у пилота, нажавшего на рычаг катапульты. Мелькали в глазах и мозгу огненные вспышки всех цветов спектра, вертелись искрящиеся колеса, которые могли оказаться как результатом возбуждения зрительных нервов каким-то внешним энергетическим воздействием, а могли - и я этого не исключал, видимыми с какой-то неведомой точки самыми натуральными галактиками. Шульгин мне кое-что рассказывал о собственных ощущениях при проникновении в Гиперсеть. Только у него этот процесс происходил значительно плавнее и, если можно так выразиться - осознаннее. Нас же с Артуром носило, вертело, подбрасывало вверх и обрушивало вниз совершенно так, как брошенную в Ниагарский водопад пустую бочку. В какие-то мгновения я успевал что-то увидеть, например, перспективу ярко светящихся и пульсирующих туннелей, расходящихся под всевозможными углами из центра, в котором якобы находился я. Или - нечто напоминающее колонию амеб на экране электронного микроскопа. Потом - словно карту-схему транспортных потоков в центре современного мегаполиса. И так далее, причем не видел ни одного объекта, подходящего для идентификации, и ни одной секунды хотя бы относительного покоя. Конечно, вспомнить и оценить случившееся я смог только после того, как все кончилось. И конечно же, все, что я пережил, было не чем иным, как бунтом перевозбужденных нейронов, ни о каких физических перемещениях не могло быть и речи, поскольку в собственной реальной бестелесности я не сомневался. Удивительно, что моя личность не рассыпалась вдребезги, подобно брошенному с размаха об пол зеркалу. Заниматься магией без подготовки, не зная даже простейших правил, весьма опрометчиво. Выйдя из состояния, удивительно напоминавшего, если кто пережил, серьезный нокдаун, я осмотрелся. Прежде всего Артур. Он оказался рядом, нас не разбросало по Всленной в разные стороны. Неужели и вправду мой импровизированный приемчик помог, или нам суждено было не разлучаться волею высших судеб? Выглядел он не лучшим образом, что опять же подтверждало адекватность его физической оболочки внутреннему состоянию. Те, кто затеял странный эксперимент, явно были реалистами старого закала и стремились к жизненному правдоподобию, даже - натурализму, в мельчайших деталях. И - окружающая среда. На первый взгляд она изменилась мало. Тот же кондовый пятистенок, у порога которого мы сидели. Только - уже вечер. И самое главное - совсем другая степень подлинности. Тогда я этого не замечал, но сейчас сообразил, что исчез отчетливый привкус бутафории, присутствовавший в предыдущих мизансценах. - Может быть, мы все же вырвались? Очень похоже на Землю, - сказал Артур, приходя в себя. - Это ты меня спрашиваешь? Я думал, ты легко ориентируешься, где тот свет, где этот. Однако мне тоже кажется, что мы не совсем там, где были. - Ты знаешь, я сейчас себя ощущаю... странно. Почти как раньше. Когда... живой был. - Он улыбнулся недоуменно-растеряно. - Я не специалист. Но живым себя тоже чувствую. Только вопрос - где? Если мы куда нужно выскочили, только слегка по месту промазали - хорошо. В ту самую Тверскую губернию залетели, в деревню Жар, что я в своем романе изображал. Тогда до Москвы за сутки-двое даже пешком доберемся. А если по времени недолет-перелет получился? - Это похуже. Ни в прошлом по отношению к двадцать четвертому году нынешней реальности, ни достаточно близком к нему будущем я ничего привлекательного не вижу... - Нет, будущее все же лучше. К "дому" ближе, и друзей можно попытаться разыскать. Судя по их возрасту и возможностям, лет пятьдесят еще они прожить в состоянии, - глубокомысленно заметил я. Мы вошли в избу. Увы. Ничего у нас не получилось. Абсурд продолжился. Тот, кто изготовил для нас очередную псевдореальность, явно преследовал тайную цель. Добротный бревенчатый пятистенок был пуст, но пуст по особенному. В нем не было хозяев и хоть какой-нибудь утвари, однако нехитрая самодельная мебель стояла на своих местах. Окна застелены, полы подметены, русская печь недавно выбелена. - Чушь абсолютная, - пробормотал Артур. Но я его мнения на сей раз не разделил. Я ставил эксперимент, собрав в кулак все свои умственные силы. Утверждал же профессор, что они у меня недюжинные. Толкнул дверь в ту спаленку, где "полчаса" назад лежала на кровати завернутая в бурку княжна. Ее там, разумеется, не было, но прислоненный к табуретке, стоял именно тот предмет, что я старательно воображал. Визуализировал, иными словами. Короткий аккуратный карабин-винчестер, и рядом с ним набитый патронами пояс-патронташ. Тот самый винчестер, что подарил мне Шульгин в форте. До последнего мгновения не веря в подлинность изделия, я схватил его, ощутил приятную тяжесть, фактуру дерева приклада и холодный металл ствола. Передернул рычаг-скобу затвора. На пол, кувырнувшись, со стуком упал выброшенный золотистый, бочонком патрон. И как же данный парадокс трактовать? Безусловно, мы не на Землю возвратились, а попали в очередной закоулок пресловутой Сети. Непонятно для чего отобразивший именно такой квант человеческого мира. Умеющий материализовать некоторые желания попадающих в него фигурантов. Об оружии я мечтал, оружие пытался заставить появится именно в этом месте. Только с моделью накладка вышла. Я вообще рисовал двуствольный дробовик, чтобы в случае необходимости охотиться на местную дичь в целях пропитания, если бы пришлось пешком пробираться по лесам в Москву. Получил винчестер и к нему сорок патронов, считая те, что в подствольном магазине. Плохо воображал, или некто счел, что в предложенных обстоятельствах именно эта штука будет мне полезнее? Или это своеобразный знак? Привет от друзей с намеком, что связь не утрачена и что следует, не теряясь, действовать по прежнему плану? Вкратце я обрисовал Артуру суть дела. Он не удивился, спросил только, почему я не пожелал чего-нибудь более практичного. - Например? - Например, автомобиль. Или даже вертолет. Полетали бы над местностью, осмотрелись. - А ты летать умеешь? - Учили... - Вот и продолжим эксперимент. Визуализируй теперь ты. Сразу скажу, что дальнейшие попытки, ни Арутра, ни мои, не увенчались успехом. Может быть, мы делали что-то не так, но ни вертолета, ни даже банки консервов с бутылкой вина или водки сотворить не смогли. Вечерело. Для пробы я два раза выстрелил из винтовки по забытому кем-то на колу забора глиняному горшку. Он послушно разлетелся вдребезги, а вторая пуля расщепила сухую древесину. Мы по очереди поковыряли длинные щепки, Артур обратил внимание, что на дереве остались даже характерные следы нагара и частички медной оболочки пули. - Реальней некуда. Если это иллюзия, так я даже и не знаю... У меня мелькнула шальная мысль, что эксперимент стал бы убедительным стопроцентно, если бы взять и пальнуть сейчас в моего приятеля. Хотя бы даже в ногу. В свое время я вогнал в него пуль двадцать без всякого эффекта, а сейчас? Забросил карабин от греха винчестер на плечо. - Что делать будем? Артур пожал плечами. - Можно к озеру спуститься, можно по дороге пройти. Обычно в России между деревнями километра по три, по четыре бывает. Взглянем, как дела обстоят. - Не пойдет. Если мы, скажем, в Сибири, так и полсотни верст может оказаться. И солнце садиться... О! - Меня вдруг осенило: - Солнца мы не видим, облака на небе. Его, может, вообще нет. А звезды? Вдруг к ночи облака растянет, по звездам мы сразу выясним, на Земле мы или еще где... - А если не растянет? - проявил скепсис Артур. - Нет так нет. Ничего не теряем. А пока светло, дров надо набрать, печку растопить. Сядем у огня и будем ждать. - Чего? - Любого исхода. Рано или поздно нам объяснят, что почем. Ты есть хочешь? - Я с момента смерти обхожусь... - А я, как сюда попал, не хотел, а вдруг потянуло пожевать что-нибудь. Странность? - Непознанная закономерность. А дрова искать не надо, вон под навесом целая поленица... Русскую печь надо уметь растапливать. Хорошо, что я овладел этим искусством в своем вологодском "имении", иначе сидеть бы нам в холоде и темноте. А так мы устроились на табуретах возле гудящей топки и почувствовали себя почти сносно. Именно что "почти". Потому как особенно радоваться было нечему двум то ли людям, то ли фантомам, затерянным в дебрях злополучной Гиперсети. Если это тоже приключение, то довольно унылое. Если не считать эпизода из княжеской жизни. Предыдущие были как-то поживее, с опасностями, риском, стрельбой во все стороны и непременным благополучным финалом. А тут? Со скуки можно умереть, если это уже не случилось по другим причинам. Артур поднял руку и коснулся ей чугунной дверцы. И через мгновение отдернул, чертыхаясь, принялся дуть на обожженное место. - Больно, черт! - А ты что думал? - Думал - не будет. Если еще и волдырь вскочит... Волдырь с непременностью вскочил там, где и положено. - Нет, я решительно ничего не понимаю... А я подумал, что и это может быть намеком. Например, на то, что я все-таки сумел переместить нас в псевдореальность иного порядка. В ту, где Артур восстановил свои человеческие качества. И тогда... Часа через два пустопорожних, в силу достоверной информации и конструктивных идей, разговоров я сказал ему: - Ты как хочешь, а я еще попробую помедитировать. Сидим, как эти... потерпевшие кораблекрушение. - Может не стоит? Тут хоть тепло и крыша над головой. Проголодаемся - на охоту сходим. На рыбалку. Зимой санки сделаем, будем с горки кататься... - Юмор у тебя... - Как у висельника? - В этом роде. Моих же экспериментов можешь не опасаться. Никаких заклинаний и прорывов сквозь мистические барьеры. Я просто хочу заняться ментальным поиском. Шульгин мне рассказывал, как он через астрал Новикова разыскивал. Нашел между прочим. И не так себе, не на соседней улице, а через сотни парсеков... Артур присвистнул. - Не врет? Шульгина твоего не знаю, а Новиков мужчина хоть и импозантный, но несколько сомнительный... - Да уж не сомнительнее нас с тобой. - Мы хоть современники и соотечественники... ... Что самое интересное - моя импровизированная тактика сработала. Может быть, и не так, как рассчитывал, либо, как я предполагал, результат был предопределен не мной... В какой-то момент я ощутил и увидел себя словно извне. Не подлинный зрительный образ, а некую абстрактную композицию, в духе этюдов художников-ташистов, изображающих собственные эмоции в виде цветных трехмерных клубков и сгустков непонятной консистенции. А старательно конструируемая мной модель Гиперсети приобрела такой невероятный объем, масштаб и сложность, что если б было чем, я задохнулся бы от изумления превосходящей всякое разумение грандиозностью панорамы. И от представления о собственной ничтожности. Я показался себе светлячком, залетевшим в зону праздничного фейерверка. Очевидно, я оказался в одном из Узлов Гиперсти, в котором пресекались информационные каналы нескольких уровней именно земной ноосферы и обеспечивающих функционирование ее внешних программ. Перегрузка для моей слабенькой матрицы оказалась почти запредельной, еще немного, и она просто расплавилась бы, подобно микросхеме, попавшей под напряжение бытовой электросети. Но кто-то или что-то опять обратил внимание на мое плачевное положение, или просто сработала система предохранителей "Fullproof". Однако несколько информационных пакетов, предназначенных лично для меня, я принять и усвоить успел. В них было кое-что о моем прошлом и о дальнейшей судьбе (в целом - обнадеживающее) пояснение, что имеет место своеобразное тестирование наших личностей на предмет пригодности работе в Сети (окончательная оценка осталась неизвестной), а также и то, что предстоящие нам испытания могут быть расценены как некий "обряд очищения" перед тем, как даровать Артуру "вечный покой" или запустить на очередной круг воплощений... Выброшенный обратно в здешний, почти уже привычный и совместимый с моей обыкновенной сущностью мир, я довольно долго реадаптировался к чересчур уж бедной цветами, звуками, эмоциональным напряжением окружающей среде. По-прежнему прибегая к чувственным аналогиям, я бы сказал так - разница между тем и этим как между главной площадью Рио-де Жанейро в час кульминации карнавала и цементной два на два метра тюремной камерой-одиночкой в диктаторской стране, не имеющей понятия об элементарных правах человека. Потрескивали жарко разгоревшиеся дрова в печи, на широкие половицы падали оранжевые блики, за окнами и в трубе гудел неизвестно когда поднявшейся ветер. Привалившись плечом к стене, подремывал или просто глубоко погрузился в свои невеселые мысли Артур. Вот и все, этим исчерпывался сейчас окружающий мир. Чтобы не потревожить своего не слишком желанного спутника, я осторожно поднялся, едва не охнув от боли в затекшей ноге, захватил винчестер и вышел в сени. Сел на пороге, достал с прискорбной быстротой пустеющий портсигар. Тоже ведь странность - есть почти совершенно не хочется. Облака так и не рассеялись к ночи, но сильный ветер истончил их слой, и время от времени в зеленовато-белесой мгле просвечивал диск луны. А почему бы и нет? зачем создавать для единственного зрителя оригинальные декорации, когда в моей памяти содержатся достоверные картины неоднократно виденных осенних ночей? Степень доступности и совместимости полученной от контакта с Гиперсетью информации предыдущим жизненным опытом была настолько мала, что я сейчас не чувствовал уверенности, правда ли все было так, как было, или все - лишь плод моего больного воображения. Довод "за" - я только что понятия не имел о том, что мне стало известно, и результат моей "медитации" более менее совпадает с тем, что я пытался с ее помощью достичь. Довод "против" - я не узнал ничего такого, о чем с уверенностью можно сказать: "Да, вот это - новое, такого еще не было под солнцем". Все, что мне привиделось, вполне может быть игрой моего подсознания, небывалой комбинацией бывших размышлений. А медитация просто вывела догадки, гипотезы и сомнения в сознание и оперативную память. То есть у меня прибавилось пищи для размышлений, но и только. И вот, стоило мне мысленно произнести слово "пища", как чувство голода стало очень острым. Степень достоверности окружающей среды продолжала повышаться. Я подумал, что, продолжая в этом же роде гонять свои мысли по кругу абсолютно неразрешимых в данных обстоятельствах антиномий, я могу только уверенно сойти с нарезки. Никакого другого практического эффекта мои догадки и логические построения произвести не в силах. Настроение мое слегка напоминало то, что могло быть у экипажа подводной лодки лежащей на грунте с пробитыми балластными цистернами. Всплыть скорее всего не удастся, но пока вроде в порядке: тепло, сухо, нормально светят плафоны, регенераторы очищают воздух, на камбузе полно провизии. Умирать, видимо, придется но не сейчас. И остается какая-то надежда. Спасатели разыщут или через торпедные аппараты попробуем выбраться. Такая вот оптимистическая трагедия. Предаваться же отчаянию было просто скучно. Надоело. Я сидел, медленно пускал дым тонкой струйкой сквозь сложенные, как для свиста, губы, и ветер сразу же срывал его, уносил в темноту. Ни самостоятельной гипотезы, ни разумной линии поведения у меня не складывалось. Чувствовать себя экспериментальной крысой в лабиринте было противно. Я догадывался, что оттого, как я стану теперь поступать, будет каким-то образом зависеть дальнейшее развитие событий. Жаль только - невозможно предугадать, какое именно поведение будет предпочтительнее для благоприятного исхода. В действие слепых сил и законов природы я не слишком верил. В Бога - тоже, хотя отец Григорий приложил немалые силы к моему обращению. Если со мной произошла очередная пакость, на первый взгляд намного худшая, чем все, имевшие место раньше, значит некто сделал свой рассчитанный ход. В то, что к моим бедам впрямую причастны Андрей с Шульгиным, мне верить не хотелось. Подобное случалось за многие годы до знакомства с ними, и на совсем другой исторической линии. Скорее, наоборот - встреча с Новиковым во Фриско - очередное звено в веригах, что сковала для меня судьба, рок, да та же самая Гиперсеть, которая, очевидно, едина для всех времен и реальностей. Даже можно предположить (я об этом пробовал думать и раньше, только вовремя останавливался), что мы с Андреем какие-то своеобразные аналоги друг друга, "ремейки", так сказать одного и того же человеческого генотипа с поправкой на время и обстоятельства. А слепые силы природы - нет, их вмешательства я предполагать не буду по самой простой причине. Даже если они и существуют. Одно дело, когда тебя в пропасть стараются столкнуть люди. С ними можно бороться, и неизвестно, кто победит. Совсем же другое, когда ты просто поскользнулся на обледенелой тропе и твоя жизнь определяется только формулой E=mgh. И вот еще что обнадеживает. Тело ведь мое по-прежнему (а так ли?) находится под присмотром друзей, в таинственной московской квартире, а они люди достаточно опытные, с подобными инцидентами сталкивались и несомненно что-нибудь придумают. Если же перекинуло сюда вместе с телом (а это как-то объясняет и то, что я все еще здесь, и вызывающую естественность моих физических реакций), то возникает целый веер возможностей и вариантов. Хоть так, хоть этак - делай, что должен, свершится, чему суждено. К месту вспомнился кумир мальчика Марка - его тезка, философ-стоик на римском троне. Я докурил сигарету, выбросил окурок, и глаза, которые волей-неволей фиксировались на ярком алом огоньке, заново стали привыкать к темноте. Глава 6 Вдалеке, в самом конце уличного порядка, метрах в двухстах, а может, и дальше, светился другой огонек. Бледный и слабый, похожий на проблески карманного фонаря с подсаженными батарейками. Я вскочил, подхватил винчестер, почти автоматически взвел тугой курок. Ситуация явно осложняется. Раз здесь появились еще какие-то существа, кроме нас, значит, непонятная игра переходит в новую фазу. Миттельшпиль или сразу эндшпиль? Мои "космические видения" приобретают большую убедительность. Бессмысленно опасаясь каких-то еще тайных врагов, я пробирался вдоль покосившихся заборов правой стороны улицы (здесь я использовал уроки Шульгина, который учил, что в случае чего стрелять навскидку влево легче, чем наоборот). Я проверял - да, действительно. И еще я мысленно обзывал всякими словами тех, кто сообразил перенести меня сюда в той самой одежде, что хороша названом ужине, но крайне неудобна в походе. Узкие, парадно-выходные туфли вязли в песке, колючий бурьян цеплялся за синтетические брюки, тонкий пиджак совсем не защищал от холодного ветра. Лучше бы я оставался в походном мундире князя Мещерского. Приблизившись к объекту своего интереса на полсотни шагов, я понял, что ввело меня в заблуждение. Разросшиеся кусты лещины выбрались далеко за пределы палисадника, чуть ли не до середины улицы, и их раскачивающиеся под ветром ветви создавали иллюзию мигающего и движущегося источника света. На самом же деле неярким, но ровным желтоватым огоньком светилось боковое окно, такой же, как наша, полутораэтажной, чуть покосившейся избы. Картинка эта в вымершей деревне производила не самое лучшее впечатление. Более того - меня охватила смутная, но острая тревога. Людей тут не было еще три-четыре часа назад, если только они не прятались в глубоких подвалах, как во времена татаро-монгольского нашествия, и мои пробные выстрелы заставили их сидеть еще более тихо, чем к моменту нашего здесь появления. Предположение нелепое, но и факт наличия в доме людей и других любых существ, умеющих с наступлением темноты включать осветительные устройства, опровергнуть невозможно. Естественных источников света такого спектра и интенсивности, функционирующих внутри жилых помещений, я представить себе не мог тем более. Упирая приклад винчестера в бедро и не снимая пальца со спуска, я подкрался к окну и заглянул в его нижний угол. Сказать, что я замер от ужаса, было бы преувеличением. Означенный ужас я уже пережил на безымянном острове, причем по той же самой причине. Покойники. Я видел их там и снова увидел сейчас и здесь. Причем в том же самом обличье. Они сидели по сторонам квадратного стола, в центре которого горела керосиновая лампа со слегка закопченным у верхнего обреза стеклом, неподвижно, словно группа восковых фигур из музея. Но муляжами явно не являлась. Какие-то движения время от времени каждый из них совершал. Мне показалось, что и губы у них двигаются, хотя и очень замедленно, словно ведут они какой-то свой, неслышимый для живых разговор. Спиной ко мне сидел тот, кого я увидел на острове первым, - мужчина с разбитым затылком и засохшими потеками крови на плечах и спине. Напротив - Вера, в том же распахнутом цветном халатике, что был с ней в каюте "Призрака", когда мы нашли ее безжизненное тело. Справа и слева от нее - еще двое. Их я тоже видел на острове. Один, судя по его лицу, был задушен, второй - убит ударом кувалды Артура в висок. Такая же судьба ждала и меня... Акт второй того, что оказалось трагедией, а сейчас? Ее автор и режиссер вряд ли отличаются тонким вкусом. Явный срыв в мелодраму. Или... Или эта постановка предназначена не для меня. Но тогда почему Артур, отличавшийся сверхъестественным чутьем (в буквальном смысле), не уловил сейчас столь близкого присутствия своих бывших друзей, а тем более - Веры. О разлуке с которой так печалился. Может быть, он действительно здесь, внутри специально сконструированной псевдореальности, стал обыкновенным человеком? Сменил знак, как при переносе числа из одной части уравнения в другую? Повторяю, страшно в обычном смысле этого слова мне не было, для охватившего меня чувства я просто не имею подходящего термина. Я ведь не Гоголь, я человек с неприлично здоровой психикой, без которой не обойтись представителям ряда профессий, от патологоанатомов до репортеров. Люди с более тонкой душевной организацией называют это цинизмом. Выбор был невелик - повернуться и тихонько уйти или переступить порог дома. Кого-то же бывшие коллеги Аллы здесь ждут? Тем более с Верой мы в конце концов стали приятелями, а остальных - Ивара, Кирилла, Самсона - мне бояться нет оснований. Как и вообще смешно бояться хоть чего-нибудь здесь. Я ведь уже согласился, что являюсь не более чем электроном или элементарной частицей внутри грандиозного компьютера. Ну а на всякий случай, как рекомендовано в соответствующей литературе, постараюсь не смотреть покойникам прямо в глаза. ... Первой меня увидела Вера, сидевшая лицом к двери. Мое появление, как мне показалось, было для нее неожиданностью. На ее губах появилась растерянная улыбка, она даже сделала движение рукой, чтобы прикрыть халатом обнаженную грудь. Глубинный, подсознательный рефлекс, а то и предусмотренный кем-то жест, ведь в предыдущей жизни она вполне спокойно щеголяла своими роскошными формами и в Москве, и на палубе яхты. Заодно я подумал, что по возвращении "домой", то есть в настоящую Москву XXI века, крайне необходимо проконсультироваться с психоаналитиком, меня буквально преследуют сексуальные сюжеты, видения и ассоциации. К добру это не приведет. - Игорь? Ты... - я догадался, что она, как до нее Артур, хотела спросить: "Ты тоже умер?" - Здравствуй, Вера. Здравствуйте, господа. (Как же нелепо прозвучала стандартная формула, обращенная к персонам, вряд ли способным исполнить мое пожелание.) Нет, того, о чем ты подумала, я не совершал. Я, возможно, не совсем жив, но умирать - нет, такого со мной не было. А вы тут какими судьбами? - Нам нужен не ты, а Артур, - глухим голосом сказал тот, кого я идентифицировал, как Кирилла. - Зачем? я тоже лицо в определенной степени заинтересованное. И это я его привел сюда... - Скажи - пусть придет сам, - не заметив моего вопроса, продолжил покойник. А Вера, как бы стараясь снять нехорошую напряженность, добавила: - Нам просто не нужно с ним поговорить. Кое-что выяснить. А потом тебя, наверное, отпустят на Землю... - Только меня? Нам нужно туда обоим... "Возможно, вы все там окажетесь. И очень скоро. Только будет ли от этого кому-нибудь лучше?.." - отчетливо вспыхнула в мозгу не произнесенная, а написанная фосфорными печатными буквами фраза. "Шизофрения в загробном мире, - подумалось мне. - С чем вас и поздравляю. Уж лучше бы я с Еленой остался..." Одновременно я сообразил, что получил очередной сигнал по каналам Гиперсети. Сохраняя остатки достоинства, я изобразил нечто вроде приема "На караул" своим винчестером и, твердо ступая, вышел на улицу. ... Присутствовать на "встрече друзей" меня не пригласили, да я и сам не согласился бы. Есть вещи, в отношении которых любой нормальный человек предпочитает пребывать в неведении. Выяснение отношений между убийцей и его жертвами входит в их число. Пока они там решали свои проблемы, я, сидя на завалинке, получил возможность прочитать содержание еще одного из внедренных в мою память информационных пакетов. Теперь ко мне напрямую обращался один из тех, кого Новиков называл Держателями Мира или Игроками. Ощущение было странное. За отсутствием адекватных терминов могу сказать, что более всего наша беседа напоминала фрагмент учебного ментафильма. С возможностью задавать в непонятных местах мысленный вопрос и тут же получать соответствующие разъяснения. Причем общался я с Игроком, чья очередь сделать свой ход наступила только что. Предыдущий ход его "партнера" (или целого клана Держателей, составляющих "команду") начался в момент моего возвращения на Землю и встречи с Артуром. Тогда они решили изменить нашу реальность путем внедрения в нее идеи "фактора Т" и понаблюдать, как это скажется на обитателях "химеры" и на ней самой. Условия сей бесконечной и загадочной игры запрещают Игрокам непосредственное вмешательство в судьбы людей, то есть убить кого-нибудь непосредственно, при всей своей чудовищной мощи они не в силах. Категорический императив. А вот изменить константу мира - пожалуйста. Например, могут удвоить величину ускорения свободного падения. И посмотреть, что будет с Землей и человечеством. Пример, конечно, очень грубый, но отражает суть. Обычно они изобретают куда более изящные ходы. Я удивился - как же так? существа, способные гасить галактики, забавляются судьбами исчезающих малых объектов, вроде нас с Аллой? "А что здесь странного? - услышал я в ответ. - Люди, умеющие летать к звездам и взрывом единственной бомбы уничтожить целый континент, со всепоглощающими азартом двигают на меленькой доске деревянные фигурки или следят за шариком рулетки. После чего, бывает, и стреляются. А поражение в футбольном матче способно вызвать полномасштабную войну между государствами, в которой погибает сотня тысяч человек. Так чем хуже мы?" "Пожалуй, что и так, - подумал я. - Еще можно припомнить Олимпийские игры". "Ты понял - это хорошо, - сказал мой собеседник. - Тремя ходами раньше "Мы" сумели сделать так, что стал возможным стык между реальностями, и ты встретился с Новиковым. Это был изящный ход, партнеры не сумели просчитать его последствий. Дальнейшее ты знаешь. "Химера" ваша устояла. Без тебя, Аллы, Артура и "фактора Т" она опять вошла в фазу стабильности. Но - ты ведь хочешь возвратиться?" "Хочу", - ответил я. "Поэтому тебе предложен выбор. Останься здесь, возникнет еще одна реальность, с тобой, Еленой, совершенно оригинальной историей, необычайными и любопытными перспективами развития. Артур не смог тебе доходчиво и полно объяснить. Ее подлинность будет абсолютной, мы позаботимся об этом. Ведь ты же не испытывал сомнений в подлинности мира, где прожил тридцать пять лет?" "Пока не познакомился с Андреем - нет. И... еще были те два раза..." "А мир Новикова, Ирины, Шульгина и Троцкого совсем похож на настоящий?" "Конечно, да. Хотя и неуютен". "Для тебя, а им он близок и дорог. Тот мир, который мы тебе желаем дать, совпадает с тобой абсолютно. И, как люди "Братства" здесь, там уже ты станешь вершителем его судеб. Хочешь?" Я не знал, хочу или нет. Наверное, это было бы заманчиво. Хотя бы просто посмотреть, какая цепь непротиворечивых событий могла привести к возникновению гибрида XIII и XX веков. Побыть Великим князем, а там, возможно... Кем еще можно стать в другой истории? Однако... "А вдруг я откажусь? Я не хочу терять имеющегося ради неизвестного. И я ведь не властолюбив, ты знаешь?" "Никто не может сказать, не получив возможности испытать себя на деле". "Но все же. Сейчас я хочу вернуться. Ты меня отпустишь?" "Тебя никто не держит. Все происходит в полном соответствии с твоими желаниями. Ты пришел сюда за Артуром? Ты его нашел. Сумеешь с ним договориться - вернетесь вместе. Нет - уйдешь один". "А с ним что сейчас происходит вот сейчас?" "То же, что с тобой. Проблема выбора. Они с друзьями могут договориться, тогда для них возникнет собственная, новая реальность. Например, с того момента, когда они только собрались ехать на остров... Тогда все будет по-другому, и мы узнаем как повлияет на тот мир "фактор Т"". "Тогда мы с Аллой?.." "Для вас все останется так, как есть... Вы ведь уже начали новый виток своих судеб, когда Артур и Вера исчезли. Теперь, если ты не решишь иначе, вам, может быть, удастся возвратиться в реальность после Сан-Франциско"... Если бы я находился на Земле и в человеческом обличье, мне было бы очень трудно сделать выбор. Но сейчас, свободный от эмоций, я мыслил строго рационально. Я понял главное - придется выбирать между миром, где я останусь самим собой, таким, каким сумел сформироваться без влияния извне, и миром вымышленным. Неважно, лучше он будет или хуже. Это будет макет. Не слишком даже важно, сумеем ли мы с Аллой вернуться домой. В крайнем случае будем жить в XX веке. Если даже он тоже придуман - но зато не нами и не для нас... "Вы будете вмешиваться в нашу жизнь и дальше?" "Мы никак не вмешиваемся в вашу жизнь. Вспомни - любой твой шаг был сделан абсолютно свободно. Среда вокруг тебя менялась, но решения в предлагаемых обстоятельствах принимал ты сам. Мог не плыть на остров по зову Аллы, мог не принимать помощи Новикова, а отдать секрет "фактора Т" Панину. Так и дальше будет". "Тогда я возвращаюсь в Москву". "Пожалуйста. Только спроси Артура о его решении. И - на прощание. Спасибо за участие в Игре. Мы получили удовольствие". Я открыл глаза. Было холодно и сыро. Луну опять закрыли тучи. Вот-вот сорвется дождь. Сколько времени продолжался сеанс связи? Или никакого сеанса не было, я просто слишком ярко смоделировал возможный диалог с Держателем? Сейчас узнаю. Встал и решительно вошел в избу. За столом сидели только двое - Вера и Артур. Никаких следов присутствия других покойников. Так же горела керосиновая лампа, и, как мне показалось, они только что держали друг друга за руки, отдернув их при скрипе двери. - Ну так и до чего же вы договорились? - спросил я их с таким видом, будто принял все за чистую монету. - Мы остаемся с вами, - ответила мне Вера. Ее халатик был сейчас стянут на талии пояском. Такой элегантный, тонкий режиссерский штрих. Не скрою, я был поражен. По всем психологическим канонам они должны были выбрать совсем другое. Чего уж лучше - вновь оказаться на острове и просто не утонуть Артуру. Он же мечтал о чем-то подобном. Когда мы разговаривали в пентхаусе на крыше небоскреба. Или - это опять не их, а мой выбор? Ведь мне нужно, чтобы Артур показал нам с Аллой дорогу домой. И, наконец, вдруг они рассудили так же, как и я? Мол, тот вариант отыгран, и жить в придуманной Вселенной им тоже не с руки. Даже мысль у меня мелькнула - вдруг именно после "смерти" у Артура с Верой возникло нечто, называемое у людей "любовь". Тогда и там они были никем друг другу, а теперь... "Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним..." Но задавать вопрос я не стал. Зачем? при случае расскажут сами. Глава 7 ... Шульгин молча взял из коробки на столе папиросу, Удолин раздумчиво пожевал губами, тоже, наверное, удивленный расхождением замысла с результатом. - А ты неплохо выглядишь, Артур, - по праву старого приятеля первым нарушил Новиков немую сцену. - И Вера, как всегда, очаровательна... Словно бы ничего сверхъестественного не произошло, а мы сидим не в квартире в Столешниковом, а вновь в кают-компании "Призрака". - Мы долго отсутствовали? - поинтересовался я. - И как произошло наше возвращение? Вопрос я задал уместный, потому что если не нужно было всего лишь очнуться в собственном теле, то с бывшими покойниками так не выходило. По логике здравого смысла. - Минут, наверное, пятнадцать, - ответил Шульгин. - Ты открыл глаза и шагнул вперед, а следом словно бы из пустоты возникли и они... Так оно и было. Я толкнул дверь избы, переступил порог и оказался здесь. Артур и Вера шли следом. Но... совмещение несовместимых процессов. Они же ведь теперь телесны? И в своем прежнем обличье? Да, выглядели они точно так, как на борту "Призрака". Тела им возвратили прежние, в которых они пересекли "барьер". Восставшие из бездны моря? - Ты теперь совершенно жив, Артур? - Более чем. - Он потрогал свою руку, прикоснулся к плечу Веры. Девушка неуверенно улыбнулась. - Пойди, поздоровайся с Аллой, она будет рада, - взял на себя инициативу Новиков. - А тебе я, Артур, уж ты прости, хочу задать еще несколько вопросов. Надеюсь, что последних... Удолин внимал Артуру с жадным любопытством, потом начал объяснять ему и комментировать случившееся с ним же, ссылаясь на то, что у человека одновременно имеются физическое, эфирное, астральное, ментальное и высшее тела, и вот после разрушения физического тела его функции взяло на себя эфирное, которое под влиянием перенесенных страданий и просветлений укрепилось настолько, что обрело материальность и теперь останется таковым до перевоплощения в высшее... Мне стало вдруг удивительно скучно. Столько уже со мной произошло событий, которые я был не в силах, что слушать еще и заумные разглагольствования полупьяного старика... Я пошарил глазами по столу и окрестностям, не увидел ничего подходящего и движением головы указал Шульгину на дверь. Он понял и встал, а Новиков сделал рукой успокаивающий жест и остался. Ну, ему, может быть, это нужно для дела. В большой кухне с резным дубовым столом на пузатых ножках и примитивной газовой плитой, которая получала топливо неизвестно откуда, поскольку я знал уже - нынешняя Москва централизованного газоснабжения не имела, мы по-студенчески пристроились на широком подоконнике, Александр Иванович сковырнул пробку с белой цилиндрической бутылки, по-братски поделил соленый огурец. Сглотнул водку. Как безвкусную холодную воду. Закусили. - Хочешь анекдот? - спросил Шульгин, с пониманием глядя на меня. - А то ты как-то очень серьезно ко всему относишься. - Покрутился бы ты с мое, не знаю, что сам бы делал... - Да что особенного? Ну война, ну революция, ожившие покойники и живые мертвецы. Делов-то. Ты, кстати, тост Андрея четко осознал? - "... мы бьемся с мертвецами, воскресшими для новых похорон". Тут, как вообще у гениальных прозорливцев, классиков то есть, каждый может отыскать всевозможные откровения, а также и намеки на что-то, лично нас касающееся... Лично я это так примерно и понимаю. Мы живем в неожиданно нестабильном мире. Для нас, естественно. Для всех прочих он - единственно возможный и непреложный. Так? Но раз будущее, как следует из нашего с тобой здесь пребывания, существует, то отчего же не вообразить, что будущее отбрасывает сюда свою тень? Я сделал умное лицо, будто бы соглашаясь с высказанным тезисом. А сам подумал: "Тень? Какую собственно? Если для здешних людей будущее не наступило, о чем можно говорить? Но если мы и вправду есть, родившиеся на десятилетия и века позже. Отчего же и нет?" - И вот, - продолжал Александр Иванович, - при сем гипнотическом раскладе отчего ж не вообразить, что по отношению к нам все нынешние люди суть естественным образом воскрешенные нашей волей или неволей покойники? Я, а тем более ты имели возможность видеть могилы наиболее известных здешних обитателей то на Новодевичьем, а то и в Кремлевской стене. Теперь же - вот они. Я пока не улавливал хода его рассуждений, но послушать его все равно было интересно. После всего случившегося, после бесед с потусторонними Держателями мира приятно было пообщаться с абсолютно нормальным человеком, озабоченным естественными мужскими проблемами. Выпиваем вот, закусываем чем Бог послал. И, может быть, это уже - навсегда? Побеседовали со мной Игроки и забыли. Фигурка с одной из десятков досок во время сеанса одновременной игры. А за окном, оказывается, начал падать первый в этом году снег. Медленные, крупные снежинки пролетали перед окном, словно парашютисты грандиозного десанта, и ложились на покрытый жидкой грязью булыжник переулка, где мгновенно таяли, и на бурые крыши двухэтажных домишек напротив, покрывая их нежной белой порошей. Господи, как давно я не видел чего-то вот такого же тихого, спокойного мирного. Все в этом мире чужое, ну почти все, а вот небо здесь такое же, и снег летит хорошо так, успокоительно... Совсем как в юности. - И все же, к чему ты ведешь? - спросил я. - Неудобно как-то уединились вот, выпиваем, а народ ждет... - Да пусть ждет. Нужно делать только то, что хочется в данный момент. Я тебе анекдот обещал. Русский с евреем решили выпить. Закуска - два огурца соленых. Выпили, еврей раз - и большой огурец в рот. Русский обиделся. "Вот всегда, евреи, вы так. Что побольше себе". - "А в чем проблема? - спрашивает еврей. - Ты бы себе какой взял?" - "Конечно, маленький". - Ну вот и бери..." Я подумал, усмехнулся вежливо. - Не понравился анекдот, что ли? - Да нет, ничего. Это к нашим делам отношение имеет? - Думаю - имеет. А если про покойников продолжить, то внимай. Люди, которых мы считаем живыми, в действительности мертвые. Потому что в отличие от тех, с кем ты живешь в нормальной реальности, которые тоже, конечно, умрут, но когда-то эти уже один раз наверняка умирали, раз мы успели родиться после их смерти. Улавливаешь? А в довершение огромное количество ныне условно живых в своем гипотетически состоявшемся будущем успели побыть гегемонами, командирами производства, наркомами и комиссарами госпебезопасности. И, что самое поразительное, каким-то внепространственным способом сохранили о своем несостоявшемся будущем хоть смутные, но воспоминания. Наш же новотроцкисткий режим лишил их шансов на осуществление непрожитого будущего. Оттого они сейчас так злобствуют и, сами не понимая почему, испытывают звериную ненависть вообще ко всему настоящему. И готовы воевать против него - без всяких позитивных программ. Просто потому, что на их взгляд это - неправильная жизнь. Ложная. - Опять шизофрения? - догадался я. - Массовая? - Вот-вот. Конфликт между реальным настоящим и гипотетическим будущим. Каково? Я знал, что Александр Иванович был когда-то врачом-психиатром, но сегодняшнее совмещение генерала контрразведки, практикующего дзен-буддиста и простодушного выпивохи, показалось мне безусловным психологическим перебором. И возник вопрос: для чего ему нужна такая игра и для чего он вызвал меня сюда,