рой  - в
новом кабинете.

     Эх, хорош,  прекрасен и  величествен  стольный град Вашингтон, неусыпно
несут дозор полицейские львы,  бойко  шныряют  в  подвалах конгресса изящные
вагонетки. Но,  чу! Где-то тут же, совсем, то есть неподалеку, говорят, есть
и иное диво - военное...... Заскочим, что ли?

     - "Что ж, Пентагон как Пентагон,
     Отвечаю Зине я...."

     Многоугольное, угрюмо- неприветливое здание проплыло и осталось слева.

     Снова - пейзажи, на этот раз- с полями и пейзанками- бойкими фермершами
,  аранжированными  задорными  рыжими  тыквами ,  И,  наконец, в  кольце  из
курортных  мотелей и  ресторанов-  Виржиния- Бич. Каково  - в два заезда все
восточное  побережье,  ну  разве  что  за  небольшим исключением. Так,  так,
посмотрим, разнюхаем, попробуем ногами.

     - Пеликаны видны?

     - Парят, родные!

     - А  акулы? Должны  быть  такие черные треугольники,  деловито плывущие
вдоль...

     - Есть!!!

     - Порядок! ...Батюшки, а это что такое?...

     - Где?

     Растянувшись на прибрежном  песке в ожидании ночи, в  струящемся  свете
прохладной осенней луны вдруг ощущаешь присутствие глаз. Осторожно, чтобы не
спугнуть  таинственного   гостя,  поворачиваешь  влево   -   вправо  голову,
напряженно всматриваясь. Ага, привет, стало быть. Два полупрозрачных бугорка
в районе небрежно  скинутых сникерсов неторопливо  выкапываются,  все больше
напоминая проголодавшегося  краба. И не одного. Постепенно  пляж заполняется
снующими туда- сюда бочком вперед, клешня вместо ложки, обитателями. Так вот
и постигаешь единство  свое со  временем и пространством. Звезды над головой
крупные,  наливные,  океан  рокочет,  трубит, катит  упругие  волны; налитый
соленою влагой,  ветер  обходит дозором  прибрежный кустарник; встревоженным
глазом таращится из облаков луна.

     Утром  пляжи не  узнать  -  нет  той  загадки,  нет того  шарма,  крабы
попрятались в норки, туристы, одетые в плавки смущают своим фривольным видом
местных носителей шорт.

     Но до пляжа, до пляжа ли, если зовет, снова на север, но перед тем чуть
на запад,  к первым поселениям колонистов.  Интересно же!  Вдруг  всколыхнет
гладь диковинной бухты осторожно-  неспешный  взмах весел седого индейца или
пойдет  погулять к стенам  нового форта дочь вождя Покахонтас. Кто были они,
эти первые кто-то? Бравые волки  морей, во славу родной  стороны открывающие
все новые  земли? Благородные рыцари, несущие новое знанье отсталым народам?
Или же - шайка воров и убийц, сосланных прочь и подружки их - девы отборные,
грязные? Кто и зачем прибыл  первым сюда? Кто и за что первым  был съеден на
ужин? Почему, называя себя потомками  смешанных, белых с индейцами,  браков,
истребляли и гнали одних, оставляя права для других? Что вообще есть история
наша? Лишь  красавцы дубы, распростершие длань над остатками  стен /  это  -
здесь /, да ковыль и полынь  над курганами / там /, и могли б дать ответ, но
- для нас  ли? Не  таков человек, чтоб  открыто признать свои промахи. Слыть
достойным и честным хочет он на  века, вот и пишет трактаты и повести, лепит
бюсты и  монументы.  Такие вот мы.  Что  ж, на  север! В  дома листву  ярко-
красную, охряно- желтую, к мозаике света и тени , вина и пикантности плесени
сыра.  Снова  - мимо  полей,  по мостам на  чудовищных  сваях, протянувшихся
сквозь океан. Мимо рыбных таверн и креветок, гребешков и торговцев ножами. С
жабой - пипою, медом и персиком, сена запах вдыхая. С ветерком, по дороге, с
попутками.

     Dixi.

     19-Окт-97