араде. Меня извиняла только принадлежность якобы к богеме, тем более - иных времен, и, соответственно, имманентное право игнорировать буржуазную респектабельность. Сначала - о дамах. Ирину мы уже знали, и добавить к ее описанию нечего. А разве что была она не в купальнике или белых шортах и блузке, как все почти дни перехода от Фриско до Южного острова, а в бледно-фиолетовом, под цвет глаз, узком платье. Еще одна, назвавшаяся Сильвией, - слегка надменная дама, несколько ближе к сорока, чем к тридцати, явно нерусской внешности, для западноевропейки довольно красивая. Светло-кофейный строгий костюм, перстни с синими и красными камнями на тонких пальцах. При ней состоял высокий широкоплечий мужчина того же возраста, загорелое лицо обрамлено удлиненной каштановой бородой, глаза цепкие и внимательные, как... Я бы сказал, как у частного детектива, но для этого его взгляду не хватало равнодушной холодности. Скорее он мог бы оказаться человеком искусства, изучающим возможную модель или персонаж. Звали его Алексеем Берестиным. Третья женщина была горазда моложе, лет тридцати примерно. Я еще не научился легко определять возраст людей иного мира. Темноволосая, стройная и гибкая, с узкими бедрами и еще более тонкой талией. Высоковатая для такой фигуры грудь обтянута черным платьем из переливающейся, как мокрый шелк, ткани. На шее колье из крупных рубинов с золотом, в ушах такие же серьги, обута в красные туфли на невероятно высоких и тонких каблуках. Свое имя - Лариса - она назвала мелодичным, но чуть с хрипотцой голосом. Особа явно для того, кто ей может не понравиться, опасная. Мне она напомнила тропическую коралловую змейку, ядовитую, как три кобры или десяток гюрз. А возможно и наоборот, не помню, кто из них страшнее. Мне в глаза она посмотрела с поверхностным интересом а на Аллу бросила острый взгляд и отвернулась, будто не сочла объект ни противником ни жертвой. Ее кавалер, Олег Левашов, совершенно не подходил в качестве партнера или мужа такому обоюдоострому созданию. Несмотря на крепкую спортивную фигуру, он казался флегматичным увальнем, где-то даже эпикурейцем, не совсем от мира сего. Улыбнулся располагающе, сказал, что рад познакомиться и при случае побеседовать начет хроноквантовых двигателей, Андрей, мол говорил что-то такое... Господин Шульгин Александр Иванович, так он представился, привлек мое внимание барственной вальяжностью, обилием золота на организме и одежде: кольцо, два перстня, один с печаткой, другой с бриллиантом размером с вишню, бриллиантовые запонки и булавка, да еще и часовая цепь поперек жилета. Потом еще явились свету большой, инкрустированный алмазной россыпью золотой же портсигар и зажигалка. С килограмм желтого металла носил на себе этот человек. Посчитать его лишенным вкуса и меры нуворишем мешали только глаза, умные, как у дрессированного медведя, и мелькающая на тонких губах мефистофельская усмешка. Возможно, весь купеческий антураж нужен был лишь для того, чтобы произвести известное ему впечатление конкретно на нас с Аллой, здешнюю компанию такие моменты вряд ли занимали. Остальные показались мне поначалу менее интересными. Господин Басманов Михаил Федорович выглядел кадровым военным больших чинов, как бы даже не генералом. Почти одного со мной роста, спина идеально прямая, плечи развернуты, рукопожатие крепкое, аккуратно подстриженные усы, взгляд уверенный, шаг четкий. Синий костюм сидит безупречно, но кажется на нем уместным. Без мундира он сильно проигрывает. Старший лейтенант флота Владимир Белли единственный здесь был в форме, да еще и при царских орденах - белый крестик святого Георгия, еще один - рубиновый на черно-красной ленте - мне незнакомый, на длинных ремешках золоченый кортик с алым темляком и таким же алым крестиком в головке эфеса. Тоже, видимо, награда. Представлен как командир крейсера "Изумруд". Совсем молодой офицер, лет двадцати шести, вряд ли больше. На плечах золотые с черными просветами погоны без звездочек. В обществе старших - сдержан и застенчив, но судя по должности и наградам - офицер весьма достойный. И наконец, последний, Павел Кирсанов. Синеглазый худощавый мужчина, с короткой прической очень светлых волос, поначалу показался ничем не примечательным, но через несколько секунд я ощутил исходящую от него замаскированную, но агрессивную энергию. Мне даже показалось, что в любое мгновение от него можно ждать короткого, неуловимого удара в печень или ребром ладони по шее. Без всякого повода, с открытой располагающей улыбкой и даже, возможно, извиняющимся полупоклоном и беспомощно разведенными руками после. Ничего, мол, брат не поделаешь, надо так. На сем интересном типе, который мог быть как наемным убийцей, так и известным беспринципностью и жестокостью приговоров судьей, церемония взаимного знакомства завершилась, и не Андрей, чего я ждал, а господин Берестин широким жестом пригласил всех к столу. Завтрак сам по себе не заслуживал бы описания, поскольку, хотя и был чудо как хорош, я такого не ел после возвращения на Землю даже в знаменитом ресторане "Океаниум" на Гавайях, ожидать иного в доме столь богатых и респектабельных людей было бы странно. Прислуживали официанты, весьма похожие на встретивших нас у входа парней, а возможно, и те же самые. Вестовые из команды крейсера, тщательно вышколенные элегантным его командиром. Застольный разговор отличался легкостью и приятностью. Не имевшие дам мужчины произносили в адрес Аллы изысканные комплименты, и тут же, отвлекаясь, начинали спорить о каких-то недавно произошедших и непонятных мне событиях в "большом мире", к которому явно относились Россия, Европа и Северная Америка. Впрочем, в основном все старались, чтобы гостям не было скучно и одиноко. С моего позволения Андрей вкратце обрисовал присутствующим кое-какие эпизоды наших приключений в Сан-Франциско, причем в его изложении они выглядели более забавными, нежели опасными и страшными. В принципе мои "подвиги" вызвали одобрение явно понимающих толк в таких игрищах людей. Да я ведь сам почти сразу, на второй уже день там, во Фриско, догадался, что плейбой по виду и бонвиван Новиков совсем не чужд опыта спецопераций и дает мне десять очков форы. Наконец, опят не Андрей, а Александр Шульгин задумчиво оглядел стол и сказал, что не видит, отчего бы благородным донам не продолжить приятное во всех отношениях общение в курительной. А дамам, напротив, не следует ли отдать должное накрытому для них в гостиной "сладкому столу". У них наверняка должны найтись темы, которых недостойны грубые мужские уши. Именно так и сформулировал. - А чтобы совсем уж не лишать вас галантного внимания, попросим мы Вольдемара составить вам компанию. Он, в отличие от нас, успел получить светское воспитание в Корпусе, даже на царской яхте гардемарином ходил... Старший лейтенант Белли согласно склонил голову с тщательно расчесанным пробором. Следует понимать так, что к определенным вещам он допуска не имеет? Соответственно, выходит, разговор намечается серьезный. Знаю я, чем иногда заканчиваются беседы джентльменов или пусть будет по его - "благородных донов" в курительных. На вилле Панина во Фриско все тоже были ужас как благородные. Курительная в замке подчеркнутой роскошью не отличалась и не предлагала выбора из сотен сортов табака, сигар и сигарет, как у пресловутого Панина, но оказалась достаточно уютной, обставленной удобной кожаной мебелью, имела непременный камин с арматурой из старой, но тщательно начищенной бронзы. Приятно, наверное, утонув в глубоких креслах, коротать долгие зимние вечера за стаканчиком виски или хереса, когда за стенами свирепствуют июльские ураганы и метели, а в камине трещат буковые поленья. Насколько я помню, даже и электричество тогда не получило еще повсеместного распространения... - Итак, друзья, - сказал Новиков, наливая из ребристой квадратной бутыли золотистое вино в низкие бокалы, - в самом первом приближении вы ознакомлены с историей Игоря и его прелестной спутницы. Волей уж или неволей, но они на определенный срок вынуждены будут пользоваться нашим гостеприимством... - Насколько определенный и кем? - тут же вмешался я. - Кем - это вопрос не ко мне. Может, Богом, может, - условиями игры. А насчет длительности срока... Я, кажется, говорил уже, что периодичность и шаг межвременных пересечений нам ясны недостаточно. Господин Левашов этим вопросом занимается, результаты обнадеживают, но... год, полтора, два - я не знаю. Могу гарантировать одно - насильно вас задерживать никто не будет. - Если, поднял палец Левашов, - если вообще будет куда возвращаться. Андрей намекал вам на возможность схлопывания реальностей? - Намекал, да только мне непонятно, как такое явление может выглядеть практически. Все засмеялись, по-разному, впрочем. Левашов, наверное, раньше преподавал в университете. Умел объяснять доходчиво. - Знал бы прикуп - жил бы в Сочи. Мне кажется, процесс этот не должен иметь ярко выраженного, тем более - катастрофического характера. Обреченная реальность скорее всего просто растворяется в других, ее окружающих, словно сахар в кипятке. Как это обрисовать в доступных и наглядных примерах? Наверное, все незаметно становится несколько другим. Большая часть материальных предметов, пожалуй, сохраняется, некоторая - заменяется похожими, но в чем-то иными. У людей стирается какой-то объем памяти... У некоторых, возможно не до конца. Из таких получаются юродивые, кликуши, пациенты психбольниц, просто алкоголики наконец. Доказывай потом, с диагнозом "делириум тременс", что вот на этом месте, "я совершенно точно помню", должна стоять Останкинская телебашня, а не водный стадион и не тюрьма... - Тайна сия велика есть, - вставил Шульгин, просмаковав очередной глоток вина. - Над ней трудились многие профессора черной и белой магии. Пока - безуспешно... Однако желание нашего уважаемого гостя (он отчего-то говорил обо мне в третьем лице, а не обращался прямо) узнать все и сразу пусть и понятно, но трудноосуществимо в отпущенный нам отрезок времени. Поэтому я предложил бы ближе к делу. Я ждал, по-прежнему стараясь сохранять невозмутимость. Сейчас вот все и решиться, я пойму наконец, для чего я им потребовался и какая участь нам с Аллой уготована. - Об "Андреевском Братстве" мы уже немножко говорили, - сообщил своим товарищам Новиков, - теперь есть смысл вопрос конкретизировать. Мне будет позволено? Все подтвердили, кто словом, кто жестом, что да, будет. Не совсем понимаю, к чему все так театрально было обставлено. Впрочем, любое общество должно иметь свои ритуалы. У масонов процедура гораздо более причудлива. Андрей как будто прочитал мои мысли, принял наконец непринужденную позу и заговорил нормальным голосом и тоном. - Ты, Игорь, за последнее время увидел и узнал многое, что тебя удивило и заинтриговало. В какой-то мере я тебе даже завидую. Для нас все эти чудеса стали уже несколько надоевшей рутиной. Как говорил один из персонажей Ильфа: "я устал от катаклизмов". А если конкретнее - ты сейчас видишь перед собой людей, волею судьбы принявших на себя бремя "охраны реальности". Нам это не слишком нравится, и если бы сейчас пришлось делать сознательный выбор - неуверен, что повторил бы этот путь. - Отчего же, - опять усмехнулся Шульгин. - Выбор как раз был у всех. Кроме меня, - он развел руками. - ты имел полную возможность не принимать предложения Ирины прогуляться в прошлое, Андрей - воздержаться от возобновления знакомства с ней и уж тем более не ввязываться в драку с агграми, Олег - ограничиться использованием своей машинки исключительно в познавательных и корыстных целях. Только мною двигал категорический императив, я не мог отказать в помощи друзьям, попавшим в безвыходное положение... - Ну, началось, - с привычной тоской в голосе сказал Левашов. Очевидно было, что друзья привычно, может быть, даже неосознанно, разыгрывают давным-давно отработанные мизансцены, не роли даже, а превратившиеся в стереотип амплуа. Новиков остановил Шульгина коротким жестом. - Хватит. Игорю и без того сложно нас понять, а так ты ему совсем задуришь голову. Сам разберется со временем, если захочет. Так вот, сейчас дела обстоят следующим образом. По ряду причин, суммарно сложившихся в непреодолимую силу, мы оказались вынуждены вмешаться в естественный ход истории, послужили "запалом", инициировавшим процесс возникновения альтернативных реальностей, о чем уже было сказано, а теперь обречены этот процесс постоянно контролировать, чтобы не случилось худшего. Четыре года тому назад с нашей помощью возникла очередная, теперь уже здешняя "историческая химера". Антибольшевистская коалиция, которую у нас называли собирательным термином "белые", сумела освободить от "красных" значительную часть бывшей Российской империи, создать на подконтрольной территории сравнительно демократическое государство Югороссия. Соответственно, изменился расклад сил и геополитика во всем остальном "цивилизованном мире". Нам казалось, что тем самым установлен более правильный миропорядок, который не позволит повториться (или возникнуть) цепочке причин и следствий, повлекших за собой такие катастрофы, как фашизм, Вторая мировая война, ядерные бомбардировки и прочее... Долго все перечислять. Однако... Он раскурил новую сигару. Драгоценные изделия, которые следует медленно и благоговейно смаковать, Андрей жег, как банальные солдатские папиросы. Помолчал, словно раздумывая, что и как говорить дальше. Мне все время хотелось начать задавать вопросы, потому, что слишком непонятно звучало то, что он сообщал. Но я твердо решил терпеть. Гораздо интереснее выслушать то, что собеседник желает сказать без давления со стороны. - Однако намерение, сделав главное дело, отстраниться от происходящего и спокойно наслаждаться жизнью в устроенном по нашему проекту мире, при ближайшем рассмотрении оказались не слишком реалистичным. Были бы мы поумнее - сообразили бы это раньше. А теперь нам волей-неволей, но приходится то и дело в происходящее на Земле вмешиваться... Для чего потребовалось создать соответствующую инфраструктуру. - Всемирная полиция нравов? - все-таки не выдержал я. Когда- то мы с друзьями-коллегами в гипотетическом плане обсуждали подобную идею, кажется, это было в Маниле, в дни пятой гражданской войны. Мы к тому времени страшно устали от постоянного риска и окружавшего нас моря крови, неэффективность ооновских сил по принуждению к миру доводила до отчаяния. Вот тогда кто-то и высказался в том смысле, что пора бы забыть о так называемых цивилизованных мерах и создать наконец тайную полицию планетарного масштаба, которая без всяких "демократических процедур" выявляла бы и в корне пресекала малейшие признаки сепаратизма любого толка. Мол, на войне как на войне. Почему на фронте сам факт наличия на человеке военной формы противной стороны достаточен для его уничтожения почти любыми средствами, и никто не интересуется причинами, побудившими эту форму надеть, и степенью личной вины в происходящем, а некто, совершающий куда большие преступления против человечности, но одетый в штатское и называющий себя членом какой-нибудь партии или движения, не может быть подвергнут наказанию или каре без бессмысленно долгих судебных процедур? - Не совсем так, скорее всемирное агентство по предотвращению чрезвычайных ситуаций, - ответил Андрей. - Но все это настолько условно... Мы теперь вынуждены постоянно отслеживать главные мировые процессы и время от времени вмешиваться, если возникает серьезная опасность... - Опасность для чего? - опять не сдержался я. - Для вас лично, для вашего положения в мире, или?.. Войны, революции, перевороты, техногенные катастрофы всегда были и будут, и никому не по силам все их предотвращать или парировать. Да и нужно ли это вообще? История она и есть история... - Хороший вопрос, - ответил мне Берестин. - вы, очевидно, в своем мире не читали книг, написанных нашими авторами по данному вопросу. У вас, наверное, никогда не предпринимались попытки насильственного изменения менталитета целых народов и "большие скачки" по преодолению "неперспективных" исторических формаций... - Нет, кое-что было и у нас, но скорее теоретически... Наш мир тоже далек от совершенства... - С вашим миром мы в основном знакомы... Так вот, вмешиваться нам приходиться в тех случаях, когда с высокой степенью достоверности можно ожидать действительно катастрофических последствий для человечества... - Или когда наша реальность, тоже достаточно химерическая, начинает входить в режим автоколебаний, - добавил Левашов. Кажется, теоретические вопросы начали меня перенапрягать. Не люблю разговоров, в которых мне понятно намного меньше половины. - Корче, что вы от меня хотите или что можете предложить? Шульгин удивленно приподнял бровь. Кстати, я отметил, что двое из присутствующих участия в разговоре не принимали вообще. Тот, который назвался Басмановым, явно скучая, смотрел в окно, где виднелся над вершинами деревьев кусочек синего неба, а Кирсанов сосредоточенно полировал ногти специальной машинкой со многими пилочками, щеточками и войлочными подушечками. Очевидно, ранг они занимали более низкий, чем новиков с тремя товарищами, или просто не пришло еще их время что-то сказать или сделать... - Да вы знаете, в общем-то, и ничего. - Александр Иванович словно даже испытал недоумение от моего вопроса. - Мы, кажется, решаем сейчас вопрос о вашей с подругой адаптации. Раз уж Андрей повторил ошибку "маленького принца"... - Он увидел, что я опять не понимаю, пояснил: - Книжка такая есть. Некий Сент-Экзюпери написал. Там означенный принц говорит: "Мы в ответе за тех, кого приручили..." К вам это относится, конечно, иносказательно. Но раз с помощью нашего друга вы здесь все же оказались, должны же мы позаботиться о вашей безопасности и благополучии... Мне показалось, что говорит он искренне. Не менее искренне, чем Новиков на палубе своей яхты, когда они с Ириной решили помочь мне найти Аллу. Может быть, действительно они обыкновенные альтруисты? Однако, глядя в глаза этого человека, не слишком верилось в его полное бескорыстие. - Мы можем вам предложить несколько вариантов ближайшего будущего, - продолжил Шульгин. - Первый - вы остаетесь с Аллой здесь, в форте. Живите на полном пансионе до тех пор, пока звезды не обозначат благоприятный для вас расклад. Гуляйте, купайтесь, ходите на охоту, читайте книги, в меру сил и желания участвуйте в общественных работах... Пожалуйста. Второй - мы можем переправить вас в любую точку земного шара и снабдить документами и средствами для достойной жизни по выбранному вами сценарию... в том числе и помочь разработать сам этот сценарий, поскольку вы не слишком хорошо ориентируетесь в наших реалиях... - он опять сделал паузу, подлил себе и мне еще вина. Такого вкусного и ароматного хереса я не пил, пожалуй, никогда в жизни. Почвы у них здесь, что ли, другие или утраченная в нашей реальности технология? Я видел, что он еще не исчерпал набор вариантов, и молчал, ожидая, что еще мне будет преложено. Увидев, что я не изъявляю пылкого энтузиазма, Шульгин сказал как бы разочарованно: - Наконец, уважая права личности, мы можем предоставить вам полную и абсолютную свободу на угодных вам условиях... - А совсем уже наконец? - решил я прекратить затянувшуюся игру. Новиков посмотрел на меня одобрительно. - Такому энергичному и склонному к авантюрам человеку, как ты, вряд ли пристало пассивно ждать у моря погоды. Поэтому последнее предложение - присоединиться к нам и вступить в ряды "Братства" как полноправному члену. - Это предполагает серьезные ограничения мое свободы, обряды посвящения, "омерту", суровую расплату за предательство и тому подобное? - поинтересовался я, имея представление о порядках в тайных обществах, от, сицилийской мафии до "белых призраков Ньянмы", японских "якудза" и китайских триад. Новиков засмеялся, а господин Кирсанов впервые посмотрел на меня с профессиональным интересом. Возможно, он как раз и является кем-то вроде "хранителя обряда", или проще - начальника службы внутренней безопасности. - Естественно, кое-какие правила у нас есть. Но они не более суровы, чем обычаи офицерской кают-компании или устав респектабельного "Хантер-клуба". Пытки раскаленным железом, закапывание в землю живьем, отрубание конечностей в программу не входит. - Что касается предательства, - добавил ровным, хорошо поставленным (наверное, и поет недурно) голосом Павел Кирсанов, - его опасность сведена к минимуму. Вы никого там, где придется работать, не знаете, вас никто не знает, и предложить достойную цену мало кто сможет, поскольку у вас и так будет все... Разве что вопрос о жизни и смерти встанет, да и то мы вас из большинства мыслимых ситуаций почти наверняка вытащим... - тут я ему поверил. Новиков в одиночку сумел меня спасти от совершенно неминуемой смерти, а тут их вон сколько, не считая известного количества "братьев" низших ступеней посвящения. Которые, разумеется, в такой организации быть должны. - Вот разве, осмотревшись, вы вдруг собственную игру затеять решите, - продолжил своим ровным голосом Кирсанов, - так и тогда речь будет идти не о репрессиях, как форме мести, а просто вы автоматически перейдете на другую сторону, с которой поступать должно сообразно обстановке... - Как видишь, Игорь, даже Павел Васильевич ничем особенно страшным не угрожает. А он человек суровый, мы все его в той или иной мере остерегаемся... - Если это была шутка, то никто на нее соответствующим образом не отреагировал. А Новиков продолжил после короткой паузы: - Так что решение можешь принимать в здравом уме и безмятежном состоянии духа... Мне показалось, что он этими словами на что-то мне намекает. Наша беседа, весьма для меня интересная, начала несколько затягиваться, хотя и была очень познавательна. Но я понимал, что за два три или три часа все равно узнать достаточно и о новом, загадочном пока для меня мире, и о подлинных целях "Андреевского Братства" нереально. Я не хотел связывать себя какими бы то ни было обязательствами, а то же время полностью отстраниться от происходящего и пассивно ждать, как сложиться наша с Аллой судьба, не считал для себя возможным. Я же репортер в конце концов, а сейчас в руки идет совершенно невероятный материал. И неважно, удастся ли когда-нибудь опубликовать его в моем журнале или продать информационным агентствам. Это вопрос второй. Поэтому я ответил осторожно и обтекаемо, мол, в принципе я, конечно готов, тем более, что чувствую себя Андрею обязанным, и все, что от меня зависит, сделаю для блага и пользы моих вновь обретенных друзей. И в то же время хотелось бы поглубже вникнуть в... - Ради Бога, - немедленно согласился Шульгин. - Неделю, две - сколько угодно можешь размышлять, прессу заодно почитаешь, учебник истории для десятого класса, еще что-нибудь. Мы не торопим. Заодно советую принять к сведению - если пока не дошло, - мы не альтруисты профессиональные, не организация типа "Конец вечности", где серьезные дяди с насупленными бровями, надуваясь от собственной важности, делают жутко ответственные дела, не "Союз пяти" или там "девяти", не брежневское Политбюро даже, а просто компания сравнительно добродушных циников. Гарун-аль-Рашиды и графья Монте-Кристо после завершения обязательной программы. Мы не переделываем мир в духе утопистов-коммунистов, а просто живем в предложенных обстоятельствах, стараясь, чтобы жизнь соответствовала нашим романтическим идеалам. Мы из последних "шестидесятников", это тебе тоже сразу не понять, но позже узнаешь и это, но те, кого так называли, отличались своеобразным взглядом на проблемы морали и истории. Мы считали, что коммунисты не должны были победить в нашей стране - и мы исправили ошибку истории. Власть же как таковая нам не нужна вообще... - Не совсем так, - вставил Берестин. - Вернее, не нужна как самоцель или даже как род занятий... Но в случае необходимости... Если угодно, задача, которую мы сейчас решаем, - это спасение нынешней, едва возникшей цивилизации. Для собственного удовольствия. Раньше мы были наивнее и считали, что каждый человек что-то кому-то должен. Вот Андрей, - Александр Иванович изобразил уважительный полупоклон в сторону Новикова, - совсем недавно считал, что уничтожить пришельцев-аггров - наш священный долг перед человечеством. Теперь он слегка изменил точку зрения. Мы все наконец просто поняли, что нам - здесь присутствующим и кое-кому еще - надо иметь место, в котором возможно жить в соответствии с некими принципами. Ну вот на этой конкретной Земле. Эрго - мы защищаем собственную среду обитания от всех, кто может ей навредить. Совпадает это с интересами какой-то части человечества - слава Богу. Нет - на нет и суда нет... - Есть особое совещание, - без улыбки добавил Новиков. И снова я не понял, очевидно, содержащегося в этой фразе не слишком веселого юмора. Это начинало утомлять. Язык у нас вроде бы один и тот же, и люди мы близкие по возрасту и образованию, а вот общаемся как иностранцы. В лучшем случае. Разрыв в сто тридцать лет, причем прожитых на разных исторических линиях. Боюсь, мне придется здесь труднее, чем я себе вообразил. Однако - посмотрим... За мной тоже кое-какой жизненный опыт и больше века научного и культурного прогресса человечества. Глава 7 ... Время в последние дни ощутимо изменило свой темп. Нет, я сейчас не о времени как о составляющей так называемого пространственно-временного континуума, я об обыкновенном, обыденном времени, ход которого обозначают обыкновенные часы, хотя бы такие, как те, что висят на стене у нас в гостиной и каждые полчаса издают мелодичный многотональный звон. Столько стремительных, подчас смертельно опасных событий было спрессовано в этом времени совсем недавно, они наслаивались и опережали друг друга постоянно, не давая "остановиться, оглянуться", даже осознать как следует происходящее. И вдруг... Все сразу замедлилось, почти замерло вокруг. Длинными-длинными стали часы и даже минуты, солнце будто ползло теперь по небу с вдвое большей скоростью, события как бы вообще перестали происходить, разговоры, и те из коротких, энергичных, чрезвычайно насыщенных информацией стали никаким... Оттого и мое повествование ощутимо потеряло темп, перечитывало последние страницы и не совсем понимаю, стоит ли вообще фиксировать внимание на массе скучных мелочей, раз уж не чего-то по-настоящему острого. Тоже мне, очередной Марсель Пруст. Хотя... Историческая ценность труда, подобного моему, отнюдь не определяется количеством побегов и выстрелов на единицу бумажной площади. Когда начнутся вновь динамичные события, не знаю, как кому, а лично мне будет интересно проследить, что именно им предшествовало в этой короткой, словно бы никчемной паузе. И бытовые подробности, кончено, будут представлять интерес для моих читателей в том, "настоящем", мире. Как увлекательно читать в дневниках Стенли: "Первым делом мы со слугой отправились в магазин братьев Брукс, где приобрели для намеченной экспедиции... (далее следуют три страницы перечисления припасов с непременным указанием цен на каждый). Весьма успокаивающее и познавательное чтение. ... Для прогулок по окрестностям форта нам с Аллой предоставили в пользование небольшой открытый автомобильчик неизвестной мне ранее марки "Виллис". Зеленый, почти квадратный, на четырех колесах с ребристыми шинами. Оснащенный бензиновым двигателем внутреннего сгорания. Управлялся он тонким рулевым колесом из пластмассы цвета хаки, тремя педалями и тремя рычагами, не считая всяких мелких кнопок и тумблеров. Избыточно сложная конструкция, но обучился я довольно быстро, поскольку основные принципы вождения были те же, что и на наших машинах. Труднее всего поначалу пришлось с переключением передач. Выжать педаль сцепления, сбросить газ, выключить предыдущую передачу, включить следующую, отпустить сцепление, снова прибавить газ... Да еще и загадочная "перегазовка" в определенных случаях. Умели же предки создавать себе из ничего проблемы. Как сказал Андрей, "чтобы затем их героически их преодолевать". Но ничего, часа через три я смог уже довольно сносно перемещаться в пространстве со скоростью до тридцати миль в час. Кстати сказать, ездить здесь особенно было некуда. Километр брусчатки по поселку, еще три с половиной километра щебенчатой дороги до ровного плато, покрытого редкими деревьями и альпийским лугом, а там слабо накатанные колеи по густой жесткой траве к югу и к северу, пока не упрешься в непроходимые скальные завалы. Спокойной езды два часа максимум. Ширина плато немногим более двух километров. С одной стороны обрыв к океану, с другой - стена, прорезанная многочисленными расселинами, в которые на машине не заедешь. Только пешком или верхом на лошадях. Одним словом - "затерянный мир" Конан-Дойла. Но красота вокруг изумительная, совершенно необыкновенная. Чистейшей синевы небо вверху и такой же океан до горизонта. Причудливые нагромождения плит то серого, то розового камня, словно окаменевшие груды книг из библиотеки сказочного исполина, поднимающиеся на невероятную высоту. Свисающие с них в беспорядке плети совершенно субтропических лиан всех оттенков зеленого цвета... А еще дальше - долина гейзеров со столбами шипящего пара высотой десять-пятнадцать метров, оловянные пятна пресных и лаково-черные - грязевых озер, на поверхности которых то и дело вспухали и лопались со своеобразным, ни на что не похожим звуком пузыри, испускающие густой запах сероводорода... И вдобавок над морем, куда ни поглядишь, парили огромные черные кресты - королевские альбатросы... Нет, всего, что мы там с Аллой видели, - не пересказать. Интересно, только, в какую сумму вылилась покупка этого "поместья" у новозеландского правительства? И только ли в денежной форме выражалась эта плата? За минувшие сутки после первой и, пожалуй, самой важной беседы никто нас больше деловыми разговорами не беспокоил. По просьбе Аллы Новиков переселил нас в другой домик, у самого края обрыва, так что теперь из окон гостиной и спальни был виден не узкий фьорд, а открытый океан. Алла моя, вволю пообщавшись с женщинами, с которыми она нашла гораздо более общий язык, чем я с мужчинами, успела узнать о технических возможностях этого сообщества и попросила оборудовать (или оформить) наш дом в настоящем старорусском стиле. Еще лучше и подлинней, чем была моя дача за Вологдой. Так и сделали. По виду стандартный коттедж представлял внутри что-то вроде боярского терема, общей площадью метров триста, в два этажа с границей, где расположилась настоящая, осанистая русская печь, с внутренними лестницами, ведущими в несколько уютных светелок, с верандой, имеющей вид так называемого гульбища. Не знаю, откуда вдруг у женщины, родившейся и выросшей Будапеште, появились такие запросы. Но вышло вообще-то хорошо. На складе форта согласно предварительно поданной заявке Алла выбрала все, что ей требовалось для придания нашему пристанищу подобающего и обжитого вида, а неизменно молчаливые матросы крейсера привезли и помогли внести в дом заказанную мебель и иные предметы обихода, в том числе холодильник, микроволновую печь, довольно приличный видеомагнитофон и массу всякой посуды и продуктовых полуфабрикатов. Для чего это ей потребовалось, я до конца не понял, потому что питаться можно было и за тальботом у Новикова в замке, и в довольно приличном ресторанчике, где бесплатно подавались обильные и вкусные завтраки, обеды и ужины для тех примерно полутора сотен местных жителей, которые не имели жен, а также и семейным парам, не желавшим затрудняться кухонными заботами. Вообще образ жизни здесь весьма напоминал таковой в земных поселениях на кислородных планетах, на том же Крюгере, к примеру. И точно так же, как там, здесь совершенно не было детей. Тоже особенность "монастырского устава"? На все мои вопросы Алла отвечала, что хочет наконец почувствовать себя нормальной женщиной, имеющей собственный дом и ведущей свое хозяйство, а не вечной постоялицей отелей. В принципе желание понятно, все три с половиной года нашей связи мы просуществовали именно в режиме навещающих друг друга любовников, что, в общем, меня устраивало. Алла в роли жены внушала некоторые опасения. Но дом получился миленький. Примиряло меня с этим жилищем только то, что свою комнату в мезонине я оборудовал в соответствии с собственными военно-полевыми вкусами и отстоял право ее экстерриториальности. Андрей и чаще Шульгин, ставший как бы моим наставником, иногда забредали на полчаса поинтересоваться, как идет процесс адаптации, переброситься несколькими не имеющего особого значения фразами, посоветовать, чем еще можно занять здесь досуг, ну, выпить по рюмочке-другой, то есть вели себя как радушные хозяева, не желающие напрягать случайно заехавших провинциальных родственников чрезмерным вниманием. Александр Иванович, проявляя заботу, предложил мне выбрать оружие по вкусу, потому что хоть и нет здесь особо опасных хищников, но береженного бог бережет, и болтаться по горам без ничего не слишком разумно. Свой "штейер" я особо не афишировал, предпочитая считаться безоружным. Вот и привел он меня в хранилище, не уступавшие своим ассортиментом магазину "Говард и Клайд" в Сан-Франциско. Только там я стоял по внешнюю сторону прилавка, а здесь оказался внутри. Длинные сводчатые подвалы без окон, напоминающие залы Петроградского артиллерийского музея, освещенные газовыми лампами уходили, казалось, в бесконечность, уставленные с двух сторон шкафами, витринами, стеллажами. Не буду описывать сотни и тысячи сортов и видов автоматического, полуавтоматического оружия и совсем не автоматического оружия, винтовок, карабинов, автоматов, пистолет-пулеметов, пистолетов просто, револьверов, ружей, штуцеров и еще очень и очень разных моделей смертоубийственных изделий, заполняющих милитаристское Эльдорадо. Ходить по этому складу-музею можно было целый день, а изучить его ассортимент не хватило бы и недели. И сам загадочно-иронический Александр Иванович среди этих бесценных сокровищ человеческого гения чудесным образом преображался. Он, словно рачительный садовник, брал эти смертоносные устройства в руки, ласково их поглаживал, неуловимым движением передергивал затворы, вскидывал экспонаты к плечу, и видно было, что именно здесь пребывает его сердце, а отнюдь не в горных высотах мировой политики. В результате я выбрал для себя легкий и прикладистый карабин "винчестер" калибра 45 АПК с подствольным магазином на десять патронов, пятизарядный помповый дробовик для Аллы, больше похожий на изящную игрушку, но могущий стрелять не только дробью и картечью, но и весьма мощными полуоболочечными активно-реактивными пулями, что приближало его по огневому эффекту к самым солидным штуцерам, и еще два короткоствольных семизарядных револьвера 38 калибра на всякий случай. Со всей подобающей амуницией и несколькими коробками патронов. Один из моих учителей боевых искусств говорил, что только отсутствие при себе огнестрельного оружия позволяет полностью собраться для отражения агрессии. После длительных размышлений я развил эту формулу. Дай понять врагу всем своим поведением, что у тебя нет оружия и ты полагаешься только на свои способности в карате, тэквондо и прочих изысках, заставь даже себя самого на миг забыть, для убедительности о наличии в кармане или под ремнем "ствола", а в критический момент вместо какого-нибудь эффектного "хидари гедан маэ гири" выхвати то, о чем любил говорить полковник Кольт в плане социальной справедливости, и влепи сопернику пару пуль в лоб или колено со скоростью, намного превосходящей самый быстрый "темп". Как это делали герои с большим удовольствием просмотренного нами с Аллой фильма "Великолепная семерка". Тогда и наступит "момент истины". Кроме того, мы полностью экипировались в соответствии с модой и климатическими условиями. Одежда здесь в принципе походила на нашу, но имела и некоторые существенные отличия. Например, у нас никто понятия не имел о жестких брюках из грубой синей ткани, построченных цветными нитками и украшенных многочисленными бронзовыми заклепками, ботинках до середины голени на подошвах толщиной в три пальца и закрепляемых не шнурками, а "липучками", кожаных куртках по пояс, подбитых натуральным мехом животных. Здесь тоже чувствовалось отклонение мировых линий, пусть в таких мелочах, но повлиявшее на эстетические вкусы аборигенов. Но то, что подобная одежда удобна и создает некий архаично-мужественный облик ее носителя, не вызвало сомнений. Причем она одинаково подходила и мужчинам и женщинам. ... Ловко вращая колесо руля, я вывел автомобильчик на край плато и остановился в идеальном для наших целей месте. В незапамятные времена с окружающих плато гор скатились три валуна в десятки тонн каждый и образовали на берегу укромную, со всех сторон закрытую площадку. О древности этого загончика свидетельствовали заросли похожих на плющ лиан. Я выключил зажигание, мотор пару раз чихнул, что-то у него внутри последний раз провернулось, и он затих. Нас охватил первобытный покой нетронутой со времен раннего кайнозоя природы. Только далекий гул и грохот волн, набегающих на прибрежные рифы, не то, чтобы нарушали, но несколько разнообразили тишину. Наверное, не меньше минуты я сидел молча, оставив руки лежать на руле, и вслушивался в собственные ощущения, в окружающие звуки, в том числе и в тихое потрескивание, раздающееся из-под плоского капота автомобиля. Алла на соседнем сиденье молчала. - Так что мы теперь будем делать? - спросила она наконец. - В смысле - сейчас или - вообще? - откликнулся я. Умеет моя подруга задавать вопросы исторического значения. На узком заднем сиденье у меня лежала свернутая палатка, надувные матрасы, туго скрученный рулон зеленого брезента и прочее необходимое путешественникам снаряжение, походный мешок с продовольствием, в том числе и с подготовленной для немедленного поджаривания на вертеле бараниной. Шашлык не шашлык, но что-то хорошее сделать из нее было можно. - Начинай собирать подходящие дрова, женщина, - сказал я, - остальное доверь опытному мужчине. На всякий случай я осмотрел в бинокль окрестности по всем представляющим хотя бы гипотетическую опасность азимутам. Таковой быть не могло по определению, но уж очень меня взволновала атака неизвестных торпедных катеров посередине открытого океана. Мы теперь, сказал я себе, живем вне общепринятых норм, и лучше перебдеть, чем недобдеть. Алла вернулась из ближней рощицы, притащив солидную охапку высохших и естественным путем буковых сучьев. Для начала неплохо, но мне все же пришлось пойти туда самому и принести пару действительно толстых бревен, которые смогут гореть и создавать нужный жар хоть до утра. Возвращаться сегодня в форт я не собирался. С помощью небольшой бензопилы (еще одно полезное изобретение предков, которым меня научил пользоваться тот же Шульгин) я нарезал два десятка аккуратных, подходящих к размеру сложенного мною очага поленьев. Разжег костер, расставил и разложил на брезенте то, что должно было способствовать приятному времяпрепровождению, еще раз мысленно поблагодарил Александра Ивановича за о