жешь сделать и показать нечто, на что окружающие заведомо не способны. А пацанов этих, вообразивших о себе Бог знает что, он с удовольствием сводил бы хоть в один двухнедельный рейд по настоящим горам Большого Кавказа, а потом посмотрел, что из каждого в итоге выйдет. Но здесь ведь Москва, пока еще. Может, в городе иные критерии. x x x В конце февраля, получив увольнительную, Тарханов отправился в город. В основном - просто погулять по улицам, возможно, сходить в какой-нибудь театр. С Владой. Отношения у них вроде и выстраивались какие-то, а вроде и нет. По всем признакам, он ей как бы и нравился, но чем-то, похоже, не удовлетворял. Неразговорчивостью, что ли? Рестораны, увы, пока что исключались, он еще не достиг в отряде такого авторитета, чтобы позволить себе являться на тренировку наутро после выпивки. Поэтому, перед тем как зайти к Владе, он решил опять наведаться на почту. Прошло уже полтора месяца. Кто знает, куда, под каким именем забросила судьба Вадима, но мог же он за это время хоть на краткий срок оказаться в Москве? Протянул в окошечко пресловутую купюру и с некоторым удивлением получил из рук барышни узкий розоватый конверт. Все, как уговорились. Напечатано на машинке; "Предъявителю банкноты №... Хранить бессрочно". Обеспечивающие выполнение этого условия почтовые марки высоких номиналов. Сергей небрежно сунул конверт в карман, наметанным взглядом окинул операционный зал. Вроде все спокойно. Прошел в угол зала, спустился под лестницу. В кабинке туалета прочитал письмо. Всего то три фразы. "Привет. Слышал о твоей смерти, но отчего-то не проверил. Позвони". И номер телефона. Позвонил он ближе к ночи, из телефонной кабинки на Ярославском вокзале. Трубку с той стороны сняли почти сразу. Будто ждали. - Слушаю вас... Тарханов никогда не говорил с Вадимом по городскому телефону, только по рации, и не мог понять, он это отвечает или же нет. И как следует обратиться, если телефон вдруг прослушивается. Нью-йоркская история его многому научила. Сказал первое, что пришло в голову: - Старые рубли вы коллекционируете? Пауза. Теперь Ляхов соображает, что и как сказать... Конспираторы... - Именно. Хотелось бы посмотреть. - Хоть сейчас. - Где? А вправду, где. Он же не знает, в каком месте находится Вадим. - Книжный магазин на Тверской, рядом с Елисеевским. Отдел филателии. Через полчаса. Успеете? - Договорились. x x x Людей в магазине, несмотря на позднее время, было достаточно, чтобы не бросаться в глаза. Тарханов листал толстые каталоги, искоса поглядывая на входную дверь. Ляхов появился с опозданием на пять минут. В пределе допустимого. Одет он был в штатское пальто и меховую шапку, но Сергей узнал его сразу. Поставил книгу на полку, проходя мимо, коротко бросил: "Иди за мной". Свернул в Козицкий переулок, на его середине, в тени нависающего балкона, остановился. За Ляховым никто не шел. - Ну, здорово. Рад тебя видеть. - Ты все-таки жив. Отлично. Не зря я не поверил Чекменеву. Ну и как ты теперь? - Пойдем куда-нибудь. Чего посреди улицы торчать... - Пошли. Я тут одно местечко знаю. Пока спускались к Большой Дмитровке, почти не разговаривали. Сергей не знал, нарушают ли они с Ляховым какие-нибудь правила. Вроде бы встречаться им никто не запрещал. Просто не подумали их "крестные отцы" о том, что соратники сумеют разыскать друг друга. Да и не разведчики же нелегалы они, просто люди, укрывающиеся от мести террористов. Вполне свободные в своих поступках. Вадим, очевидно, думал о том же самом. - Может, познакомимся все же? - предложил, наконец, Ляхов. - Ты теперь кто? - Арсений Неверов. Служу по специальности, числюсь за Корниловской дивизией. Ты? - По-прежнему Вадим, но Половцев. Обучаюсь в дипакадемии. - Нормально. x x x -... А ты что, по-прежнему кого-то опасаешься? - спросил Ляхов, когда они уже вышли в сквер на пересечении Дмитровки со Страстным бульваром. - Вот тут, за углом, у меня на примете одно заведение есть, в самый раз, по-моему. - Я теперь всю жизнь кого-то опасаться буду, и не только по той причине, что ты имеешь в виду. Войдя в притопленную ниже уровня тротуара дверь, они оказались на подобии балкона, с которого прижатый к стене крутой чугунный трап вел в зал, разделенный пополам сводчатой аркой. Наверное, когда-то здесь были купеческие лабазы. Окна в кабачке отсутствовали, но воздух был свежим, вентиляция вполне приличная. Под потолком мигали цветные лампы, оставляя столики в полумраке, но с любого из них входная дверь с ярко освещенной площадкой была как на ладони. - Хорошее место подыскал, - сообщил Тарханов, оглядывая все помещение и присутствующих. Нельзя сказать, чтобы их вид вызывал доверие. Скорее наоборот, самыми приличными здесь были забежавшие перекусить ночные таксисты, а прочая публика в лучшем случае напоминала сотрудничающих с ними сутенеров, продавцов и скупщиков краденого. - Сам старался? Или навел кто? - Приятель один показал. Как раз, примерно, на подобный случай, Я здесь уже более-менее свой, а если совсем чужой появится, его запросто отсекут. - Хороший ты парень, Вадим, - умилился Тарханов, но развивать свою мысль не стал. Зато встреча со старым боевым товарищем вдруг пробудила в нем сентиментальные чувства, которые сразу прогнали предыдущие, сугубо рациональные. Ну и Бог с ними, с завтрашними тренировками, что ж теперь, с боевым товарищем и рюмку выпить нельзя? Вполне можно, если немного, да и капитана Кедрова с его верным начштаба пора потихоньку начинать на место ставить. Смешно сказать, но, увидев Ляхова, Тарханов ощутил, что он не один теперь на этом свете. Доктор великолепно прикрывал его фланги тогда, прикроет и сейчас. Хотя, казалось бы... - Закажи что-нибудь пожевать и выпить, если ты здесь свой, и рассказывай, наконец. Прямо от Хайфы и до сего момента. Ляхов рассказал. - Да, парень, как тебе раньше везло, так и сейчас везет. Чины при тебе, живешь в тепле и покое, и с дамским полом все в порядке. Ляхов уловил в голосе товарища не то чтобы насмешку, а скорее нечто вроде зависти. - А у тебя как? - Ну, послушай теперь ты. - Тарханов тоже рассказал почти все, только про девушку Владу на всякий случай умолчал. Ни к чему о ней сейчас вспоминать. - И что делать будем? - спросил Ляхов, наливая в рюмки еще по пятьдесят грамм самой лучшей здесь водки. - Прежде всего - жить, как жили. Но свой интерес соблюдать. Что бы там ни выходило, а надеяться, кроме как друг на друга, нам не на кого. Сдается мне, что все остальные имеют нас в виду только использовать. Не, знаю уж, в каких целях, но обязательно. Зачем бы мы им в другом случае нужны? Князь ладно, я его не видел, но, если говоришь, что приличным человеком показался, - верю. А все остальные... Они почти машинально посматривали на лестничную площадку, поскольку любой подозрительный человек, появившийся там, не мог остаться незамеченным, и времени оставалось достаточно, чтобы уйти черным ходом через кухню и коридоры в многочисленные проходные дворы и переулки Петровки. Однако все случилось с точностью до наоборот. Вначале донесся невнятный шум из глубины подсобок, потом крики и топот совсем рядом, и, наконец, несколько человек с пистолетами в руках ворвались в зал. - Всем сидеть! Руки на стол! Не двигаться! Городская полиция. Сыскное управление! Ляхов недоуменно взглянул на капитана, рука его непроизвольно дернулась в сторону бокового кармана. - Сиди спокойно, - прошипел Тарханов и с туманной улыбкой прилично пьяного человека начал наливать Вадиму и себе из графинчика. - Эй вы, кому сказано - не двигаться! - Над их столиком навис плотный парень в финской кожаной шапке с длинным козырьком и пистолетом в руке. - Мы и не двигаемся, - заплетающимся языком выговорил Тарханов. - Видишь, ручки - вот они. А свою норму я взять должен... Уплочено. И опрокинул рюмку в рот, по-прежнему демонстрируя вывернутую ладонью наружу левую руку. Ляхов успел подумать, что, если даже и в самом деле это всего лишь полиция, отнюдь не резон засвечиваться слушателю академии в сомнительном притоне. А уж тем более - вместе с Тархановым-Неверовым. Но если сейчас рвануть к выходу, можно и пулю схлопотать. Да и на площадке у входа появилась еще одна фигура в штатском. Но Вадим чувствовал, что Тарханов готов действовать. Глаза у него знакомо сузились. По счастью, начинать пришлось не им. У кого-то из завсегдатаев харчевни повод уклоняться от общения с полицией был не менее веский, а нервы оказались слабее. Столика через три от них раздался грохот бьющейся посуды. Человек в черной бобриковой куртке вдруг швырнул в одного из сыщиков сразу графин и тарелку, очень умело швырнул, снизу вверх ребром, и попал. Еще кто-то из его собутыльников ногами опрокинул стол, вскочил и взмахнул дубовым стулом. И понеслась настоящая кабацкая драка с воплями, летящими со всех сторон бутылками, крепким матом, а потом и предупредительными выстрелами в потолок. - Лечь, всем лечь на пол, руки за голову! - надрывался неизвестно откуда мегафонный голос. - Вадим, вперед! - Ляхов, посланный толчком руки Тарханова в сторону выхода, успел заметить, как, пользуясь общей суматохой и паникой, капитан трижды выстрелил от бедра из бесшумного пистолета. В зале погасли сиреневые газосветные лампы. Тарханов отшвырнул оказавшегося на пути человека неизвестной принадлежности и, обгоняя Вадима, метнулся к лестнице. Единственное маленькое окошко слева от входной двери позволяло ориентироваться по направлению. Под ноги все время попадались то стулья, то люди, но все же они пробились. Сергей до последнего не мог понять, почему оттуда, сверху, не бросился резервный наряд, чтобы полностью заблокировать притон. Элементарная схема. Один боец у двери - не прикрытие. Хотя, конечно, лестница длинная и крутая. Уже когда они были почти у цели, то ли у местных бандитов, то ли у сыщиков терпение кончилось. Часто загремели настоящие, без дураков, выстрелы на поражение. Из трех или четырех стволов сразу. Ляхов, машинально втягивая голову в плечи, ступил на нижние ступеньки трапа и вдруг увидел невероятное. Тарханов с разбегу вскочил на ближний к лестнице столик, оттолкнулся и взмыл в воздух почти вертикально, на более чем трехметровую высоту, что в принципе невозможно и олимпийскому чемпиону по прыжкам. (Вадим не заметил, что на полпути Сергей успел выброшенной вбок правой рукой оттолкнуться от выступающей кромки ступеньки и тут же ухватился левой за чугунную балясину перил.) Вцепился руками в ограждение трапа, как гимнаст через брусья, перенес тело через перила и оказался лицом к лицу с привратным стражем. Неуловимо резкий удар в печень, пинок ногой, и Ляхов едва успел вжаться в стену, чтобы беспорядочно кувыркающаяся по ступенькам фигура не увлекла его за собой. Прорвались. Тарханов захлопнул за собой дверь. Выхватил из узкого кармана вдоль брючного шва стандартный десантный нож, коротко замахнулся и, как гвоздем-двухсоткой, пришил полотнище к косяку. Жалко ножа, да уж ладно. Тем более, он все равно без номера и к штатному имуществу не относится. Проходными дворами, только теперь не в сторону Тверской, а вправо, они выбежали на Петровку, потом в тень каштанов Петровского бульвара. Остановились. Перевели дух. Осмотрелись. Погони не было. В Колобовском переулке свернули в еще один двор, заперли за собой калитку, присели на лавочку у подъезда. x x x - Так. Что скажешь? Надежный кабачок? - поинтересовался Тарханов, закуривая и пряча сигарету в рукаве. Ляхов молчал, прислушиваясь. Все было на удивление тихо. Ни звука чужих шагов поблизости, ни свистков городовых на близлежащих улицах. Да и оторвались они прилично. - Что я скажу? Скорее всего - случайность. Притон, он и есть притон. Попали под плановую облаву. Иначе все бы сразу на нас кинулись. А так... - Извини, доктор, но где-то ты как бы еще и пацан, невзирая на чины. Разве полицейская облава может главный вход не блокировать? И входят они совсем не так, и говорят по-другому. За нами шли, точно говорю. - Да брось. - Вадим тоже закурил. Свет из окон дальнего флигеля до них не доставал, только иногда показывающаяся в разрывах облаков луна моментами обозначала опершегося локтями на колени и пускающего дым вниз, под ноги, капитана. - Как они за нами идти могли? Ты с вокзала звонил, говорили мы минуту от силы, если б мой телефон слушали, меня б давным-давно взять можно было. - Зачем им тебя брать? Одного-то? Вот, слушали-слушали и дождались, когда мы встретимся. - Ну и? - Что - и? Аппаратура у них классная. Я в Нью-Йорке тоже удивлялся, пока с тем парнем по душам не поговорил. Не врал нам Чекменев. - Нет. Не согласен. Тогда бы мы не ушли так просто. А тут - даже смешно. Трах-бах, кто-то кому-то в морду, пуля в лампочку - и операция сорвана. - В том и дело, брат. Так операции и срываются. Давай-давай, бегом, вперед, за пятнадцать минут подхватили тех, кто под руками был, план составляли на ходу. Вот и результат. Совершенно как со мной в Нью-Йорке. Но ничего, я теперь не один. Они свой ход сделали, следующий - наш. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ ... Елена подготовила обстоятельную докладную для представляющего здесь интересы дона Херардо человека, из которой со всей убедительностью следовало, что Вадима Ляхова на территории России в настоящее время нет, и даже его родителям неизвестно, где он и когда объявится. Не скрыла и того, что по содержащемуся в письме намеку он, предположительно, выполняет специальное задание в тех местах, где в изобилии растут кокосовые пальмы. Чтобы предупредить возможные дополнительные вопросы, указала и то, что ни о каких вещах, переданных или пересланных им в Россию, Вадим также не упоминал, так что можно предположить, сабля по-прежнему находится при нем. Закончила писать, перечла докладную, и только сейчас ей пришло в голову, что что-то здесь не так. Если форма определяется содержанием, то у нее получилось донесение тайного агента своему руководству, а не вежливый ответ на деликатную просьбу о помощи. Вдруг так оно и есть? Не зря ведь Вадим столь тщательно скрывает свое местопребывание даже от отца - человека, наверняка допущенного к самым важным государственным секретам. Один-единственный намек себе позволил, при том, что письмо без обратного адреса и не подписано. Она снова достала из бювара с личными бумагами сложенный вдвое тунисский журнал и записанный по горячим следам перевод. Вчитываясь в каждую фразу, пыталась уловить ранее не замеченные смыслы. Нет, ничего нового. Чисто информационная заметка, из которой при всем желании нельзя выжать хоть сколько-нибудь значащую информацию. При внимательном чтении даже меньше, чем при первом, излишне эмоциональном. Однако тем более непонятны причины поведения Ляхова. Если он действительно участвовал в тяжелом, но, видимо, успешном для нас сражении, за которое, скорее всего, и получил высокую награду, почему окружил вес такой тайной. Нет, конечно ясно, что не сам окружил, кое-кто повыше. Но почему? Мало ли на планете происходит войн, конфликтов и вооруженных стычек, в которых участвуют и российские солдаты. И пишут о них, и в новостях кинохронику показывают, и награждают. А здесь - полная тишина. Она ведь так и не услышала нигде больше об этом бое, хотя после того, как купила журнальчик, просмотрела на компьютере в посольской библиотеке все основные газеты, русские и иностранные, за прошедшие после 1 января две недели. И - ничего. Разве что случилось там нечто тайное и страшное, из-за, чего наложено на информацию непреодолимое табу. Причем - с обеих сторон. В противном-то случае чувствующая себя обиженной сторона обычно поднимает такой шум, так яростно апеллирует к общественному мнению... Она понимала, что не с ее способностями и подготовкой проникнуть в эту загадку. И совершенно не с кем посоветоваться. Но почему она не открылась отцу Вадима? Он бы наверняка что-нибудь придумал. Неужели подсознательно понимала, что и ему - тоже нельзя знать? А если, действительно, все дело именно в сабле или не в сабле, а в чем-то другом, но настолько ценном, что за ним охотятся по обе стороны Атлантического океана, и именно поэтому исчез Ляхов? Спрятался от всех. А она, выходит, помогает его врагам... Ей теперь что, тоже исчезнуть? Вдруг, получив от нее информацию, пусть и отрицательную, ее просто уничтожат, чтобы не оставлять лишнего свидетеля. А куда бежать? Где она, одинокая, слабая женщина, может скрыться от людей, которые за несколько дней сумели вычислить ее, найти аж в Аргентине. Единственное, куда можно обратиться, так это к мужу. Хотя чем он ей поможет оттуда? И все же она набрала номер посольства. Целых пять минут слушала долгие гудки. Невероятно. Даже ночью на этом телефоне всегда сидел дежурный. Она положила трубку, позвонила в МИД, представилась. Спросила, не знают ли они чего-нибудь о советнике Сигареве. Он не звонит уже неделю, и она очень беспокоится. - Для беспокойства оснований нет. Просто посольство сейчас меняет дислокацию, общедоступной связи с ним нет. Но, наверное, еще через неделю все устроится, и муж вам непременно перезвонит. Или даст знать о себе иным способом. Зато есть приятная для вас новость. С начала боевых действий сотрудникам посольства установлен двойной оклад и выплаты полевых денег. Денежный аттестат на вас поступил, и вы хоть сегодня можете получить причитающиеся суммы. Она поблагодарила и повесила трубку. Муж жив-здоров, и этого пока достаточно. А неожиданные деньги лишними не будут. Особенно в ее обстоятельствах. Ну и что делать? Вернуться к родителям в Питер? Не очень-то она там и нужна. Ничем они ей не помогут и ни от чего не защитят. Вот разве что... Елена спустилась в холл гостиницы. Сегодня как раз дежурила Нина Петровна, очень милая женщина, с которой они буквально с первого дня почувствовали взаимную симпатию. - Что у вас, Еленочка? Проблемы какие-то возникли? - Наметанным глазом женщина заметила ее напряженное лицо. - Да какие у меня проблемы? Скучно просто, тоскливо. Муж не звонит и не пишет, а там все-таки война. - Да-да, я сегодня новости смотрела. Ужас прямо; стреляют, бомбят, Буэнос-Айрес горит, Рио-де-Жанейро горит. Что уж они там-то не поделили? Красота такая, море, пальмы... Елена не собиралась просвещать дежурную насчет проблем Гран-Чако и Чако- Бореаль, контроля над шельфом и континентальными рынками сбыта. А также о не решенном за триста лет вопросе об испанской и португальской сферах влияния. * Гран-Чако - Большой Чако, Чако-Бореаль - Северный Чако, обширные горно- лесистые территории в Боливии и Парагвае, за которые много лет велись кровопролитные войны. Так, в войне 1932- 1935 гг. погибло около 200 тыс. человек. - Вот за море с пальмами и воюют. Я, Нина Петровна, тут у вас мельком объявление видела, что можно ни недельку-другую зимнюю дачу в Сходне снять. Ну и подумала... Может, съездить? На лыжах покататься, у камина вечером посидеть, снежную бабу слепить. Невмоготу мне в четырех стенах. - Да и съездите. Хоть зима и кончается, но прогнозы еще недели на две морозы со снегом обещают. Погода в новом тысячелетии тоже какая-то ненормальная стала. Говорят, новое Великое оледенение начинается. А с дачей никаких проблем, кроме финансовых. Я сейчас посмотрю... - Она вытащила из-под стойки цветной фотоальбом, открыла на нужном месте. - Вот наши дачки. Побольше и поменьше, с прислугой, с пансионом и без. Выбирайте. Она выбрала очень симпатичный, небольшой, с резными наличниками дом, похожий на сказочный теремок в окружении меднокорых мачтовых сосен. Снимок был сделан летом, но зимой там должно быть еще красивее. - Вот этот можно? - Сейчас узнаю. Да, свободен. Если берете, пока доедете, там все приготовят и белье поменяют, отопление включат. Лыжи есть, санки есть. Компания обычно подбирается веселая, люди приличные, со средствами. Охрана хорошая, сколько уже лет никаких происшествий не было. Питаться можно в трактирчике, прямо в двух шагах, можно в ресторане на станции, а можно и в дом заказать, привезут. - И сколько? - Почти даром, - улыбнулась дежурная. - Сорок рублей в день. С полным пансионом - шестьдесят пять. Ничего себе - не дорого! Да, какая разница. Сейчас деньги есть, а дальше... Неизвестно, пригодятся ли они ей вообще. - Согласна, беру. Прямо сейчас и поеду. Здешний номер тоже за мной оставьте. - Конечно, конечно. Я вам в счет только за проживание буду ставить, пока вы отдыхаете, а за обслуживание - не буду. - Спасибо. Нина Петровна. Вот, возьмите на память, - она протянула женщине тонкое черно-красное пончо из шерсти ламы, продукция индейцев-кустарей с Кордильер. - Только вот еще что - если меня кто-то спрашивать будет, ну, абсолютно все равно кто - отвечайте, что я уехала. Недели на две. И адрес мой новый, никому не давайте. Мне нужно одной побыть, а людей, с которыми хотелось бы разговаривать, я и сама найду. - Обязательно, Еленочка, обязательно. Я прямо сейчас в компьютер введу, что клиент выехал, номер сохранил за собой, нового адреса не оставил. Так что не извольте беспокоиться, никто вас там не потревожит. Елена наскоро собрала сумку с самыми необходимыми вещами, переоделась подводящим для зимнего выезда на дачу образом и чуть не вприпрыжку сбежала вниз по лестнице. Настроение необъяснимым образом поднялось. Неужели, всего лишь из-за перспективы смены обстановки? Да и в самом деле - после вечных южноамериканских весны и лета попасть, наконец, в заснеженный лес, вволю надышаться морозным воздухом, побегать на лыжах среди шишкинских сосен и сугробов, а потом сидеть, закутав ноги пледом, перед тихо потрескивающим камином и бездумно наблюдать, как медленно вползают в комнату сизые сумерки, - что можно придумать лучше? Вдруг она подумала, что одной оставаться по ночам в совершенно пустом доме может быть и страшновато. Каждый случайный скрип и стук будут заставлять ее вздрагивать, а то и повергать в панику. Вот если бы у нее была собака - немецкая овчарка, доберман или хоть обычный фокстерьер. Да где же ее здесь взять, хорошую и верную собаку? Тогда - какое- нибудь оружие? Это реальнее, тем более что стрелять она умела, и неплохо. Спасибо Вадиму, научил в свое время. Надо будет зайти в оружейный магазин, присмотреть что-нибудь подходящее. Она решила пройтись бульваром до Никитских ворот, а там взять такси. Приятно похрустывал под толстыми подошвами зимних ботинок снег, не успевший слежаться после ночной метели. Ровно на середине бульвара ее вдруг окликнул вслед мужчина в сильно поношенном драповом пальто, похожий на чиновника-пенсионера, читавший на скамейке газету. Другую он подложил под себя на плохо очищенные от снега рейки. - Елена Артуровна, можно вас на минуточку? Она недоуменно обернулась и сразу все поняла, - Присаживайтесь, - предложил мужчина, постилая рядом с собой газету, которую держал в руках. - Я вас долго не задержу, в вашей шубейке не успеете замерзнуть, - счел нужным подчеркнуть он. - Так что там у вас с поисками господина Ляхова? Успехи есть? Лицо у него было вполне интеллигентное, располагающее, хотя и не слишком гладко выбритое. Тип старого холостяка, которому не для кого следить за собой, но и не опустившегося пока еще. Хорошее настроение еще не успело оставить Елену, и она даже с некоторым облегчением подумала, что вот сейчас все скажет и на этом все кончится. - Пожалуйста. Я все здесь написала, - сказала она, протягивая мужчине обычную школьную тетрадь. - Вот смотрите, это схема - все наши с Вадимом общие знакомства тех лет. Этих нашла, эти выбыли за пределы досягаемости. Искала в Москве, искала в Питере, даже в Гельсингфорс к его родителям съездила. Здесь дальше все, записано. Насколько я понимаю, Ляхов, не заезжая в Россию, отбыл к новому месту службы, о котором пока даже отцу с матерью не сообщил. Это все. Мои возможности исчерпаны. Доступа в управление кадров военного министерства я не имею. Если угодно - могу возвратить неиспользованную часть аванса. Под расписку, разумеется. Мужчина бегло просмотрел тетрадку. - Жаль. Очень жаль. Мы не очень рассчитывали на этот вариант, но все же была какая-то надежда. Однако, все равно спасибо за труды. А аванс что, пустяки ваш аванс. Надеюсь, эти деньги вам пригодятся. Они, как известно, не приносят счастья, но успокаивают нервы. Вижу, вы тоже расстроены. Кажется, найти Вадима Петровича вам хотелось не меньше нашего. А то и больше - что такое страсть старых коллекционеров к мертвым предметам по сравнению с... Впрочем, простите, разболтался я что-то. Будем прощаться. Но если, чем черт не шутит, если вдруг вам что-нибудь еще станет известно - позвоните, пожалуйста. Вот моя визитка. На прямоугольнике глянцованного зеленоватого картона значилось: "Яков Мефодьевич Глан. Эксперт". Без адреса, но с двумя номерами телефона. - До свидания, Яков Мефодьевич. Я обязательно позвоню, если вдруг... Извините, - и почти побежала по пустынному в этот час бульвару, отчего-то боясь, что странный господин Глан вдруг снова ее окликнет и скажет нечто такое, чего она ни в коем случае не хотела бы услышать. Таксиста, который единственный из всех согласился везти ее в Сходню (остальные отговаривались тем, что скоро смена кончается, обратного пассажира трудно будет найти или резина лысовата), она попросила завезти ее по дороге в хороший оружейный магазин. Тот удивленно приподнял бровь. - Красивые девушки, вроде вас, обычно этим делом не интересуются. - Племяннику хочу подарок сделать. Нож охотничий или в этом роде. - Так ножи дарить - плохая примета. - На всякую примету... Я с него копейку возьму. Вообще, как любил говорить мой дед, суеверия - простая вежливость по отношению к судьбе. - Неплохо, - одобрил таксист, - надо бы запомнить. В магазине на Тверской, напротив Брестского вокзала, она подошла к приказчику отдела боевого оружия. - Мне нужен хороший пистолет, калибра от девяти миллиметров и выше. С патронами. Тот посмотрел на нее с интересом. - Для вас? Не тяжеловат будет? Есть хорошие револьверы, тульские, ижевские, иностранные, шесть с половиной миллиметров, семь шестьдесят два, как раз по вашей руке. Или возьмите "браунинг" второй номер, "вальтер ППК". В сумочке легко помещается. Елена заколебалась. - Вы знаете, я хорошо умею обращаться с пистолетом Воеводина и с "парабеллумом" ноль восемь. Других просто не знаю. - Хе-хе... У вас серьезная подготовка. Тогда прошу - именно для вас. Тот же "ноль восьмой", но значительно усовершенствованный, с рамкой из легкого металла, лицензия фирмы "Маузер-верке"" от 1980 года, изготовлен в Туле. Класс, смею заметить. Елена подержала пистолет в руке, и он ей сразу понравился. Почти точно такой, из которого они стреляли с Вадимом в лесу под Териоками, только действительно весом полегче, и накладки рукоятки не деревянные, а из светло-кофейного, чуть пружинящего под пальцами пластика. - Я беру. И коробку патронов. - Простите, ваш паспорт, пожалуйста. Она протянула приказчику свой дипломатический паспорт с многократными визами в страны Северной и Южной Америки. Тот понимающе кивнул. С давних времен иностранцы предпочитали покупать стрелковое оружие в России. По параметру цена-качество оно стояло вне конкуренции. - Имейте в виду, что разрешение на пистолет с правом его постоянного ношения стоит на пятнадцать рублей дороже и налагает на владельца некоторые дополнительные обязанности. - Например? - Если вы носите при себе пистолет для самообороны, вы обязаны также использовать его для защиты от преступных посягательств других граждан, а также оказывать содействие государственным службам охраны правопорядка, если случайно окажетесь там, где таковая помощь может от вас потребоваться. Нарушение этого положения рассматривается как преступное бездействие и наказывается крупным штрафом или административным арестом. Так что подумайте, нужна ли вам эта головная боль? О таком законе Елена не слышала. Представила, как придется вместе с полицейскими гоняться по улицам за вооруженными преступниками и палить с двух рук, и ей стало смешно. Но в то же время для чего ей пистолет, как не для самозащиты в самых разных условиях? - Скажите, я что, обязана теперь буду носить при себе пистолет постоянно или все же по собственному усмотрению? Представьте меня в бальном платье и с "парабеллумом" за поясом... Приказчик тоже рассмеялся. - Нет, конечно. Носить или не носить, это ваше дело. Но если он будет при вас, вы уклонитесь от своего гражданского долга и это станет известно... - Ну, тогда все не так страшно. Тем более, я на днях снова уезжаю в Америку, а там законы не столь суровы. - Суровость российских законов тоже значительно умеряется необязательностью их исполнения, - пошутил приказчик. - Так я выписываю? Пятьсот пятьдесят рублей в кассу, извольте. Елена прямо на глазах превращалась в боевика и конспиратора, потому что красивый, длинный и очень острый финский нож она тоже купила. Для хозяйственных надобностей, а также чтобы было что показать водителю такси. Тогда не застрянет у него в памяти дамочка, неизвестно зачем заезжавшая в оружейный магазин. x x x ... Когда она вошла в свое очередное временное пристанище, отопление во всех комнатах уже было включено, а в холле первого этажа буйно пылал рыжий огонь в камине. Смотритель провел ее по всем помещениям дома, показал, где что лежит в комнатах и на кухне, вручил карточку, на которой значились телефоны всех могущих оказаться полезными сервисных служб поселка, пожелал приятного отдыха и исчез... Елена убедилась, что окна первого этажа снабжены коваными решетками, засов на входной двери прочен, и, наконец-то почувствовала себя в желанном, абсолютном, одиночестве. Она приняла ванну с морской солью, полюбовалась собственным, еще вполне крепким и соблазнительным телом в сплошном, от пола до потолка зеркале, решила, что вполне может позволить себе провести этот вечер совершенно голой. Такая ей пришла в голову фантазия. Чем она хуже богатых римлянок эпохи упадка? Не хватает, правда, мускулистых рабов, которые бы ей прислуживали за пиршественным ложем, но тут уж никуда не деться. Низкое солнце двигалось почти параллельно горизонту, и освещение в комнате было сказочное - сквозь покрытые ледяными узорами стекла проникали и смешивались на лакированных деревянных стенах лучи алые, золотистые, синеватые, столбы пылинок горели и переливались в этих лучах, как искры в алмазе. Впереди был целый бесконечный вечер и ночь, шкафчик на кухне полон продуктами, да и с собой Елена кое-что привезла, большая, застеленная медвежьими шкурами комната быстро прогревалась калориферами и огнем камина. Заманчиво поблескивали бутылки и бутылочки в застекленном баре, полки тумбочки под музыкальным комбайном были заполнены пластинками и магнитофонными катушками. Она налила до половины высокий стакан сильно разбавленным виски, включила для начала запись всех венгерских танцев Брамса, легла на широкий диван, закинув ногу за ногу, и предалась мечтам, соблазнительным и рискованным. Для полного счастья не хватало рядом только его. Она вскочила, пробежала босыми ногами по шкурам, потом по ледяному полу прихожей, извлекла из сумки журнал. Пристроила на спинке дивана, чтобы мужественный портрет Ляхова оказался прямо напротив глаз, и снова легла. Под левой рукой пепельница, сигареты и зажигалка, под правой - стакан с виски и взведенный пистолет. Хорошо. x x x ... Она проснулась под утро, от холода. Даже в хорошо натопленной комнате человек, ничем не укрытый, во время сна теряет какую-то часть телесного тепла и начинает мерзнуть. Вот и Елена сначала не понимала вообще, где она находится, потом сообразила, вскочила с дивана, накинула на себя мягкое верблюжье одеяло, лежавшее в кресле. Камин догорел, только редкие искры перебегали по гаснущим углям. Хорошо, что камин - не печь, и угара от него не бывает, а то и не проснуться ей больше. Почти полная луна плыла над лесом в верхних проемах окна. А в глубине дома трещал сверчок. Самый настоящий. Из романов Диккенса. Елена выпила несколько глотков минеральной воды, не стала постилать постель, легла на тот же диван, завернувшись в одеяло, и мгновенно заснула снова. x x x Утро началось с позднего проблеска солнца сквозь противоположное окно комнаты, но куда более яркого и веселого, чем предвечерний его свет. Елена решила, что достаточно уже потешила обнаженную плоть свежим воздухом, тем более от того ли, от другого, но ночью ее мучили эротические сны, ничем, к сожалению, не закончившиеся. После кофе и двух ломтиков сыра она решила заняться тем, ради чего и приехала сюда. В холодной прихожей нашла туристские широкие лыжи и ботинки подходящего размера, а костюм для прогулок у нее был свой. Часа два она, восстанавливая форму и навыки, скользила по чужим лыжням в дебрях соснового леса, потом вышла к крутым глубоким оврагам, где с криками и смехом съезжали вниз и карабкались вверх десятка два беззаботных людей, единственно этим и занятых. И сама прокатилась несколько раз, сумев без падений съехать сверху донизу довольно сложную трассу. Но все равно, чувствовала, что и реакция не та, и голеностопы ослабли, никак ей не удавалось чисто проделать свой коронный разворот "плугом" на приличной скорости. Тем не менее, удовольствие она получила громадное. И возвращалась с прогулки замерзшая, облепленная снегом, но крайне довольная. Не заходя домой, решила пообедать в том самом трактирчике по другую сторону рассекающей поселок дороги, о котором говорила Нина Петровна. Горячий харчо, бараний гуляш с фасолью, чай и домашние пирожки - достаточно, чтобы согреться и восстановить силы. Уже допивая чай, она бездумно смотрела в чуть оттаявшее окно. И вдруг сердце у нее сжалось и горло перехватило. Совершенно невероятно - почти прямо напротив окна, на другой стороне широкой улицы стоял Вадим Ляхов. В лыжном ярко-синем костюме и высоких ботинках, с длинными и узкими беговыми лыжами на плече, он широко улыбался и что-то говорил молодой женщине лет двадцати пяти, высокой, смуглой, но светловолосой, того типа, что в обычной жизни встречается крайне редко, а существует по преимуществу в интерьерах заграничных фильмов. Даже в своем нынешнем состоянии Елена не могла не признать безусловной прелести его собеседницы. И одета она была с большим вкусом. Впрочем, странно было бы, с ее-то данными, если б иначе. Потом ворота в высоком зеленом заборе у них за спиной открылись, выехала большая и тоже зеленая машина-вездеход. Девушка, продолжая говорить, сделала в сторону нее приглашающий жест, но Ляхов отрицательно мотнул головой. Что-то у них, похоже, не складывалось. Интересно бывает наблюдать за людьми, когда не слышишь произносимых ими слов. Но зато хорошо различаешь мимику. В какой-то момент темная красавица сочла себя обиженной, ее губы выговорили достаточно сложную, видимо, не слишком вежливую фразу, поскольку Ляхов поморщился. Она запрыгнула в машину, и вездеход резко взял с места, разбрасывая по сторонам снежные комья. Вадим постоял с минуту, глядя вслед машине, еще раз пожал плечами, закурил и медленно пошел вдоль улицы в сторону леса. Елена сидела, словно впав в ступор, так все это было невероятно. Подумать только - пять неизвестно куда ушедших лет, Буэнос-Айрес, Петроград, Гельсингфорс, страхи, переживания и терзания души, а он гуляет вот тут, в этом поселке, ссорится с экзотическими красотками у нее на глазах... Потом опомнилась, вскочила, бросила на стол, не считая, пригоршню монет, выбежала на крыльцо, подхватила свои лыжи. Оглянувшись по сторонам, увидела Ляхова, дошедшего до следующею перекрестка, заспешила следом, благо не одна она была на улице. Достаточно много дачников возвращалось с прогулки или только шли на нее, поодиночке, вдвоем, в окружении детей с лыжами и санками. Вадим свернул к тем самым оврагам, откуда недавно возвращалась Елена в самом радужном расположении духа. Сейчас оно у нее было совершенно другое. С одной стороны, Вадима она все-таки нашла, хотя и без всяких специальных усилий, даже - вопреки им. Пока искала - найти не могла, а, махнув рукой на поиски и решив отдохнуть и отвлечься, тут же и увидела. С другой - слишком уж ей не понравилась подруга Ляхова. С такими девушками соперничать трудно, особенно имея в виду предысторию. Но хоть поговорить с ним она имеет шанс. То есть складывается дело все-таки удачно. Непонятно, как и почему, но, похоже, что Вадим предпочел одинокую прогулку обществу своей подруги. А значит, вполне возможно, что это всего лишь случайная знакомая, только сегодня на прогулке и встреченная, на что-то рассчитывавшая и этого не добившаяся. Так что не следует делать далеко идущих выводов. На опушке леса Ляхов пристегнул лыжи и размашисто побежал по накатанной, прямой и твердой, как автобан, просеке. Елена, не слишком уверенная в своих силах, да вдобавок расслабленная и разморенная теплом и сытным обедом с трудом за ним поспевала. Хорошо, что Вадим явно не торопился. Однако... Она понимала, что долго так не выдержит. И, выбрав момент, когда поблизости никого не было, окликнула его. Сразу он не услышал, пришлось крикнуть еще раз. Ляхов остановился даже слишком резко, развернулся с веером синих искр из-под окованных сталью лыжных кромок. Она приближалась к нему, чувствуя, что сил почти не осталось, еле передвигая ставшие ватными ноги. - Лена? Это ты? Откуда?.. - Вадим? А я думала, что обозналась. Позвала так, на всякий случай... Несколько минут продолжался обычный в таких случаях, бессвязный разговор, когда собеседники не слишком понимают, как себя вести и о чем вообще следует говорить. Сколько лет не виделись, хочется и узнать друг о друге как можно больше и сразу, но не определен еще статус общения, не прояснились роли - в качестве кого они общаются? Бывших любовников, по-прежнему в таком качестве себя воспринимающих, просто хороших знакомых или совершенно уже чужих людей, которым проще всего расстаться после пары дежурных фраз? Нет, судя по всему, Вадим воспринимает ее почти в прежнем качестве, в его глазах и интонациях Елена видела и чувствовала то самое, незабытое. И он, кажется, искренне рад ее видеть. - Нет, ну как же... по-моему, ты устала. Давно катаешься? - С утра, - честно ответила Елена. - Я уже домой шла, и вдруг... Еле догнала, правду сказать. - Ну, давай посидим немного, можно и костерок запалить. Вон место удобное, - Ляхов указал на несколько штабелей коротко нарезанных бревен, видимо, заготовленных лесниками во время санитарных порубок, выложенных в неглубоком распадке справа от просеки. - Лыжи снимай, - подвел он ее к бревну потолще, на котором можно было удобно сесть, смел рукавом снег, да еще и заботливо постелил на мерзлую кору свою шерстяную шапку. Надергал из поленницы несколько палок потоньше, широким и острым десантным ножом, что висел у него на поясе, настрогал целую груду щепок, сноровисто разжег ог