". Если бы он мог видеть, что происходит сейчас в каюте Берестина, настроение его наверняка бы улучшилось. А Берестин, закрыв за гостем дверь, прошел через короткий коридор в соседний отсек, симметричный первому. Здесь у него размещалась настоящая художественная мастерская, куда более просторная и лучше оборудованная, чем в Москве. Переборки украшали многочисленные пейзажи Валгаллы. Но они его сейчас не интересовали. Алексей остановился перед почти готовой картиной. Непрописанным оставался лишь правый верхний угол. Видно было, что работа удалась. Физически ощутимо от нее тянуло холодным пронзительным ветром, выгибающим черные голые ветви деревьев Тверского бульвара. Лимонно-багровая полоса закатного неба подсвечивала снизу рыхлые сине-черные тучи. А по лужам центральной аллеи шла на зрителя стройная женщина в длинном черном пальто, опустив голову, погруженная в тревожные, мрачные мысли. Каким-то необъяснимым ухищрением Берестину удалось передать именно это - холод, тревогу, тоскливое предчувствие неведомой и неизбежной опасности. Алексей присел на угловой диванчик напротив холста, вытянул ноги и оперся локтем о спинку, найдя взглядом какую-то, очевидно, важную для него точку композиции. И сидел так очень долго, не то погрузившись в творческий процесс, не то просто вспоминая давний уже, роковой для очень многих вечер...  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИСХОД *  Ведь это было так давно И где-то там, за небесами... Куда мне плыть, не все ль равно, И под какими парусами. Н.Гумилев 1 ...Погода за последние дни как-то внезапно и странно испортилась. Новиков и раньше знал, что резкие климатические изменения и катаклизмы обычно влекут за собой и жизненные перемены. Просто до сих пор ему не приходило в голову заняться соответствующими изысканиями. Городской человек, если он не в путешествии и не на войне, не слишком расположен придавать вопросам метеорологии большее значение, чем диктуют повседневные нужды или логика светской беседы. А тут так все сразу сошлось... Индейское, оно же бабье лето кончилось мгновенно. Накануне еще светило и грело мягкое сентябрьское солнце, полыхали красками осени окрестные холмы, и вдруг наутро задул сильный порывистый северный ветер, загудели снасти "Валгаллы", загуляли по коридорам Замка непонятно откуда взявшиеся сквозняки. Низко опустилось мглистое небо. То, что у них был сейчас пароход, показалось подарком судьбы. Большой, надежный, с герметически закрывающимися дверями и иллюминаторами, специально предназначенный для того, чтобы обеспечить пассажирам уют, комфорт и безопасность в любые штормы и ураганы. С верхних застекленных ярусов надстройки смотреть на разгулявшиеся стихии и разверзшиеся хляби было даже приятно. Шелестят, нагнетая теплый воздух, кондиционеры, плещутся далеко внизу серые, даже на вид холодные волны, глубокие кресла в каминном зале обещают приятную беседу у живого огня. Хорошо, одним словом, на берег сходить не хочется, ехать под злыми зарядами дождя по раскисшей дороге в ставший неуютным, словно бы покинутый Замок. Да и почему "словно бы"? Они его на самом деле покинули, переселившись на "Валгаллу". По поводу названия корабля споров почти не было. Только Лариса сказала, что на корабле с таким именем плавать по земным морям будто бы и странно русским людям, да Шульгин для точности предложил добавить к названию индекс "два", но в конце концов сошлись на том, что усложнять ни к чему, а "Валгалла" там, или "Россия", или вообще "Низвержение самодержавия" - никого, кроме владельцев, это не касается и в цивилизованном мире воспринимается спокойно. Так вот, по всем вышеназванным причинам в Замок этим ненастным утром поехали только Новиков с Шульгиным, чтобы закончить не сделанное накануне, а всем остальным нашлись занятия на корабле. А если бы даже и не нашлись? Что может быть приятнее - никуда не торопясь, пронежиться в постели до полудня, просыпаясь, слушая жесткий стук дождевых струй по металлу надстройки и мягкое шлепанье по палубному настилу, и снова ненадолго засыпая, а потом, после обеда, устроиться в кресле с книгой или перед экраном видеомагнитофона и ждать общего ужина, придумывая попутно меню поэкзотичнее... И этим же утром Антон получил ментограмму с категорическим приказом приступить к реализации Инструкции немедленно. ...Только тихое попискивание компьютера нарушало глухую, давящую тишину, заполнившую бесконечные галереи библиотеки. От мысли, что на многие километры во все стороны тянутся едва освещенные, безлюдные анфилады комнат, до потолка уставленных миллионами и миллионами томов, анфилады, в которых неизвестно что в данное время происходит, становилось немного не по себе. Причем такое напряжение и беспокойство Новиков ощущал здесь впервые. Ведь обычно библиотека ему нравилась именно тишиной, безлюдьем и рациональностью планировки. Три центральные линии через каждые пятьдесят метров соединялись поперечными коридорами, как проспекты переулками, и внутри кварталов-блоков располагались обширные залы книгохранилища с дубовыми открытыми стеллажами в десять ярусов. Для удобства посетителей в каждом зале имелись уютные выгородки-кабинеты с письменным столом, глубокими креслами, компьютерным терминалом, подключенным к генеральному каталогу, и даже раздаточным окном автоматической кухни-бара. Естественно, пол покрывали мягкие длинноворсные ковры, настольные лампы проливали на рабочее место свет регулируемого спектра и яркости, ароматизаторы-климатизаторы следили за температурой и качеством воздуха... В отличие от описанной Борхесом Вавилонской библиотеки, здесь любую когда-либо изданную на Земле книгу можно было разыскать почти мгновенно, вынести ее текст на экран дисплея или затребовать оригинал. Две-три минуты ожидания и с мелодичным гудочком в нише справа от кресла откидывается дверка: - пожалуйста... Конечно, можно ограничиться информацией, в каком секторе, зале и на каком стеллаже пребывает искомая книга, и отправиться за ней самостоятельно. Для настоящего книголюба невозможно придумать более сильный наркотик, и Андрей, особенно поначалу, проводил в галереях библиотеки сутки напролет, выискивая в памяти какой-нибудь совершенно немыслимый раритет и немедленно убеждаясь, что да, наличествует, новехонький, словно вчера из типографии. Но все равно присутствовал здесь элемент очередного фокуса Замка. Как, впрочем, и во всем остальном. Новиков даже не мог понять, существует ли библиотека объективно или она возникает в материальном виде, лишь когда кто-то собирается ею воспользоваться? И существует ли она вся целиком или только те ее секторы, которые нужны в данный момент? Однажды он попытался это выяснить экспериментально, и часа четыре все дальше и дальше углублялся в бесконечную перспективу залов, пока не понял бессмысленности своей затеи. Свернув в боковой коридор, он из области русскоязычия попал в такую же точно анфиладу, заполненную бесчисленными томами на английском. Свернул наугад еще раз, прошел четыре блока, увидел экзотические, нечитаемые литеры. Может - хинди, а может - санскрит. "На мотоцикле, что ли, поездить? - подумалось тогда ему, - добраться однажды до секторов узелкового письма..." И еще одно интересное открытие сделал Новиков - любая разыскиваемая книга обязательно оказывалась совсем рядом от того терминала, которым он в данный момент пользовался. В одном из смежных блоков. Такая демонстративная предупредительность библиотеки тоже раздражала. В очередной раз намекая на то, что его здесь дурачат. Работа близилась к финишу. Сегодня Андрей надеялся завершить комплектование судовой библиотеки. Теоретически возможно было перенести на "Валгаллу" содержимое книгохранилища полностью; но даже если отвлечься от реальной вместимости судна, девяносто процентов здешних фондов не потребуются на практике никому и никогда. И, следуя заданной программе, компьютер отбирал лишь безусловно необходимую литературу на русском и английском, переводил содержание книг на специальные, форзейлианские, немыслимой емкости кристаллы, чтобы потом, на корабле, в случае необходимости вновь придать им первоначальный облик. От мелькания по экрану бесконечных строчек с заглавиями сканированных книг Новиков смертельно устал, вернее отупел. Вяло пережевывая бутерброд, он подумывал, что лучше: дождаться конца программы или плюнуть, разыскать Шульгина и уехать "домой". Настроение к ночи у него совсем испортилось. Такое впечатление, что он заболевает. Еще и симптомы не определились, а как-то нудно, словно бы поламывает, познабливает, и пища приобрела вкус старой ваты. Воздух в помещении неподвижный, а кажется, будто сквозит, мурашки по спине бегают, кожа на лице приобрела нездоровую чувствительность. А теперь добавился смутный, беспричинный страх. Андрей знал, что при некоторых болезнях страх, тоска, депрессия - сопутствующие симптомы, но от такого знания легче не становилось. Все-таки, наверное, лучше уехать. В своей каюте, под теплым одеялом, да после чарки "тройной перцовой" наверняка полегчает. Прикрыв отказывающиеся читать слишком яркие строчки глаза, Новиков, на грани восприятия, уловил вдали посторонний звук. Равномерное потрескивание и поскрипывание, словно бы тяжелые шаги по рассохшемуся паркету. Вначале ему подумалось, что это Шульгин, закончив свои дела в оружейной мастерской, сам догадался зайти сюда, потрепаться или пригласить на вечернюю рюмку. Но и темп шагов был совершенно не Сашкин - уж его-то походку он знал великолепно, и паркет в библиотеке лежал мертво, какие там скрипы... И вдруг ему стало по-настоящему жутко. Как не было, пожалуй, никогда в жизни. Уже не мурашки - сильнейший ледяной озноб прокатился по телу, и спазм сжал горло. А с чего бы? Кроме Шульгина и Антона, в Замке не было и быть не могло ни единой души. Новиков прикусил губу и встал. Сделал шаг к арочному проему - чего проще, выйти и посмотреть. Несмотря на волевое усилие, страх не отпустил - совершенно детский страх, будто в пять лет очутился один в холодном и темном подвале. А каково тут было Воронцову, действительно одному в самый первый день? За спиной часто запищал компьютер. Программа наконец закончилась. Машинально он взял из гнезда длинную и тяжелую, чуть теплую на ощупь кассету с кристаллами, сунул в карман. И на него обрушилась новая волна страха. В этом кармане он всегда носил пистолет. И секунду назад собирался его достать. А теперь его не было. Почти тут же он вспомнил, что утром надел новую куртку, а "Вальтер" оставил в джинсовой... "Надо бы, как на Валгалле, в кобуре носить..." - запоздало посетовал Новиков, не слишком понимая, чем бы ему сейчас помог пистолет. Но помог бы, нет - второй вопрос, сейчас же его вообще не было. Сам себя презирая за омерзительную трусость, Андрей выглянул в коридор. Чтобы убедиться, что звук шагов - а теперь в этом не было сомнения - имеет вполне рациональное объяснение. Выглянул... Как раз в тот момент, когда из-за ближайшего поворота возникло кошмарное видение. Материализованный монстр из американского фильма ужасов, похожий одновременно на двухметровую, покрытую зеленовато-серой жабьей кожей гориллу и на распухший, многодневный уже труп утопленника. Перед чудовищем катилась волна ледяной, тошнотворно-удушающей вони. Секундного ступора оказалось достаточно, чтобы омерзительное существо тоже увидело Новикова, зафиксировало на нем свои мертвые, как у вареного осетра, глаза - каждый глаз размером с крупное куриное яйцо - чуть присело и метнулось вперед! Какой-то частью сознания понимая, что в реальности такого просто не может быть, что явление это совсем из другого логического ряда, куда ближе к галлюцинации, чем к невероятной, но рационально объяснимой сущности Замка, Андрей отнюдь не готов был проверить это на себе. Он не помнил, вскрикнул ли сам, издало ли какой-нибудь звук чудовище, или все происходило в тишине. Подчиняясь атавистическому инстинкту: видишь незнакомое и страшное - беги, Новиков метнулся в свой отсек. Монстр, с места взяв спринтерское ускорение, - следом. Проносясь вдоль книжных полок, Андрей тщетно пытался увидеть хоть что-то, похожее на оружие. Увы! Здесь не было даже хорошего, тяжелого дубового стула. Добежать до очередного отсека и швырнуть в "гориллу" креслом? Не успеть - топот, сопенье и хлюпанье преследователя слышались совсем близко, шагах в десяти-пятнадцати за спиной. Но, кажется, дистанцию пока держать удается. Спортсменом Андрей всегда был неплохим. Километра три такой темп он удержит, если монстр идет на пределе своих возможностей. Постепенно к Новикову возвращались хладнокровие и здравый смысл. Наверное, его первобытным предкам не раз приходилось спасаться бегством от всяких там саблезубых тигров и прочей пакости и, раз сам он существует, как-то его пра-пра-пращуры выкручивались. И передали ему необходимые в таких случаях стереотипы поведения. Решение пришло внезапно. Оглянувшись, чтобы оценить резерв времени. Новиков высоко подпрыгнул, ухватился за одну из стоек пятиметрового стеллажа и что было сил рванул ее на себя, упершись ногами в соседнюю секцию... К счастью, никаких дополнительных креплений стеллажи не имели. Андрей почувствовал, как уставленная несколькими сотнями томов секция начинает наклоняться, оттолкнулся вбок, еще добавив импульса и, приземляясь, увидел, как книжная стена обрушивается на сократившего разрыв монстра. Идея оказалась плодотворной. Рыча от напряжения и яростного восторга. Новиков валил полки одну за другой с обеих сторон прохода, и через несколько минут завалы книг и торчащих во все стороны полированных брусьев надежно преградили путь чудовищу. "Бензинчику бы счас!" в боевом азарте разохотился Новиков. Но бензину взяться было неоткуда, а внутри завала обозначилось зловещее шевеление. Явно не похожее на галлюцинацию существо продиралось вверх. Но теперь времени в запасе было достаточно, а за углом близкого уже поперечного коридора находилась дверь лифта. Однако те секунды, что Новиков ждал, пока раздвинутся створки лифта, стоили, наверное, еще многих тысяч безвозвратно сожженных нервных клеток, потому что с другой стороны галереи тоже донесся топот, хрюканье, утробный рык. Судя по звукам, к чудовищу спешила подмога. А деваться из тупика с голыми стенами было окончательно некуда. "Пожарный щит полагается в таких местах иметь, - подумал Андрей, когда за ним наконец закрылись двери и лифт начал бесшумный взлет сквозь этажи. - Однако помог бы мне огнетушитель, топор, даже железный багор - ба-альшой вопрос!.." ...Шульгин, по обыкновению последних дней, возился в оружейной мастерской, воплощая в жизнь очередную идею. В предвидении ухода в мир иной - не в прямом, конечно, смысле, а за пределы Замка с его возможностями - он задался целью изобрести автоматический карабин небывалых характеристик, словно мало ему было тех сотен образцов, что имелись в его полном распоряжении. Да что там сотен, счет шел, пожалуй, на тысячи, потому что к так называемой мастерской примыкали общие сводчатые залы, такие, как в ленинградском Артиллерийском музее, а там, в деревянных пирамидах, застекленных шкафах и стендах стояли и лежали винтовки, автоматы, пистолеты-пулеметы, просто пистолеты и револьверы всех типов, марок, систем и модификаций, когда и где-либо изготовленные на Земле заводским способом с момента изобретения унитарного патрона. Но в отличие от обыкновенного музея, где оружие выглядит мертвым, и не только по причине просверленных стволов и варварски пропиленных патронников, здешнее было живым на сто процентов - новеньким, как положено, смазанным и снабженным необходимым на первый случай комплектом боеприпасов. Немного нашлось бы мужчин любого возраста, чье сердце не дрогнуло бы при виде этих смертоносных сокровищ, обладающих бесспорным обаянием талантливо, со вкусом и тщанием сделанной вещи. Здесь тоже можно было бродить часами, даже просто рассматривая иногда гениально простые и рациональные, иногда до невозможности причудливые конструкции, а уж если есть возможность взять любой из "стволов" в руки, ощутить его вес, гладкость прохладного металла, обхватить ладонью шершавую ореховую рукоятку какого-нибудь всеми забытого "Раст-Гассера" или "Франкотта"... И тем более пострелять из чего захочется в специально на этот случай оборудованном тире... Вот и Шульгин, добравшись до сокровищ музея, вначале пережил период, так сказать, активного созерцания, а потом, пресытившись, возжелал сказать и свое слово в оружейном деле. Он, конечно, не трудился над мудреными чертежами, не строгал, не пилил и не рассверливал куски железа, подобно Мосину, Борхарду с Люгером и Калашникову, чтобы осчастливить человечество очередным чудом технической смекалки, вроде отсечки-отражателя или полусцепленного затвора. Все происходило в сфере чистого разума. И мастерская была мастерской только по названию. Вместо станков, верстаков с тисками, наковален, горнов и прочего Шульгин обходился компьютером стандартного для Замка типа. Сформулировав угодный ему набор баллистических и иных тактико-технических характеристик, Сашка сначала придирчиво рассматривал на цветном дисплее возникающие варианты, затем заставлял материализатор представить натурный образец и, разобрав-собрав его, сделав пару выстрелов в пулеуловитель, отставлял очередного ублюдка в сторону. Справедливости ради следует отметить, некоторые модели получались совсем неплохими и пошли бы на ура во многих солидных фирмах, но Шульгину требовалось нечто во всех смыслах исключительное. Самое странное, что своей цели он в конце концов достиг. Винтовка по всем параметрам была прекрасна. Изящные, хоть и необычные очертания, приклад, который навскидку изумительно ложился в плечо, отливающий матовой голубизной ствол с ажурным дульным тормозом, эргономически безупречное расположение всех деталей и механизмов. Если на оружие распространяется понятие художественного стиля, это, безусловно, был чистейший модерн. А знаток-специалист отметил бы несколько действительно гениальных находок. Пусть и сделал их не сам Шульгин, а компьютер в процессе решения дилетантски поставленных и почти неразрешимых технических проблем. Шульгин же, просто по забывчивости не воскликнувший в свой адрес: - "Ай да сукин сын!", был почти счастлив в тот момент. Почти, потому что угнетали его совсем не подходящие к торжественности момента мысли. Отчего и не было полноты ощущения, казалось, будто очередная пакость судьбы только и ждет момента, чтобы случиться внезапно и все опошлить... По привычке подумалось, что недурно бы выпить, но эта мысль потянула за собой другую - если хочется выпить просто так, а тем более с тоски и в одиночку, остановись, подумай и воздержись, какие бы оправдания и обоснования ни лезли в голову. Эта методика помогала ему не превратиться в банального бытового пьяницу всю сознательную жизнь. В пучины психологической войны с собственной биохимией ему не позволило погрузиться внезапное появление Новикова. Шульгин давно уже не видел друга в таком состоянии. Какой-то взъерошенный, с царапиной на щеке и выбившейся из-под ремня рубашкой, он рывком захлопнул за собой дверь и первым делом остановил взгляд не на нем, на живом человеке, а на шкафах, где в хронологическом порядке были выставлены образцы автоматов, от первого "Ревелли" до новейших "Ингремов" и "Беретт". - Старик, что с тобой? - спросил Шульгин, делая шаг навстречу. - А? Да нет, все нормально. - Новиков поправил воротник, потер щеки ладонью, хмыкнул недоуменно и вновь стал самим собой. - Тут, знаешь, хреновина вышла, довольно бессмысленная... - продолжая говорить, Андрей подошел к привлекшей его внимание витрине, вынул из гнезда ППШ, убедился, что он заряжен, и от этого окончательно успокоился, сел на край стола, не выпуская автомата из рук, и доходчиво проинформировал Шульгина о случившемся эксцессе. - Ну так чего, побежали, посмотрим! - Сашка тоже взял наизготовку свой суперкарабин. - У меня тут, знаешь, ртутные пули, полный абзац... - В смысле? - заинтересовался никогда не виданным оружием Новиков. - А чего - в смысле... Последний писк! Ствол - цилиндр с напором. В патроннике - десять миллиметров, на выходе - девять. Пуля удлиненная, мельхиоровая, сверху свинцовая рубашка, как раз миллиметр, чтобы по нарезам пройти, и начинка двадцать грамм жидкой ртути. Скорость пули - две тысячи пятьсот! Любой бронежилет прошибет, как чугунным ядром. И дырка будет такая же. Твоего монстра раздолбаем в лохмотья.... Новиков скептически усмехнулся, пошарил по карманам, ища сигареты, не нашел - остались на столе в библиотеке, взял протянутую Шульгиным. - Об том, чтоб застрелить, вопросов нету! Вопрос - есть ли, в кого стрелять? Воспитанный веками здравый смысл и материалистическое мировоззрение подсказывают - а не иллюзия ли все? Фантом-с... Ну откуда тут подобным чудовищам взяться? Не было, не было - и нате! Шульгин поднял карабин к плечу, поводил по едва видной дальней стене анфилады огоньком лазерного прицела. - Не было... И Замка совсем недавно не было, и пришельцев... Я как-то фильм смотрел про Гамлета, и очень мне понравилось, что "есть многое на свете, друг Горацио..." - Оно так, но все равно... Я вот окончательно в себя пришел и о чем задумался - такая штука сгодилась бы, чтобы внезапно испугать. Обстановка мрачно-готическая, настрой мирный, безоружность опять же, одиночество... Расчет на трусоватого любителя фильмов. Причем, похоже, что подлинный характер объекта воздействия всерьез в расчет не брался... Я же, как ни крути, кое-какую подготовку имею и повидал всякое... - Скучный ты парень, Андрюха. Жирафов не бывает... Да все, мать его... бывает! Вот пойдем сейчас и посмотрим! Если оно живое, то в два ствола мы его раздербаним только так... - А если нет? Шульгин скептически скривил тонкие губы, для чего-то внимательно осмотрел ствольную коробку карабина, повернул его и так, и эдак, будто пытался разобрать на металле едва заметный рисунок. - Если нет... Если нет, так и пошли они все! В другое место сходим, я тут кое-что интересное тоже для тебя приготовил. Хотя и в ином роде. Только сначала давай так сделаем... - он включил материализатор, и внутри его камеры возник еще один экземпляр карабина. - Возьми вот. От нашего стола - вашему столу. Мало ли что, а от ППШ толку чуть в наших обстоятельствах. Нажав соседнюю клавишу, Шульгин начал выгребать из камеры тяжелые ребристые магазины. Штук шесть он рассовал по карманам, еще столько же протянул Андрею, один загнал в приемник под стволом, щелкнул затвором, показал, что и как действует. - В общем, не сложнее, чем СВД. При разборке есть сложности, но тебе пока не надо. Прицел лазерный, так что бой исключительный. Лишь бы руки не слишком дрожали. Короче - вперед, за орденами! И не завидую я... Кому именно он не завидует, Шульгин не уточнил. Да этого и не требовалось по логике ситуации. - Поесть бы, а то я весь день, кроме кофе и пары бутербродов - ничего... - забрасывая на плечо ружейный ремень, вздохнул Новиков. - Там и поедим заодно... Длинным полутемным проходом Шульгин вывел Новикова в каменный шестиугольный зал, где сходились еще четыре освещенных редкими чугунными фонарями коридора. В глубокой нише на свободной стене располагалась массивная, как в боевой рубке крейсера, дверь лифта, не того, который привез сюда Новикова, тот открывался прямо в тамбур мастерской. Андрей хотел спросить, почему Шульгин не воспользовался им, но воздержался. Не хотелось задавать слишком много вопросов, и так сегодня он выглядит перед Сашкой несколько... глуповато, как Ватсон рядом с Холмсом. Но смысл в таком вопросе был. Лифтов в зале было множество, двигались они по странным криволинейным траекториям, и в принципе любой привозил в любое заданное место. И раз Шульгин специально выбрал не ближнюю кабину, а конкретно эту - что-то здесь не то... Шульгин набрал на сенсорной панели незнакомое Андрею сочетание цифр. - Все-таки монстра ловить мы пока не станем. Его там наверняка уже нет, - сказал Шульгин, видимо, тщательно обдумав проблему. - А если есть - сам придет, когда потребуется... Лифт остановился. - Вот, извольте... - Шульгин пропустил Андрея вперед. Действительно, Сашка его удивил. Впрочем, что значит - удивил? В Замке техническим чудесам удивляться было не принято. Но вот каким образом он нашел то место, где они оказались? Грязноватая площадка черной лестницы старого московского или ленинградского доходного дома, погнутые металлические перила, выщербленные каменные ступени, две узкие филенчатые двери, покрытые шелушащейся коричневой краской. Даже запахи на лестнице были те самые, соответствующие. Какая-то извращенная ностальгическая фантазия руководила создателем этой декорации. В таком смысле Новиков и выразился, очутившись в типичной кухне коммунальной квартиры, не подвергавшейся ремонту с довоенных времен. По углам потолка висела паутина, над полукруглой раковиной с обколотой эмалью из стены торчал медный кран, даже двухсотсвечовая лампочка на витом пыльном проводе не слишком щедро освещала убогую меблировку. - Не знаю, что тут и кем руководило, а я вот нашел. Наверное, именно этого мне и захотелось после наших апартаментов. Надоела, получается, миллионерская жизнь. Я ведь примерно в такой квартире и вырос... Новиков не стал говорить, что декорация остается декорацией, и не слишком важно, что именно имитируется. Уайльд, кажется, заказывал лохмотья бродяги у лучшего лондонского портного... Соответственно интерьеру был накрыт и стол. Поллитровка настоящей "Московской", той еще, с сургучной пробкой, открытая банка килек в томате, и другая, с баклажанной икрой, любительская колбаса на толстой фаянсовой тарелке с синей надписью "Общепит", четыре малосольных огурца, сало, соль и кастрюля с вареной картошкой на плите. Честное слово, сидели они вот именно так когда-то, в семидесятом, а может и в шестьдесят восьмом. Только, вроде бы, тогда для эстетства и антуража присутствовали на столе маленькие кругленькие баночки трепангов... - Что, просто совершенно случайно набрел? И прямо к накрытому столу? - Новиков и верил, и не верил, потому что никогда у Сашки не бывало просто так. Хотя... Во времена, именуемые "оными", когда на то, чтобы примерно так же, как сейчас, посидеть, не хватало пары рублей, означенный Шульгин на отрезке между метро "Кировская" и Главпочтамтом нашел на грязном осеннем асфальте пятерку! Так что... - Ну какая тебе, ... разница? Нашел не случайно - придумал случайно. Или наоборот. Главное - сейчас это именно то, что нам нужно. Посидим, поговорим, словно ничего не было и нет. Когда еще придется? Андрей хотел сказать, что уж в этом он вопроса не видит, посидеть они имели возможность всегда и в любом желаемом оформлении, но вдруг почувствовал, что Сашка вновь, пусть парадоксально, но прав. Так - вряд ли скоро получится. И ему здесь и сейчас действительно стало легче. Будто и впрямь не декорации вокруг, а истинная, давно и как бы не всерьез прожитая молодость... Сколько за последнее время случалось с ним всякого, а ощущения настоящей жизни не было. Все играли они и играли бесконечные, словно Ионеско или Беккетом придуманные роли... И разлив по стаканам дешевую, в зеленой кособокой бутылке водку, которая быстро ударяет в голову и уже через семь минут развязывает язык для откровенного, чисто русского, разговора, он спросил Сашку: - Давай, перед тем, как... Что-то особливо кислое с тобой случилось? Или придумал что? Ну и скажи... - Сказать недолго, - криво ухмыльнулся Шульгин. - Я тебе в любое время такое сказать могу... Однако, знаешь ли... Нет, ты пей, пей, и огурчик вот, и икорки, ложкой, алюминиевой... Теперь все правильно... Понимаешь, я вот с Сильвией довольно много разговаривал, она девка сугубо информированная, и... - Шульгин пошевелил пальцами в воздухе. - У нее, знаешь ли, есть свой подход к нашим проблемам. Антон как-то Воронцову вкручивал, что форзейли представители высших по отношению к нам миров и уровней цивилизации. А аггры как бы наоборот, темные силы и прочее... Давай повторим - и килечки с картошечкой... Очень способствует прояснению. А то мы привыкли мыслить чересчур уж возвышенными категориями, применяясь к ситуации, а не надо бы так. Очень ведь все просто, братец ты мой... Вот и вновь наступил момент, когда Шульгин вдруг сбрасывал свою обычную маскировочную манеру-личину и говорил с Андреем серьезно, по гамбургскому, словно бы, счету и сразу менялся в лице, становился суше и подтянутее, брови сдвигались к переносице, и даже голос приобретал иной тембр. Словно размышляя вслух и не слишком заботясь о логике изложения, он рассказывал о том, как вроде бы случайно научился чувствовать Замок, вернее, ту псевдоинтеллектуальную его часть, которая всем здесь управляет. Все ведь видели, что Замок умеет выполнять желания своих обитателей, в этом первый убедился Воронцов, а за ним и все остальные - при выборе и оформлении жилых помещений, при заказе блюд в ресторанах и барах, в той же библиотеке... Но ведь сознательно управлять поведением Замка никто не научился! Замок словно постоянно сканировал их эмоциональное поле, и не то по собственному усмотрению, не то по заданной программе реагировал на желания и потребности постояльцев. А вот он, Шульгин, кажется, научился Замком руководить произвольно. Неизвестно каким образом, но тем не менее... И уже несколько дней, никому не говоря, экспериментировал. В основном успешно. Вдобавок у него словно появилось новое чувство. Не сказать, чтобы это была телепатия. Пожалуй, правильнее было бы назвать его... гиперинтуицией. Постоянного действия. Потому что обычная интуиция внезапна, почти неуловима и... неубедительна. Очень часто верность прозрения становится очевидна, когда предчувствуемое уже произошло. Сколько раз бывало, еще в институте, когда перед экзаменом кажется тебе, что пронесет на экзамене, пусть и мало что успел выучить, и даже бывает, номер билета представляется... Не раз так и получалось, но все равно ведь, это только потом с восторгом рассказываешь, а до того... Сейчас же Шульгин свою интуицию ощущал как достоверное знание. Как латинские названия костей, насмерть вбитые в голову еще на первом курсе. Не время сейчас подробно пересказывать, что именно и как он успел понять за последние дни. Не так это важно. А именно сегодня... Отчего сегодня и кухня эта заказана и изготовлена была со стопроцентной точностью. С самого утра он ощущал все нарастающее чувство тревоги, исходящей от чего-то чужеродного для Замка, но в нем находящегося, угрозу для всех и каждого, и угрозу нешуточную... - Точно, как и я, - вставил Новиков. Причина тревоги не слишком понятна, никаких рациональных объяснений ей нет, все как всегда, в чем-то даже и лучше, корабль закончен, надежности в жизни прибавилось, а вот поди ж ты... Словно перед землетрясением, когда собаки воют, коровы мычат и кошки из дому убегают. Не имея ни времени, чтобы разобраться в своих предчувствиях, ни желания объяснять то, что самому неясно, Шульгин постарался устроить так, чтобы вся компания осталась на корабле. Сделать это было нетрудно, почти у каждого нашлись неотложные дела на борту, да и Воронцов с Сильвией помогли. - И погода, - добавил Новиков. - Погода как раз несущественна, главное - настрой создать... - отмахнулся Шульгин и продолжил рассказ, из которого Андрей узнал, как еще утром, сосредоточив свою волю на управлении новым талантом, он дал Замку команду создать такую секцию, в которой можно заэкранироваться от любой мыслимой опасности, от пронзающих Замок волн, сил, полей и любых носителей информации, материальных или нет, с помощью которых, например, Антон в свое время вывернул наизнанку подсознание Воронцова. То есть, как Замок выключен из земной реальности, так чтобы и убежище это было выключено из системы самого Замка. - И все же не совсем понимаю, к чему вдруг такие предосторожности? - Сказал же - я так почувствовал! Да хотя бы, чтобы никто наш разговор не подслушал... - Он действительно настолько важен? - А тебе до сих пор неясно? Странно даже. Твоя встреча в библиотеке разве не сигнал? Какой-то "фактор икс" начал действовать. И нам вовсе ни к чему, чтобы они знали, в какой мере мы информированы и к чему готовы. Пока, надеюсь, они, или оно, исходят из наших нормальных характеристик и стиля поведения... Самая же суть вот в чем. Ты хорошо помнишь воронцовскую эпопею? В самом начале? - Более-менее. Что конкретно? - А вот момент, когда Антон ему проговорился, что земляне, по крайней мере часть их, обладают некими свойствами, весьма интересными и для форзейлей, и для аггров... - Помню, только, кажется, разговор этот дальнейшего продолжения не имел. Как думаешь, почему? - Я бы сказал, эта тема возникла, когда Антону требовалось втянуть Дмитрия в свою игру, замотивировать тогдашние к нему требования... А потом дела пошли сами собой, и сложных объяснений больше не требовалось. - А я думаю, Антон тогда просто проболтался. В азарте. Ведь на самом же деле - форзейли и аггры веками дрались за контроль над Землей. И никаких разумных причин такой войны. Ни сырье, ни рынки сбыта, ни плацдармы для космических сражений им ни к чему, ведь так? Любой материальный объект они могут создать когда угодно, вселенная бесконечна, и места в ней еще ста цивилизациям хватит; в то, что их война носит ритуальный характер, тоже не слишком верится... Так зачем же все? Новиков подумал, что и действительно, возникавшие время от времени объяснения всех происходящих событий казались убедительными лишь в какой-то конкретный момент и объясняли вполне локальную группу явлений. И никогда не было времени и возможности попытаться создать единую, "базисную" теорию. А сейчас, выходит, Сашка решил этим заняться. Ну-ну, действительно интересно, до чего же он додумался? Его даже слегка кольнула ревность. Считал себя главным теоретиком, а в текучке повседневных дел и казавшихся неотложно важными проблем оказался в положении средневекового ученого, слепо верившего на слово Аристотелю, будто у паука шесть ног... Впрочем, какой там Аристотель, он сам лично всю жизнь верил Марксу и Ленину в том, что стоит пролетариату взять власть, и "общественные богатства польются широким потоком". Читал, сдавал на экзаменах, и ни разу всерьез не задумался - а с чего вдруг? Видел, что наяву все наоборот, а написанному - верил! Так и Антон с Ириной задурили ему мозги - каждый по-своему, а он только поддакивал и соглашался... - Ну и к каким же ты эпохальным выводам пришел? - А вот, изволь. Не переживай, я тоже не шибко умный, просто свободного времени было больше, и скепсис у меня врожденный. И Сильвия тоже... Она, хоть и сама не больно много знает, а на мысль навела. Сколько раз мы удивлялись, отчего нам удается этих ребят переигрывать? А просто мы умнее! Да, вот так - от природы умнее, и все. Вот вообрази такую ситуацию - аггры и форзейли достигли своего интеллектуального потолка. Давным-давно, тысячи лет назад. И во всем у них паритет - в науках, технике, дипломатии, искусствах, если есть искусства... Два таких престарелых шахматиста-перворазрядника. Играют вдвоем всю жизнь, дебюты и эндшпили как разучили в Доме пионеров, так других и не постигли. Лень, мозги плохо варят, да и незачем, в принципе. И вдруг появляется соседский пацан, вроде шестилетнего Капабланки... - Так-так... - Новиков сразу понял, к чему ведет Сашка. Не хватало небольшого толчка извне, чтобы и сам он до такого додумался. - Играть-то они играют, по полкопейки вист, а выиграть хочется по-настоящему, как в зоне, чтоб до кальсон и нательного креста... Почему, кстати? Зачем им такой выигрыш, для куражу просто или?.. - он перебил сам себя, вернулся к основной теме: - Нашелся пацан, значит? И если б Ирина тогда пограмотнее действовала, Сильвия вовремя подключилась, роль кузины из Лондона, скажем, исполнила, завербовали бы они нас, и все наоборот? Мы б Антона так же, как аггров, сделали? И судьбу Галактики в другую сторону?.. Не слишком ли примитивно? - Не слишком. Ты почти угадал. ТАК просто, на самом деле, быть не должно. А еще проще - может. Это во мне снова моя интуиция говорит. Сильвия призналась, что есть, якобы, в мире некоторая третья сила... - За которую они нас приняли? - Вот-вот. Хотя, вроде бы ошибиться трудно, да? Мы с тобой - и некие сверх-сверхсущества. Но дело в том, что ничего достоверного о сути и смысле третьей силы Сильвия не знает и знать не может. Так - слухи, намеки, догадки. Есть только ощущение, что сила эта - неограниченных возможностей. Если она захочет вмешаться - сопротивляться ей бессмысленно. Фатум! А носители ее могут выглядеть как угодно. Ну вот как Христос для Пилата. Потому и очутились наши аггры в положении индейцев, которые испанцев за богов приняли. Потом разобрались, да поздно было... - Но все равно получается, что по какому-то параметру нас с тобой за богов принять все-таки можно? И какой же это может быть параметр? - подхватил Новиков. В таких дискуссиях-беседах он всегда чувствовал себя великолепно. Можно свободно тешиться мыслью, и в ни к чему не обязывающем трепе невзначай выйти на совсем неожиданные идеи и ассоциации. - Да хоть по такому - мы на все плюем, во все дырки лезем, ничего не боимся и лихо из любого дерьма выбираемся... "Принцип Моськи"... А что, неплохо? Название дарю, а содержание за тобой... - А у меня еще и противоположная мысль появилась. Что, если... Шульгин вдруг остановил Новикова движением руки. Насторожился, словно прислушиваясь к внутреннему голосу или к чему-то извне, но на грани восприятия. Новиков тоже сосредоточился, но не услышал и не почувствовал ничего. Шульгин стремительно, но плавно поднялся, сделал круг по кухне, вновь подтянутый, собранный, с напряженным лицом. Подошел к окну, потом к двери черного хода, постоял, внимательно ее рассматривая, и после очевидных колебаний повернул головку замка. С недоумением, перешедшим через секунду в инстинктивную, отчаянную готовность к решительному, а может, и последнему бою. Новиков увидел, как Шульгина качнуло назад, словно невидимым ударом, он согнулся пополам, упал на колени, прижав к лицу ладони, застонал, мотая головой. Даже не на удар это походило, а как будто в глаза ему плеснули кислотой, и он мгновенно ослеп. И, как слепой, медленно распрямившись, он сделал неуверенный шаг к двери. По-прежнему ничего не понимая, действуя по включившейся боевой программе, Андрей метнулся вперед, между Сашкой и зияющим дверным проемом, ожидая надобного же удара, выстрелил навскидку из подхваченного на бегу карабина. Грохот выстрела в тесном помещении был совершенно чудовищный, как только стекла не вылетели? Локтем левой руки он толкнул Шульгина в грудь, чтобы остановить его сомнамбулическое движение, а ногой захлопнул дверь. Все вместе это заняло едва ли больше трех секунд. Новиков не соразмерил силу своего удара, отбросившего Шульгина к стене, но, быть может, и к лучшему. По принципу