е левом траверзе держалась яхта, старательно дымящая из высокой медной трубы. - Передайте на пароход, - скомандовал каперанг радиоофицеру, - обнаружил на вест, дистанция 250 кабельтовых, английскую линейную эскадру. Начинаю действовать согласно плану прикрытия... Офицер торопливо забормотал в микрофон, сдернул с головы наушники. - Господин каперанг, ответ с парохода: "Спасибо. Ясно вижу. Действуйте по плану. Конец связи". - Так точно. Исключительно по плану, - ответил Остелецкий, ни к кому не обращаясь. Ему страсть как хотелось увидеть в серьезном деле, а не на полигоне, так ли эффективны ракеты, ради которых пришлось пожертвовать шестью надежными двенадцатидюймовками. - А ну, лейтенант, передайте на волне англичан: "Капитан Остелецкий приветствует в наших водах британский флаг и приглашает адмирала в гости на борт "Генерала Алексеева". Приятную беседу гарантирую, но от опрометчивых действий против русских кораблей предостерегаю". Ответа на свое приглашение Остелецкому пришлось ждать довольно долго. В это время он маневрировал, стараясь, чтобы его линкор, как бы перекрывая англичанам путь к норду, в сторону проливов, и к весту, куда ушли "Валгалла" с яхтой, оставался за пределами досягаемости мощной неприятельской артиллерии. При нескольких удачных попаданиях "Алексеев", слишком слабо защищенный броней, мог потерять все свои преимущества. Наконец ему передали распечатку телеграммы английского флагмана. "Благодарен за приглашение. Ничего не имея против вас лично, вынужден руководствоваться реальным положением дел. До урегулирования существующего конфликта на государственном уровне считаю необходимым предупредить: ваше вмешательство в действия эскадры против пиратских судов "Валгалла" и "Камелот", которые по всем существующим законам подлежат задержанию и интернированию, будет расценено как враждебное со всеми вытекающими последствиями. Адмирал флота Его Величества Джереми Садлер". - Еврей, наверное, - сказал Остелецкий, прочитав отпечатанную на розовом служебном бланке телеграмму. О Садлере как о личности он не знал ничего, кроме того, что достаточно молодой адмирал, служивший по преимуществу в колониях, был назначен на нынешний пост после позорной сдачи в русский плен адмирала Сеймура. И, естественно, был настроен против русских подчеркнуто агрессивно. - Передайте, - сказал он офицеру, - и ответа больше не ждите. Можете вообще отключить радио. Только дословно: "Немедленно разворот на шестнадцать румбов - воля. Первый ваш выстрел - уже неволя. Бой - смерть". Это Остелецкий с некоторыми изменениями процитировал известный ультиматум Суворова коменданту крепости Измаил. Он не был уверен, что англичанин знаком с первоисточником, но догадывался, что подобный ответ вызовет нужное действие. Сначала разъярить противника до потери инстинкта самосохранения, а уже потом... Остелецкий уже ступил на трап, собираясь переместиться в боевую рубку для руководства дальнейшими событиями. Судьбы адмирала Витгефта, из своего фатализма приведшего русский флот к крупнейшей в его истории катастрофе, он повторять не желал. Сражением лучше руководить из-за трехсотмиллиметровой брони, нежели сидя на открытом мостике в бамбуковом кресле. "Генерал Алексеев", до предела форсируя дизели, отчего все его двадцать три тысячи тонн броневой стали вибрировали так, что, казалось, вот-вот начнут вылетать заклепки, разворачивался к зюйд-весту, перекрывая возможный маневр эскадры адмирала Садлера. Британский адмирал неожиданно ощутил в районе желудка сосущую пустоту. Он никогда бы не признался в этом никому на свете, но сам-то знал свой организм. Это - страх. Иррациональный, вызванный предчувствием чего-то очень нехорошего. Возможно, даже близкой смерти. Если бы он полностью принадлежал самому себе, то, пожалуй, и послушался совета русского "коммодора". Развернуть эскадру, уйти в Пирей, а то и сразу в Александрию. Какое ему дело до этих русских парней с их собственной геополитикой. Пусть каждый сам хоронит своих мертвецов. Но как быть с недвусмысленными, хотя и сказанными не в виде приказа, а убедительного намека словами Первого лорда? - Ваши вице-адмиральские нашивки в вашем кармане, дорогой Джереми. Не перепутайте, в каком именно... И все же Садлер еще колебался. Пока на крыло мостика флагманского линкора не взбежал уорент-офицер с красным бланком радиограммы. - Опять что-то пишет этот капитан с языколомной фамилией? - осведомился Садлер, щурясь не то от лучей закатного солнца, не то от попавшего в глаз дыма парагвайской сигары. - Никак нет, господин адмирал, сэр! Это радио от кептена* Дарфа. Командир дивизиона эсминцев, державший свой флаг на лидере "Вэндерер", сообщал, что только что предпринял попытку задержать на траверзе острова Лемнос яхту "Камелот", идущую под неизвестным флагом. В ответ на флажный сигнал с предложением остановиться и предупредительный выстрел яхта открыла ответный огонь. С норд-оста явно на помощь яхте большими ходами движется белый пароход. Очевидно, "Валгалла". Кептен испрашивал инструкций на дальнейшие действия. Садлер выругался. Командир эсминцев имел четкий приказ. Если "Камелот" и "Валгалла" будут следовать под американским флагом, задерживать без разговоров, не останавливаясь перед применением силы. Американское правительство давно уже сообщило, что рассматривает владельца парохода Ньюмена как исключительно частное лицо и не распространяет на него принцип экстерриториальности. Если под русским коммерческим - постараться задержать без боя под предлогом досмотра на предмет военной контрабанды, поскольку на Кипре все еще продолжается греко-турецкий конфликт. И только если эти суда будут нести Андреевский флаг, следует обращаться к нему, адмиралу, для принятия политического решения. Но теперь-то чего спрашивать? Раз яхта под неизвестным флагом, да еще и отстреливается... - Ответьте. - Садлер начал диктовать уорент-офицеру: - "Яхту постараться захватить неповрежденной, с пароходом поступить в соответствии с ранее полученным приказом. Меняю курс, иду к вам". Не успел первый радист козырнуть и повернуться "кругом", как по трапу загремел подкованными ботинками второй. Тоже с радиограммой. Теперь действительно от "Capten Osteleskiy". Писал русский капитан небрежным, даже неуважительным стилем. "Дорогой адмирал. Ваши парни открыли огонь по мирным российским судам. Немедленно иду к ним на помощь. Вам в последний раз советую не вмешиваться. В противном случае вся тяжесть последствий ложится на вас. О происходящем немедленно докладываю в Севастополь и Константинополь, вашему послу. Прошу подтвердить время получения данной телеграммы. Сверим часы. На моих 17. 33 по среднеевропейскому. И да поможет нам Бог". ГЛАВА 6 В итоге косметические операции, и еще кое-какие дела, неожиданные, но оказавшиеся неотложными, заняли еще два полных дня. И только на четвертый, считая с момента прощания с "Призраком", Шульгин, лично усевшись за руль, выехал на знакомую дорогу. В прошлом году он гонял по ней почти ежедневно, из Севастополя на размещавшуюся поблизости стоянку "Валгаллы". Знаменитый путешественник-автомобилист, которым являлся сэр Ричард Мэллони, не должен доверять столь ответственное дело, как промежуточный финиш на маршруте международного автопробега, даже собственному слуге, хотя бы всю остальную часть пути он провел на пассажирском сиденье. Прибытие экипажа в Севастополь выглядело импозантно и, несомненно, собрало бы несметную толпу зевак. Если бы не раннее утро, по-прежнему дождливо-туманное, да к тому же и воскресное, когда обыватель счастлив возможностью взглянуть в едва посветлевшие, заплаканные окна, сообразить, что сегодня ни на службу, ни в лавку идти не нужно, перевернуться на другой бок, взбив предварительно умявшуюся за ночь подушку, и вновь смежить веки. А так его могли наблюдать лишь редкие прохожие, неизвестно по какой надобности оказавшиеся в этот час на улицах. Но и случайному очевидцу было ясно, что покрытый разводами и брызгами грязи автомобиль-полугрузовик под мокрым зеленым тентом, навьюченный четырьмя запасными колесами, канистрами с бензином, пристегнутыми к бортам топором, ломом, лопатой, еще какими-то нужными в дороге приспособлениями, проделал долгий и трудный путь. Однако уверенно сжимающий массивную баранку господин в клетчатом костюме-гольф, рыжих шнурованных ботинках на каучуковой подошве в три пальца толщиной, пробковом шлеме с опущенным подбородным ремешком и поднятыми на лоб очками-консервами явно выглядел бодрым и полным сил. Притормозив возле стоящего на перекрестке городового, укрывающегося от непогоды под желтой клеенчатой накидкой с остроконечным капюшоном, он вежливо поднес два пальца к полям шлема и на ломаном русском языке осведомился, где есть наилучший в городе отель. - Гостиница, что ль? - проявил познания в языках полицейский, судя по возрасту, усам и значительному выражению лица - не меньше чем урядник чином. - О, йес, так будет правильно, гостиница. - Иностранец, понятное дело, - объяснил сам себе городовой. - Откуда прибыть изволили? - Индия, Бомбей. - Индеец, значит. А документы есть? - Есть, есть, - заверил Шульгин. - Паспорт, визы, печати - все есть. - Хорошо, хорошо, коли так. А в участке все равно отметиться надо. Вот устроитесь в гостинице - и пожалуйте в участок. Тут недалеко, за углом. Не позднее, как в двухдневный срок, потому Севастополь не просто город, а Главная база флота. Ферштеен? - козырнул урядник очередным познанием. - А как же... - на секунду позволил себе выйти из образа Шульгин. - То есть - йа, натюрлихь! - То-то же. А гостиница для вас самая подходящая... - городовой еще раз окинул Шульгина взглядом от шлема до ботинок, будто оценивая его платежеспособность, - наверное, "Морская" будет. Вот так вот прямо три квартала, и сразу справа и увидите. Во-он, где шпиль с флажками... - Спасибо, мистер городовой... - Шульгин кивнул слуге, и тот, порывшись в большом желто-пятнистом бумажнике из кожи кобры, протянул уряднику серебряный полтинник. Сашка строго кашлянул, Джо недовольно поморщился и дал еще один. - Благодарствуйте, мистер индеец. - В словах городового Шульгин уловил скрытую иронию. Не так и прост этот служака. Да, впрочем, кто сейчас прост в стране, пережившей за шесть лет мировую и гражданскую войны, две революции и удачную контрреволюцию? Зачем Сашка вступил в разговор, если великолепно ориентировался в городе и сам направлялся именно в ту самую гостиницу, что рекомендовал ему полицейский? Из желания немедленно проверить, достаточно ли убедительно он выглядит в роли иностранца, или с более далекой целью? И то и другое побуждение имело место, но скорее - второе. Законопослушному европейцу, впервые попавшему в незнакомый город, вполне естественно осведомиться о дороге у представителя власти. Одновременно он как бы уже предварительно отметился в полиции и создал себе "положительный имидж". Простимулированный серебряным рублем городовой непременно доложит о факте прибытия путешественника по начальству, причем - в благожелательном тоне. Для чего конкретно Шульгину нужна благосклонность местных околоточного и пристава - ему самому было пока неясно, но мало ли что еще может случиться в "чужом" городе? ...Золотые часы в жилетном кармане мелодично отзвонили десять. В ресторанчике, и всего то на восемь небольших столиков, в сей ранний час оказалось только двое посетителей, сам Сашка и еще один, достаточно импозантный мужчина, завтрак которого явно не соответствовал российским вкусам и обычаям. Британским, впрочем, тоже. Сэр Ричард, к примеру, с которым Шульгин все больше себя отождествлял, заказал себе яичницу с салом (за неимением на кухне настоящего бекона), рюмку водки и большую чашку кофе. А этот человек трудился над солидной тарелкой сосисок с тушеной капустой, запивая их не чем иным, как пивом. Вот этим он сразу и заинтересовал Шульгина, хотя в остальном ничего особенного в сорокалетнем примерно мужчине прибалтийской внешности, одетом в не слишком новый, но аккуратный морской китель с блестящими пуговицами, не было. На то и портовый город, чтобы каждый второй или третий его обитатель имел отношение к морю. Прямое или опосредствованное, в настоящем или в прошлом - неважно. А многие, такого отношения не имеющие, по нужде или из щегольства тоже обряжаются в форменные одежды, приобретенные тем или иным способом. Но еще что-то, кроме кулинарных пристрастий, отличало этого человека от вышеозначенных категорий. Прежде всего - он явно нерусский. В смысле не национальности, а подданства. Постоянно проживающий в России, хоть латыш, хоть немец или турок, держится совершенно иначе. И взгляд у него другой, и выражение лица, и манера обращаться к официанту. Во-вторых - человек он явно состоятельный, раз завтракает (не обедает и не ужинает) в достаточно дорогом заведении, в третьих - служил раньше, а то и служит до сих пор в военном, отнюдь не торговом флоте, и в немалых чинах. Судя опять же по выражению лица. И - качеству ткани на кителе. Возможно, был командиром корабля. И в заключение этого короткого сеанса дедукции Шульгин пришел к силлогизму: господин этот не иначе как немец. Бывший офицер кайзеркригсмарине*. В таком случае, что он здесь делает? По своей прежней должности Сашка знал, что никаких официальных контактов с некогда могучим, а после Версаля впавшим в полное ничтожество германским флотом врангелевское правительство и командование Черноморского флота не поддерживает. Неофициальных вроде бы тоже. Странствует по собственной надобности? Надеется предложить свои услуги в качестве волонтера? Ну не шпионит же, не сняв мундира? Не тот ли это самый человек, о котором ему сообщил на днях Кирсанов? Хорошо бы, но не слишком ли велика удача - в первые же два часа решить проблему, на которую он отводил минимум несколько дней? Но кто же этот незнакомец? Капитан цур Зее* в отставке, завербованный "Системой", или действующий сотрудник германского главморштаба, избравший, в полном соответствии с заветами Честертона, наиболее надежный способ маскировки: "Где ты спрячешь опавший лист? В лесу...". Ну а если это просто обыкновенный торговый моряк, которого послевоенная безработица заставила покинуть родину в поисках случайного заработка в стране, которая испокон давала немцам приют и возможность успешной карьеры? Тоже не беда, такое знакомство тоже может оказаться полезным... Неизвестно пока, зачем именно, но может. Шульгин, благо заказ ему еще не успели принести, сложил газету, пересек разделяющий его и моряка проход между рядами столиков. - Прошу меня извинить, - обратился он к незнакомцу по-немецки, каковым языком с некоторых пор владел в совершенстве, "изучив" его, как и десяток других, особо полезных для странствований по миру, с помощью прямого наложения информации на соответствующие области мозга. Только языковой практики у него пока не было, и фразы Сашка строил с видимым усилием. - Позвольте представиться - Ричард Мэллони, путешественник. Прибыл в Севастополь лишь сегодня и, увидев в вас европейца, не смог не подойти. Надеюсь, вы окажете любезность ввести меня в курс происходящих здесь событий и местных обычаев с большей объективностью и непредвзятостью, нежели... аборигены. Моряк, не предлагая присесть, смотрел на непрошеного визитера снизу вверх, слегка щуря светло-голубые, льдисто поблескивающие глаза. Без всякого радушия. Выдержал продолжительную, на грани приличия паузу, после чего ответил суховатым ровным голосом: - Англичанин? Не люблю англичан, особенно после известных событий восемнадцатого-девятнадцатого годов. "Капитан" явно имел в виду интернирование германского флота с последующим затоплением в Скап-Флоу, а также условия Версальского мирного договора, фактически запретившие Германии иметь современные военно-морские силы. - Впрочем, садитесь. Лично со мной английские офицеры обращались достаточно вежливо в плену, к счастью - непродолжительном. Корветтен-капитан* в отставке Гельмут фон Мюкке, к вашим услугам. - Благодарю. Считаю нужным отметить, что я не англичанин, в том смысле, который вы имеете в виду, а новозеландец шотландского происхождения. Это вам о чем-либо говорит? Кроме того, в мировой войне я не участвовал. Если угодно - по принципиальным соображениям. - В чем же ваши принципы? - Капитан, похоже, заинтересовался странным, на его взгляд, господином. В зале появился официант с подносом. Шульгин щелчком пальцев привлек его внимание и указал кивком, что завтрак следует подать за этот столик. - Надеюсь, вы не торопитесь? Мы можем поговорить, благо погода располагает как раз к неспешной беседе. Разрешите предложить вам рюмочку коньяку? Или русской водки? - С утра? Впрочем, погода действительно не совсем подходящая для прогулок. И порция кофе с коньяком отнюдь не повредит. Кстати, должен отметить, что ваш немецкий язык весьма хорош. Такое впечатление, что вы обучались как бы не в Гейдельберге... Хотя, конечно, чувствуется, что он для вас не родной. - Увы, нет. В ваших университетах я не обучался, язык же выучил самостоятельно. В моих странствиях много где приходилось бывать, в том числе и в Германии, и в германской юго-западной Африке. До войны, разумеется... Так вот, о моем, если угодно, "пацифизме"... Тут как раз в зал заглянул мальчишка-газетчик. - "Утро России", самые свежие новости! Очередная победа Русского флота! Британцы обращены в бегство! Яхта взорвалась, два генерала погибли! "Утро России", экстренный выпуск, только здесь! Покупайте "Утро России"! Шульгин сунул мальчишке гривенник, подхватил почти брошенный ему сырой от свежей типографской краски и густого тумана лист. Хотя и представлял он, что сейчас прочитает, газету развернул с некоторым волнением. Не каждый день и не каждому приходится читать собственные некрологи. Крупными литерами заголовок: "Снова война?" Под ним текст. "По сообщению собственного корреспондента газеты из Царьграда. Третьего дня около 16 часов в Эгейском море произошло столкновение отряда боевых кораблей Средиземноморской эскадры Великобритании с выполняющим практическое плавание линкором "Генерал Алексеев". Наш корреспондент пока не располагает исчерпывающей информацией, но, по предварительным данным, меткая стрельба артиллеристов линкора заставила противника в замешательстве отступить. Официального подтверждения из российских и британских источников пока не поступило. Кроме того, сообщается, что в районе схватки оказалась принадлежащая известному в Югороссии генералу А. Д. Новикову, герою победоносно завершившейся Гражданской войны, принесшей столько бедствий нашему несчастному народу, кавалеру ордена Святого Николая-Чудотворца 1-й степени, яхта "Камелот", которая, по слухам, направлялась к берегам Африки. Есть сведения, что яхта была потоплена торпедой с английского миноносца. Редакция в настоящее время не располагает списком лиц, находившихся на борту "Камелота", но есть основания полагать, что, кроме генерала Новикова с супругой, морское путешествие намеревался совершить не менее известный генерал Русской армии, многих орденов кавалер А.И. Шульгин. Если это действительно так, то молодая Югороссийская демократия понесла воистину невосполнимую потерю. Остается только надеяться, что слухи не подтвердятся и в скором времени мы получим известие о результатах ведущихся всеми наличными силами Флота и частных лиц поисков потерпевших. В ближайшее время мы опубликуем подробнейшие и, как всегда, достоверные сведения о случившейся трагедии". Шульгин отложил газету. Все правильно. Значит, скрытный прорыв блокады не удался, и Андрей сработал по второму варианту. Стиль заметки, конечно, тяжеловат, излишне многословен и, по большому счету, малоинформативен. Но так и задумано. 90 процентов прочитавших ее останутся в полной уверенности, что все означенные персоны покинули сей мир в дыму и пламени взрыва. И в то же время ничего определенного не сказано. И вашим, и нашим. Слово сказано, теперь следует замолчать. Соответствующие службы деликатно намекнут редакторам всех заслуживающих внимания газет, что дальнейшие публикации на эту тему нежелательны до завершения официального расследования, и - "вот все об этом человеке". Сейчас Шульгин испытывал только облегчение. И еще - несколько тревожную радость, как человек, отправляющийся в долгожданное путешествие, которое обещает быть увлекательным, но и опасным. Да так ведь оно и было на самом деле. ...В ближайшие полчаса новые знакомые успели обсудить не только перспективы очередного русско-британского конфликта, но и целый ряд вопросов ближайшей истории и текущей мировой политики, причем Шульгин старался вести разговор так, чтобы неявным образом внушить фон Мюкке мысль о собственном германофильстве, неприятии не только итогов мировой войны, но и самого вектора англогерманских отношений последнего полувека. И тем самым заставить его разоткровенничаться, сказать что-нибудь существенное о себе и целях пребывания в русской военно-морской столице. Психологом, как уже упоминалось, Шульгин был весьма приличным, усилившийся снаружи дождь с ветром делал саму идею покинуть уютный зал ресторана донельзя отвратительной, следующие одна за другой хрустальные рюмочки поднимали тонус и развязывали языки, и в результате фон Мюкке начал все же говорить преимущественно о себе. Что и требовалось. Вначале, правда, отставной корветтен-капитан предложил пересесть за другой столик, скрытый за колонной, подальше от посторонних глаз и поближе к источающей столь желанное тепло кафельной печке-голландке. Таковых, к слову сказать, здесь было совсем немного: два - официанта, два - метрдотеля и один - буфетчика, носившего черную повязку наискосок испятнанного пороховыми ожогами лба. Кто вообще в России ходит в рестораны между завтраком и обедом? Зато отсюда отлично было видно бухту и размытые дождем силуэты старых броненосцев на мутной, покрытой барашками пены воде. Фон Мюкке потребовал, чтобы подали кофе, особый, "четверной", сваренный по тут же продиктованному капитаном рецепту, и еще графинчик коньяка. Шульгин выложил на стол кожаный футляр. Порт-сигар в буквальном смысле, а не узурпировавшее благородное название алюминиевое или серебряное вместилище плебейских папирос. - Вот видите эти остатки некогда могущественного российского императорского флота? - спросил немец со странной печалью в голосе. - Так вот я - тот человек, который первый поднял на их стеньгах морские флаги кайзера. - Каким это образом? - удивился Шульгин. - Хотите верьте, хотите нет, но я лично захватил в плен весь русский Черноморский флот, не считая кораблей, успевших уйти в Новороссийск. За что был удостоен Рыцарской короны к Железному кресту и произведен в корветтен-капитаны. - Не мало ли? - удивился Шульгин. - За такой подвиг вас следовало сделать не менее чем капитаном цур Зее. Если не адмиралом. - О чем вы говорите, - махнул рукой фон Мюкке. - Не то было время. Да и Русский флот фактически уже и так капитулировал, исходя из условий Брестского мирного договора. Но тем не менее в историю этот факт войти должен... - Он начал рассказывать, как летом 1918 года командовал Дунайской полуфлотилией катеров и совершил по собственной инициативе отчаянный бросок из устья Дуная в Крым, на несколько часов опередив сухопутную армию... Между тем мельком сказанные слова капитана о посторонних глазах почти немедленно претворились в жизнь. В зал вошли двое мужчин, сравнительно молодых, один в широком клетчатом пальто и ботинках с крагами, другой в обыкновенной, по сезону, офицерской форме без погон. Стряхнули с головных уборов дождевые капли, по-свойски, будто ежедневно тут бывали, прошли к буфету, выпили у стойки по хорошему стаканчику местной водки, закусили бутербродами с балыком, непрерывно о чем-то говоря, быстро, громко и посмеиваясь, после чего удалились. Однако всего один, мгновенный, но, безусловно, профессиональный взгляд в свою сторону Сашка уловил. Тут ему уже никакие дополнительные симптомы не требовались. Инфицирован его клиент, самой популярной в этом мире бациллой инфицирован. Слава богу, так бы просто все остальные диагнозы устанавливались... ...Поскольку после окончания войны доблестный капитан фон Мюкке ничем особенным себя проявить не имел возможности, его рассказ естественным образом обратился к прошлому, и Шульгин узнал много интересного о рейде знаменитого крейсера "Эмден", о его последнем бое, чудесном спасении тогда еще лейтенанта фон Мюкке с частью экипажа, долгом пути на парусной шхуне от Кокосовых островов до Красного моря, пешем переходе через Аравию и Турцию, стычках с отрядами диких, проанглийски настроенных бедуинов и, наконец, о триумфальном возвращении в Берлин зимой 1915 года. Вполне пристойный сюжет для какого-нибудь Сабатини, дань памяти последним корсарам-рыцарям, на смену которым пришли беспринципные и жестокие адепты неограниченной подводной войны. Причем, судя по всему, немец не врал. Об "Эмдене" Шульгин читал давным-давно, но, естественно, в советской трактовке, не оставлявшей места сколько-нибудь положительным оценкам действий "исторического врага". - И отчего бы вам не описать все, что вы мне рассказали? - поинтересовался он, срезая гильотинкой кончик очередной сигары. - Может получиться увлекательный авантюрный роман. Особенно если отойти от слишком конкретной привязки к реалиям... - Я пытался, - в голосе капитана прозвучало сожаление, - но в таланте беллетриста мне, очевидно, отказано. Получается не более чем отчет для адмирал-штаба, каковой я и так в свое время представил по команде, отчего имел определенные неприятности, поскольку мои оценки и рекомендации по ближневосточным делам разошлись с точкой зрения министерства иностранных дел. Вот если бы найти подходящего соавтора... Но что это мы все обо мне да обо мне? В вашей жизни, мне кажется, тоже есть немало интересного и поучительного. Разве не так? - Пожалуй, и мы непременно поговорим и об этом. А пока мне крайне любопытно услышать завершение вашей истории. Что, наконец, привело вас снова в Севастополь? Единственно сентиментальные воспоминания и желание вновь пережить ощущение былого триумфа? Сашка знал, что разговор на родном языке в чужой стране плюс солидная доза спиртного расслабляют почти любого, а немец явно не был профессиональным разведчиком. - Да, разумеется, нет! - Несмотря на вполне приличное для немца количество выпитого, фон Мюкке выглядел почти совершенно трезвым. Именно почти, поскольку наметанный глаз Шульгина видел, что на самом деле капитан "хорош", просто привычка к самоконтролю позволяет ему говорить связно и координировать движения. Ну и несколько чашек крепчайшего кофе, от которого у обычного человека давно бы прихватило сердце, тоже помогали держаться. Как говорил Сашкин институтский профессор: "Это предрассудок, что кофе отрезвляет. Он просто помогает пьяному дольше сохранять активность". Но в глазах его мелькнуло нечто такое... Человек, которому приходится врать даже и профессионально, не в силах контролировать абсолютно все эмоции, надо только знать и уметь замечать не доступные непосвященному тончайшие изменения мимики и настроения пациента. - В попытке найти свое место в послевоенном мире я решил попробовать себя в недостойном приличного человека ремесле коммивояжера... - Вы? - искренне удивился Шульгин. - И чем же вы торгуете? - К счастью, не галантереей. Мои... наниматели предложили мне, как специалисту, попытаться продать Русскому флоту, поскольку он теперь является фактическим владельцем линейного крейсера "Гебен", он же "Явуз Султан Селим", имеющиеся на заводе фирмы "Блом унд Фосс" запасные орудийные стволы главного калибра от однотипного с "Гебеном" крейсера "Мольтке". А также фирма берется изготовить все необходимые для текущего и капитального ремонта детали котлов, машин и элементы корпусных конструкций. Также - взять на себя все работы по модернизации корабля. Вот и все. "Это может быть и правдой, - подумал Шульгин. - А может и не быть. Для такой миссии на фирме наверняка есть более подготовленные специалисты: инженеры-кораблестроители, финансисты... Зачем им строевой офицер? При их-то безработице. Но пусть будет так. Легенда ничуть не хуже всякой другой. Да и меня (в виде данной личности) она не касается никаким краем. Поговорили, приятно провели время и расстанемся, обменявшись визитными карточками, с взаимными уверениями в желательности и приятности грядущей встречи... А вот для Кирсанова, конечно, придется направить сообщение. Пусть хорошенько проверит странного (с точки зрения русской контрразведки, конечно) визитера. Кто ему выдал визу и разрешение на посещение Главной базы, когда, с чьей подачи и так далее..." Шульгин проводил фон Мюкке до номера, который оказался на одном этаже с тем, который занимал он сам, и они весьма тепло простились, условившись, если получится, встретиться за ужином. ГЛАВА 7 Слежку за собой Шульгин заметил почти сразу же. Причем велась она явно не силами местной контрразведки. Об этом он с Кирсановым договорился. Городская полиция такими вещами не занимается по определению. Значит?.. Или "хвост" из Москвы, или - конкурирующая фирма? Стоп, стоп! Не из этой же компании были ребята, в самый раз захотевшие пропустить по рюмочке? И мельком подметившие, как два иностранца уединились в укромном уголке. Значит, за капитаном наблюдение давно установлено, а он этого пока только опасается (чего бы иначе он вообще старался укрыться за колонной?). Раз так, любой новый человек, появившийся в его обществе, просто обязан привлечь интерес и вызвать соответствующие в свой адрес действия. А если все наоборот, и слежка вызвана тем, что некто заранее был информирован об уходе с "Призрака", и в курсе преображения Александра Шульгина в Ричарда Мэллони? Нет, вот это как раз вряд ли. Здесь все-таки Россия начала века, а не СССР и не США его конца. Ни аппаратуры, позволяющей фиксировать перемещения оснащенного жучком-маячком человека, здесь нет, ни специалистов соответствующего профиля и класса. Уход свой он организовал безупречно, о нем не знал абсолютно никто, кроме Андрея. Разве что, в порядке бреда и чтобы не оставить нерассмотренной ни одну из теоретических возможностей, допустить, что Воронцов или Левашов имеют возможность отслеживать перемещения и местонахождение каждого из своих биороботов. Вот они и засекли потерю. Тридцать пять из сорока имеющихся роботов остались на "Валгалле", пятерых Воронцов передал Новикову в качестве экипажа "Призрака". Вот одного из них Андрей и предоставил в Сашкино распоряжение на роль слуги, помощника и охранника. И если предположить, что на каком-то пульте центрального компьютера парохода фиксируется, что один из роботов оказался не там, где остальные, не на борту яхты, а в Севастополе... А что тогда? Даже если допустить, что такое возможно и данный факт вызвал бы у Дмитрия сомнения, то Воронцов мог бы немедленно с "Призраком" связаться и все выяснить. Если только... Если Воронцов, Берестин или Олег давно уже ведут собственные игры, имеют собственные спецслужбы и крайне интересуются его, Шульгина, планами. Да нет, это уже чистый бред! Не соответствует такой ход мысли и стиль действий ни одному из упомянутых персонажей. Уж настолько он в людях разбирается. Значит, скорее всего имеет место все-таки туземная инициатива. Однако... Что-то слишком быстро жизнь начинает приобретать здоровую увлекательность. С первых часов пребывания в новой ипостаси. ...Вели его двое. Возможно, филеров в операции участвует больше, но заметил Шульгин пока двоих. Фланирующий под зонтиком господин средних лет в не по погоде светлом чесучовом костюме и шляпе-канотье. Словно бы курортник, не желающий упускать ни дня, ни часа отдыха и заменяющий лежание на пляже прогулкой и ингаляцией целебного морского воздуха. Второй - разносчик папирос с лотком через плечо, парень лет двадцати. Возраст слишком зрелый для столь пустячного занятия. И погода совершенно не подходящая для этого рода бизнеса. Зато - благоприятная для филерства. Позволяющая, как бы в поисках покупателей и одновременно - укрытия от дождя, хаотично перемещаться вдоль и поперек бульвара, заскакивать в подъезды, под металлические козырьки и матерчатые маркизы над витринами магазинов и вновь стремиться дальше, к выходу из кинематографа или к трамвайной остановке, выкрикивая время от времени рекламу своего товара. "Месаксуди", пачками и на россыпь, "Ира", "Дюбек", "Дукат", "Кара-Дениз" - метр курим, два бросаем, гильзы, машинки, табак на любой вкус, налетай, честной народ! Сейчас не купишь, через час уши опухнут... Хошь на копейку, хошь на рупь, в кредит тоже отпускаем, каждому найдется!" А дождь продолжался, неостановимый, словно здесь был не Севастополь, а Батум. С юга наваливалось на город тучевое небо, рыхлое, гасившее все проблески света и погружавшее окрестности даже в полдень в мутный сумрак. Казалось, этот сумрак сбегает, журча и плескаясь, по бесчисленным водосточным трубам, оцинкованным или окрашенным вспухшей и шелушащейся от старости бурой краской, по обращенным к морю ливневым стокам, вливается в пенистое море, растворяясь в нем и мутя без того непрозрачную воду. Во мгле ревели простуженными сиренами и тускло блестели мокрыми бортами недовольные пароходы, рейдовые буксиры, моторные катера и паровые фелюги, держащие переправу с Южной на Северную сторону. При наличии большого зонта, непромокаемого плаща и крепкой обуви такая погода даже приятна. Островатый, пахнущий рыбой и водорослями воздух, музыкальный звон согласованно певших водосточных труб, успокаивающий, рассеянный серый свет... Шульгин неторопливо шел по вымощенному мокро блестящей брусчаткой тротуару в сторону Владимирского собора, краем глаза наблюдал отражающиеся в зеркальных стеклах витрин маневры своих шпиков. Квалификацией до "наружников" семидесятых-восьмидесятых годов они явно не дотягивали. Но, возможно, уровень их подготовки соответствовал степени наблюдательности и ловкости современных им объектов. Не приучены еще здесь люди узнавать филеров по единственному неосторожному взгляду, немотивированной напряженности или, напротив, расслабленности позы, темпу движений, по множеству иных мелких и мельчайших признаков. Очевидно, что цель агентов - отслеживание его возможных контактов. Вряд ли планируется силовая акция вроде "официального" ареста, похищения или даже физического устранения. Впрочем, опыт предыдущих покушений, организованных тайной транснациональной организацией, которую условно окрестили "Системой", свидетельствовал, что проблем нравственного характера у противников не существует. Но и сам Шульгин прошлой зимой достойно ответил неприятелю, организовав взрыв в "Хантер клубе", унесший жизни почти всех высокопоставленных функционеров организации, а главное - квалифицированных руководителей службы безопасности "Системы". По данным Агранова, та акция имела шоковый эффект. Похоже, высшее руководство "мировой закулисы" намек поняло и последние полгода заметной активности на территории Югороссии не проявляло. Но это не значит, что оно свернуло свою деятельность. Скорее - изменило тактику, а то и стратегию. Вполне разумно предположить, что и следят сейчас за ним как раз люди "Системы". Обеспечивающие прикрытие немца или - если он не их человек - присматривающие и за ним тоже. Если их полно было в руководстве бывшей советской ВЧК, так и в Белом Крыму отчего их должно быть меньше? Утешало что? Кирсанов после победы капитально профильтровал штаты врангелевского "Освага", создал на его месте практически новую организацию. Да и вообще вербовать прошедших три года жесточайшей братоубийственной войны русских офицеров-контрразведчиков западным агентам технически куда труднее, чем евреев-интернационалистов красной охранки, имевших многолетние зарубежные связи, как деловые, так и родственные. Поэтому вряд ли стоит опасаться, что неизвестный пока противник работает с помощью или под крышей местного отделения госбезопасности. С дилетантами же и разговор будет другой. Если его предположения верны, фон Мюкке может оказаться вдвойне полезным человеком, и наметившиеся отношения прерывать никак нельзя. Вот только остается вопрос, за кого "они" держат сэра Ричарда Мэллони? Считают его напарником и связником немца (если он не их человек, а представитель конкурирующей фирмы) или, напротив, видят в нем агента неприятеля, ищущего подходы к человеку "Системы"? Как бы то ни было, есть шансы позабавиться. Но полагаться придется только на себя и робота Джо, которого немедленно следует перепрограммировать из патриархального "верного слуги" в этакого Джеймса Бонда. Вдвоем против всего мира. Вполне нормальное соотношение сил. Шульгин несколько ошибся насчет квалификации шпиков. На третьем квартале папиросник, сообразив, что выход за пределы территории, на которой он, согласно легенде, торгует, может показаться объекту подозрительным, условным, но сразу расшифрованным Сашкой жестом передал вахту напарнику, франтоватому наемному посыльному в красной каскетке, отиравшемуся якобы в поисках нанимателя у вертящихся стеклянных дверей Пассажа. Эти посыльные, именуемые в просторечии "красными шапками", брались доставить, кто пешком, а кто на велосипеде, письмо, букет цветов с визитной карточкой или коробку конфет для дамы сердца, покупку из магазина в любой конец города, быстро и за умеренную плату. Весьма удобное прикрытие - "красную шапку" можно встретить где угодно, бегущего с поручением, лениво слоняющегося в ожидании нового клиента, отдыхающего от трудов праведных на скамейке бульвара или в кофейне. И внимание они привлекают не больше, чем почтальон в известном детективном фильме. Вообще словно не человек, а голая функция. Судя по всему, не пустячную роль отводят неизвестные господа новозеландскому путешественнику. Шульгин не видел, чтобы посыльный его обгонял, значит, ждал здесь своего часа. И, наверное, подобные ему ребята караулят на всех прилегающих улицах, куда бы ни вздумалось ему направиться, выйдя из гостиницы. А фланер в чесуче, похоже, у них вроде разводящего. Или - обеспечивающий операцию. Раций-то у них пока нет, вот и приходится руководить в пределах прямой зрительной связи с помощью условных жестов и поз. Вон, сейчас ведущий облокотился о парапет набережной и бросает чайкам кусочки булки. Это что-нибудь значит, или просто мотивированная остановка в удобном для наблюдения месте? Шульгин, не обращая больше внимания на "хвост", дошел до полицейского участка, минут за десять прошел процедуру регистрации, получил в паспорте отметку, позволяющую находиться на территории Севастополя и всего Южного берега до 30 суток, и той же неспешной походкой направился обратно в "Морскую". Осмотру исторических достопримеч