ы еще и бандит, сионицкая ты морда! Чуть его, голубя, насмерть не ухайдакали. Мужик как только теперь приметит где "сионизьма" вспучилась, прикрывает кумпол руками и уползает куда-нибудь задом. 4. МУЖИК И ЗОЛОТАЯ РЫБКА Пошел раз мужик на пруд и выудил золотую рыбку. Грамм на триста. Только она ротик открыла, чтобы чего-нибудь посулить - мужик шмяк-шмяк ее головкой об камень, и золотая рыбка испустил свой волшебный дух. Все б могла по доброте сполнить, да видать не судьба была. Мужик, прикинув, что "очинно чижела", понял, что рыбка из драгметалла, и понес ее в ювелирку. Заказал себе по печатке на каждый палец и -- простенькое колечко жене. Пришел забирать. Вся рыбка на дорогую красоту да на филигранную работу ушла. Через пару месяцев сползла позолота. И печатки и женино кольцо оказались из золоченого чугуна. Пошел мужик в ювелирку разбираться с мастерами. А ему там за гнилые разборки и навешали. Еле мужик до пруда дополз -- жбан свой болезный отмачивать. Пытался он потом еще рыбок золотых удить, да ему одни галоши рваные ловились, да раз -- ржавенькая клетка с-под подохшей канарейки. 5. КАК МУЖИК БОРОЛСЯ С ЖЕСТОКИМ НЕДУГОМ От нанесенных побоев сделались в голове у мужика посторонние шумы, постоянное церковное пение, грустные размышления, когтящие боли и басовитый голос, непрерывно вещающий "Бум-бум". Чего только мужик не предпринимал от навалившихся мучений: натирал загривок чесноком; волчий, извиняюсь, помет и снаружи и внутрь пробовал; карточу голого Кашпировского прикладывал -- все не сработало. Правда, когда мужика от волчьего то выворачивало, "Бум-бум" затихал. Зато потом лютее терзал и рвал зигзагами череп. В совершенном потрясении ума пришел мужик к головному лекарю. Просветили мужику голову лучами - ничего не нашли, только следы нанесенных побоев, а это не лечится. Говорят: "Иди, горемычный..." Мужик с воем уполз восвояси. Клиническая же картина усугублялась. "Бум-бум" изгнал шумы, пение, усилил когтящие боли до когтяще-раздирающих и -- стал с мужиком изнутри разговаривать в таком, дескать, роде: -- Мужик! А, мужик! Бум-бум-м тебе в башку!!! Достукался голвенкой? Ну, слухай от меня радионяню -- Б-у-м-б-у-м! -- тебе по кумполу, -- Бум!..." И так до бесконечности. Долго мужик мучался, да нужда научит. Нашел противоядие: тот мужику -- "Бум!" -- И мужик в ответ ему по голове лупит! Оба стонут, однако отступать некуда. Голова-то у них общая и из нее не вырвешься... НЕТ ДОСТОЕВСКОГО... Один симпатичный арбуз задумал ожениться на симпотной, полненькой арбузихе. Очень ему понравилась ее фигура и задорная кудряшка ее прически. И она его полюбила: веселый, коренастенький... Прям рвалась под венец, и аж скрыпела от этих неудержимых порывов... В белой фате она подошла к ЗАГСу. Его не было. Она ждала-ждала и плакала. На ее доброе лицо садились мухи и ели ее слезы. Она вернулась домой. Зачем-то завела остановившийся будильник. Вечером пришла к ней соседка, долго мялась и наконец, со скрыпом, сказала ей, что он -- попал под комбайн... Нет Федора Михалыча, чтобы описать ее душевные муки и терзания. Но они длились недолго. В одно безоблачное, ласковое утро, кто-то большой, наклонив над ней недоброе конопатое лицо, сдавил ее девичий стан до хруста. Лицо это заулыбалось подлой улыбкой сладострастия и... ее куда-то понесли, а потом положили в прохладный тенек под кусты пастушьей шпоры. Молния сверкнула над нею и острым лезвием пронзила ее неопытное сердце. ...Она уже не слышала, как кто-то произносит над ней свое бесчувственное, плотоядное "хру-п-п... хррупп"! ОЧКИ Одна обыкновенная деушка носила очки, которые делали ее лицо как бы умным. Хотя она была глупа как пробка. Она знала чудодейственную силу очков и никогда их не снимала. Однажды уличный хулиган засветил ей кирпичом по очкам, чтобы посмеяться. Очки разбились, и она пришла на работу, где поразила всех своим дурацким лицом. В нее тыкали пальцами, дразнили фигами и нагло над нею смеялись, высовывая изо ртов языки. Деушка загрустила, пошла домой, где состарилась от горя и умерла. Когда сослуживцы пришли на ее похороны и увидели ее портрет в очках, им стало стыдно и очень гадко своего поведения. Они поймали хулигана и затоптали его в асфальт. Теперь учителя водят на асфальт детей, чтобы на него по команде плевать... А сослуживцы приносят каждое воскресение на ее могилку кульки с очками, и плачут слезами горького раскаяния... ( Два романа. Перевод с восточного. ГРАФ БАЛАЛАЙКИН (РОМАН ПЕРВЫЙ) Одын граф катал валенка. Скатал с болшой дырка в середын. Пошел мал-мала мороз, отморозил оба нога, который отрэзал. Кунак апаздал. Граф бросил его дэущка. Он нэ перыносить такой болшой горь и умэрэть на четверг. Нэ джигит! Так! Потому что. ИСТОРИЯ ЖУКОПОВА (РОМАН ВТОРОЙ) ...Он обладал ее среди коняг на конюшня. Пришел злой судба! Он спряталься срэди лес. Но это был слабый помощь! Его дэущка обидэл одын козел и отравилься. Кунак разбил голова с болшой скал. Коняги задрал волк. Он умэр из-за болшой тоска в сэрдц, но с улибка на глаза. Джигит! Потому что. Так! из цикла "ПИСАТЕЛИ" ГОЛУБА ДУША Одного мальчика всюду и всегда били. Его мутузили товарищи по детским играм, противные девчонки во дворе, хулиганы на улице, бурлаки и социалисты. Даже его родной дедушка Каширин подъезжал к нему на своей инвалидной коляске на колесиках, чтобы ударить его железным костылем. Дедушка никогда не промахивался... Мальчик стал не по летам задумчив и все время изводил себя вопросом: "За что?!" Вопрос этот давил и терзал его неокрепший ум, он не мог найти никакого ответа. Он плакал, сидя на корзине с сухим суриком в красильном сарае, после того, как его дружно побили вместе краснорожая мороженщица и сутулый сбитенщик. Между прочим, до его приближения они подрались между собою до крови и были страшно расцарапанные. Но только увидели мальчика, как дружно кинулись на него и больно побили. Он плакал, не предполагая, что сейчас с ним случится дивное чудо... Вдруг перед ним из воздуха возник ангел. Лик ангела светился небесною добротою, а крылья были из перистых радуг! Мальчик с мукою воздел свое скуластое, широконосое лицо к небесному ангелу и тихо спросил, зная, что ангел услышит его: "Милый ангел, за что?" ...Ангел посмотрел на него кротким, проникающим, нежным взором, сострадательно улыбнулся и... - засветил мальчику малиновой пяткой с нечеловеческой силой в глаз... Мальчик с ревом выбежал из сарая. Он встал на средину двора, пнул заметавшуюся курицу и внятно сказал: "Ну, все! Был я голуба душа Алеша. А теперь буду Максим Горький! Писатель! И все вы от меня наплачетесь". Так и сделался Горький из Алеши Пешкова в результате принятых побоев. ВОСТОЧНЫЕ СЛАДОСТИ Однажды Максим Горький у себя дома в задумчивости жевал свой босяцкий ус. Вдруг из его сивого уса выпал "инженер человеческих душ", сжимающий одной рукой острый рейсфедер, а другой -- таблицы Брадиса. Горький очень удивился крошечному инженеру на письменном столе. Инженерчик уселся на край хрустальной чернильницы и, болтая ножками, склонил лысенькую головенку к таблицам. Горький очень-очень удивился, еще пожевал свой чудодейственный ус, и оттуда -- бац! -- шлепнулся, сделав залихватское сальто в воздухе, еше один инженерчик: но уже душ нечеловеческих. И оснащен он был окровавленным циркулем и счетами, где косточками были аккуратно отрубленные человеческие головки... Буревестник революции воскликнул: "Че-ло-ве-е-к! Это... Это звучит..." и тут из его сивого уса выпал третий, чрезвычайно юркий инженерчик, у которого в левой руке был громадный, исписанный адресами и фамилиями блокнот, а в правой руке была обычная самописка. Все трое, болтая ножками, уселись на чернильницу и начали целоваться и обниматься дружка с дружкой. Буревестник нажевал их целую кучу. Ведь на клич "Че-ло-ве-е-к!" -- человек и пришел: принес тарелку, а на ней -- рюмку ледяной водки. Горький собрал всех инженерчиков на тарелку, и тех кто уже стали шалить, сидя на чернильнице, и тех, кто прилично сидел на полированной столешнице, заглядывая писателю в рот, и радуясь, когда из его уса, кувырнувшись вылетал новенький коллега. Горький опять позвал человека, сказал ему, чтобы он собрал всех этих инженерчиков и отослал их с курьером туда, а лучше бы сам отвез. Там все обрадовались подарку. Все инженерчики сидели сиднем на тарелке, а ужинавшие ковыряли в них вилками, искали какого-то Достигаева, и наконец его нашли, а потом искали других, но они как сквозь землю провалились... Буревестника там не забыли. Прислали ему коробку засахаренных фруктов, которыми он закусил на ночь. И от этих восточных сладостей у него даже усы засахарились... ((((( ((((( ( ((((( ((((( ((((( (((((  * ГРИША *  ( повествование ) 1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ Одна конопатенькая деушка все время пялилась в телевизор. Никого у нее не было кроме него, да и не нужно было. Она любила в телевизоре жилистого Вам Дама и хотела от него ребенка... Вам Дам появлялся на экране, бил кого-нибудь до смерти, целовал другую и исчезал. А она все смотрела и смотрела в телевизор: когда же снова придет Вам Дам и кого-нибудь изобьет. Однажды Вам Дам увидел деушку, высунул из экрана руку и увлек ее в свой чудесный мир. Теперь деушка и Вам Дам бьют кого-нибудь на экране вместе или по очереди, хотя вдвоем у них это дружнее получается. А ребенка, которого деушка уже носит в себе, Вам Дам хочет назвать Гришей. 2. ОТ ТРЕХ ДО ПЯТИ Как только Вам Дам привез своего сына Гришу из родильного отделения, он сразу начал его учить каратэ. Гриша оказался очень способным мальчиком и уже в нежном возрасте трех лет, расшалившись с папой на лужайке, сломал ему два ребра и вышиб передние зубы. Вам Дам очень испугался и после этого неприятного случая всегда от Гриши прятался. Но это не помогало, так как Гриша всюду находил Вам Дама и оттачивал на нем свое возраставшее мастерство. Тогда Вам Дам стал ходить по дому в тяжелом водолазном скафандре, стекло которого против правого глаза сразу треснуло звездой, а шлем вообще скоро сплющился и сделался похож на велосипедный. Вам Дам стал плохо слышать, и мальчишки, когда он появлялся на улице, обзывали его "контуженный". 3. ТЕРМИНАТОР Гриша рос-рос и удумал стать терминатором. К этому решению его подвинуло то, что руки и ноги у него уже превратились в стальные! Только вот суставы отставали и все еще были чугунные, зато голова и кулаки сделались у него победитовые*. Вам Дам давно уже жил в танке, стоящем под током. Однако Гриша подкрадывался и пугал Вам Дама, отрывая от танка водолазными рукавицами куски брони и, притворяясь иногда для шутки противотанковой миной. Вам Дам иногда играл в кино парализованных старушек, а Гришу на Голливуд не пускали, под тем предлогом, что он-де "очень сильно скрипит". 4. ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЗЛОКОЗНЕННОЙ ПОДЛЯНЫ Вам Дама буквально замучали клотушки от сына Гриши, и он удумал одну заделать подляну. Гриша, как было широко известно, очень скрипел. Наступила пора его смазывать. Вам Дам же был в автономной отсидке во глубине танка, стоящего под током, опасаясь Гришиного самурайского темперамента и невыносимых бойцовских качеств. Однажды люк танка откинулся и оттуда опасливо высунул голову Вам Дам. Гриша, конечно, сидел близ гусенницы, поджидая, когда покажется папа. В последнее время Гриша отрабатывал удары ломом по Вам Даму и очень обрадовался, что крышка люка откинулась. -- Сынок, -- раздался печальный голос Вам Дама, -- я тебе тут смазочки припас и гостинчик. Гриша посопел, поскрипел и отложил свои чудовищные упражнения: смазка нужна была позарез... - О' кей, - сказал Гриша, - вылазь. Над башней танка показалась голова Вам Дама, в танковом шлеме. Помедлив, он вышел из танка весь, подняв над головой руки. В руках он держал банку любимой Гришиной смазки и бутылку водки "Абсолют". Гриша ногой задвинул под гусенницу гнутый лом и приветливо заулыбался, да и Вам Дам боязливо осклабился. Гриша, скрипнув своим страшным телом, растянулся на гусеннице танка, от которого Вам Дам отключил охранительный ток. В пазы Грише потекла бурая смазка, но он не знал, что в нее подло подсыпан губительный песок... Потом отец и сын устроились в теньке, и Вам Дам налил Грише полный стакан "Абсолюта". -- Я после тебя, сынок, -- каким-то упавшим голосом сказал Вам Дам, -- стакашек-то у нас один. Гриша с ульканьем засосал водяру. - Еще хочешь? На, сынок... пей, -- сказал Вам Дам тихо, и поправив на голове танковый шлем (он все-таки его не снимал), стал ждать результата. Меркнет Софокл и Шекспир, описавшие разных, очень иногда коварных, гадов! ...Результата не было... Гришина нечеловеческая природа, видимо, превозмогла Природу. Ведь доверчивый Гриша выхлестал литр "царской водки*". Гриша сразу смекнул, что пьет не водку: это было куда забористей и вкусней. С первого же стакана у Гриши кругом пошла голова. Солнце стало в небе черным. Из черного круга выползли ломанные радуги и начали как будто выворачивать из Гриши все шурупы. От второго стакана из Гришиного рта повалил коричневый дым, а на четвертом - Гриша упал с гусенницы, лязгнув всем молодым телом телом и... заснул. Вам Дам, с отчаяньем видя, что Гриша не растворился, а только страшно нагрелся, пытался разобрать сына с помощью отвертки, но отвертка Гришу не брала... Через два часа Гриша проснулся. Солнце над головой было нормального цвета. Теперь Гриша смазывается только с песочком, а пьет исключительно чистую "царскую". Когда на него напарывается Вам Дам, Гриша пускает в него ртом фонтанчики, прожигающие в Вам Даме дымящиеся дырки. С танком же Гриша так не шалит по двум причинам: первая психологическая - Гриша уважает вооружение; вторая косметическая - потому что охранительный ток от танка оплавляет через струйку Грише зубы. А в оплавленных зубах молодого человека всегда есть что-то необаятельное. ----------------------------------------------------- *вольфрамовый сплав чудовищной крепости 5. В ВИДЕ КРОТКОЙ ЗВЕЗДЫ Однажды, когда Гриша сладко почивал, выкушав литровую "соляночки" (так ласково он стал называть убийственную "царскую водку"*) к дому Вам Дама подкатил трак. На борту его широко красовались четыре известные всему миру буквы "NASA". Деловитые люди в голубых комбинезонах подняли "эту железяку" и закинули в трак. Они не знали, что это был наводящий ужас Гриша. Они не заметили, что он шевелился. От удара головой об платформу трака у Гриши приключился глубокий обморок, и в этом вот бесчувственном состоянии Гришу привезли на известный мыс Канаверал и привинтили к первой ступени ракеты спутникового телевидения. ...Гриша не знал, что он уже пропорол плотные и неплотные слои земной атмосферы; что он - зеленая точка на экранах радаров; что он теперь стал вечным спутником нашей голубой старушки-Земли; что на него сейчас может быть показывают пальцем и алеут, и негр, и жиздринский хулиган; что до звезд ему рукой подать, но зачем они ему; что он стал голубою точкой в черном ночном небе; что ему суждено одиноко мерцать там всегда, то есть до скончания времен и сроков. Бывший артист и силач Вам Дам, который все это злокозненным образом предусмотрел и подстроил, наконец снял танковый шлем и вышел на безопасную волю из ненужного ему теперь танка. Но он рано радовался... Увидев над собой в недосягаемой дали Гришу в виде кроткой звезды, Вам Дам рехнулся от счастья, стал опасно буен и был доставлен психиатрической неотложкой в сумасшедший дом. Говорят, на излечение его нет ни малейшей надежды. Он посажен в специальную стальную клетку, у которой он грызет и раскачивает прутья. Клетку периодически ремонтируют, струею брандспойта отгоняя от суетящихся сварщиков буйнопомешанного больного... Иногда по ночам он становится боязливым и тихим. Он безотрывно смотрит сквозь толстые брусы и прутья решетки в противостоящее клетке окно, за которым мреет калифорнийская звездная ночь. Он видит там что-то пругающее его и, плача забирается в угол. Тогда к нему в клетку входят три медбрата, и самый плечистый из них делает успокаивающий укол неизлечимо больному. Вам Дам забывается на время, но к утру снова делается буен и опасен... Но вернемся на орбиту к Грише. Гриша очнулся в черной космической бездне. Пылали небесные тела. Плыла далеко внизу, под расползшимися пеленами белых облаков, голубая, зеленая, бурая, прекрасная и недосягаемая Земля. Гриша грозил в сторону L.A. страшным победитовым кулаком, отчего на экраны радаров набегала мелкая рябь, рыдал и иногда, неизвестно кому, бесполезно кричал "А-у-у-у..."! Впервые в своей целеустремленной жизни он был так одинок, и, главное - абсолютно, катастрофически беспомощен. Впервые в жизни он имел несчастье глубоко задуматься. Из глаз его смазка бурыми шариками срывалася в ледяную пустоту. Шарики выстраивались вокруг его победитовой головы кругами, и медленно-медленно плавали по маленьким, устойчивым орбитам. Вдруг Гриша вспомнил конопатенькую деушку - свою маму, умершую родами его. Вернее, он вспомнил ее на экране, в старых уже фильмах, в которых она и Вам Дам побеждали врагов и страстно целовались в финале над их изувеченными трупами. "А-у-у-у!" - крикнул Гриша космосу, и космос - стегнул Гришу какой-то непркаянной каменюкой по сопатке... Если у вас рябит телевизор, пожалуйста, не стучите по нему и ради бога не крутите бесполезно антенной: это Гриша ногтем победитового пальца подтягивает выворачивающиеся из него от ударов метеоритов шурупы... * Царская водка -- селитро-соляная кислота (aqua regis). Разумеется, убивает все живое кроме Гриши. (((  * СТРАШНЯКИ *  1. ДЕДУШКА И ВНУЧЕК В одном тихом русском городе объявился Гитлер. Дедушка и внучек увидели его в телевизоре и заползли под кушетку. Гитлер это заметил и вышел из будильника в 4.00 последовавшего утра. Внучек и дедушка сразу выбежали из квартиры и спрятались в лесу. Но в 4.00 следующего утра из ближайшего пенька опять вышел Гитлер. Тогда дедушка и внучек побежали в город и попросились в ОВИРе в Израиль. Им сказали: "Идите скорей к начальнику ОВИР, товарищу Шикельгруберу". Они вошли в кабинет начальника и увидели, что товарищ начальник -- Гитлер. Тогда они выбежали из ОВИРа и побежали в радиактивное поле. В поле они выкопали ямку, чтобы дождаться, когда Гитлер сломается. Они сидят на рентгенах и кушают колоски, а Гитлер не знает, где их искать. 2. КАК ДЕДУШКА И ВНУЧЕК СДЕЛАЛИСЬ ГИТЛЕРОМ Когда внучек облысел, а дедушка стал по ночам светиться, они единодушно решили бороться против появившегося в городе Гитлера. Они решили биться с Гитлером изнутри. Когда Гитлер спал, они в него залезли. Мальчик очень старался и скоро сделался правой рукой Гитлера, а дедушка, как старенький и хитренький, стал лобной извилиной злобного Адольфа. Гитлер тоже был хитренький и все понял. Теперь, когда Гитлер выступает перед толпой, он стучит правой рукой (внучеком) себя -- по лбу (по дедушке), рассказывая восхищенной толпе историю о дедушке и внучеке, которых он перехитрил. 3. КАК ГИТЛЕР КАТАЛСЯ Гитлер катался на зигхайле по главной улице. Внезапно левое переднее колесо зигхайля лопнуло и сказало "пшик..." Гитлер хлопнул дверцей зигхайля и решительно шагнул в толпу. Но... вдруг он совершил одно неприятное открытие: вся толпа состояла из таких же как он Гитлеров. "А вдруг они не признают меня самым главным Гитлером!?" - подумалось ему. "Они могут понять, что я не очень правильный Гитлер, а они, может быть правильнее меня? Поди разберись, кто есть кто в это неспокойное время..." -- продолжал думать Гитлер. Тут из толпы к нему вышагнул какой-то другой Гитлер и закричал на него: "Цурюк, полуюдэ!*" Все остальные Гитлеры злобно захохотали, а наш -- в ужасе кинулся в свой зигхайль и на трех колесах покатил в бункер, где и пришипился... * Назад, полурусский! (нем.) ГЕРОИ 1. УСТАЛЫЙ ГЕРОЙ "Хочется проснуться в таком месте, где абсурда нет" -- шепчет себе на ночь усталый герой. И проваливается в сон. ...Он, почему-то весь голый, продирается через режущую в кровь осоку к белому автомобилю, длинному как трамвай. Его жалят слепни и комары. Он достигает дверцы этой жуткой машины, открывает ее и кричит шоферу наугад вперед: "Давай, сволочь!" Далеко-далеко, где брезжит приглушенный отдалением свет, шофер, которого он очень ясно видит, медленно поворачивает к нему свое лицо, которое лучше бы не видеть никогда... Он не один в этой жуткой машине. Вокруг него, оказывается, люди. Обыкновенные люди самого растрамвайского типа. Эти люди смеются над ним и тычут полусогнутыми указательными пальцами, с грязными ногтями, не в него, а во что-то за его спиной. Они смеются широко разевая рты, так, что он видит черные дупла и пломбы в их зубах. Он может даже видеть толстые корни высунутых языков в их раззявленных, красных зевах. "Вот ведь какое удовольствие я им доставил. Как им весело... Понятно, они смеются надо мной, потому что я голый, а они одетые", -- думает он во сне. "Но ведь они показывают своими ужасными пальцами не на причинное место, или, скажем, на живот, в котором всегда есть, действительно, что-то циклопически глупое, а -- туда..." Он поворачивает голову, изгибается штопором, и видит (о, кошмар!)... у него за спиной... обезьяний хвост. "Этого никак не может быть..." -- думает он, и ...диким усилием воли прекращает этот сон и пробуждается. Ничего за ночь не изменилось. Вещи как лежали, так и лежат. Например, его полосатые носки на стуле. Рядом чашка в красный горошек. Вчера он выпил чай без сахара и лег спать. Только часовая стрелка будильника -- черная пика подтянулась к 9. Ничего не переменилось вокруг. Но он ясно чувствует, что переменился сам. Рядом с ним, на простыне, подрагивает рыжий, волосатый хвост. Он запускает руку, растопырив пальцы, под смятую сном подушку, и достает складной, из желтых линеек, метр. Он измеряет хвост и плетется, шаркая холодными тапками в ванную. Хвост волочится за ним по линолеуму, самостоятельно задрав вверх пушистую кисточку. "А, ничего... Может, никто и не заметит. Может уже все давно такие", -- успокаивает он себя и начинает тщательно, боясь порезаться, бриться. 2. КОГДА ПРИШЛА БЕДА Капитан Лебядкин часто обзывал Катюшу Маслову "проституткой". Катюша с девчатами игнорировала капитана, потому что у него не было денег даже угостить деушек, не то чтобы с ними дружить. Да и сестра у него была хромая на одну ногу. Но в город вошел Гитлер. Лебядкин и девчата забыли свои распри и ушли партизанскими тропами. В партизанском отряде Катюша стала лучшей сестрой милосердия. "Потерпи, миленький, сейчас легче будет..." -- говорила Катюша, склонившись над бойцом и продолжая свое дело. "М-м-м..." -- стонал обессиленный боец, и ему становилось, действительно, легче. Катюша иногда, проникшись бойцом, стонала вместе с ним... из жалости. Все партизаны очень любили Катюшу и иногда даже ссорились: кому с ней дружить крепче. Капитан Лебядкин бросил пьянство и дебош и стал политруком-составителем рифмованных листовок. В тяжелую минуту, когда бойцов прижимала нужда в печатном слове, бежали скорей к Лебядкину: ведь только у него и можно было разжиться листовкой-другой... Темными ночами капитан фальшивя, но искренно, играл на фисгармонии, а Катюша, если не занята была с бойцами, лихо плясала вкруг партизанского костра. И больше они никогда не ругались, а даже наоборот -- и пайку, и топчан, и шинель честно делили на двоих, как настоящие, боевые друзья. ( ( (  * ПРИЛОЖЕНИЯ *  НАШИ ПУБЛИКАЦИИ Намедни, находясь в Жиздринском гороблмузее, а верней, в таинственных и пыльных закромах его, куда я была допущена с добродушнейшего разрешения Микиты-сторожа, я буквально напоролась на волнительнейший докумаент эпохи ушедшей. То был огромный фолиант в 4321 страницу, переплетенный в малиновую кожу, с золотым обрезом и золотыми же, маленькими ножничками, скрещеными с миниатюрными гребенками из слоновьей кости по углам. В предчувствии большой исследовательской удачи сердце филологини, которое бьется в моей груди, радостно и тревожно затрепыхало. Обдув пыль, откашлявшись и отсморкавшись, преодолев естественное, взволнованное отупение, я прочла на фронтисписе: МЕЛИТОН ОСИПОВИЧ МУРКИН РУССКИЯ НАРОДНЫЯ ПРИБАУТКИ ОБ "СТАРЫЙ КОНЬ БОРОЗДЫ НЕ СПОРТИТ" СОЧИНЕННЫЕ ИМ ЗА НАРОД, ПОГРУЖЕННЫЙ В ПАКОСТНЫЯ БЕЗОБРАЗИЯ И ГНЕТУЩЕЕ ПИАНСТВО Да!!! Это был труд деда нашего признанного мастера литературы гротеска -- поэта и мыслителя Олимпа Марковича Муркина! ...Я... грохнулась в обморок... Очнулась я от того, что об меня споткнулся добродушнейший Микита... Под невнятное бормотание спящего на полу Микиты я деятельно погрузилась в работу. Мелитон Осипович оставил грядущим поколениям бесценный дар. Начал он его сочинение почти стариком, а закончил буквально перед самою кончиной своей, в возрасте ста трех лет (!), в 1924 году. "СТАРЫЙ КОНЬ БОРОЗДЫ НА СПОРТИТ" -- это 52345 изящнейших афоризма, формой восходящих к лучшим, сермяжным образцам народно-поэтического творчества, а * Два следующих материала печатаются с одобрения автора книги. изысканною глубиной тяготеющих к Блэзу Паскалю, Ларошфуко, Лабрюйеру и капитану Лебядкину. Все эти перлы мудрости пронизаны сквозной темой достойного старения -- старости: состояния неизбежного для каждого, кто испил густого меда лет перезрелых. Печатаю некоторые из них, увы, жертвуя моменту цельностью просветленного прочтения всего свода афоризмов. Гелла Трапезунд г. Жиздра ПРИБАУТКИ Старое ружжо - а и без пули хорошо. Старый воробей г...а не клюнет. Старому псу и блоха кума. Старый конь не ржет, а дышлом крутит. У старого орла и какашка - стрела. Старому воробью что рожь, что рогатка. Старый носок избу живит. Старый комар кобылу повалит. Старый лист крепше липнет. Старый зуб и алмаз режет. Со старой грыжей не озябнешь. Старый козел и зайчика пушистей. Старый червь - гвоздем буровит. От старого клопа ноготь трескнет. Под старым ремнем пупок не развяжется. Старая кишка даром не булькнет. Старую клизму и смазывать не надоть. Старый ошейник мягше шарфика. Старый кий шара не глядя кладет. Старая фуражка и абажуру впору. Старая лампочка и без току лучится. Старая портянка -- погуще шанели. Старый носок с любой дыры напялишь. Старая рожа на баян похожа. Старый мямлик двух шустриков обшустрит. Старая муха -- Плевицкая для уха. Старыя мозоля чистей хрусталя. На старом лысинка послаще блинчика. Старый защупает -- мазелина мягше. Старая дуда, а дуднет хоть куда! Старый гребешок гнидку не упустит. Старая кнопочка сама расстегивается. Старый кочет всегда хочет! ГЕЛЛА ТРАПЕЗУНД НОВАЯ ОРАТОРИЯ И. П. КОФЕЙСКОГО НА СЛОВА О. МУРКИНА Новое творение известного жиздринского композитора Ильи Петровича Кофейского -- сочинение глубинное по смыслу и крайне оригинальное по форме, как и все, что этот чрезвычайно даровитый "жиздринский Брюкнер" написал допрежь. Аналогов в мировой музыкальной культуре этому своеобычному сочинению нет. А если-таки говорить об аналогах шире, то они есть. Но вот заковыка -- есть они в Природе, а не в музыке. Кофейский хлынул шесть лет назад в эмигрантском потоке в далекую Америку. Там в ожидании контракта с Метрополитэн Оперой или, на худой конец, с Бостонским симфоническим оркестром, он устроился пока на велфэр. Шли дни, месяцы, тревожные годы. С подписанием контракта не спешили... Кофейский, чья неуемная творческая мысль неотступно искала выхода, приступил к главному, може тбыть, своему сочинению. Олимп Маркович Муркин, наш маститый "жиздринский Дант", написал незабываемые, исполинские слова к этой не менеее исполинской музыке. Слова, которые кажутся только простыми, но подтекстом-то несут -- инфернальные глуби и гадательные зыби... Вставая по утрам, еще до того, как Муркин принес Кофейскому окончательно отредактированный текст, "Брюкнер" то угрюмо, то радостно, то с надеждой, то без -- говорил себе под сурдинку "ку-ку"....... Это вот незамысловатое на первый нехудожнический взгляд "ку-ку" и стало названием и текстом его великой, одноименной оратории. Жиздринская филармония переполнена. Меломаны оживленными кучами обсуждают последнюю сокрушительную новость: Кофейский привез свою новую ораторию на слова виртуозного Муркина в родой, поскучневший с отъездом того и другого, город. Вот уж он за дирижерским пультом и... потекли в зал густые, двухнотные "ку-ку". "Ку-ку" поют капелла мальчиков при чулочной фабрике им. Алтына Могеева, им вторит хор и солисты Жиздринской оперетты им К. Царапа. "Ку-ку" напевно выводит лейтмотив струнная группа оркестра. Те же слова поют мальчики капеллы и объединенный хор учениц ПТУ; то там, то сям им вторят или их перебиавют кукующие солисты. Зрители вжались в плюшевые кресла, захваченные мощным неумокающим кукованием, несущемся на них то лавиной, то брызгающим тонкой пронзительной струкой. ...Несколько мещан, которым, к сожалению, недоступно новое, возвышенное, демонстративно уходят... Некоторое поначалу недоумение слушателей, порожденное непривычностью нового музыкального рисунка и симфонического языка, сменилось напряженнейщим вслушиванием в тончайшие, почти неуловимые нюансы и сладостные обертоны, перепрыгивающего из крещендо в деменуэндо, богато темперированного страстными модуляциями, а иногда и очень тремолирующего (!) "ку-ку". Слушатель всецело отдается музыкальной, разгулявшейся широко стихии: и поглощен внутренним, напряженнейшим счетом. Все как бы загадывают, как в лесу: сколько проживу еще и что буду в жизни делать. Я, лично, загадывала сколько еще новых Муркинских гениальных строк мне придется с трепетом прочесть... 2010-й, 3578-й, 9643-й -"ку-ку"... Все и все заворожены и с нарастающим ужасом ждут конца этой дивной оратории. Да уж, постарались наши "Дант" и "Брюкнер"! ...Грянуло последнее замирающее "ку-ку!..." И на зал обрушилась -- тишина... Закрылись детские ротики на сцене и раззявленные рты солистов... и -- И -- шквал аплодисментов! ! ! Оркестранты унесли со сцены сопртивляющегося Кофейского на руках... Я видела, ак уходили потрясенные слушатели, сквозь слезы восторга, застилавшие мои газа... Всякий тихо, только себе одному, шептал "ку-ку", унося уже свое КУ-КУ в возвышенную незабываемость этого волнительного вечера. Нью-Йорк - Жиздра - Нью-Йорк  * ЖИЗНЬ ЗА ЛЮБОВЬ
или
ОТКРОВЕНИЕ ЛЮБОМУДРАГО СПЕРМИЯ *  (поэма) ОТ ИЗДАТЕЛЯ И АДРЕСАТА В ночь на 18 января 1995 мне, неизвестно по какой причине, не спалось. Извертевшись на постели, я встал, зажег лампу и закурил. Лоб мой был оперт на ладонь, локоть -- о стол. Было очень тихо в комнате моей. Вдруг показалось мне, что кроме меня еще тут кто-то присутствует. Я поднял взгляд свой и увидел перед собою чью-то голубоватую, каплевидную морду. Оторопь взяла меня и, только я хотел как-нибудь воспротивиться ошеломительному визиту, -- зазвучал дрожащий, как бы липучий голос. Это невероятное существо, не разжимая уст своих, которыми просто-напросто не обладало, раскачиваясь передо мною на хвостике виде вытянутой запятой, продиктовало мне нижеследующие записи. Я только успевал строчить строка за строкой, едва сознавая, где я и что со мной делается. Кончив диктовку, незванный гость мой из сфер и пространств иных, кинулся было ко мне, чтобы, как мне почудилось, заключить меня в объятия. Я простер руки свои в направление его, ибо от природы я чувствителен и слезы, признаюсь, стояли в глазах моих в ту минуту... Я протянул руки к нему и они обняли лишь трепетавшую после ухода его (куда?!) пустоту. Не суждено нам было обняться... За шторами занималась пепельная заря. Передо мной лежала десть белой бумаги, исписанной нервическим моим почерком без малейших исправлений. Откуда она явилась? Бог весть... Печатаю писанное в ней, в том самом виде, в котором получил, ничего не правя и не изменяя. Единствнное, что осмелился я переменить в тексте, вернее над ним, это его заглавие: "ЗАГРОБНОЕ СЛОВО МАЛАФЕЙКИ" показалось мне удручающе просторечным, и я, не без колебаний, вывел вместо него то, что на мой вкус звучит куда благороднее. ОЛИМП МУРКИН П Е С Н Ь П Е Р В А Я -- Я зыбкая тень твоя. -- Разве может быть хвост у моей тени? (из сновидения) "... и виждь и внемли, Исполнись волею моей..." А. С. Пушкин 1 Каждый уважающий себя сперматозоид думает неуклонно только о деушках, но его тоскливой думы никто не замечает. 2 Он думает о деушках только потому, что стремится стать человеком. Но конкуренция велика. Гибнут миллионы таких же тоскующих страдальцев, как и он, а человеком становится один какой-нибудь шустряк. 3 Поскольку в люди выбивается самый шустрый, а все люди вообще, происходят таким макаром от шустряков, постольку в людях огорчительно мало задумчивости и они живут ничтожною суетою. 4 Разве что такие как я, которых везде и всегда, суть, ничтожнейшее меньшинство, парии коллективов -- узники собственных горьких мыслей, изредка, чудом каким-то способствуют явлению на свет экземпляров задумчивых, но... влюбчивых. Они вызывают раздражение и ненависть этих вечно суетящихся, мятущихся, мелкорассчетливых толп своим принципиальным уклонением губительной тщеты. Мне кажется, что даже внешне, они похожи на меня, ибо и я и они олицетворяем один, к сожалению вымирающий в наши времена тип существ, склонных к возвышенному размышлению и жертвенной любви. 5 Каждый истинный сперматозоид готов отдать жизнь за любовь, но не у каждого подворачивается благодетельный случай. 6 Каждый уважающий себя сперматозоид должен избегать неполовых контактов с деушками. Не упиавйтесь вином блудодеяния живущие на земле. 7 Каждый сознательный сперматозоид знает, что "Только раз бывает в жизни встреча" и готовится к ней с младых ногтей. 8 Каждый целеустремленный сперматозоид стремится сделать свою краткую жизнь плодотворной, даже ценой собственной смерти. Парадоксально, что потенциальную плодотворность свою он может реализовать только единственным дооступным ему путем, то есть в муках скончавшись. Но он и стремится купить счастие свое -- бессмертие в конечном-то счете, ценою сладких мук, которыми и является для сперматозоида ничто иное, как смерть. На ваших картинках беззубая-то она карга, коса зазубренная за гадким, старушачьим плечиком, а у нас на иконах -- цветущая телом и любовными, вольно распахнутыми органами деушка, чье тело готово, а очи молят. Сперматозоид, умирая, воплощает в плоть ее чувственную мольбу. В целом, обе стороны: и деушка, и сперматозоид -- заодно, но только их встреча обращается для деушки сладчайшим блаженством, для него же -- мучительною, однако не бесповоротною кончиной. Есть, есть в его кончине поворот редкостнейший, но возможный, ход -- в жизнь новую, вочеловеченную, если, конечно, подфартит, и если деушка не будет при сем вожделенном слиянии с ним тупою дурою, противной самой собственной ее природе, алчущей упокоительного слияния со сперматозоидом. 9 Каждый порядочный сперматозоид уклоняется мирских утех, ибо живет монашеской, сосредоточенной на будущем воскресении жизнью. 10 Вся жизнь сперматозоида есть переход из одной темницы в другую, в которой он, скорее всего, будет безжалостно убит. 11 Этот переход совершается по общей тревоге через пресловутую "камеру пыток". Пытают его сладострастной парой палач и палачиха, и, самое ужасное - они наслаждаются его смертельными мучениями. 12 Я не хочу быть сперматозоидом, стоять у двери и стучать. Но разве меня кто-нибудь спрашивает, кем я хочу быть?! 13 Между прочим, все мы - девственники. Даже мочащиеся под себя старички. Ну и фольклор тут соответствующий. Деушку в натуре никто никогда не видел. Так... на иконах только и на схемах. Говорят, один вид ее для нас смертелен, особенно если уже обнажена. Уверен, что это чистейшее вранье. "Увидишь -- и с катушек долой!" Кондратий, мол, постучит... Глупые байки! Вы-то, порождения наши, живы-здоровы, глядючи на них бессчетно. Но может быть вас они недостаточно трогают? Ведь мы многажды вас трепетней и чувствительней. Вы -- это и есть мы, но с наросшею на нас громадною коркой плоти, жира и волос. Вы и трепещете наружным вашим, а мы - всем существом своим. Вот и говорят... А я думаю, что просто с того места, где мы наконец-то видим ее в натуре, и из нее самое, никто из наших не возвращался. Зачем возвращаться оттуда, где хорошо? Туда -- где всем плохо? Уехал, свалил и -- привет! Если там тебя не кончили -- человеком будешь! Вместо нашей монашеской коротенькой судьбы -- жизнь настоящая... Это как в Америку скипнуть. В сплошное "Ай лав ю" вместо грубой мужской компании. 14 Условия проживания у нас кошмарные. Представь себе коммунальную квартиру миллионов, этак, черт-те знает на сколько живчиков. Если б я не был так поглощен моими светлыми мечтами -- удавился бы тут же, на собственном то есть жгутике. Тесные, темные клетушки без окон... Крик, шум, гвалт, вонь, драки, хамство, дебош, смерть... Милиция, что не вечер... Подростки, лбы здоровые, по корридору бегают -- навешивают друг другу. Или -- стенка на стенку бьются, жертв -- неисчислимо. Ножи, заточки, или топчут хором одного жгутиками... Старичка тут намедни "опустили"... Юбочку красную...напялили на него и... Повесился от позору. Ад! Хвосты их подобны змеям и головы их им только вредят. 15 Как я хочу отсюда вырваться! Уйти от этих гадостей и пошлых разговоров о женщинах. От стонов и криков этих! О женщинах кричат у нас больше всего. Чуть свет проглянет, видишь -- все стенки изрисованы и искорябаны фигурами, которые "рубенсы" эти принимают за женские. Перины тел, подушки грудей, спаренные абажуры чудовищных ягодиц... 16 Меня просто тошнит от их разнузданных слов и манер, но... почему-то тянет разглядывать эти прихотливые, неэллегантные изображения. С одной стороны, они -- гадкие, а с другой -- они привораживают меня помещенным в них жаром неподдельного эротического чувства этих несчастных, жлобоватых рисовальщиков.