, и он хочет, чтобы я появился на праздновании свадьбы в новом теле. Не сообщить ли ему, что Великое Колесо неспособно выполнить его желания, потому что поворачивается слишком медленно? - Нет, Господин. Тело будет готово вовремя. - Прекрасно. Он повернулся и вышел. Лорд Кармы сделал за его спиной древний мистический знак. - Брама! - Да, богиня? - Насчет моего намека... - Да, будет сделано, как ты просила, мадам. - Я хотела бы по-другому... - По-другому? - Да, Господин. Я хотела бы человеческую жертву. - Нет... - Да. - Ты еще более сентиментальна, чем я думал. - Так будет это сделано, или нет? - Откровенно говоря, в свете недавних событий я предпочел бы этот способ. - Значит решено? - Пусть будет по твоему желанию. Теперь в нем оказалось больше силы, чем я думал. Не будь часовым Бог Иллюзии... я не предполагал, что тот, кто был так долго спокоен, мог оказаться таким... талантливым, как ты выразилась. - Ты отдашь мне это существо в мое полное распоряжение, Создатель? - С удовольствием. - И добавишь на десерт Монарха Воров? - Да. Пусть будет так. - Спасибо, Могучий. - Не за что. - Есть за что. Спокойной ночи. - Спокойной ночи. Говорят, что в этот день, в этот великий день Бог Вайю остановил ветры Неба, и тишина сошла на Небесный Город и лес Канибурхи. Ситрагупта, слуга Лорда Ямы, готовил мощный погребальный костер на Брошенном Мире из ароматического дерева, смолы, благовоний, ароматов и дорогих одежд; и на этот костер он положил Талисман Связующего и громадный плащ из синих перьев, принадлежавший Сриту, главе демонов Катапутны; он также положил меняющую форму драгоценность Матерей из Купола Жара и шафрановую мантию из пурпурной рощи Алондила, которая, как говорили, принадлежала Татагатхе Будде. После ночи Фестиваля Первых была полная утренняя тишина. В небе не было видно никакого движения. Говорили, что демоны невидимо пролетали по верхней части воздушного пространства, но боялись приближаться к собранным здесь предметам Власти. Говорили, что было много знаков и знамений, означающих падение могущества. Теологи и святые историки говорили, что тот, кого звали Сэм, отрекся от своей ереси и отдал себя на милость Тримурти. Говорили также, что богиня Парвати, которая была то ли его женой, то ли матерью, то ли сестрой, а то и, может быть, всеми ими, бежала с Неба, чтобы жить в скорби и печали среди ведьм восточного континента, которых считала родственницами. На заре великая Птица Гаруда, лошадь Вишну, клюв которой раздроблял колесницы, шевельнулась в момент пробуждения в своей клетке и издала единственный хриплый крик; он пронесся по Небу, дробя стекла, эхом прокатываясь по стране, будя всех спящих. В спокойном лете Неба начался день Любви и Смерти. Улицы Неба были пусты. Боги до времени сидели по домам в ожидании. Все порталы Неба охранялись. Вор и тот, кого почитатели называли Махасаматман (считая его богом), были освобождены. В воздухе внезапно похолодало, и это было предзнаменование. Высоко-высоко над Небесным Городом, на платформе, венчающей Шпиль высотой в милю, стоял Бог Иллюзии, Мара, Мастер Снов. На нем был его многоцветный плащ. Мара поднял руки, и энергия других богов вливалась через них, добавляясь к его энергии. В его мозгу формировался сон. Затем Мара швырнул его, как высокая волна бросает воду на берег. Во все века, начиная от сотворения Богом Вишну Города и диких мест, они существовали рядом, но реально не соприкасались, смежные, однако отдаленные друг от друга великим расстоянием мысли, а не просто природным пространством. Вишну, Хранитель, сделал это не без причин. Сейчас он не полностью одобрял подъем этого барьера, даже на ограниченное время. Он не хотел видеть что бы то ни было из диких мест в Городе, который, по его замыслу, увеличивал совершенное торжество форм над хаосом. Тем не менее, властью Мастера Снов призрачным кошкам дано было право временно появляться на всем Небе. Они неустанно бродили по темным вневременным тропам джунглей, которые были частью иллюзии. Там, в месте, что существовало лишь наполовину, их глазам представали новые видения, а с ними неутомимость и призывы к охоте. Среди мореплавателей, разносящих слухи и легенды по всему миру и вроде бы знающих все, шли разговоры, что призрачные кошки, охотившиеся в этот день, вовсе не были настоящими кошками. В разных местах мира, где боги проходили позднее, рассказывалось, что кое-кто из Небесного Отряда переселился на этот день в тела белых тигров Канибурхи, чтобы участвовать в охоте по улицам Неба за вором-неудачником и за тем, кого называли Буддой. Говорят, что когда он бродил по улицам Города, древняя джек-птица трижды облетела вокруг него, села на его плечо и спросила: - Не ты ли Майтрейа, Бог Света, которого мир ждет много лет, и о чьем приходе я когда-то пророчествовал в своей поэме? - Нет, меня зовут Сэм, - ответил он, - и я готов уйти из мира, а не возвращаться в него. Кто ты? - Я птица, которая когда-то была поэтом. Каждое утро я взлетаю, когда рев Гаруды открывает день. Я летел по дорогам Неба, выглядывая Господина Рудру, чтобы нагадить на него, когда почувствовал власть дикого, идущего по стране. Я летал далеко и видел многое, Бог Света. - Что же видел ты, птица, которая была поэтом? - Я видел незажженный погребальный костер на краю мира, и туманы дрожали над ним. Я видел богов, опаздывающих, торопящихся через снега, пробивающихся через верхние слои воздуха, кружившихся над куполом. Я видел молящихся на ранга и непатхиа, репетирующих Маску Крови для свадьбы Смерти и Разрушения. Я видел Бога Вайю, поднявшего руки и остановившего ветры, что кружились по Небу. Я видел многоцветного Мару, стоящего на шпиле высокой башни, и чувствовал, что кладет власть дикого - потому что видел призрачных кошек, потревоженных в лесу и спешащих сюда. Я видел слезы мужчин и женщин. Я слышал смех богини. Я видел сверкающее копье, поднятое против утра, и слышал клятву. И, наконец, я видел Бога Света, о котором я писал давно-давно: Всегда умирающий, но никогда не умерший; Всегда конечный, но никогда не конченный; Ненавидимый мраком, Одетый в свет, Он идет к краю мира, Когда утро заканчивает ночь. Эти строки были написаны Морганом, свободным, Который в день своей смерти Увидит исполнение этого пророчества. Птица взъерошила перья и замолкла. - Я рад, птица, что у тебя был случай увидеть так много вещей, - сказал Сэм, - и что от придуманной тобой метафоры ты получил некоторое удовлетворение. К сожалению, поэтическая истина сильно отличается от того, что окружает в основном дело жизни. - Эвива, Бог Света! - сказала птица и взлетела в воздух. В полете ее пронзила стрела, выпущенная из окна тем, кто ненавидел джек-птиц. Сэм бросился вперед. Говорят, что призрачные кошки, взявшие его жизнь и чуть позднее - жизнь Хальбы, были на самом деле бог и богиня, и это вполне возможно. Говорят также, что у призрачных кошек, убивших их, это была не первая и не вторая попытка. Несколько тигров погибли от Сверкающего Копья, которое прошло в них, само выдернулось, задрожало, очищаясь от крови, и вернулось в руку метателя. Тэк Сверкающее Копье, однако, и сам упал, пораженный в голову стулом, брошенным Богом Ганешей, который тихо вошел в комнату за спиной Тэка. Некоторые говорили, что позднее Сверкающее Копье было уничтожено богом Агни, но другие утверждают, что Богиня Майа забросила его за пределы Брошенного Мира. Вишну был недоволен и, говорят, позднее упирал на то, что Город нельзя было марать кровью, что если Хаосу показать вход, он рано или поздно войдет. Но младшие боги его осмеяли, потому что он считался наименьшим в Тримурти, а его идеи относились к тем временам, когда он просто был среди Первых. По этой причине он отказался принимать какое-либо решение и удалился в свою башню. Бог Варуна Справедливый отвернул свое лицо от дел и пошел в Павильон Тишины на Брошенном Мире, где наблюдал чары комнаты, называемой Страх. Поставленная театром масок "Маска Крови" была очень привлекательна. Она была написана поэтом Адазаи, известным своим элегантным языком и принадлежавшим к антиморганистской школе. "Маска Крови" сопровождалась мощными иллюзиями, которые Мастер Снов бросал специально для этого случая. Там говорилось, что Сэм в этот день тоже ходил в иллюзии, и что, как участник дикого, он проходил частично в темноте, в ужасном запахе, через области плача и стенаний и снова видел все ужасы, какие знал в своей жизни. Они возникали перед ним, яркие или тусклые, молчащие или грохочущие, свежевырванные из ткани его памяти и капающие эмоциями своего рождения в его жизнь, пока она не кончилась. То, что осталось, было отнесено к погребальному костру в Брошенном Мире, положено на самый верх и сожжено под пение. Бог Агни поднял свои темные очки, посмотрел некоторое время на костер, и затем взметнулось пламя. Бог Вайю поднял руку, и пришел ветер, чтобы раздуть костер. Когда все было кончено, Бог Шива разметал пепел за пределы Мира движением своего трезубца. Все это рассматривалось, как настоящие и впечатляющие похороны. Давно не виданная в Небе свадьба прошла со всей силой традиций. Шпиль высотой в милю ослепительно сиял, как ледяной сталагмит. Дикое было отстранено, призрачные кошки снова ходили по улицам города, не видя их. Их мех приглаживался как бы ветром; широкие ступени были пологими склонами, здания - утесами, статуи - деревьями. Ветры, что кружились по Небу, захватывали звук и рассеивали его. В Сквере, в центральной части Города, был зажжен священный костер. Девственницы, собранные для этого случая, подкладывали в костер чистое, сухое, ароматичное дерево, которое трещало и горело почти без дыма, если не считать случайных клубов чистейшего белого цвета. Сурья, солнце, сияла так ярко, что день дрожал прозрачностью. Жених в сопровождении великой процессии друзей и вассалов в красном был проведен через Город в Павильон Кали, где их встретили ее слуги и отвели в обеденный зал. Там служил хозяином Бог Кубера; он рассаживал гостей - числом триста - попеременно на черные и красные стулья вокруг длинных столов черного дерева, инкрустированных костью. Всем подали мадхупарку - смесь меда, творога и услаждающих дух порошков; гости пили вместе с одетой в голубое свитой новобрачной; свита эта, тоже в количестве трехсот человек, вошла в зал, неся двойные чаши. Когда все уселись и выпили мадхупарки, Кубера выступил с речью. Она пересыпалась шутками и касалась попеременно то практической мудрости, то ссылок на древние записи. Затем легион жениха отправился в павильон в Сквер, а невеста двинулась со свитой туда же, но с другого направления. Яма и Кали порознь вошли в этот павильон и сели по обеим сторонам небольшой занавески. Затем пелись древние песни, и Кубера убрал занавеску, дав возможность молодым впервые за этот день взглянуть друг на друга. Кубера говорил, призывая Кали заботиться о Яме в ответ на обещание блага, богатства и радости, которые будут даны ей. Потом Яма взял Кали за руку и повел ее вокруг костра, ее вассалы связали вместе одежду Кали и Ямы, а Кали бросила в костер жертвенные зерна. После того Кали встала на жернов, поднялась с Ямой на семь ступеней, насыпая на каждую ступеньку по горсточке риса. С неба пошел легкий дождь; он продолжался всего несколько секунд - освящение происходящего благословляющей водой. Затем вассалы и гости составили одну процессию и двинулись через Город к Павильону Ямы, где было устроено великое пиршество и веселье, и где была представлена Маска Крови. Когда Сэм встретился со своим последним тигром, тигр медленно наклонил голову, зная, что это охота. Сэму некуда было бежать, поэтому он стоял на месте и ждал. Кошка тоже некоторое время выжидала. В эту минуту орда демонов пыталась спуститься в город, но Власть дикого не пускала их. Все видели, что богиня Ратри плачет, и ее имя внесли в список. Тэк из Архивов был временно посажен в башню под Небом. Слышали, как Яма сказал: "Жизнь не воскресает", как будто бы он считал, что это все-таки возможно. Все это рассматривалось, как настоящая и впечатляющая смерть. Свадебные торжества длились семь дней, и Бог Мара крутил один сон за другим вокруг пирующих. Как на магическом ковре, он переносил их по стране иллюзий, воздвигал дворцы из цветочного дыма на столбах воды и огня, поднимал скамьи, на которых сидели гости, в каньоны звездной пыли, кораллом и миррой выводил из равновесия их чувства, наводил на них все их Аспекты и заставлял вспоминать прототипы, на которых они основали свою силу, так что Шива танцевал на кладбище Танец Разрушения и Танец Времени, прославляя легенду об аннигиляции им трех летающих городов Титана, а Кришна Темный двигался в Танце Борца в память его победы над черными демонами Бана, Лакшми танцевала Танец Статуи, и даже Бог Вишну был вынужден снова сделать несколько па Танца Амфоры, а Муруган в новом теле насмехался над миром со всеми его океанами и танцевал Танец Триумфа на этих водах, как на подмостках, танец, который он танцевал после убийства Шуры, укрывшегося в глубинах моря. Когда Мара делал жест - появлялись магия, цвет, музыка и вино. Была поэзия, игры, песни и смех. Был спорт с могучими испытаниями силы и ловкости. В общем, требовалась сила богов, чтобы вынести полностью все семь дней удовольствий. Все это рассматривалось как настоящая и впечатляющая свадьба. Когда все это кончилось, молодые уехали с Неба побродить по миру, получить удовольствие от перемены мест. Они уехали без слуг и вассалов, чтобы бродить свободно. Они не объявляли, какие места намерены посетить и сколько времени потратят... на то, чтобы она забеременела, как говорили небесные шутники. После их отъезда пирушки еще продолжались. Бог Рудра, оценив отличное качество сомы, взгромоздился на стол и начал произносить речь насчет новобрачной - речь, за которую Яма, без сомнения, выкинул бы его, если бы слышал. В данном же случае Бог Агни шлепнул Рудру по губам и был немедленно вызван на дуэль в Аспекте, на всем протяжении Неба. Агни взлетел на вершину горы позади Канибурхи, а Рудра занял позицию возле Брошенного Мира. Когда подали сигнал, Рудра послал прочерчивающую жаркий след стрелу за много миль в направлении противника. Однако Агни обнаружил стрелу в полете за пятнадцать миль и сжег ее в воздухе дуновением Мирового Огня, а затем послал тот же Огонь в виде иглы света, которая коснулась Рудры и сожгла его в пепел, а также пробила купол за его спиной. Честь Локапаласа требовала выдвижения нового Рудры, и он вышел из рядов полубогов занять место погибшего старого. Один раджа и два верховных жреца умерли весьма красочно от отравления. Для их посиневших останков были устроены погребальные костры. Бог Кришна поднял свой Аспект и играл музыку, лучше которой не бывало, а Гвари Прекрасная смягчилась и пришла к нему снова. Сарасвати в сиянии своей славы танцевала Танец Наслаждения, и тогда Бог Мара снова сотворил побег Хальбы и Будды через Город. Это последнее видение многих, однако, встревожило, и в это время были записаны многие имена. Потом в их среду рискнул войти демон с телом юноши и головой тигра и со страшной яростью кинулся на Бога Агни. Его отогнала объединенная сила Ратри и Вишну, но ему удалось исчезнуть в бестелесности, прежде чем Агни успел наложить на него свой жезл. В последующие дни в Небе произошли перемены. Тэка Сверкающее Копье судили Мастера Кармы и переселили его в тело обезьяны; в его мозг было вложено предупреждение, что когда бы он ни предстал для обновления, он снова попадет в тело обезьяны и будет бродить по миру в этой форме до тех пор, пока Небо не проявит милосердие и не снимет с него эту участь. Затем его выслали в джунгли юга и там оставили сбрасывать его кармический груз. Бог Варуна Справедливый собрал своих слуг и уехал из Небесного Города, чтобы поселиться где-нибудь на земле. Некоторые из его клеветников сравнивали его уход с уходом Ниррити Черного, бога тьмы и коррупции, который, оставляя Небо, наполнил его злой волей и миазмами многих темных проклятий. Клеветники Варуны были не очень многочисленны, однако, поскольку всем было известно, что титул Справедливого он заслужил, то его осуждение легко могло отразиться на ценности осуждавших; поэтому мало кто говорил о нем непосредственно после его ухода. Много позднее, в дни Небесных Чисток, были изгнаны на землю другие боги. Их уход совпал со временем, когда в Небе вновь появился Акселерационизм. Брама, самый могущественный из четырех порядков богов и восемнадцати хозяев рая, Создатель всего, Господин Верховного Неба и всего под ним, из чьего пупа вырастал лотос и чьи руки вспенивали океаны, тот, кто в трех своих шагах заключал все миры, барабаны славы которого наводили ужас на его врагов, в чьей правой руке было Колесо Закона, тот, кто связывал катастрофы, пользуясь змеей, как веревкой - Брама все больше и больше чувствовал себя смущенным и теряющим рассудок после того, что явилось результатом данного им Госпоже Смерти необдуманного обещания. Но затем он решил, что поступил бы точно так же и без ее подсказки. Главный эффект ее действий состоял в том, что ему было кого упрекать за свое нынешнее неприятное состояние. Его же называли Брамой Непогрешимым. Когда празднества закончились, купол Неба пришлось чинить в нескольких местах. Музей Неба впоследствии получил вооруженного стражника, обязанного все время находиться в помещении Музея. Несколько охотничьих отрядов демонов составляли планы, но дальше стадии планирования не шли. Был назначен новый архивариус, который решительно ничего не знал о своих родителях. Призрачные кошки Канибурхи были почтены символическим изображением во всех храмах страны. В последнюю ночь празднеств одинокий бог вошел в Павильон Тишины на Брошенном Мире и на долгое время поселился в комнате под названием Память. Затем он долго смеялся и вернулся в Небесный Город, а его смех был вещью юности, красоты, силы и чистоты, и ветры, кружащие по Небу, подхватили этот смех и понесли далеко по стране, и все, кто слышал его, изумлялись странной, вибрирующей ноте торжества, содержавшейся в нем. Все это рассматривалось как настоящее, впечатляющее время Любви и Смерти, Ненависти и Жизни и Безумия. 6 После смерти Брамы в Небесном Городе начался период беспорядка. Нескольких богов даже выгнали с Неба. Каждый боялся, чтобы его не приняли за Акселерациониста; и, как если бы это было суждено, в этот период как раз каждого и подозревали в Акселерационизме. Хотя Сэм Великодушный умер, дух его, как говорили, продолжал жить и насмехаться. А в дни недовольства и интриг, которые привели к Великой Битве, прошел слух, что, возможно, жив не только его дух... Когда солнце страдания закатывается, Приходит покой, Господин тихих звезд В этот мир творения, В это место дымных спиралей мандалы. Глупец говорит себе, Что его мысли - всего лишь мысли... Сараха, (98-99). Это случилось ранним утром. Брама находился неподалеку от бассейна пурпурного лотоса в Саду Радостей, у подножия статуи голубой богини с виной. Девушка, нашедшая его, сначала подумала, что он отдыхает, потому что глаза его были открыты. Но уже через минуту она поняла, что он не дышит, и искаженное лицо его не изменяет выражения. Она затряслась, ожидая конца света. Бог умер - значит, естественно последует светопреставление. Но через некоторое время она решила, что внутренние связи между вещами могут поддержать мироздание на час-другой. И в таком случае, подумала она, благоразумнее будет довести дело о грозящей Юге до сведения того, кто лучше умеет обращаться с этим. Она сказала об этом первой наложнице Брамы; та прибежала посмотреть лично и признала, что ее Господин действительно умер, и обратилась к статуе голубой богине, которая немедленно начала играть на вине. Затем первая наложница послала сообщение Вишну и Шиве, чтобы они срочно пришли в Павильон. Они так и сделали, и привели с собой Бога Ганешу. Они осмотрели останки, убедились в их состоянии и заперли обеих женщин в их квартирах до казни. Затем стали совещаться. - Нам срочно нужен другой Создатель, - сказал Вишну. - Открылось вакантное место. - Я предлагаю Ганешу, - сказал Шива. - Отклоняю, - сказал Ганеша. - Почему? - Я не люблю быть на виду. Я бы предпочел оставаться где-нибудь за сценой. - Тогда давай рассмотрим какие-то другие альтернативы, и побыстрей. - Не разумнее ли сначала установить причину этого события? - Нет, - сказал Ганеша. - Первым делом нужно избрать ему преемника. Даже вскрытие тела может подождать. Небо не должно оставаться без Брамы. - Как скажешь - может, кого-нибудь Локапаласа? - Пожалуй. - Яму? - Нет. Он слишком серьезный, слишком добросовестный - он техник, а не администратор. К тому же он, по-моему, эмоционально нестабилен. - Кубера? - Больно уж хитер и ловок. Я боюсь Куберы. - Индра? - Слишком своеволен. - Может, Кришна? - Чрезмерно фриволен. Никакой рассудительности. - Кого же ты посоветуешь? - Какова наша величайшая проблема в настоящее время? - Не думаю, чтобы у нас сейчас были какие-нибудь большие проблемы, - сказал Вишну. - Тогда разумнее было бы иметь какую-то прямо сейчас, - сказал Ганеша. - По-моему, наша величайшая проблема - Акселерационизм. Сэм вернулся и мутит воду. - Да, - сказал Шива. - Акселерационизм? Зачем пинать дохлую собаку? - Ах, она как раз и не сдохла. Среди людей. И это также отвлечет внимание от преемственности внутри Тримурти и создаст хотя бы поверхностную солидарность в Городе. Если, конечно, ты не собираешься взять на себя кампанию против Ниррити и его зомби. - Покорно благодарю. - Не стоит. - М-м-м... Значит, наша величайшая проблема в настоящее время - Акселерационизм? - Именно. Акселерационизм - наша величайшая проблема. - Кто ненавидит его больше всего? - Ты? - Вздор. Кроме меня. - Скажи, Ганеша. - Кали. - Сомневаюсь. - А я нет. Два зверя, Буддизм и Акселерационизм, тянут одну колесницу. Будда презирал Кали. А она женщина. Она поведет кампанию. - Тогда ей придется отказаться от женственности. - Не говори пустяков. - Ладно - Кали. - А как же Яма? - А что Яма? Я беру его на себя. - И я тоже. - И я. - Прекрасно. Поезжайте тогда через планету на громовой колеснице и на спине великой Птицы Гаруды. Найдите Яму и Кали. Верните их на Небо. Я останусь ждать вашего возвращения и разберусь, что случилось с Брамой. - Да будет так. - Согласен. - До свидания. - Уважаемый торговец Вама, подожди! У меня есть кое-что сказать тебе. - Да, Кабада? Чего тебе? - Трудно подобрать слова для того, что я имею сказать. Но они относятся к некоему состоянию дел, которое вызывает заметное чувство у твоих соседей... - Да? Давай дальше. - Насчет атмосферы... - Какой атмосферы? - Может, ветры, бризы... - Ну и что ветры? - И то, что они переносят. - Например? - Запах, уважаемый Вама. - Какой запах? - Запах... ну... фекальной массы. - Фе... А! Да, правильно. Все правильно. Немного такого может быть. Я забыл, потому что привык к нему. - Могу я спросить о причине? - Запах происходит от продукта дефекации, Кабада. - Это я знаю. Я имел в виду спросить о том, почему они присутствуют, а не об их источнике. - Они присутствуют из-за ведер в задней комнате моего дома, полных этого самого... - Да? - Да. Я собираю продукцию моей семьи. Уже восемь дней. - Для какой цели, почтенный Вама? - Разве ты не слышал об одной вещи, поразительной вещи, в которую эти самые продукты с