осле стандартной судороги и полуобморока он выплюнул угол пододеяльника и продолжил: -- Что угодно, только не эта ужасная боль. Позвонить в трамвайное депо, представиться чеченским террористом и сказать, что в одном трамваев бомба. Устроить в депо пожар, сжечь все трамваи, какие только есть в городе. -- Игорь, но тебе же просто пристрелят, ты и жениться не успеешь. -- ...Лечь на рельсы и сказать, что не уйду, пока не перестанут притеснять корейских негров. Объявлю голодовку. -- И жениться там же будешь? Игорь осекся, насупился. Откинулся обратно на подушку. -- Какой же ты непонятливый. -- А ты псих. Реальный. Нет, ты, конечно, не думай, если ты попросишь меня еще раз спилить провод -- ништяк, я помогу, лишь бы это убедило тебя в уменьшении боли. Я даже готов... Колька вдруг изо всей силы ударил себя по лбу, да так громко, что Татьяна вздрогнула от неожиданности. -- Черт! Елки-палки, как же я раньше не догадался! -- Что еще? -- Вот же балда! -- Коленька, не томи, времени нет, -- взмолилась Таня. Коля вскочил с кресла, метнулся к окну. Принял позу кающегося мыслителя. -- У меня есть один вариант. Черт, как же я мог о нем забыть... -- Коля, не нервируй меня. Говори дело. Коля засунул обе ручищи в нагрудный карман рубахи и вынул оттуда развалившуюся записную книжку. -- Психиатр. Знакомый моего соседа. Необычайно крутой мужик. -- За сегодня справится? -- Должен. Обязан. Справится! До свадьбы оставалось меньше суток. Положение становилось хуже чем критическим. -- Игорь, извини, задержались, у деда были пациенты... В пятно света возле двери из чердачной будки вслед за Колькой вылез ссохшийся старичок-казах, в шубе из множества мелких шкурок, с ног до головы обвешанный амулетами и цепочками. -- Познакомься, это врач Вайдаш, -- Коля деловито засуетился, утаптывая перед дедом снег. -- Он что, священник? -- Игорь с сомнением уставился на свисающие с шеи деда звериные когти. Тот принял из рук Кольки что-то большое, круглое и укутанное серой мешковиной, и удовлетворенно забубнил. -- Он шаман. Белый. -- Кто? Коля, ты... -- Игорь, спокуха, все будет нормально. Вайдаш Мустафаевич, для ориентировки: его злые духи поселились вон там, -- Колька махнул рукой в сторону Капитанской. Игорь с минуту напряженно думал, что же за книжку и по какой, интересно, психиатрии Колька начал читать, и вообще что он тут делает, на продуваемой всеми ветрами крыше своего дома, в двенадцатом часу ночи. Когда же дед вынул из своей мешковины бубен, свечки, палочки и фляжку, он заподозрил, что его сейчас начнут лечить. -- Коля, -- он отвел его в сторону, за будку, в относительное безветрие, -- это и есть твой новый психиатр? -- Ты не волнуйся, дед в деле реально шарит. Проверено. -- Коля, я же не верю в духов и шаманов! -- Плевать. Он психиатр, настоящий. -- Белый? -- Игорь, не до приколов, у него куча народу вылечилась от шизы, проверено железно. Куча народу, который тоже не верит в духов. -- Ты до этого сам додумался или в своей книжке прочитал? Коля вынул из кармана остатки банковских денежных оберток. -- Игорь, поверь мне или я гадом буду, твоя болезнь лечится исключительно внушениями и гипнозом. А старик шарит и в том и в другом, хотя и шифрует это как сказки про злых духов. Ты, главное, не обращай внимания на шаманские примочки, а делай, что он попросит. Игорь понял, что испытывает свои сомнения на излом. -- А лицензия на врачевание у него есть? Корочки там всякие? -- Какие корочки, Игорь! Есть реальные люди, которых нормальные психиатры вылечить не могли, а этот -- за день, влегкую! -- А где-нибудь в другом месте он не может меня полечить? А то, знаешь ли, дует. -- Я с ним говорил об этом. Но ему для работы нужен вид на звезды. -- Без звезд никак? -- Говорит, никак. Звезды. Хорошо хоть не дно моря. Игорь цеплялся за последнюю возможность выбора. Его свадьба должна была начаться через каких-то двенадцать часов. -- Так это он и есть знакомый твоего соседа? -- Именно. Он совсем недавно у него эпилепсию вылечил. Как рукой сняло, прикинь! -- И когда он планирует начать прием? -- Игорь поизучал часы. Приближалась полночь, последний трамвай и драгоценное время сна. -- Сейчас, причиндалы свои распакует. Ты не торопи, для тебя же стараются. В этот момент дед отвлекся от растирания бубна и подошел к Игорю. -- Ты больной? -- из-за сильного акцента нельзя было понять, спрашивает старик или пытается внушить. -- Я больной. Селезенка болит, орган, -- Игорь для убедительности скорчил гримасу боли. Дед потоптался на месте, склоняя свою голову то на один, то на другой бок и пытаясь заглянуть Игорю в глаза. -- Крики духов твой друг сказал. Игорь глубокомысленно кивнул. -- Что, Коль, он прямо сейчас и начнет? -- А куда тянуть-то? Игорь подумал, что другого выхода у него все-таки не остается. Что ж, шаман так шаман. -- Будем лечиться, что ли... -- неуверенно сказал Коля. Дед оживился и протянул Игорю открытую жестяную флягу: -- Вот, пей половину. -- Что это? -- Игорь, бери без вопросов. Не отравит, -- убежденно поторопил Коля. Во фляжке плескалось что-то густое, пахнущее травами и спиртом. -- Пей, духи не станут говорить, если не выпьешь. Половину пей. Зелье оказалось крепким и даже вкусным. В животе ощутимо потеплело. -- Теперь жди. Духи сказать. Игорь услышал, как на Капитанскую вывернул трамвай. Если бы надвигающиеся ощущения можно было назвать откровением духов, то у Вайдаша получалось неплохое начало. -- Сейчас у меня будет приступ, -- напомнил Игорь. -- Придут духи, -- удовлетворенно согласился старик, вернулся к своему бубну и стал быстро-быстро барабанить по нему двумя пальцами, одновременно прижимая обод к уху. Трамвай стал громче. Игорь собрался с силами, чтобы не выкинуть глупость и не броситься с крыши ему навстречу, и стоически перенес новый паровозик. -- ...Ну и как там духи? -- Игорь! -- взмолился Колька. -- Подойди здесь. Ближе. Стой. Дай руку. Слушаю духов. Шаман закрыл глаза. Судя по его лицу, злые духи отмалчивались. -- Теперь раздевайся. -- Как, совсем? -- До тела раздевайся. Голый. -- Сейчас зима, -- резонно заметил Игорь. На лице шамана промелькнуло презрение. Он внушительно откашлялся и замер, давая понять, что не пошевелится, пока Игорь не разденется. Судя по всему, начиналось самое оно. -- Игорь, не стой, -- зашептал Колька сзади. -- А то он обидится и уедет. -- Слушай, Коль, ты ему уже заплатил? -- Половину. А что? -- Так, ничего. Однако просто так стоять смысла действительно не имело. Игорь быстро разделся, оставшись в одних трусах, туфлях и носках, но дед уточнил еще раз -- "Голый", -- и пришлось скинуть последнее. -- Держи сэтхэ, -- шаман протянул ему тлеющую деревянную палочку. -- Думай о духах. -- Это значит, о своей селезенке думай, -- подсказал Коля. -- Да уж догадаюсь. Шаман напрягся, поднял бубен над головой и негромко в него ударил -- три раза, после чего ожесточенно забормотал что-то похожее на заклинания. -- Теперь бежать. Бок бежать. Быстро, махать сэтхэ. Игорь вдруг явственно представил себя со стороны -- голого, пляшущего на заснеженной крыше девятиэтажки и размахивающего дымящейся палочкой. Но видение быстро пропало, и остался только один холод, пробивший его от кончиков пальцев ног до ресниц. Да, и еще какие-то подбадривания со стороны Кольки. -- Стой, -- скомандовал шаман. -- Пей. Бежать снова. Стоять. Кричи духам уйти. Терапия пошла полным ходом. -- Стой. Лечь вниз. Бежать. Закрывай глаза и очень громко кричи духам уйти. Кричи! -- Духи, идите к хрену! Коля, если я подхвачу воспаление легких, лечить меня будешь ты. -- Не отвлекайся... -- Бежать! Кричи духам! -- старый пробил в бубен еще три раза. Замерзающие духи отразили эхом дикое желание мгновенно очутиться в пустыне, под испепеляющим солнцем, где жара, где очень-очень жарко, где увернальцы прорыли канал, зачем им канал в такой холод, ледяная вода, лед... -- Кричи духам! Беги! Стой. Старик опять углубился в бормотание заклинаний. Игоря стал бить легкий озноб. -- Дед, а можно я не буду стоять, а то х-холодно... Дед сделал строгий останавливающий жест рукой. Из сгущающихся и индевеющих мозгов выдавилось искреннее изумление достижениями нетрадиционной психиатрии. -- Вы что это тут устроили, извращенцы? Совсем обнаглели, педерасты несчастные! Шаман впал в столбняк. Игорь через силу повернул закоченевшую шею: в форточку в окне соседнего дома, с двенадцатого этажа, выглядывала незнакомая гневная бабкушка. -- Ну, полегче, мать! -- Сейчас милицию позову, извращенцы, а ну-ка быстро с крыши! Коля встрепенулся. -- Вайдаш Мустафаевич, а можно быстро закончить? Шаман не шевелился. -- Эй, мать, погодите, мы быстро. Игорь, накинь на себя что-нибудь, сейчас все образуется... -- Я вам дам быстро, выкормыши блядские! Вась, зови милицию, здесь пидары шабаш устроили! Ва-а-ась! -- Кто такой Вася? -- Коля начинал сильно нервничать. -- Откуда я знаю? Что с дедом случилось? Он будет меня долечивать или нет? -- Игорь, пять сек перерыв, небольшой форс-мажорчик. Вайдаш Мустафаевич, очнитесь, сейчас надо спуститься вниз... Вайдаш Мустафаевич, твою мать, ты что, в трансе? Шаман медленно и крайне нешироко раскрыл глаза и принялся что-то шептать. Через несколько секунд ожили и его руки: он лихорадочно и громко забил в бубен. -- Вайдаш Мустафаевич, надо уходить. -- Вась! Ва-а-а-ася-а-а!!! -- неслось над замерзшей нусхетной пустыней. -- Чего тебе? -- голос был прокуренный и злой. -- Вась, зови милицию, здесь гомики на крыше!!! -- Игорь, одевайся, надо сваливать, -- торопил Коля. Космос камней, взрыв унтелюпа. По леденеющей пустыне заворочались увернальцы, острое-острое солнце замерзло и отклеилось от неба. Игорь почувствовал, что лежит голой грудью на снегу, подтягивая закоченевшие ноги и разгребая сыпучий мороз. Предпоследний на сегодня трамвай. -- Злые духи ходят. Ходят. Шептать молитвы, парень, злые духи не уйдут, -- дед стал пританцовывать и бить в бубен все громче. Игорь пытался просунуть негнущуюся руку в рукав свитера. -- Игорь, быстрее, быстрее, потом шнурки завяжешь. Дед, пойдемте, забирайте свои феньки... Дед внезапно сделал бросок вперед, к центру крыши, и пустился в дикую пляску с бубном, оглашая округу истерическими выкриками на непонятном языке. Бабка в окне неистово затопала ногами. -- Вась, зови милицию, у них бубен, бубен, они сейчас ребеночка резать будут! Милиция!!! Шаман подбежал к Игорю, пронзил его недобрым взглядом, с диким воплем шарахнулся обратно, к центру крыши: -- Духи, тебе злые духи! Духи прокляли тебя! -- Игорь, не обращай внимания, потом долечишься. Идем, они уже ментов вызвали! Дед, надо сматываться! Идем! Дед несколько раз подпрыгнул, изо всех сил ударяя в бубен, потом упал не колени и вскинул руки к небу. Коля и Игорь уже спускались по шаткой чердачной лестнице, громыхая подошвами и будоража блаженное тепло подъезда. -- Коля... слушай, Коля, -- Игорь с остервенением отшвырнул тлеющий сэтхэ, -- чтобы я еще раз послушал твоих советов по лечению -- да ни в жизнь! -- Что ты кипятишься! Мы его еще выцепим, он тебя долечит... -- Долечит? Вот уж не угадал, Коля. Никакого больше лечения, понял!!! Никакого! Реально! Трактор, неумело спрятавшийся в тени забора, был обречен на соучастие. -- Завели, выдернули -- уехали. Как можно более мигом, -- лаконично распорядился Игорь. -- И без всяких там бубнов. -- Хм, если по уму, то надо вон тот сарай взорвать и свалить на тот угол, -- Колька, видимо, входил во вкус. -- Тогда и опора упадет, и провода с нею, и пути завалит. Больше чем на три дня, точно. -- Много шума. Весь район перебудим. -- Главное -- уверенность в своих силах. -- Обойдутся твои силы. Делом займись. Игорь поправил игрушечную каску, перекрашенную в оранжевый цвет, и посмоторел в колышущуюся темноту, туда, где в ста-ста пятидесяти метрах отсюда лежала его селезенка. Кажется, у него уже поднималась температура. -- Давай только по-быстрому. Они подошли к трактору, похожему на череп обиженного гигансткого ящера, Игорь еще разок осмотрелся -- не стоит ли где на карауле коварная бабуля -- а Колька уверенно засунул отвертку в растрепанную дырку в двери кабины и открыл ее. -- Игорь, осмотрись, есть где-нибудь трос? Трос здесь действительно был: прикрученный к фаркопфу и схваченный тупорылым висячим замком. -- Доставай клещи, -- прохрипел Игорь. -- Здесь замок. После того как они отковырнули две плиты по обе стороны рельса и схватили его тросом, трактор громко и матерно облаял ночную тишину, загадил небо густым дымом, и через пять минут все было кончено. Выгнувшийся в посмертной конвульсии рельс остался лежать на зверски вспоротом им самим же полотне. Игорь разглядывал несчастное железо и думал, что, в принципе, ничто не мешало его селезенке поселиться внутри самого рельса или вообще в стенке доменой печи. С другой стороны, если бы она была зарыта где-нибудь в лесу, то он вообще никогда не узнал бы о ее существовании. То есть, вариантов может быть много. И наверное, возможен такой, что у него где-нибудь в окрестных подвалах найдется еще парочка селезеночек, вот ведь сюрприз будет... От такой мысли Игорь снова стал мерзнуть. До регистрации оставалось десять часов. Напиться чаю с малиной и панадолом, упасть в сон, проснуться -- от ласкового прикосновения волшебных Танькиных губ, не от приступа, -- умыться, побриться, начистить ботинки и жениться. Может быть, после этого он излечится от дурацкого нехорошего страха потерять Татьяну. Возможно, его перестанут волновать проблемы ирригации в Увернале, и формула вычисления траекторий метеорных потоков наконец-то перестанет делиться на ноль. Может быть, Гампольский все-таки найдется и расскажет ему, что такое нусхет и чем он отличается от песка. И вообще, может быть, отрезав за собой новый кусок прошлого и полностью переплыв в новую жизнь, он заслужит благосклоности богов недоразумения, подаривших ему эту непонятную селезенку?!! На звездное пузо натягивалось серое непроницаемое лохматое одеяло. Кажется, по радио обещали метель и даже буран. Неплохой аккомпанемент для песни про светлое будущее.  - 3 -  Злые чучмеки в киргизских шапках ни за что ни про что съели коня. А потом пришли дети-гринписовцы и тому, что осталось от вороного бедолаги, устроили пышные похороны. И вот они хоронят коня, хоронят себе, хоронят... На этом сюжет песенки исчерпывался, а вместе с ним заканчивался и пресловутый первый танец молодых, на протяжении песни эволюционировавший от вальса до "яблочко". Затем папик Татьяны, окончательно убитый поведением зятька, отобрал у Ваньки-тамады микрофон и отчаянно заорал: -- ...А сейчас мы будем беситься! Всем беситься!!! После того как Игорь на регистрации чуть не устроил Танькиной бабке инфаркт, две минуты обдумывая вопрос насчет осознанности предстоящего шага, а на предложение поздравить невесту сказал "Поздравляю, Таня" и пожал ей руки, отец новобрачной махнул на все рукой и принялся методично напиваться. Дабы заглушить обиду за загубленное будущее собственной дочери. -- Санек! Ты чего так опоздал? -- Извини, Игорь, не смог. У врача был. А там еще и трамваи не ходят. Вы, смотрю, уже все, каюк, поженились? -- Ты догадлив, именно каюк. Что с твоей ногой случилось? -- Понимаешь, такое ощущение, будто в ней что-то постороннее. То ли гвоздь, то ли кость в сторону растет... Да, чего я пришел-то: поздравляю вас с законным браком, желаю здоровья, значит, счастья разного... Танька расхохоталась. -- Ничего смешного, -- посуровел Игорь. -- Ты, Санек, проходи, присаживайся за любое место, ешь-пей, будут проблемы -- зови меня. Я тут весь вечер тусоваться буду. А нога -- это проходящее. Как у меня зажило -- так и у тебя заживет. -- Сплюнь! -- и Татьяна трижды дунула через левое плечо. Вообще, свадьба вроде бы складывалась неплохо, однако Игорь чувствовал, что именно ему кайфа явно недостает. Тепленькие гости уже вовсю следовали призыву тестя и приступали к буйству, а настроение по-прежнему болталось где-то на уровне легкой неудовлетворенности. Может, правду говорят, что все самое веселое -- это спонтанное, неожиданное? А может, это все тревога от странных мыслей? Столько готовились, понимаешь, и никакого оттяга для себя. Черт те что. Никакого расслабона. И родитель этот Танькин, без намека на чувство юмора. Всю композицию перепортил. Одно утешает -- хоть поесть можно по-человечески. Много, разно и вкусно. За предыдущие дни Игорь так соскучился по положительным эмоциям, что никак не мог остановиться и приканчивал уже четвертую тарелку. Селезенка практически не давала о себе знать. Ее уютно припорошило снегом, и шаги перманентных прохожих-алкоголиков отдавались только легким покалыванием. По расчетам, боль не должна появляться как минимум трое суток: выдернуть рельс -- это вам не провод оборвать, это действует долго. А какая это была прелесть -- услышать по местной "Европе плюс" версию о маньяках-рельсорвателях и шабашах сексуальных меньшинств на крышах домов! -- ...Слушай, а может, ампутируем ее? Тебе-то не все ли равно? Коля материализовался с другой стороны стола с шампанским и напряженной думой в голове. Он только что, перед самым торжеством, дочитал до конца книжку про психиатрию и стал агитировать Игоря за самовнушение-ампутацию воображаемого органа. Конечно, прокол с шаманом на него здорово подействовал, но неколебимая вера в силу самовнушения осталась несмотря ни на что. -- Нет, Игорь, ты реально подумай. Для чего она тебе нужна? Столько возни, а толку? Я понимаю, если бы глаза на затылке, от них хоть реальная польза есть. -- Это мне уж точно ни к чему. Я и так вижу, что Ванька у меня за спиной объясняет Тане, что, мол, пора меня красть. Вань, слышишь? Ты бы хоть мне сюрприз сделал, честное слово... Игорь решил переиграть банальный аттракцион с кражей невесты, решив, что от украденного жениха веселья получится больше. Но веселье получалось так себе. -- Чтобы сюрприз получился, надо находиться в неведении, -- огрызнулся Ванька. -- А ты все наперед знаешь. Коля отпил шампанское. Призвание психиатра-практика не давало ему успокоиться. -- Ну а все-таки. Насчет ампутации, -- Коля, тебе разве не достаточно шамана? Который вылечил половину твоих приятелей? -- Так ему долечить не дали, эта бабка придурочная. -- Ты по-прежнему думаешь, что, если бы не она, он справился? Коля кивнул, но почему-то без уверенности. По его словам, он с утра пытался разыскать шамана и стребовать компенсацию -- тщетно. Старый исчез. Игорь вгляделся в ночь за окном. В желтых световых шатрах под фонарями разминалась метель; где-то там, совсем недалеко отсюда, на улице Капитанской, мерзла его селезенка. Мальчик с тепло-желтым деревом сидел на берегу канала в пустыне, ожидая, когда на увернальской стороне откроются шлюзы и пойдет вода. -- Зайчик, ты о чем задумался? -- Да вот, Тань, думаю, что будет, если семьдесят тысяч населения города в пустыне оставить без воды -- возьмутся ли они за оружие? -- Зайчик, ты ведь говорил, что еще в детстве бросил фантастику писать. Решил возобновить? -- Причем тут фантастика? Просто представь себе гипотетический город в нусхетной пустыне, кругом ни капли воды и один только канал... Ладно, потом обсудим, -- Игорь вдруг почувствовал, что уже не странная мысль к нему откуда-то пришла, а он сам ее нечаянно вспомнил. Снова и нестерпимо захотелось позвонить Гампольскому. -- ...Игорь, если не ампутировать, то у тебя опять будут проблемы, -- Коля снова материализовался, на этот раз по эту сторону стола и с селедкой. -- Я на улице курил, там какие-то ребята из стройуправления на троих соображали, -- так они хотят запороть твое первое брачное утро. -- В чем еще дело? -- По этой трамвайной ветке ездит какой-то бывший партийный бугор-пенсионер. Он сегодня всю мэрию на уши поставил, работы идут полным ходом, и утром должен пойти первый трамвай. Игорь просверлил взглядом в воздухе две больших бесформенных дыры. -- И ты молчал? -- А что говорить -- ампутировать надо, -- Коля запил селедку шампанским и причмокнул. -- Слушай, за такое по морде бить мало. И ты не мог меня предупредить! -- Зайчик, что случилось? -- обернулась Татьяна. -- Скоро поедут трамваи. Будет больно, -- склепным голосом сообщил Игорь. -- И ничего нельзя придумать? Придумать можно было все. Точнее, не придумать, а сузить диапазон уже придуманного, исключив из него поджоги депо и прочий терроризм, и выбрать самый безвредный и действенный вариант. Но Игорь чувствовал, что его утомленные мозги уже не справляются. Для ускорения обработки идей нужно было бы подключить еще один ресурс. -- Игорь, что ты собираешься делать? -- Что-что... Не видишь, придумываю. Коля, помогай. То есть как в компьютерах второй процессор. Одна голова хорошо, а две быстрее. -- Чем помогать? -- Ладно, проехали, я уже вроде придумал. Коля, ты сейчас ведь еще не сильно подвыпил? За руль сядешь? -- Прямо сейчас? -- Прямо сейчас. Решение проступало медленно, но четко и ровно, как резьба по внутренней стороне черепной коробки. -- Погоди, ты чего затеял? Куда? -- К селезенке. Ампутировать, как ты только что предлагал. -- Игорь, расслабься, у тебя же свадьба! Может, завтра? -- А что, тут и без меня уже неплохо справятся. Все, Коля, заводи свою машинку, едем. Хотя... погоди. Пойдем со мной, поможешь. Игорь вскочил из-за стола. Вежливо растолкав скопление гостей возле сцены, они вместе с Колькой прошли на кухню, в кладовку, взяли там одну из коробок с водкой и вынесли его к заднему выходу из кухни. Тут их настиг Ванька. -- Куда вы, эй! Молодые, в чем дело?! -- Ваня, дорогой, это старый полинезийский обычай -- смыться в самый разгар свадьбы. Чтобы детишки не выследили хижину. -- Чего-чего? Хижину? Слушай, мы так не договаривались. Какой еще полинезийский обычай? Мы сейчас тебя красть собрались. Из-под резца поднимался дымок и скапливался над мозгами. -- Ваня, это печально, но вы опоздали. Займи гостей чем-нибудь, стишки, анекдоты там, в общем, чтобы нас не сразу хватились, -- Игорь положил коробку с водкой в багажник и захлопнул дверцу. -- Какие стишки? Ваня на некоторое время потерял контроль над своей челюстью, и та устремилась вниз. -- А вам водки не многовато? -- Это для стерильности, -- Игорь повернулся к Татьяне. -- Солнце, тебя придется отвезти домой. -- Нет уж, зайчик, я поеду с тобой. И не отговаривай. -- Таня, мы едем на очень рискованное мероприятие, даже незаконное... -- Ах, Игорь, перестань. -- Слышь, а гостей предупредить? -- Ваня не сдавался. -- Пропадет эффект внезапности. И вообще, моя свадьба -- что хочу, то и делаю! Игорь захлопнул дверцу. Коля потормошил двигатель педалью газа: -- Эй, молодожены, куда едем? -- К Алексеичу. Только очень быстро. Машина, хлопая прищемленным дверью кончиком шлейфа свадебного платья, выстрелила в снежную мглу. Струи снега бросились на лобовое стекло, прокувырнулись по крыше машины и скрыли из виду силуэт Ваньки. Мысли жгли череп -- нестерпимо, отчетливо. -- Значит так, -- Игорь принялся с остервенением завязывать ремень безопасности в морской узел, -- сначала мы едем к Алексеичу и забираем у него на некоторое время самосвал. Сегодня ведь суббота? Отлично, до понедельника он его не увидит. -- А потом? -- Потом -- помнишь, как идти от селезенки к парку отдыха, трубы кладут? Там надо будет взять экскаватор, пригнать его к селезенке, выкопать ее, погрузить в самосвал и увезти. -- Откуда ты знаешь, что он там стоит? Думаешь, раз с трактором повезло, так и с экскаватором халява будет? -- Мне Серега сказал, муж Танькиной тетки. -- А ты представляешь себе, как это будет происходить реально? Ночь, экскаватор, два кретина в костюмах, развороченные рельсы? -- Плевать. Еще сотня-другая таких приступов, и я совсем рехнусь, вы это-то поймите. И вообще, после первой брачной ночи я хочу проснуться по своей воле. За стеклами проносилась метель -- размашистыми движениями потрошила ночь, подпрыгивающую на каждом ухабе дороги и то и дело срывающуюся в хоровод вокруг тепло-желтого тополя. Вокруг оси, проткнувшей нусхетную пустыню. Вокруг селезенки. Тут и там мелькали бурые глыбы взрывающегося вакуума, лохмотья пространства носились из одной вселенной в другую, он пытался поймать их, ловил, расправлял, выравнивал, иногда даже различал какие-то тени -- крестообразие стрелы экскаватора, пожеванный бетон и мерзлая глина, -- но они тотчас уносились вверх, стекали, а в руках оказывались раскаленные перья птиц, вытягивающие его же собственные ребра и звезды из синих неструганных стропил. -- Все, все, Коля, хватит, хватит, прекрати!!! Шум немного ослаб, лоскутики замерли, он суетливо схватился за них и попытался стянуть в одно целое. -- Что, совсем никак? -- послышался Колькин голос. Мир снова обрел цельность. Оказывается, Татьяна крепко обнимала его за голову. -- Игорь, ты как, слышишь? Эй, ку-ку! -- Ваня помахал перед лицом Игоря чем-то оранжевым. Каской. Да, строительной каской. -- Игорь, тебе надо еще обезболиться. Игорь не ответил, затянул ватником дрожащее тело и, перешагнув скомканный рельс, встал на краю ямы. -- Ну как там, много осталось? Игорь поторогал мерзлые комья. Да ведь это настоящий анатомический театр! Все эти кровоточащие, раздираемые болью куски глины, -- его плоть, его тело! Хирургия ковшом экскаватора! -- Ну, Игорь, ну как ТАМ? -- торопил Колька. Игорь опустился на колени и прислушался -- присмотрелся? -- к своим ощущениям. Орган, стонущий каждой своей молекулой, затрепетал на кончиках его пальцев, ощупывающих рваную рану посреди улицы. Сильно хотелось заплакать. -- Еще где-то столько же, -- Игорь подумал, что еще чуток алкоголя все же не помешает. -- Говоришь, в кузове места хватит? -- Если столько же, то да. Игорь вернулся к кабине "КамАЗа". По голове неповторимо завальсировали Танькины пальцы. -- Давай Ваня. Только возьми левее -- там справа один простой песок. Ваня пожал плечами и кивнул -- чем бы больной не тешился, лишь бы побыстрее выздоровел. Ковш встрепенулся, роняя на развороченные плиты космы позапрошлогодней травы, неуклюже бухнулся в грунт. Игоря тут же скрутило, он упал на землю, схватился руками за селезенку, за глину, судорожно удерживая разлетающиеся кубики бытия. Коля передернул рычаги: -- Игорь, ты хреново обезболился. -- Но ведь по живому режешь, Коля! Вот если бы тебе аппендикс плоскогубцами удалить без наркоза! -- Так сделай наркоз, твою мать! Танька, дай ему водки, работать мешает! В глотке экскаватора заклокотало, и ковш лихо оттяпал очередную треть кубометра глиняной плоти. Планета ужасов вновь ожила, разъехавшись в стороны остроконечными медальками мозаики. -- А-а-а-а!!! -- Танька, влей ему водки! -- пропечаталось сквозь красный ураган. В селезенке отстукивались удары невидимого сердца, прокачивающего что-то похожее на кровь, но тоже невидимое. Осталось чуть больше кубометра, потерпи, родная, сейчас мы тебя вылечим, обрежем, забинтуем и уложим спать. Ампутируем. Только бы не начала гнить. Гангрена, она ведь поднимется до мозгов, и тогда конец. Кроме шуток. Соблюсти стерильность. Надо еще раз облить яму водкой, спиртом, а лучше -- принести йод, Таня, принеси йод, на кухне стоит йод в шкафчике йод... Еще один ковш -- еще один взрыв, боже мой, когда же это кончится, сил никаких не осталось багровые мультики перед глазами рассматривать. Нет, надо лечиться, срочно, как только выкопаем, так сразу. Терпи, казак, во главе сатдава станешь, терпи, тер-пи, терр-рррпии-ии!!! А-а-а!!! --...Так, это вы че здесь делаете? Марево опилок цитоплазмы зацепляется за солнце и конденсируется в два больших желтых костра. Истекающий невидимой кровью ковш виснет в полуметре над раной. -- Эй, ты, в каске, стоп машина, вылезай из кабины. Где разрешение на работы? Желтые костры оказываются слепящими фарами милицейского "бобика". Мультики оседают на поверхности серого бушлата. Вместо титров остаются стволы автоматов. -- Что случилось? -- высовывается из кабины Татьяна. -- Смотри, какой шлейф у нее из-под шубы,а? -- тот, что стоит слева, заглядывает в кабину, проводит колючим взглядом по Татьяне. -- Работяги, вы что здесь делаете? В галстуках? Колька неестественно долго подбирает слова. Все ясно. -- Ремонт участка трамвайной линии. Путеремонтный цех... Молчание. Слышно только экскаватор. -- Че-че? Цех? А этот, в туфлях -- он тоже путеремонтник? Реальность проступает жирными пятнами. Горизонт плывет сам на себя, селезенка вздрагивает от толчков неведомого сердца. -- Он не работает, -- бормочет Колька, -- он проверяющий. Пауза. -- И девица в белом тоже проверяющая? И документы, наряд-допуск у вас есть? А ну быстро в машину, проверяющие ебаные! Надо блефовать. Надо спасать селезенку, во что бы то ни стало. -- Попрошу повежливее, -- Игорь тужится изобразить обиженного ревизора. -- Все документы у прораба, на соседнем участке. -- Это где? -- Выше по улице. Прораб Алексеев, он за все отвечает. Автоматчик обходит вокруг самосвала. -- Точно тебе говорю, эти суки прямо с банкета приехали. Девка не иначе как невеста, эти двое в костюмах под фуфайками. Чую, Василич, надо их до выяснения в отделение. -- Специально для вас повторяю, -- удивительно, откуда только столько наглости? Никогда бы не осмелился менту такое сказать, резерв второго счастья открылся, не иначе. -- Повторяю, все документы у прораба, это на углу Красносельской и Гагарина, выше по линии на квартал. Пауза. В воздухе ощущается каток наглости, расплющивающий милиционеров. Главное -- не сбавить нагрузки. -- Коля, а ты лезь обратно в кабину, продолжай работать, а то мы действительно не успеем. Милиционеры переглядываются. Ошарашенные. -- Номер запиши. -- Уже записал, -- хрюкает тот, что стоял слева. -- Да я думаю, если че, далеко уйти не успеют. -- Поехали тогда, что ли, проверим. Всем оставаться здесь, ясно? Колька, не отклеивая испуганого взгляда от "бобика", лезет в экскаватор. -- Зайчик, они ведь сейчас вернутся, -- грохочет над ухом шепот Татьяны. -- Что будете делать? -- Коля, давай, давай, не спи! -- проклятье, почему они не отъезжают, надо продолжать операцию, продолжать... -- Таня, дай мне водку. -- Игорь, ведь они сейчас вернутся, Игорь! -- Татьяна не слышит, дергает за рукав. Бренчащий "Бобик" заштриховывается снежным балаганом. Ковш движется в строну самосвала, куски плоти высыпаются в кузов и содрогаются от боли -- каждый и все вместе. -- Таня, дай мне бутылку! Быстрее! Надо все делать быстро, очень быстро. Пусть милиция и не приедет больше -- все равно останавливаться нельзя. Чтобы не потерять силы от потери крови. Не подохнуть. А вот и водка. Игорь снова спрыгивает в яму, падает, царапает левую щеку, разбивает горлышко бутылки и щедро поливает истерзанную селезенку. До мозгов доносится сильное жжение. -- Игорь, отойди из-под ковша! -- это уже Коля. -- Погоди, Коля, не стой над душой. -- Над чем? -- Над селезенкой. Тань, еще бутылку. Не открывай, я сам. Жжение становится почти нестерпимым. -- Может, тебе тампон дать? Нет, реально, без шуток? -- Меньше разговаривай! Давай режь! Ковш вонзает зубья в окоченевшее глиняное мясо, три тысячи пятьдесят восемь миллионов метеоритов разом входят в пике, мир вспучивается, свет крошится и выворачивается наизнанку, так что в воздухе остается только мелкая нусхетная пыль. А через мгновение становится совсем темно.  - 4 -  Утро, загипнотизированное легким морозцем, растекалось поверх заснеженных тополиных лысин. Редкие вороны, по режиму сна однозначные жаворонки, припомоивались на неестественно зеленый мусорный бак и приступали к завтраку. Сквозь заросшее изморозными джунгями окно виднелся уголок парка; хотелось крепкого чаю, блинов, лыжни и подальше в зимний лес. ...На пороге стоял человек, похожий на бывшего боксера, в последние годы ударившегося в шахматы и зачем-то надевшего очки. -- Здравствуйте, я Исаак Андреевич Теремов, от психиатра Гампольского. Я к вам буквально на пять минут. Наверное, это вместо извинения. Разбудить в девять утра -- первого брачного утра! -- и сказать, что зашел на пять минут. Так и быть, извиняю. -- Вы проходите, не стойте на пороге, дует, -- и Теремов в один громадный шаг преодолел половину коридора. -- Я звонил Гампольскому много раз, там трубку никто не берет. -- Все верно, он пока в отпуске. Я, собственно, вот по какому делу... прошу прощения, конечно, что не позвонил предварительно, с этими вячбенами с ума сойти можно... Гампольский, он только-только узнал, а я как его старейший пациент, значит... -- Что? -- Вы извините за некоторый сумбур, да... В общем, я узнал, что у вас сынициировалось восприятие по нетрадиционным каналам... Из спальни вышла заспанная Татьяна. -- Да, это моя жена Татьяна. Со вчерашнего дня. -- Очень рад. Поздравляю. Татьяна прошла в кухню. -- Так что вы узнали? -- Я не знаю, насколько хорошо вы пока владеете новыми рецепторами, поначалу всегда долго осознаешь, что к чему. Но вероятность все же есть. -- Вы не могли бы держаться поближе к делу? А то, знаете ли, ничего не понятно. -- Хорошо, я постараюсь. Только сначала скажите, вы еще не педшлатили седьмой каризе? Понимаете, там на пересечении основной магистрали... -- Вы имеете в виду седьмое шоссе, которое Южное? Гость засмущался. -- Извините, я должен был предвидеть, извините... Но тогда вы, случаем, не делали выход на озера, что на третьем варианте Солнца? Извините еще раз... Интерсно, кто же из нас двоих на самом деле псих. Или под такового маскируется. -- Уважаемый... -- Исаак Андреевич. -- ...Исаак Андреевич. Вы уверены, что не ошиблись квартирой? -- Но вы разве не Игорь Стаковенко? Прошу прощения еще раз, -- отрешенно забубнил Теремов, -- это будет последний вопрос: вы не участвовали в последних выборах увернальского сатдава? -- Ах, выборы. Их отложили, в очередной раз. Видимо, увернальцы дождутся, когда их канал... -- тут Игорь остановился и принялся усиленно думать, откуда он мог знать про выборы. А потом он почувстовал, как мурашки заскреблись по изнанке халата, и понял, что ему стало очень-очень страшно за свой рассудок. -- Ну слава Богу, вам хоть что-то известно. Игорь уставился на гостя. -- Скажите, а вы откуда и когда узнали про выборы? -- Да оттуда же, откуда и вы... -- Каким образом, вы не могли бы уточнить? -- Могу. По из бесплатного бюллетеня, с вомынков, -- Теремов с подозрением покатал взглядом по потолку комнаты, двери балкона, стенам; чему-то кивнул -- сам себе. -- Это здесь произошло? Инициация? Игорь опять ужаснулся плохой производительности непроснувшегося мозга. Надо было снова подкачивать дополнительный ресурс. -- Инициация... Да, вот тут, возле выключателя. Пять дней назад. -- И сколько вы пока насчитали новых рецептороносителей? -- Один. Я ее назвал селезенкой. Только вчера выкопали. А что, есть ЕЩЕ? -- И что делает ваша селезенка -- педшлатит, воскорыцает? Не уточняли? Я еще раз прошу прощения, -- Теремов помялся с ноги на ногу, что выглядело как покачивание корабельной мачты в добрый шторм, -- но вы точно не выходили на солнечные озера? Игорь сжал виски пальцами. -- Минуточку. Мне надо кое-что выяснить... Вы хотите сказать, что этих органов у меня теперь много? И каждый может для чего-то пригодиться? Теремов почти присвистнул. Почти вежливо. -- Пригодиться! Да я без педшлатов теперь и жизни представить себе не могу. Кстати, вы сказали -- выкопали? Зачем? -- Очень больно было. Трамваи все время давили. -- А, все ясно. Дылехохл. Вечная проблема с этими дылехохлами, самые чувствительные к внешним воздействиям. -- Погодите, Исаак Андреевич, одну секунду... Вы не могли бы описать в обычных, нормальных терминах, ну, это ваше педшлатанье? Я не ошибся в названии? Педшлат. Похоже на "педагога" и "бушлат". А на самом деле -- орган. Живой, только находящийся неизвестно где. -- Совершенно верно, педшлатанье. К сожалению, объяснить будет очень сложно. В нормальном, привычном вам мире не существует никаких категорий или предметов для описания педшлата. Но вы сами скоро все поймете, не волнуйтесь. Все органы должны быть на месте, мутаций пока не замечали. -- Хотя бы приблизительно? -- Приблизительно... Тоже трудно. Ну, неужели вы за эти пять дней не замечали, что, допустим, можете видеть, что творится у вас за спиной -- не то чтобы видите, но точно обо всем знаете? Или когда залезаете в чей-то вомынок, когда вам сами не хватает выдерлята? Ну, когда вы узнали про выборы? -- Вомынок? Зазвенел телефон. Игорь подскочил на месте. -- Простите, я сейчас... -- Ничего, я уже не ухожу, -- Теремов развернулся к двери. -- Найдете еще что-нибудь, педшлатьте мне, там уже на уровне вомынков договоримся. -- Секунду, погодите, -- Игорь поднял трубку. -- Алло? Теремов ловко крутанул замок. -- До свидания! -- Алло, Коля... Подождите, Исаак Андревич, а как мне найти все эти педшлаты, если по ним трамваи не ездят? А что если они... Дверь дружелюбно хлопнула. -- Эй, Игорь, ты с кем там базаришь? -- донеслось из трубки. -- Коля это ты что ли? -- Я, я, просыпайся, молодожен. Кто у тебя там? -- Один тут приходил... от Гампольского. -- От кого? -- Психиатр. Помнишь? -- Мм-м-м. Ладно, потом вспомню, суть не в этом. Слушай, Игорь, я чего звоню-то: там трамваи вовсю уже ездят, ты как -- все путем? -- Вроде... -- Что значит вроде? Слушай, откуда ты успел узнать, что у прораба ремонтников фамилия Алексеев? -- А в чем дело? -- А в том, что она у него на самом деле другая. Куропаточко его фамилия. Понимаешь? -- Ничего не понимаю. -- Не проснулся, что ли? Вчера, помнишь, когда мы твое второе сердце выкапывали, на нас менты наехали? -- Ну? -- Что ну? А ты их отправил со всеми вопросами к прорабу Алексееву. И они уехали и больше не возвращались. А мы там еще битых полчаса копошились. Дошло? -- Что дошло? -- Слушай, ты