и девять десятых процента света и снижал яркость и жар до разумных пределов, тем самым защищая человеческое зрение. Моску интересовало, возник ли уже протуберанец в области, связывавшей два пятна. По крайней мере, по наблюдениям его предшественников, в период активности солнечных пятен так всегда происходило. Под этим углом разглядеть растянувшийся вдоль солнечного диска протуберанец было очень трудно, практически невозможно. В большинстве своем протуберанцы являлись газовыми "мостиками", испускавшими излучение в крайне ограниченном диапазоне частот; протуберанцы, различимые в белом свете были крайне редки. Поэтому, что касалось видимого спектра, наблюдать протуберанцы можно было лишь, когда они показывались над нимбом. С другой стороны, их можно было хорошо видеть, когда поверхность звезды и большая часть испускаемого света оказывались перекрыты пылевым скоплением в плоскости эклиптики. Безусловно, если бы По осуществлял наблюдение в альфа-водородном спектре, от его глаз не укрылся бы ни один протуберанец. В данном диапазоне оказывалось возможным подсветить перегретые газы дуги, которые подпитывались энергией из текущего по петле магнитного потока. В этом случае на фоне более холодных слоев фотосферы удавалось отчетливо разглядеть протуберанец. Однако Возможность поработать на подобной технике была для Пьеро закрыта, поскольку декан Уитерс так и не предоставил ему возможность работать с телескопами института. На не большие телескопы подобные фильтры больше не выпускались, а как это сделать самому По не знал. Несмотря на это, он мог бы побиться об заклад, что между солнечными пятнами обязательно имеется протуберанец, и какой! Возможно, что он даже разорвется в момент наблюдения, и если так, то По может надеется, но не более того, засечь маленькую искорку в видимом спектре. Присмотревшись таким образом к телескопу и приноровившись к маленькому окуляру и к грануляции фотосферы, По скоро обнаружил, что может наблюдать практически за всем, что он мысленно представлял себе. Яркие искры в строке фотографического устройства носились там и сям между пятнами. Черная умбра предстала его взору пульсирующей огненно-красной массой. Моска на время оторвался от наблюдений и перевел взгляд на горы, отчетливо видневшиеся в лучах утреннего солнца. Он собирался прильнуть к окуляру еще раз, как вдруг случайно бросил взгляд на часы. Пьеро не удержался от вскрика, поскольку до начала семинара оставалось всего пять минут. Плохо, если он опоздает, ведь сегодня По выступает в роли преподавателя, а надо еще подготовить ряд технических пособий перед выступлением. Старинное студенческое правило требовало от аудитории ждать в течение целых пятнадцати минут, если выступать собирался профессор, десять секунд - если лекцию читал доктор, но ни к чему не обязывало выступление помощника преподавателя, кем, в сущности, и был Моска. Не удосужившись собрать телескоп, По сбежал вниз, пронесся вихрем через квартиру и стремглав рванулся к выходу. Славу богу, что терминал уже разогрелся. По нацепил шлем, подсоединил электроды к панели нейтральных контактов, установил экраны на нужном расстоянии от глаз и настроил басовый микрофон. Последними он надел проводящие перчатки и отправился в путь. Вскоре Моска уже стоял в комнате N_1808, огромной камере с черными стенами и высоким потолком. Лаборатория очень сильно напоминала аппаратную времен, когда фильмы представляли собой игру живых актеров, записанную на целлюлозную пленку. По крайней мере все здесь было установлено так, как он хотел. Однажды у По возникла мысль создать здесь помещение с невидимой чернотой, неестественно раздвинутыми границами и небольшим ускорением, создававшим ощущение свободного падения. Правда его студенты вряд ли по достоинству оценили такое изобретение, сочтя его слишком странным и слишком реальным. Хотя возможно, все дело в том, что они сейчас проходят пока лишь стадию развития навыков восприятия и ощущения, тогда как По хотелось использовать на полную мощность все достижения современной техники и искусственного моделирования. Так, теперь надо подумать о визуальных средствах. Моска вошел в свою директорию в главной сетке архивов института и просмотрел приготовленные заранее файлы. Их он адресовал в комнату N_1808, Центрального корпуса, препроводив записку по линии связи и дублируя голосом. Вокруг него автоматически появилось первое трехмерное изображение, огромная масса холодных паров, напоминающая густой смог Лондона девятнадцатого столетия, словно спустившийся со страниц детективных саг о Шерлоке Холмсе. Подобно туманам из далекого прошлого, туманность, созданная По, свивалась в нейтральных коричнево-серых тонах, там и сям блистая ярко-желтым или кроваво-красным. Ему удалось воссоздать даже запахи: вредоносные испарения серы, напоминающий кровь запах ржавчины, запах торфа, сжигаемого в условиях, далеких от идеальных. Стоя, По практически не ощущал своих ног, поскольку проведенные от компьютера контакты вводили в заблуждение нервную систему, создавая иллюзию отсутствия почвы под ногами, как будто он попал в самый центр медленно закручивающейся газовой туманности. Еще два ухищрения техники воссоздали картину во всей полноте. Ему удалось направить свет так, что тот падал в аудиторию хаотично и с высокой степенью рассеивания, как будто исходил из многочисленных звездочек за пределами облака. Когда, наконец, в игру вступали вспомогательные файлы, студенты вокруг Моски попадали в кольцо испускающих свечение движущихся сфер, подобным сияющим в тумане фонарям. Вторая хитрость заключалась в том, что в облако Пьеро добавил немного рассеянного песка, что жителям старинного Лондона не могло привидеться даже в страшном сне. Время от времени микрочастицы ударяли по шее, щекам, рукам, напоминая ему, а соответственно и студентам, что извергнутая из звезд последнего поколения созидательная материя отнюдь не была однородной и могла показать зубы. Пока Моска проверял спецэффекты перед лекцией, в класс потянулись первые слушатели. Студентам совершенно не нужно было стучать в дверь, мяться смущенно на пороге, ожидая разрешения преподавателя войти; нет, они просто появлялись в его поле зрения, едва подключались к сети. Два, три... четыре студента. Моска - или это был его образ, проецированный на их шлемы вместе с туманом, - кивнул, пока они устраивались полукругом, будучи отделенными от преподавателя порожком. Так обозначалось интеллектуальное ристалище: студенты на одной стороне, наставник на другой. В старых классных комнатах этой же цели служили учительский стол или лаборантская. По взглянул на часы, дополнив их показания временем, указанным безотказным хронометром сети. Прошло уже двадцать секунд после начала лекции, но лишь четверо из двадцати двух студентов материализовались. - Что стряслось? - осведомился По. Ребята пожали плечами и недоуменно переглянулись: - Не знаем, профессор. Это было и впрямь непонятно, поскольку обычно занятия Моски пользовались популярностью. Студенты ценили его изобретательские старания, направленные на то, чтобы химия и физика образования звезд могли быть прочувствованы в полном смысле слова, и руководству Института то и дело приходилось ограничивать количество желавших присутствовать на его семинарах. Его занятия в среду всегда безукоризненно посещались, а пятеро даже заплатили за то, чтобы подключиться к сети и вести запись лекций. А тут... с ним так грубо поступили. - Кто-нибудь еще придет? - осведомился с улыбкой По, еще раз сверив время и убедившись, что прошла целая минута. Если это была забастовка или бойкот, вызванный рядом его замечаний во время прошлой лекции, то По надеялся, что кто-то наберется смелости и расскажет ему обо всем. Однако студенты по-прежнему недоумевали. По изучал их лица, стараясь улыбаться и не выказывать недовольства. И тут же ему пришло в голову, что все четверо, три девушки и один юноша, жили в одном месте с ним. Они всегда либо работали на одном из факультетов в Кальтеке, либо прибывали на занятия через авиакомпании и лаборатории в его районе. Прочие восемнадцать жили в других городах и либо связывались телевизионно с университетом, либо осуществляли конференц-связь из институтов в других частях страны. Некоторые из них подсоединялись к сети из-за океана, невзирая на разницу в часовых поясах и языковые отличия. Ну-с, - проговорил По через полторы минуты после начала, - я подготовил для вас поистине интересное представление, и очень жаль, если многие пропустят... Почему бы нам не отменить сегодняшнюю лекцию перенести ее на понедельник. Всех устраивает? Ответом ему были три улыбки и озабоченное выражение на лице у парня. - Веселей Чалмерс, - подбодрил По разволновавшегося студента. - Это не значит, что тебе надо отправляться в бар, разговаривать с девушками и все такое прочее. Уверен, что у тебя найдется в запасе интересная книжка. Под девичий смех Моска отключил питание и, подобно Чеширскому Коту, растворился с улыбкой в воздухе. Визуальные средства По отправил обратно в оперативное хранилище и выдал распоряжение отключить канал комнаты через две минуты, давая студентам время немного посплетничать и покинуть сеть. Всякий, кто подключиться позднее, услышит сообщение о том, что занятия на сегодня отменяются. Моска все-таки решил сделать еще один звонок до того момента, когда снимет перчатки и шлем, на этот раз менеджеру центральной сети. - Центральная, Петер Белл у телефона, - ответил бесцветный молодой голос, принадлежавший, по всей видимости, кому-нибудь из аспирантов, проводивших часть времени в качестве секретаря, пока готовились к экзаменам. - Центральная, добрый день, - По назвал себя, кивнув молодому человеку головой, но не обмениваясь электронным рукопожатием или другим приветствием, позаимствованным из прошлых времен. - Я По Моска, департамент Астрофизики, Институт Лоуренса. Послушай... у меня случилось нечто непонятное. Обычно в это время я провожу семинар в тысяча восьмой, по туманностям и образованию звезд... - Лицо Петера Белла вытягивалось по мере того, как Моска пустился в объяснения. Казалось, что тот недоумевает, зачем Пьеро понадобилось все это объяснять. - Короче, обычно к семинару подключаются около двадцати студентов, однако сегодня присутствовало всего четыре, и, как я заметил, все они местные жители. Вот я и хочу спросить... - Телефоны отключились, - прервал его Белл. - Проходят только местные вызовы, а дальние сигналы нет. - Что, все из них? - Я неясно выразился? Моска, который знал немного о том, каким образом осуществляется телекоммуникация на больших расстояниях, не мог взять в толк, как можно было одновременно нарушить связь со всеми метеорными импульсами одновременно, и не только в отдельно взятой стране, но и по части Земли в целом. - Да это просто невозможно, - заключил По. - Послушай, профессор, ты задал вопрос - я ответил. Если тебе не по вкусу мой ответ, пойди пожалуйся психиатру. Если тебе там нечем заняться, то у нас работы невпроворот, - с этими словами Белл отключил Моску из сети. По остановился, чтобы поразмыслить. Он был по-прежнему в шлеме и почувствовал, как по лбу начинает струится пот. Он знал, что если капельки пота попадут на контактную полосу за ухом, может произойти легкий сбой, но мысли от этого не зашевелились быстрее. Если судить по адресам его студентов, сбой мог затронуть целое полушарие или, по меньшей мере, его изрядную часть. Пострадали телекоммуникации в верхней части атмосферы. Что могло произойти? Все указывало на то, что причина сбоев таится где-то вне атмосферы. Существовало, по меньшей мере, десять естественных причин таких недоразумений, однако определить одну из них точно По не мог. Он набрал номер Султаны Карр, его коллеги, являвшейся одновременно одной из пресловутых последовательниц и учеников доктора Фриде. - Карр слушает, - ответила юная докторша астрономии. По показалось странным, что изображение девушки не появилось - может быть, она в ванной? - Сули, это По, - ответил Моска, стаскивая с себя порядком прискучивший шлем. Он взял его так, чтобы басовый микрофон оказался у лица, а передающее устройство, включенное на полную мощность, резонировало прямо в шлем. - А-а, верный По, - приветствовала его Султана, - ну что, ты по-прежнему наблюдаешь за дырой? - Ты смотрела? Она становится все больше. - Ты делаешь фотографии? - Ну, только такие, любительские. Я думаю, что когда доктор вернется... - Да, он привезет с собой двадцать метров пленки, и нам придется просмотреть ее вместе с ним, кадр за кадром. Я решила, что подожду до кино. - Как раз насчет дыры, Сули, я тебе звоню, - По перевел дух. - Я думаю, что она взорвалась. - Что-о?! - взвизгнула Карр. - По... По, где ты? Я тебя не вижу! - Сейчас, минутку, - Моска снова натянул шлем и настроил визиры. - Ну так и что насчет взрыва? - переспросила Султана, когда Пьеро оказался в ее реальности. Сули была одета в белую робу, а ноги были босые. Наверное, она все-таки была в ванной. - Ты знаешь, что телефонные лучи выведены из строя? - Не слышала об этом. И давно? Моска прикусил губу: - Я точно не знаю... Думаю, что недавно, иначе я услышал бы объявление или еще что-нибудь в этом роде. Я узнал об этом лишь потому, что на моем десятичасовом семинаре присутствовало всего четыре человека, а когда я связался с Центральной, чтобы выяснить причину, оказалось, что все линии молчат. - Поэтому ты считаешь, что имела место электромагнитная интерференция, то есть импульс, я правильно поняла? Да, и большой. Импульс, достаточной силы, чтобы отключить от связи моих студентов от Бостонского колледжа до Государственного университета Вайлуки. Произошел энергетический выброс большой мощности, и наиболее вероятная причина - взрыв пары пятен. - Безусловно, логика превосходна, - ответила Сули, сидящая на оттоманке рядом с читальным столиком. Казалось, она не замечала, как полы халата разошлись, обнажив стройные загорелые ноги. - Всего одна крохотная проблемка, герр доктор. Дело в том, что никто не видел и не записывал любые возможные вариации взрывов в течение последних восьмидесяти лет... Что вы можете возразить, сэр? - Никто не видел солнечных пятен, пока доктор Фриде не сообщил о них. - Малодостоверно. Никто больше о пятнах не сообщал. - Никто больше их не искал. - Но доктор Фриде связался только с вами... - Потому что больше его никто не слушал! - А посмотри, что получилось, когда ты пытался у декана разрешение на независимое наблюдение. Нет, герр Доктор, - девушка покачала головой. Прядь волос соскользнула с головы и упала на щеку. - Я боюсь, что ваша теория, какой бы она не была безупречной на первый взгляд, страдает отсутствием достоверности, что в наши дни при рассуждениях подобного рода заканчиваются обычно плачевно. - Если ты хочешь увидеть пятно, Сули, все, что тебе нужно сделать, это затемнить кусок стекла, приложить его к глазам задрать голову. Ты можешь сделать это, декан Уитерс может сделать это, Всезнайка Джо из Аламо может сделать это. Я не собираюсь сидеть здесь и притворяться незнайкой, когда подтвердить мои слова дьявольски просто! - Спокойней, - Султана подняла руку, - не забывай, что я на твоей стороне. Я три года сидела без стипендии и никогда не получу места здесь всего лишь потому, что сделала ссылки на три работы Фриде в моей диссертации. Я верю тебе. - Так что мы будем делать? - М-м... хороший вопрос... Моска наблюдал, как Султана сосредоточенно нахмурила брови, а ее небольшие серые глаза почти под сенью опущенных ресниц. - Я думаю, - начала она снова, - стоит подойти к проблеме избирательно. Есть ли какая-нибудь немедленная угроза, о которой мы должны сообщить людям? - Безусловно. Тысячи случаев. Всякий, кто попытается сделать важный телефонный звонок, - это я только для начала - окажется затемненным электромагнитной интерференцией, по меньшей мере, на одной части Земли, обращенной к Солнцу. В результате пострадает и голосовая связь, и передача данных, так что в данном полушарии все компьютеры и сети передачи данных выйдут из строя. - Это уже произошло, - сказала Сули. Нам не приходиться напрягать связки лишь потому, что мы общаемся с помощью волоконно-оптической линии местного значения. Всякий, кто мог пострадать, уже пострадал. Так, как мы можем предупредить людей? - Если ты ставишь вопрос в рамках связи, то никак. Предупредить не сможем, ибо электромагнитный импульс уже прошел Землю и сейчас находится на полпути к Марсу, если только уже его не достиг. Конечно, всегда есть... но я не могу подумать ни о ком, кто мог бы... - Мог бы что? - встрепенулась Сули. - Видишь ли, электромагнитные излучения распространяются на сверхвысоких частотах, в гамма- и рентгеновских. Это ионизирующая радиация. Нас защищает земная атмосфера и удаленность от Солнца. Всякий, кто находится внутри корпуса судна или в убежище, опять же на этом расстоянии, может считаться защищаемым этим объектом, по крайней мере, частично, и не нуждается в особом уходе. Однако, если кто-то оказался вне атмосферы, да еще и, по сути дела, обнаженным, По замолк. Султана повернулась, обнажив бедро еще больше, и потянулась за блокнотом, лежавшем на столе. Безусловно, блокнот являлся всего-навсего пародированием программного обеспечения виртуальной реальности. Она могла бы с той же легкостью делать записи в воздухе, а система обладала возможностью записывать и интерпретировать их. Склонив голову, Сули принялась писать. Не отрывая головы, она спросила будничным тоном: - Много ли ты знаешь о конструкции современных скафандров? - Не много, ведь я специализируюсь по горячей плазме, а не твердым структурам. - Не беда, у меня есть с кем связаться, и я дам им знать. Так как, значит, ионизирующая радиация и электромагнитная интерференция? - Вообще-то, я имею в виду только первую волну. - А что со второй? - Видишь ли, - По в раздумье попытался почесать лоб, но перчатка скользнула по ободку шлема, - мне придется дать кое-какие пояснения. Не могли бы мы где-нибудь встретиться и наметить план действий? - Достаточно честно с твоей стороны, - согласилась Сули, - мне все равно через двадцать минут нужно быть в офисе. Почему бы тебе туда не подъехать? - Договорились. - А я тем временем свяжусь с деканом Уитерсом и посмотрю, не может ли он оказать несколько большее внимание докторше наук собственной персоной, вдобавок еще и красивой, чем простому помощнику преподавателя, кем ты и являешься... Кстати, ты думаешь о том, чтобы связаться с доктором Фриде? - Он на другой стороне электромагнитной волны. - Уже нет, - возразила Султана, - максимум через восемь минут связь можно будет восстановить. - Что-ж, тогда стоит попытаться... Правда, у меня предчувствие, что доктор сейчас слишком занят, чтобы болтать с нами. 16 КОСМИЧЕСКАЯ РЕГАТА Миг... Миг... Миг... Миг... КОМПАНИЯ "ФОТОН ПАУЭР ИНК.", МАККИСПОРТ, ПЕННДЖЕРСИ, 21 МАРТА, 12:51 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ Скорее всего, на одном из стабилизаторов, после их автоматического раскрытия, осталась складка, поэтому теперь неровная поверхность дает неправильное направление от солнечного света. Таким было единственное объяснение, которое Брайан Хольдструп, находящейся на Земле на расстоянии в четыреста восемьдесят тысяч километров, мог дать, глядя на постоянно затмевающейся экран его левого монитора. Брайан сделал этот вывод на основании того, что период мерцания совпадал со скоростью вращения двадцати двух зигзагообразных стабилизаторов, исходящих из центра яхты "Вирджиния Рил IV". В хрупком корпусе из стекловолокна покоилась камера и анализатор изображения, управлявший видеонавигацией, а также радиометрическая система с антенной, такелажное снаряжение и отвечающий за их действия микрокомпьютер. Насколько серьезно дефект скажется на итоге регаты, зависело от нескольких факторов: от количества незатемненной энергии вспышки, качества линзовых фильтров, защищающих главный микропроцессор изображений, установленный в камере, и длины пробега. При увеличении потока энергии фильтры могут ослабнуть, если оппоненты будут использовать тактические новинки. В этом случае микропроцессор, или хотя бы его левое визуальное поле, будут стремиться затемнить и лишить Хольдструпа доброй половины обзора. Брайан решил, что с этим он сумеет когда-либо справиться, ему просто придется сделать это, поскольку он сам чисто физически не мог оказаться на "Вирджинии" и поправить стабилизатор. Всякая попытка предпринять что-либо с Земли, то бишь резко включить или рывком подергать стабилизаторы, приведет лишь к снижению общей эффективности корабля. "Вирджиния Рил IV" была четвертой космической яхтой, сброшенной неподалеку от лунной орбиты с помощью реактивного буксира, арендованного оргкомитетом регаты и компанией "Мицубиси" для запуска участников гонок. В ходе пятидневного подготовительного этапа, когда все участники пытались занять наиболее выгодную позицию до того, как будет дан сигнал к пересечению официальной линии, Брайан основательно поработал, чтобы достичь преимущества, если бы не досадная вспышка. Хольдструп управлял яхтой с земли, укорачивая или удлиняя главные стабилизаторы корабля. За счет этого изменялась угловая скорость, а тем самым, и скорость вращения всей структуры яхты, подобно фигуристке, прижимающей к себе руки при выполнении вращения. Изменение скорости сообщало большее или меньшее напряжение алюминиевому маховику, центрированному по носу и корме судна. Разносторонние гироскопические ориентации крыльев и маховика изменяли угол судна в зависимости от случайного солнечного света. За счет использования данного метода кораблевождения Хольдструпу удалось выиграть в маневренности по сравнению со старыми конструкциями автожиров. Ему удавалось гораздо легче и проще корректировать курс, в то время как на других существовавших моделях приходилось настраивать каждый стабилизатор вдоль оси лонжерона с целью изменить угол отражения. Конечно, всеми исчислениями нужной длины стабилизатора и скорости вращения ведала бортовая ЭВМ. На долю Хольдструпа выпадало лишь отбирать текущие цели программы, наблюдать за видеомонитором и сравнивать его с трехмерными картами звездного неба на его компьютере, вырабатывая сообразно с обстановкой новые целеуказания "Вирджинии" в ее борьбе с соперниками. Славу богу, ему не приходилось вести управление, держа одну руку постоянно на штурвале управления. Если отделка и установка стабилизаторов его автожира требовали концентрации внимания как у хирурга во время операции на мозге и терпение буддистского монаха, то управление яхты не требовало слишком уж пристального внимания к себе. Поскольку давление составляло приблизительно пол-килограмма на квадратный километр, солнечный свет не мог оказывать сильного влияния на алюминированные стабилизаторы. При среднем ускорении менее десяти миллиметров в секунду в квадрате космические яхты двигались весьма и весьма медленно. Ранние стадии состязания протекали медленно. Хольдструп считывал показания видеонавигационной системы и в определенное время, как правило каждые три часа на данном этапе, вносил поправки в курс корабля. Хотя и яхты начали медленно, на финишной линии они развивали огромную скорость, подобно грузовым звездолетам в конце их путешествий. В отличие от ракет, которые сжигали топливо и набирали скорость сразу после старта, а затем гасили ее перед выполнением маневра, солнечные корабли постоянно приобретали ускорение, десять миллиметров в секунду за секунду. В течение часов и дней корабли набирали значительную скорость и поддерживали ее, пока не приходило время обогнуть какой-нибудь массивный предмет и воспользоваться давлением солнечного света для торможения. Именно по этой причине грузовые звездолеты избирали столь сложный извилистый полетный курс, будучи связанными инерцией, с одной стороны, и постоянным давлением пятьсот грамм на квадратный километр, с другой. Несмотря на все это, Брайан отдавал себе отчет, что он и его столь напичканные современным оборудованием яхты уходят в прошлое. Из снобизма "Мицубиси" может себе позволить организовать ежегодно регату до Марса и обратно, однако ее отдел по производству тяжелых моторов напряженно работал над конструкциями ракет, которые оставят подобных ему не у дел. Он знал, что придет день, и ракеты большого радиуса действия придут на место солнечных кораблей, чья технология апробировалась на таких гонках, и будут выполнять автоматические полеты к Урану и Сатурну. Это так же непреложно, как и тот факт, что двести лет назад паровые суда свели на нет господство парусного флота на морях и океанах. Однако до того, как ракеты приобретут большую практическую значимость, нежели полеты к Луне и точке Лагранжа, конструкторам придется найти способ преодолеть жесткие ограничения к топливной массе. Всякая масса топлива, используемого в ракете, сжигалась ли она химическим путем или приводила ракету в движения методом расщепления, все еще оставалась достаточно значительной, чтобы придать нужную силу ускорению, поскольку топливо являлось свободным грузом, который поступал в двигатели с момента старта, сгорал и выходил наружу, сообщая тягу и уменьшая общий объем грузов. Чем тяжелее частицы, тем меньше их мог брать с собой корабль, и наоборот. Однако проблема состояла в том, топливо по-прежнему приходилось грузить. Из всех ракетных конструкций исключением являлись корабли с двигателем, использующим энергию слияния, однако они эффективно работали, лишь когда космолет пикировал в солнечный ветер. Когда такой корабль двигался против ветра, КПД двигательной установки заметно падал. Однажды конструкторы ракетных двигателей найдут частицу окончательного ускорения, воображаемую частицу, которая не имела бы стартовой массы, но становилась бы все тяжелее по мере увеличения скорости, и лишь тогда ракетам удастся сообщить достаточно большое ускорение, а главное, достаточно длительное, чтобы превзойти солнечные космолеты на полетах к дальним планетам. Ну, а пока ракеты находятся примерно в том же положении, что и первые паровые корабли. Эти суда, приводимые в движение лопастями и пожиравшие несметное количество низкокалорийного топлива или угля, осуществляли лишь каботажные перевозки, плавая в спокойных водах и регулярно заправляясь топливом. Во всех других случаях по-прежнему использовались парусники. Только когда удалось обнаружить преимущества винта и создать более простую и упорядоченную систему масляного питания, удалось наладить регулярное сообщение через океаны. С точки зрения Хольдструпа, ракеты дальнего радиуса действия ждали открытия эквивалента сжигаемому ракетному топливу. В тот день, когда это произойдет, он повесит на гвоздь антистатические лопасти и тепловое ружье и отправиться доживать свой век на одном из Каймановых островов. А пока, все время эта вспышка на стабилизаторе. Хольдструп внимательно изучал ритмично вспыхивающее сияние, пытаясь решить, как в будущем обеспечить более свободное размещение яхты в грузовом отсеке корабля. Она должна висеть достаточно свободно, чтобы столкновение с острыми углами не повредило яхте, но одновременно быть достаточно туго натянутой, чтобы выйти на гонки во всеоружии. Периодичность мерцания буквально гипнотизировала его. Хольдструп помотал головой, пытаясь встряхнуться - и вдруг экран исчез. Карта звездного неба растворилась под действием статики. Медленно восстановилась, но вдруг исчезла снова. Брайан безуспешно попытался настроить камеру. Постепенно изображение вернулось на прежнее место, и тут Хольдструп заметил, что статика испускается с таким же интервалом, что и искомая вспышка. Вполне возможно, это как-то связано с управлением лопастями. Вероятно, антенна наклонилась и зацепилась или находится под воздействием одного из металлизированных стабилизаторов. После третьего статического всплеска, Брайан решил, что его теория несостоятельна. В поле зрения камеры попал еще один солнечный корабль. Пришельцем оказался тот самый ромбовидного вида космолет, с которым Хольдструп вот уже третий день боролся за лидерство. После последнего галса Брайан подумал, что сумел уйти вперед, но сейчас корабль виднелся в камере переднего обзора. Или тот как-то сумел вырваться вперед, или его яхту развернуло. Хольдструп попробовал маневрировать, но, в конце концов, стал яростно гасить скорость, чтобы увеличить вращение судна и сделать максимальным вектор на нынешнем курсе. Ничто не помогало. С каждой новой вспышкой, ромбоид становился на экране монитора все больше и больше. Затем он начал колебаться и мерцать, столкнувшись одним концом с лопастями "Вирджинии". Касание или повреждение другого корабля влекло за собой фол, а с ним и первый удачный протест против действий Хольдструпа за последние десять лет. Для Брайана гонку можно было считать законченной. Пока Брайан беспомощно взирал на происходящее, линзы камеры замигали, ярко вспыхнули и потухли. Экран на мгновение погас, а затем высветил сообщение от наземной ЭВМ, что вся телеметрическая аппаратура отказала, и связи с яхтой нет. Хотя теперь это уже ничего не значило. 257.125 км/сек 257.189 км/сек 257.262 км/сек 257.351 км/сек ОФИС КОМПАНИИ "ТИТАН ДЕВЕЛОПМЕНТС ИНКОРПОРЭЙТИД", МАНХЭТТЕН, БОЛЬШОЙ НЬЮ-ЙОРК, 21 МАРТА, 12:52 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ Скорость на дисплее перед Эйнаром Фолдингом росла с каждым ударом метронома. Президент корпорации, владевшей контрольным пакетом акций Титанового картеля, совершенно не удивлялся тому, что целая телекоммуникационная сеть, обходившаяся в двести пятьдесят тысяч долларов ежеквартально, без учета налогов, работала в интересах этого крохотного ручейка цифр. Один из рядовых кибертехников в его компании, объяснил как-то Фолдингу, на что уходит эта сумма: аренда радиолокационной тарелки на лунной орбите, плата за постоянно направленный шестирелейный лазерный луч с тарелки на Нью-Йорк и выплаты за использование микрокомпьютера и специального программного обеспечения, которое направляло сигнал, высчитывало скорость и отображало результаты на дисплее. Фолдинг хранил ее здесь в своих собственных целях. Эта сеть была предметом постоянной критики со стороны вице-президентов, которые в один голос твердили, что солнечные корабли плохо слушаются руля, слишком архаичны, чтобы их можно было принимать всерьез и слишком медленно движутся. К счастью, если первый цикл закончится успешно, Фолдинг уймет скептиков и попросит, чтобы вместо радара установили телескоп. Пусть он постоянно следит за "Уроборосом" - такое смешное имя, наверняка придуманное кем-то из ученых, - когда похожий на диск корабль будет огибать Сатурн. К тому времени корабль уже сумеет развить неплохую скорость. Тот же самый техник, который объяснил Фолдингу принцип лазерной связи, рассказал, что телескоп будет с легкостью улавливать свет, отражаемый даже кораблем даже на фоне дальних планет. Он будет показывать ему путь денег. Секрет управления солнечным кораблем от орбиты Сатурна заключался в том, что его не нужно было тормозить. Скорость росла постоянно, инициируемая солнечными фотонами и инерцией на заключительном отрезке пути, а также гравитацией и отраженными фотонами на начальном. Корабль совершал полет по петле, притягиваемой массой Сатурна и действием системы Земля-Луна. В двух крайних точках полета, специально построенные буксиры Картеля, быстро взлетали, нагоняли плывущий корабль, снимали подвешенные грузовые отсеки и подвешивали новые, предназначенные другому адресату. Первый полет "Уробороса" начался год и месяц назад, когда космолет отправился в плавание с орбиты Сатурна со скоростью всего-навсего 9,64 километра в секунду. На том конце петли, где большую часть суток царит темнота и практически все делают роботы, буксиры сообщили кораблю необходимую разгонную скорость, а также навесили три сферические цистерны, каждая радиусом в сотни метров. В них содержался метан, доставленный с платформ на поверхности Титана, перегнанный в центрифугах и упакованный в своем естественном жидком низкотемпературном состоянии. Объем каждой цистерны составлял четыре целых, две десятых миллиона кубометров. В общей сложности, корабль нес на себе семь с половиной миллиардов кубометров газа или, если считать по старому, двести шестьдесят миллиардов кубических футов. Все, включая вице-президентов его компании, твердили на все лады, что за один присест, да еще на одном корабле, такую массу топлива перевезти не удастся. На одной ракете это просто немыслимо. Фолдинг не стал использовать ракету, а вместо этого приспособил для своих нужд солнечный космолет. И это оказалось лучом надежды во мраке, неизъяснимой милостью, редкостной удачей, поскольку выяснилось, что площадь корабля защитит цистерны от действия прямого солнечного света на всем маршруте следования к Земле. Температура цистерн окажется постоянной и будет составлять величину порядка 75 градусов Кельвина, что является очень высокой температурой для Плутона, но вполне достаточным, чтобы заморозить газ. Выгода оказалась двойная, ибо емкости не только не дадут течь в пути, но и значительно расширятся во время транспортировки на Землю, лишь после периода времени, составляющего десятки часов, так что можно будет спокойно доставить груз "шаттлами" на Землю. Эйнар Фолдинг направил на свою родную планету такое количество метана, что оно соответствовало всем последним коррективам разведанных запасов топлива. И все за один рейс. Через - он посмотрел на часы - через две минуты буксир должен будет сгрузить сокровище с "Уробороса", припарковать его у платформы на расстоянии в тысячу двести километров от Земли и начать наполнять емкости химзаводов и фабрик по производству пластика на целый год вперед или даже более того. К этому времени, а, может быть, и быстрее, если космолет будет, и все также набирать скорость, в его распоряжении, окажется новая емкость с топливом, за ней еще и еще. Титановый картель и лично Эйнар Фолдинг станут богаты как Крезы. Пшик Пшик Пшик Пшик КОСМОЛЕТ ОБЪЕДИНЕННЫХ КОСМИЧЕСКИХ СЛУЖБ "ФЛАЙКЕТЧЕР", ОРБИТА ЛУНЫ, 21 МАРТА, 18:53 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ Присоединенные к выступающей корме "Уробороса" кабели проплывали мимо кабины управления Тода Бекера. Кабели двигались сообразно вращению корабля, ведь только таким образом столь хрупкая структура, являвшая собой диск размерами больше штата Невада и тоньше, чем мыльный пузырь высококачественного мыла, сделанный из алюминированного материала, могла сохранять устойчивое положение. Эффект был потрясающ. Под действием двойного оптического обмана зрения казалось, что кабели преследуют друг друга и готовы в любую минуту разрезать кабину управления пополам, увлекая Бекера в холод открытого космоса. Ему понадобилось призвать все мужество, чтобы удержать буксир в непосредственной близости от кабелей и совместить захваты с крепежной конструкцией, удерживавшей груз и соединенной с отсеком управления солнечного корабля. Если Тод не сумеет соразмерить скорость, тогда "Флайкетчер" столкнется с проводами и выведет "Уроборос" из равновесия. Буксир может оказаться в ловушке, и тогда незадачливому пилоту придется лететь вместе с "Уроборосом" обратно к орбите Сатурна со скоростью 0,8 скорости света. Объединенные космические службы, в чьем ведении находился буксир, будут очень недовольны, а уж Титановый картель, которому принадлежали и службы, и "Уроборос", тем более. А миссис Бекер и все маленькие Бекеры будут очень грустными, не говоря уж о том, что Картель может вычесть стоимость корабля из страхового полиса его семьи. Именно поэтому Тод с величайшей осторожностью продвигался к этому гнезду из проводов. Немалым довеском ко всем его заботам были грузы, которые "Флайкетчер" тянул за собой. Три контейнера были примерно такого же размера, как и цистерны с жидким метаном, которые предстояло доставить к Земле. В контейнерах не было ничего столь экзотического как очищенный газ. Стандартный набор из продуктов питания, лекарств, цилиндров с ракетным топливом, оборудования, запчастей. Буксир также тащил за собой упакованный "шаттл" для личных нужд управляющего базой на Титане, четыре заранее собранных дома, личные вещи и водяной балласт для увеличения веса. Чистой воде всегда находилось применение на дальних планетах. Всего десять сантиметров отделяли захват буксира от крепежного устройства. Цветочки остались позади, а ягодки еще только-только начинались. Бекер не мог просто отсоединить волочащиеся за космолетом цистерны и закрепить свой груз. Все было бы проще, если б они находились на орбите, двигаясь в свободном падении, однако и "Уроборос", и "Флайкетчер" двигались с постоянным ускорением. Едва он отпустит трос, удерживавший емкости с газом, как они сразу же на всех парусах двинутся к северу. Цистерны будут по-прежнему лететь к Земле на большой скорости - к счастью, без ускорения, но тем не менее успеют отлететь от буксира на тысячу километров, прежде чем Тод будет готов заняться ими. Одно дело, когда корабль летит по прямой со скоростью двести пятьдесят девять километров в секунду, но когда расстояние до объекта составляет пусть даже не тысячу, а всего сотню километров, а цель движется по ведомому только ей вектору, и одному богу известно, куда она летит - да, такая проблема может поставить в тупик и опытного космолетчика. Стоит добавить, что, совершая оборот вокруг Земли, оба корабля и их грузы приобретут дополнительную скорость. К моменту, когда "Уроборос" опишет петлю и будет готов лететь обратно к Сатурну, его скорость может возрасти еще на величину пятнадцати километров в секунду. Если Бекер упустит груз, ему уже никогда его не догнать. Запасов водородного топлива в баках на это точно не хватит. Летя на такой скорости, Бекер просто не сможет направить буксир за тросом, поддерживая при этом силу тяги, необходимую, чтобы вывести тяжелые емкости на вторичную петлю вокруг Луны, погасить их скорость и занять место на стабильной земной орбите. Нет, Тод Бекер хотел держать все нити в своих руках. Именно поэтому в основу конструкции буксира были заложены три захвата, расположенные вокруг буксирного устройства, выполненного из сплава ванадия с титаном. Один из них предназначался для захвата емкостей, второй для передаваемого груза, и третий, чтобы прикрепиться к солнечному кораблю. В течение одной-двух минут, пока будет осуществляться операция, единственным, кто удержит все это сооружение в целости, будет Бекер, которому придется балансировать с двумя партиями груза, контролировать серебристый диск, пытающийся вырваться и одновременно давать мощный реверс, чтобы компенсировать лишнюю нагрузку на этом тоненьком блюдце с целой кипой свисающих кабелей. Ничего лучшего умы человечества придумать пока не могли. Двигаясь со скоростью двести шестьдесят один километр в секунду, Тод привел в действие приборы управления захватами. Первый из них состыковался с узлом модуля "Уробороса".