е, а не злой умысел. А в данной кампании стратегическая ситуация складывается так... - На экране возникла сложная графическая схема. - Наш противник, как вам известно, существует во вселенной с противоположным темпоральным знаком. Эта ситуация их не устраивает, хотя бы потому, что без специальных, очень сложных ухищрений в наш мир они проникать не могут. А любая автаркия ведет к застою и упадку. Даже если осуществляется в масштабах галактики. Поэтому они приняли решение - очень, кстати, нетривиальное - осуществить инверсию своего времени в достаточно больших масштабах и через созданный, скажем так, шлюз выйти в нормальную, нашу с вами вселенную. По ряду причин такое решение не устраивает нас. Но об этом позже. Вас указанное решение должно устраивать еще меньше, поскольку Земле отводится роль одновременно к "шлюза" и тет-де-пона... - Предмостного укрепления, - перевел для штатских Воронцов. - Вот именно, - кивнул Антон. - Вы же, земляне, самостоятельно противостоять столь наглой агрессии не можете. На нынешнем этапе вашего развития. Попытка проинформировать ваши правительства и привлечь их к сотрудничеству с нами может повлечь... Вы лучше меня знаете, что. Поэтому я и решил обойтись контактами на индивидуальном уровне. Тем более, что так странно совпало... - он развел руками. - Случай с Ириной, героические и весьма квалифицированные ваши с товарищами действия... И вдобавок, ваша дружба с Дмитрием... Я бы сказал - невероятное стечение обстоятельств. - Только ли обстоятельств? - не поверил Корнеев, который весь предыдущий час не вмешивался в разговор. - Можете мне верить. Просчитав ситуацию, я был поражен не меньше вашего. Как говорится, перед случаем бессильны даже боги. Однако продолжу. Не утомляя вас слишком подробным пересказом всего, что было, подчеркиваю главное. Цель деятельности Ирины и ее коллег состояла в том, чтобы путем малозаметных вмешательств создать на Земле политическую и техническую обстановку, благоприятствующую инверсии. Он заметил непроизвольный протестующий жест Ирины и остановил ее: - Я представлю вам все имеющиеся у меня материалы... Потом. Пока послушайте. Вмешательство в ваши внутренние дела Андрея с товарищами после короткого замешательства вселило в авторов и руководителей проекта "Земля" новые, лучезарные надежды. Вместо нудной, кропотливой, может быть, многовековой работы - один блистательный удар. И цель достигнута, война выиграна! А замысел таков. Новиков и Берестин, заняв высшие посты в государстве, должны переиграть вторую мировую войну, одержать в ней настоящую победу, а не ту, что у вас принято называть таковой, в следующие сорок лет превратить СССР в абсолютного экономического, политического и военного гегемона в мире, и вот тогда, не опасаясь больше никаких случайностей, наши аггры выйдут из подполья, заключат с законной властью (возможно, ею окажется подконтрольная Новикову-Сталину ООН) пакт и спокойно приступят к реализации программы инверсии. При таком положении дел наш Галактический союз не будет иметь никаких оснований для протестов... - Лихо... - протянул Шульгин. На остальных участников беседы информация Антона тоже произвела должное впечатление. - Но позвольте! - вскочил Айер. - Мы в своем времени ни о чем подобном не знаем. В том числе и о вашем Галактическом союзе. Значит... - Нет, - понял его мысль Антон. - Пока "значит" только одно: вы, Борис и Альба существуете только и единственно здесь, в двадцатом веке, нет никакого двадцать третьего, нигде нет, и вас тоже там нет, разумеется. То время, в котором вы успели родиться и некоторое время пожить, с точки зрения настоящего момента не более чем иллюзия. Или, если угодно, маловероятная возможность... - Выходит, мы действительно обречены остаться здесь навсегда? - стараясь оставаться спокойным, спросил Корнеев. - Тоже не совсем так. Но и эта тема сейчас неактуальна. Всему свое время. Тогда к вернемся к вашей проблеме... Я не хочу быть несправедливым, не нужно представлять дело так, будто Земля станет колонией, а люди превратятся в бесправных рабов. Кое в чем они даже выиграют. Те, которые будут жить в этом новом мире. Но свою историю, свой естественный путь развития вы, безусловно, утратите. И никогда не сможете войти, как равные, в Галактический союз... Ну и вам, всем здесь присутствующим, места в том мире не найдется. - Вот даже как? А отчего вдруг? Ликвидируют, как врагов режима? - не выдержала теперь уже Наташа. - Все гораздо проще. Ирина с Олегом помнят, как они совмещали разошедшиеся потоки времени. Но там сдвиг был микроскопический, и то Берестин прожил четыре месяца в другой реальности. Здесь будет серьезнее. Если Новиков и Берестин свою программу выполнят, возникнет совершенно иное настоящее, в котором просто будут жить другие люди. С другой психологией, другой памятью о прошлом. А ваши места займут, в лучшем случае, ваши аналоги. Война закончится там на два года раньше, останутся в живых многие миллионы, да и погибнут совсем не те, кто в прошлый раз. Изменятся миграционные потоки, ваши родители, вполне вероятно, не встретятся, не поженятся и так далее. Или даже встретятся, но вместо вас родятся другие личности... Как видите, перспективы не самые обнадеживающие. - Хорошо, допустим так. Впечатляюще ты все объяснил, но давай ближе к теме. "Конец вечности" мы читали, - перебил Антона Левашов. - Мне бы заодно хотелось узнать, - поддержал его Шульгин, - чего это вообще так много совпадений? Как правило - с довольно популярной литературой? Может, ты нас правда за дураков держишь? - Ну зачем же так сразу? - в голосе Антона прозвучала обида. - Совсем напротив! Я ведь говорил Дмитрию, что вы очень талантливая раса. Интуиция, способность к гениальным озарениям, эвристическое мышление - здесь вы почти что вне конкуренции. Галактика очень многое потеряет, если вы упустите свой шанс.. Вот и писатели ваши смогли очень многое предвосхитить. Лема, например, "Сумму технологии", я читал с истинным удовольствием... Как и многое другое. И мы, и наши противники очень внимательно штудируем земную фантастику. Многое используем в своей работе. Правда, Ирина?.. Левашов заметил, как на мгновение пальцы Ирины стиснули подлокотник кресла. Он ожидал вспышки гнева, потому что даже на его взгляд бестактность Антона по отношению к ней переходила допустимые границы. Однако Ирина сохранила выдержку полностью. Более того, сейчас она выглядела гораздо спокойнее и увереннее в себе, чем все последнее время. - Конечно правда, Антон, - Ирина мило улыбнулась. - А я все мучилась, не могла сообразить, откуда у тебя такой менторский тон и словесное недержание. А ты, наверное, Немцова лишку перебрал... - О'кей, Иришка, молодец! - радостно заржал Шульгин. - Два ноль в твою пользу! Антон сокрушенно наклонил голову. - Неужели так заметно? Приношу свои извинения. Критику обещаю учесть. Но, собственно, я уже подошел к концу. Буквально несколько слов... В общем, я сумел просчитать планы и намерения неприятеля, кое в чем даже помог их осуществлению. И теперь мы выходим на финишную прямую. В результате действий Новикова и Берестина параллельная реальность сформирована. И задача заключается вот в чем. Поскольку база аггров на Таорэре (Валгалле) напрямую связана сейчас именно с той реальностью... - Антон указал на появившуюся на экране новую схему, - вот, видите эту развилку, здесь прежняя, пока еще существующая мировая линия, а здесь - новая, то нам нужно всего лишь заблокировать обратный путь. Вот так... В итоге они навсегда исчезнут из нашего мира. Причем все должно произойти одновременно - переброс психоматриц Новикова и Берестина в их тела на Таорэре, блокада временной развилки, возвращение ребят сюда и ликвидация любых следов пребывания аггров в нашей вселенной и в нашем времени. Технически это будет выглядеть так... Главное, что понял Шульгин в ходе беседы (и многих других, последовавших за ней в процессе подготовки): и форзейли, и их противники в ходе своей так называемой войны зашли в абсолютный стратегический тупик. Их цивилизации достигли такого уровня развития, что никакое техническое и научное достижение уже не могло обеспечить ни одной стороне ощутимых преимуществ. Вот тут и пришло Антону в голову ввести в игру некий "фактор Х". И натолкнул его на эту идею внезапно возникший и неожиданно разрешившийся конфликт между четверкой отчаянных земных парней и инопланетными агентами. Остальное было делом техники. Как в свое время выразился Черчилль: "Ситуацию надо не только уметь использовать, надо уметь ее создавать". И, надо признать, завет этот Антон выполнил блестяще. После серии сложных психологических комбинаций и интриг позиция упростилась до предела. Выражаясь тем же шахматным языком, следующим ходом черным ставился мат, неизбежный, как крушение капитализма. Сложность была лишь одна. В распоряжении Антона и всего их Галактического союза не было средств, чтобы дистанционным путем пробить межвременной барьер. Вернее, пробить его, проломить сверхмощным энергетическим пучком было можно, но тогда мгновенно погибнет и станция со всем своим гарнизоном, и, разумеется Новиков с Берестиным. А цель все равно достигнута не будет. Более того, столь грубое и неспровоцированное нарушение "статус кво" повлечет немедленные ответные меры. А вот если группа специально подготовленных людей отважится проникнуть в район станции, то все решится наилучшим образом. В момент "взрыва" информационно-энтропийной бомбы не только база, как материальный объект, но и сам факт ее существования будет стерт из прошлого, настоящего и будущего данной реальности. Соответственно, исчезнет и зона обратного времени на Валгалле. Исчезнет окружающий ее барьер. Сформированный аппаратурой Замка внепространственный канал, ориентированный по точке "взрыва", накроет своим раструбом бойцов десантной группы и капсулу с телами Новикова и Берестина. Все произойдет в течение какой-нибудь наносекунды. При этом, что самое поразительное, аггры - и здесь, на базе, и в своей метрополии - тоже не заметят ничего. Они продолжат существование во вновь созданной реальности и будут абсолютно уверены, что успешно достигли своих целей. Лишь несколько позже они с удивлением узнают, что из Вселенной исчезли их неразлучные враги - форзейли. Но вряд ли это открытие их огорчит... Одним словом, выходило так, что война завершится абсолютной, окончательной победой, достигнутой, кроме того, наиболее гуманным, "соломоновым" способом. Без единой жертвы с обеих сторон. ...Путь вниз занял почти два часа. По трубам, по крышам галерей, снова по трубам, но уже другим, пологой спиралью обвивающим нижнюю часть станции. И на протяжении всего пути десантники не заметили никаких признаков присутствия хозяев. Казалось, станция функционирует в автоматическом режиме. За окнами галерей в призрачном свете видны были установки и устройства неизвестного назначения. Между прочим, судя по размерам и формам кресел, пультов, распределительных щитов - все здесь предназначалось для существ вполне гуманоидных. То ли персонал станции спит по ночам, как нормальные люди, то ли вообще все разъехались по служебным и личным надобностям. Индикатор Айера вполне определенно указывал на купол, под которым находились тела друзей. Оставалось спрыгнуть на верхнюю плоскость самого многогранника, который нависал над пологим пандусом, ведущим к центру зала. Но не зря Шульгин до последнего не верил в благополучный исход предприятия. Не потому не верил, что всерьез воспринял предчувствия Корнеева, хотя и их имел в виду, а просто он всегда рассчитывал на худшее. Принципиально. Если его расчеты не оправдывались, он воспринимал это как нежданную, а потому особенно приятную удачу, а если они подтверждались, он с печальным удовлетворением констатировал: "А я что говорил?" - и после этого действовал по обстановке. Правда, здесь он, поддавшись общему настроению, тоже слегка расслабился и не заметил, как на переходном мостике по ту сторону зала, метрах в пятидесяти по прямой и на ярус выше, появилась фигура в снежно-белом комбинезоне. Первым увидел ее Корнеев и от неожиданности замегр. Шульгин окликнул Бориса: "Ты что?" - и тоже увидел пришельца. А они все четверо оказались как раз под ярко-сиреневым плафоном, на желтой поверхности, в пронзительно-черных скафандрах, и не разглядеть их мог только слепой. Счет пошел на секунды. Что сделает пришелец в следующий миг? Решение Шульгина было вполне инстинктивным, по-земному традиционным и, пожалуй, единственно правильным. Длинной, на полмагазина, очередью от бедра он хлестнул на ладонь выше головы аггра, так что гулко заныл не то металл, не то пластик. Брызнули, разлетаясь, абстрактные витражи галереи, а сам гуманоид, будто недавно пройдя курс молодого бойца, проворно упал ничком, прикрывая руками затылок. - Борис! Вперед, к куполу! Взрывай! - сквозь гром автомата, удесятеренный обрушивающимся со всех сторон эхом, закричал Шульгин. - Олег! Гера! Беглый огонь! По фонарям! Перебежками! Вы прикрывайте Бориса, а я вас! Пригодились автоматы, которые Шульгин почти силой заставил взять на операцию. Шульгин не собирался кого-нибудь убивать, смысла в этом не было, сейчас, по крайней мере, главное - побольше шума, паники, бестолкового сплетения трасс, визга и воя рикошетных пуль. Выиграть время - секунд пятнадцать-двадцать, всего-то. Корнеев спрыгнул с четырехметровой высоты, удачно приземлился, устоял на ногах, несмотря на тяжелый контейнер за плечами (вот что значит космонавт!), исчез из поля зрения Шульгина. Сашка крутнулся на каблуках, охватив взглядом всю внутренность станции. Откуда-то, словно муравьи из ходов подожженного случайным окурком муравейника, вдруг начали возникать пришельцы. Одних Шульгин видел отчетливо, присутствие других только ощущал - по мельканию теней, по толчкам в спину и грудь чужих, сосредоточенных и ненавидящих взглядов. Очертил себя, словно меловым кругом, длинной прерывистой очередью. Снизу отозвались автоматы Левашова и Айера. Только бы не успели, подумал Шульгин про пришельцев, запустить какую-нибудь пакость, вроде гравитации... Тогда нам конец. Не должны успеть, вряд ли они готовились к уличным боям на своей территории. Подсознательно он еще и считал, оказывается, количество своих выстрелов: последняя гильза не вылетела из патронника, а Сашка уже отщелкнул пустой магазин, воткнул в приемник новый. Получилось на удивление четко, будто всю жизнь практиковался. Шульгин шагнул назад и сорвался. Выстрелы считал, а про то, что рядом край, забыл напрочь. Да и поверхность под ногами вдруг стала слишком скользкой. Упал он плохо, на спину, боль отдалась сразу и в голову, и в живот, секунду или две невозможно было ни вздохнуть, ни пошевелиться. Но видел он нормально. Сверху наискось сверкнула белая молния, в том месте, где он только что стоял, вспух пузырь, похожий на гриб-дождевик, замер на миг, чуть пульсируя, сжался в тугую сверкающую каплю и рванулся обратно, в темноту верхних галерей. Вот, очухались, наконец! - пришла на удивление спокойная мысль, а руки, вновь обретшие способность двигаться, уже вскинули автомат. Все тридцать пуль он вколотил точно в то место, откуда прилетало неведомое, но омерзительное, как хвостовой крючок скорпиона, устройство. Или явление, бог знает. Наверное, попал, потому что вверху треснуло, заискрило, вспыхнуло и погасло что-то бледно-лиловое. В огромном объеме станции стало почти совсем темно. Он попытался перевернуться на живот и попробовать встать. - Живой? - услышал Сашка голос Левашова рядом. - Почти, - выдохнул он, чувствуя, что сейчас окончательно потеряет сознание. Левашов взвалил Шульгина на спину и боком, как краб, чтобы не покатиться кубарем по крутому спуску пандуса, побежал-заскользил вниз. На полпути к куполу, где ждал их Корнеев, из темноты выскочил Айер, попытался помочь, подхватив волочащиеся по полу ноги Шульгина. - Брось, я сам, прикрывай сзади... - Левашов тоже всей кожей воспринимал наведенные со всех сторон прицелы неведомого инопланетного оружия, трижды ему удавалось выскользнуть из-под удара, но страх, пусть и тщательно скрываемый, остался. Олег, будто в сонном кошмаре, спешил изо всех сил, а расстояние, совсем никакое по нормальным меркам, метров, может быть, тридцать, не сокращалось, словно бежал он не по твердому полу, а вверх по эскалатору, идущему вниз. Он не понимал, что дело просто в до предела обострившемся восприятии времени. Но все же и бесконечные пять или шесть секунд кончились. Левашов упал на колени, ткнулся лбом в тугое и теплое покрытие купола. Шульгин кулем сполз с его спины, откинулся набок, разбросав руки. Левая намертво сжала цевье автомата. Корнеев сидел на полу, его пальцы вздрагивали на рифленой спусковой кнопке бомбы. - Давай, рви! - со всхлипом крикнул Левашов. - Герард далеко, не в фокусе... До Айера действительно было далековато, больше, чем положенные по инструкции пятнадцать метров - радиус выходной воронки тоннеля. И он словно не спешил, неужели у него такая тевтонская выдержка, - подумал Левашов, - или просто оцепенел от стрессов? На самом деле Айер, точно выполнял команду Олега, прикрывал отход, медленно пятясь и вытянув перед собой вздрагивающий и рассыпающий золотистые блестки гильз автомат. Он явно никуда не целился, а яростно водил стволом, как пожарный брандспойтом. Наконец патроны у него кончились, он отшвырнул оружие и в два прыжка оказался рядом с куполом. Корнеев нажал кнопку. Последнее, что увидел Левашов - протянувшиеся к ним сразу с нескольких сторон дымные ярко-зеленые лучи. "Не успели?" - подумал Левашов, и сам не понял, о ком это он. О себе или о пришельцах. В следующее мгновение наступила абсолютная и ледяная тьма. ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА ...Жизнь, оказывается, гораздо более приятная штука, чем я считал до последнего времени. Чтобы это понять, потребовалось всего-то провести четыре месяца в сталинском обличье. Может быть, когда-нибудь я сумею описать все, что я там понял и прочувствовал. Но не сейчас. Слишком все близко и неясно. Тут нужен совсем другой уровень психологизма. Через год, или через пять, когда удастся все переосмыслить, отстраниться от слишком личных и субъективных впечатлений. Да и то... Мне бы талант Достоевского, пусть даже Кафки... Не вря ведь, когда я пытался что-то объяснить Алексею, у меня ничего не выходило. Факты, они ведь могут толковаться и так, и этак. И нужно учитывать, что фактами в подлинном смысле я ведь не располагаю. Иосиф Виссарионович, он ведь в доступной мне части своего сознания отнюдь не держал объективную картину своей деятельности. Даже напротив. Каждый поступок, каждое преступление (а по сути, вся его жизнь - сплошная цепь преступлений против чего угодно, против чести, совести, человечности, истории, научного социализма) он так мотивировал и трактовал, что выходило совсем наоборот. Удивляюсь, как я вообще сохранял здравый рассудок под постоянным давлением его личности и психики. Одно это с моей стороны уже подвиг, выражаясь без ложной скромности. И еще вот деталь. Сейчас, когда я пишу, мне очень трудно заставить себя верить, что все было на самом деле. А если даже и было, то именно так, как вспоминается. Придется серьезно поработать с архивами и существующей литературой - не у нас, конечно, существующей, чтобы хоть как-то добраться до истины. И написать. Правда, не знаю, кому моя писанина пригодится. Даже в виде фантастического романа такого не издашь. В обозримом, сопоставимом с временем моей жизни будущем. Но зато каким восхитительным было чувство возвращения к нормальной жизни! Легкость в теле и в мыслях необычайная! И свобода. Вернее - освобожденность. Не знаю, какому нормальному человеку может доставлять удовольствие хоть малейшая власть. Власть - это протез для духовных инвалидов. И пусть мне теперь говорят что угодно другое - уж я-то знаю! Самое же главное - я вновь ощутил свой рост. Сто восемьдесят пять после сталинских полутора метров - непередаваемо! Будто отросли ампутированные по колено ноги. Однако речь сейчас пойдет не об этом. Мы наконец собрались вместе, живые и здоровые, что после пережитых приключений по меньшей мере удивительно. Сашку тоже вылечили в одночасье, да у него всего-то и оказался перелом позвоночника и разрыв почки - сущий пустяк для форзейлевской медицины. Забавным оказалось то, что собравшись вместе, мы никак не могли разобраться, кто сколько прожил локального времени. Пришлось обратиться за помощью к Антону. Он рассчитал и каждому выдал карточки, вроде тех, что используются для учета суммарных доз радиации. Воронцов в шутку стал требовать, чтоб ему обязательно засчитали фронтовой день за три. Справедливость - так уж чтоб полная. Вообще первые дни после победы протекали во взвинченно-эйфорической атмосфере. Как и следует быть. На то и победа. Даже погоду нам Антон обеспечил штучную. А может, и само так получилось. Я по рассказам Воронцова воображал, что тут все время туман и дожди, но к нашему возвращению наступила настоящая карминно-золотая осень. Мягкая сигнева моря и неба, густая зелень можжевельника, красные листья канадских кленов, все оттенки желтого цвета дубовых рощ и вересковых полей... Сказка. Мы с Ириной впервые вышли за ограду Замка на второй день после моего с Алексеем возвращения, медленно пошли к ближним холмам. Наконец-то она стала по-настоящему спокойна. Я же помнил ее такой с самого семьдесят пятого - года нашего знакомства. Все наконец решилось, ей нечего и некого больше бояться, исчезла мучительная раздвоенность, теперь она только землянка, никаких пришельцев больше нет, да и вообще не было в нынешней реальности. Живи и радуйся. Она даже помолодела, так мне показалось. Но уже через полчаса я ощутил в ее отношении ко мне тщательно скрываемый холодок. И не стал делать вид, что этого не замечаю. - Что, Игрок, начинаем пятый круг? - Ты о чем? - вроде бы удивилась она. - Разве неясно? Четыре варианта отношений мы пережили. Семьдесят пятый - семьдесят шестой, потом лето восьмидесятого, прошлые зима-лето, от пропажи Берестина до ухода на Валгаллу, сама Валгалла, и вот теперь... Помнишь, что ты мне пообещала? - Я помню, а ты? Ты хорошо все помнишь? - Безусловно. Супостата мы одолели, главное условие выполнено. Я от своего предложения не отказываюсь. Кольца и шампанское за мной. Осталось решить насчет платья и фаты... Она остановилась, прислонилась спиной к раздвоенному стволу молодого клена. - Мне бы радоваться сейчас, на шею тебе броситься... А вместо этого плакать хочется. Нет, ты не думай, я счастлива. Сколько мечтала... Только я боюсь... За нас обоих боюсь. Ты думаешь, ты не изменился? - С чего бы вдруг? - спросил я, но сам понимал, что она и сейчас права. - Ты знаешь. Разве сможешь ты жить теперь, как все нормальные люди? Иметь свой дом, семью? Работать, детей воспитывать? Я вздохнул. Уж это точно. Отравлены мы навсегда. Оно и раньше плохо получалось - делать вид, что все вокруг нормально и "все действительно разумно", а уж теперь... Чего я и кидался в любую подходящую авантюру, будь то поездка в "горячие точки" или война с пришельцами. - А хоть бы и так, Ириша? Все равно же мы будем вместе. Пусть здесь или на планете у Антона - он ведь приглашал, или с ребятами отправимся двадцать третий век искать... - Вот именно. С ребятами... Нас одиннадцать человек здесь. И как ты все дальнейшее представляешь, если нам придется до смерти друг возле друга держаться? Олег с Ларисой, Дмитрий с Наташей, у них проще. А с Алексеем как быть? И еще есть Альба, она с тебя глаз не сводит, уверена, что рано или поздно тебя отобьет... - Покачала головой, улыбнулась грустно. - У нее пройдет, молодая... - только и нашел я, что ответить. - Я тоже была молодая, однако не прошло. - Слушай! - вдруг сорвался я. - Так что, всю жизнь и будем по сторонам озираться, как бы невзначай не обидеть кого? С Алексеем это твоя проблема, нужно ли было ему что-то обещать... - Видишь, как плохо, еще ничего не решили, а ты уже готов в нем чуть не врага видеть. Давай подождем... немного. Ведь больше ждали. Она протянула руку, чтобы погладить меня по щеке, как часто делала раньше. Я чуть было не отстранился, но вовремя опомнился. Она-то в чем виновата? И не я ли читал ей симоновскую "Хозяйку дома", учил, как себя вести в нашей боевой команде? Вот и научил... Но этот чисто личный эпизод как-то разрядил обстановку. Видимо, подобную же беседу она провела и с Берестиным, на ближайшее время обеспечив мир и спокойствие. Да и Антон, как радушный хозяин, делал все, чтобы мы чувствовали себя в его владениях, как на фешенебельном курорте, тем более, что возможности у него для этого имелись. Каждого из нас такое положение вполне устраивало, ведь даже между собой мы инстинктивно избегали разговоров о будущем. Только Борис с Герардом проявляли нетерпение. Но их понять было можно. И день, по-моему, на седьмой, когда собравшись вечером в большом холле, предназначенном для рыцарских пиров, мы смотрели трехмерный видеофильм о родной планете Антона, чересчур, на мой взгляд, рекламный, Борис поставил вопрос ребром. В том смысле, что бессмысленное времяпрепровождение им надоело и не пора ли уже Антону выполнять свои обещания. Я заметил, как при этих словах Альба вздрогнула. - Ну, раз так, давайте поговорим, - согласился Антон. - Для меня лично технической проблемы тут нет. Прямо сейчас я могу организовать переход в любую точку Земли в 2228 год. Вы в этом году стартовали? Проблема возникает у вас. Первое - вы готовы разумно объяснить своим современникам и соотечественникам, как получилось, что вы вернулись втроем и без корабля? - Объясним так, как есть на самом деле, - сгоряча выкрикнул Герард, но Борис его не поддержал, а напротив, помрачнел. Я понял, о чем он задумался. - Допустим, - согласился Антон. - Хотя не думаю, что это будет так уж просто сделать. Однако против факта вашего возвращения никто спорить не сможет и все как-нибудь устроится. Беда в другом. Вашего мира, в котором вы жили, в данный момент физически не существует. Это понятно? Он не более чем одна из вероятностей. Если вы туда вернетесь, вероятность зафиксируется. Именно в том виде, как вы ее помните. Но в вашем мире отсутствовала информация о тех событиях, что происходят на Земле сейчас. Значит, их быть не должно. И тогда вашим товарищам, - Антон широким жестом показал на всех нас, - возвращаться будет некуда. Они смогут после вашего ухода попасть лишь в ту единственную реальность, которая определяет необходимость и возможность вашего существования в вашем варианте ХХIII века... А она сильно отличается от привычной для них... Как вы на это смотрите? Удар получился сокрушительный. Однако Борис сохранил самообладание - А если наоборот? - спросил он. - Сначала они возвращаются домой, а потом мы? - Та же история. Зафиксировав нынешний вариант реальности, мы получим в ХХIII веке ситуацию, в которой земляне знают о существовании Галактического союза, поддерживают с ним постоянные дружеские отношения, имеют колонию на Валгалле и так далее. Согласны вы вернуться в такой мир? Мне показалось, что Антону доставляет даже свое образное удовольствие говорить то, что он говорил. Но я эту мысль отогнал. Не садист же он. Скорее просто у них такая манера. Как у американских врачей, которые подробно объясняют пациентам, чем они больны и когда следует запасаться гробами. И еще я подумал, что почти то же самое я говорил Альбе во время нашей первой беседы на Валгалле, чисто интуитивно догадавшись о возможности такого вот пассажа. Оттого, может быть, она сейчас выглядела спокойнее и Айера, и Корнеева. - Тогда как вообще могло получиться, что мы встретились? - спросил Борис. - В этом все и дело. Совместными усилиями всех здесь присутствующих, - Антон позволил себе слегка усмехнуться, имея в виду и себя, и нас, и Ирину, как представительницу третьей стороны конфликта, - в районе Валгаллы все причинно-следственные и пространственно-временные связи настолько деформировались, что флюктуации задели и ваш маршрутный тоннель. Он ведь вневременной... - Обычное дело, - вдруг вставил Воронцов, - во время войны нейтральные корабли нередко налетают на мины, поставленные не для них. - Нам от этого не легче, - огрызнулся Айер. Он, кажется, всерьез решил, что мы перед ним виноваты. А может, он и прав. Кого должен винить человек, на своем дачном участке подорвавшийся на гранате, оставшейся с гражданской войны? Белых, красных, Октябрьскую революцию или сразу Карла Маркса? В ходе разгоревшейся многочасовой дискуссии, перешедшей, к счастью, в общетеоретический план, выяснились многие интересные вещи. Поскольку и в "обычных" условиях количество причинно-следственных связей так велико, что их невозможно просчитать ни на одном компьютере сколь угодно большой мощности, а в нашем случае естественный ход событий нарушался слишком уж грубо и по многим векторам сразу, теперь уже никто не в состоянии достоверно определить, что из случившегося и в какой мере является артефактом. То есть, вполне возможно, что первый поход Берестина в 1966 год создал условия для моего знакомства с Ириной, деятельность Воронцова в 1941 году спровоцировала ее появление на Земле, наше проникновение на Валгаллу предопределило полет в тот район "Кальмара" и так далее. Развивая данную гипотезу, вполне можно вообразить, что вообще любое наше действие, которое мы предпримем, вызовет на Земле дальнейшие неконтролируемые и непредсказуемые последствия. - Одним словом, если я правильно тебя понял, - с ледяным спокойствием обратился к Антону Воронцов, - в лучшем случае ты оказываешься... дилетантом, - но это научное слово прозвучало у Дмитрия, как хлесткое оскорбление, - а в худшем - провокатором. Нет? Вспомни наш с тобой самый первый разговор... - В какой-то мере должен признать, что определенную некомпетентность я проявил... - согласился с ним Антон, по-прежнему невозмутимый. - Хотя следует еще определить, можно ли назвать это так, то есть возможна ли вообще компетентность в вещах, в принципе непредсказуемых. Но пусть даже и так. Я не хочу оправдываться. Каждая наука - а дипломатия наука в гораздо большей степени, чем какая-нибудь математика, физика и тому подобное - всегда исходит из реальностей психологии, истории, метеорологии даже, если угодно. И мною были учтены и просчитаны все доступные прогнозированию вероятности. Если бы каждый фигурант нашего дела точно и правильно выполнял свои функции - говорить было бы не о чем. Вот и получается, что, как бы я ни ошибался, а только и ваша вина тут не последняя. Простите, вы-то вели себя как? Столько импульсивности, безудержной самодеятельности, страсти к самоутверждению... А ведь каждый шаг в сторону, как любишь повторять ты, Андрей, может перевернуть всю дальнейшую жизнь... Возьми даже твою последнюю выходку, Дмитрий, когда ты собрался застрелить Сталина. - Раз уж об этом речь зашла, - перебил его Берестин, - чем там все-таки закончится? Как Марков из положения выйдет, и как с войной будет? - А главное - что плохого, если б и ликвидировал я его? - вопрос этот, очевидно, остро занимал Дмитрия. - В пятьдесят третьем мир не рухнул, в сорок первом, по-моему, тем более... Да Марков и вообще мог бы о его смерти не объявлять. В эти, мать их так, времена, что угодно можно было сделать... Хоть сам себя Сталиным назови, хоть скажи, что Ленин воскрес и принял на себя руководство государством... Им, тогдашним, абсолютно все равно... - Интересный вопрос, - Антон явно обрадовался возможности сменить тему. И приготовился прочитать нам очередную лекцию, но ему не дали. Айер, Корнеев и внезапно присоединившийся к ним Сашка. Ну да, конечно, проблема возвращения его тоже волновала. Супруга, сами понимаете, которая все никак не может доехать до Москвы из своего Кисловодска. Я забавы ради представил себе, как сие могло бы выглядеть. Она садится в поезд на старинном кисловодском вокзале, рассчитывая через тридцать часов быть дома и обнять горячо любимого мужа, но не тут-то было... Дорога все удлиняется и удлиняется, как до Владивостока и дальше, пассажиры ничего не понимают, и едут, и едут, и едут... Четыре месяца едут. Одичали все, перессорились, денег ни у кого не осталось, на станциях подаянием кормятся... Кое у кого и дети скоро рождаться начнут, от тесноты путевой жизни. А в более оптимистическом варианте - удлиняется не дорога, а срок путевки. Короче, ни до чего мы в тот вечер не договорились. Антон предложил на выбор целую серию вариантов, но все они таили в себе тот или иной изъян, этический, философский или чисто бытовой. Разумеется, у космонавтов причины стремиться домой были более основательные. Честно - при всем моем показном, а также и наигранном оптимизме, с которым я рисовал им картины адаптации и дальнейшей счастливой жизни в нашем светлом настоящем, вообразить себя на их месте я без тоски и страха не мог. Мне и моего опыта достаточно. Так одно дело - сорок три года назад, и совсем другое - триста! Ну пусть двести сорок четыре, если совсем точно. То есть вернуться в прошлое не в эпоху Бориса Годунова, как я для наглядности раньше предлагал, а всего лишь во времена Анны Иоанновны, Бирона и им подобных. Я бы, наверное, совсем в иной тональности с Антоном разговаривал, предложи он мне подобную перспективу. А ребята - нет, ничего, вели себя на удивление корректно. Культура будущего, никуда не деться. Не зря мы, выходит, молодежь воспитываем... В каждом из названных вариантов, кроме всего прочего, отчетливо просматривалось желание Антона (или это моя чрезмерная подозрительность срабатывала) решить проблему обязательно и только за наш счет, поскольку сами форзейли в любом случае оставались при своем интересе. А хорошо бы придумать наоборот - чтобы им по-крупному чем-то поступиться - и тогда посмотреть, как Антон себя поведет. Только вот ничего не придумывалось. Единственно рациональным итогом дискуссии, которая проходила на поразительно несопоставимом уровне - я имею в виду нас, Герарда с Борисом и Антона - можно назвать наметившийся, пусты и в очень первом приближении, вариант выхода. И предложил его самый из всех необразованный (из них, технарей-интеллектуалов; про нас, гуманитариев, речи вообще нет) - Олег Левашов. На мой взгляд, выход остроумный - попытаться произвести одновременный переброс! Пока все реальности равновероятны, пусть Антон настроит каналы, и - все разом! Как стрельцы со стены в "Иван Васильевиче..." Хотя это, как я понял, пока только голая идея. Ее еще считать и считать... - Не знаю, не знаю... - Антон с сомнением потер подбородок. - Насколько мне известно, таких опытов не производил никто и никогда... - А все остальное, что мы тут нагородили, у вас регулярно производят? - прищурившись, спросил Воронцов. Я с удивлением заметил впервые, что они чем-то неуловимым очень напоминают друг друга. То ли мимикой, то ли интонациями. А скорее всего тем, что без особой разницы их можно мысленно поменять местами... Антон оставил его реплику без внимания. Он просто размышлял вслух. - Но просчитать можно... Два канала, абсолютная синхронизация по времени и напряженности поля, размерность стрелки прогиба мировых линий... Работа не на один час и даже не на день... Очень может быть, что для этого придется создавать специальную лабораторию... Я, признаться, не специалист, хронофизику изучал факультативно... - Я бы в той лаборатории с удовольствием поработал... - мечтательно улыбнулся Олег. Еще бы... Ему дай волю, и никакая Земля на ближайшие годы интересовать его не будет. Хронофизику станет изучать, потом, глядишь, до Единой теории поля дело дойдет, и так далее. И в итоге его оставят при кафедре, если и с тамошними мэтрами отношения не испортит. А нам каково, простым, необразованным людям? Сидеть и ждать, пока они варианты просчитывают? Я подошел к открытой балконной двери. На уровне глаз колыхались под легким бризом вершины деревьев. Вдали плавно накатывались на берег волны, доносился их негромкий, но мощный гул. Нет, интересно все же. Хорошо нам здесь, удобно, вокруг все так красиво и изысканно, и в природе, и в Замке. Дома, на Земле, тоже полный порядок, по-прежнему тянется нескончаемый август восемьдесят четвертого года. А на самом деле, может, и нет уже ни Земли, ни того самого августа, и нас самих тоже нет. И не было никогда. Потому что стоит нам перешагнуть порог - и полная неизвестность. Глобальная и космическая. Скоро год, как я в эти игры играю, а понять хоть что-нибудь не могу. Зато привык ко всему, в том числе и к непониманию тоже. И живу в полное свое удовольствие. Нет, ведь и действительно, без всяких шуток и иронических усмешек, что еще возможно и следует желать? Не считая ставших уже привычными неограниченных материальных возможностей и благ (даже этого многим и многим было бы более чем достаточно) я пережил и самые невероятные приключения, даже вот и диктатором побыл, у меня есть верные друзья, мне, скажем так, симпатизируют две очень неординарные женщины, так чего же ты хочешь, братец? Зачем я сейчас участвую в очередном "мозговом штурме"? Какого результата жду лично для себя? В чем вообще проблема? А друзья мои продолжали говорить и спорить, только смысл их слов пролетал мимо моего сознания. Я просто смотрел на них, на каждого в отдельности. Ирина, моя несчастная красавица, сидит, сцепив пальцы на высоко открытом колене, покусывает нижнюю губу, а мысли ее далеко-далеко отсюда. Берестин, хоть и бросает какие-то реплики, сам все больше косится на Ирину, пожалуй что и непроизвольно, от подсознательной потребности видеть, что она здесь. Шульгин безусловно развлекается, если и есть у него более глубокие эмоции, их достоверно вычислить невозможно. С Левашовым, наоборот, понятно все. Как и с его Ларисой. Остается сфинкс - Воронцов, но вот его заботы волнуют меня меньше всего. Этот не пропадет. И, значит, получается, что единственно, о ком стоит сейчас позаботиться - о наших друзьях-потомках. Только им по-настоящему плохо, и только они, в буквальном смысле, невинные жертвы посторонних игр. А я, как главный виновник всей заварушки, должен взять сейчас и сказать, что незачем размазывать манную кашу по чистому столу, нужно просто отправить ребят домой, в их не такой уж, наверное, плохой мир, а самим - как придется... Честно рассуждая - если бы не мои, чего скрывать, вполне пижонские выходки, начиная с первой с Ириной встречи на месту, ничего абсолютно бы не было. По крайней мере - для этих троих страдальцев... А мы, все прочие - ну что мы, в конце концов, теряем? Время все равно останется наше, родной ХХ век. Раз потомки в своем ХХIII живут, и неплохо, никаких глобальных катаклизмов не произойдет, ни войн мировых, ни катастроф экологических. Изменится кое-что, так и ладно. Прямо уж наша реальность самая лучшая была из всех возможных? Найдем себе место, раз и Союз, и Европа, и Америка на ме