Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 © Copyright Владимир Медведев. Москва
 Читательские отклики присылайте по
 Email: vrm@server.ru
 Домашняя БЕРЛОГА автора
 http://www.geocities.com/Paris/Cafe/6725
 Date: 29 Aug 1997
---------------------------------------------------------------



С точки зрения рыбок, аквариум -- это весь мир.
С точки зрения кошки, аквариум -- нечто иное.
Так, для первых есть "Мы", и есть водный свободный эфир,
Для второй же -- обед, то есть первое, или второе,
Или вовсе десерт... Относительно все и всегда --
Та же кошка, и та же свобода. И даже вода.

P.S. Упомянем еще, подавив неуместный смешок,
       Что для кошки весь мир -- это как бы огромный мешок...




Раз в двенадцатый мне про стихи говорят: чем короче,
Тем они у меня, говорят, получаются лучше.
Интересно, на что мне в двенадцатый раз намекают?




					Р.А.

Куда-то туда, где "куда" уже даже не важно,
Кому-то тому, или той, или тем, с кем на "ты" --
Сумей я пройти через тысячу стен пустоты
Пространства меж нами --
Вести разговор безбумажный
Имело б хотя бы пол-атома смысла (мечты?..) --

Мои поздравления. Счастья. Стабильной погоды.
(Помехи на линии --
"Ждите ответа" --
 Не жду).
Сравним же с ковровой дорожкою дней череду,
И да не пришлепнет нас маслом закон бутерброда
В две тысячи минус теперь уже третьем году!




Вы можете спорить, но лучшая Муза --
Попавшая под ноги корка арбуза.




Россию не понять умом, Россию не пронять вином.
Преперманентнейший облом, рванина вместо пелеринок.
Нас не разложишь в ряд Фурье. Нас не приблизит полином.
Полу-помойка, полу-дом, полу-малина, полу-рынок...




Наш роман достоин этикетки,
Спецтаблички, качества значка:
Я без Вас -- что попугай без клетки,
Вы же -- словно рыба без крючка.




Надвигается март. Десять дней до весны.
Двести сорок часов снегопада --
И затусклится солнце фальшивкой блесны,
Привлекающей тех, кого надо.

Толпы тех, кому надо, все тут же поймут,
Не прошляпят замены сезона,
Обратятся людьми, и возьмутся за труд
По прыжкам по пространству газона,
Восклицаниям "Ах!", ожиданию чуд,
Унд сосанию носом озона.




Настоящее время хранится в Париже,
Но Париж далеко, и оно не про нас.
Вот представь папуаса, надевшего лыжи -
Не оценит достоинства лыж папуас!

Точно так же загадочен нашему брату
Разум братьев иных временных поясов,
Где le Coq на пари замещен суррогатом,
Заключенным в консервную банку часов.




Нет спокойного места в котле с кипящей водой.
Недопиленный сук ускользает, как рубль из рук,
И абстрактные термины "счастье", "верблюд", "покой"
Остаются не более, чем сочетанием букв,
Ледяною дорожкой, ведущей всегда назад.

Не по нраву кукушке в часах невесомость гирь,
И она попугаем кричит: "Маскарад! Пар-рад!",
То и дело сбиваясь на "золото-суд-Сибирь".

Затвердевших потоков надежней воздушный тракт.

Разбегается тот, кого с птицей сравнишь с трудом,
И уносится прочь, на Восток, и за просто так
Согревает дыханием часть среды за бортом,

И среда в благодарность за это разносит гул,
Столь же схожий с птичьим "фьють-фьють", сколь с болонкой -- волк,
И ему-то признателен в том я, что не уснул,
Убаюканный скрипом придуманных выше строк.

(Зевает,
 засыпает)




--Доктор-доктор, как мне быть?!
Что-то с головой!
Стоит мир на миг забыть --
Он уже другой!

--Успокойтесь, пациент,
Хворь тут ни при чем.
Вас, меня и мира нет.
Что-то с главврачом.




Раз -- очарованность жизнью.
Два -- сапоги, мера пара.
Три -- карму вычислил по -- че-
тыре -- обрывкам газет --
пять -- путешествуя из Нью-
Йорка -- шесть -- к Килиманджаро.
Семь -- раз отрезал, короче...
Ноль -- почему бы и нет?




Проходя по традиции в дамки--ферзи--ладьи,
Проходимец не воспринимает метаморфозы.
Все ничто. Сверхдотошный листатель архивной прозы
Не пропустит волнения птицу во клеть груди.
Ни кивка головой, ни иной перемены позы.
Мир по-прежнему ярок, сравнительно мал, речист.
Дополняют его с невостребованностью тени
Отголоски дыханий, ударов, щипков и трений,
Что есть музыка, как не сказал Джону Кейджу Лист,
И попал в результате в одно из стихотворений.




Войду в программу средней школы,
Неторопливо осмотрюсь,
Увижу пушкиных веселых
И грустно-чеховскую Русь,
Не сгармонирую с их хором,
Как звон будильный по утрам,
И буду вышвырнут с позором
На радость мерзким школярам.



		Я люблю тебя, жизнь...
				   Из песни

Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново.
Я люблю тебя, жизнь --
Почему ж мне настолько хреново?
Мысли черные, брысь!
Кто-то мылит веревку устало --
Я ж люблю тебя, жизнь,
Потому что меня ты ДОСТАЛА.




Опять меня просят
хлопнуть одной ладонью.
Хлопаю дверью.




Где-то там, вдалеке -- ты.
Где-то здесь, вне проблем -- я.
Где-то в недрах земли  кроты,
Где-то черт знает в чем свинья...

Только что нам свинья с кротом?
Лишь для рифмы призвал сюда
Я зверей, и сотру потом
Их из памяти без труда.

Вот и мира картина вся,
Очертания сверхпросты:
Есть лишь -- здесь, вне тебя -- я,
И еще -- вне себя -- ты.




Раздробившись картинкой в луже,
Сообщи мыслям снежность кома,
Приглуши зряшных грез угрюмость
Децибела на два -- на три,
Постучи в свою дверь снаружи
И ответь: никого нет дома,
Но при этом не вздумай думать,
Что хоть кто-нибудь не внутри.

Оцени пустоту расклада.
Обрати свои шансы в шутку,
А паркет в не-наглядном доме --
В пропесоченный гололед;
Позвони себе с автомата
И гуди прерывисто в трубку
До тех пор, пока нужный номер
Сам с собою не совпадет.




Когда шлагбаум разбездвижит Путь,
И проскрипит последний воз мгновений --
Быть может, сложит где-то кто-нибудь
Все вектора любых поползновений,

И, продудев отнюдь-не-ноту "да...",
Нам возвестит небесная валторна,
Что все ползли, конечно, _не туда_,
Но кое-кто -- чуть более упорно.




Все то, что от меня отлично,
Мне глубоко несимпатично.
Все то, что на меня похоже,
Невыносимо, впрочем, тоже.




Я спускаюсь к себе на лифте на два этажа.
Я ломлюсь в свою дверь чрезвычайно условным звонком.
Выжидаю. Секунды дрожат, как душа ежа.
Удивленно моргает свет за дверным глазком.

Открывают. Открыли. (Как странно -- совсем не я!)
Не узнали. Оно и понятно -- нечастый гость...
"Заходите, прошу вас!" (цепочкой дверной звеня).
Кошковато вхожу. Мне виляет собачий хвост.

"Извините, такой-то--такой-то не здесь?" -- "Был здесь!
Ах, зашли бы вы к нам с полсекунды назад..." -- "Как жаль!" --
"Подождите, сейчас он вернется! Хотите сесть?
Он всего лишь спустился вниз на два этажа!"




Голова циферблатом кружится.
Мозг -- орел, заклевавший решку.
Я смотрю на себя в ужасе,
Как гроссмейстер, зевнувший пешку.

Мир уныл, как текст без эпиграфа,
И тяжел, как невзятый вес:
Пешку надо как-то отыгрывать,
А ведь это -- долгий процесс...




Наше место -- тонкий лед,
	без причин хрупкий.
Наше время -- истукан
	на коне медном.
Наши мысли -- негустой
	дым старой трубки,
Чей хозяин уже понял,
	что курить -- вредно.




Представь, что тебе в награду
(не без умысла -- пусть не сдержится!)
демонстрируется лишь ноль, но
выпадает одно из двух.
Ты слушаешь свою радость
тренированным ухом беженца,
у которого непроизвольно
обостряется ночью слух.

И себя объяснив в системе
координат метели,
а в руку назло примете
угрожающе взяв костыль,
ты мчишься сквозь это время
в коляске ретро-модели,
и встречные мысли ветер
развеивает как пыль.

Но всегда и повсюду, где бы
не сверкал ты своей судьбою,
в незеркально-прямом ударе ума
на фрагменты пейзаж дробя,
ты смотришь на купол неба,
столь связанного с тобою
особым взглядом аквариума
на рыбу внутри себя.




Пусть рока персты упрямо
Слагаются в новый кукиш:
Была бы в порядке карма,
А все остальное -- купишь.




Зонтик -- это форма летучей мыши.
Солнце -- это форма морской звезды.
Небо -- форма моря для тех, кто выше.
Понедельник -- форма недосреды.

Рифма -- это форма оков для текста.
Танец -- форма песни без лишних слов.
Время -- форма мысли пустого места,
Грязного, лохматого и без часов.




Дверью надо хлопать, носом -- хлюпать.
Не рекомендую перепутать.




Такое случается раз в десять тысяч лет:
Я сел на трамвай, предварительно взяв билет!
Эффект натурален и выпукл, как днем звезда --
Трамвай повернул и направился не туда.




Кудрявое гав-гав системы пудель
Приносит радость псолюбивым людям.
Иным дороже хлад безмолвных рыб,
А кто-то спит и видит белый гриб.

Мой друг-приятель днями и ночами
Шурует королевскими конями,
Но есть и чудаки, каким нужны --
О ужас! -- разноцветные слоны!




Синоптики, строгость прогноза блюдущие,
Настройте на резкость циклона глаз!
Не будем пытаться предсказывать будущее,
Иначе прошлое предскажет нас.

Банкиры, вампиры, премьеры, лешие,
Продукты мысли народных масс!
Не будем пытаться менять прошедшее --
Не то грядущее изменит нас.

Платоны, в эдемах идей парящие,
Сократы, вложившие яд в вопрос!
Не будем ловить за хвост настоящее --
Действительность может отбросить хвост.




Днем и вечером,
в снег и в дождь
меня преследует
мысль одна:
как прилаживали
штык-нож
к хоботу
боевого слона?




Понять друг друга в смыслов роще --
Отнюдь не пара пустяков:
Мой мозг неизмеримо проще
Твоих лирических стихов,
Где бродит мысль в метафор чаще,
Как рысь честна, как слон грустна,
Где смех неизмеримо дальше
От хохота, чем явь от сна.




Что жизнь игра -- сентенция стара,
Не первый я на это указую...
Но вам не тошно, асы-мастера,
Проваливать сеанс игры вслепую?




Чуть шаг ступлю по правильному следу --
Вмиг воспаряю ввысь подобно газу.
Будь проклята, о сила Архимеда,
Сломавшая карьеру водолазу!




Я взбешен до нервической дрожи.
Как статистиков носит земля?!
Мне сказали, что я невозможен
С вероятностью меньше нуля.

Клином -- клин, маргинальностью -- крайность:
Вот пойду, заточу пулемет,
И повышу свою натуральность
С вероятностью больше двухсот.




Презрей телехроники видеоряд.
Когда будет надо -- нас оповестят.
Покинь темный лес лингвистических книг.
Когда будет надо, нам сменят язык.
Стань светлым, как птаха, иль мрачным, как кот.
Когда будет надо, нам скажут, чей ход.
И не торопись головой в долгий пруд.
Когда будет надо -- нас позовут.




Я взвизгнул "Эврика!", открыв
(Пылай, познанья пламень!),
Что пострадал-то не Сизиф,
А пресловутый камень.

Судьба сего предмета зла:
Не тормознешь мгновенья!
Не быть ему главой угла,
Став камнем преткновенья...




В иронически-праведном гневе
Ополчившись на гвардию зла,
Избегайте неточных сравнений,
Как ноктюрн избегает козла.

Если ж катастрофический витязь
Вдруг напомнит, что Рок начеку --
Удивитесь; затем -- улыбнитесь,
Как отбойному крот молотку.




Выстукивая ритмы блох подковками,
Тьмам кошек злых мастей наперерез
Летят стихи со всеми остановками --
Лихой замаскированный экспресс...




Я брал, давал и прогуливал свой урок,
писал стихи сердцем, умом и левой ногой.
Я плыл по течению, против и поперек.
Я не обнаружил разницы никакой.

Я брал билет на трамвай, в кино и домой.
Я путал согласные, гласные и времена.
Я жил в горах, на равнине и под водой.
Давление было разное, жизнь -- одна.

Я -- ближних: любил, ненавидел и знать не знал.
Был четным, нечетным и точным, как 2:05.
Копил информацию, злобу и капитал.
Все в принципе понял. Теперь осталось узнать,

кто свел все вопросы к зачеркиванию двух
из трех вариантов, подсовываемых мне?
И кто ты, о Призрак, Порхающий по Стене --
Офелия, дон Кихот или Винни-Пух?




Недоумеваю:
где помещается в мухе
столько жужжания?

			------
			Январь -- август 1997 г.

Last-modified: Wed, 21 Oct 1998 16:35:17 GMT
Оцените этот текст: