ой руке пистолет, Шульгин осторожно пробирался тесным тоннелем, то и дело цепляясь головой и плечами за выступающие углы. Он уже начал опасаться, что коридор никогда не кончится, или, хуже того, упрется в глухую стену. И не лучше ли было, пропустив мимо себя погоню, тут же вернуться обратно и попробовать решить все вопросы самостоятельно. Если мимо проехали пятеро, и хоть одного он убил или ранил на лыжне, то в доме, кроме Сильвии и ее напарника, не должно остаться слишком много людей. Еще два-три охранника, ну, прибавим экипаж вертолета. Размеры самой виллы ограничивают возможную численность ее гарнизона. И все могло получиться неплохо. Да что теперь рассуждать, надо идти до конца. Тем более что сигнальный огонь он видел отнюдь не во сне. И почти тут же шестым чувством ощутил, что коридор закончился и теперь его окружает гораздо больший объем пространства. Он выпрямился во весь рост, поднял руку, но не достал до потолка. В карманах, кроме пистолетов, не было абсолютно ничего, тем более - зажигалки или спичек, и он, ругая себя еще и за этот промах, пошел по периметру пещеры, ощупывая стену руками. Метров через пятнадцать рука провалилась в какую-то нишу. Пошарив там, Шульгин наткнулся на холодный металлический предмет, оказавшийся длинным цилиндрическим фонарем. Двинув вперед ребристую кнопку, он тут же зажмурил глаза, таким ярким показалось световое пятно на розоватой гранитной стене. Значит, он все-таки не ошибся. В себе и друзьях. Но уже через минуту его посетило сомнение. То, что он увидел, напоминало, скорее, уголок экспозиции музея в Нерубаевских катакомбах под Одессой. Не слишком обширный зал, явно естественного происхождения, который кто-то использовал под тайное убежище. Только более цивилизованное, чем у катакомбных сидельцев. В глубокой продолговатой нише два спущенных надувных матраса, несколько скомканных шерстяных одеял, рядом с нишей - складной дюралевый стол, два таких же стула, у стены - штабель зеленых деревянных ящиков с маркировками на английском. На каменном выступе - довольно древняя полевая рация размером с посылочный ящик, на полу - черные коробки аккумуляторов, на столе - керосиновый фонарь, блестящая никелированная зажигалка, открытая банка консервов с окаменевшим содержимым, почти полная пачка сигарет, какие-то газеты. Еще в пещере обнаружилась печка типа буржуйки и много других, необходимых в жизни цивилизованного человека предметов. Но больше всего Шульгина удивил и обрадовал прислоненный к стене автомат системы Томпсон. Образца 1923 года. Совсем слегка тронутый ржавчиной. Сашка взял его в руки, наслаждаясь приятной тяжестью и старомодной элегантностью конструкции, легко оттянул непривычно, сверху ствольной коробки расположенную ручку затвора, увидел толстый, золотисто поблескивающий патрон. Круглый, на сто зарядов диск был полон. И все остальное здесь было такое же - на вид старое, давно брошенное, но вполне готовое к действию. Сидя у гудящей и источающей волнами сухое тепло печки, Шульгин дымил почти не потерявшей вкуса сигаретой "Лаки Страйк" (без фильтра), ощущал почти такой же душевный покой, как дома на Валгалле, вернувшись из дальнего похода, и при свете керосинового пламени, чуть подрагивающего за пыльным, закопченным стеклом, просматривал найденную газету. Хотя была она на испанском, кое-что он прочесть сумел. Главное - дату, 4 сентября 1965 года, и место издания - Буэнос-Айрес. Выходит, он в Латинской Америке, где-то в Андах, а пещеру эту занимали не иначе как соратники Че Гевары. А может, наоборот, кокаиновые мафиози. Впрочем, с неменьшим успехом пещера могла быть наблюдательным пунктом местной полиции, следившей за виллой Сильвии или тех, кто жил здесь до нее. В шестьдесят пятом Сильвии было лет десять. Но по-прежнему Сашка не мог вспомнить, где в испаноязычных странах бывают в горах такие снега и метели. Большинство остальных предметов имели американские фирменные знаки и маркировки. В том числе и виски "Джим Бим" из Кентукки. Шесть бутылок его нашлось в одном из ящиков. Качество и крепость были вполне приемлемы. Мясные консервы он есть не рискнул и закусил твердой, как фанера, галетой. Шульгин с некоторым даже раздражением думал - снова и снова все происходящее напоминает известного сорта литературу - Жюля Верна, Майн Рида и тому подобное. Счастливое спасение, в самый нужный момент под рукой обнаруживается все необходимое, в финале - непременная победа добра над злом... Последнее, впрочем, проблематично, но если оставаться в пределах тенденции... Думать о предстоящем возвращении на виллу и обо всем, с этим связанным, ему пока не хотелось, и он стал анализировать текущий момент. Куда, интересно, девались хозяева убежища? Похоже, сбежали они весьма поспешно, или проще - убиты или схвачены полицией далеко отсюда. Но все же - кто, кроме Антона, мог указать призывным сигналом путь в пещеру? Указать, не оставив даже намека, а тем более - инструкции. Он еще раз осмотрел каждую вещь и каждый уголок пещеры. Нет, ничего! Но ведь такого не может быть! При условии, что сигнал фонаря ему не померещился. А что, если?.. Привыкшее за последний год к самому невероятному подсознание выдало вариант ничем не хуже прочих: если виллу Сильвии окружает поле, искривляющее пространство и время, сигнал пришел ему из прошлого и предназначался совсем не ему, а действующим лицам тех, двадцатилетней давности событий? И все же он нашел то, что искал. На обратной стороне газеты зеленым фломастером было размашисто написано по-английски: "Ежедневно каждые двенадцать часов, считая с ноля, здесь. Или по старой схеме. Задание должно быть выполнено любой ценой. Прорыв с нашей стороны невозможен." Подписи не было, как и иных намеков, кому адресован текст. Вполне можно допустить, что и это след прежних обитателей базы. Слово "любой" дважды подчеркнуто. Какой осторожный деятель наш Антон. Истинный дипломат. Разбирая и смазывая автомат прованским маслом из банки с сардинами, Шульгин старался понять: отчего форзейль ведет себя именно таким образом, с маниакальным почти упорством избегая оставить хоть какой-то след в нашем мире? Ни разу, насколько известно, не предпринял он ни одного прямого действия. Всегда только слова, которые, код говорится, к делу не подошьешь. Да еще и без свидетелей. И почти всегда в сослагательном наклонении, или в виде ненавязчивой просьбы, намека, совета. Мол, если да, то и слава богу, а не хошь - как хошь... Даже в угол загонять партнеров он умеет чрезвычайно изящно. Не Антон, а прямо Сократ с его диалогами. С одной стороны, это говорило в его пользу, подтверждая заявленные принципы, но, с другой - не могло Сашку не раздражать именно этим. Шульгин с детства не терпел подстрекателей, которые всегда оставались в стороне, подставляя менее хитрых и подлых приятелей. Хотя - Шульгин старался быть справедливым - это может на самом деле быть базовым принципом их этики. На доступных примерах - наш цивилизованный и воспитанный современник в любых условиях, хоть на необитаемом острове, не станет насиловать оказавшуюся с ним наедине женщину. И он же не считает себя ответственным за последствия для семейной жизни замужней дамы, добровольно и сознательно согласившейся стать его любовницей, особенно если честно ее предупредил, что ничего, кроме взаимного удовольствия, не обещает... От общих рассуждений он незаметно соскользнул на личный вопрос. На тему своего полного, в общем-то говоря, одиночества. Которое четко подметил и использовал тот же Антон. И в семейной жизни он одинок, и в общении с друзьями. Некоторые психологи считают, что тесная мужская дружба, тем более возведенная в принцип, - пережиток архаических времен и признак душевного нездоровья нации, где этот феномен относится к разряду положительных ценностей. Оно, конечно, бог судья тем теоретикам, но то, что именно он горячо привержен идее мужского братства, и его же чаще других охватывают приступы меланхолии и тоски от осознания никчемности своего существования - тоже, по словам О.Бендера, медицинский факт. Но, с другой стороны, в качестве утешения можно спросить: а кто доказал, что человек вообще должен стремиться к поискам смысла жизни? Моральный кодекс строителя коммунизма? Шульгин всю жизнь ухитрялся уклоняться и от его выполнения, и вообще от участия в "общественной жизни". Как-то, по молодости, вступил было кандидатом в партию, но, опомнившись, исхитрился не пройти кандидатский стаж. Что слегка повредило в карьерном смысле, но оказалось благотворным в плане личной свободы. Так что ж ему горевать? Принять, что смысл жизни в ней самой, и успокоиться. Тем более, что как раз сейчас его существование имеет не глобальный даже, а вселенский смысл, знать бы только, к добру или к злу все делается? Поставив на место последнюю деталь, он несколько раз передернул затвор, полюбовался, как мягко и четко работают все механизмы, и занялся магазином. Снял крышку, проверил ход пружины. Аккуратно расставляя по спиральному ходу толстые, как бочоночки для лото, кольтовские патроны, Шульгин вдруг сообразил, что и сейчас Антон проявил свою иезуитскую сущность. Ведь подсунув именно такое оружие, с сотней смертей в диске и жуткой убойной силой, он как бы подталкивает Сашкино подсознание к тому, чтобы на полную катушку эти качества оружия использовать. Как в гангстерских фильмах: длиннейшие очереди, горы трупов, море крови... Да еще и ящики гранат, для вящего эффекта и надежности. "Иди и убей всех!" - так следует понимать. - Ну вот уж хрен, товарищ генерал-лейтенант! - вспомнил он любимое присловье Берестина. Однако так ли, эдак, а дело делать придется. Теперь даже и не для Антона. Для самого себя прежде всего. Никому не позволено безнаказанно держать Сашку Шульгина за дешевого фраера. А уж тем более - бабе, с которой спал только вчера... Он вогнал на место диск, поверх найденной здесь же нейлоновой куртки затянул ремень с еще одним магазином и сумкой на пять гранат. С сожалением погасил печку, передернул плечами, представив, как охватит его сейчас ледяной ветер, как придется вновь ползти по скале, подниматься вверх по длинному склону... - Ладно, когда ни помирать, все равно день терять... - это уже народная мудрость из репертуара селигерских плотников, придуманная для таких вот примерно случаев. Вырубить топтавшегося на крыльце, да еще под фонарем часового не составило ни малейшего труда, и все остальное заняло максимум пять минут. Сильвия с носатым сидели в том же холле второго этажа у почти прогоревшего камина и, судя по их виду и отрывистым фразам, начинали нервничать, не получив до сих пор известия о поимке отчаянного беглеца. - Заждались, господа? - сочувственно спросил Шульгин, держа автомат наизготовку и недвусмысленно пошевеливая пальцем на спуске. - Дергаться не советую, от дюжины пуль в упор не поможет и гомеостат, которого, кстати, я на вашей прелестной ручке не вижу... Дорогая... - ерничая и улыбаясь, Шульгин разыгрывал сейчас мизансцену "появление грозного мстителя". - Чтобы нам в дальнейшем беседовать спокойно - информирую: вертолета у вас больше нет, пилоты небоеспособны, как и охрана, ребята, что ищут меня у реки, тоже вряд ли скоро вернутся, а если попробуют без приказа - им же хуже, по пути найдется парочка сюрпризов... Ну а если я не все предусмотрел и у вас какие-то резервы имеются... Чтоб зря не надеялись... - говоря все это, Шульгин придержал локтем левой руки висящий на ремне автомат, а правой достал гранату с уже привязанным к кольцу капроновым шнурком, зацепил ее рычагом за плетеный пояс, стягивающий талию аггрианки. После чего сел в кресло напротив обоих, по другую сторону стола, на котором лежала плоская рация с выдвинутой антенной. - Эта граната, к вашему сведению, довольно универсальная. Как видите, у нее три взрывателя. Один нормальный, четырехсекундный, второй натяжной мгновенного действия, и третий, нажимной, позволяет использовать эту штучку как противопехотную мину. Веревочка привязана ко второму. Так что шансов у вас никаких, уважаемые. Лично я смерти не боюсь, как вы убедились, а для себя уж сами решайте. Одно резкое движение - и я дерну. Вас, милая - пополам, а джентльмену достанутся осколки. Гранатные и ваши... На самом деле Шульгин слегка блефовал. Тросик он пристегнул как раз к четырехсекундному запалу, и был почти уверен, что после хлопка разбитого капсюля собеседников охватит предсмертный ступор, а он вполне успеет выскочить в окно или закатиться за диван. - Вот ты, - обращаясь к мужчине, он наконец перешел на русский, чего тот так добивался вчера. - Вытяни руки и положи на стол. Так и будешь сидеть. Скажи спасибо, что к стенке не поставил... Сашка имел в виду обычную позу задержанного американскими полицейскими, но носатый понял его в более русском смысле. - А вы, мадам, можете чувствовать себя как дома, если не станете дурить. Не спеша возьмите рацию, свяжитесь с теми, кто меня ищет, и прикажите до утра не возвращаться. Ей-богу, так для них лучше будет. Я ведь человек не кровожадный... Когда Сильвия с каменным лицом исполнила требуемое, Шульгин одобрительно кивнул. - Вот и славно. Теперь будем разговаривать. Как друзья и коллеги. Если бы вы догадались откровенно изложить свои сомнения и предложения при нашей первой встрече, хоть днем, хоть ночью, все мы были бы избавлены от многих неприятностей. Но и теперь... При наличии с вашей стороны доброй воли жизнь вам гарантирую обязательно, а свободу и свое благорасположение - при выполнении некоторых условий. О'кей? Ему сейчас было хорошо. Он сделал все, что собирался, доказал себе, агграм, Антону, что по-прежнему в отличной форме и в гробу видал всех и всяческих пришельцев, он весел и не испытывает больше ненависти - как настоящий солдат к заслуживающему уважения врагу, взятому в плен. - А для разминки неплохо бы побеседовать просто так, за жизнь... Вот вы, например, - он снова перешел на "вы", - господин... до сих пор отчего-то не представились. - Называйте меня Джорджем, или Георгием, как вам угодно... - мужчина успокоился за свою жизнь и явно расслабился. - Ну раз я Дик, нехай вы будете Джордж, - усмехнулся Шульгин. - И заодно поясните, человек вы или аггр... - Откуда вы взяли это слово? - поморщился тот. - Так, слышал где-то. Не нравится, скажите, как вас там... Важен смысл. - Вот именно. В этом смысле я пришелец, такой же, как Сильвия, Ирина Седова... А вы? - Для вас я тоже пришелец. Но, как вы вчера тонко заметили, вопросов МНЕ задавать не нужно. Разве только риторические... А сейчас прошу вас, не спеша и не делая резких движений, подойти к бару и принести... Желательно, коньячку. Так, хорошо, разлейте. И себе тоже, и даме... Так вот, господа коллеги, вам не кажется, что игра ваша сыграна окончательно? У вас, по-моему, на днях начались затруднения? Центр не выходит на связь, аппаратура молчит, шар ослеп, да? Отвечайте, когда я спрашиваю! - Да, - нехотя ответил Джордж. (А Сильвия продолжала упрямо молчать.) - Но так уже бывало, гравитационные возмущения, неконтролируемые хроносдвиги... - Так, - Шульгин сказал это с нажимом, - так не бывало! И, должен вас разочаровать, это уже окончательно. Нет больше вашей базы на Таорэре и вообще следов вашей цивилизации в обозримой реальности. И надежды на будущее вам придется связывать отныне только со мной. Если договоримся... Очевидно, слова Шульгина прозвучали убедительно, или он просто произнес вслух то, что они знали и без него, но до конца не хотели смириться. Сильвия словно получила похоронку, так вдруг изменилось ее лицо. Джордж держался лучше, хотя и из него тоже вряд ли получился бы сейчас натурщик для плаката: "Вперед, к победе коммунизма". Дав им освоиться с услышанным, Шульгин продолжил, демонстративно смакуя коньяк. - Но вы не огорчайтесь сильно. В определенном варианте кое-что еще можно придумать... Впрочем, об этом чуть позже, - остановил он себя, увидев, как блеснули глаза у Сильвии. На первый раз сказано достаточно. - А сейчас я хочу услышать вот что. Знаете ли вы господина, именующего себя Антоном, который выдает себя за форзейля и якобы выполняет здесь роль, аналогичную вашей? - Так вы и до него добрались? - в голосе Сильвии прозвучала искренняя радость. Хотя чему бы ей радоваться? Что врагу твоему, может быть, не лучше, чем тебе? Впрочем, естественное дело. Когда двое давно и безнадежно ухаживают за одной девушкой, весть, что она выходит за третьего, незнакомого, приносит даже облегчение. Главное, чтобы не досталась "тому". - Мы до всех доберемся, - пообещал Шульгин. - Вы, помнится, уже спрашивали меня о моей расовой принадлежности, это же интересовало ваших московских ребят, царство им небесное, а еще эта тема возникала у вас в ходе заключения "Ставангерского пакта", правильно? Так, вот, чисто для вашего сведения - кем бы мы ни были, мы не терпим, чтобы кто-то еще мог без разрешения не только хозяйничать, но и просто появляться на планете, которая нам нравится и которую мы считаем своей. Как я тоже говорил, мы гуманны, но до определенного предела... Предрассудки для нас не имеют самодовлеющего значения... Шульгин импровизировал с наслаждением. Как и герой довольно известного рассказа, он старался говорить только чистую правду, но в соответствующем контексте она звучала именно так, как требовалось для окончательной дезинформации партнеров. - Но как же это возможно? - Сильвия уже не старалась скрывать свои эмоции. Слишком поразил ее воображение факт, что так внезапно и вызывающе просто обнаружила себя еще одна, неизвестная, но явно сверхмогущественная цивилизация. - Как вам удавалось оставаться незамеченными? За тысячи лет никаких следов вашей деятельности... - Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий. Советую обдумать данную истину. А другого ответа не будет, я уже предупредил. Чтобы нам не отвлекаться на посторонние темы, давайте исходить из следующего - вы тоже совсем недавно оказались в поле нашего внимания, мы знаем о вас достаточно, чтобы убрать со своего пути, в чем вы убедились, но маловато в, так сказать, этнографическом смысле. Вот и побеседуем немного в таком разрезе. Если вам покажется, что я спрашиваю об очевидном, не смущайтесь, значит, так надо. Иногда мне важна степень полноты ответов и их искренности, а исходя из них я уже буду делать далеко идущие выводы. Итак, верно ли, что у вас на Земле нет технических средств и оружия, за исключением так называемых "шаров", "портсигаров", гомеостатов и болевых разрядников? - Да. Мы не имели возможности перемещать на Землю ничего другого. Все, что требовалось для выполнения основной программы, было на Таорэре. - Хорошо. Сколько в данный момент на Земле постоянных агентов вашего класса? - вопрос был обращен конкретно к Сильвии. - Кроме меня - никого. Таких, как Седова и Джордж, очевидно, одиннадцать... Седову мы заменить не успели. - Так значит, территория СССР вне контроля? - Европейская часть. Азиатскую курирует другой агент. - А вы? - он указал стволом на Джорджа. - Я - координатор по Западной Европе... - Тогда что вы делали в Москве? - Шульгин догадался, что Джордж и человек, подходивший к Воронцову в "Праге" - одно лицо. - Кто-то же должен был руководить поисками Седовой после того, как вы устранили специально отправленных агентов. Я в тот момент был ближе... - Хреново руководили, - отметил Шульгин. - С тремя землянами не справились. И всю программу завалили... По вдруг изменившейся атмосфере, какому-то напряженному молчанию, выражению глаз собеседников он понял, вернее, ощутил, что в очередной раз, сам того не желая, усложнил партию. Повторил про себя последнюю фразу и чуть не шлепнул себя ладонью по лбу. "Хреново руководили" и, главное - "с тремя землянами..." Они ведь сейчас вообразили, и еще не знают, верить или нет своей догадке, что я могу быть совсем не загадочным суперпришельцем, а каким-нибудь сверхсекретным ревизором, к примеру. Посланным, чтобы разобраться в причинах грандиозного провала и покарать виновных. И что теперь правильнее, рассеять их сомнения или усугубить их? Он задал еще один пристрелочный вопрос. Сильвия и Джордж переглянулись в растерянности и чуть ли не со страхом, чем и подтвердили его догадки. - Отвечать! - стукнул он кулаком по столу. - Так или иначе, выбора у вас нет! Вы понимаете, о чем я говорю? В любом случае - только чистосердечное признание может облегчить вашу участь! - и тут же от стиля гэбэшно-милицейского опера Шульгин вновь перешел к своей прежней манере. - Есть сейчас на Земле, кроме постоянного персонала, какие-нибудь "командированные"? - Таких, которые сообщили бы мне о своем видите - нет. О других я знать не могу, - ответила Сильвия. - Хорошо. Как вы думаете, что будут делать ваши сотрудники, перестав получать инструкции от вас или из центра? - Скорее всего - ничего. Просто жить... И ждать указаний. - До самой смерти? - Другого выбора у них просто нет. Мы не готовили координаторов к самостоятельной деятельности. - Вы в этом абсолютно уверены? Неужели хоть один, такой же умный, как вы, да вдобавок наделенный честолюбием, не может вдруг попытаться изменить ситуацию? Ну, к примеру, переместиться в прошлое, на тот участок, где развилка еще не образовалась, и провести акцию? Скажем, туда, где исчезла первая экспедиция форзейлей? И снова ему показалось, что сказал он что-то не то. Слишком далеко вышел за пределы сценария, ступил на слишком зыбкую почву, где каждый шаг в совершенно неожиданный момент мог закончиться провалом. Но уж очень ему хотелось успеть выяснить что-то такое, о чем умалчивал Антон, что позволит в дальнейшем иметь резерв в еще предстоящих, Шульгин не сомневался, психологических хитрых играх с форзейлем. - Вы разрешите мне закурить? - спросила вдруг Сильвия упавшим голосом. Как принято у подследственных на допросе в острый момент. Шульгин потянулся к карману, но вспомнил, что там пусто. "Лаки Страйк" он забыл в пещере, а других сигарет у него после Лондона не осталось. И к тому же в руке у него был вытяжной шнурок гранатного запала. Он пожал плечами. - У меня там, в сумочке... - Принесите, только без шуток... - кивнул Сашка Джорджу. Взяв у него из рук золотой портсигар, двойник того, ирининого, и похожий на врученный ему Антоном, Шульгин повертел его в руках, открыл. Кроме длинных черных сигарет с серебряным ободком и встроенной зажигалки, там не было ничего. Передав Сильвии и Джорджу по сигарете, он закурил сам и протянул им трепещущий огонек, сняв на это время палец со спуска. И тут же своей вообще неплохой, а в последнее время особенно обострившейся интуицией ощутил приближение опасности. Словно попал в сильное электромагнитное поле, от которого начинают потрескивать и шевелиться волосы. Источника опасности он пока не видел, но весь подобрался. Быстрым, но плавным движением положил портсигар на середину стола и отдернул руку к автомату. Ему как-то приходилось отвечать на вопросы о своих физических возможностях - в том смысле, каким образом он достиг изумительного темпа действий и что произойдет, если попадется противник, не уступающий в реакции и знающий некие, совершенно оригинальные приемы? И он честно отвечал, что понятия об этом не имеет, а так называемые "приемы" его не интересуют. Осознает ситуацию он лишь задним числом, когда все уже закончилось. Подсознание работает само. По той же причине, кстати, в соревнованиях ковбоев обычно проигрывает тот, кто первым начинает выдергивать револьвер из кобуры. Осмысленные действия всегда медленнее рефлекторных. Джордж, введенный в заблуждение его внешней расслабленностью, не знакомый с подробностями московского инцидента, решил поставить на карту все, одним махом разрубить гордиев узел антиномий, в которых запутался, тем более, что имел, наверное, основания рассчитывать на успех. С очень хорошей для немолодого и полного джентльмена скоростью он выбросил вперед веером раскрытую правую ладонь. Но движение пальца Шульгина оказалось еще быстрее. У "Томпсона" высокий темп огня, и короткая очередь прозвучала, как грохот тракторного пускача. Джорджа вместе с креслом отбросило назад и опрокинуло на ковер. Он так и остался лежать, разбросав руки, а ноги медленно соскользнули вбок и, задержанные подлокотником, застыли, нацелив в люстру острые носки начищенных ботинок. И тут же рванулась вперед Сильвия, упала грудью на край стола, накрыла ладонью свой портсигар. Еще долю секунды Шульгин ощущал тупую боль в плече, задетом парализующим лучом, а потом его словно вывернуло наизнанку, он вновь пережил то, что почувствовал после удара копьем. И, удержавшись от провала в беспамятство, вдруг понял, что вновь перед ним Джордж, не лежащий на полу с развороченной грудью, а делающий первую затяжку сигаретным дымом, и Сильвия, напряженно фиксирующая его остекленевшим взглядом, и сам он только-только касается пальцами спускового крючка... Он помнил то, что произошло только что, но очень смутно, неясно, как сон, оборванный резким звонком будильника. Спасло его именно натренированное на автоматизм подсознание. Программа оставалась прежней - внезапная опасность и необходимость адекватного ответа. Автомат отчего-то не сработал, значит - запасной вариант... Уже много позже он догадался - секунд, наверное, через десять и не догадался, а вспомнил вскользь сказанные и оставленные без внимания слова о "растянутом настоящем". После едва не ставшего роковым столкновения с грузовиком Ирина говорила, что с помощью универблока (то есть как раз портсигара) возможно зафиксировать текущий миг и даже отмотать время назад, если событие не стало необратимым, то есть не породило соответствующую цепочку причинно-следственных связей. Вот, значит, сейчас Сильвия это и проделала. Но вспомнил-то он потом, а в тот самый миг левая рука его дернулась назад, натягивая шнурок. Тишину разорвал отчаянный крик Сильвии. - Нет! Не-ет!! - она подалась вперед, не давая чеке выдернуться, и вскинула вверх руки, показывая, что в них ничего нет. И Сашка успел остановить рывок. Возможно, от хроношока реакция у него несколько замедлилась. - На пол, лечь на пол! - почти истерически выкрикнул он и, бросив шнур, провел над головами аггров ревущим и дергающимся автоматом. Сильвия и Джордж распластались на ковре с быстротой, сделавшей бы честь опытному фронтовику под обстрелом. В серванте напротив зазвенели под градом пуль бьющееся стекло и драгоценный фарфор. И только после этого Сашка полностью пришел в себя и все осознал. Глотнув прямо из горлышка коньяк, Шульгин перевел дух. - Ну, кретины, ну, сволочи! Что, мало я вас уже учил? Что вы дергаетесь... и так далее. Со всеми вашими игрушками, растянутым временем и прочим... Я вам сейчас не время, а ... порастягиваю... Постепенно он совсем успокоился. В конце концов все закончилось лучше, чем можно было ожидать. Нет, именно так, как он и рассчитывал. Иначе послал бы Антона со всеми его предложениями. Он ведь действительно был уверен, что сумеет выкрутиться. Вот и выкрутился. Но теперь не будет больше изображать джентльмена. Какое тут, на хрен, джентльменство?! С размаху пнув Джорджа в бок и наставив в голову ствол, он бросил сквозь зубы: - А ну, вытаскивай ремень, вяжи ей за спиной руки... Так, теперь сам мордой вниз... Наступил пришельцу ногой на поясницу, заставил завести руки назад и туго скрутил их снятым с автомата ремнем. Поднял обоих с пола, поставил спиной друг к другу, закрепил гранату так, что малейшее движение любого из них могло освободить ударник запала. - Ну вот, господа. Теперь дергаться не советую. Стойте, как на посту номер один и слушайте. Выходит, что по-хорошему мы не договорились. Что крайне осложнило ваши перспективы. Тебе, например, вообще лучше бы не воскресать. Помер и помер, хлопот меньше. А теперь... Впрочем, еще один шанс я вам дам. Но для этого... Сильвия в ходе его разглагольствований тоже пришла в себя и стала сбивчиво объяснять, что понятия не имела о замысле Джорджа, что готова была к честному сотрудничеству и доказала это, не использовав универблок как оружие, а просто восстановив статус кво... - Вы все, когда прижмешь, ничего такого не хотели... Да уж ладно... Оставаться тут я больше не намерен. Не тот интерьер. Поэтому будем менять позицию. Есть варианты. Или пешком по снегу до моей установки... А что? - перебил он себя, увидев удивление аггрианки, - думали, я так, погулять вышел? И аппаратура при мне, и база ваша под контролем, но повторяю, по морозу с ветерком мне таскаться лень. Поэтому предлагаю напрямую перейти в мой лондонский отель, а там узнаете, что дальше. Сумеешь, подружка, отсюда - и прямо туда? - Сумею... - Но предупреждаю последний раз! Больше никаких геройских жестов. Смерти, я понял, ты боишься. Руки я тебе развяжу, но обниму крепко-крепко, и хоть в Лондон, хоть на тот свет - вместе. Все ясно? И он действительно обнимал ее за талию, сжимая в руке гранату со снятой чекой, оставалось только пальцы разжать, пока она настраивала блок и открывала переходный канал. И, лишь увидев знакомую комнату, успокоился. - А ты, черт с тобой, делай что хочешь, но помни... - он толкнул Джорджа в спину так, что тот упал на колени, и увлек Сильвию в номер с обшарпанными обоями и стойким запахом прогорклых пепельниц. Подождал, пока закрылась межпространственная дверь, вставил на место чеку, сел на стул и подтолкнул Сильвию к соседнему. - Кажись, обошлось, слава тебе, господи... - взял из рук Сильвии портсигар, спрятал в карман, предварительно достав две сигареты. За окном только-только разгоралось раннее утро, совсем не сырое и туманное, будто не Лондон там был, а Подмосковье в самую золотую пору. Сашка постоял у окна, повернулся к своей пленнице. Выглядела она измученной, потерянной, и никак теперь не тянула на коварную и страшную предводительницу пришельцев. - Знаешь, такая ты нравишься мне куда больше. А теперь послушай, что я тебе скажу... ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ИНТЕРМЕЦЦО - ПОСЛЕДНЕЕ ...Антон принимал Сильвию с полным уважением к ее рангу, но - как победитель. То есть без всякой имитации своей и ее жанровых ролей на Земле. Принимал в комнате, по-форзейлиански меблированной и с панорамным окном, за которым простирался совсем не земной ландшафт. До двери ее проводил Шульгин, и она до конца все еще не осознавала, что с ней произошло на самом деле. (Как Кейтель на пути в Карлсхорст). А вошла - и поняла, что проиграла окончательно. И Антон по ее лицу тоже понял, что никаких дополнительных методов воздействия не потребуется. - Вот, располагайся, - сказал он по-аггриански, потому что не хотел больше говорить с ней на земных языках, но не был уверен, что пленница владеет языком Конфедерации, и указал на подобие низкой кушетки с пушистым покрывалом из сиреневых водорослей. Сильвия не очень ловко присела, даже не пытаясь повторить его небрежно-причудливую позу, а по-европейски на этой конструкции расположиться с достоинством было невозможно. - Я надеюсь, ты не забыла нашу последнюю встречу и достигнутое соглашение? Что ж, не могу не признать, что мы оба выполнили взятые на себя обязательства. И не твоя вина, что результат получился иным, чем ты рассчитывала. Просто в любом поединке побеждает кто-то один. Я оказался дальновиднее и мои расчеты правильнее. Всего лишь... - Не следует даже в таких обстоятельствах преувеличивать значение одной, пусть и значительной акции. Не раз бывало, что самые яркие успехи обращались в свою противоположность. Тем более что сейчас тебе нечем так уж гордиться. Успеха добился не ты, а один из этих... Кстати, скажи наконец, как мне их называть? Пусть моя игра и закончена, но все же я заслужила право знать, кому проиграла. Из какой системы они сюда пришли? Если бы центр вовремя прислушался к моим предостережениям, оценил, какая нам грозит опасность... И кто есть кто в вашем союзе? Они - ваши наемники, или наоборот? Не боитесь, что и сами повторите мою судьбу? Антон рассмеялся совершенно по-человечески. Но смеялся, пожалуй, чуть дольше и натянутее, чем следовало бы, оставайся он в своем обычном образе. - Так ты до самого конца ничего не поняла? Это же самые обычные люди! Люди - и ничего больше. Даже без всякой специальной подготовки. Ваши эксперты на Таорэре должны были понять это, когда зондировали их личности для ментальной трансгрессии... - Эксперты Таорэры ни при чем, - в отличие от хрестоматийных советских разведчиков, Сильвия, признав свое поражение, не пыталась героически молчать, выкрикивать патриотические лозунги и с достоинством плевать в лица врагов. - Просто я не сообщала о своих подозрениях. Надеялась предварительно отыскать своего агента и собрать как можно более достоверную информацию. У меня ведь не было ничего, кроме одной двусмысленной фразы, твоих намеков и... использования нехарактерной для земного уровня техники. Тут моя главная ошибка. Надо было их просто уничтожить, а не затевать сложные многоходовые комбинации... - Вот уж нет. Ты пробовала, у тебя просто ничего не получилось. Как и сейчас с Шульгиным. Мощная резидентура, без сомнения - высокая квалификация, богатейший опыт и такой провал! - Антон снова рассмеялся. Пожалуй, ни Воронцов, ни его друзья не узнали бы сейчас в персонаже, похожем на сибаритствующего тирана античных времен, своего старого приятеля. В роли ироничного и мужественного соотечественника он смотрелся лучше. Сильвии его манера поведения тоже не понравилась. Она, как и Ирина, во всех своих мыслях, чувствах и реакциях была по преимуществу землянкой, причем англосаксонского воспитания, и не умела так легко перестраиваться. Она напряглась, поджала губы, словно приготовившись к дальнейшим унижениям, моральным, а то и физическим, и это ясно отразилось в ее взгляде. Антон сразу сменил тон. - Но на самом деле тут нет твоей вины. Ты и не могла выиграть. Карты так разложились. Твоя помощница поняла все гораздо раньше и сделала единственно правильный выбор. - Все еще может измениться, - упрямо сказала Сильвия. - Нет, не может. Ты до сих пор не поймешь. Вашей цивилизации просто нет больше. Она не существует в этом пространстве-времени. Ушла по отношению к нам в область гипотетических псевдореальностей. И развилка заблокирована навсегда. А лично тебя спасло от исчезновения знаешь что? Когда твои коллеги на Таорэре громили базу землян, их самодельная и весьма примитивная СВП-установка проработала на несколько секунд дольше, чем должна была. Возникла интерференция их и вашего волнового каналов. Образовался зазор между временами Земли и Таорэры. Он и рассек твою связь с базой. Иначе ты и все твои люди, имеющие приборы, настроенные на контакт с Таорэрой, разделили бы ее участь. А так - ты здесь. Участь побежденной все же лучше растворения в Великом Ничто. Даже если назвать его по-земному - нирваной. Но Сильвия, казалось, уже не слышала его последних слов. От внезапного и полного осознания масштабов и необратимости катастрофы она впала в состояние, близкое к ступору. И лишь то, что она обладала предельно крепкой и уравновешенной психикой, не позволило ей упасть лицом вниз на покрывало или прямо на полированный, как крышка рояля, пол и забиться в истерике, зайтись в рыданиях, наконец просто потерять сознание. Она ведь только что потеряла... не страну, не планету даже, а целую родную Вселенную. Антону пришлось волевым усилием подавить этот взрыв отчаяния, чтобы вернуть ей самообладание и способность продолжать беседу. - Смирись и прими свою участь, как должное, - эта установка впечаталась в приоткрывшуюся под воздействием шока область подсознания, и Сильвия действительно сбросила оцепенение, взгляд снова стал осмысленным, и голос, когда она заговорила, звучал ровно, пусть и без нормальных, живых интонаций. - Какую же судьбу вы мне теперь уготовили? Быть пленницей на одной из ваших планет? Служить учебным объектом этнологов? Экспонатом в музее исчезнувших рас? Или просто наложницей в твоем гареме? - Ты плохо обо мне думаешь. И у людей моего клана не бывает гаремов. Впрочем, это неважно. Просто на Земле я научился сентиментальности и тому, что здесь принято называть благородством. Мы с тобой много лет работали рядом, и обычно ты была достойным партнером. Пока что я себя ощущаю человеком больше, чем форзейлем, и я не хотел бы омрачать свое будущее воплощение воспоминанием о том, что обошелся с женщиной не так, как подобало. Возможно, впоследствии я об этом пожалею, но сейчас будет так, как решил тот. Меня зовут Антоном... - Ты слишком долго был русским аристократом, - в первый раз за время беседы улыбнулась Сильвия. - Английский аристократ поступил бы иначе? Один из тех, с кем ты была близка? - Пожалуй, нет. Аристократы везде одинаковы. Наверное, в этом тоже была наша ошибка. Выгоднее было бы избрать другие модели... - Кто и что может утверждать наверняка? Случилось то, что случилось. Но давай оставим бесполезные умствования. Разумеется, мои слова будут иметь силу только в одном случае - если ты согласишься сделать то, что я тебе скажу. Антон уловил мгновенную тень, промелькнувшую по ее холодно-красивому даже сейчас лицу, и сделал успокаивающий жест. - Все это не имеет для ТЕБЯ и ТЕПЕРЬ никакого значения. Как, допустим, подписка о сотрудничестве, сданная контрразведке Ашшурбанипала. А мне, чтобы обеспечить достойное меня будущее, потребуется твоя помощь. Скажу больше - у меня есть свои трудности, и без тебя их преодолеть будет нелегко. Я должен составить по-настоящему полный отчет о своей работе и должным образом осветить ее наиболее выигрышные стороны... И даже... несколько интерпретировать события, участниками которых были мы оба... Сильвия поняла, что он имел в виду, но решила вынудить его назвать все своими именами. - Я нужна тебе как лжесвидетель? Ты хочешь с моей помощью ввести в заблуждение свое руководство? - А если даже и так? Ты не можешь сказать, что для тебя неприемлема ложь. Наоборот, считай это своей последней операцией. Ты дезинформируешь верховное командование противника. Пусть это не принесет пользы твоему народу, но вред врагу ты причинишь... - Ты не боишься, что на допросах или где-нибудь еще я вольно или невольно выдам тебя? Чтобы причинить вред не абстрактному, а вполне конкретному врагу? - Не боюсь. Ты не встретишься ни с кем, кроме меня. Все будет сделано здесь. Мой отчет, записи твоих бесед с разными липами, якобы полученные оперативным путем, документы, которые, кроме тебя, не сможет составить никто. Учти, что в моем распоряжении и Седова, и еще кое-кто. Качество материалов будет безупречным... Сильвия задумалась. И думала достаточно долго. За это время Антон сформировал перед ней столик, накрытый для настоящего файф-о-клока, а унижающую (в обоих смыслах) кушетку перестроил в удобный диван. - Скорее всего я соглашусь... - как бы продолжая размышлять вслух, сказала Сильвия. - Но что ты предложишь взамен? Неужели все-таки есть способ вернуть меня... домой? Или в ту реальность, что была до катастрофы? - она произнесла эти слова спокойно, но не сумела скрыть едва теплящейся, но - надежды. - Даже боги не могут бывшее сделать не