ляд. Затем она посмотрела мне прямо в глаза. - У тебя какая-то тайна, которую я еще не поняла, - сказала она. - Ты похож на остаток Старых Времен. - Может, и так. Помнишь, ты сказала, что я помог? Почему бы тебе не оставить это так? Я не делал ничего плохого. - Я на работе. Но с другой стороны, ты прав. Ты помог, и ты действительно не нарушил никаких правил - разве что с Джи-9, но об этом, я уверена, никто не побеспокоится. С другой стороны, мне нужно будет составить отчет. И там должны найти отражение твои действия. Я не могу полностью опустить это. - Я этого не просил. - Тогда как мне поступить? Я знал, что когда отчет попадет в Центр, я смогу стереть в нем все ненужное. Но до того он пройдет через руки нескольких человек. Они могут стать причиной неприятностей. - Группа была маленькой и компактной, - сказал я. - Ты не можешь опустить это? - Нет. - Ладно. Тогда напиши, что привлекла меня к сотрудничеству в самом начале. - Это лучше. - Раз уж нельзя умолчать, пусть будет так. - Не вижу больших проблем. - Ты сделаешь это? - Посмотрим, что можно сделать. - И достаточно. Спасибо. - А что ты станешь делать, когда твоя работа здесь закончиться? - Не знаю. Может быть, возьму отпуск. - Совсем один? - Может быть. - Понимаешь, ты мне нравишься. Я сделаю так, чтобы уберечь тебя от неприятностей. - Я ценю это. - Похоже, у тебя на все готов ответ. - Спасибо. - А как насчет девушки? - Что ты имеешь в виду? - Пригодилась бы она тебе на следующем задании? - Я думал, у тебя здесь неплохая работа. - Да. Но я не об этом. У тебя кто-то есть? - Кто-то кто? - Перестань валять дурака! Девушка, вот кто? - Нет. - Ну? - Это ты валяешь дурака, - заявил я. - А что, черт возьми, мне делать с контрразведчицей? Ты имеешь в виду, что на самом деле рискнула бы работать в одной упряжке с чужаком? - Я видела тебя в деле и не боюсь тебя. Да, я бы рискнула. - Это самое странное предложение, какое я получал. - Думай быстрее, - настаивала она. - Ты сама не знаешь, чего просишь. - Что, если ты мне так ужасно понравился. - Ну, я обезвредил твою бомбу... - Я не имела в виду будущего вознаграждения - но в любом случае спасибо. Ответ, насколько я поняла, "нет"? - Перестань. Можешь ты дать человеку подумать? - Ладно, - сказала она, отвернувшись. - Погоди. Не дуйся. Ты не можешь повредить мне, так что я могу свободно сказать. Я действительно был твоим союзником. Но уже много лет я - закоренелый холостяк и думаю, что ты внесешь свои сложности. - Погляди на это с другой стороны, - сказала она. - Ты не такой, как все. И я тоже хочу научиться делать серьезные вещи. - Вроде чего? - Лгать компьютерам и, причем, успешно. - С чего ты взяла, что я так делаю? - Но если ты существуешь, то это единственный ответ. - Я действительно существую. - Тогда ты знаешь, как ускользнуть из Системы. - Сомневаюсь. - Возьми меня, - сказала она, - я тоже хочу научиться этому. Я посмотрел на Кэрол. Тонкая прядь волос упала ей на щеку, и выглядела она так, как будто вот-вот закричит. - Я - твой последний шанс, да? Ты встретила меня в единственный момент своей жизни и хочешь рискнуть, сделав ставку? - Да. - Ты валяешь дурака. Я не могу гарантировать тебе безопасности, если ты не бросишь игру - и я _н_е _х_о_ч_у_. Я играю по своим собственным правилам, и они непривычны. Если мы будем вместе, ты, возможно, вскоре же станешь молодой вдовой. Именно это ты и получишь. - Ты достаточно ловок, чтобы обезвредить бомбу. - Я встречу раннюю смерть. Мне приходится делать немало дурацких вещей. - Думаю, что смогу полюбить тебя. - Тогда, ради бога, позволь мне ответить позднее. Мне надо это обдумать. - Ладно. - Ты делаешь глупости. - Не думаю. - Поглядим. После того, как я очнулся от самого крепкого сна в своей жизни, я дал знать, что задание выполнено. - Ты поздно, - заметил Мюррей. И я пошел наблюдать то, ради чего мы трудились. "Румоко" начинал работать. Ребята пошли вниз. Мартин и Димми установили заряды. Они сделали все необходимое и мы отошли. Все было готово, оставалось лишь дать радиосигнал. Налетчиков забрали из моей каюты, и я был благодарен за это. Мы отошли на достаточное расстояние, и сигнал был подан. Сначала было тихо. Затем бомба взорвалась. Через арку борта я видел стоящего человека. Он был старым, седым и в широкополой шляпе. Поля ее свисали, закрывая лицо. - Мы только чуть-чуть добавим копоти в атмосферу, - сказал Мартин. - Проклятье! - сказал Димми. Океан поднялся и рухнул на нас. Но якорь удержал. Некоторое время не происходило ничего. Затем началось. Корабль встряхнулся, как мокрая собака. Я вцепился в поручни и ждал. Затем родилась гряда волн: размеров они были небывалых, но мы одолели их. - Готовность номер один, - сказала Кэрол Дейт. - Строительство началось. Я кивнул и ничего не ответил. Слов не требовалось. - Он все растет, - заметила она через минуту, и я снова кивнул. Наконец, поздно утром освобожденная мощь вырвалась на поверхность. Вода закипала. Пузыри становились все больше. Температура поднималась. Появилось пламя. А затем вырос фантастических размеров водяной столб. Он ударил на огромную высоту, золотой в лучах зари, словно Зевс, навещающий одну из своих подружек. Все это сопровождалось страшным ревом. Столб продержался несколько мгновений и рассыпался. И тут же возник огромный водоворот. Он рос, и я смотрел - и просто так, и через инструменты. Вода вспенилась и засветилась. Снова раздался рев. Ударил новый фонтан, затем еще и еще. Четыре фонтана, один больше другого. Затем океан раскололся, и волна, похожая на приливную, подхватила "Аквину". Мы были, судя по всему, готовы к этому, и встретили волну. Корабль поднялся на волне на самый ее гребень. Все кипело на расстоянии нескольких миль от нас, и, казалось, до очага рукой подать. Следующий фонтан все рос и рос, пока не превратился в колонну без вершины. Он пронзил небо, и вокруг словно упали сумерки. Фонтан вспухал, и у основания его сверкало пламя. Немного погодя искусственные сумерки почти полностью затянули небо, пепел наполнял воздух, глаза, легкие. Время от времени тучи его проносились мимо нас, как стаи черных птиц. Я закурил, защищая легкие от вони, и смотрел, как растет пламя. Море потемнело. Словно потревоженное чудовище, оно облизывало корпус корабля. Мерцание и вспышки продолжались, и над поверхностью воды появился темный предмет. Румоко. Это был конус. Искусственно сотворенный остров. Может быть, это кусок давно пропавшей Атлантиды поднимался перед нами. Человек преуспел в сотворении земли. Со временем остров станет обитаемым. Теперь, если мы выстроим цепочку таких островов... Да, может быть, появится вторая Япония. Прибавится суши для растущего человечества. Прибавится пространства. Прибавится места для жилья. Из-за чего меня допрашивали? Кто противился этому? Это совсем хорошее дело, как я погляжу. Я ушел. Я отправился обедать. Кэрол пришла, чтобы присоединиться ко мне как бы случайно. Я кивнул ей; она села напротив меня и сделала заказ. - Эге? - Эге. - Ну, до чего-то додумался? - спросила она между салатом и эрзац-говядиной. - Да. - И до чего? - Все еще не знаю. Это слишком быстро и слишком неожиданно. Мне нужен удобный случай, чтобы получше тебя узнать. - Что это значит? - Есть древний обычай, известный как помолвка. Пусть будет так. - Я тебе не нравлюсь? Я проверила степень нашей совместимости. Она показывает, что мы подходим друг к другу - данные, естественно, из Центра на того, кем ты себя именуешь, но я думаю, что знаю о тебе побольше. - С другой стороны, факт, что я не таков. Что это значит? - Я прикидывала и так и этак и решила, что смогу жить с индивидуалистом, который знает, как можно провести машину. Я знал, что помещение прослушивается, и догадывался, что она не думает, что мне это известно. Тем не менее, у нее были причины сказать то, что она сказала - и она не думала, что я об этом знаю. - Извини, - сказал я ей. - Слишком уж ты шустра. Можешь ты дать человеку подумать? - Почему бы нам не отправиться куда-нибудь обсудить это? При этих словах мы принялись за десерт. - Куда? - На Шпицберген. Я обдумал сказанное и сказал: - Ладно. - Я буду готова часа через полтора. - Погоди, - остановил ее я, - я думал, ты имеешь в виду что-то вроде - возможно, на выходной. Никто ведь не отменял расписание работ. - Но твоя работа здесь кончилась, так? Я уставился на свой десерт - яблочный пирог, и весьма неплохой, с куском сыра, запил его кофе. Над краем чашки я оторвал глаза и медленно покачал головой. - Я могу на денек снять тебя с дежурства, - предложила она. - Это вреда не принесет. - Извини, я хочу дождаться результата проб. Займемся этим в выходной. Она, похоже, обдумывала это. - Ладно, - согласилась она наконец, и я кивнул, по-прежнему занимаясь десертом. Это "ладно" вместо "хорошо" или "да", или "конечно" могло быть условным сигналом или чем-то вроде этого для тех, кто слушал наш разговор. Не знаю. Я больше об этом не заботился. Когда мы шли к выходу, она была чуть впереди меня, так что я открыл дверь перед ней, и человек придвинулся ко мне с другой стороны. Она остановилась и обернулась. - Не надо слов, - остановил ее я. - Я не поторопился и поэтому арестован. Пожалуйста, не перечисляйте мои права, я знаю, что они есть, - и поднял руки, увидев, как в руке человека блеснула сталь. - Счастливого Рождества, - пожелал я Кэрол. Но она все же принялась перечислять мои права, и я смотрел на нее. Она отводила глаза. Проклятие, предложения были слишком заманчивы, чтобы быть правдой. Не похоже на то, что Кэрол часто использовали для той роли, что ей пришлось играть, думал я лениво, и хотел бы я знать, довела бы она эту роль до конца, если бы обстоятельства заставили ее это сделать? Тем не менее она была права: моя работа на борту "Аквины" была закончена. Мне пора было убираться и заботиться о том, чтобы Альберт Швейтцер умер не позже, чем за сутки. - Вы _о_т_б_у_д_е_т_е_ на Шпицберген сегодня ночью, - сказала она. - Там условия для допроса лучше. Интересно, справлюсь ли я с этим? Ну... Как будто прочтя мои мысли, она добавила: - Поскольку вы кажетесь опасным, я хочу предупредить вас, что ваш сопровождающий - хорошо тренированный человек. - Так значит, ко всему прочему, вы со мной не поедете? - Боюсь, что нет. - Очень плохо. Значит, пора сказать вам "прощай". А мне казалось, что вы - нечто лучшее. - Это ничего не значило, - возразила она убежденно. - Это только ради того, чтобы доставить вас туда. - Может быть. Но вам все еще хочется знать, и это будет всегда - и вы никогда не узнаете... - Боюсь, мы будем вынуждены применить наручники, - сказал сопровождающий. - Конечно. Я протянул руки, но он, почти извиняясь, проговорил: - Нет, сэр. За спину, пожалуйста. Так я и сделал, а когда человек подошел ко мне, я пригляделся к наручникам. Они были старого образца. Правительственный бюджет не позволяет баловать разнообразием. Если я прогнусь назад подальше, я смогу перешагнуть через них, и руки окажутся предо мной. Дайте мне, скажем, секунд двадцать... - Да, вот что, - сказал я. - Только из любопытства и вот почему, так как я сказал тебе об этом прямо. Ты выяснила, почему те двое вломились в мою каюту, допрашивали меня и чего они на самом деле добивались? Если можно, я бы хотел это знать, а не то меня будут мучить дурные сны. Она поджала губы, задумавшись чуть-чуть я полагаю, затем сказала: - Они из Нового Салема, города-пузыря с Северо-американского континентального шельфа. Они боялись, что в результате проекта "Румоко" их купол будет разрушен. - Так и случилось? - спросил я. Она молчала. - Пока неизвестно, - сказала она. - Город пока молчит. Мы пытались пробиться к ним по радио, но там какие-то помехи... - И что вы думаете насчет этого? - Мы еще не смогли установить связь. - Вы хотите сказать, что мы, возможно, уничтожили город? - Нет. Эта возможность минимальна по прогнозам ученых. - В_а_ш_и_х_ ученых, - уточнил я. - У их ученых было другое мнение. - Конечно, - согласилась она, - противники были всегда. Они посылали диверсантов потому, что не верили нашим ученым... Но вывод... - Простите, - прервал я. - За что? - За то, что сунул парня под душ. Ладно. Спасибо. Я мог бы прочитать об этом в газетах. А теперь отправляйте меня на Шпицберген. - Пожалуйста, - откликнулась она. - Я только выполняла свой долг. И думаю, что это правильно. Возможно, ты чист, как снег и лебяжий пух. Если есть тому причина - они узнают ее в очень короткое время, Ал. Тогда... тогда то, что я задумала... то, о чем я говорила прежде, будет оставаться правдой. Я усмехнулся: - Ладно, я уже сказал "прощай". Спасибо за ответ на мой вопрос. - Не надо маня ненавидеть. - Не переживай. Я никогда не доверял тебе. - Она отвернулась. - Спокойной ночи, - пожелал я ей уже в спину. И они повели меня к вертолету. Мне помогли взобраться в кабину. Там было двое охранников и пилот. - Она любит вас? - спросил человек с пистолетом. - Нет, - ответил я. - Если она права и вы чисты, захочется ли вам увидеть ее снова? - Я никогда больше не увижу ее, - ответил я. Усадив меня в конце салона, они с приятелем сели у окна и подали знак. Машина затряслась, и мы взлетели. Внизу громыхал, пылал и плевался Румоко. ЕВА, ПРОСТИ МЕНЯ. Я НЕ ЗНАЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПРЕДПОЛАГАЛ, ЧТО ВСЕ МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ ТАК, КАК КОНЧИЛОСЬ. - Предполагалось, что вы можете быть опасным, - сказал человек справа. - Пожалуйста, не пытайтесь ничего затевать. "АВЕ, АТКУ, АВАТКУ", - сказал я в душе своей. "ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА", - сказал я Швейтцеру. После того, как я получил деньги у Вэлша, я вернулся на "Протей" и провел в раздумьях несколько дней. После этого, не получив никаких результатов, я отправился пить с Биллом Меллингсом. Кроме всего прочего, я воспользовался оборудованием, чтобы "прикончить" Швейтцера. Я не рассказал Биллу ничего, кроме истории о девушке с большими грудями. Затем мы на пару дней закатились на рыбалку. Я больше не существовал. Я вычеркнул Альберта Швейтцера из мира. И я сказал себе, что вообще не хочу существовать. Если вы должны убить человека - _д_о_л_ж_н_ы_, имея в виду, что нет иного выбора - я полагаю, это наверняка жуткое и кровожадное дело, так что оно жжет вашу душу и еще больше поднимает в вашем сознании цену человеческого существования. Тем не менее, я убил по-другому. Все было тихо и мирно. Я выработал в себе иммунитет к этой штуке, и вряд ли многие о ней слышали. Я открыл кольцо и выпустил наружу споры. Этого хватило. Я не знал имен ни моих сопровождающих, ни пилота. Я даже лиц их толком не разглядел. Эта штука прикончила их за тридцать секунд, и я снял наручники секунд за двадцать, как и предполагал. Я разбил вертолет о берег, растянул при этом себе правое запястье, выбрался к дьяволу из машины и отправился пешком. А выглядели они как умершие от инфаркта или инсульта - на кого как подействовало. И в результате я чувствовал себя отвратительно. Свое собственное существование я ценю гораздо ниже, чем кто-либо другой. Но это не значило, что я не чувствовал себя как в пекле. Думаю, Кэрол догадалась, что произошло, но Центр принимает только факты. Я видел, что в кабине достаточно морской воды, чтобы уничтожить все споры. Ни один анализ не докажет, что их убил я. А тело Альберта Швейтцера, несомненно, смыло приливом из открытой кабины. Если я когда-нибудь встречу тех, кто успел познакомиться с Алом, я буду кем-то там еще с подходящей биографией и приметами, так что этот человек будет введен в заблуждение. Очень ловко. Но, может быть, я выбрал поганую работу. Я _в_с_е _е_щ_е чувствовал себя точно в аду. Румоко-Из-Адских-Глубин дымился и рос, точно голливудское чудовище, выползшее из научно-фантастического фильма. По прогнозам через несколько месяцев пламя там потухнет. Затем начнется появление слоя почвы, перелетные птицы станут останавливаться там на отдых, а может, и совьют там гнезда и удобрят почву пометом. Мутировавшие багровые мангровые заросли появятся там, соединив море и землю. Заведутся насекомые. И однажды, согласно теории, остров станет обитаемым. А позже он станет первым звеном в цепи обитаемых островов. Двусмысленное решение демографической проблемы, скажете вы: творить новую землю для расселения людей и убивать при этом массу обитателей подводных городов. Да, землетрясение разрушило купол Нового Салема. Многие погибли. И несмотря на это, следующим летом намечено рождение двойника Румоко. Население Балтимора-2 было обеспокоено, но расследование, проведенное Конгрессом, показало, что вина полностью ложится на конструкторов Нового Салема, которые не предусмотрели подобных превратностей судьбы. Суды привлекли к ответственности нескольких подрядчиков, и двое из них потеряли контракты, несмотря на свои связи, так что им пришлось подыскивать заказы в другом месте. Это немало, но недостаточно, и я до сих пор сожалею о том, что сунул того парня под душ. Он жив и здоров, этот парень Нового Салема, но я знаю, что ему уже никогда не стать прежним. В следующий раз при строительстве острова будут приняты большие предосторожности - что бы это ни значило. Но я не верю, что они будут достаточными - я знаю им цену. С тех пор я никогда никому не верю. Если погибнет и другой город-пузырь, как погиб твой, Ева, я полагаю, работы по проекту замедлятся. Но я не верю, что проект будет отвергнут навсегда. Думаю, они найдут другую оговорку, и тогда состоится третья попытка. Пока мы не сможем творить такие вещи без последствий, я полагаю, что вряд ли решение наших демографических проблем может лежать в сотворении новой суши. Нет! Экспромтом я могу сказать, что раз уж мы на сегодня контролируем все, то могли бы контролировать и рост населения. Я даже готов расстаться со своей персоной - со многими, можно сказать, персонами - и проголосую за это, если дело дойдет до референдума. И я утверждаю, что городов-пузырей должно быть больше, а ассигнования на изучение внешнего пространства нужно увеличить. И никаких больше Румоко. Несмотря на прошлые оговорки, я выбираю свободу. Вэлш никогда не узнает об этом. Надеюсь, никто не узнает. Я не альтруист, но у меня такое чувство, что я в огромном долгу перед тем народом, кровь которого пролилась по моей вине. Кроме того, я однажды был их гостем... Используя преимущества своего несуществования, я задумал диверсию, которая будет исполнена настолько хорошо, что станет последней. Как? Я увидел, что тот вулкан очень похож на Кракатау. В результате последних событий в Центре появилось очень много данных о магме - и, естественно, я располагал этими сведениями. Когда станет рождаться очередной ребеночек, я сумею сделать так, что в результате сейсмический баланс будет нарушен настолько основательно, как этого еще не бывало на памяти людей. Это, пожалуй, сделать не слишком сложно. Возможно, в результате этого я убью тысячи людей - наверняка будут жертвы. Тем не менее, Румоко, разрушив Новый Салем, отправил на тот свет так много народу, что, я думаю, Румоко-2 отправит еще больше. И я надеюсь, что наверху после этого окажется достаточно свободного места. Добавим еще и то, какие слушки побегут - я сам подтолкну их. И так и сделаю. По крайней мере, я смахну с суши так много людей, как смогу. Они получат великолепные результаты, те, кто составляют планы - они получат Эверест в Центре Атлантики и несколько треснувших подводных куполов. Отшутитесь - и вы хороший человек. Я наживил удочку и закинул ее. Билл отхлебнул апельсинового сока, я же затянулся сигаретой. - Ты сейчас инженер-консультант? - спросил он. - Ага. - Отдыхаешь? - Нет, работаю - в уме. Обдумываю один хитрый фокус. - Справишься? - Да. - Иногда мне хочется быть таким, как ты - самому себе хозяином. - Нет. Овчинка выделки не стоит. Я вглядывался над темными водами, могущими нести чудеса. Утреннее солнце лизало волны, и решение мое было твердым. Ветер дул теплый и приятный. Небо становилось прекрасным. Я мог судить об этом по разрывам в пелене туч. - Это звучит интересно. Разрушительная работа, говоришь? И я, Иуда Искариот, оглянулся на свой путь и сказал: - Передай наживку, пожалуйста. Похоже, что-то клюет. - У меня тоже. Погоди минутку. День, словно куча серебряных долларов, посыпался на палубу. Я вытянул добычу, оглушил и осторожно взял ее. Я сказал себе, что я не существую. Я надеялся, что это правда, даже тогда, когда чувствовал, что это не так. И мне снова мерещилось лицо старика Колгейта под тогдашней белой кепчонкой. ЕВА, ЕВА... ПРОСТИ МЕНЯ, МОЯ ЕВА... Я ХОТЕЛ БЫ ПОЧУВСТВОВАТЬ ТВОЮ РУКУ НА СВОЕМ ЛБУ. День почти что серебряный. Волны этим утром синие и зеленые и - о, боже! - как очарователен свет! - Вот наживка. - Спасибо. Я взял ее. Нас медленно сносило течением. В конце концов, все мы смертны, - решил я. Но от этого мне легче не стало. Следующая открытка будет, как обычно, на Рождество, Дон, только годом позже. Не спрашивай меня, почему. 2. ПЕСНОПЕВЕЦ После того, как все разошлись, выслушав рассказ о происшедшем, а остатки останков убрали - еще долго после этого, пока тянулась ночь, поздняя, чистая, с множеством ярких звезд, двоившихся и мерцавших в прохладных водах Гольфстрима вокруг станции, я сидел в кресле на маленьком заднем дворике за моим жилищем, потягивал пиво из жестянки и следил за тем, как заходят звезды. Чувства мои были в неприятном смятении, и я еще не совсем четко представлял себе, что же делать дальше. Продолжать расследование было опасно. Конечно, я мог бы плюнуть на оставшиеся шероховатости, нерешенные маленькие загадки, беспокоившие меня: ведь то, что мне поручили, было выполнено. И хотя у меня было желание узнать побольше, я имел полное право поставить мысленно "Закрыто" на папке с этим делом, отправиться за гонораром, а затем жить припеваючи. А что до моего беспокойства - что ж, никто никогда не сможет все разузнать, никого не встревожат те незначительные детали, которые продолжают волновать меня. Я вовсе не обязан вести расследование дальше этого момента. И все же... Может быть, это и называется чувством долга. По крайней мере, именно оно само по себе заставляло меня действовать, и принуждение это маскировалось такими общепринятыми словами, как "чувство долга" и "свобода воли". Так ли это? Или все дело в том, что люди унаследовали мозг обезьяны - с глубокими извилинами, отвечающими за любопытство, которое может привести к добру - или худу. Тем не менее, я должен оставаться на станции еще некоторое время - хотя бы для того, чтобы не лишать свою легенду правдоподобности. Я еще глотнул пива. Да, надо бы получить ответы на те вопросы, которые меня волнуют. Извилины этого требуют. А еще надо повнимательнее осмотреться вокруг себя. Да, решил я, так мы и сделаем. Я вытащил сигарету и принялся было прикуривать. И тут вниманием моим завладело пламя. Я уставился на трепетные языки пламени, осветившие ладонь и скрюченные пальцы левой руки, поднявшейся, чтобы защитить их от ночного бриза. Пламя казалось чистым как сами звезды, расплавленным и маслянистым. Языки пламени были тронуты оранжевым с синим нимбом и время от времени открывали мерцающий вишневый фитиль, похожий на душу огня. А затем полилась музыка... Музыка - именно это слово, по-моему, и подходило лучше всего, потому что по сути своей это явление было скорее похоже именно все, хотя в действительности являлось чем-то таким, с чем мне никогда не приходилось еще сталкиваться. Вообще это были не звуки в обычном понимании этого слова. Они всплыли во мне, как всплывают воспоминания, без каких-либо внешних стимулов, и не хватало силы самосознания, чтобы повернуть мысль к необходимости прийти в себя и соотнести действия со временем - как во сне. Затем что-то приостановилось, что-то высвободилось и чувства мои двинулись к кульминации. Это были не эмоции, не что-то, им подобное; а скорее состояние нарастающей эйфории, наслаждения, удивления - все это переполняло меня, сливаясь с нарастающим беспокойством. Что-то росло и что-то растворялось - но что это было на самом деле, я не знаю. Это была угнетающая красота и прекрасная угнетенность - и я был ее частью. Походило на то, что я испытывал нечто, чего еще не доводилось испытать, нечто космическое, величественное и вездесущее, но игнорирующее все окружающее. И все это усиливалось и усиливалось по своим собственным законам, пока я не согнул пальцы своей левой руки настолько, что пламя лизнуло их. Боль моментально прогнала наркотический транс, и я, вскакивая на ноги, щелкнул зажигалкой; звук предупреждением ударил по моим мыслям. Я повернулся и побежал через искусственный остров к маленькой кучке зданий, в которых располагались музей, библиотека и контора. Но в этот момент что-то опять накатило на меня. Только на этот раз уже не чудное музыкоподобное ощущение, коснувшееся секундами раньше. Теперь это было нечто зловещее, несшее страх, ничуть не менее реальный от того, что, насколько я понимал, он был иррационален. Все это сопровождалось полным искажением ощущений, и меня шатало на бегу. Поверхность, по которой я бежал, казалось, гнулась и волновалась, и звезды, здания, океан - все плыло, накатывалось прибоем и откатывалось назад, вызывая приступ тошноты. Несколько раз я падал, но тут же вскакивал и рвался вперед. Какое-то расстояние я, по-моему, преодолел ползком. Закрыть глаза? Ничего из этого хорошего не вышло бы: все кривлялось, корчилось, перемещалось и пугало не только снаружи, но и внутри меня. И все-таки мне необходимо было преодолеть всего лишь несколько сотен ярдов, несмотря на все эти чудеса, и, наконец, мои руки коснулись стены, я нашел дорогу, нащупал дверь, толкнул ее и вошел внутрь. Еще дверь, и я в библиотеке. Казалось, прошла вечность, прежде чем я нашарил выключатель. Шатаясь, я добрел до стола и сразился с его ящиком, вытаскивая оттуда отвертку. Затем, стиснув зубы, я на четвереньках добрался до дальнего экрана Информационной сети. Налетев на консоль управления, я успешно щелкнул выключателем, пробудив машину к жизни. Потом, все еще на коленях, держа отвертку обеими руками, я освободил левую сторону панели от крышки. Крышка упала со стуком, больно отдавшимся у меня в голове. Но доступ к деталям был открыт. Три маленьких изменения в схеме, и я мог передать нечто, что в конечном итоге вольется в Центральный банк данных. Я решил, что сделаю эти изменения и отправлю два самых опасных куска информации - о том, что, как я предполагал, имеет место и, в конце, концов связано с чем-то достаточным, чтобы послужить однажды причиной возникновения проблемы. Такой проблемы, которая причинит большой ущерб человеку, который сейчас так мучил меня. - Вот что я задумал! - сказал я громко. - А теперь прекрати свои фокусы, или я выполню свою угрозу! ...И как будто с моего носа сняли искажавшие окружающее очки: вокруг снова была самая обычная реальность. Я поднялся на ноги и закрыл панель. Вот сейчас-то, решил я, как раз и самое время для той сигареты, которую я было начал закуривать. После третьей затяжки я услышал, как во внешнюю дверь кто-то вошел. Доктор Бартелми, невысокий, загорелый, с сединой на макушке, жилистый, ступил в комнату - голубые глаза широко открыты и одна рука слегка приподнята. - Джим! Что стряслось? - спросил он. - Ничего, - ответил я. - Ничего. - Я видел, как вы бежали. И видел, как вы упали. - Ага. Я решил пробежаться. Поскользнулся. Немного растянул связки. Все в порядке. - Но почему вы так спешили? - Нервы. Я все еще расстроен. Я решил пробежаться или сделать что-нибудь еще, чтобы привести в порядок нервишки. Ну, к примеру, сбегать сюда и взять книжку - ну, что-нибудь почитать перед сном. - Дать вам успокаивающего? - Нет, все в порядке. Спасибо, не надо. - А что вы делали у машины? Не надо баловаться с... - Боковая панель отвалилась, когда я проходил мимо. Я только поставил ее на место, - махнул я отверткой. - Должно быть, ослабли винты. - О... Я шагнул и приладил панель на место. Когда я затягивал винты, зазвонил телефон. Бартелми подошел к столу, нажал кнопку и ответил. Через мгновение он сказал: - Да, минуточку, - повернулся ко мне, кивнул. - Это вас. - В самом деле? Я встал, двинулся к столу, взял трубку, кинул отвертку обратно в ящик и задвинул его. - Да, - сказал я в трубку. - Порядок, - ответил голос. - Я думаю, нам лучше потолковать. Вы навестите меня? - А где вы? - Дома. - Ладно. Я приду. - Я повесил трубку и повернулся к Бартелми. - Ну вот, и книга теперь не нужна. Сплаваю ненадолго к Андросу. - Уже поздно. Вы уверены что в состоянии это сделать? - О, сейчас я чувствую себя хорошо, - ответил я. - Извините, что потревожил вас. Казалось, он расслабился. По крайней мере, уступил и мрачно улыбнулся. - Может быть, это мне надо пойти и принять лекарство, - проворчал он. - Когда такое случается... Знаете, вы напугали меня. - Ну, что случилось, то уже случилось. И кончено. - Вы правы, конечно. Ну, как бы то ни было, приятного вечера! Он повернулся к двери, и я вышел следом за ним, погасив свет, когда проходил мимо выключателя. - Спокойной ночи! - Спокойной ночи. Он отправился обратно к домам, а я двинулся к причалу, решив взять "Изабеллу". Чуть позже я отошел от берега, по-прежнему недоумевая. Все эти странности, в конечном счете, вполне могли естественным образом соотноситься с проблемой человека. Случилось это в мае и не так уж давно, хотя сейчас кажется, что прошло достаточно много времени. Я сидел в глубине бара "У капитана Тони" в Кей Вест, справа у камина, потягивая свое обычное пиво. Было уже чуть больше восьми, и я решил, что на этот раз, похоже, зря только потерял время, когда в бар через широкую переднюю арку вошел Дон. Он огляделся, скользнул по мне взглядом, отыскал свободный табурет в переднем углу бара, занял его и что-то заказал. Нас разделяло много людей и, к тому же, группа музыкантов вернулась к возвышению позади меня и начала новую песню, громко открывая счет, так что мы поначалу просто-напросто сидели там и осматривались. Через десять-пятнадцать минут Дон поднялся и пошел к задней стене вдоль дальней стороны бара. Немного спустя он повернулся обратно и оказался рядом со мной. Я ощутил его руку на своем плече. - Билл! - сказал он. - А что ты здесь делаешь? Я поднялся, приветствуя его, и улыбнулся: - Сэм! Господи! Мы пожали друг другу руки. - Здесь слишком шумно и нам не дадут поболтать, - сказал он затем. - Пойдем куда-нибудь. - Хорошая мысль. Немного погодя мы оказались на темном и пустынном берегу залива, пахнущего соленым дыханием океана. До нас доносился лишь шум его да стук случайных капель. Мы остановились и закурили. - Вы знаете, что Флорида продает отсюда свыше двух миллионов тонн урана ежегодно? - спросил он. - По правде говоря, нет. - Ну, это так... А что вы слышали о дельфинах? - Ну, с этим легче, - ответил я. - Это прекрасные дружелюбные существа, настолько хорошо приспособленные к окружающей среде, что своим образом жизни не причиняют ей никакого вреда и в то же время всецело наслаждаются жизнью. Они разумны, они вообще не проявляют никаких признаков злобности. Они... - Достаточно, - поднял он руки. - Вы вроде того дельфина. Я знаю, что вы бы это подчеркнули. Вы иногда мне напоминаете этих существ - так же скользите по жизни, не оставляя ни следа в поисках того, за чем я вас посылаю... - Не забудьте дать мне рыбки. Он кивнул: - Договор обычный. И задание вроде бы относительно легкое: определение по принципу "да" или "нет", и оно не отнимет много времени. Происшествию всего несколько дней, и то место, где оно случилось, совсем рядом. - О! И кто в этом замешан? - Я хотел бы разобраться в деле, касающемся дельфинов, обвиненных в убийстве. Если он предполагал, что я что-то скажу на это, он разочаровался. Я раздумывал, припомнив новости прошедшей недели. Два водолаза погибли в то же самое время, когда в этом районе наблюдалась необычная активность дельфинов. Люди были искусаны животными, чьи челюсти, судя по следам, напоминали челюсти бутылконосых дельфинов, обычно посещавших эти парки и иногда даже селившихся в них. Тот же парк, в котором произошел инцидент, был закрыт до выяснения обстоятельств дела. Свидетелей нападения, насколько я помнил, не было, и ни в одной газете я не мог найти следов, чем же кончилась вся эта история. - Я серьезно говорю, - сказал он наконец. - Один из тех ребят был опытным проводником, отлично знавшим весь этот район, не так ли? Он просиял - это было заметно даже в темноте. - Да, - подтвердил он, - Мишель Торнлей... Он, можно сказать, работал еще и проводником. Он был служащим "Белтрайн Процессинг". Подводный ремонт и обслуживание добывающих заводов компании. Бывший военный моряк. Человек-лягушка. Крайне квалифицированный. Другой парень, его приятель с Андроса, был новичком в подводном деле - Руди Майерс. Они вышли вместе в необычный час и отсутствовал очень долго. В то же время было замечено несколько дельфинов, быстро поднимавшихся с глубин. Они перепрыгивали "стену", вместо того, чтобы проходить сквозь "калитку". Другие дельфины пользовались обычными проходами, а эти были не в себе, как сумасшедшие. В течение нескольких минут все дельфины, бывшие в парке, покинули его. Когда служащие отправились на поиски Майка и Руди, то они нашли трупы. - А как это дело попало к вам? - Институт дельфинологии не пожелал признать этот поклеп на своих подопечных. Они утверждают, что никогда не было подлинно достоверного случая неспровоцированного нападения дельфина на человека. И они не желают, чтобы этот факт лег в досье в Центральном банке данных, если на самом деле ничего подобного не было. - Ну, это и в самом деле не сумели доказать. Возможно, в гибели людей виновато какое-то другое животное. Испугавшее заодно и самих дельфинов. - У меня нет никакой версии, - проговорил Дон, закуривая. - Но ведь совсем не так уж давно запретили убивать дельфинов во всех странах мира и по-настоящему оценили работы таких людей, как Лилли, чтобы развернуть широкомасштабные работы, нацеленные на изучение этих существ. Как вам должно быть известно, они привели к некоторым поразительным эффектам и результатам. Известная проблема - были ли дельфины настолько же разумны, как и люди, стояла недолго. Установлено, что они высокоразумны - хотя разум их совершенно другого типа, чем наш, так что, возможно, полного сходства не может быть ни в чем. Именно это и стало основной причиной сохранения проблемы во взаимопонимании, и как раз это ясно представляла себе большая часть людей. Основываясь на этом, наш клиент полностью отрицал выводы, сделанные из происшедшего - то есть утверждение о том, что эти могучие, свободно организованные существа по характеру своего разума могли стать врагами человеку. - Так значит, Институт нанял вас, чтобы разобраться со всем этим? - Неофициально. Мне сделали это предложение потому, что характер происшедшего требует действий и ученого, и сыщика. Вообще-то, основным инициатором была состоятельная пожилая дама, интересы которой совпадают с интересами Института: миссис Лидия Барнс, бывший президент Общества друзей дельфинов - неправительственной организации, боровшейся за принятие законодательства о дельфинах несколько лет тому назад. Вот она-то и платит мне гонорар. - А какого рода роль вы решили отвести в этом деле мне? - поинтересовался я. - "Белтрайну" понадобится принять кого-нибудь на место Мишеля Торнлея. А как ты считаешь, справишься с этой работенкой? - Может быть. Расскажи-ка мне поподробнее о "Белтрайне" и парнях. - Ну, - сказал он, - насколько помнится, где-то около поколения назад доктор Спенсер из Харвела доказал, что гидроокись титана может производить химическую реакцию, в ходе которой атомы урана выделяются из морской воды. Однако, стоило это дорого и не получило практического воплощения до тех пор, пока Сэмюэл Белтрайн не выступил со своей экранной технологией, организовал маленькую фирму и быстро превратил ее в большую - с уранодобывающими станциями вдоль всего этого участка Гольфстрима. Его процесс был полностью чистым с точки зрения окружающей среды: он занялся бизнесом в то время, когда общественное давление на промышленность было таким, что некоторые экологические жесты концернов были весьма щедрыми. Итак, он выделил немало денег, оборудования и рабочего времени на создание четырех подводных парков в окрестностях Андроса. Участок барьерного рифа делал один из них особенно привлекательным. Он установил хорошую плату - однако, я сказал бы, заслуженно. Он сотрудничал с учеными, изучающими дельфинов, и в парках обосновывались лаборатории. Каждый из четырех районов был окружен "звуковой стеной" - ультразвуковым барьером, который удерживал всех обитателей района внутри и не пускал туда посторонних - если говорить о больших животных. Единственное исключение - люди и дельфины. В нескольких местах в стене располагались "звуковые калитки" - пара ультразвуковых занавесов в нескольких метрах друг от друга - которые имели простое управление, находившееся внизу. Дельфины были способны научить друг друга обращению с этими приспособлениями и были достаточно воспитаны, чтобы закрывать за собою дверь. Они сновали туда-сюда, приплывали в лаборатории по своему желанию, чтобы учиться и, я думаю, обучать исследователей. - Стоп, - сказал я. - А как насчет акул? - Из парков их выгнали в первую очередь. Дельфины даже помогали изгонять их. Лет десять прошло с тех пор, как избавились от последней акулы. - Понятно. Скажите, а для компании эти парки обременительны? - Вообще-то, нет. Сейчас ее работники заняты лишь обслуживанием размещенного там оборудования. - А многие служащие "Белтрайна" работают в парках проводниками? - Немногие и не на полный день. Они бывают в тех районах, которые хорошо знают, и владеют всеми необходимыми навыками. - Я бы хотел взглянуть на медицинское заключение. - Они здесь, вместе со снимками трупов. - Теперь насчет человека с Андроса. Руди Майерса. Чем он занимался? - Он закончил медучилище. Долго работал в нескольких домах. Пару раз арестовывался по обвинению в кражах у пациентов. И в первый раз следствие прекратили. Во второй - отсрочка в исполнении приговора. А впоследствии - нечто вроде отстранения от этой работы. Это случилось лет шесть-семь назад. Потом было множество мелких работ, ничем себя не скомпрометировал. И последнюю пару лет работал на острове в чем-то вроде бара. - Что вы имеете в виду - "вроде бара"? - Они имели лицензию только на продажу алкоголя, но появлялись там и наркотики... Тем не менее, шума никто не поднимал. - Как назывался бар? - "Чикчар