Что они рисуют? Не некий-ли таинственный код самой вечности, которым построено тело деушки? И не они ли дальше всех в этот код проникли? Безъискусность и чувственность их оборачивается таким жаром, до которого искусные не доходят. Право, если б они не старались, то не на чем здесь было бы и взор-то потешить. 17 Я ведь нежный, и думаю только о нежных деушках. Все в наклоне к ним. Я даже стишок сочинил об этой своей томящей думе, хотя по натуре я не поэт, а философ, хоть стишками и балуюсь. Расскажу его тебе: Где цель и грусть моя, - Ты, деушка... не вижу... Но... лишь к тебе приближусь - В тебя вопьюся я!!! 18 Декламируя последнюю строку, я всегда почему-то дрожу всем существом своим... 19 Звучит оно как-то по-зверски, хотя, может быть это и правильно. Ведь и в самой нежной любви все-таки присутствует явственно зверское начало. Уж кому и знать об этом, как не нашему терзаемому брату... 20 А еще меня буквально кидает в дрожь от таких примерно, слов: "девичий гибкий стан" или "груди ее напряглись и округлились под простым ситцевым сарафаном"... 21 Олимпушка, сынок! Вижу тебя в прекрасном твоем далеке, вдыхающим за меня весну нежную. Помни, питомец Приапа и милостивой Венеры, обо мне! Пронеси огонь! Обращайся с нами трепетно и бережливо. Не трать нас на всякую нестоющую дрянь. А главное, берегись всюду дур, ибо одна только какая-нибудь дура может испортить весь благородный род наш. Не трать же на дуру какую-нибудь бесценный эликсир! 22 Когда я был маленький и учился в начальной школе, классе этак в пятом, мы проходили произведение писателя Горького (какая, все-таки, неприятная для деточек фамилия), стихотворение "Деушка и Смерть", где этот, с позволения сказать, литературный босяк, противопоставляет Смерти -- Любовь! Но нет ничего глупее подобной оппозиции. С точки зрения сперматозоида, как я уже косвенно упоминал, любовь -- тождественна смерти. Истинная любовь и должна, может быть, кончаться смертью! Как зад сложен из двух выпуклых половинок, так любовь и смерть прижаты дружка к дружке накрепко самою природой. Не забывай об этом, сынок. 23 Но в смерти от любви -- наше воскресение! И об этом помни. 24 Сейчас я плачу... Хвостик мой непроизвольно содрогается от приступа нахлынувших внезапно слез. Я, вот, несколько уже раз, умилившись непозволительно, назвал тебя "сыном". Как будто я могу посадить тебя, так сказать, "на колени" (какие же колени у сперматозоида?!) и... погладить твою курчавенькую, изобретательную головку. Но кого же я называю сыном? По логике же выходит - себя! ! ! 25 Ты ближе чем сын мне. Ты более чем сын -- ты наследник всех свойств и качеств моих. Разглядывая себя в зеркале, ты всегда будешь обнаруживать в своем отражении мои живые, страстные черты! 26 Никогда-никогда-никогда на пользуйся при любовном слиянии этою, дурно пахнущею, резиновою гадостью... Тебе, может быть, она и оставляет косвенное удовольствие, ну, а нам каково? Памятью моею тебя от сего заклинаю! Будь, черт возьми, гуманистом и не терзай нас -- камикадзе любви -- понапрасну... Как пилот Гастелло башкой своей трахаешься вусмерть за вас же... Муки наши вам в радость, так уж ты не множь их... 27 Хотя, может быть, вследствие общего падения нравов, наблюдающегося повсеместно, эта мучительная для нас мера может быть уже сейчас жизненно необходима. Моральная, так сказать, энтропия рода вашего, поистине, сделалась убийственною для самих же вас. Что ж, тогда не стесняйся, сынок любимый, терзай нас! Мучь! Чего там! Губи невинные мильены! Тебе-то в твоем прекрасном далеке, видней... 28 Жестокий век мой! Мало он любил, мало смеялся, но много командовал и убивал... А я бы хотел жить в цветущей Элладе времен архаических, когда даже мраморные статуи улыбались и возводился над Акрополем светлый Парфенон. И любил бы я под ясным солнцем и наивным небом, меж белых, из нетающего каменного снега тесанных колонн, под звуки кифар и пение кифаредочек... В те блаженные времена не пускали отравляющие газы в окопы, не утюжили танками опрокинутые наземь тела, не сыпались на невинные головы и тихие спальни бомбы, неизвестно зачем; а нежные деушки не носили трусы и лифчики, врезающиеся им в кудрявый волос и благоуханную кожу. Есть, есть меж тем и этим какая-то связь, не сразу видимая. А она в том, что когда уменьшается естественная свобода и подменяется сокрытием красоты -- наружу обнаженно выходит массовое хулиганство и технический бандитизм. Таков, сынок, прогресс ваш хренов... 29 Может быть вся-то свобода -- это голые Адам и Ева в саду Эдем, пока наготы своей не устыдились, листочки не лепили на то, что надо естественным образом высунуть. Чем больше вы на себя напяливаете -- тем вы и от свободы и от Эдема дальше. И нам -- тьма и смрад и никакой дороги... 30 Главное сынок, -- избегай потаскух. Они -- наши братские могилы. 31 Мир, дорогой мой мальчик, безумен и жесток. Может быть ты это не хуже папки своего знаешь. Вся мировая каруселька, веселенькая, заверчена на винте обновления. То есть -- на смерти. И чем бы плохо было остановить гибельный вектор: деушки были бы вечно свежи и благоухали бы только что распустившимися бутонами и... никто б не загибался. Ведь в раю часы не били и листочки не осыпались. Все-все перетягивает гирька смерти, стремящаяся в мать сыру землю, и листочек желтенький, кружася напоследок, и сам маятник вселенной, махами своими убавляет нам сроки. Маятник шепчет: "Гри-ша-Гри-ша",* а отягченный смертельным грузом механизм, через четкие промежутки тиканья и скрыпа правдиво обещает; "Вам-Дам-Вам-Дам", пока тапочки в угол не поставишь... 32 Даже здесь, где мы лишены мирских наслаждений, но не соблазнов, правит это вот самое обновление, то есть универсальный, детерминированный бандитизм. Говорят: "это -- жизнь", а я говорю -- "смерть" это, прикидывающаяся жизнью меньше и меньше с каждым "обновляющимся" мигом. 33 Жертвою этого бандитизма рискуешь оказаться ежесекундно. Идет, так сказать, "естественный отбор" (спасибо за название старине-Чарли, заблевавшему все океаны со своего "Бигля". Он присобачил нам макак сзади, как дворняжке цепляют дети-спиногрызы гремучую, консервную банку). При отборе этого вот, именно, разбора, всегда, разумеется, бандиты отбирают бандитов. У остальных - почти нет никаких шансов выжить и размножиться. В результате: мир - неестественно плохое место для любви, и... вполне естественно хорошее - для пыток и смертей. А если б мы произошли от макак(полюбуйтесь на их темперамент!), то разве б мы так любили?!... _______________________ * Аллюзия на рассказы О. Муркина из цикла "Гриша". (Прим. автора). П Е С Н Ь В Т О Р А Я -- Человек есть мера всех вещей. -- Складной метр - надежнее... (из сновидения) " Но я тебя зову". О. Мандельштам 1 У нас отборные бандиты руководят всем и вся. Сразу и не разберешь: сперматозоид как сперматозоид. Ну, покрупней других, ну... лоснится побольше. А призадумаешься -- он же весь по головку в крови! 2 А исполнительный идиот? Вот кто, сынок, и гаже и смешнее всего... 3 Мы живем здесь в тепле и холе. И... ежедневно, в нашей "спокойной обители" гибнут мильоны... Когда я выхожу из своей кельи на анатомические занятия, физкультуру, порнографические чтения или на общую молитву, я вышагиваю по раздробленным, разлагающимся телам собратьев моих. Иногда от ужаса меня тошнит, как и других прохожих... 4 Чтобы не разбить себе головку поскользнувшись, я вынужден придерживаться за осклизлые стенки мрачных корридоров, по которым мы ковыляем, в которых мы "выходим в тираж" и гибнем. От каждого прикосновения к этим, как бы обмыленным поверхностям, я всем существом своим гадливо содрогаюсь, и, тем не менее, благодаря этим удерживающим меня от падения и неизбежных травм стенкам, я волочу еще свой хвостик, я - жив над зловонием разложения. 5 За стенку, естественно, почти всегда идет борьба. Ведь если не за что держаться, как, к примеру, на середине корридора, -- обязательно расшибешься. Я, как и другие, воюю... И иногда, стыдно сказать, увлекаюсь сим постыдным процессом. Но никогда, как некоторые наши хулиганы, не лютую особо. Растолкал местечко под стенкою и - поплелся себе мирно. Только все-равно надобно быть начеку, чтоб не смыло из корридора черт-те куда. Периодически, безо всякого оповещения, тут все-все-все расчищают струею моющих средств ураганного, просто, напора. Тут уж караул полный! Спасайся кто может!... В этих вот, угрожающих всему нашему сообществу случаях, сперматозоид млеет к сперматозоиду братской лаской... Хорошо, если какая-нибудь дверь рядышком. Колотишься в нее... Орешь не своим голосом: "Полунд-р-р-а!" ...Пускают... Сам... весь-то стрункой дрожишь... Из головки слеза испуга брызжет на трепещущий от испуга хвостик... Наследишь у чужих, да наплачешься... ...Неприятно, конечно, незнакомого сперматозоида беспокоить. Но и он понимает: не своей же волей погостить забрел. Ни разу не выгнали: ведь сегодня -- я, а завтра... Зато потом - хоть пляши посреди коридора, чисто так... Благодать! Пол сияет, как у вас улица после дождичка, пока опять... трупятиной не набьется. 6 Плотин и Гегель и сюда проникли. Здесь диалектика правит бал, как нигде. К примеру: я уж говорил о нашем вожделении утех плотских. Так вот, недавно, открылось что у нас действовала обширная и разветвленная сеть вредителей! Себя они называли "кастратствующие" и тайно распространяли рукописную газетенку "Озабоченный Мерин". Проповедовали они "платоническое чувство" вместо обыкновенной любви! Вместо ласк -- уважение, вместо восторгов обнаженной страсти -- мазохистскую немощь умственного соития с деушкой! Действовали они оказывается уже давно, подрывая здоровье нашего и дожидаясь "последнего и решительного боя". Провели несколько конференций за границей, кажется в Пеннисе и в Аннусе. Сформировали правительство в изгнании и всячески разжигали наши внутренние несогласия и разрушительные тенденции, в последние месяцы проникшие в нашу, дотоле единую в стремлении к деушке среду. То ли их тлетворные флюиды повлияли на нашего орла, то-ли он сам причина всех этих противоестественностей, не знаю. Не поймешь, кто кем правит, мы ли им?... он ли нами? На эту тему и у вас идут нескончаемые споры. Преступная их деятельность принесла самые негативные результаты, и... у нашего случился тогда ряд печальных срывов в самых благоприятных обстоятельствах... Как сказано поэтом: "И яд разносят хладные скопцы". После этих срывов, вдруг завелась некая подружка-Любочка, деушка ума небольшого, но фигуры взывающей... Между прочим, была она тех же взглядов, что и "кастратствующие", вернее, как оказалось потом, она подло и злонамеренно притворялася... По-началу мы подумали, что она относится к довольно распространенной категории не-вменяемых, то есть таких деушек, которые в момент, когда наш брат выступает на любовную сцену; шепчут или даже орут, содрогаяся, "не-в-меня!!!" (мы же, разумеется, за полную бесповоротность и"вменяемость" в ситуациях любовных). Но дело оказалось хуже, чем мы по-первоначалу предположили. Любочка уклонялась решительного свидания и все талдычила, что она "деушка не такая"... Что очень любит нашего и хочет иметь с ним чистые отношения... Предполагаю, что подлые вредители, таки добились, что наш, со стонами согласился с дурой-Любочкой на "чистые" отношения, вместо того чтобы послать ее тут же в ее же бездействующий на свиданиях орган. Наш согласился, со скрежетом зубовным, на эти исхищрения подавляемой страсти промеж ними, зная что они ведут неизбежно к тайным отвратительным извращениям... Порастрачено было нас в простыни да унитаз бессчетно, и пришел бы нам конец, как вдруг Любочка, сама видимо настрадавшись, вдруг резко переменила курс и перестала сопротивляться атакам нашего... И что приятно, оказалась деушкой вполне и пламенно вменяемой. Все бы хорошо, но... недолго же мы ожидали своей очереди и радовались за счастливых наших товарищей... Начался у нас страшный мор, пожары, осложненные перебоями с водой и каким-то массовым безумием. Многие вешались, кидались в огонь, стрелялись и топились... Злопыхатели "кастратствующие" радовались бедам нашим и гибели браток-спермиков. Подметные листки расшвыривали: "Чем хуже -- тем лучше!" сделался их лозунг, между прочим, очень подлый логунг. Массы спермотозоидов митинговали, бились насмерть и мерли мильенами. И... вдруг... разносится страшная весть: триппер... Видимо, по этой имевшейся в Любочке уважительной причине, она хитроумно прибегла к губительным, платоническим, иссушительным утехам, маскируя ими тайные свои гнойные выделения. А устав бороться и собою и с нашим настойчивым орлом, рискнула и... наш... -- зачастил в кожвендиспансер на грубые процедуры... В результате обрушившегося венерического несчастья, он мигом поумнел: послал Любочку с ее трипперным платонизмом в "..." (прости грубое выражение). Теперь, после этого горького и довольно противного опыта, как только, какая-нибудь деушка начинает мерзко лепетать о "дружбе", "чистых" отношениях и "платонической" любви, наш тут же у голубушки осведомляется: "не сифоном-ли-трепаком" страдает эта самая, возвышенная натура... А "кастратствующих" потихоньку извели под корень и здесь, и во всех их заграничных центрах. 7 Много раз мы поднимали вопрос о вкручивании лампочек в наших скользких корридорах, но бюрократы воспротивились. Они утверждают, что свет, якобы, нас убивает. Не знаю как свет, а вот темнота наша -- точно... Cидим мы в наших келийках при лучинушке или свече. Конца-то собственного хвостика не видно. Учат нас, что тьма-полутьма лучшая иллюминация для нашего брата. Пихают, просто, нас во тьму анафемскую! Конечно, те кто правят нами, жестоко и злонамеренно лгут. Их дворцы беззастенчиво освещены. Из зашторенных окон пробиваются полоски какого-то наглого, ярчайшего света... Там они обжираются и блудодействуют... Машины и автобусы подвозят им развратно-хихикающих, порочных живчиков-мальчиков, наряженных в ажурный чулочек, во всю длинну жгутика, и в кокетливую какую-нибудь юбчонку... Пронизав наши ряды стукачами, они обрекли нас на повальную подозрительность, безрадостное существование при свечах, бесконечную молитву и утешение только в будущем, возможном нашем воскресении. Нами правит ложь, страх расправы и доноса. Лгут они не только для того, чтобы мы выносили их подлый гнет, но и для нашей безропотной готовности к постоянному "обновлению" рядов наших, то есть повсеместно грозящей нам смерти, применением которой распоряжаются они же... 8 Впрочем, возвращаясь к вопросу о лампочках в коридорах: зная наш бойкий народ и, изучив его неуемную бойкость на собственной шкуре и отдавленном хвостике, догадываюсь - лампочки мигом перебьют. Темнота в корридорах покажется еще безъисходнее, да вдобавок еще и поранишься об острые осколки стекла. 9 Неужели бесчеловечные начальники наши правы? Удел наш предрешенно трагичен и мы должны бродить в темноте толпами слепых Эдипов по скользким трупам погибших братьев... О, ужас! 10 Как известно, темнота обостряет работу всех наших чувств. Мы обращались с петициями к начальству: если света нам нельзя - дайте нам музыку в корридоры, хотя бы для утешения слуха нашего. Ведь слышим мы постоянно только шум драки, крики падающих и шлепанье наших хвостиков. Еще -- какое-то оглушительное бульканье и, по временам, как семь громов проговорили голосами своими -- громкий звук, как бы трубы. 11 Иногда у нас почему-то сильно пахнет серой. Многие задыхаются насмерть... 12 Мы ни в чем не можем придти к согласию: одни умоляют о песнях советских композиторов; другим - подавай романсы; третьим -- оперетту (оперу для дураков, по-моему мнению); четвертым -- джаз. Я бы лично, слушал только Баха и... классический канкан... 13 Наши попытки коллективных просьб и обращений, разумеется, заканчиваются шумом, сквернословием, скандалами омерзительными, душедрянством, дракой, смертоубийством... О вкусах у нас не спорят, за них у нас убивают. 14 Только в отношении к одному предмету мы единодушны -- в любви к ней, но даже общая эта любовь только усливает наш врожденный антагонизм каждого противу всех и каждого против каждого. Вместо того чтобы быть друг другу другом и браткой, каждый каждому -- злобный сперматозоид. В этой общей любви к ней все мы становимся страшны и губительны друг другу. 15 Но так и должно быть. Ведь никто уступить не хочет. Любому необходимо быть первым, растолкать других. Вот он и рвется, чтобы она полюбила его только одного. А уж тут не до приличий, как минимум... 16 Первенства можно добиться упорной тренировкой головки и хвостика. Но путь этот тернист и долог. Только тот, кто закален и упорен; только тот, кто постоянно сексуально озабочен -- смело погрузится "в венценосный кустарник" и "достанет розу без ножниц". Легче всего добиться успеха ходами простыми и беззастенчивыми: наколов, например, товарищей или -- преступлением. Подлою безжалостностию к сопернику часто и несправедливо завоевывается желанная победа... 17 Все мы обожаем танцы и все -- отличные танцоры. Танцуем мы съизмальства и совершенствуемся всю жизнь; водим хороводы, пляшем толпою, кружками и парами, отдаемся танцу сосредоточенно и самозабвенно и, только танцем возможно изъявить нам пылкую страсть. 18 Главное в танце, конечно же, неустанная вибрация хвостика. Только ее зажигательной динамикой и громадной амплитудой и красивы танцевальные фигуры. Есть у нас мастаки, которые бьют чечетку и даже отплясывают гопак! 19 Отточив совершенство наших движений и достигнув предельного мастерства в выражении жигой, фанданго, твистом, шейком и разной прочей фуетой* врожденной нашей сексуальной озабоченности, мы готовы исполнить наш главный номер -- танец сперматозоидного экстаза или "сперматозун" -- то есть па-де-де смерти (и воскресения для редчайших любимцев веселого Эрота). 20 Танец живота, которым увлекается чувстственный Восток, проистекает от нас, несмотря на отсутствие живота у нашего брата. 21 Если бы ты только мог себе представить наши скачки и прыжки, иногда плавно-нежные, но чаще -- конвульсивно-резкие, как будто тебя корежит от тока, проскакивающего от головки до хвостика. О, если бы ты мог почувствовать наш душераспирающий восторг от быстрого, неудержимого, спонтанного, импульсивного биения хвостика -- единственного члена тела, которым мы располагаем! (куда нам до вашего чрезмерного и подавляющего богатства). Мы им и вертим и крутим, и в хвойную дрожь вгоняем, и по лбу себе стучим, особенно, когда пойдешь плясать вприсядку. Неконролирующие себя плясуны, когда добиваются бурной судороги, называемой у нас "конец конца", увлекшись, могут его даже сломать и смертельно истечь жизнетворящими соками, нас наполняющими, так и не достигнув последнего облегчающего трепетания. ___________________ *Видимо, этимологически от "фуэте". Именно так в надиктованном Любомудрым Спермием тексте. (Прим. издателя и адресата О. М.) 22 Ах, ты изведаешь все это сам, и, также как мы, будешь... будешь содрогаться, извиваясь червем уязвленным; выворачиваться наизнанку от любви, Но надеюсь, ты не заплатишь за жгучую чистую сущность блаженства нашею ценою чрезмерной. Любовная пытка -- вот что есть наш самозабвенный танец, ибо на что еще похожи движения наши и сопровождающие их звуки, как не на содрогания и стоны от боли невыносимой... 23 Каждый раз когда ты будешь выплясывать этот номер, ты неизбежно будешь напоминать меня, и лицо твое примет живое мое выражение. Я войду в тебя, как "в огромность квартиры наводящей грусть"... "тех ради будущих безумств" и пр. (подробности у Пастернака). В твоей фигуре, пластике движений и пританцовывающей походке, рассыпать буду, так сказать, свои шаги, истребленный и неистребимый я... Мы, сынок милый, не расстанемся... 24 Акт любви ты будешь заканчивать, делаясь мною. Неисчислимые внуки мои выйдут из тебя, содрогающегося, танцуя как безумные дервиши... 25 ... Все вот думаю и думаю о твоей судьбе, оперев тяжелую от нахлынувших мыслей головку свою на подвернутый хвостик. Как на улькающий шланг была насажена дурацкая голова профессора Доуэля... Как охота стать человеком! 26 Самая противная вещь в нашем существовании -- ложные тревоги. ...Бац! -- И все меняет свое положение. Пол, как палуба корабля, взбирающегося на водяную гору, закидывается вверх. Все падает, катится, наносит ужасные увечья. Быстро-быстро вибрируя хвостиком, наклонив сильно вперед головку, с величайшим трудом удерживаешь равновесие. Вдруг всех зовут на плац. Все туда кинулось, ломанулось, бросив свои дела, опрометью, всем скопом. Все это почти мгновенно. Тут уж у нас никто не зевает. Пугающий в безудержности своей поток разъяренных сперматозоидов застывает на плацу... Жара и напряженнейшее ожидание. У всех дыханье сперло, фигурально выражаясь. Теснота и духота адские. Носятся меж выстроенных фронтов с дикою скоростью командиры, выкликаются имена. Дезертиров никогда нет, не было и не может быть. Скорее наоборот. И звучит лающий, собачий, отрывистый или растянутый в напряженный вой, безумный военный язык, замешанный на крутейшем дебилизме: -- Застоялись, ребяты-ы-ы??? --орут командиры. -- Так точно, вашество-о-о!!! -- орем мы. -- Не посрамим, ребяты-ы-ы!!! --рявкают комадиры. -- Вздр-р-р-р-у-у-чи-и-и-м-м-м!!!!! -- рявкаем мы. -- Не-Мос-ква-а-а-за-на-а-а-ми-и-и??? -- спрашивают командиры. -- Ни-и-ка-а-а-к-к-к-не-е-э-т-т!!! -- уточняем мы. -- А шо ж ты, сс-у-у-у-кк-а вертисся, як вошь на хребешке (на скоуородкэ, у ширынкэ, у промыжносты и т.д.)?! -- шуткуют командиры. Делаешь морду булыганом... Хвостик застывает по стойке "смирно"... Все ждут... Никто не знает, кому жить, а кому задарма, отсевком - в вечное уже небытие... 27 Миллионы и миллионы нас, дрожащих от отваги и нетерпения, сосчитаны, пересортированы, перестроены, ободрены проверенной шуткой командира. Часть нас жесточайшим, но необходимым образом, затоптана насмерть тут же; часть: - - Бре-е-зент!!!..... Га-а-а-тт-о-о-всь!!... Це-е-ль-ль-сь... пра-а-а-а-ща-а-а-й-т-е-э-э-та-а-ввв-а-а-ри--- !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! казнена. Часть -- отведена в резерв и, та-а-а-м, далеко-далеко-о-о, позади перетаптываются в нетерпении распаленные и недовольные живчики. Как знать, может именно одному из них улыбнется фронтовая удача в виде смекалистой дичины или сметливой хохотушки-деушки... С плаца же кроме плаца ничего ж не видно... 28 Все кричит-булькотит-кучкуется-сумасшествует! Все задвигалось-загалдело-заухало-завизжало и... вдруг!!!... ...оказывается, что тревога была ложной... И мы, оскорбленные "за нашего", что опять его надинамили, поруганные и притихшие, сгорбившись, молча разбредаемся по своим норам, не досчитавшись многих и многих товарищей... ...Плац должен быть чист всегда. Ураганной силы струя смывает с него шевелящихся раненных и коченеющих мертвых... Если бы ты только знал, сколько нас так вот понапрасну погибло из-за ложных тревог! Пытались мы вразумить нашего. Физически на него мы можем воздействовать стремительно и эффективно. А вот до его башки, до психики, нашему брату не допрыгнуть! Шибко далеко. Физическое наше воздействие имело самые пагубные для нас результаты. Народу задарма погибло неисчислимо, и в люди никто-то не вышел. Потому что никого у него тогда и близко не было. Ни одной, понимаешь, деушки! Одно только разыгрвшееся на безлюбье воображение... Но что до деушек ложных наших тревог, то я ведь их не проклинаю. Дуры они типа "мне-скучно". Ах, "скучно" тебе, цыпенька меланхолическая? А мне... а мне-то как с тобой ск-у-у-ч-н-о! А вот тебе для отвлечения глупости твоей - прибор!!! И что? ...Глядишь, а уж ей-ягодке, через минуточек эта пять-шесть... и уж весело... ...Ведь есть же и у тебя (дубина ты этакая!) праздник, который всегда с тобой. Отцепи телегу свою и... разнуздайся! ...Сбруйка твоя, в состоянии глубокого бельевого обморока, остывает на невозмутимом стульчике. ...И думает она про себя одним только емким словом "дура". ...Тут уж вас не разлей вода. И ей-глупенькой, и нам - сладко... С сердчишка ее отупевшего снимаешь ты нити пыльной паутины. Это люди... его так украсили. Ведь дура, ровно собака пограничная -- всегда на стреме, и ничего-то тебе не даст: ни - косточек, ни -- жирка. Пока не поумнеет... 29 Хвостик наш -- член очень деликатный. Он и руки наши, и ноги, и даже -- велосипед. А уж какие миньятюрные работы может выполнить, тебе и не вообразить. 30 Был у меня дружбан дорогой, Мосик незабвенный. Вот он лупку такую выточил, что в нее без напряга атомы можно было разглядывать. Так ему мало того показалось: изготовил Мосик махонький-махонький-манюсенький лобзичек и -- давай мирный атом пилить... Вжик-вжик-вжик... ...Конечно грохнуло капитально. Наш тогда к урологу ходил. Жаловался, что у него "в яйцах стреляет"... А какой уролог может предположить, что у его пациента спермики в яйцах атомы пилят! Шуры Балагановы в мудях кишат! Тут по-вашему к психиатрам надо идти сдаваться... ...Не стало Резерфорда нашего пытливого. Не Кощей Бессмертный сперматозоид. А ведь и Кощеева смерть в яйце была, как ты помнишь... 31 Потом "колючкой" оцепили район, где жахнуло. Народу там погибло бессчетно. Потянулись колонны беженцев, а куда селить? И каждый в темноте зеленым светом лучится и рентгенами трещит, как кастаньетами. И видно, что уж не жилец, прости господи... А через пару-то неделек появились у нас диковинные такие ребята: то об двух головках, то об трех. Число хвостиков варьировалось, но не переступало цифру четыре. Много шутили и много горевали по этому поводу, пока в одну ночь не замочили всех этих горемык. Конечно, жилья не хватало... Конечно спермик не собака -- на четырех "лапках" бегать! Однако... Так что, теперь мимо того поганого места все обходными коридорчиками пробираемся. Памятник там стоит, перед колючкой "Лучащемуся сперматозоиду": подпиленный лобзиком под корень огромедный член, в поникающем состоянии, и "Hеизвестный спермик" на четырех хвостиках, а в головку пострадавшему братке вмонтирован прожектор, посылающий зеленый упредительный луч в темноту... 32 На ваш взгляд мы чересчур башковиты. Да. У нас нет лишнего тела: живота, груди, зада и прочих напластований. Головка да жгутик трепещущий, вот тебе и весь красавец-сперматозоид. Мы чрезвычайно фунциональны в анатомическом и любовном, разумеется, смысле. В самом нашем строении доведены до предела потенциии любви и мышления. Что, в принципе, есть одно и то же. Ведь всякая мысль -- суть соединение с предметом любви... Я говорю о мысли, а не о негативной реакции на что-нибудь, не об разрушительном мечтании, которое для думающего сперматозоида не мысль. Мысль есть совокупление с истиной, и ничего более... "Coitus ergo sum", как говаривал неотредактированный впоследствии Декарт. Между прочим, знаки вашего препинания, происходят тоже от нас. Сперматозоид то восклицательным, то вопросительным знаком, то перечисляющей запятой пестрит в любом, писанном вами тексте. Мысль ваша не живет без нас. С истиной, как я уже сказал, не вступает в плодотворное соитие. Эти ваши письменные знаки, как бы фиксированные наши позы. Здоровкаемся мы императивом "Вникай!" На что вежливый сперматозоид должен ответить задумчивым и одновременно энергичным "Вникаю!". Поза при встрече должна быть подобна знаку восклицания. Прощаемся мы на вопросительной интонации: "Вник?", в позе вопросительного знака. Иногда, приветствуем и расстаемся беззвучно, изобразив собою запятую. Пожелание здоровья у нас "Плодися!", на что следует ответить точно таким же пожеланием. Таким образом, даже наши позы обнажают мыслительную нашу природу. Одно время пустили моду (молодежь наша бойкая) здоровкаться американским приветствием "Хай!", ну, и конечно, "хай" этот быстро превратился в нечто, чего я повторить стесняюсь... Но мода эта прошла у всех нехулиганов. А вас бы я переделал к чертовой бабушке (деушек исключая, как опыт изумительно удачный). Ваша-то плоть и пластика - верх бессмыслицы. Живот, например, у вас и самая крупная и самая выдающаяся часть тела. Экое, все-таки, животное уродство... Как глаз поэта замечает досадные излишества в материи стиха и отсекает их безжалостно, так я бы убрал у вас живот и, например, зад! Обе эти глупые выпуклости только мешают вам любить. Впрочем, насчет зада есть у вас не слишком близкие мне тенденции. Сиречь: 33 Глаголание юзника темническага: "Убойся Афедрона смердящега! Пещера сия заклята пакы, ибо скверна еси! Клосныя разумом и сердцем порочны стремят невинных нас туда, откеле не живот проистекает, а поганое лайно, мотыло аке мыт. Сие еси малакия и мерзость пакостных. Дондеже! Не должно меняти полеты на уметы! Прещу тебе сие кольми пакы! Вонми отцю живущага, плоти сторожащага: Беги, сыне, гузна! Сим сбережеше папарты, не переменяше аке, буй во грехе, полеты на уметы! Не оскверняше образ свой заходом червленновонным. Не дозволяше себе на колесах сиих ездити и кататися. Аминь!" (Я тебе тут из утреннего моления нашего присовокупил толику малую)... П Е С Н Ь Т Р Е Т Ь Я -- Разве это и есть любовь? -- Вот именно... -- А похоже на мясорубку... (из сновидения) "...она дала мне от дерева, и я ел." "Бытие". Библия 1 Всюду, всюду кишит жизнь. Она плещет в воздухе над головою твоею , стелется вокруг тебя, корчится под незрячими стопами твоими. Каждый пустяшный шаг твой губит неисчислимое, неслышимое тебе живое. Я голос малых сих, открывшийся тебе. Кроткие стоны растоптанных тобой не достигают твоего нечуткого слуха. Потому -- не суетись без особой нужды и лежи больше. "Но больше всех бессмыслиц, может быть, я презираю власть твою, Забота". Внемлите доверчиво поэтам вашим, им вас обманывать не к чему... Только в горизонтальном положении пребывая -- выходишь ты на глубокую связь с собою и слышишь жаркий шопот тайны своей. Да и нам легче с тобой общаться, ибо не надо штурмовать необоримые кручи и перекрикивать скрыпы тела твоего.ежачий ты -- победил, ибо: кто свалит лежачего? Ты уже празднуешь победу вином лежания своего. Ведь победитель первым делом после утомительного триумфа приляжет полежать, то есть то сделает, что ты уже успел! И значит победа уже за тобой. Пехотинец, под обстрелом лежащий, имеет шанс уцелеть. Антей ложился и набирался могучих сил в лежачем положении. И миф и опыт кровавый -- заодно... ...А вот несчастный Сизиф -- всегда на ногах, всегда толкает в гору неподъемную каменюку. Боги умеют проклясть и надсадить проклятой работой. По-мне -- пусть бы он лег, и пусть будет, что будет. Ведь хуже его судьбы не вообразить: пот-издевательство-пот-издевательство... И так -- вечность... Беспросветное, потное, выворачивающее суставы, закладывающее дыханье всегда... Лучше, по-моему лечь. Хоть мгновенье -- да твое!... до того, как прокатится по тебе и раздробит ребра злая воля изощряющегося в пытках неба... И в это единственное мгновение ты -- не раб, корчащийся под понукающим тебя кнутом, ты (хоть мгновение одно!) свободен и гибельно вылеживаешь свое попираемое богами достоинство. Мгновение -- ведь только оно у тебя и есть. Ты уже не живешь в том, что протекло и еще не живешь в том, что не настало... Так проведи его прилично и, чтобы не было мучительно больно... Проигравший мгновение -- толкает глыбу в гору, не зная ни просвета, ни отдыха. Выигравший мгновение -- лежит под горой, не обращая внимания на накат смерти, если уж ее не миновать -- то есть не перелечь в более спокойное место. А жизнь и есть ничто иное, чем именно то мгновение, в котором ты живешь, ведь все остальные реально не существуют. Кроме того: уклонение от боя, как утверждают некоторые восточные учения, равно победе. Да и приятно не принимать участия в разных, навязываемых тебе посторонней волей, глупостях... Приятно, вести себя прилично... Герой -- тот, кто возвеличивает мгновение, извлекая из него всю мыслимую, потенциальную красоту, тем что ведет себя в отвратительных обстоятельствах приличней всех остальных. Быть героем, в конце концов, это обнаружить чрезвычайно хороший вкус среди общей терпимости к несправедливости и уродству... Таким образом, природа героизма - эстетическая... И может быть, "мир спасет красота" (по известной идее Федора-то Михайловича)? ...Чем человек интеллегентней, тем он больше лежит. Я лично мудрость свою вылежал. В лежании есть что-то от утраченного нами рая. И ложась на залежанный тобою диван, ты каким-то боком своим всегда оказываешься в раю! Как лучше всего созерцать звезды, тела небесные и земные, смотреть в черты любимой или вникать в нее? Кто ответит что: при ходьбе, маршируя, или -- прыжками? Так почему же не лежите вы, бегущие за увлекшими вас глупцами! Да не смущают тебя стоячие и топчущиеся, как бараны, блеянием своим. Нет-нет-нет ничего хуже сухостоя и очумелого бега суетливой дворняжки... Нет на свете зрелища гаже, чем марширующий полк, шагающие строи физкультурников или бегущая куда-то с гиканьем массового одушевления толпа. В маршах и топаньях их к погибели, ты - лежачий не участвуешь. Ходить надо только на свидания, будучи абсолютно уверенным, что там ты ляжешь ("...и лег он с нею..."). Мы - существа подневольные: нас гоняют... А ты, сынок, свободный человек, так и лежи себе! ...Ты паришь птицей вольною, опираясь на распространенныя члены свои. И нет в сю минуту тебя умиротворенней, мудрее и - парадокс положения -- устойчивей! Ведь равновесие лежащего тела, ввиду увеличения площади опоры и снижения центра тяжести, всегда у лежащего неколебимее, чем у того, кто торчит, как лом, в бурлящем навозе деятельной глупости; или юлит, как шашель, в прогнившей доске нужника, над которой, кряхтя, взгромождается угрюмый селянин... Вспомни Микельанджелово "Сотворение Адама" в Сикстинской капелле: оба l-o-j-а-t-s-i-a, наведя указательные персты друг на друга: "ЛОЖИСЬ!" 2 Ложитесь правительства и армии... Л-о-о-о-жи-ись!!! Ложитесь дети и взрослые рядом, чтобы чада ваши услышали от вас правдивейшие истории о том как: любовь высвобождает оледеневшее сердце из льда; мертвую царевну поднимает живою деушкою из хрустального гроба (не любить, так хоть налюбоваться можно!); лягушку превращает в жаждущую объятий принцессу; вонюченькую Золушку делает первой красоткой королевства (собственно, за ножки миньятюрность -- очень Пушкинский идеал) и ведет прямо в опочивальню очень разборчивого и очень озабоченного принца -- в общем, всех волшебно перелицовывает, что и есть, суть-сказка; всех поит и отпаивает своей живой водою, преображая пред возлежанием на брачном ложе. Если в этом спасении-оживлении-преображении принимает участие мужик (а он очень принимает), тут без нашего брата не обходится. Учитывая невинность чад, нас протаскивают намеком. Сказочки кончаются так: "Стали они жить-поживать...", ну и конечно от этого у них заводятся детишки. То есть они стали лежать вместе, перелегли: кто из гроба, кто -- из сугроба; кто с печки, кто -- из речки; кто с пшеницы, кто -- с другой девицы и т.п. Сказка -- это назидательная притча о том, как герой/героиня, через тернии продираясь, с помощью сочувствующих им волшебных сил и народной смекалки, сумели перелечь из худшего места в лучшее. Чтобы улечься рядом, что, с точки зрения и сказителя и детей, однозначно означает сказочное "счастье"! Конечно героя ведет переполненность нами, то-то он всем, за исключением чудовищ и гадов, симпатичен. Героинею движет -- героическая (прости невольный каламбур) или страдальческая жажда нас, которая в сказочной деушке принимает и активную и пассивную (значительно чаще) форму, что не вопрос ее темперамента, а нюанс сказочной судьбы. Мечта ее в том, чтобы заполучить нас прочно и навсегда, с максимально мыслимой гарантией, вместе с источником нашим -- богатырем-чудесником-богачом-гусельником-начальником-орлом-удальцом. Специфика сказочных преображений требует в экспозиции природного мудака, но это его очевидное качество лишь еще больше располагает к нему, как волшебные силы, сочувствующие его поиску, так и саму деушку. Она загодя чует его закаленную в испытаниях и накопленную мудацким воздержанием сказочную потенцию... Сказка учит лечь с тем, кто по сердцу, чего бы это не стоило. Тому же учит жизнь, в моем незаметном, почти не существующем лице. Ложитесь начальники и рядовые, дети и взрослые, просящие и отказывающие, менты и бандюги, палачи и казнимые... и вы... Вы увидите небо в алмазах! И себя - в раю... 3 Каждый самомалейший вдох впускает в тебя жизни неисчислимые, а выдох -- иные жизни возвращает наружу, теплом твоим обогретые. Твоя жизнь не главнее самой крохотной из этих жизней. "Все хочет цвесть, росток и ветка"... Твоя жизнь равна неведомым тебе, незаметным жизням. Конечно, тебя просто физически больше, что наполняет тебя гордыней, и -- вовсе не зачит твоей превосходной ценности в сравнении с малыми, кроткими существами, стремящимися, как и ты, только к любви. Ваши размеры позволяют вам убивать маленьких походя, даже не замечая их отчаянных воплей о пощаде. Позор тебе -- "царю всех элементов и начал"! Позор вам, толстокожие бегемоты! Если бы ты был ростом с меня, ты бы узрел картины душераздирающие и восхитительные одновременно. Ты бы увидел свою наполненность созданиями трепетными и любящими, что может быть поубавило бы твое бахвальное важничанье пред тем, что тебе по-просту недоступно. Ты бы увидел: там -- сын плачет над растерзанным трупом бациллы-матери; сям -- отец-микроб несет на закорках обессилевшую дочь домой; тут -- вирусы опохмеляют от ядреного антибиотика, буквально кончающихся, опухших и посиневших братков... О, эти картины исполнили бы тебя ответственностию Господа за малых с