чит стереотипы! Психолог из меня... - Ну бог с вами, разбирайтесь сами. Только передай очаровательной синьоре, что вот это как раз знаменитый Артур и есть. Если что - он с удовольствием нанесет ей визит. Как он любит - в самое неподходящее время. Почему и советую вести себя очень тихо. А теперь, значит, так. Мы сейчас поедем. Куда - наше дело, тебя прихватим с собой, для вящей безопасности... - Не надо, - Артур впервые вмешался в разговор. - Я здесь с ним побуду, а после вас догоню... Наверное, так действительно будет лучше, вот только бедняге Панину лишние переживания. Шутка ли, наедине с настоящим зомби остаться, на уединенной вилле... - Договорились. Теперь дальше. Вопрос о компенсации остается в силе. Пять миллионов ты платишь сейчас, а уж потом с коллегами разбросаете, на паритетных началах в меру вклада каждого. Сам понимаешь, твое неразумное поведение опять подняло ставки... Панин без звука полез в сейф. - А кстати, где все наши записи? - Не знаю. Густавсон забрал. - Майкл достал из сейфа несколько кредитных карточек, вложил в компьютер. - Какой у тебя счет? Я протянул ему свою карточку на предъявителя. - Ободрал ты меня, как липку, - печально сказал Панин, глядя на дисплей. - Ничего, зато у вас останутся все материалы. Даст бог - сумеете воспользоваться. Желаю успеха. И тут меня позабавила Алла. Порозовевшая от коньяка, она подошла к Майклу, как-то очень проникновенно посмотрела ему в глаза. - А это все в развитие ваших слов. Насчет того, что если б Игорь был умнее, давно бы стал миллионером. Вот он и решил сделать вам приятное. Я не сдержался и расхохотался совершенно беззлобно. Да и сам Панин не сдержал улыбки. В общем, ему ничего и не оставалось, кроме как радоваться. Отделался он удивительно для его положения легко... Глава 19 ...Казалось бы, теперь-то что мешало мне отвлечься от всего, что за эти дни случилось, перевернуть страницу и начать жить попроще, как большинство людей, достаточно разумных, чтобы наслаждаться настоящим, не горюя о несбывшемся и не заглядывая во все равно не представимое будущее? Сбылась моя последняя детская мечта - я иду путем старинных чайных клиперов на настоящем трехмачтовом паруснике. Вокруг "виноцветное море", пустынное, как в начале времен, под ногами плавно раскачивающаяся палуба, в воздухе витают пленительные запахи смолы и нагретого дерева, просоленных манильских канатов, кофе и пряностей. Последние, увы, не из трюмов, набитых колониальными товарами, а из приоткрытого камбузного люка, но так ли уж это важно? Почти полный бакштаг выгибает тугие полотнища парусов, поскрипывают обтянутые ванты и шкоты гудят едва слышно, в тональности контрабасных струн. При внезапных порывах ветра точеные спицы штурвала упруго отдают в ладонь, но курс яхта держит великолепно, да и пятибалльный пассат настолько устойчив, что "Призрак" несется к зюйд-весту, словно по рельсам, свободно делая четырнадцать узлов. В положенное время сдвоенные удары рынды отмечают, что еще полчаса прошло, и недалек конец вахты. Три прелестные женщины оживленно беседуют под кормовым тентом, и взгляд, отрываясь от катушки компаса, надолго задерживается на их загорелых обнаженных телах. И главное все так и есть на самом деле. Несмотря на несколько нарочитую красивость этой сцены. Когда, чуть слышно работая моторами, "Призрак" выбрал якоря и над его мачтами проплыли фермы моста Голден Гейт, в борта плеснула первая океанская волна, а огни Сан-Франциско слились за кормой в мутное электрическое зарево, я ощутил не то чтобы облегчение, а истинную свободу. От страха, от ответственности за Аллу, от финансовых, если угодно, проблем. Пока Андрей готовил яхту к выходу, я посетил несколько припортовых банков и сначала перевел полученные от Панина миллионы в абсолютно анонимные сертификаты, а потом и их разменял на десять пятисоттысячных кредитных карточек. Теперь при всем желании мой старый друг не сможет аннулировать сделку, а главное - выследить меня. В том, что первым же его побуждением будет именно это, я не сомневался ни на грош и знал, что с его возможностями такая операция займет буквально минуты. Хорошо, что Артур остался его докарауливать. О цели нашего плавания мы не говорили. Да и мне думать о будущем не слишком и хотелось. Куда бы мы ни проложили курс, до ближайшей земли как минимум две недели ходу. Достаточно времени, чтобы разобраться в своих намерениях и желаниях. Ну а пока все прелести хорошо организованного южного круиза. Оправдывающий свое название океан, приятная компания, трюмы, набитые провизией, что позволяет Ирине баловать нас кулинарными изысками всех веков и стран, рыбалка прямо с борта и купание, особо щекочущее нервы, потому что под ногами пятикилометровая глубина и легкий риск внезапного появления акул или барракуд. Затягивающиеся заполночь застолья при луне и долгие неспешные беседы обо всем, что может прийти в голову необремененным повседневными заботами людям. Нет, тут я, конечно, слегка приукрашиваю действительность. Заботы были. Прежде всего меня беспокоило состояние Аллы. Стресс для нее, прожившей тридцать лет "на солнечной стороне жизни", не привыкшей даже к любовным неудачам, оказался слишком силен. Трагедия на острове и та потрясла ее меньше, чем произошедшее во Фриско. Предательство так ей поначалу понравившегося Панина, похищение, подземная тюрьма, страх смерти, попытка изнасилования, встреча с подругой-покойницей - многовато за три дня для привыкшей лишь к победам и всеобщему поклонению женщины. Вот она и сломалась. Смотреть на нее было тяжело, и здесь не мог помочь даже волшебный новиковский браслет. Надежда у меня была лишь на Ирину, на ее ласковую и деликатную психотерапию. Ну и на время тоже. Однажды утром, когда только-только рассвело, мы с Андреем оказались на палубе вдвоем. Я просто любовался вечной прелестью всплывающего из-за горизонта солнца, а Новиков работал над собой. Как следует размявшись с гирями и штангой, он в заключение поднялся на руках по вантам до грота-салинга и, выбрав подходящий момент, нырнул с сорокаметровой высоты в зеркальную штилевую воду. Вот уж на это духа у меня бы не хватило. Поднявшись на борт, он вытер мокрое, довольное собой и просто жизнью лицо. Хотя и был он на полголовы меня ниже и килограммов на двадцать легче, мускулатура его внушала уважение. Не удивлюсь, если он может ломать подковы или завязывать узлами кочергу. - Нет, специально как-то не пробовал. Лом однажды удалось согнуть, но там была ситуация... - ответил он на мой вопрос. Потом, естественно, коснулись других околоспортивных тем, он упомянул своего товарища, который на вид далеко не Геракл, однако может разорвать колоду карт, пальцем проткнуть человека насквозь, а я рассказал про таланты отца Григория. - Да вот и кстати, - сказал Андрей без всякой как бы связи с предыдущим, - а ты вообще когда планируешь домой-то возвращаться? Я дернулся, подумав, что, кажется, переоценил степень воспитанности Новикова. Он понял ход моих мыслей. - Нет, что ты, что ты... Вовсе не о том я говорю. Просто делать этого не следует, если вдруг имеешь такое намерение. Хочется думать, что в данный момент вы с Аллой надежно потерялись. А дома вас уж непременно ждут. Да и вообще в пределах цивилизованного мира. И пояснил, что на его взгляд, опрометчиво надеяться, будто Панин и компания согласятся признать свое поражение. - То, что поначалу он напугался - это факт. Как, впрочем, не менее непреложный факт, что никакой серьезный "деловой" просто так не простит потерю пяти миллионов, плюс унижение, причем публичное, и не откажется от перспективы гигантских барышей вкупе с надеждой на личное бессмертие. И уже сейчас, железно, половина московской и федеральной полиции вкупе с контрразведкой тебя с нетерпением ждут. - Считаешь, они и наших купили? - усомнился я. - И покупать не надо. Оформят у себя во Фриско дело и потребуют выдачи. Доказывай потом. А можно и еще проще... Я снова подумал, что Новиков явно не дилетант в подобных вопросах. В отличие от меня. - Поэтому наилучший вариант - покатаемся по морю, а потом ко мне в Новую Зеландию. Уединенное поместье, всевозможные удобства жизни и... Впрочем, о другом позже поговорим. - Он снова непринужденно перевел разговор, причем сделал это так, что не оставил повода продолжать интересующую меня тему. Вообще против прогулки хотя бы и в Новую Зеландию я не возражал. Там я тоже не был, а Москва меня влекла очень мало еще и потому, что и без помощи Панина Алле неминуемо пришлось бы, как минимум, давать объяснение в надлежащих инстанциях, что при ее состоянии я допустить никак не мог. Однако помнил я и о том, чем закончилось тоже вполне невинное и разумное приглашение Майкла. Куда ни кинь, одним словом. А дни все текли в неге и роскоши. Кроме общепринятых на "Призраке" развлечений я нашел себе еще одно, персональное. Как я уже упоминал, на яхте не было экипажа, что поначалу меня несколько удивило. А он и в самом деле оказался не нужен, разве что Новиков с Ириной пожелали бы вести абсолютно барскую жизнь. Автоматика управления была настолько совершенна, что участие судоводителя требовалось лишь при швартовках или в каких-то трудно представимых форс-мажорах. Компьютер сам следил за курсом и погодой, управлял парусами и двигателем, мог маневрировать в полном соответствии с обстановкой и правилами предупреждения столкновения судов. Потому и мог Новиков в одиночку бороздить океаны на трехсоттонной трехмачтовой яхте с гафельным вооружением. Однако я выговорил себе право стоять ночные вахты - с нуля до четырех, а чаще - с четырех до восьми. Опять же как дань детским романтическим мечтаниям. Уж больно хорошо, отключив автопилот, стоять на зыбком мостике, смотреть на освещенную зеленоватой лампочкой нактоуза катушку компаса, чутким ухом ловить по гулу такелажа момент, когда - но ни секундой раньше - следует брать рифы и брасопить реи, чтобы не лишиться мачт, но и узла скорости не потерять напрасно, воображая, что за кормой стригут гребни волн "Катти Сарк", "Фермопилы" и "Челлэндж" в извечном стремлении первыми доставить в Лондон груз драгоценного цейлонского чая... Новиков, все правильно понимая, отнюдь не возражал, да иногда и сам поднимался ко мне, чтоб поделиться вдруг пришедшей в голову и заслуживающей обсуждения мыслью, или просто молча покурить, облокотившись о дубовый планширь. И обо многом мы успели переговорить за последнюю неделю. Андрей по своему психотипу относился к людям, которым необходим собеседник или даже просто слушатель, способный понимать извилистый ход их мыслей. Например - о истинной сущности Артура. К примеру, нам обоим хотелось понять, о чем все время он так напряженно думает? Неужели же только и по-прежнему о своем пресловутом праве на смерть. Неужели совсем не трогает его красота окружающего мира, прекрасный миг такой короткой, единственной человеческой жизни? Вот это все - прозрачная на десятки метров вглубь вода, жемчужные облака на зеленовато-розовом закатном небе, ощущение ласкающего обожженную солнцем кожу соленого ветра, предвкушение ужина с неторопливой дружеской беседой под ледяное шампанское и густой бенедектинский ликер с гедасским кофе, таким крепким, что каждый глоток нужно запивать пузырящейся минеральной водой... Неужели для него все это - по-прежнему лишь тоска и мерзость убогой больничной палаты? Еще Новиков часто - о чем бы мы ни говорили вначале - легко и непринужденно переводил беседу на темы моего земного и космического прошлого, и я не раз ловил себя на ощущении, что идет обыкновенный, пусть и крайне деликатный допрос. Но куда важнее оказалось то, что совершенно неожиданно мое пристрастие к одиноким ночным бдениям сыграло еще и чисто медицинскую роль. Одним из проявлений развившегося у Аллы невроза, наряду с многими другими неприятными симптомами, была поначалу удивившая меня, а потом заставившая всерьез страдать острая неприязнь к так называемой личной жизни. Уютные, но тесноватые каюты "Призрака" вообще не слишком располагали к любовным утехам. Какая может быть раскованность и "мексиканская страсть", если и одному человеку там едва хватает свободного места, чтобы раздеться, не цепляясь плечами и локтями за шкафы и переборки (особенно при моих-то габаритах), а второму при этом пришлось бы ждать в коридоре или забираться на стол. Койка же с высоким бортиком удобна лишь тем, что из нее не вывалишься в любую качку. О звукоизоляции я вообще не говорю. А у Аллы как раз образовался сдвоенный синдром: клаустрофобия плюс страх того, что с ней чуть не случилось в бункере. Вот и как отрезало - малейшая попытка хотя бы как следует ее обнять вызывала чуть ли не истерику. А мне-то, при курортной обстановке и обилии постоянно мелькающих перед глазами прелестных женщин, каково было терпеть принудительный целибат? Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы однажды, после особенно удавшегося ужина, с фортепьянным концертом Ирины и песнями Андрея под гитару и, разумеется, с достаточным количеством шампанского она не вышла проветриться ко мне на мостик, когда все остальные (я надеюсь) крепко спали. И без специальных стимуляторов воображения ночь была чудесна - мало что просто звезды. Южный Крест на черном бархате, фосфоресцирующие блики на воде, так еще и залповые звездопады, словно лично нам адресованный салют. Ну а когда в голове вдобавок звенит коллекционный "Брют" - о чем тут еще можно говорить... Алла была в шелестящем под легким ветром прозрачном шафрановом сари, и если бы не выгоревшие до белизны волосы, вполне сошла бы за... как там называются в индуистском пантеоне богини красоты и секса - апсары, кажется? В общем, я не удержался, обнял ее и ощутил, что именно сейчас она не собирается сопротивляться. Вот только где? Рядом трап в кают-компанию, но если вдруг снова стены и низкий потолок вызовут прежний ужас? И тут меня осенило! Рядом затянутый чистейшим белым тентом вельбот. Чем не царское ложе? Я перебросил вперед тумблер автопилота и подхватил Аллу на руки. Не так уж просто и легко смотать с неподвижно лежащей навзничь женщины семь метров ткани, зато потом... Под сари на ней не было больше ничего. Похоже, она все таки боролась с собой, потому что даже при свете одних только звезд я увидел ее закушенную губу, сжатые страхом веки. И первый ее стон был отнюдь не стоном наслаждения. Но все-таки она прорвала черную завесу меланхолии, или уж как там называется ее болезнь. Возможно, именно такая встряска давно ей была нужна, а не прописанные Ириной транквилизаторы. Какое-то время Алла оставалась словно в полусне, безвольная и пассивная. Мне даже показалось, будто это вообще не она, а девушка викторианской эпохи, покоряющаяся неизбежному с ужасом и отвращением, не знающая даже понаслышке, как полагается вести себя в постели. А раньше все бывало наоборот, и если только удавалось ее "соблазнить", безудержность и темперамент Аллы приводили меня в изумление. Я не силен в психиатрии, однако думаю, что импульсы вегетативной системы в какой-то миг сломали блок сознания (а может, наоборот, подсознания) и это выглядело как взрыв! Мне даже стало как-то жутко. Почти что сцена из готического ментофильма. Вот только что со мною был почти что манекен, и вдруг она очнулась! Вцепилась мне в плечи острыми ногтями, все тело резко напряглось и изогнулось, между раскрывшимися губами блеснули зубы, а из горла вырвался низкий и хриплый вскрик. Мне кажется, она не видела меня, а может, даже и не понимала, где она сейчас и с кем. Ее тело все вспомнило само и стало жить сугубо автономно. По-моему, я весь тогда покрылся гусиной кожей, и стало мне совсем не до наслаждений. И это тоже оказалось к лучшему - она успела получить все, в чем сейчас нуждалась, и даже более того. Она пришла в себя, поджала ноги, села, опершись спиной о борт вельбота. За время наших упражнений тент вытянулся и стал похожим на гамак. Алла провела ладонью по влажному от пота лицу и улыбнулась, чего я так давно не видел. Не выпуская мою руку, прошептала, чуть задыхаясь: - Знаешь, милый, мне кажется, что я все это время смотрела словно сквозь запотевшие очки. Или была по-черному пьяна. А сейчас все вдруг прошло. Одномоментно. Разве так бывает? - Наверное, - ответил я. Нащупал шорты с пачкой сигарет, подумал отстраненно, что многовато стал курить, щелкнул зажигалкой, веря и не веря, что в самом деле все прошло, и Алла выздоровела окончательно. Она привстала на колени, наклонилась надо мной, похожая на статую из храма Каджурахо осиной талией и крутым овалом бедер, коснулась упруго качнувшейся грудью моей щеки. - Мне тоже кажется - а вдруг это только сейчас, а утром все вернется? - прошептала Алла. - Давай попробуем еще раз? По счастью, терапия оказалась радикальной, и проснувшись чуть ли не к обеду, она не просто стала прежней Аллой, а ощутимо изменилась к лучшему вообще. Спокойнее, сдержаннее, благожелательней ко мне и окружающим. Какой бывала в считанные дни нашей довольно долгой связи. Ирина не преминула это отметить, и судя по тому, как они долго и оживленно секретничали на корме, моя подруга поделилась с ней секретом, возможно - и с живописными подробностями. Насколько я знаю, женщины это любят. Андрей же и тут сохранил благородную английскую сдержанность, да нам и без этого было о чем говорить. Вот только по ночам стал выходить на мостик с осторожностью. По-прежнему актуальной оставалась тема Артура и Веры. С ними явно тоже происходили какие-то изменения. Новиков выразился даже точнее: стадии метаморфоза. Имея в виду, что из банальных "зомби" они все больше превращаются в непостижимые для нас существа иного уровня развития. - Так что же, можно ожидать, что они и в самом деле полностью переродятся в энергетические существа? - предположил я, вспомнив, что они вытворяли при спасении Аллы. - В известных мне пределах наука этого не допускает, - со странной интонацией сказал Андрей. - А то, что мы с тобой видели... Когда придем на место, можно будет их понаблюдать с привлечением намного более компетентных специалистов, чем мы с тобой. И на подходящей аппаратуре. - Если они тебе позволят. Они ведь с каждым днем все менее контактны... - и это было так. Артур давно уже не вел со мной тех откровенных разговоров, и хоть присутствовал, скорее по привычке, за общим столом, но ничего не ел, поглощая, тем не менее, огромное количество жидкости. Чаще всего - минеральную воду, по литру-два за раз. - Заливается электролитом, - сострил Андрей. Мне это не показалось просто шуткой. Раз он действительно трансмутирует, то отчего бы не иметь ему внутри какое-то подобие аккумулятора? С Верой происходило почти то же самое, но в гораздо более стертой форме. Не зная о ее способностях, вполне можно было счесть ее нормальным человеком. Она вполне естественно болтала с нашими дамами, купалась в море, и, ей-богу, продолжала интересоваться мужчинами. Не раз я замечал ее кокетливые взгляды, игриво-нескромные позы, да и к нарядам она вкус не потеряла. Я даже - исключительно с позиций естествоиспытателя - подумывал подчас, а как у нее с прочими функциями? Такой, простите, экстерьер! Всего немного слишком, но очертания фигуры - блеск! И тут же мои вполне естественные мысли перебивались легкой дрожью отвращения. Вот ведь натура человека - предрассудки в нем сидят на уровне спинного мозга! Подумать только, что она покойница - и сразу отбивает все... А если допустить, что она пережила всего лишь клиническую смерть, тогда как? Ничего? Или проблема в том, что, кроме факта воскрешения, я знаю о ее новых свойствах? Да, не с моим слабым умом замахиваться на столь высокие тайны. А тайн попроще тоже хватит. Ближайшая из них, и актуальная - сам Андрей. Чем больше мы общались, тем сильнее мне хотелось его разгадать. В конце концов это просто моя профессия - изучать и разгадывать людей. Пусть не всегда, пусть плохо, но в целом мне это удается. Что не говорите, ведь и Панина я раскрутить сумел. Как ни ссылайся на случайности, вроде встречи с Андреем, но все мои действия были целенаправленны и осмыслены, и завершились так, как следовало. Да и Артур... Из поединка с ним я вышел с честью. Была загадка, гипотеза исследования, анализ, синтез, результат. Так и сейчас, я просто должен доказать себе, Алле, кому угодно, что мне под силу, не имея ничего, кроме интуиции и набора разрозненных, и по отдельности ничем не примечательных фактов добраться до чего-то... Странного? Необъяснимого? Зловещего? Все не то. Прежде чем искать, необходима хоть одна координата. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Если определить - "куда", то находящееся там неизвестное тело или явление, скорее всего, и окажется искомым. Равно как и наоборот. Так что же меня столь интригует в Андрее? Ну и в Ирине, соответственно, кроме ее мистической, вот именно "ненаглядной" красоты? Я много дней терзался в поисках "формулы обвинения", пока вдруг в памяти не всплыло английское выражение: "скелет в шкафу". Вот это к месту! Загадочная и, скорее всего, юридически небезупречная деталь биографии, объясняющая, а возможно, и предопределяющая его нынешний статус и поведение. Достойная цель поиска, и увлекательная. Естественно, что рассказы Андрея о его полуотшельнической жизни в новозеландском поместье мне теперь доверия не внушали. Вернее, это могло быть правдой, но правдой ограниченной и ничего по-настоящему не объясняющей. А объяснение наверняка должно быть неожиданным и невероятным. Поскольку все более-менее вероятное я уже перебрал и отринул. Проще всего, особенно исходя из моего личного опыта, предположить, что Новиков - очередной инопланетянин. Из той самой Антаресской компании, прибывший, чтобы довести до конца свою миссию по изъятию у землян излишков психической энергии, а заодно и отомстить мне за предательство. Тем более что и Ирина напоминала чем-то девушку по имени Заря. Но здесь я вполне полагался на службу безопасности. Из достоверных источников мне было известно, что ситуация жестко контролировалась и возможность проникновения антаресцев на Землю исключалась почти абсолютно. Заманчиво также было бы вообразить Новикова с Ириной своеобразным аналогом пары Артур-Вера. Почему бы и нет? Через год или десять методика ревитализации (назовем процесс подобного воскрешения хотя бы так) вполне может быть отработана и усовершенствована настолько, что прогулки туда и обратно станут самым обычным делом. И заодно будет устранен эффект, внушаемый "зомби" каждому нормальному человеку, сильнейшей антипатии? - спросил я себя. Это сейчас мы уже притерпелись, а поначалу - и я, и мальчик Марк, и особенно отец Григорий ощущали буквально физически исходящий от Артура поток негативной энергии. Пусть даже так, пусть они научились менять знак и теперь внушают прямо противоположное - непреодолимое, как у Ирины, женское очарование, и хорошую мужскую симпатию к Андрею. Ну и что, остается спросить? Как игра ума - красиво, но главного сия гипотеза не объясняет. Продолжающий свое неуклонное движение к югу "Призрак" неожиданно вошел в полосу тропического дождя. Увлеченный своими изысканиями я забыл, заступая на вахту, поинтересоваться прогнозом погоды на ближайшие часы. Пришлось, за несколько секунд промокнув насквозь, спускаться в рубку. Здесь все было-совершенно по-другому, чем на мостике. Вместо средневековых штурвала, компаса и лага - полный комплект современного навигационного оборудования, универсальный десятипроцессорный транспьютер, всеволновой локатор, похожий на самолетный пульт управления и обтянутые мягким пластиком ручки манипулятора. В принципе ходовой мостик "Призрака" - не более, чем эстетский изыск, дань традициям, как и сами штурманские вахты. Я включил автоматику управления парусами и локатор, потому что обрушивающиеся с неба потоки воды не позволяли видеть даже фок-мачту. Подрегулировал упругость и наклон кресла, нацедил чашку круто заваренного чая с доброй порцией рома, позволил себе закурить сигару. Так на чем мы остановились? Что Новиков вполне может быть зомби, но смысла в том ни для него, ни для меня никакого. А главное - Артур бы обязательно почуял в нем своего. А на чем вообще я начал строить свои гипотезы? Кроме необъяснимой привлекательности Ирины, наличия у Андрея таинственного прибора - гомеостата и некоторых не совсем мне понятных черт его личности? Почему не согласился принять его "легенду" о себе? Наверное, просто потому, что натренированная за пятнадцать лет журналистской работы интуиция и наблюдательность подсказали... Или, точнее, напомнили. Вот оно! Только сейчас я понял, что меня мучило все это время. Новиков слишком похож на того человека, Юрия Лобанова, которого я то ли в самом деле встретил на пустой внегалактической станции девять лет назад, то ли пригрезился он мне в необыкновенно подробной и яркой галлюцинации. Описать ту встречу как факт я не рискнул и ограничился не привлекшим большого внимания рассказом, под названием "Хотеть - значит мочь". А сейчас вот встретил не то, чтобы двойника, но весьма однотипного человека. Но если это так, то что же дальше? Допустим, Лобанов существовал на самом деле, и существовал не в единственном экземпляре. Их, подобных ему, умеющих вольно или невольно перемещаться вдоль, поперек или вне времени исключительно усилием собственной, а возможно, и чужой воли, достаточно много. На данный момент, как минимум, трое. Тогда, значит, Андрей и Ирина попали сюда или из будущего, того, что по релятивистским законам существовало в момент моего посещения космической станции, или из прошлого, которому принадлежит "Призрак"... Более чем интересная гипотеза. Меня вновь начало охватывать знакомое чувство приближения к тайне. Панин был прав - я хорош при охоте за сенсациями, это моя стихия, и никуда не годен в случаях, требующих спокойной, но кропотливой работы. Сейчас мне уже стало хорошо - мысль свернула с протоптанной тропы и пошла целиной. И к месту был весь окружающий антураж - чуть подсвеченная шкалами приборов и мерцанием экрана темнота, плеск волны в обшивку бортов и шелест дождя, похожие на писк морзянки звуки внутри занятого какой-то своей работой компьютера. Я все-таки разгадаю этого парня, хочет он того, или нет. И тут же подумал - а ведь не исключено, что и хочет, зачем бы ему, в противном случае, было вообще со мной связываться? Демонстрировать мне свой таинственный браслет, спасать от гангстеров и брать с собой в море? Следующий блок в выстраиваемую мной конструкцию лег уже как бы сам собой. Одной из первых вещей, о которых мы заговорили в день знакомства, была книга - Фолсом, "Феноменология альтернативной истории". В нормальных обстоятельствах эта тема меня бы не удивила. После первых же экспериментов с хроноквантовым двигателем естественным стал возродившийся интерес человечества ко всему, относящемуся к проблеме времени. Алла с друзьями зашли, возможно, дальше всех по скользкой дорожке, но первыми они не были, это точно. А Фолсом просто талантливее других синтезировал из множества умных и не очень идей, предположений, гипотез максимально непротиворечивую, хотя и слишком беллетризированную систему. Новиков, прочитав эту книгу буквально на днях и весьма эмоционально ее со мной обсуждал. С большим, чем она того заслуживала, азартом. Словно бы схоластические построения Фолсома его задевали лично. Как книги Таксиля - искренне верующих. Понять его запальчивость, в принципе, можно. Предположив, что он, в свою очередь, работает в прямо противоположном направлении и на мне проверяет убедительность собственных силлогизмов. Однако... Однако что-то мешало мне принять Андрея за очередного схоласта и софиста и на этом успокоиться. За дни, проведенные в сократических диалогах, у меня накопилось слишком много вопросов. Каждый из них по отдельности выглядел совершенно несущественным, но в массе... В массе возникал один, но очень большой вопрос. Тот самый, над которым я бьюсь сейчас. Я посмотрел на часы. До конца вахты времени более чем достаточно. Если задача решаема путем чистой индукции, на основе известных мне факторов, я, возможно, с ней справлюсь. Если же нет - есть два пути. Спросить его в лоб, сделав вид, что мне известно больше, чем на самом деле, или продолжить сбор информации. Мне вдруг стало смешно. Чем я, в конце концов занимаюсь? Достаточно взрослый человек, с недавних пор - миллионер, вдобавок имеющий неплохие шансы обрести чуть ли не бессмертие, и терзается совершенно дурацкими, по своей сути, вопросами. Заняться больше нечем? В каюте ждет тебя красивая женщина, в баре - почти любые из существующих на свете напитков, в шкафах книги, которые все было недосуг прочитать. А ну, постой, сказал я себе. Я помню, что в экземпляре Новикова довольно много закладок и пометок на полях, нельзя ли кое-что из этого извлечь? Я спустился в кают-компанию. Книга стояла на том месте, где я ее видел прошлый раз. Заодно сварив себе крепкий жасминовый чай и прихватив из бара начатую бутылку рома, я вернулся в рубку. Да, читал он книгу внимательно, страницы испещрены подчеркиваниями и пометками. Ну и какие положение привлекли его внимание? Большинство маргиналий касалось приводимых Фолсомом конкретных фактов из истории XIX и XX веков, вызвавших отчего-то несогласие или удивление Новикова. То ли эти сведения были ему неизвестны, либо он имел на них другую точку зрения. Острый эмоциональный отклик вызвала вполне, на мой взгляд, невинная фраза: "Точно так же, иначе как спекуляцией нельзя назвать утверждение, что поражение России в Русско-Японской войне вызвало решающий поворот во всей мировой политике, как минимум, первой трети XX века. Несопоставимость экономических потенциалов этих стран и сохранившееся военно-стратегическое преимущество России выводят данную гипотезу за пределы рассматриваемых нами реальных альтернатив. В то же время..." Короче, пролистав с вниманием всю книгу, я убедился лишь в том, что Андрей принадлежал к достаточно мощному и влиятельному клану противников старого философа, причем отрицал он, как следовало из пометок, не столько теоретические построения, как использованные для их доказательств примеры. Если бы я был специалистом-историком, то, возможно, смог бы понять позицию Новикова глубже, но не более того. Но даже если Фолсом в каких-то своих предположениях не прав, и из известных фактов можно сделать иные выводы, что это меняет в принципе? Касаясь моих приключений в космосе, Андрей, кажется, сказал однажды, что наш мир удивляет его своей нелогичностью. А я ему ответил со смехом, что не он первый это заметил. Об этом говорили еще французские просветители. И что бы он хотел взамен? Новиков пожал плечами. Что он как раз-то ничего бы лучшего (или, может быть, большего) и не хотел, да вот энтропия... При чем тут энтропия, спросил я. При том, с некоторой даже печалью усмехнулся Андрей, что если карточный домик построить в натуральную величину, то судьба его будет очень предсказуема... Что-то нам тогда помешало продолжить эту тему, но сама фраза, оказывается, не забылась. Хотя и выглядела не более, чем трепом, или, проще говоря, словоблудием. Сейчас же вдруг, на фоне только что просмотренной книги, мне показалось, что я начинаю понимать ход его мысли. Пожалуй, тема для очередной застольной беседы определилась. Надо только еще кое-какие моменты освежить в памяти, чтобы разговор получился равноправный, а то все у нас с ним как в "Диалогах" Платона выходит - вроде все правильно говоришь, а в дураках остаешься. Продолжающееся снаружи буйство стихии меня довольно долго как бы и не волновало. Нормальный муссонный заряд, сколько уже их было на нашем пути. Корпус яхты абсолютно герметичен, волнение умеренное, автомат бдит, сохраняя наивыгоднейшее положение парусов относительно ветра... Как вдруг, взглянув в лобовое окно, я понял - что-то ощутимо изменилось. Буйный ливень сменился монотонным медленным дождем. По стеклу уже не струились потоки воды, на них оседала скорее туманная морось. И стало заметно прохладнее, температура за какой-то час упала градусов на десять. Странно. Мы сейчас находились в точке с координатами примерно 15^ южной широты и 175^ восточной долготы, а для этих мест обычен несколько другой климатический режим. Надо бы проверить, что подобный эксцесс может значить, и какие еще дальнейшие катаклизмы нас могут подстерегать. Я запросил метеопрогноз. Компьютер померцал экраном и выдал: "С метеоспутником нет связи", встревоживший меня уже всерьез. Решив уточнить свое место, получил аналогичный ответ. Это уже нечто запредельное. Глобальная навигационная сеть держит под контролем каждый плавающий и летающий объект, отслеживая их взаимное расположение и перемещение, что и позволяет бортовому компьютеру в любых условиях прокладывать безопасный курс. А как же теперь? Допустить, что вышла из строя сверхнадежная система, без сбоев функционирующая не одно десятилетие, многократно продублированная, я не мог. Значит, поломка в нашем автоштурмане, скорее всего - просто в антенных контурах. Положение осложнялось тем, что мы уже покинули пустынные просторы северней части океана и вошли в район так романтизировакиых Джеком Лондоном южных морей. Справа и слева - россыпи островов и атоллов: Самоа, Фиджи, Кука и тому подобное. И движение здесь куда напряженнее и беспорядочнее, чем на трансокеанских маршрутах. Плохо разбираясь в незнакомой автоматике, я все же знал свои штурманские обязанности. И сообразил, что раз нет связи, причем неизвестно, как давно она прервалась, надо немедленно переходить на древнюю систему автономного управления. Кто знает, может, в ближайшие минуты мы окажемся на пути гигантского сухогруза или крупного катамарана, тонн так тысяч на пятьдесят, которые разнесут "Призрак" в щепки, даже не ощутив этого. Ведь перестав подавать сигнал на следующий спутник, мы как бы и не существуем... После компьютерной картинки на планшете, где виден любой плавающий в радиусе сотни миль предмет, с указанием его координат, направления и скорости движения, экран локатора, захватывающего лишь зону прямой оптической видимости, выглядел до крайности убого. Но даже и он, в случае чего, поможет вовремя заметить опасность. Только теперь уже зевать не рекомендуется. И я впервые представил себе, почему в прежние времена ходовые вахты никак не относились к разряду приятных развлечений. Следующие полтора часа я так и просидел, не сводя глаз с экрана, только раз отлучившись в кают-компанию за очередной чашкой чая, хотя разумом понимал, что пятнадцатимильный радиус обзора дает мне, как минимум, четверть часа, даже если встречное судно будет идти лоб в лоб тридцатиузловой скоростью. И меня на самом дела нервировала не проблематичная опасность столкновения с судном или рифом, а именно нештатность ситуации. Однако ночь подошла к концу, и ничего не случилось. Скоро окончательно рассветет, можно будет разбудить Новикова и со спокойной душой сложить с себя ответственность. Закурив очередную сигару и расслабившись, я вновь взглянул на экран и не сразу заметил в северо-западном его секторе две почти сливающиеся воедино зеленоватые черточки сзади-справа под острым углом к курсу "Призрака", на расстоянии около 12 миль. Вполне возможно, что такие же, как и мы, яхтсмены. Я ввел данные с локатора в компьютер и выяснил, что скорость объекта около тридцати узлов, и при сохранении скорости курса они нас догонят через сорок минут. Из чистого любопытства я включил систему визуального контроля. Картинка на экране возникла отчетливая и яркая, будто сделанная телеобъективом в солнечный день. Но содержание ее мне очень не понравилось. Приподняв обрамленные пенистыми бурунами носы, узкие и длинные, чем-то похожие на преследующих добычу борзых, строем уступа резали океанскую зыбь два катера, тонн, наверное, по сорок водоизмещением, совершенно незнакомого мне типа. У них были низкие, зализанные очертания рубки и куполообразные остекленные башенки на полубаке. На прогулочные эти катера походили мало, да и что за прогулки в сотнях миль от ближайшей земли на скорости, при которой корпус гремит, как пустая бочка по камням? Сразу вспомнились многочисленные истории о пиратах южных морей, которые до сих пор успешно занимаются своим промыслом, несмотря на все совместные усилия цивилизованных государств. Правда, обычно они оперируют в прибрежных водах, и при малейшей опасности бесследно исчезают в укромных бухтах, а может, и каких-то подводных пещерах, а чтобы нападения совершались в открытом море и днем, я как-то не слышал. Или, подумал я (по принципу пуганой вороны) - не посланцы ли это обиженной мною мафии? С них станется и спутниковую связь из строя вывести, чтобы жертва и сигнал бедствия передать не смогла. Теперь уже с полным основанием я позвонил в каюту Новикова и подчеркнуто спокойным тоном попросил его подняться в рубку. Сам же в ожидании его появления приступил к уборке парусов. Когда Андрей в майке с короткими рукавами и шортах появился в дверях, он прежде всего удивленно выругался, увидев стекающие по стеклам дождевые струйки, ботом обратил внимание, что гики с наматывающимися на ролики парусами уже приводятся в диаметральную плоскость. - Что тут у тебя, штормовое пришло? - спросил он, с трудом подавив зевок. Я молча показал ему на экран. - Ого! Что за явление? "Люрсен-эс", если не ошибаюсь. Слушай, ты куда нас завел, штурманец? - Тон его еще по инерции оставался шутливым, но лицо уже напряглось и глаза недобро сощурившись. - Ну-ка, докладывай! - Что, собственно, докладывать? Навигационная система отключилась, радио молчит. Десять минут назад обнаружено вот это... - Молчит, значит... - почти под нос себе пробормотал Новиков, а сам уже забегал пальцами по сенсорам, правой рукой одновременно перебрасывая тумблеры на пульте. - Так-так, интересно, а это - тем более, и вот так тоже... - значащие слова он обильно прослаивал нецензурно-эмоциональными, которых я от него раньше практически и не слышал. Закончив свои манипуляции, Андрей поднял голову и несколько секунд смотрел на меня, будто все же надеялся услышать какие-то объяснения. - А когда место последний раз определял? - Когда вахту принял. Вот место, - показал я на карте. - А по счислению - мы сейчас должны быть здесь... Новиков прямо пядью, без помощи циркуля отмерил на обзорной карте расстояние до ближайшей земли. - Изволь. Атолл Пальмерстов - 400 миль к зюйду, атолл Суворова - 420 к норду, остров Тутуила - 659 на норд-ост. Понял? А у этих "Люрсенов" горючки всего миль на шестьсот, да и то экономическим ходом. Они же шпарят почти на полном. Что отсюда проистекает? - Если они от берега идут, на возвращение им не хватит. Камикадзе, что ли? Правда, их в условном месте заправщик может ждать. Или с большого корабля спустили, с экраноплана даже... - блеснул я сообразительностью. - Ага. С парохода "Великий князь Константин"... - смысла прозвучавшей в его тоне иронии я не понял. При чем тут какой-то князь? Но зато сообразил, что предположительно доставивший сюда катера корабль с большим успехом мог бы заняться нами и сам... Если вообще допустить, что име