secret medical manipulations. L. Gunin has multiple links with the cultural elite, famous personalities and dissidents in Moscow, St. - Peterburg (Leningrad), Vilnius, Warsaw, and Belarus. He also has connections with the Western journalists in Moscow, and with representatives of the governments of the Western countries. 1980-s. Because of persecutions L. GUNIN's decided to participate in the dissident movement. There are the main directions of his dissident activities: 1. Participation in Human Rights movement and links with the most famous human rights activists. 2. Membership in underground literacy circles. 3. Defense of the Old City of Bobruisk from revelation and demolition. 4. Journalism and editorial functions for underground magazines. 5. Cooperation with forbidden (or unwelcomed) in ex-USSR NTS (People's Labor Union) and the National Front of Belarus. 6. Participation in the Jewish national movement. 7. Creation of ideologically independent and stylistically controversial music, prose, poetry, philosophy, and historical, political, and other works. 1985-1989. A conflict erupted between leading by L. GUNIN group - and the powerful institution of Israeli emissaries to USSR, and controlled by them Jewish political Mafia. (Their goals - devastation of the local Jewish cultural life, confiscation of huge aid from the Western Jewish communities, and concentration of the propaganda of immigration to Israel - L. Gunin was fighting). He also confronted three important personalities - Kebich, Alimbachkov, and Lukashenko. All of them became top political figures later: first one short before, and the two others - after his departure from USSR (The 1-st one became the Prime Minister of Belarus, 2-nd - major of Bobruisk, and the 3-rd is the present dictator of Belarus). . His attempts to emigrate to USA or Germany - to save his brother's life - failed. All attempts to obtain an Israeli visa for permanent residency have been failed, too. (By then practically everybody could easily get such a visa). Israelis did not want to allow him and his brother to immigrate to Israel. 1991. After his brother's death, Lev started to cancel all steps of immigrating to Israel. He did not want to go there by then. Soon he received an order from KGB to leave his native country for Israel. Soviet authorities sent us (family Gunin) all previously suspended visas. We could not say "no" to KGB, but planned to escape from Warsaw to Germany. At the Central railway station in Warsaw, in presence of L.Gunin's Polish friends, Israelis captured us, and took us to Israel by force. In Israel, Mossad (Shabbak) officers verbally accused Lev in an attempt to sabotage the whole operation of bringing the Soviet Jews to Israel. Mossad approached him several times. In Israel we faced next persecutions: 1) Israeli citizenship was thrust on us 2) Alla, Lev's wife, was abused, attacked, beaten, assaulted, and systematically discriminated against 3) Elisabeth, his mother, was abused, attacked, and assaulted 4) Children became victims of systematic humiliations and mockery 5) Lev himself was deprived in his rights. Israeli authorities denied him: a) valid diploma equivalent b) professional courses c) rights to enter other courses or university d) full and valid employment authorization e) registration with the State labor exchange f) tax exemption as all fresh immigrants were receiving g) welfare when he was unemployed h) proper and equal medical service i) legal, and police defense j) reduction of municipal taxes k) authorization of departure, which is required in Israel to leave the country l) etc. He was beaten, abused, discriminated against. Israeli state radio called him an enemy. One of the leading Israeli newspapers suggested that his works (essays, articles, etc.) must be destroyed. Innumerous and systematic draft board's orders to appear affected his normal life and his (his family) financial situation. During his life in Israel L. Gunin published a number of articles & books in Israel, Lithuania, Poland, Moscow, and Germany, criticizing Israeli government for human rights violations and fascist tendencies in Israel. 1994-1996. With an indirect Amnesty International's involvement we could come to Canada, and claimed a refugee status. To support our claim we presented next types of documentary proof: A. Legal documents B. Documents, issued by Israeli government C. Documents, issued by all kinds of Israeli institutions D. Affidavits E. Letters F. Post receipts G. Medical documents H. Newspapers I. Researches made by International committees and human rights organizations J. Proof that in Israel we turned to innumerous organizations, institutions, police, court, and lawyers for protection K. Our lawyer's documents L. Etc. Practically each statement, described in our refugee claim, was supported by the documentary proof. Only the list of documents' description consisted of six pages. 1994-1997. In her translations, our lawyer's secretary/translator distorted all documents in our refugee claim. One of our two lawyers submitted several messages to IRB in protest of some outraged events. He claimed that the IRB members took advantage of the distorted translations, using them as a tool against us. IRB members used offensive, illegal methods against Lev. They interrogated only him. No questions were given to other family members. IRB commissioners demonstrated their opinion that Lev GUNIN must be punished for his ideological (political) views. Two members of IRB, immigration judges, gave the whole initiative to the third member, an immigration officer, a Jew and - probably - Israeli, who only spoke. During our refugee hearings she manifested an outraged malicious hatred towards us, and maintained close contacts with the Israeli embassy in writing, in our case. IRB members maintained the atmosphere of hostility and arbitrary attitude towards us. Denying our refugee claim, the IRB members not just acted unfair. Their negative decision was not just a refusal to recognize us as refugees, but a declaration-manifest, which rejected the basic human rights in principle. In form of declaration, they denied in principle rights to have an independent opinion, practice or not to practice religion, be protected by the state. IRB members claimed that if government paid for immigrants' transportation, immigrants became the property of that government (a kind of commodity). IRB members also claimed that police' and other institutions' refusal to give protection was justified if people had an alternative political /ideological opinion (even if that opinion was not expressed to police). They claimed that we alienated Israelis by keeping controversial opinions, and refusing to change our views. And so on... The IRB's negative decision became not just a matter of our personal fate, but also a matter of human rights in general. 1998. In her speech in the Federal Court, Mrs. Murphy, the Minister's of Immigration representative, confirmed the IRB members' negative attitude towards human rights, and also widened personal accusations against Lev Gunin, turning the question of our refugee status into the question of his "inadmissible" (by whom?) ideological views. As IRB did before, Mrs. Murphy refused even to mention Alla Gunin, Elisabeth Epstein (Gunin), and the children. The Federal Judge, Mr. Dube, just copied Mrs. Murphy's and the IRB statements, refusing to evaluate arguments of the TWO sides. He claimed that - because in their refusal to recognize us as refugees IRB members used the formula "no minimal credibility", - such cases are automatically denied by the Federal Court. In reality, his decision was made in contradiction to another Federal Court judge's decision in our case, and also contradicted the IRB's final (conclusive) decision. In that decision IRB agreed that some persecutions against us (they called them "difficulties") could take place because we abused the Israelis by refusing to obey their demands to change our views. Mr. Dube also revealed his partiality by distorting some important events and attacking our lawyer in personal. A person, whose name was also Dube, was involved into negotiations between the immigration officer, Mrs. Malka, and the General Consul of Israel, in our case. We could not find that person among the IRB headquarters' staff, or among other immigration divisions. All faxes were submitted to Israeli consulate from Mrs. Malka, without mentioning any other name (s). However, the responses from the consulate were submitted to Mr. Dube. We feel that this mysterious Mr. Dube has something what to do with the Federal Judge Mr. Dube. IRB and Mrs. Murphy's accusations against us were such, which are the prerogative of the criminal court. They accused us so sharp as if we were killers or terrorists. In reality we are innocent people, never accused in defamation, or fraud. In the same time, the way they acted might be easily considered as a criminal offence. We are appealing not just because of incredible injustice, but because the removal back to Israel means DEATH for us. If nobody in the whole world could prevent it, it would mean that if people are deprived and innocent they might be kidnapped and taken to another country by force. It would mean that demonstrative humiliations over human rights, such as the IRB members and Mrs. Murphy expressed, are tolerated. There are rumors among UN staff that the Universal Declaration of Human Rights might be changed soon to fit to the brutal and ultra-religious regimes' requirements. Please, do something for us before it happened! The only way to save us is to help us in obtaining the permanent residents status in any civilized country. That could prevent our eventual removal to Israel. Please, help! Family GUNIN: Alla, Lev, Ina, and Marta GUNIN Elisabeth EPSTEIN-Gunin Tel. (514) 499-1294 E-mail: [leog@total.net] Web Page, dedicated to our case: www.total.net/~mioara/witness.htm Григорию СВИРСКОМУ от Льва ГУНИНА КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ НАШЕГО ИММИГРАЦИОННОГО ДЕЛА ПО-РУССКИ Сначала напишу несколько слов о себе, как Вы просили. Я родился в Бобруйске, сейчас мне 43 года. Моя жена - Алла - родилась в Бобруйске, ей 40 лет. У меня высшее музыкальное образование, у моей жены - среднее техническое. Она была начальницей Центрвывоза в Бобруйске. У нас две дочери - Ина и Марта, 12 и 11 лет. Ина успешно учится музыке, сдает экзамены в университете МакГил, получая каждый раз самые лучшие баллы. Она играет на пианино и на флейте, а также участвует в лучшем детском хоре в Монреале под управлением Айвона Эдвардса. Она также пишет рассказы и сказки по-французски. Она может читать и писать по-русски тоже (я ее научил), но так как ни в русский детский сад, ни в русскую школу она никогда не ходила, для нее - так же, как и для Марты, французский язык - это тот язык, которым она лучше всего владеет. Они неплохо говорят и по-английски, читают и пишут. Они также понимают идиш и польский. Иврит забыт полностью, видимо, подсознательно подавлен пережитыми в Израиле стрессами. Марта - талантливая юная балерина. Она была выбрана из многих детей Национальным Балетом Канады, но мы не смогли отправить ее в Торонто на учебу (Роза знает подробности) - и все опять из-за отсутствия статуса. Марта участвовала во многих спектаклях и представлениях. Ее "послужной список" уже более длинный, чем у многих взрослых балерин. И я, и моя жена обладали далеко не богатырским здоровьем уже тогда, когда в 1991 году навсегда покидали СССР. В Израиле наше состояние сначала улучшилось, особенно в тот период, когда у нас появились какие-то надежды несмотря на то, что нас привезли в Израиль силой, (pазрешения на выезд мне все равно не давали) как-то наладить там жизнь. Потом, когда никаких надежд больше не осталось, a я уже получил сотрясение мозга, и жена несколько травм, когда непосильный труд ни к чему не приводил, и у нас не было никаких перспектив в жизни, и я, и моя жена - мы почувствовали себя намного хуже. Тут, в Монреале, страх депортации в Израиль парализует все наши жизненные силы, наше здоровье ухудшается неуклонно и быстро. Не буду описывать проблемы со здоровьем жены, их у нее десятки. Я еще в Израиле получил страшную гипертонию, хроническое растяжение связок (с регулярностью в два - три месяца я просто почти не могу ходить), там у меня начались серьезные проблемы с сердцем, было подозрение на инфаркт. Боюсь, что, даже если хоть какой-то шанс получить статус у нас есть, мы помрем до того. Не знаю, с кем и с чем нас сравнить, но, думаю, таких непрактичных, неприспособленных к материальной жизни людей, как мы, очень мало. Ни в Израиле, ни в Канаде мы не собрали ничего, никаких денег. На жизнь нам везде хватало, это да. Но не более того. Ни на счету в банке, ни в "чулке" у нас нет и семиста долларов. Может быть, мы и смогли бы что-то собрать, если бы не расходы на иммиграционные программы. Но мы потратили астрономическую для людей нашего склада и нашего положения сумму. И теперь у нас нет практически ничего. Иногда мы сидим вообще без денег, и только чудо каждый раз спасает нас. Я знаю, что в это трудно поверить, кроме того, есть люди, которые рисуются, заявляя, что у них не на что жить. Но в нашем случае это не то. Моя жена работает на тяжелой работе, непосильной для нее. Эта работа медленно убивает ее. Но никакой другой работы ни она для себя, ни я для нее не смогли найти. Я работаю ночью портье-администратором в гостинице, a с 12-ти часов (неофициально - поэтому попрошу об этом не распространяться) компьютерным инженером, а позже - с 3-х обычно - (полуофициально, так что об этой моей работе тоже не надо никому говорить) - пианистом-аккомпониатором в балете. Кроме того, у меня есть небольшое дело, которое доходов не приносит, только расходы, но я не закрываю его, так как это надо для некоторых иммиграционных дел (например, в период, когда я пару м-цев не работал, под него я получил разрешение на работу, иначе бы не дали). Везде получаю не более 12-ти долларов в час (от 9-ти до 12-ти). И плачу огромные налоги. Такой режим при моем здоровье - медленная смерть. Иммиграционные власти нашим плохим здоровьем не разжалобишь, наоборот, больных тут не оставляют. Поэтому о плохом здоровье надо молчать. Все это я пишу только для Вас - чтобы Вы заранее простили мне вероятную медлительность, неисполнительность или неадекватную реакцию. Я хочу, чтобы Вы представили мое положение. Работа по 18 часов в сутки, хроническое недосыпание, материальная нужда, страшные головные боли и боли в сердце - все это мешает мыслить практично и добиваться поставленных целей. Если бы нас - не дай Б-г - вдруг депортировали в Израиль, у нас нет денег ни на то, чтобы снять там квартиру, ни на покупку предметов первой необходимости, - ни на что. Мы бы оказались на улице, без средств к существованию, и погибли бы даже без специальных преследований! Ну, допустим, нас доставили в аэропорт Бен-Гурион, и мы находимся в зале ожидания. Дальше что? Нам некуда ехать, и не за что. Мы бы уселись на полу в аэропорту - вот вся жизнь и закончилась. А Роза еще говорит, что нечего вбивать в голову глупые мысли о самоубийстве. Она никогда, думаю, не была в нашем положении, Саша Орловский никогда не был в нашем положении, он хитрее. Y других людей есть какая-то здоровая и положительная энергия агрессивности, даже у очень хороших, и они могут заставить важных людей понять, что им надо помочь. Мы в гораздо более трагичной ситуации, чем все, кого мы знаем, и мы подвергались гораздо большим преследованиям в Израиле, и на иммиграционных слушаниях, и в отрицательном ответе комиссии наши права были нарушены больше, чем права многих других, но мы не обладаем ни силой убеждения, ни способностью манипулировать людьми, чтобы добиться своего. А теперь попробую описать то, что произошло вокруг нашей просьбы о статусе так, как Вы просили, хотя и не уверен, что смог до конца понять и выполнить именно то, что Вы хотели бы увидеть. Пункт Первыый: СУДЬИ ФАКТИЧЕСКИ УКЛОНИЛИСЬ ОТ СЛУШАНИЙ, ПЕРЕДАВ ВСЮ ИНИЦИАТИВУ ИММИГРАЦИОННОМУ ОФИЦЕРУ Это видно из того, что они сказали всего лишь 3-4 фразы за все 3 многочасовых слушания. Доказательство - кассеты со слушания. Пункт Второй: КОМИССИЯ ОТРИЦАЛА ПРАВО ЛЮДЕЙ НА СОБСТВЕННЫЕ УБЕЖДЕНИЯ, НА ПРАВО ВЫСКАЗЫВАТЬ СВОЕ МНЕНИЕ Комиссия очень много и подробно расспрашивала меня о моих убеждениях. Ее члены также просили меня комментировать цитаты, какие они читали из разных папок, например, заключение неизвестной мне группы по наблюдению за полицией. Из моих слов можно было понять, что я приверженец соблюдения прав человека, демократических норм, свободы слова, разрешения на любую религию или на атеизм, защиты прав работающих. Комиссары написали в их негативном решении (посмотрите его, я его прислал на английском языке), а также говорили на слушаниях, что мои убеждения, якобы, следующие. 1. Я, будто бы, убежден, что в Израиле существует рабство и что русские там превращены в рабов (на самом деле это я имел в виду такое явление, как квиют, и предоставил много материалов, касавшихся квиюта, это имело отношение к тому, что произошло лично со мной). 2. Я будто бы убежден, что Израиль - фашистское государство (на самом деле речь шла о моей статье ПОЧЕМУ ИЗРАИЛЬ ПРОТИВ ДНЯ ПОбЕДЫ, вернее, о комментарии к ней, в котором редакция газеты заявила, что от моих сочинений надо не оставить камня на камне). 3. Я будто бы обращался в Израиле с жалобами и просьбами о защите в разные организации, а также подал в Канаде просьбу о статусе беженца только для того, чтобы получить возможность опорочить и оклеветать государство Израиль. На самом деле я говорил только о том, что происходило в Израиле СО МНОЙ, И С ЧЛЕНАМИ МОЕЙ СЕМЬИ лично! То есть, члены комиссии откровенно врали о том, что я пришел на беженские слушания только для того, чтобы, якобы, заявить - Израиль плохая страна. О моих жене и матери, о том, что это не я один, а мы вместе обратились с просьбой о статусе, а также о том, что и моя мать, и жена обращались в Израиле в разные инстанции и без меня, со своими личными жалобами, комиссия не сказала ни слова (это все есть на кассетах и в тексте негативного решения, который теперь у Вас есть). В этом контексте судья Буарон, председатель комиссии, сказал две замечательные фразы (это почти все, что он на слушаниях сказал): "Так Вы, значит, в бывшем Союзе были бунтовщиком против законной власти, против правительства?" И дальше, обращаясь ко мне: "А Вы что, считаете, что Вы имеете право на собственное мнение?" Обе этих фразы были сказаны в контексте допроса, который вела иммиграционный офицер Малка. И сказаны они были в ответ на мои прямые и косвенные утверждения о том, что мы не могли находиться в Израиле и не можем туда возвратиться из-за того, что подвергались и будем подвергаться преследованиям за свои убеждения. Пункт Третий: СЕКРЕТАРЬ-ПЕРЕВОДЧИЦА НАШЕГО АДВОКАТА УМЫШЛЕННО ИСКАЗИЛА ПЕРЕВОДЫ ДОКУМЕНТОВ В ПОЛЬЗУ НЕГАТИВНОГО РЕШЕНИЯ БЕЖЕНСКОЙ КОМИССИИ По этому поводу имеются документальные подтверждения Пункт Четвертый: КОМИССАРЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО Я И МОИ бЛИЗКИЕ - МЫ ЗАСЛУЖИЛИ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ (члены комиссии называют их "трудностями") ЗА НЕЖЕЛАНИЕ ИЗМЕНИТЬ СВОИ ВЗГЛЯДЫ, УБЕЖДЕНИЯ И РЕЛИГИОЗНУЮ ОРИЕНТАЦИЮ В своем отказе признать нас беженцами члены комиссии написали (цитирую дословно): "Вполне может быть, что, живя в Израиле, Гунины сталкивались с определенными трудностями. Это была естесственная реакция ультра-религиозных индивидумов на то, что присутсвие двух нерелигиозных взрослых людей, отказывавшихся практиковать еврейскую религию, ущемляло права ультра-ортодоксов". Тут я цитирую с французского варианта, так что возможны незначительные расхождения с английским переводом. В другом месте члены комиссии написали: "Мы убеждены, что Гунины - опасные клеветники, которые обрисовали свою страну как страну рабства и беззакония, где русских людей избивают, если они работают недостаточно быстро, где русские дети являются жертвами издевательств учителей и учеников, где русские женщины становятся жертвами сексуального насилия, и где государство не желает защищать их. Именно в результате своей клеветнической позиции они и столкнулись с тем, что ни полиция, ни члены парламента, к которым они писали, ни многочисленные организации, ни правозащитные группы, ни государство, ни адвокаты не пожелали их защищать". Это есть в тексте отрицательного ответа, который я Вам прислал. Пункт Пятый КОМИССАРЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО РУССКИЕ ИММИГРАНТЫ ИЗ ИЗРАИЛЯ НЕ ИМЕЮТ ПРАВА НА СТАТУС БЕЖЕНЦЕВ В КАНАДЕ, ТАК КАК ЯВЛЯЮТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ Снова цитирую строки из негативного решения: "Мы утверждаем, что претензии Гуниных на статус беженцев не имеют даже минимума доверия потому ... что государство Израиль оплатило транспортировку иммигрантов из бывшего СССР, а также предоставило им бесплатные курсы и мед. помощь". Я бы сравнил это с тем, как если бы кто-то говорил, что узники фашистких лагерей смерти не имеют права на сострадание потому, что Германия оплатила их провоз в лагеря, а также еду, которую они получали в лагерях. Пункт Шестой КОМИССИЯ НА СЛУШАНИЯХ ИСКАЖАЛА МОИ СЛОВА, ДЕЛАЛА НЕДОПУСТИМЫЕ МАНИПУЛЯЦИИ Пример 1 Г-н Ив Буарон (комиссар): почему в истории написано: "израильтяне нас трактуют как рабов, эксплуатируют нас, издеваются над нами, а, если мы не хотим работать так, как они того желают, они избивают нас"? Я: г-н Буарон, вы умышленно исказили одну из фраз этого пассажа, там не написано "не хотим работать так, как они того желают"; там написано "не работаем так, как они того желают"! Теперь я должем заметить, что эта фраза не касается всех израильтян, а относится к совершенно определенному случаю, описанному в моем заявлении о просьбе беженства. А именно - относится к такому явлению как "кабланут". Термин и явление "кабланут" исчерпывающе описан в двух статьях талантливых журналисток, переводы которых я Вам предоставил. Слова об избиении касаются того, что один из русских рабочих, вместе со мной находившихся на стадионе (смотрите мою историю), был избит надсмотрщиком-израильтянином, который обвинял "русского" в том, что тот умышленно медленно работает, в то время как "русский" уже был на грани обморока от непосильного труда и невыносимой жары, к которой был непривычен. Израильтянин сказал тогда: "Тут вам не Россия, тут надо работать, а не отдыхать!" Когда "русский" на минуту замешкался, один из израильтян, наблюдавших за нашей работой, подошел к нему и ударил его по лицу. Когда тот был в шоке, растерявшись от удара, израильтянин с силой пнул его ногой, и тот упал... Если Вы хотите дать оценку сказанному мной, Вы обязательно должны дать оценку такому израильскому явлению, как кабланут. Пример 2 Г-жа Малка: Я прочитала вашу заметку, и у меня есть определенные замечания, которые я хочу сообщить. Вы говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто отказывалась вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле. Это интервью имело место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит, что они не знают ни одного случая, когда бы новый иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же время указывается, что эта организация получает примерно 100 жалоб в год. Это документ А-19, параграф 5. Я бы хотела ваши комментарии, по поводу этого документа, если они у вас есть. Я: Начну с того, что этот пример формально не подходит к морему случаю, потому что описывается 1995 год, а я уехал из Израиля еще в 1994. Кроме того, там говорится о лицах нееврейского происхождения, а я лицо еврейского происхождения. И еще одно - Вы говорите, что офицер израильской полиции оказался перед дисциплинарной комиссией. Но что решила эта комиссия? Может быть, она решила, что офицер был прав и поблагодарила его за неоказывание помощи палестинцу? Но главное даже не в этом. Отсутствие сведений о жалобах может объясняться очень просто. я обращался с жалобами в письменной форме в Мин. Полиции, в Мин. Внутренних дел, в полицию ( я предоставил вам квитанции всех заказных писем, отправленных мной в такие учреждения, и, если вы сомневаетесь в подлинности квитанций, могу дать подлинники на экспертизу). Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает, не давая мне продолжить, она переходит на крик: это не ответ на мой вопрос!!! Теперь уже я перебиваю ее: дайте же мне ответить на ваш собственный вопрос! Не перебивайте меня! - Я не получил никакого ответа на мои письма. Кроме того, я приходил в Тель-Авиве в специальную организацию, которая рассматривает жалобы на полицейских, и эта организация также не отреагировала на мои жалобы. я думаю, что все жалобы от русскоязычных остаются не принятыми и даже не зарегистрированными. Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает: "Вот что надо было вам сделать!" Пункт Седьмой - КОМИССАРЫ ПРОВЕЛИ СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ КАНАДЫ И ИЗРАИЛЯ, ИЗ КОТОРОГО КАНАДА ПРЕДСТАЛА ОТТАЛКИВАЮЩЕ, А ИЗРАИЛЬ ОНИ ОПИСАЛИ КАК ПОКАЗАТЕЛЬНОЕ, ОБРАЗЦОВОЕ, ИДЕАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО Так, комментируя мои рассказы об издевательствах, которым подвергались наши дети в детском саду и в школе в Израиле, об издевательствах полиции, г-н Буарон сказал:: "А что, в Канаде, где вы просите убежища, лучше, что ли? Мы не можем знать всех случаев, не можем утверждать, что в Канаде полиция не издевается над представителями меньшинств. Наоборот, в Канаде полиция жестока, и зверски издевается. А в школах! Тут в школах каждый день происходят кровавые побоища между англофонами и франкофонами. То, что вы описали, скорей, похоже на Канаду, а не на Израиль". Я отвечаю: "Господин судья, меня не интересует общая политическая обстановка в Канаде. Мы прибыли сюда не потому, что выбрали Канаду из всех стран, а потому что не могли оставаться дальше в Израиле. И для нас главное, что именно нас тут никто не избивает, именно над нашими детьми тут никто не издевается изощренными способами, как это имело место в Израиле. И потом - я не верю, что в монреальских школах происходят кровавые побоища между англофонами и франкофонами. Мои дети тоже учатся в школе, у нас есть много знакомых, дети которых участся в десятках школ города, и ни от кого мы подобных вещей никогда не слышали". Г-н Буарон - "У вас плохая информированность". А теперь сравним эти высказывания о Канаде с высказываниями комиссаров об Израиле (цитирую текст негативного решения) Страница 4, параграфы 2-5: "Израиль имеет самое демократическое общество, справедливые юридические законы и охраняет права своих граждан. Полиция никогда не дискриминирует русских или арабов". Страница 5: "В Израиле существует множество организаций, занимающихся правами человека". Насчет того, как полиция НИКОГДА не дискриминирует арабов, есть сотни тысяч документов ООН, Amnesty International, Human Rights Watch и других наиболее уважаемых в мире организаций с описаниями зверских пыток, беззаконий, издевательств и насилия. А насчет русских есть тысячи газетных статей. Но для комиссаров - Канада - плохая страна, а Израиль хорошая. Пункт Восьмой - КОМИССАРЫ ПРОВОКАЦИОННО ЗАЯВИЛИ, ЧТО ИГНОРИРУЮТ ВСЕ НАШИ ДОКУМЕНТЫ, ТАК КАК ЭТИ ДОКУМЕНТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯюТ СОбОЙ НИЧЕГО ОСОБЕННОГО В негативном решении нагло написано: "Трибунал игнорирует медицинские, юридические и другие документы просителей статуса". А между тем документы, представленные нами, доказывали систематическую дискриминацию, избиения, преследования, издевательства. Комиссары написали, что наши документы не показывают ничего в особенности. А ведь среди них были такие, как переписка моего адвоката с Министром образования и культуры Израиля г-ном А. Рубинштейном, из которой выясняется, что мне отказывали в положенных всем новым иммигрантам курсах, или как переписка моего адвоката с Государственной Биржей Труда, фактически отказавшей мне, человеку с израильским паспортом, в полноценном разрешении на работу, с Институтом Национального Страхования, отказавшимся выплачивать мне пособие, когда я был без работы. Среди них были еще, например, анкеты из Налогового Управления в Иерусалиме, с требованием заплатить налоги за какой-то мифический бизнес, которого у нас и в помине не было, в то время как в первые три года все новоприбывшие освобождаются от налогов, или переписка с Начальником Управления Делами Культуры Тель-Авивского Округа всвязи с отказом мне в эквиваленте диплома, или переписка с администрацией университета Бар-Илан всвязи с отказом мне в анкетах на поступление на факультет музыкологии, а потом - всвязи с отказом принять заполненные анкеты, а также всвязи с отказом принять меня на факультет языка идиш, или статьи обо мне в израильских газетах, доказывающие то, что я не придумал свою беженскую историю после приезда в Канаду, а жаловался и боролся за свои права еще в Израиле, переписка с полицией и квитанции об отправке жалоб в Министерство Полиции и Министерство Внутренних Дел Израиля, доказывающая, что свои жалобы в полицию я не придумал, медицинские документы, подтверждающие получение травм в результате избиения, и многое другое. Пункт Девятый - МОИ АДВОКАТЫ МЭТР ЛЕ БРОН, МЭТР ДОРЕ, МЭТР БУШМЕН, А ТАКЖЕ ЧЕТЫРЕ МОИХ КОНСУЛЬТАНТА ИЗУЧИЛИ ДОКУМЕНТЫ, КОТОРЫЕ ЦИТИРОВАЛИ КОМИССАРЫ ВО ВРЕМЯ СЛУШАНИЙ, И ПРИШЛИ К ВЫВОДУ, ЧТО ЧЛЕНЫ КOМИССИИ НЕДОБРОСОВЕСТНО ЦИТИРОВАЛИ ИХ Комиссары пропускали одни слова и вставляли другие, выпускали строки, критикующие Израиль за нарушения прав человека, а читали только такие строки, какие были им выгодно читать, и так далее. Все это было сказано Мэтром Бушменом в его речи в Федеральном Суде. СЛУШАНИЕ Всего у нас было три слушания, но я даю материалы пока только первого. Если Вы решите, что целесообразно дать материалы остальных, я это сделаю также. Как обычно, перед слушанием - вступительное слово членов комиссии, объяснения и пояснения адвоката. Выясняется между прочим, что анкета номер "си" не была подписана переводчиком; начинается выяснение этого происшествия. На вопрос, согласен ли я с переводом текста моего заявления о просьбе убежища, я отвечаю: язык перевода издевательски-ироничный по отношению к переводимому материалу, с этим я не согласен; кроме того, несмотря на то, что господин Ле Бр?н, мой основной адвокат (господин Доре мой адвокат для слушания только), исправил то, что я считаю умышленными искажениями, осуществленными г-жой Элеонорой Бродер, отдельные фразы и места перевода все еще несут отпечаток этих искажений. Кроме того, я обращался в Израиле в намного большее число инстанций и организаций, а она [переводчица] этого не указала. Г-н Буарон, коммиссар: К этому мы еще вернемся! Но это было обратно переведено? Я: Я не хотел бы, чтобы из-за этого вопроса откладывалось или переносилось слушание, поэтому заявляю, что я сам прочел и в общих чертах согласен с окончательным вариантом перевода. Г-жа Малка (иммиграционный офицер): Так была или нет переведена история официально на язык, понятный для Вас? Я неопределенно покачал головой и буркнул что-то. Буарон: Да. Я думаю, да... Обращается ко мне: здесь подпись переводчицы и ее клятва в том, что она перевела ее французский вариант на русский язык, и Вы поняли, и Вы согласны. Я молчу. Следует выяснение списка документов, дежурные фразы, обмен документами между комиссией и моим адвокатом (мэтром Доре). Г-жа Малка: Я хочу вам задать вопрос по параграфу 17 (истории). Это касается инцедента, имевшего место в августе 1991 г. Вы тогда были на работе, и полицейские пришли за Вами и за другим человеком, я хотела бы, чтобы вы мне рассказали подробней об этом событии. Короче, сколько полицейских пришло за вами? Я: ва полицейских пришли за мной, третий сидел в машине. Они взяли меня и одного из рабочих-арабов и посадили нас в машину. Они привезли нас к дому недалеко от улицы Орлов. Там, на земле, лежали связки очень тяжелых напольных плиток. - Перебивает иммиграционный офицер. Г-жа Малка: Когда офицеры пришли за вами, где находился Лев Гинзбург? Я: ?н находился на стадионе, где он работал (в тот момент начался перерыв, но Гинзбург еще что-то делал). Г-жа Малка: И что он точно видел? Я: он должен был видеть в проем ворот стадиона, как подъехала полицейская машина, как полицейские вышли из машины и позвали меня и одного из рабочих-арабов, когда нас привезли назад; он также видел как нас привезли и как нас выпустили. Г-жа Малка: В вашей истории вы говорите что 2 полицейских появились: "они заставили меня и одного араба сесть в машину и привезли нас к одному дому недалеко от улицы Орлов". Так вот, я везде усиленно ищу - и не могу найти даже слабого упоминания о третьем полицейском. Есть ли какая-то причина, по которой вы не упомянули о третьем полицейском? Я собираюсь отвечать, и даже выговорил уже первое слово, но меня перебили г-н Буарон и г-жа Малка одновременно, но г-н Буарон повысил голос, и перекрыл голос г-жи Малки: А афидевит говорит "два полицейских"! Г-н Мишель Доре, адвокат: Свидетельство моего клиент? согласно закону намного важнее афидевита, так дайте ему сказать, послушайте, как он сам это объяснит, не перебивайте его! Иммиграционный офицер (г-жа Малка) снова перебивает, не дает говорить ни адвокату, ни мне, заглушая своим теперь уже поднявшимся до пронзительности криком наши голоса. Г-жа Малка: Я хочу заново задать вопрос: ваш свидетель сказал (и вы можете поправить это свидетельство, если хотите, но так уже написано), что два полицейских пришли за вами, и один сидел в машине. Это так? Я: это так, но... Иммиграционный офицер снова перебивает, не дает продолжить. Г-жа Малка: Но в вашей истории не упоминается об этом. Чем это вызвано? Я: это совершенно понятно. Если спрашивают у человека - сколько полицейских вас забрали? - он говорит "два". Третий не имел прямого отношения к уводу меня со стадиона. Он просто сидел в машине. И сейчас, некоторое время назад, я сказал, что два полицейских пришли за мной. И только потом добавил, что третий сидел в машине. А ведь мог всвязи со смещением акцентов или из-за нежелания быть многословным и не добавить; ну и что, по Вашему, это значит, что я неточен или скрываю что-то? Ничего подобного! Г-жа Малка: Что это был? за фирма, в которую вы трудоустроились для работы на стадионе? Я: это была фирма "Каплан и Леви". Фирма по уборке и очистке улиц. Кроме того, было указано в названии фирмы, что это фирма кабланская, каблан. Г-жа Малка: Что такое "каблан"? Я: что такое "каблан" - об этом я могу вам прочитать в газете, которую могу достать, если позволите, так как в этом заключается главн?я причина того, что произошло со мной ? тот раз, о котором идет речь, и также в другие моменты. У ва? должен быть перевод этой статьи, так как я знаю, что дал г-же Бродер уже готовый перевод, который она должна была проверить и заверить. Но я бы хотел прочитать из газеты, что?? сделать акцент на конкретных местах или фразах. Иммиграционный офицер, г-жа Малка, игнорирует мою просьбу. Г-жа Малка: какую работу вы и мсье Гинзбург делали в тот день, когда это произошло? Я: вместо того, чтобы нас повезти убирать улицы, нас отвезли на стадион, где приказали корчевать кусты и траву. Г-жа Малка: Всвязи с этим инцедентом пытались ли вы жаловаться кому-нибудь, куда-нибудь по поводу того, что произошло? Я: сравнительно мало времени прошло со времени моего приезда. Мой иврит был еще недостаточно хорош, и, когда я обращался с жалобой на то, что меня послали на курсы языка, которые были для меня очень неудобны, я обнаружил, ?то без достаточно хорошего знания иврита я не могу жаловаться. Г-жа Малка: вы не знали организаций, которые помогают людям, которые приехали так, как вы - из России? Я: я и сейчас не знаю таких организаций, какие бы оказывали реальную помощь, а тогда - тем более. Малка: Когда вам приходилось иметь дело с различными государственными депортаментами государства Израиль, вы обращались к ним на иврите или по-русски? Я: даже если чиновники и говорили по-русски, они старались этого не показывать. Г-жа Малка: вы хотите сказать, что они не хотели с вами говорить по-русски? Переводчица переводит с противоположным смыслом: " Вы хотите сказать, что они хотели с вами говорить по-русски?" Я: нет, наоборот. Г-жа Малка: Я прочитала вашу заметку, и у меня есть определенные замечания, которые я хочу сообщить. Вы говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто полиция отказывалась вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле.Это интервью имело место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит, ?то они не знают ни одного случая, когда бы новый иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же время указывается, что эта о