далось поддержать его чуть дольше и не допустить, чтобы азотное опьянение поразило самого меня, то я получил бы преимущество - я в этом уверен. Кроме всего прочего, у него пострадала не только координация движений, но и способность к мышлению. В конце концов я дотащил его до агрегата - бурная лавина пузырей рванулась из воздушного шланга, когда он выплюнул загубник и не было способа вернуть его обратно без того, чтобы не отпустить самого водолаза. Впрочем, может быть, именно из-за того, что он стал задыхаться, мне стало чуть легче справляться с ним. Впрочем, не знаю. Я втолкнул его в камеру, последовал за ним и запечатал дверь. Он почти смирился и начал поддаваться. Я сумел сунуть ему в рот загубник, а затем рванул сигнал подъема. Мы начали подниматься почти сразу же, и хотел бы я знать, о чем думали в этот момент Бартелми и Дэвис. Они достали нас очень быстро. Я почувствовал легкое дребезжание, когда мы наконец-то попали на палубу. Вскоре после этого вода схлынула. Я не знал, сравнялось ли к тому времени давление в камере с наружным, но переговорное устройство ожило, и послышался голос Бартелми - я как раз вылезал из своей амуниции. - Через несколько минут двинемся, - сказал он. - Что стряслось? Насколько все серьезно? - Азотное опьянение, - доложил я. - И Пол начал погружаться, и начал бороться со мной, когда я попытался вытащить его. - Пострадали оба? - Нет, не думаю. Он ненадолго потерял загубник. Но теперь дышит нормально. - В таком случае, в каком он состоянии? - По-прежнему "под мухой", я полагаю. И упадок жизнедеятельности, выглядит как... пьяный. - Порядок. Можете уже освобождаться от вашего снаряжения... - Уже освободился. - ...и раздеть его. - Уже начал. - Мы радировали на остров. Медик прилетел и ждет в лаборатории. Впрочем, предупреждали, что ему необходима, главным образом, декомпрессионная камера. Так что мы медленно и осторожно доведем в ней давление до нормального на поверхности. Я займусь этим прямо сейчас... А у себя самого вы чувствуете какие-либо симптомы опьянения? - Нет. - Ладно. Вы покинете камеру через некоторое время... Вы что еще хотите мне сказать? - Да нет, пожалуй. - Тогда все в порядке. Теперь я свяжусь по радио с доктором. Если я вам понадоблюсь, свистните в микрофон. Он это выдержит. - Ладно. Я освободил Пола от снаряжения, надеясь, что он вскоре начнет приходить в себя. Но он не очнулся. Он сидел, сутулясь, бормоча что-то с открытыми, но остекленевшими глазами, и то и дело улыбался. Хотел бы я знать, что с ним стряслось. Если давление и в самом деле было снижено, он должен был прийти в себя почти мгновенно. Возможно, надо снизить давление еще чуть-чуть, решил я. Но... А не погружался ли он раньше, еще до начала рабочего дня? Продолжительность декомпрессии зависит от общего количества времени, проведенного под водой в течение двадцатичасового периода, от общего количества азота, усвоенного тканями, частично - головным и спинным мозгами. Мог ли он погружаться, чтобы поискать что-нибудь, скажем, в иле, у основания сломанной мачты, среди обломков старого затонувшего корабля? Возможно, погружаться надолго, тщательно обыскивая все в тревоге? Зная, что сегодня предстоит работать на берегу, зная, что в течение всего рабочего дня в ткани тела не попадет ни молекулы азота? И вот неожиданная авария, и он должен рисковать. Он делает вид, что все в порядке, возможно, даже поощряет новичка продолжить и закончить работу. Отдыхает, пытается справиться с собой... Очень может быть. В этом случае ценность декомпрессии, проводимой Бартелми, исчезает. У него данные о времени и глубине погружения - но только последнего погружения Пола. Черт побери, насколько я понимаю, он мог побывать в нескольких точках, разбросанных в различных местах на дне океана. Я нагнулся над ним, изучая зрачки его глаз, чтобы привлечь внимание к себе. - Как долго ты был утром под водой? - спросил я. Он улыбнулся. - Я не нырял, - ответил он затем. - Мне нет дела до того, зачем ты нырял. Меня куда больше заботит твое здоровье... Как долго ты был внизу? И на какой глубине? Он покачал головой и повторил: - Я не нырял. - Черт бы тебя побрал! Я знаю, что ты нырял. Это было у старого затонувшего корабля, да? Там где-то около двадцати фатомов. Но сколько ты там пробыл? Час? Или еще дольше? - Я не нырял, - настаивал он. - Это правда, Майк! Я не нырял. Я вздохнул, откинувшись назад. Быть может, он говорил правду. Люди устроены по-разному. Возможно, что его особенности физиологии сыграли такую шутку, и это был другой вариант - не тот, что предполагал я. Однако, все это было так близко к истине... На мгновение я примерил его на место поставщика камней, а Фрэнка - на место укрывателя краденого. Итак, я пришел к Фрэнку со своей находкой, Фрэнк сообщил Полу о таком обороте дела, и тот, забеспокоившись, отправился, пока все на станции спали, убедиться, что его добро по-прежнему там, где он и предполагал. Во время неистовых поисков его ткани накопили много азота, а затем произошло все остальное. И эта стройная гипотеза поразила меня своей логичностью. Но коснись это меня, я нашел бы способ прервать погружение. Я всегда мог соврать что-нибудь для того, чтобы подняться наверх раньше срока. - Ты не можешь вспомнить? - попытался я еще раз. Он начал без особого воодушевления клясть все на свете, но потерял последний энтузиазм после дюжины-другой слов. А затем он протянул: - Почему ты не веришь мне, Майк? Я не нырял... - Ладно, я верю тебе, - сказал я. - Все в порядке. Так что, отдыхай. Он потянулся и вцепился в мою руку. - Значит, все прекрасно, - решил он. - Ага. - Все это так - как никогда не было прежде. - С чего ты взял? - поинтересовался я. - ...прекрасное. - О чем ты? - настаивал я. - Ты знаешь, я никогда не притронусь ни к одному из них, - сказал он в конце концов. - Тогда в чем же дело? Ты знаешь? - Проклятая красота... - сказал он. - Что-то стряслось на дне? Что это было? - Я не знаю. Уходи! Не зови это обратно. Все так, как должно было быть. Всегда. Не та дрянь, что ты взял... Начало всех неприятностей... - Прости, - сказал я. - ...это началось... - Я знаю. Прости, - рискнул я. - Добытые вещи... не иметь... - ...говорено, - говорил он. - Растранжирь их... - Я знаю. Прости. Но мы дали ему, - продолжал я. - Ага, - отреагировал он: - Затем... О, господи! - Алмазы... Алмазы в безопасности, - предположил я быстро. - Дали ему... О, господи! Прости. - Забудь. Скажи мне, что ты видел, - попросил я, пробуя вернуть его к тому, о чем мне хотелось услышать. - Алмазы... - сказал он. Затем он разразился длинным и бессвязным монологом. Я слушал. Снова и снова я говорил что-нибудь, чтобы возвращать его к теме алмазов, все готовился бросить ему имя Руди Майерса. Ответы его оставались фрагментарными, но в целом картина начала проясняться. Я спешил, стараясь узнать как можно больше, пока не вернулся Бартелми, чтобы продолжить декомпрессию. Я боялся, что Пол неожиданно протрезвеет - именно таким образом и срабатывает декомпрессия, если вы не ошиблись в диагнозе. Он и Майк, насколько я понял, принесли алмазы - но откуда они, установить не удавалось. Сколько бы я ни пытался выяснить о роли Фрэнка, Пол лишь только бормотал какие-то нежности по поводу Линды. Но кое-что я все-таки сумел из него вытянуть. Видимо, Майк о чем-то проболтался однажды, приняв в заднем помещении "Чикчарни" наркотики. Руди это настолько заинтересовало, что он составил снадобье, несколько иное, чем "Розовый рай" - и, наверное, не один раз. Это могло быть одной из тех коварных ловушек, о которых я слыхал. И после этого Руди обслуживал Майка и выведал у него всю историю, и почувствовал, что запахло долларами. Только Пол оказался куда умнее, чем он думал. Когда Руди затребовал плату за молчание и Майк сказал об этом Полу, Пол выдал идею о "помешательстве" дельфинов в парке и предложил Майку поучаствовать в этом - чтобы он предложил Руди встретиться с ним в парке для получения платы. Остальное было окутано какой-то дымкой, потому что упоминание о дельфинах сдерживало его. Но он, очевидно, поджидал в условленном месте, и они с Майком занялись Руди, когда тот добрался до места засады; один держал жертву, а другой обрабатывал шантажиста дельфиньей челюстью. Но было не совсем ясно: или Майк был ранен в схватке с Руди и Пол решил прикончить его и придать и ему вид дельфиньей жертвы, или же он спланировал эту часть заранее и после первого убийства напал на Майка, застав его врасплох. В любом случае дружба между ними со временем ослабела, и дело с шантажом окончательно рассорило их. Примерно такой рассказ я выслушал, перемежая его бормотание своими наводящими вопросами. Очевидно, убийство Майка потрясло его больше, чем он предполагал. И он по-прежнему называл меня Майком, говорил, что сожалеет о случившемся, и я поддерживал его бред. Прежде, чем я сумел вытянуть из него что-либо еще, вернулся Бартелми и спросил меня, как идут дела. - Пол бредит, - ответил я, - и больше ничего. - Я чуть подольше проведу декомпрессию. Может быть, это приведет его в чувство... Нам осталось немного, и нас уже ждут. - Хорошо. Но декомпрессия не привела его в чувство. Он оставался все таким же. Я пытался его перехитрить, вытянуть из него что-нибудь еще, особенно насчет источника алмазов - но что-то вышло наперекосяк. Он начал реагировать по-другому. Он бросился на меня, схватил за глотку, но я отбил атаку, удерживая его на месте. Он уступил, заплакал, забормотал в ужасе, что признался во всем. Я разговаривал с ним медленно, тихо, пытаясь утешить его, вернуть к прежнему, доброжелательному восприятию действительности. Но ничего не помогало, и я замолчал, оставаясь начеку. Потом он задремал, и Бартелми продолжил декомпрессию. Я следил за дыханием Пола и время от времени проверял пульс, но, казалось, ухудшения не наступало. К тому времени, когда мы добрались до станции, декомпрессия была закончена полностью, и я открыл люк и вышвырнул наше снаряжение. Пол вздрогнул, открыл глаза, уставился на меня и сказал: - Это была судьба. - А как вы себя теперь чувствуете? - Нормально, мне кажется. Только устал: на ногах не удержусь. - Позвольте подать вам руку. - Спасибо. Я помог ему выбраться из камеры и опуститься на сидение приготовленного кресла на колесиках. Там были и молодой врач, и Кашел, и Димс, и Картер. Я не мог помочь желающим узнать, что происходит в этот момент в голове у Пола. Доктор проверил сердцебиение, пульс, давление, посветил ему в глаза и уши и заставил кончиком пальца дотронуться до кончика носа. Затем он кивнул, махнул рукой, и Бартелми покатил кресло к амбулатории. Доктор прошел часть пути, разговаривая с ним. Затем он вернулся с полдороги и попросил меня рассказать обо всем, что произошло. Я так и сделал, опустив только ту часть истории, о которой узнал из бреда. Затем доктор поблагодарил меня и снова повернул к амбулатории. Я быстро догнал его. - На что это похоже? - спросил я. - На азотное опьянение, - ответил врач. - А не похоже на какую-то особую его форму? - уточнил я. - Я имею в виду то, как он реагировал на декомпрессию и вообще? Он пожал плечами. - Люди по-разному устроены и не похожи друг на друга не только внешне, но и внутренне, - пояснил он. - Сколько бы вы ни изучали физиологию человека, вы все равно не сможете сказать, как он станет вести себя, выпив - будет веселым, печальным, буйным, сонным. То же и здесь. Думается, он только теперь приходит в норму. - Без осложнений? - Ну, я хочу сделать электрокардиограмму сразу же, как только мы доставим его в амбулаторию. Но, думаю, с ним все в порядке. Слушайте, а там, в амбулатории, есть декомпрессионная камера? - Весьма вероятно. Но я здесь новичок. Я не уверен. - Ну, а почему бы вам не пойти с нами и не выяснить? Если ее там и нет, то я хотел бы затащить туда подводный ее вариант. - О? - Только из предосторожности. Я же хочу оставить парня в амбулатории на всю ночь с кем-нибудь, кто станет приглядывать за ним. Если будет рецидив, то неплохо будет иметь эту штуку под рукой, чтобы еще раз провести декомпрессию. - Понятно. Мы поймали Бартелми у дверей. Другие же тоже были там. - Да, в амбулатории есть камера, - сказал Бартелми в ответ на вопрос врача. - Я посижу с ним. Сидеть вызвались все, и ночь в конце концов была разделена на три вахты: Бартелми, Фрэнк и Энди соответственно. Каждый из них, конечно, был хорошо знаком с оборудованием для декомпрессии. Фрэнк подошел и тронул меня за руку. - Раз уж мы сейчас не можем ему помочь, - сказал он, - то, может быть, все-таки пообедаем? - О? - сказал я, автоматически поглядев на часы. - Сядем за стол около семи вместо шести тридцати, - сказал он с улыбкой. - Прекрасно. Только мне нужно время, чтобы принять душ и переодеться. - Ладно. Приходите сразу же, как только будете готовы. У нас еще останется время, чтобы выпить. - Порядок. А выпить хочется. До скорого. Я пошел в свой коттедж и принял душ. Новых любовных записочек не поступало. Ну, а камешки по-прежнему покоились в мусоросборнике. Я причесался и пошел обратно через остров. Когда я был около лаборатории, показался доктор, разговаривающий через плечо с кем-то в дверях. Вероятно, его собеседником был Бартелми. Подойдя, я увидел в руках врача чемоданчик. Он пошел прочь. Увидел меня, кивнул и улыбнулся. - Думаю, с вашим другом все в порядке, - сказал он. - Хорошо. Как раз об этом я и хотел спросить. - А как вы сами себя чувствуете? - Нормально. Нет, действительно хорошо. - У вас вообще не было никаких симптомов. Верно? - Конечно. - Прекрасно. Если будут, вы знаете, куда обратиться. Так? - Да. - Ладно, тогда я пошел. - До свидания. Он направился к вертолету, стоявшему у главного здания. Я же двинулся дальше, к дому Фрэнка. Фрэнк вышел встретить меня. - Что сказал доктор? - спросил он. - Что все, вроде бы, в порядке, - ответил я. - Угу. Заходи и выкладывай, что будешь пить. - Он открыл дверь. - Лучше всего бурбон, - ответил я. - С чем-то? - Только лед. - Ладно. Сейчас вернется Линда, она накрывает на стол. Он отправился готовить выпивку. Хотел бы я знать, скажет ли он хоть что-нибудь насчет алмазов, пока мы одни. Но он ничего не сказал. Он повернулся, подал мне пойло, поднял свой стакан в коротком салюте и сделал глоток. - Ну, рассказывай, - предложил он. - Ладно. Рассказывал я весь обед и еще после. Я был очень голоден. Линда готовила вкусно, а Фрэнк задавал и задавал вопросы, вытягивая мельчайшие подробности расстройства Пола, а это утомляло. Я задумался о Линде и Фрэнке. Я не видел возможности сохранить в тайне интрижку, вроде этой, на таком маленьком острове, как наша станция. Что же на самом деле знал, думал и чувствовал Фрэнк? Как следует себя вести в этом их причудливом треугольнике? Я посидел с ними какое-то время после обеда и почти что ощущал нарастание напряжения между ними - именно о нарастании этом, похоже, и заботился Фрэнк, медленно ведя беседу по той колее, которую наметил. Я не сомневался, что он упивался неудачей Пола, но чувствовал себя все более и более неловко в роли буфера в проявляющемся раздоре, столкновении или возобновлении старой ссоры. Поблагодарив за угощение, я освободился как можно скорее, сославшись на усталость - что было наполовину правдой. Фрэнк немедленно поднялся. - Я провожу вас, - сказал он. - Хорошо. Так он и сделал. Когда мы наконец добрались до моего дома, он произнес: - Насчет тех камней... - Да? - Вы уверены, что их намного больше - там, откуда вы их взяли? - Пойдемте, - предложил я ему и провел вокруг коттеджа во дворик и повернул, добравшись до него. - Сейчас последние минуты заката. Почему бы нам не полюбоваться им? Я сейчас вернусь. Я вошел в заднюю дверь, подошел к раковине и открыл слив. Около минуты у меня ушло на то, чтобы достать мешок. Я открыл его, зачерпнул двойную пригоршню и вышел из дому. - Подставляйте руки, - сказал я Фрэнку. Он сложил руки ковшичком, и я наполнил их. - Ну, как? Он двинулся поближе к свету, лившемуся из открытой двери. - Господи! - произнес он. - Так вы действительно нашли месторождение? - Конечно. - Ладно. Я продам их для вас. Тридцать пять процентов. - Двадцать пять, не больше. Я уже говорил об этом. - Просмотр камней и минералов на этой неделе в субботу. Человек, которого я знаю, сможет быть там, стоит лишь ему дать знать. Он предложит хорошую цену. Я дам ему знать - за тридцать процентов. - Двадцать пять. - Жаль, что мы близки были к сделке и не смогли сторговаться. Что ж, мы оба внакладе. - Ну, ладно. Тридцать. Я забрал камни, ссыпал их в карман, и мы ударили по рукам. Потом Фрэнк повернулся. - Двинусь в лабораторию, - сказал он, - и посмотрю, что стряслось с тем агрегатом, что вы притащили. - Дайте мне знать, когда найдете неисправность. Мне это любопытно. - Хорошо. Он ушел, а я прибрал камни, принес книгу о дельфинах и начал листать ее. И меня поразило, насколько смешно это было, что я делал. Все эти разговоры о дельфинах, все чтения, рассуждения, включая мою длинную диссертацию об их гипнотических и гипотетичных снопеснях, как о религиозно - диагностических формах людуса - для чего? Чтобы обнаружить, что я, скорее всего, справился бы со всем этим делом даже и без того, чтобы увидеть хоть одного живого дельфина? Ну вот, это было как раз то, что я должен был сделать - то, чего хотели Дон и Лидия Барнс - и Институт: чтобы я восстановил доброе имя дельфинов. И все же насколько запутанным был этот клубок! Шантаж, убийства, контрабанда алмазов, да еще и нарушение супружеской верности - вероятно отброшенное в сторону... Как гладко и аккуратно я начал распутывать его, но так и не определил, кто знал обо всем этом, кто помог мне и зачем исчез так, как исчезал только я - без того, чтобы возникли всякие неприятные для него вопросы, без того, чтобы оказаться втянутым в это дело. Чувство глубокой зависти к дельфинам накатило на меня и прошло не полностью. Создавали ли они когда-нибудь для себя подобные проблемы? Я крепко в этом сомневался. Может быть, если я соберу достаточно зеленых печатей судьбы, я смогу в следующий раз воплотиться в дельфина. Что-то нахлынуло на меня, и я задремал, не потушив свет. Меня разбудил резкий и настойчивый стук. Я протер глаза и потянулся. Шум повторился, и я повернулся в направлении его. Там было окно. И кто-то барабанил по раме. Я встал, подошел к окну и обнаружил, что это был Фрэнк. - Ну, - сказал я, - что стряслось? - Выходи, - предложил он. - Это очень важно. - Ладно. Минутку. Я ополоснул лицо, что окончательно разбудило меня и дало время подумать. Взглянув на часы, я увидел, что времени около половины одиннадцатого. Когда я в конце концов вышел, он вцепился в мое плечо: - Пойдем! Черт возьми! Я же сказал, что это очень важно! Я сделал шаг вслед за ним: - Ладно. Я проснулся. А в чем дело? - Пол умер, - сообщил он. - Что? - Что слышал, Пол умер. - Как это случилось? - У него остановилось дыхание. - Вот оно что... Но как это случилось? - Я начал возиться с агрегатом, который ты приволок. Он лежит там. Я затащил его к тому времени, как пришел мой черед сменить Бартелми, так что возможность разобраться с ним была. И я настолько увлекся, что не обращал на Пола особого внимания. Когда я все-таки решил глянуть, он был мертв. Это все. Его лицо почернело и исказилось. Похоже на что-то вроде легочной недостаточности. Может, это была легочная эмболия... Мы вошли в ближайшие двери. Море плескалось за ними, легкий бриз ворвался за нами следом. Мы миновали недавно установленный верстак, разбросанные инструменты и частично разобранный агрегат. Свернув налево, мы вошли в комнату, где лежал Пол. Я включил свет. Его лицо больше не было красивым, оно несло на себе отпечатки последних минут, проведенных в муках. Я подошел к нему и проверил пульс, заранее зная, что не найду его. Надавил на кожу большим пальцем. Пятно, когда я убрал палец, оставалось белым. - Недавно это случилось? - спросил я. - Прямо перед тем, как я к вам пришел. - Почему ко мне? - Вы живете ближе всех. - Понятно... Простыня в этом месте была порвана раньше? - Не знаю. - Ни криков, ни стонов, ни каких-либо звуков? - Ничего. Если бы услышал, я пришел бы сразу. Неожиданно мне захотелось закурить, но в комнате стояли кислородные баллоны, и по всему помещению были развешаны таблички с надписью "Не курить!". Я повернулся и пошел назад, толкнул незапертую дверь, навалился на нее спиной и уставился по-над водой. - Очень забавно, - сказал я вслух. - После дневных симптомов ему были гарантированы "естественные причины" для "возможной легочной эмболии", "легочной недостаточности" или еще какой-нибудь дьявольщины вроде этого. - Что это значит? - спросил Фрэнк. - Был ли он спокоен... Я не знаю. Не в этом дело. Я полагаю, вы применили декомпрессию. Верно? Или просто-напросто придушили его? - Прекрати! Зачем это... - В определенной степени я помог убить его, - сказал я. - Я полагал, что он в безопасности рядом с вами, потому что вы ничего не предпринимали против него все это время. Вы хотели удержать жену, вернуть ее обратно. Потратить на нее кучу денег - вот способ, которым вы хотели ее вернуть. Но это был порочный круг, потому что Пол был частью источника ваших сверхдоходов. Но потом появился я и предложил вам альтернативный вариант. Затем сегодняшний несчастный случай и возможность, предоставившаяся этой ночью... Вы воспользовались случаем, ухватившись за благоприятную возможность и хлопнули дверью. Надо ковать железо, пока оно горячо... Поздравляю. Думаю, вы преуспели в этом. Нет никаких доказательств. Хорошо сделано. Он вздохнул. - Тогда почему вы ввязались во все это? Все ясно. Мы пойдем найдем Бартелми, и вы скажете ему, что все это произошло потому, что я обезумел. - Мне было интересно разузнать о Руди и Майке. Я хотел бы знать все. Вы принимали какое-то участие в организации того убийства? - Что вы знаете? - спросил он медленно. - И как вы узнали? - Я знаю, что Пол и Майк были поставщиками камней. Я знаю, что Руди узнал об этом и пытался шантажировать их. Они взяли его в оборот, и я думаю, что Пол позаботился для ровного счета и о Майке. Как я узнал? Пол выболтал все во время нашего возвращения, а ведь я был с ним в декомпрессионной камере, помните? Я узнал об алмазах, убийствах, Линде и Поле - только успевай прислушивайся. Он откинулся на верстак и покачал головой. - Я подозревал вас, - сказал он, - но у вас были убедительные доказательства - те алмазы. Допустим, вы добрались до них чрезвычайно быстро. Но я благосклонно принял ваш рассказ, и потому что, возможно, месторождение Пола было действительно где-то очень близко. Хотя он никогда не говорил мне, где оно. Я решил, что вы или наткнулись на него случайно, или проследили за Полом и знали достаточно, чтобы понять, что это такое. Но в любом случае это не имело значения. Я охотнее имел бы дело с вами. Остановимся на этом? - Если вы расскажете мне о Руди и Майке. - Но я на самом деле знаю не более того, что вы мне сейчас рассказали. Это было не мое дело. Обо всем позаботился Пол. Только ответьте мне: как вы нашли месторождение? - Я его не нашел, - ответил я. - Я даже понятия не имею, где он нашел алмазы. Фрэнк выпрямился: - Я вам не верю! А камни - откуда они? - Я нашел место, в котором Пол прятал мешок с камнями и украл их. - Зачем? - Ради денег, конечно. - Тогда почему вы солгали мне о том, где вы их нашли? - А вы хотели бы, чтобы я сказал, что они краденые? Однако же... Он молнией рванулся вперед, и я увидел, что в руке он сжимает гаечный ключ. Я отпрыгнул назад, и дверь, захлопываясь, ударила его в плечо. Однако, это только ненадолго задержало его. Он рванул дверь и бросился ко мне. Я снова отступил и принял оборонительную позу. Он ударил, и я ушел от удара в сторону, задев его по локтю. Мы оба промахнулись. Его новый удар слегка задел мое плечо, так что выпад, который я сделал секундой позже, достиг его почек с меньшей силой, чем я надеялся. Я отпрянул назад, когда он ударил снова, и мой пинок достал его бедро. Он опустился на колено, но поднялся прежде, чем я насел на него, ударив в направлении моей головы. Я отпрянул, и он промахнулся. Я слышал воду, чувствовал ее запах. Хотел бы я знать, как насчет ныряния. Он был ужасно близко... Когда он напал снова, я прогнулся назад и захватил его руку. Я крепко вцепился в нее близ локтя и зажал, вытянув свои скрюченные пальцы по направлению к его лицу. Он двинулся на меня, и я упал, по-прежнему сжимая его руку, а другой крепко ухватив его за пояс. Мое плечо ударилось о землю, и он оказался на мне, пытаясь освободиться. Когда это ему удалось, его вес на мгновение переместился. Почувствовав свободу, я свернулся в клубок и ударил его обеими ногами. Мой удар достиг цели. Он только хрюкнул... а затем он пропал. Я услышал, как он плюхнулся в воду. Еще я слышал отдаленные голоса - они окликали нас, они приближались к нам через остров. Я поднялся на ноги и двинулся к краю острова. И тут Фрэнк завизжал - это был длинный жуткий крик, полный предсмертной муки. К тому времени, когда я достиг края платформы, вопль оборвался. Когда Бартелми прибежал ко мне, он остановился, повторяя: "Что случилось?" до тех пор, пока не глянул вниз и не увидел плавник, мелькавший в центре водоворота. Затем он пробормотал: "О, господи!" и больше ничего. Позже, когда я давал отчет о событиях, я рассказал, что он показался мне очень возбужденным, когда прибежал поднимать меня, что он крикнул мне, что Пол перестал дышать, и я, вернувшись с ним в лабораторию, убедился, что Пол мертв, сказал ему это и начал выспрашивать его о подробностях, а в ходе разговора он, похоже, получил впечатление, что я подозреваю именно его в смерти Пола из-за проявленной им небрежности. Тогда он возбудился еще больше и в конце концов набросился на меня, и мы боролись, и что он упал в конце концов в воду. Все это, конечно, было правдой. Отчет мой грешил лишь пропусками. Но они, похоже, удовлетворились этим. Все ушли. Акула рыскала вокруг, возможно, дожидаясь, не кинут ли ей кого-нибудь на десерт, и те, кто занимался дельфинами, пришли и усыпили ее, а затем унесли. Бартелми сказал мне потом, что вышедший из строя ультразвуковой генератор действительно мог иметь периодические короткие замыкания. Так, Пол убил Майка и Руди; Фрэнк убил Пола, а затем сам был убит акулой, на которую теперь можно было свалить и первые два убийства. Дельфины были оправданы, и не оставалось больше ничего, что взывало бы к правосудию. Месторождение же алмазов стало теперь одной из маленьких тайн, настолько нередких в нашей жизни. ...После того, как все разошлись, выслушав мой рассказ о происшедшем, а остатки останков убрали - еще долго после этого, пока тянулась ночь, поздняя, чистая, со множеством ярких звезд, двоившихся и мерцавших в прохладных водах Гольфстрима вокруг станции, и я сидел в кресле на маленьком заднем дворике за моим жилищем, потягивая пиво из жестянки, и следил за тем, как заходят звезды. У меня не было чувства удовлетворения, хотя на папке с делом, лежащей у меня в уме, уже стоял штамп "закрыто". Кто же написал мне записку - записку, включившую адскую машину убийств? Действительно ли стоит об этом беспокоиться теперь, когда работа завершена? До тех пор, пока этот кто-то будет хранить молчание относительно меня... Я еще глотнул пива. Да, стоит, решил я. Мне тоже следует осмотреться повнимательнее. Я достал сигарету и собрался закурить. И тогда это началось... Когда я влетел в бухту, она была освещена. А когда влетел на причал, ее голос донесся до меня через громкоговоритель. Она приветствовала меня по имени - моему настоящему имени; я не слышал, чтобы его произносили вслух уже давным-давно - и она пригласила меня войти. Я двинулся по причалу вверх к зданию. Дверь была полуоткрыта. И я вошел. Это была длинная-длинная комната, полностью оформленная в восточном стиле. Хозяйка была одета в шелковое зеленое кимоно. Она сидела на коленях на полу и перед ней лежал чайный сервиз. - Пожалуйста, проходите и садитесь, - предложила она. Я кивнул, снял обувь, пересек комнату и сел. - О-ча доу десу-ка? - спросила она. - Итадакимасу. Она наполнила чашки, и мы некоторое время пили чай. После второй чашки я придвинул к себе пепельницу. - Сигарету? - спросил я. - Я не курю, - ответила она, - но я хочу, чтобы вы курили. Я попытаюсь вобрать в себя как можно больше вредных веществ. Я полагаю, именно с этого все и началось. Я закурил. - Никогда не встречал настоящих телепатов, - признался я. - Мне приходится пользоваться этой моей способностью постоянно, - ответила она, - и не скажу, чтобы это было особенно приятно. - Думаю, мне нет необходимости задавать вопросы вслух? - заметил я. - Нет, - подтвердила она, - действительно - нет. Как вы думаете, это хочется - читать мысли? - Чем дальше, тем меньше, - предположил я. Она улыбнулась. - Я спросила об этом, - пояснила она, - потому что много размышляла над этим в последнее время. Я думала о маленькой девочке, которая жила в саду с жуткими цветами. Они были красивы, эти цветы, и росли, чтобы делать девочку счастливой тогда, когда она ими любуется. Но они не могли скрыть от нее свой запах - а это был запах жалости. Ибо она была маленькой несчастной калекой. И бежала она не от цветов, не от их внешнего облика, а от их аромата, смысл которого она смогла определить, несмотря на возраст. Было мучительно ощущать его постоянно, и лишь в заброшенном пустынном месте нашла она какое-то отдохновение. И не будь у нее этой способности к телепатии, она осталась бы в саду. Она замолчала и пригубила чай. - И однажды она обрела друзей, - продолжала хозяйка, - обрела в совершенно неожиданном месте. Это были дельфины, весельчаки, с сердцами, не спешащими с унизительной жалостью. Телепатия - та, что заставила ее покинуть общество подобных себе, помогла найти друзей. Она смогла узнать сердца и умы своих новых друзей, куда более полно, чем один человек может познать другого. Она полюбила их, стала членом их семьи. Она еще отпила чаю, а затем посидела в молчании, глядя в чашку. - Среди них были и великие, - проговорила она наконец, - те, о которых вы догадались чуть раньше. Пророки, философы, песнопевцы - я не знаю слов в человеческом языке для того, чтобы описать функции, что они исполняли. Тем не менее, среди них были и те, чьи голоса в снопеснопении звучали с особой нежностью и глубиной - нечто вроде музыки и в то же время не музыка, двигаясь от безвременья в себе, которое они, возможно, считали бесконечным пространством, и выражая это для своих друзей. Величайший из всех, кого я когда-либо знала, Песнопевец, - и она произнесла слоги очень музыкальным тоном, - носил имя или титул, звучащий как "кива'лл'кие ккоотаиллл'кке'к". Я не могу выразить словами его снопеснопение так же, как не смогла бы рассказать о гении Моцарта тому, кто никогда не слышал музыки. Но когда ему стала угрожать опасность, я сделала то, что должно было быть сделано. - Вы видите, что я пока еще не все понимаю, - заметил я, поставив чашку. - "Чикчарни" построен так, что пол его возвышается над рекой, - и картина бара внезапно вспыхнула в моей памяти ясно и с потрясающей реальностью. - Вот так, - добавила она. - Я не пью крепких напитков, не курю и очень редко пользуюсь медикаментами, - продолжала она, - и не потому, что у меня нет другого выбора. Просто таково мое правило, обусловленное здоровьем. Но это не значит, что я не способна наслаждаться подобными вещами так же, как я сейчас наслаждаюсь сигаретой, которую курите вы. - Я начинаю понимать... - Плавая под полом этого притона в ночи, я переживала наркотические галлюцинации тех, кто грезил наверху, вселяясь в них и пользуясь сама их покоем, счастьем и радостью, и отгоняя видения, если они вдруг становятся кошмарными. - Майк, - сказал я. - Да, именно он привел меня к Песнопевцу, ранее неизвестному. Я прочла в его разуме о месте, где они нашли алмазы. Вижу, вы считаете, что это где-то около Мартиники, поскольку я только что оттуда. Не отвечу ни да, ни нет. Кроме того, я прочла у него мысль о причинении вреда дельфинам. - Оказалось, что Майка и Пола прогнали от месторождения - хотя и не причиняя им особого вреда. Это было несколько раз. Я сочла это настолько необычным, что стала изучать дальше и обнаружила, что это правда. Месторождение, открытое этими людьми было в районе обитания Песнопевца. Он жил в тех водах, а другие дельфины приплывали туда, чтобы его послушать. В некотором же смысле это и есть место паломничества из-за его присутствия там. Люди искали способ обеспечить свою безопасность в следующий раз, когда они снова нагрянут туда за камнями. Именно для этого они и вспомнили об эффекте, производимом записями голоса касатки. Но не надеялись только на это и припасли еще и взрывчатку. Пока меня не было, произошло это двойное убийство, - продолжала она. - Вы, по-существу, правы насчет того, как и что было сделано. Я не знаю, как это можно доказать, и признали ли бы доказательством мою способность прочесть их мысли. Пол пускал в ход все, что попадало ему когда-либо в руки или приходило на ум и, тем не менее, в схватке со мной он проиграл бы. Он прибрал познания Фрэнка так же, как и его жену, узнал от него достаточно для того, чтобы найти месторождение при небольшой удаче. А удача долго не покидала его. Он достаточно узнал и о дельфинах - достаточно для того, чтобы догадаться о действии голоса касатки, но все же недостаточно, чтобы узнать, каким образом дельфины сражаются и убивают. И даже тогда ему повезло. Рассказ его о случившемся восприняли благосклонно. Но не все. Тем не менее, ему доверяли в достаточной степени. Он был в безопасности и планировал снова вернуться к месторождению. Я искала способ остановить его. И я хотела, чтобы дельфинов оправдали - но это было делом второстепенным. Затем появились вы, и я поняла, что способ найден. Я отправилась ночью к станции, вскарабкивалась на берег и оставила вам записку. - И испортили ультразвуковой генератор? - Да. - Вы сделали это именно в это время, так как знали, что под воду заменять генератор пойдем мы с Полом? - Да. - И другое? - Да, и это тоже. Я наполнила разум Пола тем, что я чувствовала и видела, плавая под полом "Чикчарни". - И еще вы смогли заглянуть в разум Фрэнка. Вы знали, как он прореагирует. И вы подготовили убийство? - Я никого ни к чему не принуждала. Или воля его не должна была быть так же свободна, как наша? Я смотрел в чашку, взволнованный ее мыслями. Я выпил чай одним глотком. Затем поглядел на нее. - Но разве вы не управляли им, пусть даже и немного, под самый конец, когда он напал на меня? Или - куда более важно - руководили его периферийной нервной системой? Или еще более простым существом?.. Можете ли вы управлять действиями акулы? Она налила мне еще чаю. - Конечно, нет, - ответила она. Мы еще немного посидели в безмолвии. - Что вы решили сделать со мной, когда я решил продолжать расследование? - спросил я. - Вы пытались расстроить мои ощущения и подтолкнуть меня к гибели? - Нет, - ответила она быстро. - Я наблюдала за вами, чтобы понять, что вы решите. Вы испугали меня своим решением. Но то, что я предприняла вначале, не было нападением. Я попыталась показать вам кое-что из снопеснопения, успокоить ваши чувства, принести в них мир и покой. Я надеялась, что это произведет некую алхимическую реакцию в вашем разуме, смягчит ваше решение. - Вы сопровождали эту картину внушением нужного вам результата. - Да, я делала это. Но вы тогда обожгли руку, и боль привела вас в чувство, и тогда я напала на вас. Она произнесла это неожиданно усталым голосом. Впрочем, день этот был для нее нелегким, ведь о стольких вещах ей пришлось позаботиться. - И это была моя ошибка, - согласилась она. Позволь я вам просто продолжить следствие - и вы не нашли бы ничего. Но вы почувствовали неестественную природу нападения. Вы соотнесли это с поведением Пола и подумали обо мне - мутанте - и о дельфинах, и об алмазах, и о моем недавнем путешествии. Все это слилось в ваших мыслях, и я увидела, что вы можете причинить непоправимый ущерб: внести информацию об аллювиальном месторождении алмазов и Мартинике в Центральный банк данных. И тогда я позвала вас сюда - поговорить. - Что же дальше? - спросил я. - Суд никогда не признает вас виновной в чем-либо из этого. Вы в безопасности. Даже и мне трудно осудить вас. Мои руки тоже в крови, как вам известно. Вы единственный живой человек, который знает, кто я, и это причиняет мне неудобство. И все же у меня бродят кое-какие догадки относительно того, о чем вы не хотели информировать весь белый свет. Вы не станете пытаться уничтожить меня, ибо вы знаете, что я сделаю с этими догадками в случае нарушения соглашения. - И я вижу, что вы не воспользуетесь вашим кольцом до тех пор, пока я не спровоцирую вас на это. Спасибо. Я боялась этого. - Кажется, мы достигли какого-то равновесия. - Тогда почему бы нам не забыть обо всем этом? - Вы имеете в виду - почему бы не доверять друг другу? - А это очень необычно? - Вы же понимаете, что будете обладать известным преимуществом. - Верно. Но долго ли будет иметь значение это преимущество? Люди меняются. Телепатия не поможет мне определить, что вы станете думать завтра - или где-нибудь в другом месте. Вам об этом проще судить, потому что вы знаете себя лучше, чем я. - Полагаю, вы правы. - Конечно, говоря по правде, я ничего не выигрываю, разрушив ваш образ существования. Вы же, с другой стороны, вполне можете захотеть отыскать незарегистрированный источник дохода. - Не буду этого отрицать, - согласился с девушкой я. - Но если я дам вам слово, то сдержу его. - Я знаю, что вы имеете в виду. И я знаю также, что вы верите многому из того, что я сказала - с некоторыми оговорками. Я кивнул. - Вы в самом деле не понимаете значение Песнопевца? - А как я могу понять, не будучи ни дельфином, ни телепатом? - Может, вам показать, помочь представить то, что я хочу сохранить и оградить от бед? Я поразмыслил об этом, вспоминая происшедшее на станции, когда она напомнила мне кое-что из Вильяма Джеймса. У меня не было способа узнать, как можно при этом управлять своим состоянием, какими силами она может навалиться на меня, если я соглашусь на подобный эксперимент. Тем не менее, если все это выйдет из-под контроля и если помимо того, что было обещано, будет какое-то минимальное вмешательство в мой мозг, я знал способ мгновенно положить конец этому. Сложив руки перед собой, я положил на кольцо два пальца. - Очень хорошо, - согласился я. И затем это родилось снова - нечто вроде муз