ни -- после операции в КЗБ. Почтальоны мешками несли ему письма с простым адресом: "Спецназ, Воланду". Его популярность помогала раскрывать преступления: ему писали о том, о чем не заявляли в полицию и не признавались самым близким родственникам. Потому что знали: Воланд поможет. Он сам тоже был о себе довольно высокого мнения. За восемь лет работы в спецназе он не допустил ни одной ошибки. Но, как известно, и на старуху бывает проруха. Они снова подбирались к Князю. На крючок попался один из его ближайших друзей и "соратников", и Воланд, как всегда, "пошел на дело". Он уже накопил приличный гардероб, а не только пользовался наследством, оставшимся от Микки. Ни один наряд не повторялся в одном и том же городе, он почти никогда не заходил в одни и те же места, когда был "на работе". Узнать Воланда было невозможно. И намеченная жертва клюнула, хотя сама занималась поисками того, кто скрывается под этим странным именем. Все было как всегда. Кроме одной детали: в доме оказался электронный замок, который Воланд не смог заблокировать. Сцепив зубы, он тихо сказал Джону: "Придется выбивать". И пошел дальше. Это была ошибка, позже он говорил, что надо было любой ценой остаться и не дать закрыть дверь. Но он пошел. Спальня была окружена звуконепроницаемыми стенами; Воланд позаботился плотно закрыть дверь. Это спасло ему жизнь. Когда спецназ начал ломиться в дверь, тупоголовая охрана кинулась мешать им войти, а не доложила хозяину. Это была еще одна причина, почему Воланд остался жив. Но он не мог выйти, потому что в глубине дома, за спальней, сидели еще лбы, он уже понял, что они охраняли похищенных парней. Если бы они поняли, что в спальне драка, то вломились бы и услышали шум внизу. Чтобы не наводить их на ребят, Воланд стиснул зубы и делал вид, что все в порядке. В динамик он слышал, как ребята ломились в дом, слышал слезы в голосе Эндрю. В голове промелькнуло: "Вот так погиб Микки". Но он не мог позволить еще одной, а то и нескольких таких же нелепых смертей. Воланд сыграл свою роль до конца. И в момент, когда его жертва, чуть не превратившаяся в паука, забыв обо всем, парила в эфире, он негромко сказал: -- Помнишь, ты хотел поймать Воланда и посмотреть ему в глаза? Твое желание сбылось, паскуда, -- и вонзил нож ему в сердце. Он знал, что делает: когда сердце хозяина перестало биться, его охрана узнала об этом, потому что у каждого из них был соответствующий датчик. Сообразив, что его убил тот, с кем он уединился в спальне, они с ревом ринулись туда... Их встретил Воланд, без рубашки, но в брюках. Последнее было важно, потому что в ремне у него было оружие. Они слышали шум, но уже было поздно: когда Воланд приканчивал шестого, дверь распахнулась, и сюда ворвались люди. Впереди летели, все в крови, Джон, Эндрю и Брайан. Воланд посмотрел на них и ощерился -- улыбкой это было не назвать. -- Что, думали труп увидеть? А не дождетесь! И рубанул седьмого. Джон вмешался первым. Вскоре дом был полон трупов, Сандра выводила юношей. Воланд, раненный в ногу, на лестнице поскользнулся и упал бы, но Джон подхватил его на руки и вынес из дома. И вот тут, когда все было позади, его тело затрясли глухие рыдания. Он плакал долго и яростно, и никто не смел вымолвить ни слова. Джон унес его к себе. Все молчали. Никому, даже строгому Гаральду, не пришло в голову сказать что-то по поводу того, что один из главных свидетелей по делу Князя убит. Спецназ затаился, ожидая, когда вернется Воланд. Джон принес его к себе, уложил в постель и сварил ему кофе. Когда он вошел в спальню с подносом, Воланд смотрел в потолок и курил марихуану. Дети Дракона почти все баловались травкой, особенно спецназовцы, благо она действовала на их организм не вреднее, чем табак -- на организм местных жителей. -- Кофе. -- Спасибо. -- Мог бы и сразу зарезать. Если бы взгляды могли убивать, Джон бы уже упал замертво. -- Не хотел на вас наводить. Их было очень много. -- Я понимаю, но... Ты дороже, черт возьми! -- Чушь! Вас бы много перерезали. -- Ладно, забыли. Джон сел рядом и тоже взял сигарету. -- Завтра не ходи никуда. -- Не пойду. -- Есть будешь? -- Нет. Джон оставил его в покое. Шли дни. Когда Воланд был на работе, спецназ делал вид, что его нет. Все ходили на цыпочках, боясь слишком громко произнести слово. Но он работал, и это было главное. Правда, на операции гомосексуального характера Гаральд его уже не посылал, а если что-то подобное и делалось, то по другому сценарию и у него за спиной. Воланд об этом догадывался, но пока терпел. Ребята носили его на руках, и он постепенно оттаивал. Точнее, его оттаивали. Джон забыл, когда они в последний раз были близки, но молчал, как рыба. Скабрезные шуточки в присутствии Воланда были отменены. "Спутникам жизни" строго-настрого запретили являться в штаб спецназа. Тишина и благополучие делали свое дело. Через неделю Воланд заговорил. Через месяц улыбнулся. Через полгода только Джон знал, что он еще чень хорошо помнит то, что с ним произошло. И только через год Воланд пришел к нему вечером, молча лег с ним рядом и расцеловал. Потом прижался и сказал: -- Я соскучился... Джон боялся к нему прикоснуться. Но тот настоял на своем, и жизнь, наконец, пошла своим чередом. Но ненадолго. И теперь он пытался решить, что думать. Впервые за эти годы его поставили в тупик. Впервые за девять лет его интуиция молчала. Разум говорил: "Этого не может быть". А чувство шептало: "Ну а вдруг... Вдруг это правда... ". Джон молчал, потому что его попытки объяснить невозможность всего этого натыкались на глухую стену. Неделю назад он получил письмо... Воланд сидел за столом Джона, который уже давно безоговорочно считался "и его тоже". Он был занят: разбирал почту. Большинство писем имело все тот же адрес: "Спецназ, Воланду". Но одно ударило его, как бичом, он даже вскочил. Там было написано так: "Спецназ, Воланду. От Князя". Пальцы дрожали, когда он распечатал конверт. В нем лежал листок бумаги, свернутый пополам. Воланд стал читать. "Воланду (Генри Маккою). Здравствуй, Генри! Шлет тебе привет тот, о ком ты, я знаю, не забыл. То, что ты пытаешься меня поймать, для меня -- не секрет, больше того, я не нахожу в этом ничего предосудительного, так как месть -- чувство благородное. Однако, так как за это время ты успел перебить многих моих людей, я тоже жажду отомстить за них. Думаю, ты меня поймешь и не осудишь. Ловить тебя бесполезно, я в этом убедился. Ловить людей, которых ты любишь, тоже непросто: на одном спецназовце я потеряю от десяти до сорока своих людей, возможны варианты. К счастью, мне есть, что тебе предложить. Я знаю, за что ты меня преследуешь. Ты думаешь, что я убил твоего брата. Но это несколько не так: твой брат жив. Он живет у меня и тщательно охраняется. Ты спросишь, почему я позволил ему жить так долго? Все просто. Ты, может быть, не поверишь, но я влюбился. А ты, собрат мой, знаешь, что, если соблюдать определенные меры предосторожности, можно сохранить жизнь и здоровье своему любовнику довольно долго. Лет пятьдесят. Твой брат Брэндон нежен и красив, и, честное слово, здесь есть что любить. Я никогда не признался бы тебе в том, что он жив, если бы не насущная необходимость остановить тебя. Я готов пожертвовать им, чтобы ты оставил меня и моих людей в покое. Твоих спецназовцев я не боюсь, с ними я справлюсь. В связи с вышеизложенным я имею предложить тебе следующее деловое предложение. Я отпускаю твоего брата на все четыре стороны за то, чтобы ты пришел ко мне, как говорят в крутых фильмах плохие парни, один и без оружия. Правда, я отдаю себе отчет в том, что один ты все равно не придешь, а с оружием у вас там проблем нет. Как только за тобой закроется дверь, твоего брата выпустят, ты будешь это наблюдать. Я понимаю, что все сказанное мной весьма необычно, и тебе надо подумать, верить ли мне. Потому даю тебе сроку две недели. Через четырнадцать дней я пришлю тебе письмо и назначу встречу. Придешь -- молодец. Не придешь -- больше тебе такая возможность не предоставится. Будь здоров (до нашей встречи)" Джон повторил несколько раз одно и то же. Что Князь не стал бы держать его брата больше десяти лет. Что это надо по крайней мере проверить. Что глупо верить на слово. Что, в конце концов, если они его поймают и Брэндон жив, то они его найдут. Что это ловушка для маленьких детей. Он все это знал. И все же сейчас сидел на золотом песке у озера и думал. И в голове билась птицей все та же мысль: "А вдруг это... ну все-таки... правда? ". Джон нашел его. Сел рядом и обнял. -- Послушай, -- сказал он, -- я все понимаю. Ты живой человек. Я ведь тоже люблю Брэндона, он был моим другом. И я понимаю, что если ты упустишь эту возможность, то потом всю жизнь будешь гадать, не погубил ли своего брата. И хотя я уверен, что это ловушка, давай попробуем. Конечно же, мы будем тебя прикрывать, и конечно же, Князь заплатит за то, что хочет сделать с тобой. Ты будешь лишь звеном в цепи. Просто еще раз сыграть старую роль. Да, это будет непросто. Да, тебе придется драться. Но ведь ты Воланд, черт возьми! Еще никто не смог победить тебя! Ты сможешь, я верю. Воланд пристально посмотрел на него. -- Ты действительно так думаешь или просто подбадриваешь? -- Ты знаешь, я действительно так думаю. -- Я знал, что ты рано или поздно поймешь меня. -- А я знал, что ты все равно туда полезешь. Воланд улыбнулся. -- Ну, вот, мы, как всегда, поняли друг друга. Спецназ экипировал Воланда коллективно. Каждый снабдил его какой-нибудь пимпочкой, которая, по первоначальному плану, должна была ему помочь, а по мнению самого экипируемого, просто мешала, так как он в них запутался. Джон особенно позаботился, насовав ему оружия всех мастей. Гаральд принес что-то особенное от короля. Сара добыла из какой-то суперсекретной базы данных план дома Князя и всех его бункеров со всеми входами, выходами и выползами. И когда Воланд получил письмо о встрече, он уже был готов. Не так-то это просто, скажу я вам, -- идти туда, откуда ты, может быть, не вернешься. И все же Воланд делал это почти с легким сердцем. Впервые за девять лет он шел по улице без черных очков, ловя на себя восторженные взгляды молоденьких девушек. Впервые за девять лет он шел без очков и в форме спецназовца, и полицейские на перекрестках отдавали ему честь, а мальчишки на заборах кричали "Ура! ". И многие из них догадывались, что перед ними сам Воланд, о красоте которого ходили легенды. Его окликнули. Он привычно обернулся и вдруг увидел своего старого знакомого, правда, изрядно повзрослевшего. -- Вилли! Ты что здесь делаешь? -- Да я вообще-то здесь работаю неподалеку. На звездолетном. -- Хороший мой, -- Воланд улыбнулся. -- Ну как ты все это время? -- Да ничего. Тетка избавилась от меня, как только смогла. -- Так зачем же забирала? -- Темнота! Она ж на меня пособие получала! Но как только я поступил в институт, она меня сбачила в общежитие. С тех пор я ее не видел. Да и не жалею. Вот женился три года назад, сын растет. -- Он улыбнулся. -- Генри. -- Очень приятно слышать. Ты заходи как-нибудь, дай запишу свой адрес. Если через неделю меня там найдешь, значит, все в порядке, если нет, значит, я... уехал. -- Ты спешишь куда-то? -- спросил юноша, когда Воланд мельком взглянул на часы. -- Да, меня ждут. Ну, ладно, бывай. Бог даст, свидимся. И он пошел дальше. Дом, в котором Князь назначил ему встречу, был одним из его потайных лежбищ, но его план у Воланда был. Его ждали: дверь отворилась, как только он подошел. Слуга провел его в гостиную, где сидел Князь. -- Здравствуй, Генри. У тебя, конечно, есть уже и план дома, и весь спецназ вокруг. Я знаю, мою защиту кто-то ломал на днях. Я не смог помешать. Твои, наверное. Воланд кивнул. -- Мои. -- Во избежание несчастных случаев предупреждаю: здесь охраны полторы тысячи человек. Все мои люди. Как видишь, тебе честь и слава. -- Ладно, к делу. -- Ты скажи своим, пусть знают. -- Они слышат. -- Лучше, чем я думал. -- Так и надо. Вы получаете ту аппаратуру, которую вам удается украсть, а мы -- из первых рук, из научных центров, пробные образцы. Ладно, к делу. -- Изволь. Прежде всего скажу, что твой брат действительно жив и твоя смерть не будет бесполезной. Надеюсь, ты договорился, чтобы кто-нибудь отвез его отсюда, пока не началась бесполезная драка "полторы тысячит на двадцать"? -- За это не беспокойся. Про двадцать Воланд смолчал, хотя ему и было что сказать. -- Джон там? Воланд включил динамик. В комнате раздался голос: -- А как же? -- Добрый, дружеский совет: лучше отключи его. Ты ведь знаешь, я шутки шутить не люблю. -- Нет, спасибо. Если я его отключу, мне потом такой нагоняй будет -- век не забуду. -- Все-таки надеешься выбраться отсюда? Надежда умирает последней? Что ж, хвалю за стойкость. -- Я хочу видеть брата. -- Да пожалуйста. Только уверен ли ты, что он тебе обрадуется? -- Что ты имеешь в виду? Князь молча указал на его перстень. -- Плевать. Мое дело -- его вытащить. -- Слова не зеленого юнца, но мужа, умудренного опытом. Приведите Брэндона. Воланд затаил дыхание. Сейчас он увидит брата. Какой он? Ведь столько лет прошло... Наверное, он изменился, и не в лучшую сторону. Сколько ему сейчас? Он прикинул. Двадцать девять. Да, он же ровесник Джону. Бедняга, что же они сделали с ним? Воланд представил себе больше десяти лет унижения и боли. Господи, как же им удалось сохранить ему жизнь? Ведь Брэндон не робкого десятка, он бы просто убил себя. Снова закралось подозрение. Но в это время дверь открылась, и он вошел. Высокий, как и его младший брат. В висках седина. В черных глазах -- пустота. Худой, оборванный, бледный, но не сломленный. Воланд невольно улыбнулся. Нет, не так-то просто сломать Маккоя! Но вот в глазах Брэндона зажглись огоньки. Он увидел брата. -- Генри?! Что ты здесь делаешь? -- И все было в этом вопросе: боль, страх и надежда. -- За тобой пришел, -- сказал Князь. -- Надеется, что отдам. -- Отдашь, -- сказал Воланд. -- Отдам, -- с готовностью согласился тот. -- Уговор дороже денег. Кстати, как там у тебя с деньгами, жить-то парню будет на что? -- Да уж не пропадет. И в твои лапы больше не попадется. Князь улыбнулся. -- Я же сказал -- уговор дороже денег. Я если отпускаю -- больше не трону. Брэндон стоял и непонимающе смотрел на происходящее. После тринадцати лет здесь он не верил, что его могут отпустить. Но, похоже, это все же произошло. Его подвели к двери и развязали руки. Он повернулся к брату. -- Ты пойдешь со мной? -- Позже, -- сказал Князь. -- Нам с твоим братом надо кое о чем поговорить. А ты иди. Брэндон начал что-то понимать, но в этот момент его вытолкнули за дверь. В тот же момент он увидел стоящего перед ним Джона. -- Идем скорей. -- И ты здесь? Да что же это? Неужели я действительно... -- Спокойно. Не расслабляйся. Тебе надо сейчас быстро уйти отсюда. Когда будешь у меня дома и все закончится, поговорим. -- Но постой... Там же Генри! -- Вот поэтому я не могу сейчас пойти с тобой. Ты отправишься вот с этой девушкой, ее зовут Сара, она тебя приведет куда следует и побудет с тобой, пока я не вернусь. А теперь быстро ноги в руки и топай отсюда! С этими словами он с силой ударил дверь. Еще несколько юношей, одетых в форму спецназа, подскочили к нему и стали ломиться. Сара мягко взяла Брэндона за руку и увела. Он пытался сопротивлться, но понял, что если не слушаться, ее рука становится железной. -- Если ты не пойдешь со мной, хуже будет твоему брату. И непонятно, что это было -- угроза или констатация факта. Воланду пришось туго. Полторы тысячи человек -- не шутка, даже если у тебя за спиной не двадцать парней твоего родного департамента, а еще сто двадцать. А именно столько их, к удивлению Князя, и было. Воланда недолюбливали в других департаментах, за глаза называя шлюшкой, но когда Джон бросил клич, шесть департаментов согласились выставить своих людей в помощь. Шесть из десяти, учитывая, что седьмым были сами "Драконы", а восьмой все время был занят охраной короля. Очень неплохо. И все же парни ломились долго, и к моменту их прихода Воланд был уже в крови с головы до ног. Но живой. Даже Князь удивлялся. -- Ну ты и живучий, я тебе скажу. Что ж, в другой раз. Сейчас я вынужден попрощаться, -- и он нажал какую-то кнопку в стене. Но тепернь Воланд не мог его упустить. Бросив все, он кинулся за ним и все же успел вскочить в на миг открывшуюся дверь. -- Нет, теперь ты от меня никуда не денешься, -- прохрипел он. -- Не дурей, мальчик, у меня сотня придурков охраны. -- Плевать я хотел на твоих придурков. Мне ты нужен. Разговаривали они через стену здоровых охранников. -- Ну что ж, попробуй, достань меня. Князь улыбался. Воланд понимал, что шансов у него маловато, но желание уничтожить Князя было выше инстинкта самосохранения. Да и, надо сказать, не только дурь была у него в голове. Услышав почти прямой приказ хозяина, парни бросились на него. И тогда он достал свой новый пистолет. Их было много, и в узкой комнатушке он не мог пустить луч на полную мощность. Но и так новое оружие короля действовало безотказно. Все-таки физика -- великая вещь, подумал он. Луч расщеплял материю на атомы, и стражники просто растворялись в воздухе. Они наскакивали на него и многие успели ранить, но когда увидели, что происходит, в испуге отпрянули, что ускорило Воланду работу. -- Ну, вот, сказал он, -- теперь мы с тобой одни. Ты уж извини, но я тебя не отдам правосудию. Брэндон ходил по дому Джона, разглядывая вещи. Сара говорила ему, что Генри уже освободили, хотя это была чистой воды ложь: только что Джон позвонил и сказал, что молодой человек просто пропал, как, впрочем, и Князь, что дает основания полагать, что Воланд пошел за ним. Но говорить этого Брэндону она не стала, и тот, уверенный, что все в порядке, наконец, начал потихоньку успокаиваться. Он был в шоке, осознание происшедшего, боль и слезы были у него еще впереди. -- Я хотел бы связаться с родителями, -- негромко сказал он. -- Я не думаю, что это хорошая идея, -- ответила Сара. -- Их надо подготовить к такому известию, ведь они, по сути, похоронили вас тринадцать лет назад. -- Да, вы правы, конечно. Но... мне бы хотелось увидеть их как можно скорее. -- Я приложу к этому все силы. -- Генри все так же живет с ними? -- Нет. -- Почему? -- Они... не хотели, чтобы он работал с нами. -- Почему? Сара натянуто улыбнулась. -- Спросите у них. Вероятно, не понравился коллектив. Да и работа, прямо скажем, не сахар: спецназ. -- Его что... выменяли на меня? -- Что-то в этом роде. Но парни не собираются его отдавать. -- Я скоро его увижу? -- Да, конечно же. Она посмотрела на него. Удивительный человек. Тринадцать лет неволи и унижения, тринадцать лет его держали связанным, чтобы он не убил себя... Да, таким и должен был быть брат Воланда! -- Я попробую связаться с вашими родителями. Она взяла рацию. -- Сандра? Ну, как? -- Уходим. "Соколов" отсылают, из наших остается пятнадцать человек. Тут еще есть парни, в том числе, между прочим, из похищенных в прошлом месяце. -- Нашли? -- Пока нет. Но Джон не сдается. -- Слушай, ты можешь зайти к его родителям? Пауза. -- Честно говоря, не хочу. Но зайду. -- Только смотри, чтобы не пришлось вызывать "скорую". -- Хорошо, Сара. Я все сделаю. Дверь открыли не сразу. Мужчина на пороге был удивительно похож на Воланда. У Сандры защемило сердце. Где-то он сейчас? -- Здравствуйте. Он увидел на ней форму спецназа и хотел закрыть дверь, но она не дала. -- Послушайте, я сама никогда не пришла бы сюда. Меня попросили. Я принесла вам важное известие. Оно не касается Генри, впустите же меня! Он недоверчиво посмотрел на нее, но впустил. Прошел еще час. Саре никто не звонил, она очень волновалась, но виду не подавала, а морочила голову Брэндону. Наконец, зазвонил телефон. Сара взяла трубку, потом молча протянула ее ему. Голос в трубке заставил его измениться в лице. -- Мама... -- Сынок, я не верю, что на самом деле слышу твой голос! Солнышко мое, где ты? Я хочу приехать за тобой! Отец тоже здесь, он так хочет обнять тебя! -- Мама, я хочу дождаться Генри. Пауза. -- Мама, это он вытащил меня. Я не видел его так долго, я хочу дождаться его! -- Да, сынок. Но потом, пожалуйста, поезжай домой. Брэндон, солнышко, мы ведь теперь совсем в другом месте живем. Записывай адрес. Они пришли все вместе. Ввалились в гостиную веселой, шумной оравой. Усталость как рукой сняло, грязь и кровь были не в счет: на руках они несли Воланда. Окровавленный, усталый, но живой, он держался независимо и гордо. Увидев Брэндона, он протянул к нему руки. -- Слава богу, ты здесь! -- Генри, что все-таки случилось? -- Все хорошо, я здесь. Он хотел заманить меня в ловушку, но оказался в ловушке сам. Давай я отвезу тебя домой. Впервые за девять лет Воланд увидел родителей. Он не хотел говорить с ними, только заглянул им в глаза. Он так надеялся увидеть в них радость, любовь, прощение... Но не увидел. И, отдав брата в их объятия, повернулся и ушел. За дверью его ждал Джон. Пир они закатили и впрямь на весь мир. Дом Джона был достаточно велик, чтобы вместить всех, кто помогал им. Во главе стола сидели Воланд и Джон, рядом -- Гаральд и "Драконы". И всю ночь соседи не могли заснуть от рева застольной. А мать плакала, когда на следующий день ведущая вечернего выпуска новостей говорила за кадром, изображавшим награждение: -- Сегодня Воланд стал первым в истории Зеленого Мыса полным кавалером ордена "За заслуги перед Отечеством". Высокую награду вручал сам король. 18 февраля 1999 -- 23 Января 2000 г.