ачем Андрей там, и что нам нужно сделать в будущем? Хоть намекни, что это за реальность, какое у нас к ней отношение? Шульгин отчаянно старался заставить своего собеседника сказать что-то конкретное или - вынудить его проговориться. Отправляться в неведомую реальность, не зная, что там делать, как себя вести, с сомнительными шансами на возвращение не очень хотелось. Изобразить благородство, сочувствие, трогательную заботу о "меньших братьях" могущественному Игроку, который не отвечает ни за что ни перед кем, - раз плюнуть. Вполне возможно, что все совсем наоборот. Выкинули из реальности Новикова, сейчас предлагают добровольно уйти туда же ему... Вовремя сбежав с яхты, Сашка спутал им карты, вот они и исправляют сейчас свой промах. - И это - ваше дело. Сами во всем разберитесь, поймите условия и правила. Времени и возможностей у вас достаточно. Играйте, парни, играйте. Нет ничего увлекательнее хорошей игры с сильным партнером... Сашке показалось, что он услышал звук опускаемой на рычаги трубки и короткий гудок отбоя. Почему и нет? Он ведь сам придумал себе такой образ связи с Игроком. ...Удолина он нашел там же, где и оставил. Несмотря на то, что профессор успел отдать должное даровому угощению, ему хватило благоразумия не вообразить себя отважным исследователем, самостоятельно отправившись на поиски нового знания. - Все, Константин Васильевич, нам пора покинуть этот гостеприимный уголок. Срочно возвращаемся домой. Потом придем сюда еще, после соответствующей подготовки. Чувствую, ждет нас тут много неожиданного и интересного... - Готов. Полностью доверяюсь вам. Никогда не думал, что в "тонком мире" бывает и такое. Впрочем, отчего же? Мы все в плену стереотипов. Если сталкиваешься с потусторонним, то обязательно ждешь этакого... - Он изобразил в воздухе причудливую фигуру левой рукой, поскольку правой продолжал цепко удерживать полупустую круглую бутылку драгоценного "Арманьяка". - Демонов, чертей с рогами и хвостами, на худой конец, алмазную гору, у подножия которой восседает Будда Шакьямуни. А то, что равновероятен и такой на первый взгляд приземленный вариант... Как всегда, после пятой примерно рюмки профессора несло, и его философские построения раз от разу становились все неожиданнее и оригинальнее. Но тут же мысль его сделала неожиданный скачок. - Вот как вы думаете, милейший Александр Иванович, что, если исключительно в виде научного эксперимента захватить отсюда пару бутылочек этого нектара, настоянного на амброзии? Удастся ли пронести его через грань миров, или же он растает в волнах эфира? - Ну и проверьте, - с усмешкой сказал Шульгин. Побуждения Удолина были ему понятны. А ведь может и получиться, раньше они свободно перемещали материальные предметы отсюда на Землю и обратно. В карманах профессорского сюртука поместилось всего четыре бутылки. Он с сожалением окинул напоследок почти не поредевшие ряды алкогольной рати и, вздохнув, последовал за Шульгиным. Когда Удолин, подобно индийскому факиру, растворился в воздухе на том самом месте, где они высадились (Шульгин предположил, что это может иметь значение, а то вдруг в Стамбуле профессор возникнет не в своем гостиничном номере, а на уровне третьего этажа над Токатлианом), Сашка с сожалением подумал, что не скоро узнает, чем завершился эксперимент. И шагнул вперед, твердо рассчитывая оказаться там, где нужно, и в нужное время. ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА Октябрь 2055 года. Австралия. ...Простившись с девушками и дав им последние руководящие указания, мы с Джонсоном спустились в резиновый клипербот с подвесным мотором. Капитану Ларсену на всякий случай было предписано дрейфовать за пределами 12-мильной пограничной зоны. По реке мы поднимались вверх больше двух часов, а когда увидели вдалеке, на пологой возвышенности, громадную эвкалиптовую рощу, под кронами которой гостеприимно краснели крыши аккуратных и вполне зажиточных на вид коттеджей, спрятали лодку в густых прибрежных зарослях и километра четыре прошли пешком по классическому бушу. Красноватая земля, редкие купы колючих кустарников, палящее солнце и горячий, почти неподвижный воздух. Первая встреча с населением Земли Обетованной оказалась волнующей эмоционально, но только лично для меня. Роботу на сей торжественный миг было наплевать, да и аборигенам тоже. Пряча на всякий случай пистолеты в кобурах под просторными бледно-зелеными френчами, надвинув на глаза широкополые стесоновские фетровые шляпы, мы вошли в ограду придорожного кемпинга, отделенного от собственно поселка примерно милей пустынного шоссе. "Кемпинг Марри-Бридж" значилось на вывеске, исполненной без всяких, вполне здесь ожидаемых новомодных штучек. Обыкновенной флюоресцентной краской на обыкновенном листе кремового пластика в металлической окантовке. И внутри ограды ничего столь уж экзотического. На пыльной бетонированной площадке, напротив очень похожей на наши бензоколонки (только на белой табличке ясно обозначено "Hidrogen-mikst", водородная смесь по-нашему) одиноко грелся на солнце автомобиль тоже почти традиционного вида - 4 колеса, светло-синий кузов-купе, ну, может, образующие линии, выштамповки капота и крыльев слегка непривычны, да, заглянув в окно, я вместо рулевого колеса увидел нечто вроде штурвала бомбардировщика: слегка изогнутую поперечину на рулевой колонке и два коротких отростка на концах. Невелик прогресс для семидесяти прошедших лет. Правда, неизвестно, что там за движок под капотом, может, размером в кулак и в триста лошадей мощности. Опять же, судя по топливу, атмосферу не загрязняет, на выхлопе вместо СО и прочих пакостей - обычный водяной пар. Об эвкалиптах и прочих деревьях и кустарниках, окружающих стоянку, я не распространяюсь, поскольку флора не меняется миллионы лет, а я настолько слаб в ботанике, что не заметил бы особой разницы даже по сравнению с мезозойским периодом. Конечно, я бы хотел, чтобы мои записки несли в себе такой же информационный и эмоциональный заряд, как, скажем, очерки Солона о посещении Атлантиды, но увы... Пока что ничего экстраординарного вокруг не наблюдалось. Совершенно так, как в любом придорожном кафе вдоль Панамериканской магистрали в 1979, скажем, году, за стойкой боролся с дремотой бармен или лично хозяин заведения, типичный до нарочитости. Мужик лет сильно за пятьдесят, загорелый, кряжистый, полуседой, не слишком бритый, в кремовой рубашке с пятнами пота на груди и под мышками. В легком здании с настежь открытыми окнами кондиционер смысла не имел, а вполне традиционный вентилятор под потолком только бессмысленно перемешивал вязкий и теплый, как кисель, воздух. Вот телевизор, или то, что его здесь заменяло, был действительно хорош. Справа от стойки висел в воздухе куб не куб, сфера не сфера, а нечто среднее, короче, абсолютно трехмерное изображение, обойдя которое можно было увидеть персонажей какого-то приключенческого фильма и сбоку, и сзади. Они бегали, стреляли, разговаривали, скакали на конях, и совершенно невозможно было вообразить, как это сделано. Ну, представьте себе "Великолепную семерку", одновременно демонстрируемую и с точки зрения ковбоев Криса, и бандитов Калверы... Увидев нас, бармен (назовем его пока так) лениво оживился. - Добрый день, джентльмены. Желаете обедать или просто выпить? Сок, кофе, виски? То, что мы пришли пешком, его словно совершенно не удивило. Впрочем, англосаксы всегда славились демонстративным безразличием к чужим проблемам и причудам. Угодно бродить пешком по сорокаградусной жаре - ваше дело. Я посмотрел на часы. Да, 13.08. Вполне время обеда. Бармен тоже посмотрел. С интересом. - Что это у вас? - Где? - Да вот, на руке, - он указал на мой золотой "Лонжин" с репетицией, двумя секундомерами и прочими причиндалами, купленный в прошлом году в Париже. - Часы. Что, не приходилось видеть? - Приходилось. В музее, в Мельбурне. Видать, вы сильно богатый человек. - Как вам сказать, - заскромничал я. - Не бедный. А это память деда. Он всем своим внукам на память подарил нечто этакое. Мне вот - часы. - Хорошо иметь такого деда, - с долей зависти сказал бармен. - А что вам все-таки подать? Из свежего можно бифштекс или яичницу с беконом. Консервы - какие угодно. - Пусть будет яичница, - согласился я. - Виски все тот же дед велел пить только после захода солнца. Поэтому или пиво, если есть холодное, или холодный же сок. Потом - кофе. - Всего по два? - чисто механически уточнил бармен. - Одно, - для убедительности я поднял вверх указательный палец. - А он? - Бармен посмотрел на Джонсона с легким недоумением. - Он - кришнаит. Ест только пророщенный рис, да и то раз в сутки. Смешно, правда? - Кому что нравится, - пожал тяжелыми плечами бармен. - У нас тут неподалеку живет иудей, так тот не употребляет ни кенгурятину, ни кроликов, зато тащится от фаршированной щуки, которую выписывает из самого Тайлем-Бенда. У нас ее нет, а в озере Александрина хорошо на блесну ловится... - Вот и я о том же... - похоже, хоть на кулинарной почве, но контакт начал устанавливаться. Минут через десять сам же бармен, а скорее всего и хозяин тоже, не имеющий в штате ни официантки, ни даже жены или дочки, поставил передо мной скромный обед. Но проблема оставалась, и ее надо было решать. - Может быть; все же выпить стаканчик виски? - разглядывая ассортимент бара, спросил я тоном борющегося с искушением, недавно завязавшего алкоголика. - Отчего же и не выпить? - согласился бармен, имени которого я пока не удосужился узнать. Но, по законам психологии, время для этого еще не пришло. - Одному неудобно. Составите компанию? За мой счет, разумеется. Бармен, очевидно, лицемерить не умел, но придерживался одних со мной принципов. Если бы он пил в одиночку в своем заброшенном у черта на рогах заведении, то спился бы давным-давно. Но выпить ему все равно хотелось, я понял это по тяжелой грации, с которой он швырнул на стойку стаканы и плеснул в них куда больше стандартной западной порции. Но и не сто пятьдесят, конечно, как налил бы аналогичный русский буфетчик. Где-то граммов по девяносто он налил. Зато и не водки, а виски градусов под шестьдесят. Выпили не чокаясь, разумеется, и без тоста, а так, понимающе подмигнув друг другу. Наскоро съев яичницу, я предложил повторить и возражения не встретил. Теперь пора было переходить к делу. Моего собутыльника, как я теперь знал, звали Саммерс. Неясно только, имя это было или фамилия. Уточнять я не стал, назвавшись, в свою очередь, Биллом. - Знаешь, друг, - издалека начал я, раскуривая сигару и протянув такую же бармену. Он ее взял, понюхал и отложил в сторону. Очевидно, мой тон его насторожил. - Дело в том, что у меня нет с собой подходящих денег... Да, к финансовым проблемам они здесь подходили серьезно Я еще и фразу не договорил, а Саммерс уже стал нависать надо мной, подобно какому-нибудь Кинг-Конгу. Будто и не пили вместе. Наш буфетчик хотя бы дослушал сначала. - Так что же ты... - прорычал он, на глазах теряя человекоподобие. - Спокойно, парень, спокойно, - я тоже встал, показывая, что если я и уже его в плечах, то в остальном никак не уступаю. - Я сказал - подходящих, а не вообще... - Тогда я чего-то не понял? Любые деньги - это деньги. Если они есть... - Вот именно. Мы с Джонсоном - путешественники. Из Англии. Решили пересечь Австралию по рекам на каноэ. Из Сиднея по Уоллондилли до Маррамбиджи. Потом по Муррею до океана. Все было хорошо, мы плыли почти три месяца. А за десять миль до вашего занюханного городишка налетели в сумерках на полузатопленное бревно и... - И что? - с любопытством спросил бармен, смиряя свою агрессивность. - И все утонуло, все припасы, все документы и наличные деньги тоже. Осталось вот это... - я выложил на стойку золотую монету в двадцать крюгеррандов чеканки 1920 года. С заблаговременно пробитой в нем дыркой и продетой в нее золотой же цепочкой. - Если ты, Саммерс, возьмешь это в уплату за обед, а сдачу дашь нормальными бумажками, то мне хватит добраться до Аделаиды и связаться со своим банком, я думаю. Он посмотрел на меня более чем подозрительно. Но теперь явно видел во мне не фраера, захотевшего поесть и выпить на халяву, а просто возможного мошенника. - Подожди. - Извлек из нагрудного кармана нечто вроде телефонной трубки размером меньше пачки сигарет, нажал три кнопки. Интересное средство связи. Намного компактнее радиотелефона и без торчащего штыря антенны. - Кейси? Здесь я. Можешь подойти? Прямо сейчас. Давай. Пушку? Ну, прихвати, хотя у меня и своя есть... Пушкой меня не испугаешь, пользоваться я умею этим делом наверняка лучше здешних провинциалов, хотя кто знает. Но в наше время так откровенно в сельских чайных не разговаривали. Кейси появился на самом деле прямо сейчас, минут через пять. А какие здесь концы? Оказался парнем лет тридцати, в белых шортах и розовой рубашке, на поясе массивное устройство в открытой кобуре, похоже на револьвер с перламутровой рукоятью, а над левым карманом бляха вроде шерифской. "Начальник, твою мать, - подумал я. - Если первым делом спросит документы - будут сложности. Не стрелять же мне в него, на самом деле..." Но до документов дело не дошло. Впрочем, я же сказал Саммерсу, что все утонуло. - Какие проблемы? - осведомился Кейси у бармена, оглядывая нас профессиональным взглядом. Выглядели мы сообразно легенде. Костюмы достаточно заношенные, однако видно, что недешевые. Видно, что сушились они после вынужденного купания прямо на теле. Щетина - суточная. Прически тоже в самый раз. Не вдаваясь в детали, Саммерс бросил на стойку перед "шерифом" мой брелок. - Как считаешь, это чего-нибудь стоит? Парень задолжал мне два фунта. Хочет расплатиться этим и получить сдачу. Кейси внимательно осмотрел монету и цепочку, подкинул на ладони, классически, словно не в XXI веке, а в каком-нибудь X, попробовал на зуб. Обернулся ко мне. - Можете крупно прогадать. Насколько я понимаю, если продавать это по весу, получится фунтов 20. Но грамотный нумизмат наверняка заплатит впятеро, если не больше. Начало прошлого века, большой раритет... Смотри-ка, честный парень. Я здешних цен на золото и курсов валют не знал, но по порядку величины так примерно и выходило. - Я - старший констебль полиции графства. Кроме того - его сын и студент исторического факультета Мельбурнского университета. Что у вас случилось, какая помощь требуется? "Удачно выходит, - подумал я. - Полицейский и одновременно историк. Грех не воспользоваться". Очень кратко повторив свою историю, я несколько раз назвал Кейси коллегой, пояснив, что я тоже историк, специализирующийся по европейской истории XVIII-XIX веков, а также любитель водных видов спорта. - Я вам предлагаю такой вариант, - подумав, сказал Кейси. - С отцом я расплачусь, потом мы поедем в Тайлем-Бенд, там у меня дом, по моему компу вы свяжетесь со своим банком и получите деньги. Тем самым сохраните свой раритет. О'кей? Как раз никакого о'кей я здесь не видел. Но - поедем, по дороге я постараюсь что-нибудь придумать. Кейси приехал на большой желтой машине с полицейскими эмблемами на дверцах. Вопреки моему ожиданию, внутри было прохладно, несмотря на то что стояла она на самом солнцепеке. Хороший кондиционер, вернее - хорошие аккумуляторы. Наши без подзарядки мотором сели бы через полчаса. По дороге мы болтали о том о сем, и одновременно я внимательно присматривался к специфике управления автомобилем. Принципиально ничего сложного, одно только меня расстроило - перед пуском двигателя Кейси засунул в щель плоскую карточку вроде визитной. Значит, чужую машину даже при крайней необходимости угнать не удастся. Плохо, ограничивает возможности в случае гипотетических заварушек. Вопросов я старался не задавать, а фразы строить как можно нейтральнее, избегая любой конкретики. Машина шла хорошо, миль под 60 в час, причем очевидно, что управлялась бортовым компьютером, роль водителя ограничивалась лишь тем, чтобы в случае необходимости несколько корректировать траекторию движения и скорость. Как бы между прочим я заметил, что все же предпочитаю продать брелок с максимальной выгодой здесь и за наличные, поскольку ни банковским счетом, ни вообще помощью кого-либо из известных мне людей я воспользоваться не могу... Кейси это крайне удивило. - Видите ли, я заключил очень серьезное пари. Совершенно в духе XIX века. У меня с женой есть старинная парусная яхта в 400 тонн, и в прошлом году мы отправились в кругосветное плавание, с условием абсолютно подражать обычаям и техническим возможностям излюбленной нами эпохи. В том числе - не пользоваться современными средствами связи, вообще достижениями нынешней цивилизации. От момента выхода из Думбартона и до возвращения я могу рассчитывать только на ресурсы, имеющиеся на борту, или на то, что сумею добыть без посторонней помощи. Все свои капиталы я перевел в наличные деньги, и они хранятся в сейфе "Призрака". Сама же яхта, высадив нас в Сиднее, пошла в обход Австралии, с заходом на острова Фиджи и в Новую Зеландию. В ближайшие дни она должна принять нас на борт в Аделаиде. Так что мне просто нужны деньги, чтобы добраться туда и прожить какое-то время. - Вы что же, и связи с яхтой не имеете? - поразился Кейси. - Именно так. В этом вся и прелесть. Как можно испытать чувства путешественника позапрошлого века, зная, что в любую секунду, стоит только позвать, тебя непременно спасут в любой ситуации. Вы читали "Дети капитана Гранта" Жюля Верна? - Кажется, в детстве смотрел что-то такое по стерео. Там люди путешествовали на фургоне через Австралию? "Бедный Жюль Верн, - подумал я. - Впрочем, целых 200 лет прошло. Однако же "Робинзона Крузо" я помню почти дословно... У нас в детстве не было "стерео". - А если бы вы потерпели аварию не в десяти милях от обитаемых мест, а в горах посередине континента? - Постарался бы выбраться и оттуда. Или... Точно так же себя чувствовал, например, Ливингстон в дебрях Африки или первооткрыватели вашей же Австралии... - Сурово... - Разумеется. Зато когда я вернусь домой, я могу выиграть сто тысяч фунтов плюс возмещение дорожных расходов. - Неплохо, - кивнул Кейси и вдруг обратил внимание на моего спутника. - Мистер Джонсон, кажется? Отчего он все время молчит? Глухонемой или языка не знает? Он швед? Я же говорил вашему папаше - он буддист. Исповедует недеяние, немыслие. Главное, он постоянно спокоен. Даже когда мы тонули, он не делал ничего. - Тогда зачем он вам? - С ним интересно. Что сейчас сделаете вы - я представляю. Что он придумает - никогда. Кроме того, он очень сильный и знает 12 языков. В путешествиях это полезно... - Вам интересно, когда вы тонете, а он ничего не делает? - Конечно. Когда вы тонете, а он делает не то - гораздо хуже... Мы разговаривали, а я все отчетливее понимал, что полицейский мне не верит и что вскоре поступит очень для меня нежелательно. Что ж, значит, так суждено. Я не сумел убедительно сыграть роль сумасшедшего путешественника. Допустил прокол, не замеченный мной, но очевидный для Кейси. А чего же вы хотите? В нашем времени выходец из середины XIX века, пусть даже такой крутой, как Стенли или лорд Джон Рокстон, спалился бы еще быстрее, чем я здесь. Ничего-ничего. Не зря я больше люблю играть в преферанс на последней руке. Пусть делает свой заход. Все равно потом все будет как должно. И не иначе. В противном случае - для чего было все остальное? Кейси привез меня в свой провинциальный полицейский участок. Нормальный двухэтажный дом, где внизу помещался офис, а наверху - его трехкомнатная квартира. - Вы не против, сэр, если ваш спутник подождет внизу? - очень вежливо спросил Кейси, но его тон и взгляд не предполагали моего несогласия. Разумеется, я кивнул утвердительно, хотя для порядка следовало бы повозмущаться, заявить протест или просто спросить холодно - что все происходящее значит? - Только скажите своим людям (а в участке пристальное внимание к нам проявили сразу три рядовых полицейских, тоже снабженных местными пистолетами), пусть угостят Джонсона чаем и дадут ему почитать газету или журнал, и - без грубостей. Он этого не любит... Когда мы поднимались по лестнице, Кейси спросил очень по-человечески: - Вы так беспокоитесь за своего приятеля. А он, наверное, даун? - Ну и что? - ответил я по-одесски. - Были бы вы дауном, стоило к вам относиться хуже, чем к нормальному человеку? И уверены вы, что мы с вами нормальнее его? - Значит, все-таки даун, - ответил Кейси не мне, а себе на вопрос. Неплохая у него была наверху комната, ухоженная, чистая, на полках масса книг, хотя и компьютер с огромным монитором тоже присутствовал. Совершенно другого вида, чем наши, но ошибиться в назначении прибора было невозможно. Кейси сел за стол, указал мне на кресло напротив и как бы невзначай достал из кобуры свой пистолет, положил перед собой. - Вы позволите? Помня уроки Сашки Шульгина, я взял эту пушку быстрее, чем он успел опомниться. Осмотрел, повертев в пальцах. Догадался о принципе действия (нечто электроимпульсное, поскольку нормального дульного отверстия не имелось, а торчали в этом месте две похожие на электроды проволочки и окружающее их кольцо светлого металла). С любезной улыбкой протянул обратно рукоятью вперед. - Возьмите, господин главный констебль. Сообразили, что, во-первых, я вам не враг, а во-вторых - не в свои игры ввязываетесь? - и тут же, для убедительности, выдернул из-под мышки свою "беретту", крутанул за скобу на пальце и тоже положил на стол перед собой. - Можно посмотреть? - спросил достаточно ошарашенный моими фокусами парень, протянув руку к пистолету. - Запросто, - в том же неуловимом глазами темпе я выдернул из рукояти магазин, передернул затвор, поймав патрон в полете, и протянул ему уже безопасное оружие. - Да... - Я же говорил - начало XX века. Очень просто и надежно. Наверняка лучше вашего оружия. А теперь быстро - чем я вам не понравился? Чьего шпиона вы во мне увидели? Нет, выдержка у парня была хорошая. - Шпиона? О чем вы? Я просто догадался, что здесь вы не жили. На Земле, я хочу сказать. Профессор истории - смешно. Вы не со звезд прилетели? Хороший вопрос. Уже по их телевизору я узнал, что к звездам они летают, причем куда проще, чем у Ефремова. Примерно так, как в "Попытке к бегству". Без всякого релятивизма, за месяц на сто парсек и обратно. Это было странно для меня, ибо одно дело - фантастика, другое - реальные межзвездные перелеты. Это может показаться странным, но собственные приключения я за фантастику не воспринимал. Тут, как понятно любому, совсем другое дело. К звездам летали Альба и ее друзья. Но они жили в XXIII веке, и принципы космогации у них были, я бы сказал, более традиционные. - Давайте, молодой человек, разговаривать как серьезные люди В чем вопрос? Отчего вы не согласны видеть во мне соотечественника? - Тут я очевидным образом блефовал, поскольку не смог бы выдержать даже пятиминутного допроса. Но ведь и сдаваться без боя тоже глупо. - Был бы я шпионом, или агентом инопланетян, наверняка сумел бы подготовиться так, чтобы комар носа не подточил... Легенда, документы, деньги, само собой... - Согласен... - Кейси выглядел умным человеком, причем не имеющим законченной гипотезы, ради которой стоит стрелять или вызывать группу захвата. Он сам недоумевал и ждал разъяснений, которые могли бы снять его недоумения. - Монета. Ваша монета... - А что? - тут уже я искренне не понимал. Хотя... - Вы историк? Как же вы не знаете?.. Южно-африканский союз прекратил свое существование в 1925 году. С тех пор нет такого государственного образования, а последние выпущенные им золотые монеты, как раз в 1913 году, именно в 20 крюгеррандов и крайне малым тиражом, стоят сейчас на коллекционном рынке до 500 тысяч фунтов. В зависимости от сохранности. Ваш - с отверстием для цепочки, это снижает его цену. Но - тысяч триста минимум он стоит все равно. А вы хотели отдать его за 20 фунтов... Отец бы взял, а я ведь не только историк, я еще и нумизмат... Здорово! Вот это здорово. Провал, но элегантный. Не на банальном незнании, как зовут нынешнего британского короля или королеву (а я этого действительно не знаю). Кто такой сноб? Это человек, который желает, чтобы упавшая на голову доска была непременно из красного дерева. Вот и я тоже... Как бы я у нас в московском клубе нумизматов попытался загнать "константиновский рубль" за пятерку! Впрочем, у нас бы как раз взяли без звука, втихаря хихикая и потирая руки. Но парню-то я сейчас что отвечу. А если?.. - Вообще я рад, что встретился именно с вами, Кейси. Другим пришлось бы объяснять гораздо дольше. На каком принципе действуют ваши звездолеты? - На хроноквантовом. Это означает... - Достаточно. Слово сказано. Следовательно, о "хроносе" вы имеете полное представление. Ну вот, я пришел к вам в гости из параллельного времени. Увы, случайно, почему и подготовиться не успел. А с монеткой... У нас это вполне нормальное платежное средство. Конечно, в свободном обращении их нет, бреттон-вудский договор признает золотой стандарт чисто номинально, но любой банк и ювелир примет любую золотую монету из расчета 35 долларов за тройскую унцию. Не предполагал, что у вас произошла эта коллизия с ЮАС. Сожалею. Лучше было бы предложить вашему родителю русский золотой червонец или соверен короля Георга. Надеюсь, эти державы у вас еще существуют? - Русский червонец подошел бы, а соверен тоже достаточно большой раритет, - машинально ответил Кейси, а потом до него дошел полный смысл сказанного мною... Следующие полчаса парень засыпал меня вопросами, причем, как я понял, он и удовлетворял вполне понятное любопытство историка, и продолжал допрос, рассчитывая подловить меня на незнании того, что знать я должен даже в рамках легенды и наоборот. Но уж тут ему ловить было нечего. Для простоты я представился выходцем из своего подлинного 1984 года и, в свою очередь, принялся выяснять, где образовалась развилка в здешнем варианте. - Знаете что, - предложил мне наконец Кейси, явно утомленный обилием информации и эмоциональным стрессом, - давайте вы поживете у меня денек-другой, прочитаете несколько моих учебников, тогда нам будет легче общаться. А потом... - Что потом? Представите меня широкой научной общественности? Мне бы этого не хотелось. Скажите лучше, есть реальная возможность все же обратить мою монетку в живые деньги? Яхта придет за мной дня через три, не раньше, да и на ней пригодных к употреблению в вашем мире денег нет. Только золото, которое и так и так придется реализовывать. - А что, яхта действительно существует? - опять удивился он. - Дорогой друг, - с апломбом произнес я, - запомните, ко лжи я прибегаю только в самых критических случаях. Обычно же стараюсь говорить правду. И яхта есть, и моя жена на ней, и приличная сумма в золотых монетах всех стран мира, которые в нашей реальности их чеканили. Кейси даже задохнулся от восторга. - Так это же фантастическое богатство. Монеты, отчеканенные в нашем общем прошлом, почти все давно уже раритеты. А выпущенные в параллельной реальности... - Будут немедленно признаны элементарными фальшивками. Кто у вас купит испанский дублон 1980 года, если все знают, что там последние сто пятьдесят лет обращаются бумажные и серебряные песеты? Разве что для юмора или на вес... - Да, это правда. Но все равно... - Конечно. Поэтому я и предлагаю продать для начала мой крюгерранд, ваша доля за комиссию - половина. После чего, до тех пор пока (и если) я не найду способа вернуться домой, вы можете поступить ко мне на службу в качестве консультанта, референта, компаньона, в конце концов. Миллионером вы станете гарантированно, два-три десятка сверхдорогих монеток мы найдем. Кроме того, вместо скучной полицейской службы получите возможность заняться практической историей, повидать мир и так далее... Соглашайтесь, Кейси, не прогадаете. Вербовка была проведена стремительно и вполне успешно. Да и какой разумный человек отказался бы от предложенных условий? Тем более, не в шпионы же я его вербовал. И Кейси это понял. - Пожалуй, пожалуй, я соглашусь. Мне и самому смертельно надоело носить эту бляху. Но иначе на учебу не заработаешь. Отец от своего кемпинга имеет только-только, чтобы прокормиться самому. Но мы с вами заключим контракт? Хотел бы я знать, что в этом контракте может быть написано. - Пожалуйста, составьте. Только вряд ли он будет иметь юридическую силу, раз я сам здесь как бы не существую. Мне кажется, я рискую гораздо больше. Я сейчас отдам вам монету ценой в полмиллиона, вы тут же меня арестуете и сдадите в местный аналог ФБР или МИ-5 как альтаирского шпиона. Деньги останутся вам, а я скорее всего исчезну бесследно, поскольку действительно не существую в вашем мире. Убедительно? - Мне кажется, ваш мир стоит на гораздо более низком моральном уровне, чем наш. Я мог бы задержать вас прямо сейчас по обоснованному подозрению... - В том, что инопланетянин? - Нет, куда проще. В том, что вы агент южноафриканских террористов. Они, кстати, не так давно учинили крупное побоище в Дурбане. Но и в этом случае монета была бы приобщена к делу. Подумать, что я могу ее украсть... Возмущение Кейси было неподдельным. Черт его знает, возможно, они и вправду здесь такие честные. - Ладно, извините. Наш мир на самом деле пожестче вашего. Еще узнаете. Поэтому скрепим наш договор просто рукопожатием. Я остаюсь у вас, читаю ваши книги. Вы отправляетесь... в Мельбурн, в Сидней, не знаю, продаете крюгерранд и возвращаетесь с деньгами. Потом мы едем в Аделаиду, на встречу с "Призраком". Заодно неплохо бы обзавестись какими-нибудь документами. У вас нет знакомых, которые могли бы выдать мне какую-нибудь справку взамен утопленного паспорта? Я опасался, что такой вопрос вызовет у честного констебля очередной взрыв праведного гнева. Но он отреагировал совершенно нормально. - Подумаем... Очевидно, в этом случае я грани дозволенного не перешел. - А пока приведите моего друга Джонсона, скажите своим подчиненным, что я ваш гость и заслуживаю должного уважения, и потом покажите ваш городок. Я не собираюсь сидеть здесь безвылазно. - Хорошо. Но все же ваш Джонсон странный парень, нет? - Не более, чем вы или я. Узнаете его поближе, измените мнение. И последнее. Мне не слишком приятно об этом говорить, но если возникнут недоразумения - у ваших людей против нас нет шансов. Так что давайте их избегать. На моей Земле выживают только профессионалы. Для убедительности я продемонстрировал Кейси еще одну штучку. Выхватил по-прежнему не заряженный пистолет из заднего кармана левой рукой, пять раз щелкнул курком, направляя ствол каждый раз на разную цель, перебросил "беретту" в правую руку и забросил его в плечевую кобуру. Все заняло от силы три секунды. - Видели? И все пять раз я попал бы в консервную банку на сто футов. В магазине пистолета 18 патронов. Сменить обойму - еще секунда. Так что человек 20-25 я положил бы раньше, чем они достали свои "пушки". Так и живем... - Убедительно, - вздохнул Кейси. - Обещаю, недоразумений не будет. Но и вы держите себя в руках, а то неправильно поймете чей-то неловкий жест... - Вот за это не беспокойтесь. Когда все вокруг умеют то же, что и ты, особенно нервные тоже не выживают. Полицейский зябко передернул плечами. Небось подумал, ну и монстры же они там, у себя. ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА Ноябрь 2055 года. Тайлем-бенд, Австралия. Когда просыпаешься утром, иной раз - в самый первый момент пробуждения - вдруг охватывает прямо-таки вселенская тоска. "Вельтшмерц", как называл ее немецкий философ. Без какой-то существенной причины, если не считать таковой вообще все случившееся со мной за последние полтора, или сколько там точно, года. Тоска сменяется не менее тягостным недоумением - почему и для чего все случилось именно со мной? Причем ведь и жаловаться вроде бы не на что, мощь моя и причастность к власти над миром настолько велика, что и представить трудно. За гораздо меньшее люди не только рисковали жизнью, но и шли на невероятные злодейства. А я вроде бы ничего такого не желал и обдуманных преступлений и подлостей не совершал, а вот поди ж ты... Остается предположить, что гложет меня в эти утренние мгновения, когда мозг и чувства обнажены, не успели перенастроиться на "злобу дня", самая обычная ностальгия средненького человека по спокойной, тоже средненькой, тусклой, но уютной и предсказуемой на десятилетия вперед жизни. Читано ведь не раз в книгах известнейших людей, что почти у каждого бывают, и не раз, в жизни такие моменты. Тот же прославленный своими одиночными кругосветками Чичестер признавался, какое отчаяние охватывало его в море и как страстно ему хотелось оказаться на берегу, в своей уютной вилле, и никогда больше не ступать на палубу "Джипси Мод". Но мгновения слабости обычно быстро проходят, поскольку, хочешь не хочешь, следует жить и исполнять свои обязанности. Следующие три дня я провел с огромным для себя удовольствием. Связался по радио с "Призраком" (ведь это только по легенде я не имел связи с яхтой), успокоил Ирину и договорился о времени и месте рандеву. После чего полностью окунулся в историю данной реальности. Какая она по счету? Для меня выходит, что пятая, если считать за две разных нашу родную до и после появления в ней Ирины и Антона. Утром, около восьми часов, мы с Джонсоном спускались вниз, вежливо здороваясь с заступившими на службу полицейскими, которых я уже знал не только по именам, но и различал привычки и характеры. Шли в кабачок на берегу полноводного Мюррея, плотно завтракали ( в смысле - завтракал я, незаметно для официантов съедая обе порции), после чего, запасшись коробкой неплохого бутылочного пива и сигаретами, возвращались "домой". Кое-какие деньги у меня были, одолжил Кейси в счет будущей прибыли, сотня десятифунтовыми бумажками и мелочь по одному и по два шиллинга. Робот садился в первой комнате, играя роль часового, я же устраивался в шезлонге на балконе и, обдуваемый прохладным ветерком с реки, погружался в чтение. У Кейси было много интересных книг, но мне сейчас было достаточно лишь одной - "Всемирной истории" Кунца и Мюллера. Солидное трехтомное издание в пять с лишним тысяч страниц убористого шрифта, отпечатанное на очень тонкой, явно синтетической негорючей "бумаге". Надо будет приобрести такое в собственность, вполне годится как наглядное пособие по "практическому прогрессорству" в нашем мире. Собственно, меня интересовала только вторая половина последнего тома. От момента легко найденной мною "развилки". Что меня поражало раньше и поражает сейчас - какая-то в принципе необъяснимая закономерность. Отчего изложенная в предыдущих томах история абсолютно, до самого незначительного факта, совпадает с нашей, и вдруг - не всегда логически объяснимый слом, и все катится совсем в другую сторону. Отчего никогда не бывает так, чтобы изменения накапливались постепенно, чтобы можно было отследить достаточно наглядную цепочку "неправильных событий", в конце концов и приводящих к неизбежности "смены реальностей". Самая простая (а может, и самая верная) гипотеза - та, что в каждом случае мы имеем место именно со спланированной и заранее просчитанной акцией, никакими законами природы здесь и не пахнет. Держатели производят такую операцию, аггры, форзейли, техники из азимовской "Вечности" или мы сами, грешные (как в Белом Крыму не так давно), - не суть важно. Тогда, естественно, никаких предварительных событий, никакого "накопления различий" нет и быть не может. Если же попытаться все же разглядеть за рядом альтернатив какой-то намек на действие объективных, но непознанных законов, то следует провести углубленные исследования. Прочитав четыреста страниц исторического труда, я пока что понял одно. Развилка, за следующие полтораста лет почти неузнаваемо изменившая этот мир, обнаружилась в 1904 году. Конкретно - на Дальнем Востоке, в Порт-Артуре, где три случайности, ранее приведшие к поражению России, сработали, что называется, с обратным знаком. Сначала японцы бездарно упустили шанс нанести внезапный и эффективный удар по стоящей на внешнем рейде Первой Тихоокеанской эскадре, затем на минной банке в тот самый день 31 марта в виду крепости взорвался не "Петропавловск" с адмиралом Макаровым, а "Микаса" с адмиралом Того, и, наконец, во время сражения в Желтом море разорвавшийся на мостике японского флагмана "Хатсусе" тяжелый снаряд уничтожил заменившего Того адмирала Камимуру вместе с его штабом. Разгром был полный. Вскоре после этого капитулировала сухопутная армия в Маньчжурии и был подписан победоносный для России и достаточно щадящий японское самолюбие мир, открывавший дорогу к послевоенному сотрудничеству, а затем и заключению военно-политического союза. Не скрою, узнать все это мне было радостно. С раннего детства ("Цусиму" и "Порт-Артур" я прочитал лет в десять) несчастная Японская война волновала меня больше любой другой. Гораздо сильнее, к примеру, чем столь же бездарно проигранная Крымская полувеком раньше. Соответствующую главу "Истории" я прочитал дважды, чуть ли не водя пальцем по строчкам. Все правильно - те же имена, те же до боли знакомые названия кораблей и географических пунктов: Ляодун, Вафангоу, Мукден, Ляоян, бухта Тахэ, острова Эллиот... И все наоборот, именно так, как страстно хотелось в детстве. Адмирал Макаров остается жив, наши броненосцы метким огнем громят японские "Маджестики"*, крейсера Владивостокского отряда ведут увлекательные рейдерские операции, миноносцы лихо выходят в торпедные атаки. Все примерно так, как происходило потом на Балтике в Первую мировую. Но кое-что очень меня настораживало. Прежде всего - именно столь четкое совпадение с моими собственными представлениями и желаниями. Отчего развилка случилась именно здесь? Конечно, судьба была к нам весьма немилостива тогда, все упомянутые мной случайности имели место. Но почему бы им нельзя было просто не произойти, а не быть столь четко переадресованными на ту сторону? Даже в этом варианте война могла завершиться иначе. Или не могла? Смерть адмирала ключевое событие, к которому привязана судьба мира? Он или погибает в точно определенном времени и месте, или нет, и тогда уготованные России беды автоматически переносятся на японцев. Но это еще так-сяк. В истории и не такое случалось. Не брось Николай свою блестящую гвардию умирать в Мазурские болота в отчаянной надежде побыстрее выиграть войну, оставь корпус кавалерии и два корпуса пехоты в Петрограде и Царском Селе, и где бы была та Февральская революция? Там же, где и московское восстание 1905 года, грамотно и быстро подавленное одним только гвардейским Семеновским полком! Это и правда была случайность, помноженная на не слишком грамотный стратегический расчет, а в рассматриваемом варианте меня смущало другое. Случай случаем, а отчего вдруг у огромного количества военных и штатских людей в России менталитет, если так можно выразиться, поменялся? Почему царь как-то неожида