, лейтенант. Примите все, что я вам сказал за истинную правду, что тогда? - Если только вас не обманывают, сэр, то я бы сказал, что Чарли и его Большой Брат либо научились летать, либо зарываться в землю, как кроты. - Очень хорошо, сынок. Посмотри внимательнее на эту карту. Крестиками помечены определенные аномалии, замеченные моими людьми в зарослях. - Аномалии, сэр? - Кротовые норы. - Да, сэр. Если мне будет позволено спросить, зачем полковник все это рассказывает? - Потому что я хочу, чтобы ваш взвод имел честь первым спуститься в эти норы и... рассказать мне, что вы там обнаружите. - Да, сэр. Спасибо, сэр. Кортнэй разглядывал ровную окружность на земле, плотно прикрытую люком из тяжелых досок. Люк был достаточно крепок, чтобы выдержать обычный обстрел из пушек или гранатометов, словом все, за исключением прямого попадания артиллерийского снаряда. Петлями служили четыре полоски, вырезанные из старого протектора, они были прибиты гвоздями к люку, словно четыре пальца. С другой стороны полоски были зарыты в землю и закреплены бамбуковыми палками. Люк был замаскирован вырванными с корнем кустами, которые высохли, почернели и почти скрыли люк. Но местным растениям, привыкшим укореняться на тончайшем слое почвы, было достаточно пыли, которая припорошила доски. Лишь небольшой дождь был нужен для того, чтобы сделать люк полностью невидимым. Лаз под люком был примерно метр в диаметре. Шахта уходила вниз под углом в сорок пять градусов; таким образом, у нее можно было определить пол и потолок. Стены были ровные, словно цементные, утрамбованные и разглаженные ладонями и коленями, плечами и спинами. Кортнэй направил луч фонарика вдоль шахты. Ничего. Он лег на живот, опустил голову в лаз и заслонил руками и плечами солнечный свет, пробивающийся сквозь верхушки деревьев. Когда глаза привыкли к темноте, он опять включил фонарик, слегка прикрывая луч пальцами, чтобы приглушить свет. По-прежнему ничего. Он выключил фонарь, отполз на твердую землю, перекатился на спину и сел. - Не хотите ли вы сказать, что он бездонный, а, лейтенант? - спросил сержант Гиббон. - Может он доходит до самого Сиу Сити, - пошутил рядовой Уильямс. - Если так, - отозвался Кортнэй, - то мы подкатим гранату прямо к крыльцу твоей мамочки. Он протянул руку и Гиббонс вложил в нее осколочную гранату. - Знаете ли, сэр, - сказал сержант, поеживаясь, - после того, как вы ее бросите, те внизу, кем бы они ни были, догадаются, что мы здесь. А когда нам придется за ними спускаться, они могут прямо с ума сойти от этого. - Эта мысль и ко мне на ум приходила. Но я просто хочу их предупредить, чтобы пригнули головы. Кортнэй выдернул чеку и пустил гранату вниз по склону шахты, словно мячик, так, чтобы она откатилась подальше прежде, чем ударится о что-нибудь твердое. Все отпрянули от лаза, опасаясь взрывной волны. Ба-бах! Земля под ними слегка вздрогнула. Спустя десять секунд из отверстия вырвался клуб красной пыли. - Есть кто дома? - спросил рядовой Джекобс. - Похоже, кому-то все-таки придется спускаться, - сказал Кортнэй, поднимаясь с земли. - Кто здесь самый маленький? Он оглядел солдат. - Ну что же, - вздохнул он, - наверное, это я. - Мы будем вас прикрывать, лейтенант. - Каждый ваш шаг, сэр. - Конечно, - сказал он, отважно улыбаясь. - Только не толкайтесь, когда вам захочется попасть туда первыми. У Кортнэя не было опыта в передвижении по туннелям; в то время американцы во Вьетнаме еще не приобрели его. Но он не страдал клаустрофобией, как другие. Кроме того, он был уверен в своих боевых навыках: немного дзюдо; мастерское владение двойными палочками; разумеется фехтование, а также его бедная родственница, драка на ножах, которую он освоил на ночных улицах Филадельфии. Ему казалось, что его скорее ждет молчаливая mano a mano, рукопашная схватка в темном замкнутом пространстве, нежели открытая стрельба. Кортнэй тщательно проверил свое обмундирование: высокие ботинки плотно прижимали брюки к ногам, чтобы мыши и пауки не забрались под одежду; хотя, подумал он, если там внизу целый батальон СВА, мыши давно уже съедены. Из оружия он взял свой офицерский пистолет и заткнул его сзади за плетеный пояс, чтобы кобура не хлопала по бокам. В левой руке он зажал фонарь с запасом свежих батареек. Им он собирался только слепить противника в экстренных случаях; большую часть пути в туннеле он намеревался пробираться ощупью, как это без сомнения делали Чарли. В правой руке он держал "кей-бар", длинный морской кортик с матово-черным лезвием и грубой рукояткой с наклеенными кожаными дисками. Такая рукоятка не выскользнет, как бы ни вспотела рука. Он держал кортик наискосок, как фехтовальщик держит эфес шпаги; так ему было привычнее и он мог маневрировать лезвием. Наконец, он взял моток веревки, обвязал ее вокруг груди и пропустил сзади под ремень, но так, чтобы она не цеплялась за пистолет. - Один раз дерну - значит отпустить веревку еще немного. Два раза - тащите меня назад, - сказал он Гиббонсу. - Пожалуй это все, что мы можем друг другу сказать, ведь верно? - Да, сэр. - Сколько там? Двадцать пять метров? - Да, сэр. - Больше и не понадобится. Если увидите, что надо уже второй моток привязывать, дерните два раза, я тогда остановлюсь, а то как бы мне не утащить за собой пустой конец. Все ясно? - Да, сэр, - Гиббонс и все остальные как-то странно притихли. Ни шуточек. Ни приколов. Кортнэй оглядел поляну с островками зелени и золотыми солнечными пятнами. Он глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть, затем опустился на колени перед лазом и пополз было вперед. - Сэр! Подождите! Кортнэй замер перед черной пастью, обернулся и увидел бегущего к ним невысокого плотного человека. На нем была форма с черными полосками рядового, именная нашивка на груди гласила: "Бушон". Форма на нем сидела как-то своеобразно, как будто это был театральный костюм, а не одежда, которую не снимают месяцами. И в самом деле пятна камуфляжа на штанах и рубашке были четкими и яркими, словно эти вещи только что вынули из коробки и ни разу не стирали. У него был пулемет М-60 и пулеметные ленты крест-накрест через грудь, и все это он нес легко, словно пластмассовые игрушки, несмотря на душную тропическую жару. - Да? В чем дело, рядовой? - Полковник сказал, чтобы я спустился туда, сэр. У меня есть опыт в этом деле. Кортнэй оглядел прибывшего критическим взглядом. Эти плечи были чуть ли не метр шириной. Спускаясь по туннелю он застрянет там, как пробка в бутылке. И вообще, как американец может иметь опыт передвижения в этих норах? Они ведь только что обнаружены. - Нет, рядовой - ээ - Бушон. Я ценю вашу храбрость, но спуститься туда - моя обязанность. - Нет, не ваша. - Что вы сказали? - Это не ваша обязанность, сэр. - Это еще почему? Незнакомец не моргнув выдержал тяжелый взгляд офицера. - Вы слишком ценный человек, сэр, вас нельзя терять. Это приказ полковника, сэр. Кортнэй задумался. Человек этот прибежал с запада, хотя командный пункт находился на востоке. И заросли тут были не настолько густы, чтобы делать такой крюк. - Сержант Гиббонс, достаньте еще одну веревку, - и, обернувшись к Бушону: - Поскольку полковник Робертс так беспокоится о моей безопасности, вы пойдете со мной, будете прикрывать меня сзади. Ни улыбкой, ни каким-либо иным образом человек не выразил своего облегчения, но просто кивнул: "Есть, сэр". Через минуту Бушон освободился от пулемета и лент, получил нож, фонарик и офицерский пистолет, засунув его сзади за ремень. - Ну, двинулись, - Кортнэй опустился на четвереньки и пополз. Через два метра от входа их тела заслонили солнечный свет, лишь редкие лучи проникали между ногами или из-под подбородка. Кортнэй понял, что спину и плечи приходится использовать как тормоза, упираясь в потолок, чтобы облегчить нагрузку на запястья и ладони. Он сразу же заткнул нож и фонарь за пояс, чтобы освободить руки. Было бы даже быстрее, подумал Кортнэй, развернуться и скользить вниз задом наперед. Вот только никто не взялся бы предсказать, во что можно таким образом упереться. Комочки твердой почвы падали с потолка им на спины, за уши, на лица и прыгали вниз по крутому склону шахты. Эти скачущие комки гораздо надежнее предупреждают тех, кто внизу, о вторжении, чем граната. Но уж с этим ничего не поделаешь. Если не тормозить спиной о потолок, их путешествие превратится в беспомощное скольжение вниз по склону, все быстрее и быстрее, прямо в руки тех, кто там ждет. Через пятьдесят "шагов" - Кортнэй измерял их коленями и прикидывал, что это половина обычного шага, или около трети метра - он опустил голову и, глядя между ног, обратился к Бушону. - Давай передохнем и оглядимся. Ответом было тяжелое мычание. Упершись рукой в склон, он вытянул правую ногу, используя ее как распорку, и прижал подошву ботинка к противоположной стене. Бушон последовал его примеру. Их горячее тяжелое дыхание наполнило туннель. - Здесь внизу воздух становится прохладнее? - Нет, не заметно, - сказал Бушон, понизив голос. - Стены сухие. Не это ожидал увидеть так близко от дельты и практически под рисовым полем. - В СВА кто-то хорошо знает гражданское строительство. Этот комплекс должен быть оснащен дренажными туннелями и вентиляционными шахтами. Не удивлюсь, если поверхность нашего лаза покрыта сырым цементом или каким-то надежным клеем. - И выглажена руками? - Здесь все и вырыто, и отделано руками. Тяжелое оборудование тут не годится, верно, лейтенант? - Да, верно... Ну, поехали дальше. Еще через двадцать пять шагов они оказались у развилки. Главный туннель, по которому они двигались, становился горизонтальным, вниз от него отходила боковая шахта под углом сорок пять градусов. Они выбрали горизонтальный проход, больше от усталости, чем из каких-либо других соображений. Туннель шел прямо еще метра три и упирался в дверь из гладкого дерева. Доски были так плотно пригнаны, что Кортнэй не смог воткнуть в щели даже кончик своего кортика. Он прижался к двери ухом и прислушался. Ничего. - Здесь тупик, - сказал Кортнэй тихо. - Или, - промычал Бушон, - кто-то там сидит, задержав дыхание, и тихонечко так взводит курок, сэр. - Правда... Давай другой путь попробуем. Они отползли назад к боковому туннелю, осторожно наматывая свои путеводные веревки. Кортнэй взглянул вверх, туда, откуда они спустились, ожидая увидеть освещенный круг входного отверстия в двадцати пяти метрах над ними. Но там не было ничего, кроме черноты. - Что-то я не вижу дневного света. - Наверное, один из ваших людей наклонился над дыркой, вслушивается или пытается нас разглядеть. - Может ты и прав. Кортнэй размял пальцы и потряс руками, готовясь к дальнейшему спуску. Интересно, устал ли Бушон? Темпа он пока не снижал. Неужели они прошли всего двадцать пять метров? Кажется, что гораздо больше. Еще через двадцать пять метров по боковому туннелю их ждала следующая развилка. Это была классическая буква "у", левая шахта уходила вниз под тем же углом в сорок пять градусов, правая слегка поднималась вверх. - Одна вниз, одна вверх. Какую бы ты выбрал, Бушон? - Нижняя скорее всего приведет нас либо к людям, либо к подземным водам. Верхняя может вывести на поверхность. Смотря что мы здесь ищем - драку или выход из положения. - Мы должны здесь разглядеть то, что сможем увидеть, я так понимаю. - Ну разглядим - и что дальше? - Мы должны понять, что хотят те, кто все это вырыл. Мы сейчас находимся, - он решил в уме теорему Пифагора, - на глубине тридцать метров. И видим все время гладкие туннели без опор или креплений. Чтобы это все не осыпалось, несомненно, потребовалось тщательное планирование плюс исключительное знание особенностей местной почвы. Работы здесь велись очень долго. - Да, сэр. - Ты что, знал об этом? - Так ведь нетрудно догадаться, сэр. - Хм-м, - вычисления напомнили Кортнэю кое о чем. - Гиббонс же забыл посигналить, когда привязывал другую веревку! Надо проверить, как они там, просто чтобы были начеку. Кортнэй повернулся и сильно дернул свою веревку. Она зазмеилась вниз в мелком каскаде земляных комков. - Гиббонс слишком ослабил веревку, - решил он. - Попробуй свою. Бушон старательно дернул. Длинная петля скатилась вниз и легла у его ног. - Что такое? - Кортнэй потянул еще, натяжения по-прежнему не было. Он начал выбирать веревку, та скользила все быстрее и наконец, метров через пятнадцать, он почувствовал, что другой конец проскользнул сквозь его пальцы. Веревка была перерезана чем-то острым. Стены туннеля словно сдвинулись. Бушон протянул руку в темноте и нащупал конец веревки Кортнэя. - Надо выбираться отсюда, сэр, - мягко сказал он. - Немедленно. Кортнэй вздохнул, положил руку ему на плечо и слегка подтолкнул. - Ты будешь возглавлять отступление. Они начали карабкаться по склону. Это была нелегкая работа, особенно неприятно было то, что колени скользили по тонкому материалу форменных брюк. Внезапно Бушон остановился. Кортнэй наткнулся руками на его подошвы. - Что такое? - Здесь развилка. Три ответвления. Все три идут наверх под одним углом. - Наверное, по одному из них мы спускались, а боковых ходов не заметили. - Да, сэр. - Зажги фонарик, может разглядишь следы от мысков американских ботинок или еще что-нибудь в одном из туннелей. Он услышал щелчок выключателя, увидел отблески света из-за массивного тела Бушона. Тот ощупывал и даже вроде обнюхивал пол туннеля. - Ничего не могу сказать, лейтенант, - свет погас. - Тебе не кажется, что мы спускались по среднему туннелю? Ведь это логично. Если бы мы шли по левому или по правому, мы бы обязательно заметили широкое место с одного боку, там, где два других туннеля соединяются с нашим. Бушон ничего не ответил. - Ну разве не так? - Да, возможно, сэр. Но мне не хотелось бы ставить вашу жизнь, или свою, в зависимость от таких предположений. - Все равно надо выбирать, рядовой. Поскольку нам ничего больше не остается, пойдем по среднему. - Как скажете, сэр. Бушон опять пополз. Так они продвинулись на пятнадцать или двадцать линейных метров. Тут пол опять становился горизонтальным. Было ли это на уровне деревянной двери - там, где боковой лаз отходил от главного туннеля? Кортнэй прикинул дистанцию, но в темноте все это было очень субъективно. Он постарался убедить себя, что выбор был неправильным, и надо повернуть обратно к тройной развилке. Но едва начав спуск, он уже знал, что ошибается. - Послушайте, рядовой... И тут Бушон исчез прямо перед Кортнэем. Какие-то мгновения его ботинки и колени скреблись по твердой земле, затем все исчезло. Раздалось только изумленное мычание и потом - долгих две секунды спустя - тяжелый звук падения. - Рядовой! Бушон! Кортнэй включил свой фонарь и осмотрел пол туннеля перед собой. Круглое черное отверстие занимало весь пол от стены до стены. Он склонился над отверстием и посветил вниз. Короткая вертикальная шахта быстро переходила в широкое открытое пространство. Далеко внизу, там, где луч становился совсем рассеянным, виднелись зеленые армейские ботинки. Он повел луч вдоль неестественно изогнутой ноги, разглядел неподвижный торс. - Бушон! - Здесь, лейтенант. Лучше не кричать. Я нахожусь в каком-то помещении, подо мной что-то вроде стола или платформы. - Можешь встать? - Только не на эту ногу. - У меня есть веревка. Я могу тебе бросить, но ее не к чему привязать. Там нет ничего, что можно было бы перебросить через дырку? Ножка стула? Какая-нибудь доска? Ну что-нибудь? Луч фонарика Бушона начал шарить вокруг. Глядя в шахту, Кортнэй мог видеть только короткий отрезок этого луча, то, что он освещал оставалось скрытым. - Ничего такого, сэр. - Если ты откатишься в сторону, я спрыгну вниз и помогу тебе. - Будет гораздо полезнее, сэр, если вы вернетесь к развилке, попробуете один из оставшихся туннелей и выберетесь на поверхность. - Ерунда, я же не могу тебя бросить. - Так ведь выбора нет, лейтенант. Даже если вы найдете доску, перебросите ее через отверстие и спуститесь, чтобы обвязать меня веревкой, вам все равно не удастся вытянуть меня наверх. Нет места для подъема и маневра. - Я спущусь к тебе, и мы вместе найдем выход с того уровня, на котором находится это помещение. - Здесь можно месяцами плутать, сэр. - Это все твои домыслы. - Ничего себе домыслы! - Отползи в сторону. Я прыгаю. Прежде чем рядовой успел возразить, Кортнэй спустил ноги в отверстие и спрыгнул. Он слышал, как Бушон с резким выдохом отпрянул в сторону, чтобы Кортнэй не приземлился прямо на него. Стол, или что это там было, затрещал под ударом армейских подошв. - Черт возьми, сэр! Кортнэй посветил фонариком кругом. Бледно-зеленые стены, все в каких-то складках, словно ткань. На стенах блестящие точки, возможно, кнопки. И кругом что-то двигается, шевелится, словно какие-то бледные рыбы. Это руки. Руки, сжимающие приклады ружей и рукоятки ножей. И снова блеск, блеск множества глаз, устремленных на двух американцев. Бушон со стоном поднялся и встал на здоровую ногу, чтобы прикрыть лейтенанта со спины. Кортнэй бросил взгляд через плечо. Человек стоял в борцовской позе, раздвинув руки, одну ногу согнув в колене, другую отставив в сторону. Кортик Бушона, очевидно, потерялся при падении, но сейчас в руке у него был смертоносный стилет с узким треугольным лезвием. Он держал его рукояткой вниз, острый кончик ножа был вздернут в поисках жертвы. Кортнэй сжал свой кортик в левой руке, а правой достал пистолет. - На этот раз не удастся уберечь меня от драки, а, рядовой? - Видит Бог, я старался, сэр. Выстрел Кортнэя прозвучал оглушительно в закрытом пространстве. Но ответный залп был еще громче. Незадолго до второго антракта, около двух часов ночи, какой-то человек начал околачиваться у Гардена за спиной, барахтался в воде, разглядывал руки Тома на клавиатуре. К этому времени страсти в бассейне поостыли, выпивка расходилась вяло. Человек, кажется, вообще не пил. - Это трудно? - спросил он, понаблюдав за игрой Тома несколько минут. - Что? - переспросил Гарден через плечо, не прерывая игры. - Ну вот так играть с привязанными пальцами. - Приходится привязывать. Иначе она будут всплывать на поверхность. Нужно преодолевать сопротивление воды. А это сводит на нет всю тренировку пальцев. - А как вы извлекаете высокие и низкие ноты? - Ремешки скользят под клавиатурой вперед и назад. Понимаете? - Да. Но вы же не можете отойти куда-нибудь или, скажем, задницу почесать, верно? Гарден засмеялся: "Да, сложновато". - Хорошо. И тут Том почувствовал острие ножа прямо над правой почкой. Оно вдавилось довольно глубоко, может даже проткнуло кожу до крови. - Как вы пронесли сюда оружие? - А кто сказал, что у меня оружие? - Что же там такое? - Осколок стекла. Каждую ночь здесь разбивается множество стаканов и осколки скапливаются в глубоком конце бассейна. Вы должны быть осторожны. Ведь и посетитель может порезаться. - Или пианист. - Хорошая мысль. - Так чего вы хотите? Убить меня? Убить меня в другом месте? - Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Тихонечко. Как будто мы старые приятели. И помни, что я могу изуродовать тебя этим осколком стекла или голыми руками, если придется. - Охотно верю. - А теперь закругляйся. Гарден довел мелодию до заключительных аккордов, отхлебнул содовой и поспешно проиграл финал. Никто в бассейне не заметил, как он скомкал песню. Когда он выключал Клавонику, Тиффани взглянула на него от бара. Том улыбнулся ей и деликатно зевнул. Она оглянулась и понимающе кивнула. Он высвободил руки из ремешков. Нож углубился еще на пол-сантиметра, возможно, нащупывая промежуток между ребрами. Гарден отбросил мысль о физическом сопротивлении. - Надо зайти в комнату за моей одеждой. - У меня в раздевалке есть кое-что подходящее для тебя. - Как предусмотрительно! В одежде, запасенной похитителем, разумеется, не было тех маленьких удобных вещичек, которые Том Гарден начал носить с собой последние две недели: два ярда тонкой проволоки, игла для сшивания парусов, обломок бритвенного лезвия и кусок кости вместо рукоятки. Такой мусор не потревожит металлодетектор в аэропорту, да и наличие его в карманах у мужчины теоретически объяснимо. Как ни бесполезны были эти предметы, они давали ему возможность сколько угодно фантазировать на тему самообороны. Набил карманы хламом - и почувствовал уверенность в себе. Гарден первым вылез из бассейна. Он наскоро прокрутил в уме возможность заднего удара в пах конвоиру. Насколько его противник готов к подобным движениям? Воображение Тома внезапно заполнило видение острого осколка, разрезающего его икру от лодыжки до колена. На поврежденной ноге далеко не убежишь. Помогут ли ему Тиффани или Белинда? Измученные после ночной работы? Отделенные от него пятью метрами вязкой воды? Человек мог вытащить Тома Гардена из бассейна под мышкой, никто и бровью не повел бы. Том и сам много раз видел такие сцены каждую ночь, но не вмешивался. Он шел тихо. В раздевалке человек, не выпуская из рук своего стеклянного ножа, указал на шкафчик с торчащим ключом. Там Гарден нашел все вплоть до нижнего белья. Вещи были простые, но добротные: брюки и носки из хорошей шерсти, льняная рубашка, галстук чуть ли не из натурального шелка, кожаные ботинки - анахронизм, который даже итальянцы не практиковали уже лет сорок. Даже в застежках не было синтетики. Нашел он и толстое махровое полотенце - чистый хлопок - чтобы стереть силиконовую смазку. Похититель предусмотрел все. Похитители, поправил себя Том, когда еще двое вошли в раздевалку и, вместо того, чтобы удивиться странным взаимоотношениям двух посетителей, стали невозмутимо ждать. Гарден вытерся как можно чище и оделся. Все вещи, вплоть до ботинок, были ему точно впору. - Куда мы идем? - Вниз, на причал. Нас ждет лодка. - Вы не собираетесь завязывать мне глаза или еще что-то в этом роде? - В этом нет нужды. Скверно. Человеку завязывают глаза, если намереваются его отпустить, чтобы он впоследствии не узнал похитителей или дорогу. Если же глаза не завязывают, значит не рассчитывают больше иметь с ним дела. У причала покачивалась турбинная лодка, наподобие тех, какие до сих пор иногда используют контрабандисты. Корпус ее был метров пятнадцать в длину и пять в ширину, но над водой он поднимался всего на полметра, за исключением центральной части палубы, где алюминиевая обшивка возвышалась как туннель над водосбросной трубой реактивного двигателя. По обе стороны этого туннеля были два длинных кокпита, или просто места для сидения, почти такие же узкие, как в реактивном истребителе. Справа был расположен пульт управления. Два незнакомца перелезли через двигатель на правую сторону; Том и его первый похититель спустились на левый кокпит. Это была разумная предосторожность: даже если бы он одолел человека с ножом, ему пришлось бы перелезать через туннель двигателя, чтобы добраться до управления катером. При скорости 100 километров в час едва ли можно удержаться на гладкой обшивке. Гарден был бы просто сметен назад, изрезан острым краем руля, отброшен реактивной струей и разбит о поверхность воды, которая при такой скорости приобретает плотность цемента. Почему он просто не бросился за борт, пока судно двигалось достаточно медленно? Да потому что похититель швырнул Гардена на переднее сиденье и пристегнул его ремнем безопасности. Легко расстегивающаяся пряжка была заменена висячим замком. После этого Гарден поостыл и приготовился к захватывающей поездке. - Том? Внутренние часы, отрегулированные годами кочевой жизни, сказали ей, что Том Гарден должен был уже закончить свое последнее выступление и в данный момент укладываться в постель. На самом деле - она сверилась с часами на ночном столике - он опаздывал на двенадцать минут. Неужели болтает в баре с какой-нибудь посетительницей или с одной из этих симпатичных официанток? После ночи в бассейне - едва ли. Может где-нибудь на берегу сентиментально беседует с луной? С голой задницей, прикрывшись от ветра только слоем смазки? А если бы он пришел в комнату за одеждой, она бы слышала. Александра мгновенно стряхнула остатки сна. Можно было обыскать корабль. Хасан обеспечил бы силовую поддержку. Но это потребует времени. Сначала нужно исчерпать собственные ресурсы. Она открыла шкаф, вытащила свой чемодан и перерыла белье. Поисковое устройство представляло из себя чистую квадратную стеклянную пластинку со стороной пятнадцать сантиметров. Электроника, антенна и источник питания были вделаны в изящную рамку, обрамлявшую стекло. Сюда, в комнату, с шести сторон окруженную стальной арматурой, никакой сигнал не прошел бы. Вель накинула платье, впрыгнула в шлепанцы и выбежала в коридор. Она повернула направо к лестнице на прогулочную палубу. Оттуда поднялась на мостик. Поскольку "Холидей Халл" был дрейфующим судном, погружающемся в ил при отливах, вахты здесь не выставляли, и ей не пришлось объясняться с офицерами. На мостике, стоя перед сломанным нактоузом [ящик для судового компаса] и безжизненным телеграфным аппаратом, она немного помедлила прежде, чем включить устройство. Это можно было сделать только один раз. Прибор пошлет электромагнитный сигнал, тот достигнет крошечной радиокапсулы, которую Сэнди давным-давно вживила Гардену под кожу во время жестокой любовной игры. После активизации капсула начнет излучать сигнал частотой в 10,22 мегагерц в радиусе около шестидесяти километров. Капсула проработает девять часов; после этого Гарден будет потерян. Александра медленно выдохнула и нажала контакт. На пластинке зажглась электролюминесцентная сетка в масштабе десять метров. Она дала встроенному компасу установиться в то время как луч пеленгатора нащупывал ответный сигнал Тома. Крошечная оранжевая бусинка возникла на самом краю сетки и замигала. Она быстро перевела масштаб пеленгатора на сотни метров. Бусинка проявилась ярче, двигаясь на северо-восток с большой скоростью. Вель подняла глаза и определила направление. Ничего... Ничего... Затем она разглядела вдалеке прогулочный катер, оставлявший за собой узкую белую полосу, словно процарапанную булавкой на антрацитово-черной поверхности моря. Судно неслось в том же направлении, что и ее люминисцентная точка. Осторожно зафиксировав пеленгатор так, чтобы он не терял сигнала, Александра пошла вниз одеться и позвонить Хасану. Лодка оказалась устойчивее, чем предполагал Гарден. Набрав скорость, она приподнялась над водой. Судно не просто резало волны наподобие гидроплана, но держалось на добрый метр выше их. Это было непохоже на воздушную подушку, скорее подводные крылья: тяга обеспечивалась за счет крыла, находящегося глубоко под корпусом судна. Том прикинул, что максимальная скорость, с которой они шли, была 200 километров в час. Высокая темная скала "Холидей Халла" осталась далеко позади, огни небоскребов Атлантик-Сити покачивались за левым плечом. Катер направлялся в океан, прибрежная рябь сменялась волнением открытого моря. - Куда мы плывем? - спросил он, пытаясь перекричать невозможный визг турбины. - На Бермуды? - Поближе. Вот и все, что он услышал в ответ. Преодолев некий невидимый рубеж, катер начал слегка сворачивать влево. Теперь он снова несся вдоль побережья; в великой тьме волн и песка словно крошечные островки галактик мелькали гроздья огней маленьких курортных городков: Бригантина, Литтл Эгг, Бич Хэвен, Бич Хэвен Террас, Бич Хэвен Крест, Брант Бич, Шип Боттом, Серф Сити. Выбрав место между этими галактиками, словно по зову невидимого маяка, катер еще круче заложил влево и направился прямо к берегу. В лунном свете Том различил белую линию прибоя, серую полоску пляжа и дюны. Волны под катером стали короче, начали постукивать барашками о днище. - Вы потеряете свою подводную механику, если не снизите скорость, - прокричал Гарден. В ответ визг двигателя усилился. Внизу раздалось дребезжание, будто захлопывались металлические ворота. Двигатель заглох, словно поперхнулся, лодка легла брюхом на широкий бурун, высоко вздернув нос. Судно ловко заскользило к берегу и, когда волна разбилась, с легким металлическим скрежетом мягко плюхнулось на песок. Двигатель, слегка покашливая, отплевывал воду, заливавшуюся в выпускную трубу. - Давай, вылезай, - похититель снял замок с ремня безопасности. И прибавил: "Пожалуйста". Гарден перелез через борт. Его ноги в кожаных ботинках и шерстяных носках утонули в морской воде по щиколотку, но он стоял на твердом песке, готовый бежать. Однако, он помедлил. - А вы со мной не идете? - Этого от нас не требуется. - Что вы от меня хотите? - Иди на свет, - человек указал на мерцающий огонек, полускрытый дюнами. - А если я побегу? Вы будете стрелять? - Ты видел у нас оружие? - Да вроде нет. - Иди на свет. Это для тебя сейчас единственный разумный путь. Том отошел от полосы прибоя, наклонился, чтобы отряхнуть брюки и вылить воду из ботинок. Будто плавучее бревно, лодка приподнялась на седьмой, самой высокой, волне и заскользила назад в море. Когда она оказалась достаточно далеко от берега, двигатель заработал с нарастающим визгом. Из трубы вырвался оранжевый выхлоп, лодка развернулась и исчезла в темноте. - Иди на свет, - повторил Гарден и зашагал по чистому, белому, шуршащему песку. Александра откинулась назад, провалившись в мягкое сиденье "порше". Спиной почувствовав ускорение, она уперлась ногами в дверь и центральную стойку, чтобы смягчить боковые толчки. На коленях у нее мирно поблескивал пеленгатор. Теперь, когда они находились на открытой дороге, оранжевый огонек уже не опережал их. Она взглянула на спидометр: 195 километров в час. Возможно, она видела вовсе не катер, а скоростной водный планер. Это затруднит дело. - Все, что мы можем сделать, - это ехать по прибрежному шоссе и не терять сигнал его передатчика, - мягко сказал Хасан, словно читая ее мысли. - Что если мы его потеряем? - Тогда дело всей жизни, как говорят американцы, "вылетит в трубу". Мне еще предстоит решить, что в этом случае делать с тобой. - Можно подождать следующей инкарнации. - Ты, наверное, можешь подождать, я - нет. - Мы можем найти другой "субъект". Наверняка где-то в мире есть еще сенситивы. - Наш сенситив вот здесь, - Хасан протянул руку и дотронулся до стеклянной пластинки. - Единственный и неповторимый. - Ну, это еще не доказано, - ей самой был неприятен собственный голос, вялый и раздраженный. - И так все ясно. Французы доказали это своими действиями. Хасан взял телефон и набрал номер. Он дождался ответа и заговорил по-арабски. Его мягкая речь приобрела командирские нотки, он указывал направление, назначал места сбора, давал распоряжения относительно оснащения, персонала, деталей операции. Потом он молча слушал, очевидно, его приказания повторялись для ясности. "Туфадхдхал", - сказал он в заключение и повесил трубку. - Если ты сумеешь вернуть Гардена... - сказал Хасан Александре. - Если мы сумеем вернуть его, - поправила она. - Если... Можешь тогда попробовать сама с ним поработать. Подведи его к последней черте, пока не увидишь смерть в его глазах. После этого можешь концентрирую его внимание и возвращай на путь познания. - Не знаю, хорошо ли это будет, Хасан, - она замялась. Никогда прежде она не оспаривала его приказы, даже те, что высказывались в форме предположения. - А почему нет? - в его голосе зазвенела тонкая, но несокрушимая дамасская сталь. - Это удачный экземпляр. С тех пор, как я приблизила его к Камню, она стал тоньше, острее. Это уже не примитивное животное, реагирующее на простейшие ощущения. Он думает. Он научился видеть. Он опасен. - И что из этого? - Он может убить меня, Хасан! - Ну и что? Ты старше и хитрее его. Ты что-нибудь придумаешь, чтобы защититься. - Да, я буду для него недостижима и непостижима там, где мне уже не потребуется ничья помощь. Несколько минут они ехали молча. Мерцающий огонек на пеленгаторе освещал ее подбородок. - Тебе хотя бы будет жаль, если он меня убьет? - спросила она наконец. - Да, пожалуй, Но остановит ли это меня? Нет. - А если это поможет тебе продвинуться в разработке "субъекта"? - Тогда мне и жаль тебя не будет. - Ясно. Тьма в машине окутала ее. СУРА 5. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ В ПУСТЫНЕ Круг небес ослепляет нас блеском своим Ни конца, ни начала его мы не зрим Этот круг недоступен для логики нашей Меркой разума нашего неизмерим. Омар Хайям Старики в блаженной расслабленности возлежали на душистых подушках, рубахи на груди распахнулись, обнажая курчавые волосы, сливающиеся с жидкими седыми бородками. Погрузившись в густой наркотический дым, одноглазый Масуд хихикал над чем-то. Спазмы смеха продолжались, пока ни кончились неглубоким кашлем. Хасан, который был одновременно и самым молодым, и самым старым в этой комнате, наблюдал за ними из-под прикрытых век. В дни молодости, когда он призвал ассасинов из песков, курение конопли сыграло свою роль. Это был самый быстрый способ отлучить юношей от семей, согреть их, когда скалистые убежища начинали казаться слишком холодными, утолить их вожделение, когда они внезапно понимали, что звание мужа и отца для них закрыто как для изгнанников. Хасан переиначил миф о Тайном Саде. Обещание Рая было недостаточно для тех, кто принадлежал к хашишиинам. Эти необузданные и отчаянные люди жаждали земного рая, воплощающего их дымные видения. И Хасан дал им рай. Он тщательно избирал идеологию. Новый суфийский мистицизм и путь дервишей, приобщавшихся к божеству через танец и экстаз - все это прекрасно сочеталось с курением. Сам Тайный Сад, придаток Рая, куда никто, кроме самых преданных, не допускался, стал высшей наградой для тех, кто безжалостно убивал по приказу вождя. Отречение и подчинение, преданность и долг - вот те узы, которые скрепляли их маленькую банду, во всяком случае, на протяжение его жизни. А теперь посмотрите, что стало с хашишиинами! Старый Синан, некогда коварнейший воин, впал в детство. Он вдыхал дым как горный воздух. Он и его приятели жили как калифы: спали и жрали, трахались и пукали, и беспрерывно курили. Уже много месяцев прошло с тех пор, как Синан в последний раз осуществил, или хотя бы задумал стратегическое убийство. Синан приподнялся на локте и слегка махнул в сторону Хасана согнутой рукой: "Вина!" Хасан наполнил чашу густой красной жидкостью из кувшина, стоявшего около вождя, и поднес ее к губам старика. Синан сделал глубокий глоток, облизнулся и вялым движением оттолкнул руку своего адъютанта. - Видели, что затеял этот выскочка Саладин? - спросил старый шейх, глядя в пространство. - Парад доспехов и конской сбруи, - откликнулся кто-то сонно. - И все это для расправы с франкским хвастуном, тогда как одного остро отточенного клинка достаточно, чтобы навеки отучить его выхваляться. - Это предложение, господин? - спросил Хасан тихо. - Нет, - кашель прокатился по легким Синана, и он сел прямо, кутаясь в джеллабу. - Никто из хашишиинов не даст похоронить себя на этом глупом джихаде. Это мой приказ... Пусть в течение ближайшего года головы франков будут неприкосновенны. Да не упадет с них ни один волос. Не вдумавшись в смысл сказанного, ассасины одобрительно забормотали. - Шуточка для айюбидов! - Покажем Саладину, что значит вступать в бой, который он не может выиграть. - Пусть убирается обратно в Египет. - Остудит задницу в Ниле. - Но... - прорезался голос Хасана в этом хвастливом хоре, - не упускаем ли мы хорошую возможность? Синан обернулся к молодому человеку, его мохнатые брови сошлись вместе, как две спаривающиеся гусеницы. - Выйдя с оружием на поле брани, - продолжал Хасан, возвышая голос, - Саладин и впрямь мог бы изгнать франков из этого уголка исламского мира. Рейнальд Хвастливый - наихудший из них, но он здесь властелин. Свинья в зловонном загоне, кровь на руках его, навоз на его сапогах. Слеп и глух он к делам Пророка и Его заповедям, - глаза молодого человека устремились на чашу с вином, которую он наполнил собственной рукой. - Рейнальд - завоеватель, ничего не смыслящий в искусстве власти, он способен только к насилиям и грабежам. - Тогда он будет сметен с этой земли ветром, - насмешливо проронил Синан. - Если бы не Рыцари Храма и другие искусные воины, ветер так и сделал бы. Но сейчас, здесь, только мы сможет изгнать их. Швырнуть их наземь с переломанными спинами, как скорпионов, раздавленных конскими копытами, чтобы солнце высушило их, а ветер смел прочь с земли Палестины. - Красиво сказано, дитя мое. Но их тысячи. И у каждого огромный стальной меч, и под каждым - могучий конь. - Но Саладин может повести за собой десятки тысяч. И он это сделает, - глаза Хасана наполнились тем чувством уверенности в сказанном, которое другие принимали за пророчество. - И тогда, - продолжал он, - после изгнания одного завоевателя мы сможем стать свидетелями того, как забитые крестьяне и пастухи обретут стремление к свободе. Долго ли смогут потом аббасиды, сельджуки и даже сами айюбиды противостоять воле людей Палестины решать свои собственные дела на своей земле? Более тысячи лет эта земля истощалась, чтобы давать "молоко и мед" для процветания чужеземных властителей. Должно настать время, когда Палестине позволят вернуть хоть что-то своему народу. - Решать свои собственные дела! - воскликнул один из стариков. - Чужеземные властителя! Кто - аббасиды?! - Как вам это нравится! - Ну и шутки у твоего ученика, Синан. - Что за идеи! Синан взглянул на Хасана и отмахнулся от него резким движением. - Довольно исторгать ветер изо рта, - приказал вождь ассасинов. - Мы люди дела, в конце концов, в не люди слов. Он протянул свою старческую руку, внезапно предательски задрожавшую, и нащупал шарик гашиша. Опытными пальцами он заполнил трубку упругими кусочками и дал знак Хасану. Тот вытащил тлеющий уголь из жаровни и держал его у трубки, пока Синан жадно делал первые затяжки. Столб пыли поднимался к небу там, где шла армия Саладина. Султан на белом жеребце в окружении свиты то и дело оглядывался назад, на долину. Он, разумеется, не мог видеть пыльного облака. Пыль вырывалась клубами из-под копыт тяжеловооруженных всадников и сапог пехотинцев. Вблизи было видно, как пыль оседает хлопьями на коленях и плечах людей, конских крупах. В отдалении пылевая завеса плыла над плюмажами конников и смягчала вид ощетинившейся копьями пехоты. Далеко у горизонта желтый туман скрывал холмы и укутывал собой бесконечные ряды конических шлемов и лошадиных морд. Саладин вглядывался в это стелющееся по земле марево и знал, что оно поднимается вверх на тысячи футов. А это могло безошибочно подска