Тем временем за окнами автобуса проплыли новостройки Юго-Запада, светящиеся огоньками окон, и за окном стало темно. Автобус подкатил к воротам, которые как по мановению волшебной палочки отворились, и въехал прямо на летное поле, остановившись у серебряного самолета. Откуда ни возьмись появились солдатики в зеленоватых тулупах и серых шапках, в мгновение ока подхватили деревянные ящики с аппаратурой и, словно играючи, занесли их в самолет. -- Здравствуйте, товарищи, -- в проходе появился таинственного вида гражданин с одутловатыми мешками под глазами, в добротном шерстяном сером пальто и в каракулевой шапке. -- Меня попросили дать Вам подробную инструкцию по Вашей дальнейшей программе. Михаил Андреевич звонил, интересовался и просил меня передать Вам привет и пожелания удачи. Он сам лично позвонить не мог, уехал в Болгарию на совещание руководителей братских коммунистических партий. В самолете Вас покормят, по приезду в Ленинград оборудование разгрузят и отвезут вас в отдельный дом, где вас будет ждать ужин и отдых. Завтра в восемь утра вас накормят завтраком и отвезут на объект. Ни о чем не волнуйтесь, если будут просьбы или пожелания, обращайтесь ко мне. Алик, да и Сергей Васильевич, не говоря уже об аспиранте, слегка обалдели от такого приема. А когда в проходе самолета появилась румяная, будто бы с пылу с жару бабенка в крахмальном фартуке и с не менее накрахмаленным кокошником, и разнесла запотевшую водку в хрустальном графинчике, горячие пирожки с грибами и ароматно пахнущие горшочки с чем-то шипящим, Алик вдруг кашлянул и, прожевав пирожок, торопливо сказал: "А черт его знает, может быть в этом что-то и есть...". Глава 3. Удивительное рядом. На родине революции давно уже перевелись революционные матросы с ленточками в черных брюках клеш, стучавшие своими грубыми ботинками по каменным мостовым. Потерянный, пустой стоял Смольный, неясные духи да тени революционных масс и их руководителей, среди которых изредка мелькал случайный призрак благородной девицы, только того и осталось. Да серая Нева все так же торжественно катила свои воды мимо каменных набережных и мостов.Мрачноватые и помятые граждане великого города сновали по улицам с авоськами в поисках продовольствия, впрочем к этому времени и сновать они даже перестали, только последние и самые неуемные из них возвращались домой в громыхающих освещенных тусклым светом трамваях, устало глядя в окно на привычные городские очертания, и думая о таком же как и сегодняшний, сером и скучном завтрашнем дне. Мимо этих уставших людей катил автобус, забитый ящиками с приборами, в котором сидели слегка захмелевшие представители Академии Наук. Алик пить вообще почти не умел, да и не любил, ему достаточно было рюмки, чтобы лицо его раскраснелось. Аспирант Саша, хотя выпить и любил, был настолько выбит из колеи происходящими событиями, что забился на заднее сидение и слегка затравленным взглядом ловил скрывающиеся в темноте очертания города, изредка прислушиваясь к разговору начальников. Директору же выпитая доза была как слону дробинка и, честно говоря, хотелось добавить. -- И вот, -- рассказывал он недавно услышанную историю, -- лежит он в реанимации, врачи констатировали клиническую смерть, в зрачках реакции никакой.... -- Речь шла о совершенно скандальном случае, который произошел в Киеве несколько лет назад с крупным ученым, основателем знаменитого Киевского института. -- Тут приходит какая-то деревенская бабка, типа тех, которые снадобья изготовляют, и говорит, дайте мне над ним, родименьким, поколдовать, руками поводить. Ну, врачи морщатся, но родные просят, чем черт не шутит, в такой ситуации мозги отказывают. И что ты думаешь? Через десять минут он открывает глаза, приподнимается на кровати и в полном сознании расспрашивает о том, как дела в Институте, разговаривает с родными. И в сознании находился еще почти сутки. Врачи с ума посходили, у него уже рефлексов никаких не осталось. -- Сережа, послушай, ведь ты же ученый с мировым именем, но как такое может быть? -- А хрен его знает, может поля какие-то. -- Поля? Ну хорошо, какие? Электромагинтные? Радиоволны, что-ли? Погоди, погоди, руки-то у нее теплые, как у всех, может быть инфракрасное излучение, как грелка или горчичник. Электричество, статика например. Кожа у человека сухая, помнишь, как по синтетическому ковру пройдешься, тебя потом дергает. Конечно, электростатика. Может быть у человека есть какие-то особые рецепторы или механизмы чувствительности к слабым полям? Вот птицы прекрасно ориентируются по магнитному полю Земли, и рыбы тоже. Так, дай подумать. Что еще? Химия, может быть выделения какие-то, даже запах. Акустика, инфразвук. А ты знаешь, это мне уже не кажется таким уж бредом. Просто у человека может быть какая-то чувствительная система, о которой медицина не подозревает. Занимаются же китайцы иглоукалыванием, акупунктурой. Подожди, а магнитные поля? Ведь и сердце, и мозг и мышцы, в конце концов, по ним пробегают электрические импульсы. А где электрическое поле, там и магнитное. -- Вот, вот Алик, видишь, ты и загенерировал. Послушай, чего бы там за этим не стояло, момент удачный. -- Сергей Васильевич подозрительно оглянулся на Сашу, поджавшего под себя ноги и глядевшего в окно на проплывающие мимо огоньки. -- Это до ЦК дошло, их там всех какая-то баба на ноги поставила. Можно под это дело лабораторию создать, финансирование дают, помещение выделяют. Будет полной глупостью от такого отказаться. Послушай, а что если мы тебя заведующим этой лабораторией поставим? Я через дирекцию протолкну. А то что, так и будешь научным сотрудником до пенсии в подвале болтаться со своими приборчиками? При этих словах Алик приоткрыл рот, но так ничего и не успел сказать, так как автобус зашуршал шинами по гравию и остановился около особняка с белыми колоннами. -- Добро пожаловать, товарищи, -- на пороге стояла дама внушительных размеров в строгой юбке и сером пиджаке с золотыми пуговицами. -- Я проведу Вас в комнаты, с дорожки поди умаялись? Ванну примите, попарьтесь и приходите поужинать в зал, стол уже накрыт. Хрустели постели накрахмаленными простынями, старые, невесть откуда взявшиеся голландские печки с изразцами радовали душу, а зал, а зал... Потолок, покрытый росписями, золотые ангелочки, резьба деревянная, богатый барин когда-то жил в этом доме. А стол, один стол уж чего стоил, с белой крахмальной скатертью, свежими срезами невесть откуда в Ленинграде взявшихся лимонов, красной жирной лососиной, зеленью, запотевшими бутылками с водкой и коньяком. Аспиранту Саше при виде накрытого стола с явствами поплохело, и он опустился на стоявший в сторонке стул. Алик широко открыл рот, а директор решительно подошел к столу и налил стопку водки. -- Ну, ребята, не подкачайте, -- он залпом выпил, подцепил вилкой кусок красной лососины, закусил, и с размаху похлопал замершего Алика по плечу. -- Смотри, лови свое счастье. Раз в жизни такое бывает... Утром ждал их крепкий кофе с бутербродами, поданный ко входу автобус пах пустотой, железом и дермантиновыми сиденьями. Через сорок минут были они на месте. Работать командированным предстояло в странном помещении, напоминавшем подвал, да собственно это и был подвал, только просторный и освещенный ярким светом люминисцентных ламп, с широким столом, несколькими кинокамерами, и окруженный странного вида молодыми людьми в одинаковых, сероватых с голубым отливом костюмах. У Алика после вчерашних излишеств болела голова, но он упорно распаковывал привезенный из лаборатории хлам. Светились зеленоватым светом экраны осциллографов, красным лучиком вспыхнул и ожил лазер, качались стрелки на усилителях, словом все было готово к исследованию неизведанного. Потом зашевелилось что-то, отворилась дверь, и в сопровождении пожилого, странного, немного жалкого, заискивающего и одновременно наглого выражения лица мужчины, вошла в комнату совершенно обычного вида, даже можно сказать затрапезного, пожилая дама. Была эта дама с широким русским лицом, с расплывшейся фигурой, колыхавшейся под поношенным скромным платьем темно-зеленого цвета, с седыми волосами, заколотыми обычной шпилькой, вида непритязательного и скромного. -- Здравствуйте, товарищи. -- низким грудным бабьим голосом представилась она окружающим. -- Адриана Сергеевна. -- Мы так рады, -- заискивающе пролепетал странный мужчина, -- что наука наконец обратила внимание.... Спасибо партии. Тут же налицо феномен необычайный, а от нас все руками отмахивались... Что бы мы без Вас делали...Адрианочка, покажи товарищам.... -- Я только ничего не обещаю... -- дама побледнела. -- Понимаете, раз на раз не приходится, демонстрация требует полного сосредоточения, экстаза... По заказу это не всегда получается.... -- Да Вы не волнуйтесь, -- Сергей Васильевич был бодр и жизнерадостен. Все происходящее казалось ему чем-то не вполне реальным, словно видел он какой-то дурацкий сон. Персональный самолет, ломящийся от явств стол... Уж не приснилось ли ему все это.. -- Да, работайте, не обращайте внимания, -- поддакнул Алик, мучившийся головой. -- Эх, дорогой, чай выпили вчера? Головка болит? -- Адриана Сергеевна кряхтя приподняла свое пышное колышащееся тело со стула и, переваливаясь, приблизилась к Алику. -- Сейчас, голубчик, легче будет... -- она провела руками несколько раз вниз и вверх и плюхнулась обратно на свой стул, как желеобразная масса совершая колыхающиеся движения. -- А... -- Алик в изумлении застыл. Лицо его на секунду побледнело, и он испуганно посмотрел на продолжающую колыхаться фигуру. Затем он в изумлении замер, словно прислушиваясь к себе, недоуменно потрогал рукой начинавшую лысеть голову, и рот его широко открылся. -- Послушайте, -- он смотрел на директора и на Сашу, -- а ведь прошла голова-то. Чертовщина какая-то... -- Адрианочка, -- странный сопровождающий с обожанием уставился на свою спутницу. -- Ну что еще этим ученым надо? Неужели они не воспринимают объективную реальность, данную нам в ощущениях и независимую от нас? Ну, покажи им, что ты умеешь. -- Стакан, -- глухим голосом скомандовала баба. -- На, милая, -- и на столе невесть откуда взялся граненый стакан, из которого мужики пьют на троих горькую где-нибудь среди начинающих ранней весной распускаться клейкими листиками кустов, и пахнет пряной пьянящей зеленью, и шуршат за кустами шинами грузовики и легковые машины, и пахнет свежестью кусок черного хлеба, и селедка пряного посола дразнит воображение, и скомканная газета со свинцовыми черными буквами впитывает рыбий жир и соки, и расплываются строки, и только и можно прочесть на ней "Очередные задачи партии", а остальное уже расплылось и потерялось среди цветущих диким цветом одуванчиков и одуряющим запахом свежей земли. -- Ну сейчас, -- Адриана вдруг напряглась, на шее ее надулась синим цветом вена, лицо страшно покраснело, на лбу появился пот, глаза приобрели безумное выражение, и вся она вдруг задрожала мелкой дрожью, вытянув руки по направлению к стакану. Но граненое потенциальное вместилище оживляющей организм жидкости не шелохнулось.-- Сейчас, подождите, -- она вытерла пот со лба и попыталась отдышаться. -- Сейчас, -- она снова задрожала, приобретя совершенно страшный вид, надулись на лбу жуткие синие вены, угрожая каждую секунду лопнуть. Bдруг проклятый стакан поехал, натурально дернулся, словно нехотя, потом еще и вдруг заскользил по столу, как танцор балета на льду, и грохнулся об каменный пол, превратившись в блестящие осколки. Алик вдруг кинулся к этим осколкам, судорожно собирая их в ладонь, тут же порезался и чертыхнулся от внезапной боли. -- Саша, -- стекло, стекло померяй, может быть оно магнитное. Саша засунул осколки в какой-то приборчик, покрутил ручками, пристально смотря на индикаторы. -- Не-а. Александр Константинович, обычное стекло. -- А можете Вы это повторить? -- Алик подозрительно посмотрел на даму. -- Не верят, Адрианочка, ну что поделать, не верят, начал стонать мужик странного вида, хватая себя за голову и пытаясь выдрать жалкие остатки седых волос. -- Успокойся, дурак, -- неожиданно жестко произнесла баба. -- Стакан...И новый, свеженький стакан появился на столе. И снова напряглась женщина, выступили на лбу капли пота, напряглись вены, которые, казалось, вот-вот лопнут от натуги... И снова поехал стакан, но тут Алик сунул свои руки между стаканом и скорченными пальцами необычной бабы, начав искать спрятанные нитки, при помощи которых упомянутый стакан двигался. Последний при этом грубом вмешательстве свое движение по столу прекратил, покачнулся, дернулся и замер, раскачиваясь и издавая жалобный стеклянный звон. -- Нету ниток... -- Алик был обескуражен. -- Убейте меня, нету. -- Он с недоумением посмотрел на даму, на замершего в углу аспиранта, на Сергея, на странного мужика, сидевшего с торжествующим видом скрестя руки на груди, на замершего у двери охранника и снова на полную, уставшую даму с крупными каплями пота на покрасневшем от натуги лбу. -- А Вы, товарищи ученые, не верите, женщину советскую истязаете, -- взвизгнул мужик, пришедший с феноменальной бабой. -- Электростатика, -- Алик начал потихоньку приходить в себя. Обычная электростатика. Адриана Сергеевна, костюмчик у Вас часом не шерстяной, с синтетикой может? Часто вас электричеством дергает, когда до чего-нибудь дотронетесь? -- Да не дергает меня, -- баба с трудом могла говорить, дышала она тяжело, с жадностью впитывая остатки кислорода, еще содержавшиеся в спертом воздухе полуподвального зала.-- Алик, -- директор слегка обомлел. -- А может быть это все гипноз? Коллективный, ты знаешь, она нам всем внушила, что стакан по столу проехал, а сама его на пол бросила. -- Как вы смеете, -- юродивый мужчина, пришедший с фокусницей затрясся в истерике. -- Погоди, -- Алик задумался. -- Давай-ка померяем то, что можем. Сигналы,поля. Вот у нас тут осциллограф имеется. Вы можете поднести руки к проводу? -- Могу, могу, -- Адриана тяжело поднялась со стула, и вдруг с зеленым зайчиком электронного луча произошло что-то невероятное. Он поехал снизу вверх, спазматически задергался, и на электронном табло зажглась красная лампочка "Перегрузка". -- Вы видите? Вы видите? -- снова истерически завыл лысоватый опухший мужик, хватаясь рукой за сердце, приседая и выкатывая глаза. -- Чудо, свершилось чудо... -- Да замолчите Вы, -- Алик явно заинтересовался. -- Значит меняется проводимость среды, сильнейшее электрическое поле, а может быть еще что-нибудь. Саша, у нас лазер с собой имеется? -- Да, Александр Константинович, -- вконец ошалевший от происходящего и покрасневший как рак Саша щелкнул металлическим тумблером, и в воздухе засветился красноватый луч. -- Дорогая, -- Алик неожиданно приобрел галантность, -- не будете ли так добры поднести ваши драгоценные руки к этому рубиновому лучу? -- Зачем, зачем все это истязательство? -- снова завыл юродивый мужчина, но тут Сергей Васильевич грозно на него посмотрел, и он неожиданно замолк, как нашкодивший на уроке школьник.-- Ну пожалуйста, смущенно пробормотал он и скромно присел на стул, стоявший у стены. -- Делайте что хотите, товарищи ученые, наше дело маленькое. -- Ну давайте, -- баба была явно усталой и недовольной. -- Она протянула свои руки вперед, словно лаская красную линию , снова надулись вены, и тут острый как игла лучик расплылся в мерцающий и переливающийся шар, внутри которого поблескивали как на новогодей елке огоньки, то вспыхивая, как маячки патрульной машины ГАИ, то снова угасая. -- Святая....-- снова истерически завыл мужик, но встретившись глазами с директором испуганно замолк, проглотив конец фразы. -- Работаем на славу советской науки, -- шепотом произнес он и, испуганно дернувшись, замолк окончательно. Сергею Васильевичу самому стало интересно, а у Алика раскраснелись щеки. -- Да это потрясающе, -- Алик был возбужден. -- Представь себе, насколько надо изменить диэлектрическую постоянную среды, чтобы добиться такого колоссального рассеяния... Может быть у нее из рук что-нибудь выпрыскивается, пот например или еще что-нибудь. Саша, у нас чувствительный микрофон есть? -- Есть, Александр Константинович, -- Саша судорожно бросился открывать очередной ящик, достав из него кучу пыльных проводов, какие-то коробочки с индикаторами, стрелками и многочисленными кнопками. -- Дорогая Адриана Сергеевна, -- Алик весь гарцевал, словно породистый арабский скакун накануне ответственных скачек. -- Мы понимаем, что Вы устали, но будьте добры, любезная, последний эксперимент. Мы хотим измерить акустическое поле около Ваших удивительных рук. Будьте добры, напрягитесь еще разок. -- Да будьте Вы все прокляты, -- неожиданно разозлилась баба. -- Что я Вам, каторжная что-ли, я после таких сеансов две недели в постели лежу, не могу в себя прийти. А пенсию по инвалидности мне дали? Хрена, а ты попробуй на сорок рублев в месяц прожить. На молоко с хлебом и то не хватит. Ну да черт с вами, пропади вы пропадом с вашими коробками... -- Она зло протянула руки к проводам, раздался свист, и и из усилителя полетели золотые снопы искр. -- Александр Константинович, -- у Саши дрожали руки, -- входной каскад от перезгрузки сгорел. -- А вдруг это все-таки массовый гипноз? -- Директор ничего не понимал и это начинало его раздражать. -- Телепатия, или хрен его знает чего. Она нам аппаратуру ломает, а на самом деле мы все сидим одурманенные, и ничего не происходит... -- Ах так, кобель поганый, тебе ничего не происходит... Девку-то свою обрюхатил и бросил, так ведь? От меня не скроешься. Ох, большие беды ждут вас, да и Россию тоже. Ну ничего, сейчас тебе произойдет такое, что ты еще долго вспоминать будешь.... -- Баба вдруг с неожиданной для ее комплекции грациозностью подбежала к Сергею Васильевичу и поднесла руки к его запястью. -- Ох, -- только и успел выкрикнуть он, с ужасом увидев багровое пятно, черневшее на глазах на том месте, где только что обычная, грубая, слегка розоватая мужицкая кожа, поросшая редкими черными волосами, не предвещала никаких язв, ожогов или кожно-венерических заболеваний. -- Чтобы я еще с Вами, сволочами бесстыжими, дело какое имела.... -- Да Вы успокойтесь, -- Алик напоминал голодного волка, увидевшего жирную, откормленную добычу. -- Вы поймите, вещи это неисследованные, странные, у нас просто подход такой скептический, но я Вас заверяю, с сегодняшнего дня я в Ваш феномен безусловно поверил. -- Ну неужели лед надломился? -- Адриана вдруг поставила массивные руки на пояс. -- Уж сколько мы как рыбы головой об лед бились, сколько мучались. -- Вы главное не волнуйтесь... Мы обязательно во всем разберемся. Во время происходящего диалога аспирант Саша сидел в углу на стуле и с тоской смотрел на сгоревший усилитель. После вчерашнего очень хотелось опохмелиться. Полупризрачный подвал и странные происходящие события казались чем-то совершенно нереальным, как сон, приснившийся после крепкой пьянки в физтеховском общежитии. Он вспомнил о том, что так и не продлили ему прописку в Москве, что аспирантской стипендии не хватало даже на то, чтобы платить за комнату, что Вера две недели назад перестала с ним встречаться, найдя смазливого мальчика из Внешторга, у которого к тому же были новенькие "Жигули", что даже колбасы в магазине уже давно купить стало почти решительно невозможно.... Тусклый воздух закачался у него в голове как какое-то марево, сквозь которое проступали электрические огоньки ламп, директор Института, его руководитель, оживленно размахивающий руками, полная раскрасневшаяся баба, взмахивающая руками и колышащаяся всем телом, разбитый стакан, неожиданно сгоревший усилитель, и весь искривленный, придавленный к земле юродствующий седой мужик с гадкими глазами. Все поплыло перед ним как на сумасшедшей карусели, и он неожиданно потерял сознание.... Глава 4. Таракан. Энергия, энергия кипит в воздухе. Ящики какие-то таскают, из них приборы с ручками и экранами достают, все импортное, цветным поролоном переложено. Мне бы в такой поролон когти всадить и изодрать его на мелкие клочки, да не тут то было, новый завхоз его аккуратно в шкафчик складывает. Все свои сигареты без фильтра, "Дымок" кажется называются, курит. Обстоятельный такой мужик, с бородкой. И обо мне не забывает, подкармливает. Мерзавец он, все-таки, мой хозяин, меня, домашнее животное, украшение дома взять, в авоську посадить и привезти в этот странный подвал. А этого лижущегося мерзавца, ссущего на уличные фонари, дома оставили. Теперь он, сволочь, небось в кожаном кресле лежит и жрет от пуза. Ну ничего, я потерплю. Пусть им стыдно станет за такую несправедливость. Ну, правда как хозяин заведующим лабораторией стал, начал меня колбасой подкармливать, с первой зарплаты купил. Ничего колбаса, только дрянью какой-то пахла... Но какая энергия. И лаборатория-то у них так себе, подумаешь, две комнатки в подвале. Да нет, против подвала я ничего не имею, пожалуйста, но уж место больно странное. Врачи какие-то в коридоре ходят, и главное пахнет мышами, крысами, извините за сравнение, котами, да и какими-то уличными собаками. Люди может быть этой вони не чувствуют, а я как впервые сюда попал, чуть не умер. Как они ограничены, эти люди, как они не могут своими кривыми, или на худой конец курносыми носами воспринять эту симфонию запахов, этот испуганный пот крыс, распятых для целей науки на деревянных досках, с пришпиленными к доске лапками и безжалостно взрезанным ножом телом. Ах, как ни стыдно в этом признаться, никогда крыс не пробовал. Уж больно они, заразы, большие и умные, еще укусят не приведи Бог... С мышами был грех, признаюсь. Ну да почему собственно грех, в природе все естественно... Ах если бы действительно поймать мне хотя бы еще одну мышь, чувствовал бы я, что жизнь моя прошла не напрасно....А с другой стороны, все они одинаковые, жирные, серые, глупые, пищат. Ну даже если придушишь ее, что толку.... Закатывает она свои глазки-бусинки, впадает в сомнамбулу, вытягивает своие нелепые тонкие лапки и смотрит на меня с дурацким обожанием, словно загипнотизированная. Ну пошевелишь ее, она как заторможенная, нелепо начинает на брюхе уползать, тут самое время ее накрыть лапой, к земле прижать.... После такого она уже совсем ручной становится, ее можно с боку на бок катать, а она в экстазе глазки закатывает... Ну и что? Все они настолько одинаковые, что скучно становится. И поневоле начинаешь думать: " Ну хорошо, инстинкт есть инстинкт, но в этом ли смысл жизни? Или жизнь -- она идет сама по себе...". Но вот, что действительно здорово, так это их ловить, она себе шуршит, ничего не подозревает и вдруг сверху громадная лапа с когтями.... Знай себе, что все в этой жизни стоит... А стоит ли? Я поймал их за свою жизнь всего две или три, но и то скучно. А представляю, если бы их у меня были сотни. Скука...Нет, жизнь домашнего кота все-таки гораздо интереснее....Хотя... Вот пару дней назад мимо меня кролика такого же распятого пронесли. Лежит зверюга, крупнее меня будет. А башка у него вся вскрыта, мозги наружу торчат.. И такая милая девочка в белом халате его несет, чистенькая вся, личико нежное, никогда не скажешь, что в душе такая зверюга. Так с ними, с людьми, внешность обманчива а женщины коварны... Навесят на себя кольца всякие, серьги и думают, что они от этого красивее стали. А сами животным бошки скальпелем вскрывают. Ох, не нравится мне это место, положительно не нравится.... А народу-то, народу появилось. Ребята такие грубые, молодые, вначале этот Саша дружка своего притащил, тот другого потянул, и пошло-поехало. Физики... Все беды от них. Вот и сейчас, чем они там занимаются? Да, да, коробки таскают, включают какие-то приборы в сеть, те жужжат, красные и зеленые лампочки загораются. А те двое сопят и городят что-то совершенно неуместное. Угол комнаты отгородили и все металлической сеткой затягивают, сетка такая тоненькая, и все припаивают электроды какие-то, а пол в этой клетке сделали металлическим. Как клетка она, конечно, никуда не годится, сеточка-то тонюсенькая, я бы при желании ее элементарно мог когтем разодрать. Слышал я их разговор, мол в комнатке этой совершенно не будет электрических полей и наводок. Не люблю я электричество и штуки всякие разные. А вчера вечером, когда я в эту клетку зашел, как-то пусто и холодно стало в голове, будто ледяным ветром подуло, тревожно стало, пусто как-то, будто я умер. Завыл я смертным воем и из нее наружу бросился. Уж лучше пусть меня под наркозом распнут и живот разрежут, чем эту холодную пустоту снова почувствовать. Ох, не к добру все это, не к добру... А сидят ребята до ночи, спорят о чем-то, все чего-то соединяют, жидкость у них такая противная, жидкий азот, они ее все из огромных железных бутылей переливают, а от нее пар идет. Я при этих безобразиях всегда в угол прячусь. А хозяина-то не узнать. Раскраснелся, словно помолодел, бегает как мальчик, по телефону говорит, бумажек гора, заявки, скандалит с кем-то, какие-то компьютеры выбивает. И так вот весь день, с утра до ночи. До того дня проклятого, когда привезли им какой-то компьютер, красный весь, жужжит, лампочками мигает. Но недолго их радость продолжалась... Это же надо, подумать страшно, какая чепуха, какое паршивое насекомое, букашка, может так потрясающе изгадить весь ход истории. Всю жизнь, такую привычную и хорошо налаженную, всю мощь огромного государства, раскинувшегося от Европы до Японии на заснеженных просторах. Я бы понял, если бы животное теплокровное, млекопитающее, ну хотя бы мышь или, скажем, кот. Да нет, куда там! Вот одна такая гадость невовремя вылезет из своей щели, и все, пошло-поехало, покатилось и нет уже силы этого удержать. Вы будете смеяться, да смешного в этой истории, мягко говоря, маловато. Как-то даже странно, что все из-за таракана началось. Таракан, правда, необычный был, в подвале этом вообще водились удивительные звери. Лежу я как-то в углу, дремлю, и вдруг как электрический ток по шерсти прошел. Чувствую, пришел мой момент. Мышь, убейте меня, распните меня как кролика, в углу бумага шуршит и что-то большое, шевелится, двигается. Вскочил я, и вижу: черное, длиной сантиметров в пятнадцать, никогда черных мышей не видал. Потом присмотрелся и отпрянул, таракан, только какой-то диковинный. Черный как смола, огромный, лапы тонкие, мускулистые, а усы длиннее чем у меня... Заорал я тогда... ...... -- Ты чего вопишь, дурак, -- Алик недовольно отодвинул пухлую пачку бумаг. -- Чего там увидел, мышь что-ли? Мать честная, ну и зверюга.... Ну-ка сейчас его поймаем. Эх ты, черт, удрал! -- Алик потянулся к телефонной трубке. -- Антон Васильевич, безобразие. Антисанитария, тараканы бегают. У нас аппаратура уникальная, чистоты требует. Я вас прошу, примите меры. -- Это такие черные, здоровые как мышь? -- голос в трубке был ленив и слегка развязен. -- Да, как вы только таких экземпляров развели? -- Да это у нас доцент Сосенков занимался исследованием членистоногих, и несколько лет назад, находясь в бассейне реки Амазонки, привез два экземпляра редкостного тропического таракана. Поселил их, понимаете, в специальной камере, надеясь изучить процесс размножения, а они, сволочи, дерево прогрызли и убежали через день. И вот, черти, скрестились с местными российскими особями, и нет с ними никакого сладу. Химикаты на них не действуют положительно никакие, не знаем что и делать. -- Ну а нам что делать? У нас лаборатория, оборудование уникальное, нам чистота нужна, стерильность. -- Ну не знаю, что вам и посоветовать. Попробуйте заклеить все щели в полу эпоксидным клеем. Дерево-то они быстро прогрызают. -- Черт его знает что за безобразие, -- Алик бросил трубку и посмотрел на часы. С минуты на минуту должен был появиться представитель шведской фирмы для наладки новейшего технического чуда -- маленького шкафчика с оранжевыми стенками и кучей лампочек. Внутри шкафчика находилось переплетение чистеньких разноцветных проводов, зеленых, блестящих плат, и черных жучков микросхем, по которым весело прыгали электроны. Денег на закупку шкафчика не хватило, и Алику с большим трудом пришлось убеждать высокое начальство, что результаты уникальных экспериментов необходимо обрабатывать и хранить в электронной памяти удивительной машины, после чего финансирование появилось совершенно волшебным образом и безо всяких проволочек... Тут то оно и началось. Замерло время, треснуло неслышной лавиной, словно будущее усмехнулось над быстротечным моментом, и с неслышным грохотом обвалилось в пустоту. А ничего вроде бы и не произошло... Только таракан выполз из уютной темноты узенькой щели, ведущей в старые перекрытия здания. Яркий свет, огромные, уходящие ввысь стены каких-то странных сооружений, все это ему не понравилось, но этот странный мир одновременно пугал и сладостно манил его, и он перебежками двинулся вперед. Вдруг что-то метнулось сзади, серое и лохматое. Таракан дернулся, оттолкнувшись лапками от пола, и совершил рекордный прыжок, оказавшись под огромным квадратным шкафом, отблескивающим металлическим светом. Шкаф был теплым и темным. Это уже само по себе было замечательно. Ввысь уходили никогда не виданные разноцветные, перемигивающиеся красными и зелеными лампочками конструкции. У таракана захватило дух и он пополз вверх, шевеля усами от возбуждения. Лапки его коснулись блестящей металлической капельки, и он неожиданно замер от никогда ранее не испытанного ощущения блаженства. По его черному телу катились импульсы наслаждения, заставляя его замереть в напряженной позе и только прислушиваться к этим зудящим волнам, подрагивающим где-то внутри. Он чуть-чуть передвинулся, и неожиданно волны блаженства исчезли. Таракан с досадой попятился назад, и снова это удивительное ощущение накатилось на него с новой силой. Он замер, и усы прекратили свое движение. Под панцирем что-то слегка потрескивало в такт мерным импульсам... Представитель компании "Свенска Дата" Петер Гансен, проснувшийся в своем номере гостиницы "Националь" совершенно не подозревал о той роли, которая была предназначена ему судьбой в истории. Он недовольно зевнул. Москва надоела ему, равно как и совет директоров компании, пославший его в командировку. Долговязый, с волосами какого-то рыжевато-соломенного цвета, он слегка мучился от похмелья. Вчера в валютном магазине он купил несколько бутылок русского пива. Пиво оказалось противным и коварным, после выпитых бутылок в голове что-то зашумело, и сегодняшнее утро в каком-нибудь полукилометре от Кремля уже его не радовало. "Запущу сегодня последний компьютер и улечу наконец отсюда", -- он с тоской посмотрел в окно, завешанное невесомым тюлем. За окном по огромной площади, огибающей манеж и знаменитую гостиницу, знакомую всему западному миру по манящему силуэту на красной этикетке "Столичной" водки, катились жучки безобразных автомобилей, среди которых изредка попадались радующие глаз "Вольво". Петер представил себе, как самолет, катящий по взлетной полосе, наконец отрывается от серых, безмолвных, заснеженных полей и берет курс на Стокгольм. Он снова зевнул и пошел принимать душ. Горячая вода примирила его с действительностью, он с наслаждением вытерся большим мохнатым банным полотенцем и бодро оделся. Компьютер, купленный Академией наук, находился буквально в пяти минутах ходьбы. За аркой появился небольшой, довольно-таки обшарпанный дворик и двухэтажное старое здание с колоннами. На входе, за высокой дубовой дверью сидела странная бабка в ватнике, валенках и пуховом платке. Она спала, похрапывая и причмокивая губами, и Петер, пожав плечами, спокойно прошел мимо нее. Старая, с выбоинами в мраморе лестница вела в тускло освещенный подвал. Гансен брезгливо поморщился. Русские всегда были странными людьми. Нашли куда запихнуть новейшую модель, гордость фирмы, европейскую звезду компьютерной техники. Вот в такой грязный и темный подвал. Варвары, что с них взять.... Компьютер стоял в небольшой подвальной комнате, набитой странным оборудованием. Тут и там торчали шлемы, из которых свисали разноцветные провода, какие-то антенны, металлические камеры, лазеры и микрофоны. -- Прежде чем я начну работать, вы должны заполнить декларацию об использовании компьютера в исключительно мирных целях. -- Гансен привычным движением достал из портфеля пачку розовых и голубых бумажек. -- Каковы цели ваших исследований? -- Физические методы исследования сигналов, генерируемых человеческим телом. -- Алик сощурившись начал подписывать декларацию. -- А что именно вы будете делать с компьютером? -- подозрительно спросил швед. -- Например обработку сигналов человеческого мозга -- Алик указал на шлем со множеством проводов. Излучений организма... Гансен, ничему не удивляясь, забрал назад подписанные бумажки. По инструкции, медицинские исследования, даже самые странные, не подпадали под ограничения стран НАТО. Привычным движением он нажал на стартовую кнопку, и вскоре по экрану побежали зеленоватые ряды букв и цифр. Продукция фирмы не подвела даже в этом странном подвале, вскоре все тесты были выполнены. Гансен привычно достал из черного дипломата большой розовый листок с эмблемой фирмы, расписался на нем и протянул уже было щупленькому, в два раза ниже его ростом человечку с острыми моргающими глазами, как произошло что-то совершенно из ряда вон выходящее. Буковки на экране замигали, начали качаться из стороны в сторону, и вскоре на нем появилась совершенная чепуха. -- Ничего не понимаю, -- Гансен снова нажал на стартовую кнопку, но чудо техники повело себя странным образом. Вместо упорядоченной последовательности команд загрузки, внутри шкафчика происходило черт знает что. Перемигивались цифровые индикаторы, на табло появлялись непонятные символы, и мерно подергивался магнитный диск. -- Странно, -- Гансен с удивлением снял со шкафчика боковую панель. Он уже собирался начать копошиться в электронных внутренностях шкафчика, как вдруг крепко выругался и с омерзением отскочил в сторону. На блоке питания сидело огромное черное насекомое, размером со среднюю мышь, пульсирующее чуть красноватым свечением, будто разогретая спираль электрической плитки. -- Черт побери, что это у Вас в России такое! -- он почувствовал, что начинает терять над собой контроль. Ярость на окружающшее, на этот дурацкий подвал, странную комнату и щупленького человечка застилала глаза. -- Я отказываюсь работать в таких условиях! -- Нет, подождите, по условиям контракта Вы обязаны запустить компьютер. -- Маленький лысенький человечек оказался неожиданно въедливым и агрессивным. -- Вы вначале наведите у себя элементарный порядок, а потом требуйте выполнения контракта! -- Гансен почувствовал, что все раздражение последних дней выплескивается наружу. -- Наши системы не будут работать в таких варварских условиях! -- Ну что вы кипятитесь, сейчас прогоним его. -- Щупленький русский взял шариковую ручку и осторожно потеснил страшного черного зверя в сторону. Импульсы прекратились и таракан с недовольством ощутил, как что-то твердое и прохладное прикоснулось к его панцирю. Инстинкт подсказал единственное правильное решение: он бросился вниз и через секунду уже полз по темной щели между привычными старыми перекрытиями. Только остатки блаженства, растекающегося по телу, напоминали о чудесном приключении... -- Подписывайте, -- Гансен передернулся от отвращения. -- Подождите, подождите, по условиям контракта... -- Мне наплевать на Ваши условия. Или Вы подписываете контракт, или я подниму такой скандал, что Вашей стране больше не одной системы не продадут, пока русские не смогут доказать, что они содержатся в достойном состоянии. Система не запущена по Вашей вине! У нас в стране медицинские исследования ведутся в стерильной чистоте, и цивилизованные врачи и ученые ходят в белоснежных халатах в стерильных помещениях! -- Ничего я не подпишу, пока Вы не запустите компьютер! -- Вы меня запомните! -- Гансен в ярости сложил бумаги в дипломат. -- Я подниму такой шум, что вся ваша Россия еще пожалеет об этом инцинденте. -- Он быстрым шагом вышел в коридор и хлопнул дверью. -- Черт бы все побрал! -- Алик расстроенно зашагал по комнате. -- Позор какой, что за чертовщина, тараканов развели. Теперь наверняка скандал будет. -- Он вспомнил, что втихомолку нарушил правила, не предупредив о визите фирмача первый отдел. -- Идиот! -- Алик проклинал себя. Он понадеялся на авось, так как дело было срочное, а оформлять разрешение на визит иностранцев надо было заранее, по крайней мере за две недели. -- Теперь придется каяться. -- Алик вздыхая набрал номер дирекции. -- Сергей, -- он прикрыл трубку рукой. -- Слушай, хочу тебя предупредить, возможно будет скандал. Я не оформил визит фирмача, а он шуметь начал, так что прикрой меня в случае чего. -- Что у Вас там за скандал? -- директор был раздражен -- Да швед этот проклятый приехал компьютер включать, а тут... -- Ну да ладно, не волнуйся, -- директор понизил голос. -- Я тебя прикрою если что. Ты мне лучше скажи, аппаратура вся готова? -- Да, мы только сегодня новую установку включили. -- Мне опять из ЦК звонили. Скоро целительницу для исследования привезут. Дело ответственное, я пожалуй сегодня зайду, посмотрю на обстановку. -- Договорились. -- Алик повесил трубку. Странное, неприятное предчувствие неожиданно овладело им. -- Саша. Саша?...Черт побери, куда же он делся... Глава 5. Очередь. Аспирант Саша незадолго до этого разговора закончил сборку странного прибора, инструкции к которому почти полностью отсутствовали из-за проклятых, расслабленных ярким южным солнцем французов. В огромном деревянном ящике, проложенном разноцветным поролоном, почему-то пахнущим изысканной косметикой, лежал запечатанный в целлофан прибор с несколькими страничками, написанными на непонятном Саше языке. Странички были совершенно бессмысленными, и ему пришлось немало помучиться прежде чем удалось понять, что с чем нужно соединять. Еще через несколько минут выяснилось, что французы, видимо перед отправкой прибора плотно пообедав с изрядным количеством красного терпкого вина, забыли выслать совершенно необходимый для работы генератор, впрочем числившийся в приклееном к ящику списке якобы высланного оборудования. Саша долго чертыхался, но ему удалось приспособить отечественный грубый и непомерных размеров прибор, пришлось только кабель припаять. Гибрид получился удивительный, изящный округлый матовый импортный аппарат, напоминавший всем своим видом об изысканных кварталах, в которых проживала Парижская художественная богема, и квадратный, ободранный, серого цвета ящик с надписью "Генератор сигналов УПЗ-21". Впрочем, работал гибрид вполне устойчиво. Саша посмотрел на часы. Времени было уже шесть часов. В это время в находящийся на со